Особенности нового этапа инновационного развития России

д-р экон. наук, профессор

Тема инновационного развития России необычайно широка. Она касается всех видов полезной для общества деятельности людей - не только экономической, но и внеэкономической - как непосредственно связанной с экономикой, так и далеко от нее отстоящей. По сути, речь идет о всестороннем развитии общества на базе самых разнообразных по содержанию и характеру нововведений. Поэтому комплексное обсуждение инновационного процесса в обществе, да еще в мировом и национальном аспектах, - задача сложная и выходящая за рамки объекта экономической науки. Все другие науки и виды деятельности могут найти и определить специфические ракурсы своих интересов в данной области.

Отсюда необходимое первое ограничение в обсуждении указанной проблемы и сосредоточение ее на инновационном развитии в сфере экономики. Это не означает ухода от анализа взаимодействия данного процесса с инновациями во внеэкономическом пространстве, их взаимовлияния, ибо из экономики, материального производства идет материально-техническое обеспечение всех отраслей народного хозяйства, в том числе самого производства, и всех видов неэкономической деятельности общества; экономика же получает от них инновационный продукт и в нематериальной, интеллектуальной форме. Однако взаимодействие (в рамках обсуждаемой темы) должно быть подчинено анализу инновационной динамики в экономической области.

Все смежные и сопряженные области должны рассматриваться как факторы, влияющие на инновационное развитие экономики, главным критерием эффективности которого является рост производительности труда в материальном производстве. Достижение более высокой производительности общественного труда характеризует исторический прогресс в развитии производительных сил, обеспечиваемый, каждым способом производства, его стадиями. Восприятие этого служит методологическим ключом теоретического признания изменений в экономике в качестве нового этапа.

Второе ограничение, к которому приходится прибегнуть в этом предметном пространстве, диктуется тем, что инновационное развитие экономики не является откровением нашего времени. При этом следует иметь в виду нововведения в технику, технологию, организацию производства, экономические отношения и методы хозяйствования, а такие явления сопровождают всю историю человеческого общества, обеспечивая рост производительности труда и потребностей людей, повышение степени их удовлетворения, развитие человека как личности. В этом смысле экономика, движимая взаимодействием растущих производительных сил и изменяющихся производственных отношений, всегда была «инновационной», даже когда этот процесс проходил медленно, к примеру до промышленного переворота конца XVIII-XIX в., но ускоряясь по мере приближения к нашему времени.

Задача заключается в выявлении и научной характеристике качественных особенностей современного этапа инновационного развития - мировых и российских. Именно в этих особенностях надо искать сущность современного этапа инновационного процесса и национально-страновую специфику его проявлений, в том числе степень его развития. Но возникает вопрос: в какой области экономики заключаются особенности, определяющие характер, тип всего инновационного комплекса? На этот вопрос однозначного ответа пока нет. Большинство авторов, касаясь этой темы, обоснованно указывают на взаимодействие производительных сил и производственных (экономических) отношений, а не на сферу «надстройки», область сознания и духовной жизни.

В этой связи нельзя обойти тот недавний исторический факт, что в середине XX в. во всем мире начала развертываться новая, «современная», как ее называли, научно-техническая революция - НТР. Она связывалась с явлениями кибернетизации, автоматизации, информатизации. В качестве исходного пункта этой революции рассматривалось, как вариант, теоретическое положение о «превращении науки в непосредственную производительную силу».

В процесс освоения достижений НТР включился и СССР, провозгласив экономическую политику «органического соединения» ее результатов «с преимуществами социализма» и перевода на этой основе всей экономики на использование интенсивных методов хозяйствования, ориентированных на обеспечение роста эффективности производства и повышения качества продукции. Была разработана система программ, обобщаемая «Комплексной программой научно-технического прогресса и его социальных последствий», создававшейся в 1970-х - первой половине 1980-х гг. для Совета министров и Госплана СССР под эгидой Академии наук, Государственного комитета по науке и технике и Государственного комитета по делам строительства на 20-летний период - с пролонгацией прогнозных установок через каждые пять лет на очередное десятилетие.

Однако СССР отставал в соревновании с развитыми западными странами на поле развертывания НТР и утилизации ее открытий (исключая военную экономику). С начала же 1990-х гг. этот процесс был вообще прерван на 15-18 лет в связи с распадом СССР, разрушением плановой системы хозяйства. Теперь можно говорить лишь о его возобновлении и развитии под знаком новых мировых веяний, охватываемых и отражаемых в самом общем виде пришедшим с Запада, точнее из США, весьма широким, без достаточно четких очертаний понятием - «новая экономика». Применительно к России речь идет фактически о новом курсе на модернизацию всех сторон существующей в стране с незавершенными преобразованиями экономики, предполагающей преемственность той волны инновационного процесса, которая была связана с содержанием НТР. Эта общемировая волна наращивает свою силу, имеет повышательный характер, проявляется в новейших достижениях научно-технического прогресса, отражаемых в совокупности таких понятий, как «новая экономика в узком смысле», «постиндустриальная экономика», «неоиндустриальная экономика», «информационно-коммуникационная экономика», «инновационная экономика», «экономика знаний» и др. Проблема состоит в том, чтобы соотнести и сопоставить отражаемые ими черты нового этапа инновационного развития, дать ему сущностное определение, понять его историческое место и ожидаемые социальные последствия.

На наш взгляд, этот процесс пока не вышел за исторические пределы эпохи «индустриального развития», развивается в основном на базе техники и технологий машинного производства, характеризуя «новую экономику» со всеми ее частными определениями именно как новый его этап. Машинное производство еще недостаточно решило в мировом масштабе и конкретно в России проблему вытеснения из производства примитивного и тяжелого ручного труда, особенно в сельском хозяйстве, где его доля еще в 1980-х гг. доходила до 75%. Рассматривая вопрос в общемировом плане, можно сказать, что капитализм как общественно-экономический строй не до конца выполнил свою историческую миссию, так как не подвел машинную материально-техническую базу стран под все отрасли экономики, включая сельское хозяйство. Советская индустриализация в определенной мере решала эту проблему, но полного решения не достигла. Нет оснований судить об уровне современного развития страны по таким «вторичным» показателям, как возрастание доли услуг в ВВП, доли ассигнований на социальную сферу из государственного бюджета и т. д. Анализ коренных сдвигов должен выводить на «первичные» показатели в отношении людей к природе, т. е. в материальном производстве и в характере труда, занятого в нем. Именно в этой сфере, составляющей первоисточник жизни человеческого общества, идет «превращение» веществ природы в полезную для потребления форму, в потребительную стоимость, адекватную потребностям людей, общества. Здесь - в орудиях, средствах труда и технологиях - главный пункт качественных изменений в производительных силах, образующих материально-технический базис общества и вызывающих соответствующие перемены в экономических и организационных отношениях. Глубокие перевороты в этой сфере имеют, видимо, ранг революций как в производительных силах, так и в общественно-экономическом строе. Промышленная революция конца XVIII-XIX в. заключалась в переходе от ремесленного ручного инструмента к рабочей машине. Вместе с тем это был переход от эпохи аграрной к эпохе индустриальной экономики и утверждение нового, пришедшего на смену феодальной экономике капиталистического способа производства. При этом перемены в способе производства могут быть и частичными, имеющими «ранг» стадии, этапа в его эволюции. Таков, очевидно, характер минувшего с середины прошлого века «отрезка» пока незавершенной современной НТР. Главным орудием труда остается, хотя усовершенствованная, рабочая машина, перерабатывающая природный и сырой материал.

Исследование новых, инновационных процессов не должно отрываться от реалий, а именно от того, что, во-первых, современная экономика - тем более российская - продолжает оставаться преимущественно индустриальной (в некоторой части даже до-индустриальной), а во-вторых, именно индустриальный базис является фундаментальной материальной основой современного развития высокотехнологичных процессов, таких, например, пионерных инноваций, как новейшие информационные системы, биотехнологии и нанотехнологии.

Переход России к новому этапу экономического развития предполагает учет высших мировых достижений научно-технического прогресса в соединении с национальной конкретно-исторической спецификой страны, ее экономики и особенностями ее современных проблем. Одна из таких проблем связана, как указано выше, с тем, что курс на модернизацию российской экономики провозглашен после 15-17-летнего перерыва в инновационном процессе. Поэтому ее ориентирами должны объективно служить новейшие результаты, которые получены мировой наукой и техникой за прошедшие годы, «перешагивая» промежуточные ступени.

Другая проблема заключается в том, что перед государственной инвестиционно-инновационной политикой стоит задача полного завершения «восстановительного» периода, компенсации огромных потерь, понесенных в годы «перестройки», и особенно реформ 1990-х гг., в результате которых последовали невиданный до сих пор спад производства, гибель многих крупнейших предприятий, упадок целых отраслей промышленности и сельского хозяйства, снижение жизненного уровня огромной части населения. До сих пор эти последствия не преодолены, и прежде всего не достигнут в полной мере дореформенный объем товарного производства, если иметь в виду 1989 г. или, в крайнем случае, 1990 г. (первый год сокращения производства ВВП и национального дохода). С большими трудностями восстанавливается сельское хозяйство, уступающее почти половину внутреннего рынка продовольствия импортной продукции, что является самой глубокой причиной роста цен на эти жизненно важные товары массового потребления.

Отмечаемый в последние годы рост ВВП отражает ценовую конъюнктуру мирового сырьевого рынка и уродливую однобокость, образовавшуюся в структуре народного хозяйства и требующую устранения, а также гипертрофию паразитических фиктивных видов официальной и неофициальной «экономической» деятельности, создающих видимость экономического роста, плюс загадочных «прибавок» теневой экономики. Необходимы срочные и фундаментальные меры против растущих демографических угроз, катастрофического сокращения населения Дальнего Востока и Сибири.

Третья проблема связана с преодолением сырьевой ориентации экономики, что требует быстрого восстановления и дальнейшего роста обрабатывающей промышленности, темп роста вклада которой в ВВП в 2007 г. составил всего 2,9% при росте ВВП на 7,4%.

В концепции социально-экономического развития России не только на ближайшие четыре года, но и на более дальнюю перспективу объективно обозначается линия инновационного развития экономики, а также компенсации потерь, понесенных в конце прошлого века, линия преобразования структуры народного хозяйства. Иначе говоря, вектор развития может включить все эти линии во взаимодействии, учитывая все же их различие - и теоретическое, и практическое. Иными словами, принять установки на решение обозначенного триединства проблем в их взаимосвязи. Для их интегральной реализации с дальнейшим развертыванием инновационного процесса в долгосрочной перспективе, по мнению проблемной группы «Воспроизводство и экономический рост» кафедры политической экономии экономического факультета МГУ, имеется необходимость формирования особого комплекса институтов - национальной институциональной инновационной системы (НИИС). В круг ее задач могли бы войти: нацеленность на рост благосостояния людей прежде всего с низкими и средними душевыми доходами, на резкое сокращение разрыва в доходах между высшими и низшими децильными группами населения уже в ближайшие 12 лет; разработка мер по формированию конкурентоспособности российской экономики; обеспечение научно-технической, оборонной, экономической и общей национальной безопасности страны; использование позитивного отечественного (в том числе советского) опыта в управлении научно-техническим прогрессом, в организации связи между научными кругами и хозяйственной деятельностью; сильная и масштабная инновационная и инвестиционная политика государства в сочетании с системой прогнозирования, программирования и стратегического планирования экономического развития.

Структура НИИС могла бы включать: общенациональную инновационную программу, инновационные подпрограммы промышленности, сельского хозяйства, строительства, транспорта и связи, микроэкономические инновационные программы, специальные программы по отдельным проблемам и аспектам экономического развития. Программы предусматривают их исполнителей, сроки исполнения, разработку пакетов законов, меры стимулирования, источники инвестиций.

Предполагаемая НИИС не подменяет систему базовых экономических (производственных), товарно-денежных отношений, а, опираясь на них и подчиняясь ее регуляторам и закономерностям, находится в сфере их проявлений в институциональных отношениях, включающих также институты права, регулирующего хозяйственный процесс, государство и его экономическую политику, нормы конкурентной деятельности и т. д. Структура «смешанной» российской экономики определяет структуру и механизм функционирования НИИС, отражающей сочетание, взаимодействие и противоречия рынка и государственного регулирования.

Усиление инновационного характера воспроизводства

 Воспроизводственный подход не утратил своего значения в методологическом арсенале средств научного системного анализа исторических этапов экономической эволюции, в том числе и современного этапа инновационного процесса. Ключ к пониманию его сущности, закономерностей функционирования и развития дает рассмотрение сквозь призму взаимодействия производительных сил и экономических, социально-производственных отношений, единства фаз производства, обмена, распределения и потребления, процессов возмещения, потребления и накопления, стадий экономического цикла, выявления источников и факторов экономического роста, взаимосвязи воспроизводства материальных благ и услуг, основного капитала, рабочей силы и природной среды, учета различий и единства простого и расширенного воспроизводства и т. д. Следуя классической традиции и учитывая вместе с тем подход неоклассического синтеза в экономической теории, процесс воспроизводства целесообразно рассматривать на двух структурных уровнях экономики: как воспроизводство индивидуального (корпоративного, партнерского и единоличного) капитала - микроэкономический аспект; как воспроизводство всего общественного (национального, совокупного) капитала - макроэкономический аспект. На этих уровнях должна решаться, причем решаться по-разному, в разных формах, разными методами, и проблематика управления инновационным экономическим процессом, созданием и внедрением (использованием) новой техники и технологии в производстве товаров и сфере услуг, включая социальную сферу.

Рыночная экономика функционирует и развивается на основе частнохозяйственных отношений (частная собственность на ресурсы физических и юридических лиц), исходным логически и фактически является микроэкономический уровень, на почве которого возникают базовые экономические отношения и закономерности. Однако макроэкономика, находясь в единой экономической системе, хотя и порождает ряд собственных отношений и закономерностей, не только испытывает регулирующее воздействие микроэкономики, но как подсистема экономически объективно влияет на нее, а через институт государства осуществляет прямые и косвенные регулирующие функции в экономике, в том числе проводит инновационную политику, направленную как на индивидуальное, так и на общественное воспроизводство посредством налоговой политики, бюджетной и кредитной политики и прямой инвестиционной политики. Поскольку общественный капитал в рыночной экономике есть переплетение, взаимодействие индивидуальных капиталов, в числе которых находится и государственный производственный капитал, то проблема нормального воспроизводства общественного капитала сводится к определенным пропорциям между отраслями, обеспечивающими личное и производственное потребление, предметы потребления и средства производства.

В современной смешанной экономике функции по обеспечению пропорциональности делятся между корпоративным сектором и государством. Они разделяют и ответственность за перевод воспроизводства на инновационные рельсы и за придание ему инновационного характера. Индивидуальный капитал должен быть поставлен в условия, постоянно стимулирующие его инновационную воспроизводственную деятельность, причем определенной направленности. Инновационное воспроизводство общественного капитала нуждается сегодня в государственном прогнозировании, программировании и долгосрочном и среднесрочном стратегическом планировании генеральных направлений дальнейшего инновационного развития всего народного хозяйства.

В инновационных разработках развитых стран широко участвует средний и малый бизнес. Но не он, конечно, является лидером их инновационного развития. Возглавляют этот процесс крупные корпорации, в орбиту деятельности которых включается среднее и малое предпринимательство. И в России в авангарде создания и внедрения новых технических средств должны идти не маломощные и технически слабо оснащенные предприятия, а крупнейшие государственные и частные корпорации, реализующие федеральные целевые, а также адресные инвестиционные программы. Сегодня же положение здесь таково, что государственные холдинги не осваивают тех средств, которые выделяются из бюджета. Выходит, что на старте принятия государственной стратегии инновационного развития отсутствует соответствующий механизм экономического стимулирования и административного воздействия на эти объединения.

Не всякое воспроизводство, даже расширенное, как и не всякий феномен экономического роста, является инновационным. Воспроизводство может быть инновационным, если основной капитал возмещается за счет амортизационного фонда и увеличивается за счет прибавочной стоимости (накопление), оснащаясь новой техникой и новым оборудованием для использования более высоких технологий, а оборотный капитал затрачивается в тех же объемах или в большем объеме на более качественное сырье и более квалифицированную рабочую силу. Инновационная составляющая обновляемого капитала может сыграть роль своего рода «мультипликатора»: более эффективный капитал и труд способны (теоретически) превратить простое воспроизводство в интенсивное расширенное с адекватным экономическим ростом. Инвестиции же, идущие из прибавочной стоимости на накопление, но на прежней технической базе, являются фактором экстенсивного расширенного воспроизводства и экономического роста.

Существуют и другие не-инновационные факторы экономического роста, создающие видимость расширенного воспроизводства и не являющиеся факторами ни интенсивного, ни даже экстенсивного типов последнего. Таков, в частности, ценовой конъюнктурный фактор современного мирового нефтяного рынка, искусственно поднимающий показатель роста российского ВВП. Фиктивную долю этого роста определяют также разбухшая (благодаря эффекту капитализации) «финансовая деятельность» и «финансовое посредничество», «вклад» которых в рост ВВП в 7 раз превышает вклад всей обрабатывающей промышленности России в 2007 г.

Если проанализировать данные Росстата, характеризующие «вклад» всех видов экономической деятельности (по общероссийскому классификатору ОКВЭД) в рост ВВП, то легко понять, какие виды деятельности наполняют его содержание и почему в нем нет материальных ресурсов для действительного развития экономики. Так, в 2006 г. при общем росте ВВП на 7,4% выше этой планки оказались не отрасли материального производства, выпускающие вещественные элементы основного капитала и продукты питания, а оптовая и розничная торговля, ремонт автотранспортных средств, мотоциклов, бытовых изделий и предметов личного пользования (14,6%), косвенно измеряемые услуги финансового посредничества (11,2%), финансовая деятельность (10,3%), операции с недвижимым имуществом, аренда и предоставление услуг (10,2%), гостиницы и рестораны (7,8%). Но зато обрабатывающие производства увеличили свою долю в ВВП только на 2,9%, сельское хозяйство, охота и лесное хозяйство - на 3,6%, что показывает, в каком направлении перестраивалась структура ВВП и как этот вектор можно оценить с точки зрения возможностей не только расширенного, но и простого воспроизводства, имея в виду высокую физическую и моральную изношенность основного капитала.

Направление по сути деиндустриализации определилось в ходе реформации 1990-х гг., сопровождавшейся всеобщим и глубоким экономическим кризисом, искусственно инициированным головокружительным спадом производства. Лидеры реформ убеждали страну, ее граждан в том, что только таким погромным путем можно быстро избавиться от «уродливой», «деформированной» (по меркам западной экономики) структуры пропорций советского хозяйства. Но кризис оказался не лекарем, а разрушителем экономики. Он ударил прежде всего по материальному производству - промышленности и сельскому хозяйству. К 1999 г. объем ВВП и валовой продукции сельского хозяйства сократился более чем на 40%, а валовая продукция промышленности - более чем в 2 раза по сравнению с 1989-1990 гг. На фоне падения промышленного и сельскохозяйственного производства вырос объем рыночных услуг, что изменило соотношение выпуска вещественных товаров (материальное производство) и услуг в ВВП в пользу последних, главным образом за счет роста торговли, финансового посредничества и др.

В самой промышленности произошли структурные изменения, которые не только не «исправили» положения, но сократили потенциальные возможности для продолжения инновационного развития экономики и обеспечения самостоятельного расширенного воспроизводства. А ведь именно промышленность, а внутри нее - машиностроение, есть главный «поставщик» технических и технологических инноваций, овеществленных в средствах производства, прежде всего в элементах основного капитала, определяющих, как и каким способом ведется производственный процесс и, таким образом, превращающих во взаимодействии с трудом идеальные инновации в материальные. Никакая отрасль сферы услуг, в том числе наука и образование, не выполняет такой работы. Их функция в научно-техническом прогрессе совершенно иная. В промышленности же в 1990-е гг. и в начале нового века структура все больше приобретала сырьевой облик.

Так, с 1990 по 2002 г. в ее укрупненной структуре по удельному весу комплексов отраслей в валовой продукции промышленности (топливно-энергетический - ТЭК, химико-металлургический - ХМК, инвестиционный - ИК, легкая и пищевая промышленность - ЛПП) произошли следующие сдвиги: доля ТЭК увеличилась почти в три раза, с 11,4 до 31,3%; почти на треть сократился удельный вес ИК, в состав которого входило машиностроение, многие предприятия военно-промышленного комплекса, где создавались новейшие технологии. Огромные потери понес комплекс ЛЛП: его доля уменьшилась с 25,4 до 16,9%, что является показателем абсолютного и относительного сокращения производства предметов потребления (II подразделение общественного производства). Особенно большой ущерб был причинен российской легкой промышленности, удельный вес которой в валовой промышленной продукции упал с 11,9 до 1,5%, т. е. в 7,7 раза. Даже в 2007 г. прославленная когда-то текстильная промышленность, потерявшая сырьевую базу в связи с распадом единого народнохозяйственного комплекса СССР и утратившая поддержку со стороны правительства, ориентированного на рост импорта, продолжала снижать производство тканей (- 2,4% по сравнению с предыдущим годом). Снизился также выпуск продукции швейной промышленности (трикотажные изделия на 4,5%, костюмы - на 7,2, брюки - на 4,5, куртки, включая рабочие - на 21,8, пальто женские из натурального меха - на 13,4, обувь на - 11,4% и т. д.).

Ключевой вопрос инновационного развития - обновление основного капитала. Однако кризис 1990-х гг. прервал этот процесс, который в советской экономике непрерывно протекал и в годы так называемого «застоя». Даже в последней пятилетке 1986-1990 гг. ввод в действие основных фондов составил 4,2% годового прироста. В 1991-1995 гг. он сокращался в среднем на 20,5% в год. Сокращение, хотя и медленное, продолжалось и в следующем пятилетии (-1,5%). Только затем начался положительный рост этого показателя (12% в период 2001-2005 гг.). Такую же динамику показывают и инвестиции в основной капитал, служащий источником расширения и обновления на инновационной основе. Между ними существует близкая, почти прямая корреляционная связь, удлиняющаяся в зависимости от лага времени, характера инвестиций и эффективности их использования. До 1990 г. вложения в основной капитал росли, с 1991 г. стали резко падать (-22,1%), а в 2001-2005 гг. снова увеличиваться. В 2006 г. ввод в действие основных фондов превысил уровень предшествующего года уже на 16,1%, а инвестиции выросли на 13,7%.

Как известно, периодический кризис как фаза нормального капиталистического цикла завершается депрессией, затем подъемом при обновлении основного капитала, и только благодаря этому он выводит экономику на новый уровень, более высокий, чем тот, что обернулся закономерным циклическим кризисом. Трансформационный же кризис не дал России обновления основного капитала на новой технико-технологической основе. До сих пор восстановление прежнего масштаба производства и отчасти обновление основного капитала происходит преимущественно на прежней технико-технологической базе. По своему характеру и содержанию весь трансформационный цикл оказался не-инновационным (исключая локальные нововведения).

Ныне в России, по различным оценкам, в обновлении нуждается от 50 до 80% (по разным отраслям) основного капитала. Теоретически, как уже отмечалось, обновление действующего и расширение основного капитала может происходить и на прежнем материально-техническом уровне. На таком пути Россия будет отставать на поле мировой экономики, снижать свою конкурентоспособность на мировом рынке и ослаблять, не обеспечивая самостоятельное расширенное воспроизводство, систему своей экономической, политической и национальной безопасности. Другой путь - инновационное развитие.

Инновационный тип воспроизводства, о чем шла речь на состоявшейся апрельской научной конференции в МГУ, может быть определен как специфический вид интенсивного типа воспроизводства, характеризующийся высокой на-укоемкостью. Только инновационно-интенсивный тип расширенного воспроизводства и экономического роста открывает возможности прорыва и неуклонного подъема производительности труда - исходного пункта экономической эффективности производства, главного способа повышения уровня и качества жизни всех членов общества.

Если расширенное воспроизводство происходит при неизменных технической базе, органическом строении капитала и уровне производительности труда, то, как показывает двухсекторная модель Маркса, наблюдается одинаковая равновесная динамика роста I и II подразделений общественного производства. Но переход к инновационному варианту той же модели требует - и это показали еще М.И. Туган-Барановский и В.И. Ленин в 1890-х гг. - более быстрого роста производства средств производства, причем особенно средств производства для самого I подразделения. Эта идея указывает на стимулы растущего эффективного спроса и источники его удовлетворения со стороны самого производства средств производства, если экономика переходит на функционирование в режиме инновационного развития.

Понимание этой закономерности имеет важное значение для выработки рациональной макроэкономической политики при переводе российской экономики на рельсы инновационно-интенсивного экономического роста, открывающего возможности неуклонного подъема производительности общественного труда. Вместе с тем не менее важно учесть и то обстоятельство, что автономность роста «производства ради производства» небеспредельна, она ограничена в конечном счете взаимодействием производства и личного потребления массы населения, удовлетворение потребностей которого является предназначением, естественной целью производства благ. Этого требуют не только выводы абстрактной теории, но и миссия современного социального государства в условиях социально-ориентированной конкурентной экономики.

Отражение особенностей новых явлений в теории

Понятия «инновационная экономика» и «экономика знаний» как бы отвечают на вопрос, что такое «новая экономика», но в дальнейшем сами нуждаются в расшифровке и содержательной идентификации. При этом следует учитывать гносеологический и онтологический аспекты: научная и учебная дисциплина; объективная реальность.

В первом случае речь идет об отпочковании в системе экономических наук в связи с послевоенным научно-техническим прогрессом определенной совокупности конкретно-экономических и прикладных знаний под именем «экономики научно-технического прогресса», или «экономики нововведений». По этой формуле целесообразно, по-видимому, строить название современного курса и соответствующей кафедры - «экономика инноваций».

Термин же «инновационная экономика» позволяет понимать ее как тождество современной экономической системы в целом, т. е. как рыночную экономику в общем виде со всеми ее закономерностями и функциональными связями, как заменитель курса «экономике». Неправомерность такой трактовки подтверждается и во втором, онтологическом аспекте. Поскольку инновационное экономическое развитие не является открытием современности, логичным было бы внесение в саму характеристику состояния современной экономики ключевой особенности содержания и роли этой стороны экономической эволюции сегодня. На этот счет встречаются разные мнения.

Указывается, например, на черту всеобщности, т. е. включение в инновационный процесс всех элементов хозяйственной системы. Однако здесь нет очевидной критериальной качественной характеристики нового (в историческом смысле) состояния ни производительных сил, ни тех последствий, которые адекватно возникают и прогнозируются в социальной стороне производства. Кроме того, существуют периоды освоения новой техники и технологии производства, налаживания хозяйственных систем, их агрегатов, обучения персонала, вызывающие совершенно нормальные, закономерные «перерывы постепенности» развития, которые вместе с тем реализуют инновационный эффект. Инновационный процесс дискретен и протекает неравномерно и в пространстве, и во времени.

Другой подход к пониманию «инновационной экономики» пытается определить ее как «особую форму экономических отношений, возникающую по мере смены индустриального общества новым». Но в чем состоит, если это качественно «новая экономика», ее особенность как новой формы общественно-производственных отношений, какие технико-технологические и структурно-народнохозяйственные перемены произошли прежде всего в материальном производстве, позволяющие говорить о выходе экономики из индустриальной эпохи, - на это, к сожалению, ответа нет. Нет его и у авторов, которые полагают (пожалуй, справедливо), что современные инновации идут пока в русле индустриального, а не постиндустриального развития. Особые «инновационные экономические отношения» составляют, по их мнению, «инновационную сферу экономической системы», а «если инновационные экономические отношения становятся доминирующим фактором развития экономической системы, она трансформируется в инновационную экономическую систему, или, проще говоря, в инновационную экономику».

Логика рассуждений авторов понятна. Можно признать, что по поводу инноваций формируются определенные экономические отношения, в общем «укладываясь» в схему, аналогичную модели НИОКР: фундаментальные исследования - прикладные исследования и проектно-конструкторские разработки -внедрение и освоение. Но круг этих отношений, во-первых, является не чем иным, как приложением и специфическим проявлением (с некоторыми «добавками») основных, системно-образующих экономических отношений данного типа, в нашем случае - капиталистических отношений микро- и макроэкономического уровней. Во-вторых, названные отношения никак не могут не только «заполнить» собою все «пространство» экономической системы, но и «доминировать» в ней, ибо эти отношения подчинены ее основополагающим объективным законам и главным современным формам их реализации.

В последнее время распространяется определение «инновационная экономика» как «экономики знаний». Следует обратить внимание на то, что в литературе имеются, по существу, две принципиально разные трактовки понятия «экономика знаний»: «экономика, основанная на знаниях» в смысле широкого использования научных разработок в совершенствовании производства, экономической системы в целом; и «экономика знаний» как особая сфера экономики, входящая в социальную сферу общества (сферу услуг), включающая в основном экономику науки и экономику образования, рассматривая их по несколько скорректированной классической схеме «производство, обмен, распределение и потребление»: производство знаний, их распространение и использование.

Первая формула охватывает многие направления разработки и использования технических, технологических, организационно-управленческих новшеств. За этим определением стоит давно известная формула «превращения науки в непосредственную производительную силу», позволяющая представлять и современное (еще с большим основанием, чем прежнее) инновационное развитие всех факторов производства, основанное на применении новейших научных знаний, воплощаемых в технике («овеществленная сила знания»), технологиях, высокой квалификации работников и менеджеров, в организации труда, изучении и прогнозировании потребностей в той или иной продукции, в выборе наиболее оптимальных путей ее реализации и т. д.

«Экономика знаний», понимаемая не как часть экономической системы (экономика образования, экономика науки, научно-технического прогресса), а как характеристика всей экономической системы в целом, либо подменяет общее понятие, либо (в другом варианте) характеризуется безоговорочно как «основа» современной экономики вообще. При этом забывается, что знания, хотя и могут сами выступать в роли «услуги», способны реализоваться в материальном и нематериальном благе только через целесообразный труд человека, вооруженного практическими и научными знаниями, использующего средства, всегда представляющие собой овеществленную ранее посредством труда «силу знания», в том числе и в инновациях во всех факторах процесса производства. Попытки, например, исчислять вклад инноваций в прирост продукта посредством аппарата производственной функции есть, конечно, полезный специфический метод оценки их влияния на эффективность производства. Но это не признание их «самостоятельного» существования и действия наряду с трудом и капиталом (средствами производства). Существуют и другие, с долей фантастики, точки зрения по поводу «новой экономики».

Например, высказывается положение о том, что только в «новой экономике» труд впервые становится основным, ключевым фактором производства, оттесняя с этой позиции капитал, который ранее заменил в этой роли землю . Но труд и в «архаичных» докапиталистических формациях в «аграрную» эпоху играл в производстве главную роль вместе с землей, что было признано как аксиома еще у истоков политической экономии и выражалось афоризмом В. Петти: «Труд - отец богатства, земля - его мать». Сторонники упомянутого взгляда, как и большинство представителей неклассической западной политической экономии, до сих пор не различают землю и земельную собственность, которая действительно была в те времена господствующей формой, как не различают капитал и средства производства, когда говорят о том, что в индустриальную эпоху, при капитализме, господствует капитал. Но и при капитализме работник и его труд остаются основной производительной силой, источником, по А. Смиту, «богатства народов» и единственным создателем товарной стоимости и, по К. Марксу, прибавочной стоимости.

Авторы «трудовой» концепции «новой экономики» никакого отношения к трудовой теории стоимости Смита - Рикардо - Маркса, конечно, не имеют. Они говорят о приоритете труда, имея в виду так называемый «человеческий капитал» - капитал, инвестированный в подготовку высококвалифицированных работников интеллектуального труда, способных реализовывать новейшие научно-технические достижения, в здравоохранение, в науку, проектирующую инновации для производства и других видов деятельности . Речь фактически идет не о «посткапитализме», как говорят некоторые теоретики-обществоведы (есть и такая приукрашивающая строй капиталистической «смешанной» экономики точка зрения - не только в западной, но и в российской экономической литературе), а о новом этапе эволюции капитализма и переходе роли «основного фактора» производства от одной формы существования капитала («вещественной, физической») к другой («человеческой»), т. е. вовсе не о господствующей роли труда в системе социально-производственных отношений. В этом случае допускается то же смешение материально-вещественного содержания и социальной формы, что и при совмещении в одном логическом ряду капитала и труда (точнее - рабочей силы) на рассмотренной второй ступени исторической лестницы «земля - капитал - труд».

Большой отряд представителей концепции, утверждающей, что современная «новая экономика» уже перешагнула «индустриальную эпоху», войдя в «постиндустриальную» стадию, полагает, будто труд уже сегодня покидает непосредственный процесс материального производства, превращаясь в творческую деятельность за его пределами, перестает быть «средством жизни» уже в современных условиях и что «новая экономика» уже и не экономика, а некая «постэкономика». Такой «футуризм» вряд ли способствует решению актуальнейших проблем не только в слаборазвитых странах, но и в России, да даже и в развитых странах.

Встречаются и такие полуфантастические суждения, будто в «новой экономике» «исчерпали свои потенции» все классические факторы производства, и их заменяет-де финансовая и бюджетная деятельность. Авторы таких суждений находятся в плену тех фетишистских экзотерических представлений, которые фактическую внешнюю видимость явлений, фиксируемую статистикой методами «системы национальных счетов» при определении вклада различных «видов экономической деятельности в прирост ВВП, выдают за истинную действительность, т. е. за действительность со стороны ее сущности. С помощью такого аргумента доказывается превращение фиктивного капитала в действительный капитал.

Подобная ситуация в понятийном содержании свидетельствует, по нашему мнению, о том, что задача углубленной разработки определения сущности «новой экономики» и ее «знаниевых» интерпретаций неразрывно связывается с дальнейшими исследованиями структуры и роли факторов современного процесса производства. Дело еще и в том, что сами по себе новые научные знания, разработки, проекты (как интеллектуальный продукт), как бы они ни были высоки, не означают еще перемен в технико-экономической структуре производства, в производственно-практической деятельности, в ее результатах и эффективности. Форму сознания вряд ли правомерно и корректно трактовать как основу любой экономики, в том числе и «новой», имея в виду не мыслительные образы, проекты, идеальные модели, а объективную реальность, действительность, хотя представление о ней может упредить ее бытие. И причина вовсе не в философии (точнее, не только в философии), а в практическом факте отделения во времени и в пространстве открытия от его использования. Как бы ни был высоко развит интеллект человека, он сам по себе не может без средств труда и управления производственным процессом превращать вещества природы в продукт, удовлетворяющий потребности людей. Памятуя известную пословицу, нельзя и в теории забывать о том, что нематериальными благами сыт не будешь.

Концепция «новой экономики» как «экономики знаний», на наш взгляд, забывает о материальных факторах создания ВВП и поэтому не дает адекватной ей технико-технологической характеристики производства. Пожалуй, это не случайно. Хотя некоторые сторонники такого подхода видят в этом его преимущества, поскольку научные достижения могут появиться в разных направлениях и изменить баланс влияний на общую характеристику состояния производительных сил и экономических отношений, видимо, суть дела заключается в том, что пока все же не созрели предпосылки для появления таких средств труда, которые принципиально изменили бы характер взаимодействия человека и природы в процессе создания материальных благ. Таковы объективные обстоятельства, свидетельствующие, вопреки желаниям «постиндустриалистов», о том, что общество еще не исчерпало резервов развития техники и технологий машинного производства и поэтому еще не покинуло пределы его исторических границ. В действительности современная научно-техническая революция не завершена: она продолжается на базе индустриального развития.

Вторая формула «экономики знаний» предполагает особый процесс создания и потребления интеллектуального продукта, который не вступает в теоретический «конфликт» с процессом создания материальных благ, материализуется в нем, обогащает и сливается с «целесообразным характером человеческого труда вообще» как с его имманентной особенностью. Взятый отдельно, этот процесс может служить предметом особой дисциплины «экономики знаний». Но эта дисциплина не может поглотить весь воспроизводственный процесс, всю систему экономических отношений, в данном случае капиталистических. Наоборот, такая «претензия» означала бы поглощение экономикой знаний всей общей экономической теории (политической экономии, микро- и макроэкономической теории и других ее разделов), что привело бы не только к утрате общей экономической теории, но и к потере специфики экономики знаний как особой научной дисциплины.

При попытках характеризовать «новую экономику» как «экономику знаний» неизбежно приходится соотносить такое определение с аксиоматическим положением о «целесообразном характере человеческого труда вообще», не позволяющее абсолютно разделять, а тем более противопоставлять труд, деятельность человека, его участие в производстве благ и знания, которыми он располагает. Здесь различие - относительное, оно связано с мерой освоения существующих знаний - эмпирических и теоретических и их реализации в практической деятельности. Тем более неправомерна альтернативная постановка вопроса: что является главным фактором экономического развития -«производство» или «знания»? Неправомерность очевидна в отношении не только материального производства, но и сферы услуг, деятельности в сферах образования, здравоохранения, науки, культуры в узком смысле слова и т. д.

Все виды (не только полезной, но и ущербной) деятельности отмечены признаком «целесообразности», пониманием смысла определенных действий, знанием. Знание, в том числе и научное, вообще не является отдельным, обособленным фактором производства, сливаясь со способностью работников к труду и ее реализацией в живом труде, со средствами производства («капиталом») как «овеществленной силы знания». Что касается научного знания, то возрастание его роли в экономике позволяет характеризовать науку (в определенной функции) как некую самостоятельную силу, придающую основным факторам производства дополнительную производительную способность -проектируя новую технику и новые технологии, встраиваясь в сам технологический процесс, создавая прикладные научные институты, работающие по заказу производственных организаций. Но и эта функция науки реализуется в создании вещественного продукта через посредство основных материальных факторов производства.

Хотя понятие «экономика знаний» возникло на почве рыночных отношений, его появление вызвано, конечно, более общей причиной: возрастанием роли практических и теоретических (научных) знаний в экономике на основе дальнейшего технико-технологического и организационного развития крупного машинного производства, усиления его общественного характера в национальном и международном масштабе, необходимости использования в кем современных достижений НТР в создании новых средств труда, материалов, технологий и других продуктов.

В условиях рыночной экономики «экономика знаний» существует в определенной социальной форме, включена в сферу конкуренции, в ситуацию «смешанной экономики», сочетающей частные и государственные начала при определяющей роли частной собственности на ресурсы хозяйствования в различных формах. Это вносит соответствующие ограничения в государственное макрорегулирование и макроуправление «экономикой знаний», т. е. придает ей особые черты. Представляется, что теоретически «экономика знаний» более полно (адекватно) отвечает сущности планового хозяйства, планомерно организованной экономике, которой присуща необходимость сознательного регулирования экономики в народнохозяйственном масштабе. Использование науки явилось бы высшей ступенью такой организации, альтернативной рыночной. Плановая экономика есть экономика, основанная на применении знаний -практических и научных - не только в фирмах и корпорациях (микроэкономика), но в общенациональном масштабе.

Анализ литературы, материалов обсуждения темы позволяет сделать некоторые выводы в отношении применяемой терминологии при характеристике современного этапа экономического развития («новой экономики»). Есть смысл в том, чтобы сама постановка вопроса связывалась не с одним из известных литературе понятий, а с наиболее общим понятием, содержание которого требуется раскрыть при помощи и других определений.

Термины «инновационная экономика» и «экономика знаний», как и ранее появившиеся термины «информационная экономика» и «постиндустриальная экономика» не претендуют на отражение целостности экономики как системы ни со стороны производительных сил, ни со стороны экономических (производственных) отношений, поскольку инновационность и все другие характеристики суть лишь отдельные аспекты современной экономической системы в ее наиболее развитом состоянии. Ни «инновационная экономика», ни «экономика знаний», ни другие определения не могут быть эквивалентом понятия «экономическая система» или «новый этап экономической системы».

Если более общее понятие «новая экономика» характеризуется как «инновационная экономика», «экономика знаний» и т. д., то и оно несет в себе те же ограничения. Учитывая также то, что инновационные изменения в экономике сопровождают так или иначе всю историю человеческого общества, есть смысл употреблять термины «инновационное развитие», «этап мирового инновационного процесса» (с его главной характеристикой) вместо термина «инновационная экономика» применительно к экономической системе в целом. Помня о том, что человеческий труд изначально носит целесообразный характер, т. е. всегда совершается на основе и с помощью определенных знаний, некорректно аттестовать «новую» экономику в целом как «экономику знаний». Речь ведь идет о возрастании роли научных знаний, о превращении науки в непосредственную производительную силу. Это и отличает современное высокоразвитое машинное производство. Но называть такую экономику «экономикой науки», как и «экономикой образования» (а они в совокупности и составляют, видимо, интегральные части «экономики знаний»), рисуя скорее всего красивый образ, тоже было бы, как отмечалось, подменой понятий, искажающей суть дела.

С гносеологической точки зрения напрашивается вывод о целесообразности перенесения обсуждаемого вопроса также в область конкретной экономики. Как отмечалось, еще во второй половине XX в. выделилась научная дисциплина «экономика научно-технического прогресса» (ее эквивалент - «экономика нововведений», «экономика инноваций» и т. п.). Она анализирует проблемы прогнозирования, проектирования, программирования, создания, распространения и использования новой техники и технологии (и других инноваций). Что касается «экономики знаний», то в качестве научной и учебной дисциплины по конкретной экономике она может интерпретироваться как «экономика образования» в блоке с вышеназванной «экономикой научно-технического прогресса» (как части «экономики знаний»).

Как представляется, «новая экономика» выражает современный, новый этап индустриального развития экономики на базе крупного машинного производства, являясь в сущности неоиндустриальной экономикой ⁶. Она комплексно характеризуется широким использованием новейших достижений науки в области техники и высоких технологий, организации и управления материальным производством в его органической взаимосвязи с социальной сферой и природной средой, в условиях «смешанной» рыночно-плановой структуры и с растущей социальной ориентацией экономической политики государства.

Определения «новой экономики» как «кибернетической», «информационной», «коммуникационной», «инновационной», «знаниевой» могут войти в своих главных сущностных моментах в ее возможную интегральную характеристику как неоиндустриальной. Такая характеристика отдельных черт «новой экономики» учитывала бы разные подходы к ее исследованию: социально-философский (формационный, цивилизационный, стадиальный и др.), технико-технологический, социально-экономический, социальный, организационно-управленческий, институциональный и др.

Политическая экономия перед лицом «новой экономики»

 «Новая экономика» (даже с теми неупорядоченными характеристиками, о которых говорилось выше) снова и более категорично ставит вопрос об обоснованности исходных методологических принципов современного неоклассического «мейн-стрима», претендующего на роль «законодателя мод» в мировой экономической науке.

Прежде всего речь идет о «парадигмальном основании» (без которого, заметим, рушится вся методологическая конструкция экономического маржина-лизма) - принципе «методологического индивидуализма». Критическое отношение к этому принципу имеет длинную историю. Что касается марксистской теории, то она изначально не приемлет этот подход, пытающийся описывать и анализировать экономику с позиций «естественного» (данного от природы) интереса отдельного индивида, причем конкретного социального фигуранта -частного товаровладельца («экономического человека»).

В «неоклассике» общественный интерес в лучшем случае сводится к производной сумме индивидуальных интересов, игнорируется его самостоятельное происхождение и влияние социальной среды, общественно-экономических отношений на формирование индивидуальных интересов . Не только марксисты, но и виднейшие представители других направлений экономической теории, прежде всего институционального направления, полемизируют, причем прямо и конкретно, с трудами «неоклассиков» и их методологией по данному вопросу. Признаются несостоятельными принципы «методологического индивидуализма», «рационального поведения» индивида (который всегда-де принимает наиболее оптимальное решение, делает свой выбор из различных вариантов и в соответствии с ним выстраивает свою программу действий), принцип «неизменяемости потребностей и условий рынка во времени» (статический подход к экономической системе) и др. У начала этой критики (1908 г.) стоит патриарх американского институционализма Т. Веблен, ее продолжают, развертывают и актуализируют современные последователи «старого» институционализма англичанин Дж. Ходжсон и др., а также некоторые представители «неоинститу-ционализма». В ряду критиков - нобелевские лауреаты Р. Солоу (1985 г.), Т. Хайвельво (1989 г.), Д. Норт (1993 г.), Д. Канеман (2002 г.)⁸.

Однако все эти выступления пока не повлияли на положение дел в российской практике преподавания экономической теории, которое по-прежнему (установки 1990-х гг.) ориентируется на переводной курс «экономике», основанный на принципах «неоклассики» и воспроизводящий все принципиальные элементы, критикуемые и не воспринимаемые альтернативными направлениями мировой и отечественной экономической науки. Очевидным становится несоответствие этого курса, его официальных стандартов задачам высшей школы, специфическим условиям экономического развития России как в прошлом, так и в настоящем, игнорирование им реальных проблем, а теперь с задачами включения страны в новый этап инновационного развития и преодоления отставания России в области научно-технического прогресса.

Все это требует существенных изменений в содержании преподавания экономической теории - как общей, так и прикладного характера. Нынешний курс экономической теории, разделенный на две фактически самостоятельные дисциплины - микроэкономику и макроэкономику, в силу указанных особенностей методологии не способствует формированию у обучающегося будущего специалиста, да и у руководящих управляющих кадров целостного теоретического и вместе с тем национально-конкретного представления об экономической системе страны, ее хозяйственном механизме, сегодняшних проблемах и путях дальнейшего развития. Удивительно, что такое противоречие между теорией и практикой не замечается на многочисленных кафедрах экономической теории вузов, а если и замечается, то или замалчивается, или «разрешается» в пользу теории во вмененной сверху учебной дисциплине .

Вместе с тем в научном плане коррективы в экономическую теорию в этой области вносятся весьма существенные. Так, объясняя понятие «социальная рыночная экономика» как определенную модель смешанной рыночной экономики, А.А. Пороховский и К.А. Хубиев пришли к выводу, что к анализу этой модели уже неприменим принцип «методологического индивидуализма». Его должен заменить «социально ответственный и социально обусловленный индивидуализм», который авторы предлагают коротко назвать «социальным индивидуализмом». «Эта новая парадигма, - полагают они, - открывает широкие возможности для новых исследований, направленных на положение индивида в экономике как производителя, потребителя и субъекта взаимоотношений» ¹ .

Однако в этом проекте пока только один шаг, ибо индивидуализм, интерес индивида, максимизация его субъективной полезности (хотя они и скорректированы, как декларируется, социальным фактором) по-прежнему определяют исходный пункт экономической теории (кривая спроса индивида по цене), и неизвестно, как изначально формируется социальная составляющая индивидуализма.

Дополнительный, второй шаг делают Р.С. Гринберг и А.Я. Рубинштейн, воспроизводя и дополняя тезисы вебленовского институционализма положением о том, что современная смешанная экономика требует переосмысления всей аксиоматики «неоклассической» теории, и прежде всего «постулата нормативного индивидуализма, в соответствии с которым любые потребности социума сводятся к предпочтениям отдельных индивидов», а «интереса общества как такового не существует». Авторы убедительно обосновывают идею о том, что существует «специфический интерес общества», возникающий независимо от потребностей отдельных людей и даже вопреки им, «отличающийся от любого агрегата индивидуальных предпочтений» и реализуемый государством.

В соответствии с этой концепцией наряду с индивидуальной полезностью существует особая категория социальной полезности, и монополия индивидуальной полезности в качестве исходного постулата заменяет условие «взаимодополняемости» индивидуальной и социальной полезности. Здесь, однако, недостает объяснения того, как осуществляется или может осуществляться такая взаимодополняемость, сочетание максимизации той и другой полезности в условиях рыночной экономики, как преодолевается этот очевидный дуализм в исходном пункте экономической системы.

При этом, конечно, возникает вопрос: на какой ступени логически правомерен ввод общественного интереса - на микроэкономической или макроэкономической, а ответ предполагает неформальное выяснение соотношения между этими частями «неоклассического» синтеза, на который претендует «экономике». Представляется, что включение в экономический анализ «общественного интереса» и «общественной, социальной полезности», не сводимых к индивидуальным потребностям, частным интересам и субъективным оценкам полезности, строго говоря не вмещается в рамки «неоклассической» теории, поскольку противоречит ее исходным методологическим установкам, прежде всего принципу методологического индивидуализма.

Сегодня эту проблему игнорировать уже нельзя ¹¹. Она возникла задолго до признания вступления современного капитализма в этап «новой экономики», еще на рубеже XIX-XX вв., когда рост обобществления производства привел к высокой ступени концентрации и централизации капитала, к монополизации экономики и к ее государственно-монополистическому регулированию. Ответом на этот процесс являлась кейнсианская теория и «добавление» к «неоклассической» микроэкономике макроэкономической «надстройки».

На что-то большее «неоклассическая» теория не пошла. В 1970-е гг. она послужила даже базой поворота к либерализации экономической политики ряда ведущих стран, «разгосударствлению» экономики, приватизации государственных предприятий. Но активное влияние государства на «смешанную экономику не исчезло. Вместе с тем в ряде других развитых стран формировалась модель «социально ориентированной рыночной экономики» с более сильной экономической ролью государства. И в той и другой модели рыночной экономики государство давно уже не только «ночной сторож» и не только верховный субъект права, определяющий нормы хозяйствования, а в какой-то мере, причем возрастающей, и субъект хозяйствования в различных формах с применением различных методов. Это новое качество в отношении «государство - экономика», связанное в конечном счете с развитием общественного характера производительных сил, ростом обобществления производства, выходом на уровень глобальных мировых проблем, возрастает, усиливается на новом, современном этапе инновационного развития на почве продолжающейся научно-технической революции. Поэтому становится все более очевидным противоречие между постулатами «неоклассики» и реальной действительностью.

Объективно назрела необходимость разрешения этого противоречия в двух взаимосвязанных направлениях.

Во-первых, на пути системной реконструкции и модернизации самой общей экономической теории, как она в концентрированном виде представлена в науке и учебной дисциплине «экономике», которая в силу своих методологических принципов демонстрирует неготовность к отражению, анализу и объяснению крупнейших, в том числе глобальных, социально-экономических проблем современности. В системном пространстве категорий здесь не находится места для обоснования общенациональных интересов и разработки механизмов их максимально полной реализации, вменения в хозяйственную деятельность частных корпораций и отдельных лиц. «Неоклассическая» либеральная идеология, выполняя заветы Ф. Хайека, не может открыть теоретическую дорогу в современную смешанную рыночную экономику ни концепции общегосударственной стратегии долгосрочного социально-экономического развития, ни тем более среднесрочному и долгосрочному стратегическому планированию экономики, хотя на практике многие развитые страны применяют такие механизмы. Проблемы экономического роста, занятости и инфляционного процесса, равно как научно-технического прогресса и его социальных последствий, «экономике» не увязывает с теорией воспроизводства - простого и расширенного, индивидуального (микроуровень) и общественного капитала (макроуровень), увековечивает проблему социального расслоения и проблему «бедности» и т. д.

Следовательно, самой сложившейся ситуацией востребована разработка научным сообществом общей экономической теории на новых методологических принципах (с сохранением, возможно, в ее структуре, - что подлежит дополнительному исследованию, - разделов, объясняющих хозяйственное поведение индивидов в соответствии с принципом субъективно понимаемой рациональности), на основе логического и содержательного единства микро- и макроэкономики. Продвинутая таким образом общая экономическая теория (современная обновленная политическая экономия) может быть затем изложена языком соответствующих учебников и учебных пособий, в которых читатель мог бы получить информацию о всех современных основных экономических доктринах, их специфике, различиях, оригинальности, научной и практической значимости с учетом национальных особенностей страны.

Во-вторых, на основе обновленной общей экономической теории (и параллельно во взаимодействии с ней) может вестись разработка модели российской экономической системы, нацеленной на ее всестороннюю инновационную мо-дернизацию и решение тех проблем, о которых говорилось в начале статьи. Задачи в области подъема экономики, которые руководство России ставит перед страной на 12 лет и далее, требуют мобилизации огромных материальных, трудовых и финансовых ресурсов и, конечно, неразрешимы разрозненными усилиями частно-корпоративного капитала на основе максимизации их индивидуальных интересов. Эти усилия необходимо направить на максимизацию «общественной полезности», закладываемой в общенациональные, принимаемые государством программы и планы. В «смешанной» экономике возможно инвестиционное соединение на долгосрочную перспективу государственных и частных капиталов, и для этого применимы не только методы экономического стимулирования, но и выраженная в законе воля государства. При этом инновационное развитие в области технико-технологической и организационноуправленческой органически соединяется (такова, во всяком случае, провозглашаемая идея) с выходом на новый уровень и новое качество жизни населения. А это невозможно при «уменьшении» роли государства.

«Социальное государство» (это формула Конституции РФ в отношении к российскому государству) останется лозунгом, если оно не будет регулятором «социально ориентированной рыночной экономики» и не будет проводить соответствующую социально-экономическую политику инновационной модернизации национального расширенного общественного и корпоративного воспроизводства.

---

¹ А. Смит указывал на два источника («причины») «богатства народов» - численность трудоспособного населения страны и производительность его труда. В динамическом аспекте ведущая роль принадлежит производительности (продукт в единицу времени). Развивая идею Смита, К. Маркс назвал факторы, определяющие ее уровень и рост: «Производительная сила труда определяется многосложными обстоятельствами, между прочим, средней степенью искусства рабочего, уровнем развития науки и степенью ее технологического применения, общественной комбинацией производственного процесса, размерами и эффективностью средств производства и, наконец, природными условиями» (К. Маркс. Капитал. Т. 1. -М.: Госполитиздат. 1949. С. 46).

² В неоклассической теории, концентрирующей свое внимание на отношениях обмена, категория производительности труда или растворена ъ общем понятии производительности, или отодвинута на второстепенные позиции в ряд так называемых «экзогенных» факторов. В соответствии с такой методологией анализ производительности труда исчез со страниц российской экономической литературы, учебников по микро- и макроэкономике, пересказывающих содержание «Экономикс», и даже фактически из поля зрения официальной российской статистики. В работе О.Н. Антипиной «Новая экономика»: вклад в создание богатства народов» убедительно показано, как нелегко, с каким трудом американские экономисты через Р. Солоу и М. Кастельса приходят, наконец, к признанию роста производительности труда как к ключевой критериальной категории «новой экономики» (см.: Экономика знаний и инноваций: перспективы России // Под ред. А.В. Бузгалина. Ч. 2. Гл. 3. - М.: ТЕИС. 2008. С. 154-159). Задача повышения производительности труда в 4 раза в предстоящий 12-летний период воспроизведена в проекте Концепции стратегии социально-экономического развития России до 2020 г. Надо думать, что этот поворот к классическим положениям экономической теории изменит ситуацию в научной и учебной литературе, в учебных стандартах, в программах по экономической теории и, конечно, в государственной статистике.

³ См.: Фролова Н.Л. Инвестиционный процесс: потенциал рынка и государства. В двух кн., 2001. Ч. I; 2007. Ч. II М.: ТЕИС; Пороховский А.А. Вектор экономического развития. -М.: ТЕИС. 2002; Дунаев Э.П., Колганов А.И., Рассадина А.К. Экономические и институциональные условия перехода к инновационному развитию российской экономики. - М.: МАКС Пресс. 2004; Инновационная экономика: необходимость, возможность и факторы развития: Учеб. пособие // Под ред. Э.П. Дунаева. - М.: ТЕИС. 2007; Инновационный путь развития для новой России // Под ред. В.П. Горегляда. - М.: Наука. 2005; Современная научно-техническая революция продолжается. Инновационное развитие экономики России: национальные задачи и мировые тенденции // Под ред. В.П. Колесова и Л.А. Тутова. Т. 2. - М.: МАКС-Пресс. 2008.

⁴ См.: Экономика знаний и инноваций. / Под ред. А.В. Бузгалина. М.: ТЕИС. С. 188.

⁵ См.: Экономика знаний // Отв. редактор В.П. Колесов. Гл. 12. Разд. 12.2. С. 362-363 (авторы раздела Р.С. Гринберг и А.Я. Рубинштейн пишут: «С конца XX в. индустриальная экономика уступает место экономике, базирующейся на знаниях. Экономика знаний отличается от индустриальной прежде всего тем, что в структуре мирового валового продукта резко повышается доля так называемых нематериальных активов. В экономике знаний работают не металл, бетон и газобетонные блоки цена которых воплощенна в основных производственных фондах предприятия, не объемы гигантски разросшегося недвижимого и движимого имущества граждан и корпораций, а интеллект человека, его способность воспроизводить новые продукты, меняющие ... облик экономики»).

⁶ Мы разделяем позицию С.С. Губанова, изложенную в его статье «Неоиндустриализация плюс вертикальная интеграция (о формуле развития России)» в журнале «Экономист» (Jfe 9, 2008 г.), в которой, на наш взгляд, выдвинута и теоретически аргументирована принципиально новая неоиндустриальная парадигма современного развития, а также дан фундаментальный анализ нынешнего этапа неоиндустриализации со стороны как производительных сил, так и производственных отношений.

⁷ В литературе нет точного указания на то, кто является автором термина «методологический индивидуализм». Известный историк и методолог экономической мысли М. Блауг и теоретик институционализма Дж. Ходжсон весьма осторожно, ссылаясь на работу Ф. Мах-лупа (1978 г.), называют «первопроходцем» Й. Шумпетера (См.: Блауг М. «Методология экономической науки». - М.: Вопросы экономики, 2004. С. 100-101; Дж. Ходжсон Экономическая теория и институты. - М.: ДЕЛО. 2003. С. 97, 397.

⁸ См.: Мировая экономическая мысль сквозь призму веков. Т. V. Кн. 1, 2: - М.: Мысль, 2005.

⁹ Даже такое авторитетное учебно-научное собрание, как состоявшийся в 2004 г. международный симпозиум в связи с 200-летием кафедры политической экономии экономического факультета МГУ и 100-летием Н.А. Цаголова, в одном из пунктов своего решения записало следующее: «6. Принцип экономического индивидуализма продолжает играть важную роль и в теории, и на практике. Человек берет на себя полную ответственность за свой выбор, за последствия своих экономических решений. При этом роль общества сводится к защите прав собственности, обеспечению свободы выбора в конкретных условиях» (Экономическая теория: истоки и перспективы. - М.: ТЕИС. 2006. С. 991).

¹⁰ См.: Пороховский А.А., Хубиев К.А. Формирование российской модели социальной рыночной экономики. В кн.: Отражение переходного периода российской экономики в исследованиях ученых экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова: момент становления. Ч. I. - М.: Грант Виктория ТК. 2006. С. 53. К сожалению, инициатива этих авторов пока не получила отражения в «Основных направлениях НИР» экономического факультета.

¹¹ Нередко можно услышать и такой аргумент при критике неоклассики, будто в новой экономике («экономике знаний») ослабевает фактор ограниченности ресурсов, а тем самым - и важнейший принцип неоклассического анализа («редкость»), поскольку, мол, возрастает производство информационных продуктов. Но это скорее предполагаемая ситуация будущего, чем настоящее даже для самых развитых стран, если не фантастическая гипотеза.