Региональная проекция нового российского кризиса

Зубаревич Н.В.
д. геогр. н., проф. географического факультета
МГУ имени М. В. Ломоносова

Россия вступила в период нового кризиса. Как и любой предыдущий, он имеет свою региональную проекцию. В каких регионах и почему проблемы в экономике проявятся сильнее, занятость и уровень жизни населения упадет, а в каких есть шанс пройти кризис с меньшими потерями? Будут ли похожи динамика и территориальная проекция нового кризиса на предыдущие, которые переживала Россия в постсоветский период? Кризисный спад только начинается, и количественные прогнозы длительности и глубины кризиса в регионах пока делать рано, слишком велика неопределенность. Но на качественном уровне можно сформулировать территориальные риски, а также оценить адекватность нацеленных на поддержку регионов мер антикризисной политики российских властей.

Особенности нового кризиса

Обширная экономическая литература позволяет систематизировать основные факторы и тенденции предыдущих кризисов. Трансформационный кризис первой половины 1990-х годов был обусловлен переходом от плановой экономики к рыночной. Этот кризис был очень тяжелым во всех постсоветских странах, включая страны Восточной Европы. Российская экономика сократилась почти вдвое, в первые кризисные годы доходы населения снизились до 44% от уровня 1991 г. (Овчарова и др., 2014). Региональная проекция в обобщенном виде такова. Спад экономики был менее сильным в регионах с экспортным потенциалом (отрасли ТЭК, частично — металлургия) и в Москве, где сильное сокращение промышленного производства было компенсировано опережающим развитием сектора рыночных услуг, обеспечившего новые рабочие места. Самым тяжелым кризис был для регионов текстильной и машиностроительной специализации: эти отрасли оказались неконкурентоспособными на глобальном рынке. Тяжело переживали кризис 1990-х годов угольные регионы, где проходила реструктуризация отрасли с массовым высвобождением занятых. В результате экспортные регионы к 1996 г. сохранили 60-75% промышленного производства от уровня 1990 г., а федеральные города, текстильные и некоторые машиностроительные регионы — 27-35% (в среднем по РФ — 48%). Слаборазвитые республики Северного Кавказа фактически деиндустриализировались, в них осталось 16-30% производства от уровня 1990 г. (Зубаревич, 2005).

Финансовый кризис 1998 г. и кризис 2008-2009 гг. в России были частью глобальных экономических кризисов. Главным последствием кризиса 1998 г. стала почти четырехкратная девальвация рубля и сокращение более чем на 1/4 реальных доходов населения. При этом спад промышленного производства в 1998 г. предшествовал девальвации, он был краткосрочным (январь-август 1998 г.) и не очень сильным (на 7% за тот же период). Девальвация сняла проблемы высоких издержек бизнеса из-за завышенного курса рубля, негативно влиявшего на экспортные доходы. Осенью 1998 г. в России начался быстрый, продолжавшийся в течение десяти лет рост промышленности, сначала даже без значительного притока инвестиций, поскольку имелись неиспользуемые мощности. Первыми начали расти регионы пищевой промышленности благодаря импортозамещению, затем регионы экспортной промышленности вследствие снижения издержек и постепенного улучшения глобальной конъюнктуры, а затем и машиностроительные регионы, драйвером для которых был рост спроса на технику российских экспортно-сырьевых компаний. Гораздо сильнее пострадал банковский сектор, ведь это был в первую очередь финансовый кризис (он затронул в основном Москву). Но массовое высвобождение занятых в банковском секторе, страховании и других рыночных услугах выразилось лишь в краткосрочном всплеске безработицы. Квалифицированное городское население быстро нашло альтернативные рабочие места в растущей экономике.

Следующий глобальный кризис дошел до России осенью 2008 г. и сначала проявился в банковском секторе, затем в металлургии из-за сокращения глобального спроса и падения мировых цен, а в 2009 г. распространился на отрасли импортозамещения, особенно на неконкурентоспособное российское машиностроение, так как спрос на его продукцию сократился. Для выхода из кризиса государство впервые выделило из накопленных резервов огромные средства на поддержку банков и крупных компаний. Хотя кризисный спад экономики был существенным (ВВП снизился на 7%, промышленное производство — на 11% в 2009 г.), реальные доходы населения, в отличие от предыдущих кризисов, продолжали расти. Выход из кризиса был более медленным по сравнению с темпами 1998 г., хотя сам он также был относительно краткосрочным: рост экономики начался с лета 2009 г., а к 2012 г. российская экономика преодолела спад.

Региональная проекция кризиса 2008-2009 гг. была иной, чем в предыдущие: самым сильным спад оказался в машиностроительных и металлургических регионах, хотя последние быстрее начали выходить из кризиса. В меньшей степени оказались затронуты кризисом четыре типа территорий: регионы юга с высокой долей АПК, регионы Дальнего Востока, где многие неэффективные предприятия были санированы еще в 1990-е годы, а повышенная доля трансфертов из федерального бюджета поддержала занятость в бюджетом секторе, слаборазвитые регионы, живущие в основном на трансферты из федерального бюджета, а также ведущие нефтегазодобывающие регионы, поскольку спад цен на нефть был краткосрочным (НИСП, 2008-2014).

Особый тренд прохождения кризиса наблюдался в Москве. В сентябре-ноябре 2008 г. доходы москвичей сократились на 40% к соответствующим месяцам предыдущего года, хотя отчасти это статистический эффект¹. Кроме того, в 2009 г. почти на 1/4 снизились доходы бюджета столицы. Безработица по методологии МОТ выросла в кризис незначительно, несмотря на масштабные сокращения в отдельных секторах экономики (банки, страхование, другие рыночные услуги): москвичи с высоким уровнем образования и умеющие адаптироваться быстро находили альтернативные рабочие места. В результате кризисный удар по столице был сильным, но недолгим, за исключением доходов бюджета — для их восстановления потребовалось три года. В Санкт-Петербурге тенденции были схожими, но значительно более слабыми.

В кризисные периоды существует два способа снижения издержек бизнеса: за счет сокращения занятости или заработной платы работников. Кризисы 1990-х годов выявили своеобразную российскую адаптационную модель. Российский рынок труда, как показывают исследования Т. М. Малевой и других экономистов, приспособился преимущественно путем резкого снижения заработной платы (длительные задержки выплат, массовая неполная занятость, отпуска без сохранения содержания и др.) и, как следствие, доходов населения, в то время как рост безработицы был менее сильным (в 1998 г. — 13,2% по методологии МОТ) (Малева, 2007). Для сравнения: в наиболее проблемных странах ЕС современный уровень безработицы выше (Испания, Греция, Хорватия — более 20%). Сформировавшаяся в России особая модель адаптации рынка труда к кризисам соответствует предпочтениям работников: они согласны на снижение уровня оплаты труда, но не на потерю работы. При такой модели сложно сокращать неэффективные рабочие места в кризисные периоды.

Ожидалось, что эта модель проявится и в кризис 2008-2009 гг., но ее подкорректировало государство. Накопив огромные финансовые ресурсы, благодаря высоким ценам на нефть в 2000-е годы, оно фактически «залило» кризис деньгами. Крупные компании получили огромную финансовую помощь государства, что предотвратило банкротства и массовые увольнения. Значительные средства были выделены на другие, прежде не использовавшиеся широко инструменты поддержки занятости: общественные работы, которыми были охвачены почти 2 млн человек, в значительно более скромных масштабах — переподготовка занятых и финансовая поддержка самозанятости. Помимо этого, власти прямо ограничивали увольнения на промышленных предприятиях (особенно в моногородах). В результате уровень безработицы по методологии МОТ даже на пике кризиса в первом квартале 2009 г. не превышал 9,5%. При этом реальная средняя заработная плата сократилась в 2009 г. только на 3%. Реальные среднедушевые доходы населения выросли на 1,8%, в том числе и потому, что в 2009 г. были существенно повышены пенсии (на 25% к предыдущему году). Занятость и заработную плату в бюджетном секторе поддержало также увеличение (на 1/3) трансфертов из федерального бюджета, поэтому доходы консолидированных бюджетов регионов сократились только на 4%. Таким образом, в кризис 2009 г. государство отказалось от модели адаптации 1990-х годов в виде резкого снижения заработной платы при умеренном росте безработицы.

Региональные различия в динамике безработицы и доходов населения в период кризиса 2009 г. были существенными и серьезно отличались от среднего показателя по России. На пике кризиса в феврале 2009 г. в 15 регионах со средними показателями развития уровень безработицы по методологии МОТ достигал 12 — 15% (в слаборазвитых республиках уровень безработицы выше, но он устойчив и почти не изменился под влиянием кризиса). Но уже к лету их число сократилось в 3 раза, высокая безработица сохранялась преимущественно в полудепрессивных регионах (Ивановская, Брянская, Курганская области, Забайкальский край) и менее развитых республиках Поволжья (Чувашия и Марий Эл). К концу 2009 г. высокий уровень безработицы сохранился только в Курганской области и в полудепрессивных регионах востока страны (Амурская область, Республика Бурятия, Забайкальский край), куда кризис пришел позже.

Спад доходов населения в 2009 г. отмечен почти в половине регионов РФ, причем наиболее значительным он был не в регионах с максимальным уровнем безработицы, а в более развитых, преимущественно экспортно-индустриальной специализации (Кемеровская, Вологодская, Ярославская, Томская области, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий АО, Красноярский край, Республика Коми), а также во входящих в состав крупнейших агломераций страны Ленинградской и Московской областях. Основная причина в том, что в заработной плате занятых в экспортных отраслях промышленности значительно выше доля всевозможных надбавок (доплат, премий, бонусов), которые не выплачиваются в кризис, поэтому удар по доходам населения был сильнее. В регионах с трудоемкими обрабатывающими отраслями шире использовалась неполная занятость. Задержки заработной платы, типичные для кризисов 1990-х годов, на этот раз были минимальными, власти контролировали ситуацию.

Даже при значительной поддержке государства регионы по-разному реагировали на кризис 2009 г. В полудепрессивных регионах и регионах с менее конкурентоспособной машиностроительной специализацией он чаще приводил к более существенному росту безработицы, а в более развитых регионах — к значительному снижению уровня доходов населения. Еще одна особенность: в наименее развитых республиках с высокой долей дотаций кризис не сопровождался ни повышенной безработицей, ни снижением доходов населения; наоборот — доходы в них росли. Это относится и к большинству регионов Дальнего Востока. Таким образом, более развитые регионы проходили кризис 2009 г. в основном по модели 1990-х годов (снижение доходов), в менее конкурентоспособных регионах с большим числом неэффективных рабочих мест сильнее росла безработица, а регионы, живущие в основном за счет федеральных трансфертов и доходов от неформальной занятости, почувствовали кризис в минимальной степени.

Генезис нового кризиса объясняют с разных позиций. Российские власти считают его продолжением глобального кризиса 2008-2009 гг. Многие экономисты придерживаются иной точки зрения: новый кризис изначально обусловлен внутренними причинами, исчерпаны возможности роста в рамках сложившейся институциональной модели рентной экономики с плохими институтами. Российские «правила игры» — низкие гарантии прав собственности и тотальная коррупция — тормозят активность бизнеса, а резко возросшее присутствие государства в экономике обернулось крайне низкой эффективностью госкомпаний и их инвестиций. Санкции и спад нефтяных цен ускорили сформировавшийся негативный тренд. Если оба главных фактора — плохие институты и низкая цена на нефть — сохранятся, то кризис будет длительным.

Региональная проекция кризиса: дестабилизация региональных бюджетов

Статистика показывает, что первый и пока главный удар новый кризис нанес по деньгам — бюджетам, инвестициям и доходам населения.

Дестабилизация бюджетов регионов началась еще в 2013 г. из-за выполнения указов президента о повышении заработной платы бюджетникам. Данные расходы в основном легли на плечи регионов, а доходы их бюджетов не росли из-за сокращения поступлений налога на прибыль и федеральных трансфертов, поэтому регионам пришлось занимать. В результате дефицит бюджетов регионов в 2013 г. вырос в три раза (до 642 млрд руб.), и к концу 2013 г. суммарный долг регионов и муниципалитетов достиг 2 трлн руб.

На первый взгляд в 2014 г. ситуация в бюджетной сфере была более благополучной: доходы консолидированных бюджетов регионов выросли на 7%, поступления налога на прибыль — на 14%, НДФЛ — на 7%. Минимальным был только рост трансфертов — на 1,7% (без учета Крыма). Но если посмотреть помесячную динамику, то очевидно ухудшение ситуации в конце года: три последних месяца 2014 г. сокращались трансферты, в октябре-ноябре на 23-27% упали поступления налога на прибыль, в ноябре перестали расти поступления НДФЛ. Декабрь не переломил негативные тенденции: но рост поступлений налога на прибыль на 1/3 в декабре 2014 г. связан с платежами крупных компаний (и даже переплатами по просьбам региональных властей для выполнения социальных обязательств бюджетов, а ведь эти деньги придется возвращать) и ростом налоговой базы из-за переоценки валютных остатков на счетах компаний. Но это временные факторы. Рост НДФЛ в декабре на 15% обеспечило в первую очередь повышение зарплат бюджетников, поскольку именно в конце года регионы отчитываются о выполнении указов. Корреляция роста поступлений НДФЛ и роста долга регионов в декабре очевидна, и одно объясняет другое. Кроме того, динамику доходов бюджетов регионов следует оценивать с учетом возросшей инфляции (11,4% в 2014 г.): с поправкой на нее в 65 регионах доходы бюджетов сократились.

Несмотря на попытки оптимизировать расходы бюджетов регионов, сдержать их рост не удалось (+4,6% к 2013 г. без учета Крыма). Только 17 регионов смогли сократить расходы. Самым значительным было сокращение поддержки экономики из бюджетов — в 53 регионах, в том числе в Смоленской, Омской, Белгородской, Рязанской, Амурской областях, Краснодарском крае и Бурятии — на 23-38%, на Чукотке и в Еврейской автономной области — более чем на 40%. Суммарный объем расходов регионов по статье «национальная экономика» в 2014 г. остался прежним (1,7 трлн руб. без Крыма), но только благодаря значительному росту в нескольких богатых регионах — Москва, Московская и Сахалинская области. Пока наращивают эти расходы и небогатые регионы «новой индустриализации» (Калужская, Калининградская, Ленинградская области), чтобы удержать инвесторов. Второй вектор оптимизации — сокращение расходов на ЖКХ в половине регионов. Третий — сокращение расходов на органы госуправления (статья «общегосударственные вопросы»), это удалось сделать в 18 регионах. Четвертый — начавшееся сокращение социальных расходов: на образование (в 9 регионах, в том числе в Москве), социальную политику (в 8 регионах) и здравоохранение (в 3).

Доля расходов на социальные цели в 2014 г. составила в среднем 62% всех расходов бюджетов регионов, в 40 регионах она была значительно выше — от 66 до 73%. По сравнению с 2013 г. роста почти не было. Это означает, что кризис бюджетов регионов и необходимость оптимизации расходов ускорили сокращение числа учреждений социальной сферы и занятости в них, начавшееся несколько лет назад.

Следствием дисбаланса доходов и расходов в 2014 г. стал дефицит бюджетов регионов (469 млрд руб. без Крыма). По объему он несколько меньше, чем в предыдущем году, но по географии столь же широк: дефицит имели 75 регионов (в 2013 г. — 77). В Амурской области и Удмуртии дефицит достиг 21-22% доходов бюджета, в Магаданской, Костромской, Новгородской областях, Республике Коми и Еврейской автономной области — 16-17%. В основном это среднеразвитые регионы с недостаточными собственными доходами и относительно невысокой долей трансфертов — «середняки» оказались самыми уязвимыми. Более благополучны бюджеты Сахалинской области и Крыма (профицит 14-15%), а также Ленинградской области (11%).

Суммарный долг регионов и муниципалитетов вырос до 2,4 трлн руб. на 1 января 2015 г. и превысил 1/3 налоговых и неналоговых доходов консолидированных бюджетов регионов (без учета трансфертов). В 47 регионах долговая нагрузка больше 1/2 их налоговых и неналоговых доходов. Наибольшая долговая нагрузка на Чукотке (125%), в Смоленской и Костромской областях, в Мордовии (более 100%), республиках Карелия и Удмуртия, Белгородской, Вологодской, Астраханской, Пензенской, Саратовской и Амурской областях (80-96%). В 40% регионов большой долг дополняется дефицитом бюджета (рис. 1). Структура долга ухудшилась: доля кредитов коммерческих банков выросла с 39% летом 2014 г. до 45% к январю 2015 г., а доля бюджетных кредитов с более льготными ставками и возможностью пролонгации сократилась до 32%. В 11 регионах расходы на обслуживание долга достигли 3-4,5% расходов бюджетов (для сравнения: это больше всех расходов на культуру и СМИ).

Несмотря на то что бюджетная ситуация в большинстве регионов критическая и только самые богатые регионы — Москва, Тюменская и Сахалинская области, нефтегазодобывающие автономные округа — способны проводить сбалансированную бюджетную политику, федеральный центр, во многом создавший эти проблемы, ведет себя иначе, чем в кризис 2009 г.: если тогда на 1/3 возрос объем федеральной помощи, то теперь для решения проблем дестабилизации бюджетов дополнительные федеральные средства не выделяются. Объем федеральной помощи и ее доля в доходах консолидированных бюджетов регионов стабильные или сокращаются с 2012 г. (рис. 2).

Федеральная помощь регионам не нацелена на смягчение бюджетного кризиса, а отражает геополитические приоритеты российских властей — поддержку удаленного и граничащего с Китаем Дальнего Востока, неспокойного Северного Кавказа и присоединенного Крыма (табл. 1).

Таблица 1

Трансферты из федерального бюджета и численность населения по федеральным округам, 2014 г. (в %)

Федеральный округ	Трансферты	Население
Центральный	17 5	25,4
Северо- Западный	8,3	9,0
Южный	6,5	9,1
Северокавказский	12,3	6,3
в том числе без Ставропольского края	10,6	4,4
Приволжский	15,4	19,5
Уральский	6,0	8,0
Сибирский	14,5	12,6
Дальневосточный	12,2	4,1
Крым	7,2	1,6

Источник: расчеты автора по данным Росстата и Федерального казначейства РФ.

С конца марта по декабрь 2014 г. Крым получил 125 млрд руб. трансфертов из федерального бюджета (7,2% всей федеральной помощи регионам); в 2015 г. годовые трансферты будут как минимум на 1/4 больше. Огромные выделенные средства даже не удалось освоить, профицит бюджета составил 13,4%. Трансферты Дальнему Востоку в 2014 г. сократились до 210 млрд руб. (в 2013 г. — 243 млрд руб.), все республики Северного Кавказа получили 189 млрд руб. (в 2013 г. — 182 млрд руб.). В расчете на одного жителя трансферты Крыму в 2 раза выше, чем республикам Северного Кавказа. Уровень дотационности Крыма (80%) сопоставим только с Ингушетией (87%) и Чечней (82%), а если учитывать, что Крыму оставляется весь НДС, который по закону должен идти в федеральный бюджет, то дотационность достигает 85%. Дотационность Севастополя несколько ниже (70%) и сопоставима с Дагестаном. Приоритетная поддержка Крыма фактически идет за счет других территорий России, что ухудшает состояние бюджетов последних в кризисный период.

Кризисный спад инвестиций и доходов населения

Инвестиции начали сокращаться еще в 2013 г. (-0,2%), а в 2014 г. темпы снижения ускорились (-2,7% к 2013 г.). Спад инвестиций наблюдался в половине регионов РФ, в том числе в большинстве регионов Дальнего Востока, Сибири и Северо-Запада, в половине регионов Центра и Юга. На юге это отчасти результат завершения олимпийского инвестиционного бума. Данные по Сибири и Дальнему Востоку показывают, что «поворот на восток» маловероятен при резко снижающейся инвестиционной активности. В январе 2015 г. спад инвестиций ускорился (-6,3%), поэтому число регионов с отрицательной динамикой будет расти. Плохая ситуация в 24 регионах, где спад инвестиций длится уже два года (в их число входит половина регионов Дальнего Востока и Северо-Запада). Масштабы спада — до 20-40% ежегодно — указывают на тяжелый и длительный инвестиционный кризис в большинстве регионов Северо-Запада и Дальнего Востока.

Негативный инвестиционный тренд подтверждается спадом в строительстве (-4,5% в 2014 г. к 2013 г.). Объемы строительства снизились в половине регионов России, в том числе почти во всех регионах Дальнего Востока и Урала, большинстве регионов Сибири, половине регионов Северо-Запада. Самый сильный спад строительства — на Дальнем Востоке (-12%), особенно в Приморском крае (-19%), Камчатском крае (-26%) и Чукотском АО (-48%), а также в регионах Северо-Запада — республиках Коми, Карелия (-23..-24%) и Архангельской области (-41%).

Стагнация доходов населения началась в первые месяцы 2014 г. как следствие внутрироссийских проблем. Внешние факторы (санкции, падение цен на нефть) только усилили негативный тренд. Снижение реальных доходов населения (-0,6% в 2014 г. к 2013 г.) обусловлено резкой девальвацией рубля и ростом инфляции. Самый сильный спад был в декабре: реальные располагаемые доходы сократились на 7,3% к декабрю 2013 г., а реальная заработная плата — на 4,7%. В 2014 г. реальные доходы населения снизились почти в 40% регионах, в том числе в большинстве регионов Сибири, Урала и Северо-Запада, половине регионов Центра. Продолжали расти только доходы населения регионов Южного, Северо-Кавказского федеральных округов и почти всего Приволжского, кроме Самарской области. Помесячная динамика за декабрь 2014 г. (к декабрю 2013 г.) значительно хуже: реальные доходы населения сократились в 2/3 регионов. С учетом прогнозов более высокой инфляции в 2015 г. спад доходов усилится, это самый болезненный тренд для населения.

Снижение доходов населения в 2014 г. не повлияло на динамику розничной торговли, ее рост на 2,5% во многом был обусловлен ажиотажным спросом в периоды девальвации рубля. Однако рост платных услуг в 2014 г. замедлился (1,3%), а в крупнейших агломерациях федеральных городов и в ведущих нефтегазодобывающих регионах с самым высоким уровнем доходов населения динамика была негативной. Более обеспеченные россияне начали экономить на услугах (отдыхе, развлечениях, бытовых услугах и др.), что усиливает кризисные риски для данного сектора. Пока это не общий тренд: в 2014 г. сохранялась позитивная динамики платных услуг в регионах Поволжья, Урала и юга России с городами-миллионниками и близкими к ним по численности, так как в этих регионах ниже доходы населения, меньше доля среднего класса, поэтому и потребление услуг не так велико, а в структуре потребления выше доля неэластичных услуг ЖКХ и транспорта. Но для населения крупных городов с более высокими доходами снижение платежеспособного спроса на рыночные услуги неизбежно.

Ожидание кризиса: промышленное производство и занятость

Новый кризис отличается от предыдущих тем, как он отразился на промышленности. В 2013 г. началась стагнация промышленного производства у хотя в 2014 г. оно выросло на 1,7% вследствие девальвации рубля и некоторого расширения возможностей импортозамещения. Позитивная динамика отмечена в регионах Дальнего Востока, юга России, Центра и Приволжского ФО в основном за счет обрабатывающих отраслей. Негативная динамика наблюдалась в 16 регионах, в том числе Архангельской области с наибольшим промышленным спадом (-29%) из-за проблем лесной отрасли, полудепрессивных регионах (Ивановская, Костромская, Тверская и Курганская области), а также федеральных городах, из которых продолжается «исход» индустрии. Обострились проблемы сбыта для новых автосборочных предприятий, особенно в Санкт-Петербурге. Небольшой спад отмечен в ведущих нефтегазодобывающих автономных округах Тюменской области.

В декабре рост промышленности ускорился на 3,9% к декабрю 2013 г., резкая девальвация рубля и санкции стимулировали импорто-замещение. Но для устойчивого роста импортозамещения нужны инвестиции и технологии, которых нет, спрос на промышленную продукцию сжимается из-за роста цен (в промышленности велика доля промежуточного импорта оборудования и комплектующих), который усилит снижение доходов населения. В январе 2015 г. рост промышленного производства в России замедлился до 0,9% и весной, скорее всего, начнется спад. Для регионов пищевой промышленности и экспортно-сырьевых, получивших выгоды от девальвации, он будет более умеренным, а менее конкурентоспособные отрасли, особенно машиностроение, пострадают сильнее, как и в прошлый кризис. Но географическая картина кризиса в промышленности вряд ли прояснится раньше лета-осени 2015 г.

Уровень безработицы остается минимальным за весь постсоветский период: 5,2% в четвертом квартале 2014 г. и 5,3% в среднем за ноябрь 2014 г. — январь 2015 г. Ухудшились показатели только в регионах Северо-Запада, где спад промышленности начался еще в 2013 г. (Республика Карелия, Архангельская область). В 1/₃ регионов Сибири и Поволжья также ухудшение, быстрее росла безработица в Республике Марий Эл, Пермском крае, Новосибирской, Иркутской областях и Алтайском крае. Отчасти это влияние сезонного фактора: зимой безработица всегда выше. Напряженность на рынках труда регионов постепенно растет, в 2014 г. началось сокращение занятости на автомобильных заводах и крупных машиностроительных предприятиях (Тверьвагонзавод, Курганмаш и др.). Заметный рост безработицы начнется, скорее всего, с осени 2015 г., а в ближайшие месяцы будут доминировать привычные формы скрытой безработицы (административные отпуска, неполная рабочая неделя и др.).

Кроме типичного для российских кризисов роста безработицы в индустриальных городах, появились новые риски. Начавшееся снижение доходов и платежеспособного спроса населения в случае длительного кризиса приведет к сжатию сектора рыночных услуг и массовому сокращению занятости в торговле, туристическом бизнесе, банковском секторе и др. В секторе услуг скрытая безработица редко встречается, при ухудшении экономической ситуации занятых увольняют для снижения издержек. Рыночные услуги концентрируются в крупных городах, поэтому новый кризис может привести не просто к массовому высвобождению занятых, а к длительной безработице. Кроме того, из-за проблем бюджетов регионов идет сокращение занятости в бюджетном секторе, особенно в социальной сфере. Бюджетный сектор впервые перестал быть «тихой гаванью» для работников, риски увольнений в нем сопоставимы с рыночным сектором.

Но все же новый кризис вряд ли приведет к взрывному росту безработицы, скорее он будет ползучим. Смягчить проблему занятости позволят особенности российской возрастной пирамиды: значительное сокращение численности населения в трудоспособном возрасте и малочисленность поколения молодежи, выходящей на рынок труда. Кроме того, в России около 18 млн человек занято в неформальном секторе, в кризис их число вырастет. Еще один регулятор — трудовая миграция из ближнего зарубежья, которая может сократиться, хотя пока очевидных изменений нет.

Региональная и центр-периферийная проекции нового кризиса

Статистика показывает, что новый кризис развивается по непривычной траектории. Он начался в 2013 г. с дестабилизации бюджетов регионов, спада инвестиций, стагнации промышленного производства, а затем доходов населения вследствие внутренних барьеров развития. К концу 2014 г. воздействие преимущественно внешних факторов привело к девальвации рубля, резкому росту инфляции и цен, следствием стало снижение доходов населения и платежеспособного спроса (проблемы банковского сектора регионов в статье не рассматриваются). Пока нет заметного ухудшения в динамике промышленности и состоянии рынков труда в подавляющем большинстве регионов. Видимо, отложенные последствия с неясной динамикой спада (табл. 2).

Таблица 2

Регионы с отрицательной динамикой основных показателей в 2014 г. и высоким уровнем дефицита и долга (в % от общего числа регионов в федеральном округе)

Индикатор	Центральный ФО	Северо- Западный ФО	Южный ФО	Северо- Кавказский ФО	Приво-лжский ФО	Уральский ФО	Сибирский ФО	Дальне-восточный ФО
Дефицит бюджета более 2%	83	82	100	86	100	50	83	78
Долг более 50%*	72	64	50	71	64	0	50	44
Инвестиции	50	55	50	27	38	33	58	66
Строительство	28	36	50	29	29	83	66	89
Доходы населения	56	55	0	0	7	67	75	33
Промышленное производство	22	36	0	28	7	50	17	22
Уровень безработицы**	5	18	0	43	21	17	25	0

* От налоговых и неналоговых доходов бюджета.

** Рост безработицы более чем на 1 п. п. (данные по Северному Кавказу наименее точны). Источник: рассчитано по данным Росстата и Федерального казначейства РФ.

Сравнивая кризисы 2009 и 2014 гг., можно выделить основные различия. Во-первых, российские регионы вступили в острую фазу нового кризиса с несбалансированными бюджетами и огромными долгами. Во-вторых, выше риски сокращения занятости в секторе рыночных услуг и бюджетном секторе. В-третьих, регионы не могут рассчитывать на поддержку из федерального бюджета в объемах, сопоставимых с 2009 г., когда трансферты регионам были увеличены на 1/3. Новый кризис не удастся «залить» деньгами — их стало меньше. В 2015 г. доходы федерального бюджета будут сокращаться, принято решение о секвестре расходов на 10%, что приведет к снижению трансфертов регионам. Придется адаптироваться к этим изменениям, сокращая расходы бюджета и занятость в бюджетном секторе.

Огромная инерция российского пространства влияет на ход кризиса. Пока его региональная картина размыта и прояснится не ранее середины 2015 г., но российский Юг с более высоким потенциалом продовольственного импортозамещения чувствует себя лучше, чем Северо-Запад, Восток и Урал. В Центре и Поволжье кризис пока проявился слабее, хотя в них больше неконкурентоспособных регионов машиностроительной и текстильной специализации. Особо следует выделить инвестиционно активные регионы, которые вложили бюджетные средства в развитие инфраструктуры с целью привлечь инвесторов, — Калужскую, Калининградскую, Ульяновскую, Белгородскую области и др. Платой за успех стал рост долговой нагрузки бюджетов. Кризис не позволит этим регионам расплатиться с долгами, привлечь новых инвесторов трудно, а без инвестиций невозможен рост доходов бюджета. Инвестиционно активные регионы оказались заложниками федеральной политики, спровоцировавшей кризис, для них велик риск долгового кризиса в сочетании с ростом безработицы.

Можно ожидать, что регионы экспортной специализации (металлургия, производство удобрений) с меньшими потерями переживут кризис, так как двукратная девальвация рубля снизила издержки для компаний-экспортеров. Менее понятна ситуация в ведущих нефтегазодобывающих регионах: у крупных компаний есть запас прочности даже при низких ценах на нефть и газ, но бюджеты этих регионов могут пострадать из-за падения налога на прибыль. Существенно снизятся и доходы населения из-за сокращения переменной части заработной платы (надбавки, премии), доля которой в экспортных отраслях максимальна. Но даже при длительном спаде развитые регионы, особенно с диверсифицированной структурой экономики, более устойчивы.

С большой вероятностью проблемным будет Дальний Восток: инвестиции и доходы сокращаются быстрее, чем в других регионах. Предыдущий кризис почти не затронул регионы Дальнего Востока благодаря росту федеральных трансфертов (большинство регионов имеют повышенный уровень дотационности) и инвестиций государства и госкомпаний в строительство восточного нефтепровода и подготовку саммита АТЭС.

Для слаборазвитых республик с самым высоким уровнем дотационности главный риск — сокращение помощи из федерального бюджета. Но скорее всего трансферты неспокойным республикам будут сокращать в последнюю очередь, чтобы сохранить занятость в бюджетном секторе, крайне важную для политической стабильности, при минимуме иных легальных рабочих мест. Поскольку большая часть населения занята в неформальной экономике, основной проблемой будет падение доходов, а не легальной занятости, к этому приведет и снижение трудовой миграции (отходничества) из республик Северного Кавказа. Доля теневой экономики вырастет, стратегии выживания на основе межсемейной поддержки и доходов от личного хозяйства помогут пережить этот кризис. Такая модель адаптации к кризисам типична для слаборазвитых регионов с более жесткими барьерами развития.

Длительность нового кризиса повлияет на его центр-периферийную проекцию. Начнем с периферии, включающей постаревшее сельское население и жителей малых городов. Периферийные муниципалитеты высокодотационны, но даже при снижении финансовой помощи они смогут исполнять те немногие функции, которые еще не переданы наверх, региональным властям. Сокращение бюджетной занятости идет уже несколько лет, поэтому не вызовет протестов, а пенсии индексируются регулярно. Жители периферийной России будут, как и в 1990-е годы, выживать за счет подсобного хозяйства, подработок и помощи пенсионеров своим трудоспособным родственникам. Население периферии сохраняет привычные модели выживания и самообеспечения и будет только активнее использовать их в кризис.

Риски для средних городов зависят от многих факторов. Принято считать, что наиболее уязвимы промышленные города, особенно монопрофильные. С этим трудно спорить, но многое зависит от качества промышленных активов, глобальной конъюнктуры цен и спроса на продукцию, географического положения таких городов. Как и в прежние кризисы, выше всего риски безработицы в городах с менее конкурентоспособной текстильной и машиностроительной специализацией. Они пройдут новый кризис по модели, близкой к предыдущим: со значительным спадом промышленного производства и ростом безработицы, сначала скрытой. Занятые в промышленности готовы терпеть длительные простои и снижение заработной платы, лишь бы не потерять работу. Для торможения роста открытой безработицы власти уже научились договариваться с бизнесом, а также использовать активные формы поддержки (общественные работы и др.). Бюджетных средств на поддержку занятости, зарезервированных в антикризисной программе на 2015 г., должно хватить.

Сложнее прогнозировать последствия кризиса для средних городов, почти утративших индустриальные функции, но сохраняющих функции местных центров услуг. В них выше доля занятых в бюджетном секторе, более развито малое предпринимательство и разные формы временной трудовой миграции населения в другие территории (вахтовики, сезонная занятость и др.). При одновременном сокращении занятости в бюджетном секторе из-за оптимизации расходов бюджетов, разорении части малого предпринимательства из-за сжатия платежеспособного спроса населения, сокращении трудовой миграции из-за снижения спроса на рабочую силу в других регионах рост безработицы в этих городах может быть столь же значительным, как и в промышленных центрах. Поддержка городов — местных центров российскими властями вряд ли будет значительной, так как разнородные группы потерявших работу имеют низкий социальный капитал и не способны координировать протестные действия, в отличие от работников, высвобождаемых с крупных промышленных предприятий. Основные стратегии выживания населения средних городов — расширение дачного хозяйства, подработки и рост социальной апатии.

Кризис будет более жестким для крупнейших городов с наиболее развитым сектором рыночных услуг и значительной долей среднего класса. Большинство жителей крупных городов занято в секторе услуг (в Москве — 78%), там же сконцентрирован и малый бизнес. Девальвация рубля, санкции и сокращение нефтяной ренты сильнее бьют именно по сектору рыночных услуг. Его рыночная часть может сжаться надолго из-за снижения доходов населения и платежеспособного спроса, а в бюджетной части идет оптимизация занятости. Предыдущие кризисы показали, что рынок труда федеральных городов, городов-миллионников и других крупных региональных центров наиболее диверсифицирован, поэтому риски роста безработицы ниже. Но сейчас они повышаются из-за длительности нового кризиса: переждать полгода, как это было зимой 2008-2009 гг., вряд ли получится, безработица «белых воротничков» вырастет. Многим придется соглашаться на рабочие места с более низкой оплатой труда, что приведет к значительному снижению уровня жизни образованного населения крупнейших городов, относящегося к среднему классу. Для Москвы еще одним негативным фактором станет сокращение притока мигрантов, арендующих жилье в столице. Сожмется «серый» рынок аренды, обеспечивающий многим москвичам значительные теневые рентные доходы. Кроме того, население крупнейших городов потребляло больше импортных товаров и зарубежных услуг — рекреационных, развлекательных, учебных, медицинских, поэтому девальвация рубля для него наиболее болезненна.

Кризис может ухудшить не только уровень жизни и структуру потребления значительной части населения Москвы, Санкт-Петербурга и других крупнейших городов России, но и изменить образ жизни: стратегии развития будут замещаться прежними стратегиями выживания. Это не просто снижение уровня жизни, а негативная трансформация образа жизни, резко ухудшающая социальное самочувствие. Образованное население крупных городов имеет больше возможностей и ресурсов для адаптации, но сочетание политической ситуации в стране и экономического ущерба усилит апатию и уход во «внутреннюю эмиграцию», как это было в советское время. Часть самых конкурентоспособных и активных выберет реальную эмиграцию, и Россия опять будет терять человеческий капитал.

Адекватны ли антикризисные меры?

Анализ тенденций начального этапа кризиса и его рисков в территориальной проекции позволяет оценить, насколько готово к ним государство. В январе 2015 г. правительство обнародовало антикризисную программу, в которой есть меры, нацеленные на поддержку регионов.

Во-первых, планируется реструктурировать долг субъектов РФ. Правительство выделяет 160 млрд руб., чтобы перевести часть кредитов банков в бюджетные кредиты, ставка по которым ниже и их легче пролонгировать. Это частично снизит напряженность с выплатой огромного долга регионов и муниципалитетов коммерческим банкам (1070 млрд руб. на начало 2015 г.), но не решает проблемы.

Во-вторых, власти готовятся к росту безработицы. На 2015 г. зарезервированы дополнительные средства федерального бюджета на поддержку занятости: субсидии на активные меры поддержки занятости (52 млрд руб.) и дополнительные субвенции на выплату пособий по безработице (30 млрд руб.). Этих денег должно хватить: в 2009-2010 гг. объем субсидий составил 36-38 млрд руб., а дополнительных субвенций — 40-50 млрд руб. Судя по всему, федеральные власти рассчитывают на то, что потребности в активной поддержке занятости будут сопоставимы с предыдущим кризисом с поправкой на пятилетнюю инфляцию, а рост безработицы будет менее сильным, что уменьшит потребность в пособиях. Расчеты властей можно будет проверить только эмпирическим путем — динамикой безработицы.

В-третьих, разработаны меры по поддержке малого предпринимательства. Регионам предложено существенно сократить ставки налогов на малый бизнес, поступающих в региональные и местные бюджеты. Суммарная доля налогов от малого бизнеса (на совокупный доход) невелика — менее 4% доходов бюджета, но в Калининградской области она вдвое выше (8%), значим налог на малый бизнес для Краснодарского края и Костромской области (7%), Владимирской и Кировской областей (6%). Им есть что терять в условиях дестабилизации бюджетов и огромного долга. Фактически федеральный центр в очередной раз перекладывает издержки принимаемых им решений на регионы, как это было при выполнении президентских указов. Поддержка «за чужой счет», предложенная федеральными властями, может усугубить проблемы бюджетов большого числа регионов.

Можно посмотреть на эти меры и под другим ракурсом — способны ли они противодействовать кризису, который начался в России? Для выхода из бюджетного кризиса их явно недостаточно. Министерство финансов РФ увязало выделение бюджетных кредитов с жесткими условиями сокращения расходов бюджетов регионов, одновременно им нужно выполнять указы президента. Если этот гордиев узел не разрубить, то бюджетный кризис будет нарастать, в том числе вследствие кризисного сжатия доходов бюджетов. Риски промышленных городов понятны — спад производства и рост безработицы, меры по активной поддержке занятости отработаны еще в предыдущий кризис и в целом адекватны. Но к новым рискам — сильному и длительному спаду в секторе услуг, который более всего затронет крупные города, — власти не готовы: меры по поддержке малого бизнеса трудно реализовать из-за проблемного состояния бюджетов регионов и городов, стандартные меры поддержки занятости малопригодны для занятых в секторе услуг. Лучшее решение — модернизация институтов и общее сокращение административной и коррупционной нагрузки на бизнес.

---

¹ Росстат дооценивает доходы населения на обмен валюты, поэтому характерная для столицы массовая покупка валюты при девальвации рубля сильно искажает динамику доходов москвичей. Из-за этого данные Росстата показали сильное сокращение доходов москвичей в четвертом квартале 2008 г., сократились и доходы всего населения России в тот же период.

---

Список литературы

Зубаревич Н. (ред.) (2005). Россия регионов: в каком социальном пространстве мы живем? М.: Независимый институт социальной политики. [Zubarevich N. (ed.) (2005). Russian regions: In what kind of social space do we live? Moscow: Independent Institute for Social Policy. (In Russian).]

Малева Т. M. (ред.) (2007). Обзор социальной политики в России: начало 2000-х. М.: Независимый институт социальной политики. [Maleva Т. М. (ed.) (2007). Survey of social policy in Russia: Beginning of the 21 century. Moscow: Independent Institute for Social Policy. (In Russian).]

НИСП (2008-2014). Мониторинг развития регионов России. М.: Независимый институт социальной политики. URL www.socpol.ru/atlas/overviews/social_ sphere/kris.shtml. [IISP (2008—2014). Regional development monitoring in Russia. Moscow: Independent Institute for Social Policy. (In Russian).]

Овчарова Л. H., Бюрюкова С. С., Тер-Акопов С. А., Варданян Е. Г. (2014). Что изменилось в доходах, расходах и потреблении российского населения? М.: ГУ ВШЭ. [Ovcharova L. N., Byuryukova S. S., Ter-Akopov S. A., Vardanyan E. G. (2014). What changed in earnings, expenses and consumption of the Russian population? Moscow: HSE. (In Russian).]