Онтология ортодоксальной экономической науки: проблемы построения и интерпретаци

Для философии и методологии экономической науки понятие экономической онтологии играет ключевую роль, поэтому прояснение и уточнение смысла этого понятия представляется необходимым. Наша работа - попытка внести вклад в решение этой задачи. Мы постараемся не только выявить предмет экономической онтологии, но и указать на возможные методы онтологического исследования, а также сформулировать некоторые темы, которые могут обсуждаться в рамках онтологической постановки вопроса. Кроме того, мы выявим трудности и противоречия, возникающие при формулировке предмета и обсуждении задач экономической онтологии, которая, как будет показано ниже, является мировоззренческим, философским фундаментом экономического знания.

Экономическая онтология: определение и основная проблематика

Итак, что же такое экономическая онтология (онтология экономической науки)? Во-первых, это понятие нужно отличать от философской онтологии как учении о бытии как таковом (о мире в целом, о том, как все сущее существует, и т. д.). Философская онтология как некое метатеоретическое представление может быть тесно связана с онтологией науки (даже может оказаться во многом тождественной науке, как это наблюдается порой у К. Маркса), но в принципе их нужно различать.

Во-вторых, экономическую онтологию следует отождествить с одной из научных онтологии (в этой связи вполне осмысленны онтологии других наук, как естественных, так и гуманитарных). Мы можем представить себе общее видение мира в искусстве, в религии, в литературе и т. д. С этой точки зрения любая сфера культуры имеет свою собственную онтологию. Есть онтология и в науке, ее-то мы и предлагаем называть научной. Речь идет об исследовании наиболее общих свойств конструируемой в науке теоретической реальности.

В-третьих, экономическая онтология отлична от онтологии хозяйственной жизни, то есть от исследования фундаментальных бытийных основ экономической деятельности человека (например, его взаимодействия с природой, обмена, "денежного поведения" по Веблену, и т. д.).

Мы предлагаем определять экономическую онтологию как учение о структуре мира, которая явно описывается или неявно предполагается в экономической теории, о категориях [1] экономической науки и о способах задания этих категорий и структуры мира [2]. Предполагается, что если речь идет о структуре мира, то должны обсуждаться различные типы взаимосвязей между элементами мира, в том числе, например, и природа экономических законов.

Здесь сразу же возникает необходимость устранить некоторые недоразумения. Экономическая онтология в нашем понимании - это учение не об экономическом мире как таковом [3], а лишь о его репрезентации в научных теориях и моделях. Можно, например, говорить о философии денег (как это делал, например, Г. Зиммель), о философии хозяйственной жизни (как она описывается, скажем, у С. Булгакова) или об онтологии институтов (например, у Дж. Серла [4]), но тогда мы удваиваем теоретическое рассмотрение, и онтология начинает замещать собою саму науку в исследовании реальности. Ничего плохого в этом нет, но к онтологии современной экономической науки такие исследования имеют лишь косвенное отношение.

Еще одно возможное недоразумение: если мы говорим, что в основе некоторой теории лежит определенная онтология, то это означает лишь, что мы для краткости отождествляем онтологию как учение, как некоторую систему знания, и предмет онтологического исследования [5].

Важно также проводить различие между онтологическими (общефилософскими) взглядами ученого, который формулирует теорию (тем, что И. Шумпетер называл "видением"), и онтологией самой теории. Между этими онтологиями возможны серьезные несовпадения [6]. И прежде всего это касается экономических моделей мейнстрима, авторы которых давно не претендуют на точное соотнесение каждого из описываемых ими объектов с каким-либо реально существующим элементом нашего мира. Было бы интересно в этой связи опросить представителей ортодоксии, считают ли они, что описываемые ими законы, объекты, равновесия и т. д. действительно существуют. Скорее всего большинство сочло бы этот вопрос некорректным: равновесия существуют как идеализации в моделях, но не как составная часть эмпирической реальности.

Поскольку онтология в общепринятом смысле - учение о бытии, а бытие традиционно связывается с чем-то (или всем), что существует, многие исследователи (в частности, некоторые авторы коллективной монографии под редакцией У. Мяки [7]) отождествляют экономическую онтологию с изучением того, какие объекты признаются существующими в экономической науке, каковы основные модусы их существования (например, существуют ли они как вещи, процессы или каузальные механизмы) и есть ли у понятий этой науки реальные референты, иными словами, соответствует ли наука чему-то реальному в мире. Мы упоминаем здесь этот подход лишь для полноты картины, поскольку наше определение онтологии несколько иное, и для описания нашей позиции не обязательно делать акцент на существовании или несуществовании понятий - они все признаются существующими в нарисованном наукой мире. Другое дело - формы существования категорий, которые, безусловно, должны интересовать и нас. Онтология в этом контексте предполагает исследование природы причинно-следственных связей между категориями (объектами мира моделей), а также их качественного или количественного характера (что особенно существенно для экономической науки), их возможной динамики (здесь вводится понятие времени) и способов взаимодействия.

При обсуждении экономической онтологии следует иметь в виду несколько обстоятельств. Во-первых, очевидное многообразие в онтологические представления вносит наличие множества экономических теорий, поэтому необходимо понять, чем отличаются их онтологии между собой и насколько они совместимы. Очевидно, например, что онтология К. Маркса или онтологические схемы, предлагаемые марксистами XX в. (скажем, социальная онтология позднего Г. Лукача), в корне отличны от онтологических представлений (или построений) позитивистски настроенных экономистов мейнстрима хотя бы потому, что последние не допускают применения диалектической логики и строят свои рассуждения на основе строгих рассудочных схем. Заметим, что перед нами не только эпистемологическое разграничение - речь идет о допущении или недопущении движения научных категорий, о фиксации определений или об отказе от таковой. И если А. Смит не мог начать свой анализ, не зафиксировав природу человека (склонность к обмену) и не введя таким образом некоторое метафизическое (онтологическое) допущение, то точно так же и Маркс не мог начать "Капитал" с четкой и однозначной, раз и навсегда заданной дефиниции капитала.

Во-вторых, перед нами открывается многообразие философских подходов к построению онтологии. Не следует думать, что онтология в современной философии - нечто устаревшее, что она не в моде (для философии понятие устаревшей концепции - нечто странное и неестественное). Напротив, в XX в. интерес к различным формам и методам построения онтологии был весьма велик. И здесь приходится развести руками, ибо философы, внесшие наиболее весомый вклад в развитие онтологических представлений, зачастую были или вообще враждебны современному научному знанию (А. Бергсон, М. Хайдеггер [8]), или не обращали внимания на экономическую теорию (А. Н. Уайтхед, Н. Гартман). Исключением здесь может служить лишь марксизм.

Важно также учитывать, что экономическая онтология - частный случай социальной онтологии (впрочем, в современном мире онтология, очевидно, может быть лишь социальной), а значит, не следует забывать о том, кто и как использует определенную онтологию, для каких целей и т. д. Кроме того, помимо марксистов построением различных версий социальной онтологии фактически занимались многие другие теоретики (например, такие разные мыслители, как Ф. Теннис, Н. Луман или Ж. Бодрийар), и их опыт, по-видимому, также должен быть учтен при обсуждении онтологических оснований современной экономической науки, хотя этого, насколько нам известно, пока никто не предпринимал. В социальной теории используется менее "наукообразный" аппарат, чем в экономическом мейнстриме, обсуждаются более общие проблемы природы социальных связей, власти и т. д. Поэтому философские подходы к анализу фундаментальных научных категорий (общество, социальная структура, коммуникация, знак и т. п.) здесь более популярны.

Возникают вопросы: какую онтологию (какой подход к построению онтологии) избрать? И какую экономическую теорию выбрать для анализа? Если обратиться к западной литературе [9], то мы увидим, что методологи избирают прагматичный и вполне эклектический подход - они опираются на свои собственные философские взгляды и через эти "очки" рассматривают экономическую науку. Заметим, что в их представлениях доминирует англо-американская аналитическая философия (в XX в. и аналитики обращались к онтологии, достаточно вспомнить Б. Рассела и Л. Витгенштейна), которая в ее новейших вариациях нашим гуманитариям пока не очень знакома [10]. Что же касается экономической теории, то здесь перед нами богатый выбор: мейнстрим, институционализм, эволюционная экономика и т. д. Внутри этих теорий онтология редко фиксировалась в явном виде, мало говорилось об онтологических основаниях науки так, как это делалось, скажем, в рамках посткейнсианства (например, у Дж. Шэкла и П. Дэвидсона).

Эта неопределенность как со стороны экономической теории, так и с позиций философии, по-видимому, и приводит к тому, что единого и общепринятого подхода к экономической онтологии до сих пор не существует - речь может идти лишь о более или менее удачных интерпретациях онтологических проблем.

Не следует отождествлять подход к построению онтологии с той или иной стратегией в рамках философии науки, которая занимается в основном не онтологическими, а эпистемологическими вопросами, хотя, разумеется, проблемы научного познания тесно связаны с онтологией. Те или иные эпистемологические убеждения не помогут нам выработать целостный подход к онтологии. Возможно, полезно ориентироваться на определенную философскую школу, хотя онтологическая проблематика, по-видимому, нигде не разрабатывалась специально для формулировки научных онтологии (исключение здесь составляют с треском провалившаяся программа логического позитивизма и, разумеется, современная аналитическая философия).

Прежде чем предложить определенный способ рассуждения, который, возможно, прояснил бы нам, как разрешить все эти трудности, задумаемся над тем, почему в принципе обсуждение экономической онтологии может быть интересно, какова ее роль в науке. Зачастую моделируемый экономистами мир находится на некотором выделенном уровне абстракции и, осознавая это, ученый, по крайней мере отчасти, сознает лежащую в основе своих построений онтологию. Переводя проблему "в иную плоскость", мы зачастую переходим из одной онтологии в другую [11]. Особенно интересными оказываются в данной связи научные факты и закономерности, инвариантные по отношению к различным онтологиям, то есть сохраняющие силу в различных общетеоретических контекстах. Например, ни марксисты, ни кейнсианцы не будут отрицать, что есть сильная зависимость между уровнем цен и монетарной политикой центрального банка или что объемы спроса на отдельном рынке существенно обусловлены динамикой цен на нем. Означает ли это, что онтология всякий раз задается некоторым набором взаимосвязанных нетривиальных утверждений о реальности? Нет, поскольку зачастую при смене онтологии речь идет об ином языке, на котором описываются и интерпретируются явления реального мира, поэтому вряд ли всегда удастся распределить сторонников различных онтологии по графам некой воображаемой "анкеты", в которой при определенных ответах на вопросы (да/нет) мы смогли бы однозначно идентифицировать и классифицировать онтологические предпосылки различных научных направлений.

Часто из-за нечеткой фиксации онтологии теоретики ведут между собой бессмысленные споры. Возможно, в рамках одной онтологии их взгляды и совпали бы, однако, работая в разных "мирах", они не способны понять друг друга. В экономической теории существует множество хрестоматийных примеров онтологических недоразумений: проблема превращения форм в марксизме, проблемы агрегирования и редукции, тесно связанные с пресловутым методологическим индивидуализмом, конфликт между теоретиками и эконометристами и т. д. Устранить эти недоразумения (или доказать их неизбежность и принципиальный характер разногласий), как нам представляется, может обсуждение онтологических вопросов. Кроме того, экономическая онтология - наиболее фундаментальная, наиболее общая сфера знания, и помимо улаживания споров и прояснения понятий она должна содержать обсуждение мировоззренческих, философских проблем экономической науки. Исторический опыт свидетельствует о том, сколь важную роль играли изменения общефилософских представлений (и, в частности, онтологии) в развитии научного, в том числе и экономического, знания. Достаточно вспомнить о появлении в XIX в. идеалистической диалектики или эволюционного мировоззрения.

Как же можно выстраивать онтологию экономической науки? Пусть мы избрали какую-то определенную научную традицию, например экономический мейнстрим. Помимо всевозможных содержательных теорий, моделей, идей, методов мы находим в рамках мейнстрима и образцы методологической рефлексии, попытки осмысления базовых категорий неоклассики. Процесс выявления этих категорий связан с "очищением" корпуса науки (как он изложен, например, в тематических компендиумах или в обзорах научных журналов) от эмпирического содержания и выделением чистых форм, своеобразных инвариантов теоретического исследования - категорий, которые явно или неявно встречаются и используются в любой работе, принадлежащей данному направлению экономической теории. Выявление онтологии в таком случае будет представлять собой фиксацию прозрачной структуры категорий.

Что это за категории? Приведем возможный (далеко не исчерпывающий) список, в основном повторяющий те из них, которые предлагает исследовать У. Мяки: деньги, рынок, фирма, цена, предпочтения, верования, рациональность, выбор, правило, благосостояние, эволюция, равновесие, оптимальность, вероятность, редкость, ожидания, информация, стратегия, конвенция, контракт, труд и разделение труда, обмен, координация, капитал, товар и т. д. Мы намеренно не систематизировали список, ведь категории вначале можно выделять просто по мере того, как они приходят в голову. Однако очевидно, что категории эти разной степени общности, имеют разную природу, одни можно выводить из других и они относятся к разным уровням реальности. Так или иначе наиболее общих категорий должно быть немного, а описание категории должно включать в себя не только совокупность неких формальных определений и свойств, но и принцип порождения менее общих понятий.

Важно, что для построения онтологии приходится фиксировать структуру научного знания, мы имеем дело с "нормальной наукой", по Куну. Впрочем, это не означает, что внутри онтологии не существует никакого развития, просто научная революция не может длиться вечно, а результатом ее так или иначе оказывается переход к радикально новой онтологии. В случае экономической теории это, очевидно, именно так (если согласиться с тем, что той самой революцией, по Куну, была маржиналистекая революция, - а именно о ней говорят чаще всего). В уже цитированной работе О. И. Ананьина приведен замечательный пример возможного различения экономических онтологии - "классической" (производственно-продуктовой) и "неоклассической" - ("обменной"). Мы не будем вдаваться в детали этого сопоставления - они подробно описаны в книге, коснемся лишь одного различия в природе ключевого экономического понятия - стоимости. Если в классической версии у стоимости есть субстанция (труд), она всецело объективна и неразрывно связана с материальным производством, то в рамках новой онтологии стоимость рождается из обмена и субъективных оценок экономических агентов, поведение которых и начинает играть центральную роль в экономическом анализе. Речь идет не просто о смещении акцентов (с производства на потребление, с условий предложения на закономерности спроса и т. д.), а о переходе к иной структуре мира, к иной системе научных категорий, создающихся на основе иных принципов и вступающих в иные каузальные связи.

Не менее интересным и плодотворным способом построения общей экономической онтологии могло бы стать выделение характерных бинарных оппозиций в научном дискурсе экономистов. Некоторые из таких оппозиций легко различимы в современной экономической науке: это оппозиция микро - и макроэкономики (которая, впрочем, сегодня чаще всего обсуждается исходя не из онтологических, а из методологических соображений [12]), динамики и статики, экзогенных и эндогенных для модели параметров, наконец, дискретных и непрерывных функциональных зависимостей. Именно эти оппозиции в конечном счете задают онтологическую систему координат, внутри которой осуществляются наиболее общие теоретические построения в современной экономической науке.

Еще несколько важных моментов касаются исторического генезиса категорий и онтологической неоднородности различных школ экономической мысли. Почему те или иные фундаментальные категории (труд, товар, стоимость) когда-то играли столь важную роль в экономической науке, а сегодня или вовсе забыты или обсуждаются лишь экономистами-"еретиками"? Почему изменились онтологические приоритеты? Эти вопросы всегда стояли в центре исследований по истории экономической мысли, и традиционные интерпретации не стоит отвергать, однако имело бы смысл придать им онтологический смысл, показать, что в какой-то момент (его чаще всего, как мы уже сказали выше, ассоциируют с маржиналистской революцией) экономисты сконструировали новую онтологию. Особенно это заметно у Л. Вальраса, который сознательно реализовывал проект создания экономической теории как строгой абстрактной науки, в основании которой лежат фундаментальные представления о социальном мире [13].

Ортодоксальная экономическая теория: математика как онтология

Мы попытаемся далее обосновать несколько необычную точку зрения на построение онтологии; тем не менее она кажется нам весьма простой и разумной, если говорить об экономическом мейнстриме, на анализе которого мы и собираемся далее сосредоточиться. Отметим, что такой подход не обязательно плодотворен применительно к обсуждению других экономических теорий.

Если попытаться ту же самую процедуру, которую мы описали для экономического знания, применить к знанию физическому, очищая его от конкретных явлений и выделяя онтологические инварианты, категории и типы объектов анализа, то окажется, что процесс абстрагирования имеет предел, и предел этот - совокупность абстрактных структур, которые являются предметом математики (или математической логики) [14]. Точно такой же должна быть и онтологическая основа многих экономических теорий, строившихся изначально по образцу физики. Иными словами, мы утверждаем, что в качестве формальной онтологии в экономике мейнстрима можно рассматривать математику [15]. Эту онтологию мы называем формальной потому, что речь идет о чистых формах, инвариантах построения знания [16]. Как бы ни выглядело теоретическое знание в рамках мейнстрима, для каких бы целей оно ни создавалось, в каком бы историческом и социальном контексте оно ни рождалось, базовые онтологические категории, определяющие структуру и конечный облик готового знания, остаются в общих чертах прежними.

Могут сказать, что экономическая теория мейнстрима создавалась на математической основе и что изначально роль онтологии выполняли наиболее общие представления теоретиков об экономическом (а не математическом!) мире, а затем уже эти понятия формализовывались. Однако речь идет не о ретроспективном анализе и реконструкции исторического развития экономического мейнстрима (не о том, скажем, какие экономические явления инспирировали того же Вальраса), а о выявлении онтологических категорий в рамках уже сложившейся системы экономического знания и бытующих в ней практик (вспомним предложенное выше определение онтологии: в него входят и способы построения категорий). Структура искусственного мира (в его самых общих определениях), работать в котором экономистов учат сегодня, начиная со старших классов школы, и есть предмет онтологического исследования, как мы его видим [17].

Можно возразить и в ином ключе: если математика работает с любыми абстрактными структурами, то она лежит в основе любом науки, естественной и гуманитарной. Мы не готовы сейчас ни отстаивать данную точку зрения, ни приводить аргументы против нее - это отдельный, важный и весьма непростой вопрос. Однако стоит заметить, что та процедура формализации, "очищения" категорий от их эмпирической "начинки", на которую мы тут указали, в случае мейнстрима действительно должна приводить к самым абстрактным структурам, каковыми и являются структуры математики - единственной науки, не имеющей реального предмета. Неочевидно, что такую же процедуру удастся осуществить применительно, скажем, к категориям марксистской экономической теории.

Если сегодня исследователь захочет установить какой-то теоретический факт, работая в понятийном пространстве экономической ортодоксии, ему нужно будет осваивать сложный мир понятий, определений и теорем, в основе которых лежат некоторые базовые математические факты. И неважно, идет ли речь о теории экономического роста, о моделях неполных контрактов или о проблемах информационной асимметрии, неважно, пишет ли наш автор статью о несовершенной конкуренции, об антиинфляционной политике, об институциональной эволюции или о политической ренте. Если он претендует на получение значимого теоретического результата, он должен предъявить формальную модель, желательно соотносимую с уже существующими моделями. Это позволяет ему ясно и четко вписать свои рассуждения в общий контекст науки, расставить онтологические акценты, показав, в каком именно мире он работает. Заметим, между прочим, что математический метод как средство фиксации наиболее общих онтологических характеристик реальности позволяет не только транслировать знание, но и в явном виде задавать онтологические параметры научных моделей, а также переходить от одной онтологической схемы к другой, формулируя те или иные условия, обобщая теоремы или, наоборот, конкретизируя их и "спускаясь" на более конкретный уровень рассуждения. Математика, таким образом, выступает для экономистов средством конструирования формальных онтологии в их моделях.

Из каких же объектов состоит в таком случае мир экономической науки мейнстрима? Это объекты с заранее заданными свойствами, которые взаимодействуют друг с другом по определенным правилам. Их можно мыслить как машины, порождающие исследуемые в рамках моделей закономерности [18] (последние могут иметь, а могут и не иметь аналогий с эмпирическими регулярностями реального мира). Впрочем, как остроумно замечает Дж. Дюпре в статье из цитированного выше сборника, если физические машины блокируют побочные и противодействующие основному закону влияния и тенденции, то экономические машины просто игнорируют их [19]. Объекты, описываемые в теории, как раз и задаются фиксированным набором свойств, достаточным для установления связей с другими объектами и для доказательства фактов, далее характеризующих объекты и связи между ними.

Обмен, выбор, стратегия, контракт, координация, равновесие и другие понятия, которые мы выше приводили как примеры фундаментальных онтологических категорий современного экономического знания, можно подвести под более абстрактное понятие игры и/или соотнесены с ним. Львиная доля современных исследований в области теории отраслевых рынков, теории контрактов, макроэкономики, новой политической экономии, сравнительного институционального анализа, теории финансов и даже исследований экономической эволюции могут быть объединены под рубрикой теории игр. Интересно, что за последние 50 лет математические теории, так или иначе соотносящиеся с экономикой (модели общего равновесия, методы оптимизации, программирования, теория коллективного выбора и т. д.), развивались как обычные отрасли математики, разумеется, с оглядкой на экономическую интерпретацию, но зачастую совсем не соотносясь с потребностями экономики. С одной стороны, эти методы находили применение не только в экономике, но и в физике, технике и пр. С другой стороны, у науки была своя логика развития: те или иные теоремы требовали обобщения; какие-то теории оказывались перспективными в смысле эстетической правильности и удачной интерпретации в терминах других теорий и/или в терминах экономических явлений, другие отбрасывались. Короче говоря, создавались новые математические миры, системы объектов с особыми свойствами, связанных между собой математическими законами [20].

Конечно, нельзя говорить о том, что к экономике это развитие вообще не имело никакого отношения - так или иначе все упомянутые теории получали экономическую интерпретацию, с разным успехом использовались и используются в приложениях и т. д. Однако фундаментом теоретического развития этого знания остается математика. Только в ней удается найти пристанище ученым, не понимающим, как та или иная закономерность может измениться со временем на противоположную и как в рамках одной конъюнктуры можно доказывать одно, а в рамках другой - другое; ученым, стремящимся к чистому знанию, к "красивым" теориям, вечным на все времена и наводняющим учебники; ученым, не желающим смириться с тем, что самим актом рефлексии (особенно публичным) многие аналитики меняют экономическую реальность, которая не только исторична, но и не нейтральна по отношению к ним самим.

Утверждая, что онтологической основой мейнстрима является математика, мы ни в коей мере не хотим критиковать за это ортодоксальную экономическую теорию. Всем известны достоинства математических моделей, и их не надо здесь перечислять. Однако нужно понимать, какую цену платит теория за ясность и прозрачность онтологии и к чему это может приводить. Общеизвестна склонность представителей экономической ортодоксии заниматься свойствами моделей, совершенствовать технику и углубляться в детали, ослабляя предпосылки, обобщая уже знакомые по другой системе факты, короче говоря, изобретая все новые и новые формы в ясном и прозрачном мире математических объектов. Причем этот мир во многом сам обусловливает такое развитие теории. Механицизм математической онтологии как теоретической картины мира зачастую переносится на мир реальный, перерастая в разговоры о механизмах, которые "работают" или "не работают" в реальном мире, которые необходимо "запустить", "настроить" и т. д. Сказанное тем более важно, что при конструировании искусственных миров, при создании стимулов и дизайне институтов ортодоксальная экономическая теория может рассчитывать на подлинный успех [21].

Многие могут не согласиться и не соглашаются с таким топорным представлением о социальном мире, с забвением целостности социального организма и постоянства новизны, с радикальным упрощением причинно-следственных связей, с отказом от множественности интерпретаций социального действия и от историчности, с явно или неявно различимой претензией экономистов на общезначимость результатов [22]. Но вряд ли можно найти более общую и более совершенную, чем математика, онтологию для науки с такими эпистемологическими притязаниями, какие демонстрирует нам экономическая теория мейнстрима. Именно этой онтологии экономическая наука была обязана (со времен Вальраса) своим особым статусом и престижем среди других социальных наук, своей строгостью и видимым прогрессом. К тому же использование некоторых формальных моделей вполне себя оправдывает.

Интерпретация онтологии ортодоксальной экономической науки как математики поясняет характер экономических законов (теорем), выводимых в рамках мейнстрима, а также особой логики экономического познания. Математика (в ее общепринятых трактовках) не терпит противоречий. Большинство математических миров, в которых "обитают" современные экономисты, не содержат неопределенности, она заменяется объектами вероятностной природы. Вместе с тем освоение новой, нестандартной математической техники (которое уже началось, особенно при исследовании финансовых рынков), теории сложных систем и т. д. вкупе с интересными содержательными идеями может породить новые научные направления, существенно расширив и трансформировав онтологический универсум, "предметный мир" экономической науки.

Если теперь говорить о связи предложенного нами подхода к онтологии с философской проблематикой, то здесь мы видим, что описанная выше система категорий - интересный материал для философского исследования, достаточно общий и вместе с тем легко облекаемый в форму конкретных научных результатов, чтобы сделать его предметом философской интерпретации. Все здесь зависит от подхода к философии, от школы, к которой относит себя тот или иной исследователь. Не будем называть здесь имена, но очевидно, что кого-то в математических объектах заинтересует проблематика их реального существования и/или их логической структуры, кого-то - их связь с хозяйственным и экзистенциальным опытом отдельных людей, а кого-то - с определенным образом концептуализированными закономерностями социально-исторической эволюции. Философские интерпретации весьма полезны и значимы, и их необходимо соотносить с практикой применения фундаментальных теоретических понятий в различных научных контекстах.

При обсуждении онтологии ортодоксальной экономической науки мы не затронули эмпирические исследования, проводящиеся в рамках мейнстрима, и не случайно. С нашей точки зрения, нет смысла говорить об эмпирических результатах в контексте онтологии экономической теории, поскольку теория (как бы ее ни определять) не может формулироваться на языке "реальных данных", на языке эконометрики, равно как и на языке конкретных явлений (если только мы не относим себя к представителям исторической школы или "старого" институционализма).

Итак, мы попытались прояснить понятия, показав, чем может быть экономическая онтология, от чего ее следует отличать, зачем она может понадобиться и как ее можно строить. Определив экономическую онтологию как учение о наиболее общих категориях, "с помощью которых выстраиваются научные модели, мы намеренно вынесли за скобки реальный предмет науки - хозяйственные системы. Отношение между экономическим миром и его репрезентациями в социальных науках весьма сложно. Для экономической науки особенно острой оказывается проблема "реалистичности" некоторой теории в целом, отдельных ее постулатов, предпосылок, утверждений и т. д. Онтология теории в той форме, в какой мы ее видим, не имеет к таким вопросам прямого отношения, и нельзя путать (как это часто делается) реально существующие объекты с теми же самыми объектами в теории, которые могут называться точно так же, но в рамках научной онтологии иметь совершенно иной статус, иначе интерпретироваться. Однако сказанное не означает, что эти сферы никак не связаны, ведь, представляя мир в упрощенной форме, теоретики так или иначе отсылают нас к реальным взаимосвязям [23], транслируя свое видение социального мира, свои политические взгляды и многое другое. Онтология позволяет понять, как конструируется экономическая теория, каковы ее основные "строительные блоки" и те возможные миры, которые создаются в рамках определенных концептуальных ограничений. Внося ясность во внутреннее устроение теории, мы видим суть своих онтологических убеждений или предубеждений, видим, есть ли у них будущее или необходима смена онтологии, а значит, переход к другому типу теоретизирования, отказ от прежних стандартов научности.

1 Категории мы в первом приближении отождествляем с наиболее общими понятиями пауки.

2 В терминологии О. И. Ананьина, который одним из первых в пашей литературе проанализировал проблематику экономической онтологии, она представляет собой "картину экономической реальности" (см.: Ананьин О. И. Структура экономико-теоретического знания: методологический анализ. М.: Наука, 2005. С. 46). Онтологические проблемы экономики давно и подробно обсуждает в своих работах и Л. С. Гребнев, апеллируя в основном к темам марксистской философии, которые, впрочем, он преподносит в весьма нестандартной и оригинальной форме.

3 Именно в этом смысле понимаются "онтологические предпосылки" экономической науки, например, в статье Р. М. Нурсева (Нуреев Р. Предпосылка повой экономической парадигмы: онтология и гносеология // Вопросы экономики. 1993. N 4), считающего, что таковыми надо признать исторические изменения в самом предмете анализа экономической пауки, в самой экономической реальности, которая и выступает, с его точки зрения, в качестве онтологической основы экономического знания.

4 Серл Дж. Что такое институт? // Вопросы экономики. 2007. N 8.

5 Приблизительной аналогией может послужить использование таких слов, как "статистика" и "алгебра" в математике. Конечно, тот факт, что понятие "алгебра" используется в науке алгебре для описания алгебраических систем (например, "алгебра Ли"), не добавляет ясности профанам, но для математиков служит существенным упрощением терминологии.

6 См. в этой связи работу, где дан блестящий анализ влияния априорных онтологических ограничений отдельного теоретика па эволюцию теории рациональных ожиданий: Sent E.-M. Sargent's symmetry saga: ontological versus technical constraints // The Economic World View. Studies in the Ontology of Economics / U. Maki (cd.). Cambridge: Cambridge University Press, 2001.

7 The Economic World View. Studies in the Ontology of Economics.

8 Хайдеггер назвал бы онтологию, которую мы пытаемся здесь выстраивать, оптикой и скорее всего не высказал бы к ней особенного интереса, упрекнув нас в том, что мы подменяем мир "картиной мира". Вместе с тем, например, идеи позднего Гуссерля о жизненном мире можно рационально интерпретировать в терминах экономической науки. Хороший пример в этом контексте - социологические работы А. Шюца.

9 См., например, наиболее представительный и солидный сборник статей, специально посвященный этому вопросу, на который мы в основном опираемся: The Economic World View. Studies in the Ontology of Economics. Особый вариант экономической онтологии (с акцептом па "критическом реализме" Р. Бхаскара) разрабатывают Т. Лоусон (Lawson T. Economics and reality. L.: Routlеdge, 1997; Lawson T. Reorienting economics. L.: Routledge, 2003) и другие участники "Cambridge Social Ontology Group". На русском языке были опубликованы фрагменты из первой книги Лоусона и его статья (Ло[у]сон Т. Экономика и действительность // Неприкосновенный запас. 2003. N2 (28); Лоусон Т. Современная "экономическая теория" в свете реализма // Вопросы экономики. 2006. N2).

10 Возможно, здесь следует видеть не только недостаток, по и некоторое сравнительное преимущество.

11 Возможной версией такого перехода может быть расширение теории "по вертикали" (изменение уровня абстракции) или "по горизонтали" (включение новых факторов на выделенном уровне абстракции).

12 Онтология современных макроэкономических моделей (и прежде всего различных версий модели перекрывающихся поколений, теории рациональных ожиданий, моделей роста и т. д.) почти тождественна микроэкономической онтологии: мы встречаемся там с теми же типами объектов (агенты, максимизирующие целевые функции, ограничения, игры, равновесия) и с теми же способами концептуализации (нахождение равновесий и/или равновесных траекторий).

13 Эти представления явным образом изложены в начале его "Элементов чистой политической экономии" (см.: Вальрас Л. Элементы чистой политической экономии. М.: Фонд "Либеральная миссия", 2000. С. 3-32, особенно см. со с. 17).

14 "Математика представляется скоплением абстрактных форм - математических структур" (Бурбаки Н. Архитектура математики // Очерки по истории математики. М.: ИЛ, 1963. С. 258)

15 О математике как онтологии в более общем (и математическом, и философском) смысле см.: Badiou A. L'etre et Pevenemеnt. P.: Seuil, 1988.

16 На вопрос, может ли онтология быть "неформальной", мы уже отчасти ответили выше, отграничив научную онтологию от философской; последняя, очевидно, может строиться и не на формальных основаниях. Вместе с тем ответ на вопрос о том, может ли научная онтология быть неформальной, менее ясен. Если исходить из введенного нами определения экономической онтологии, то вопрос сводится лишь к способу абстрагирования и к философским предпочтениям относительно конструирования идеальных объектов.

17 Этот мир есть мир моделей как относительно самостоятельных объектов анализа, обособленных как от теории, так и от голой эмпирики. В первом приближении онтологию экономической теории мейнстрима можно отождествить с онтологией экономических моделей. О моделях подробнее см.: Models as Mediators: Perspectives on Natural and Social Science / Morgan M. S., Morrison M. (eds.) Cambridge: Cambridge University Press, 1999.

18 Именно такой взгляд на экономическую науку предлагает, правда в несколько ином контексте, Н. Картрайт (Cartwright N. Ceteris Paribus Laws and Socio-Economic Machines // The Economic World View. Studies in the Ontology of Economics).

19 См.: Dupre J. Economics without Mechanism // The Economic World View. Studies in the Ontology of Economics.

20 Например, в рамках теории отраслевых рынков изучались модели многопериодных некооперативных игр, в макроэкономике разрабатывалась концепция рациональных ожиданий и т. д. Невозможно перечислить все множество новых математических объектов, которые были созданы, однако те типы объектов, к которым они сводятся (то есть те типы объектов, с помощью которых их можно выразить), известны: это множества, отношения и функции.

21 Однако здесь же возникают специфические проблемы - несоответствие декларируемой "естественности" рынка и искусственно насаждаемой "рыночности", известная идеологическая апория навязываемой свободы.

22 Например, Р. Коуз с негодованием пишет о том, что в стандартной экономической теории потребитель - это набор предпочтений, фирма - кривые издержек, а обмен происходит в институциональном вакууме. Поэтому, говорит Коуз, мы получаем индивидов без человеческих свойств, фирмы без внутренней организации и обмен без рынков (См.: Coasе R. The Firm, the Market, and the Law. Chicago: University of Chicago Press, 1988. P. 3).

23 Или конструируют эти взаимосвязи.