США: три социально-экономические проблемы

Анализ современных социально-экономических проблем США достоин большой книги. Особенно это относится к ситуации после «Великой рецессии» 2008—2009 гг. Повестка второго срока администрации президента Б. Обамы отражает широкую картину проблем страны (Кириченко, 2013). Мы выбрали для анализа несколько сфер американской социально-экономической жизни, углубленное понимание которых актуально в контексте современного мирового развития: средний класс и социальное неравенство; вложения в основной капитал; бюджетные и долговые проблемы. Фактически эти темы представляют соответственно важнейшие аспекты жизни страны на трех уровнях — население, бизнес, государство.

По всем этим вопросам существует огромная американская литература — как академическая, так и дискуссионная в рамках текущих политических дебатов¹. Многие проблемы американской экономики и общества активно обсуждаются в российской литературе (см.: Кириченко, 2010; 2012; Супян, 2013). По ряду проблем — энергетической безопасности и финансам — высказывался и автор (см.: Григорьев, Салихов, 2010; Григорьев и др., 2010).

В последние годы состояние крупнейшей экономики мира обсуждалось с учетом последствий кризиса, с акцентом на трудностях и рисках (см., в частности: Григорьев, 2009). Мы полагаем, что несколько тем требуют более углубленного изучения, поскольку США во многих отношениях выступают в качестве «лаборатории» социально-экономических процессов для всего мира. Развитие экономики страны, которая производит 1/4 мирового ВВП, оказывает огромное воздействие на экономику и политику других государств. Тенденции и процессы в США дают важный демонстрационный эффект, используются в качестве аргументов при принятии решений или выработке политики в других странах.

Проблема социального неравенства

Социальные проблемы большинства стран, как правило, однотипны, но только по заголовкам: структурная и/или циклическая безработица; кризис пенсионной системы (хотя по разным причинам в развитых и развивающихся странах); сложности с финансированием образования и здравоохранения; миграция и адаптация мигрантов; реже — проблема социального неравенства. Развитый мир решает (скорее по мере обострения) те или иные частные проблемы неравенства. Важно, что после распада социалистической системы не появилось серьезной политической силы, которая пропагандировала бы (пусть на словах) радикальную ликвидацию неравенства. Слабое (по европейским стандартам) давление слева в США на социальные структуры не означает, что имеющиеся проблемы легко решить.

Богатейшая страна мира — с ВВП на душу населения свыше 50 тыс. долл. — живет в условиях глубокого «англосаксонского» неравенства (неравенства с сильными вертикальными лифтами)². По большинству показателей — коэффициентов Джини, доле доходов высших слоев общества и т. д. — в США росло неравенство, особенно в период быстрого роста в 1990—2000-е годы. «Великая рецессия» 2008—2009 гг. и последующее трудное восстановление скорее усилили тенденции к его росту. Но, учитывая высокие требования стран развитой рыночной демократии к стандартам жизни в целом и степень социальной защищенности в Европейском союзе, легко заметить несоответствие уровня развития США масштабам социального неравенства³.

Здесь можно назвать несколько важных тем для обсуждения: масштабы наблюдаемого неравенства, тенденции последних десятилетий, структура общества и его этнический состав, влияние кризиса на социальное неравенство. Эти проблемы в огромной стране воздействуют на многие социально-экономические тенденции. Политическая активность национальных меньшинств обусловлена ростом материального благосостояния, который влияет, в частности, на характер обсуждения в обществе вопросов легализации нелегальных иммигрантов. За неравномерностью доходов по стратам кроется неравномерность роста (и спада) по отраслям и штатам. Устойчивость среднего класса, обеспечивавшая определенный социально-политический климат в стране, также стала предметом как научных, так и политических дебатов. Наконец, вопросы социального неравенства, которые в мире в основном ассоциируются с небольшим числом богачей и массовой бедностью, в США имеют совершенно иное измерение. С этим связаны борьба министерств финансов ведущих стран против укрывательства доходов высших классов от налогов в офшорах, ограничения бонусов и зарплат — некие элементы ухода от явной «демонстративной несправедливости».

При рассмотрении проблем социального неравенства и бедности внутри страны мы исходим из рационального эгоизма американского истеблишмента, а не из его альтруистических соображений, которые ему также подчас свойственны. Определенные попытки улучшить положение нижних слоев среднего класса, дать шанс новым когортам реализовать «американскую мечту» (в широком смысле слова) о личном успехе мы воспринимаем как своего рода компенсацию за фактическое глубокое неравенство. Вопрос о содержании понятия «американская мечта» для нас связан с идеей «равенства возможностей». Приведем соответствующее определение Р. Г. Тони, которое нобелевский лауреат Г. Беккер считает одним из лучших: «[Равенство возможностей] достигается в той и только в той мере, в какой каждый член общества, вне зависимости от его происхождения, профессии или социального статуса, реально (а не только формально) обладает равными шансами на использование всех своих природных задатков — физической силы, характера и ума» (Tawney, 1961; цит. по: Беккер, 2003. С. 128).

Наличие вертикальных лифтов, устойчивость демократии и верховенство права — эти возможности достичь своего личного (скорее семейного) успеха по-прежнему выглядят привлекательными для представителей социальных низов и иммигрантов из стран с разным уровнем развития, получивших разное (в том числе очень хорошее) образование. Но нельзя отрицать наличие серьезного противоречия между уровнем экономического развития США и столь глубоким неравенством. В последние десятилетия ситуация в этой области драматически изменилась, и по ряду показателей уровень социального неравенства опять стал таким же, как в 1920-е годы (Piketty, Saez, 2003. Fig. 5).

Представляется, что из-за необходимости поддерживать воспроизводство рабочей силы истеблишмент обеих партий (хотя по-разному) был вынужден постоянно решать наиболее острые социальные проблемы: предоставить возможность купить собственное жилье небогатым слоям населения (продолжение собственно «американской мечты») и обеспечить медицинским обслуживанием (страховками) примерно 1/5 населения, которые сами не могут купить страховку в силу недостаточных доходов. Справедливости ради отметим, что такие — более масштабные — социальные задачи стали решать в США именно тогда, когда внешняя угроза со стороны Варшавского блока была снята — в начале 1990-х годов. Это было вполне логично — переключить свободные ресурсы страны с военных целей на социальные. «Мирный дивиденд» выразился и в снижении военных расходов и налогов. Долговые проблемы 1980-х годов также казались решенными.

Первым президентом, который обратил внимание на проблему всеобщего медицинского страхования еще в 1930-е годы, был Ф. Д. Рузвельт. Но потребовалось больше полувека, чтобы Дж. Буш-старший сказал о ней в своем Докладе Конгрессу в 1993 г., вышедшем уже при президенте Б. Клинтоне (The Economic Report of the President, 1993. P. 130 — 137). В нем, пожалуй, впервые был проведен глубокий анализ проблем и структурных изменений в здравоохранении с 1960 г. Глава государства тогда выделил две основные темы: рост расходов государства в этой сфере и наличие более 35 млн незастрахованных американцев, большинство из которых были в 1993 г. молодыми людьми в возрасте 18 — 35 лет, часто не имевшими работу, 47% которых находились за чертой бедности.

Проблема медицинского страхования вышла на первый план в политических дискуссиях по многим причинам, но главная заключалась в том, что предвыборные обещания глобального реформирования здравоохранения Б. Клинтона способствовали его победе на выборах 1992 г., а потом — и победе Б. Обамы в 2008 г. Принципиальный для последнего закон — The Affordable Health Care for America Act — был принят 25 июня 2010 г., хотя ожесточенная борьба, связанная с его содержанием и реализацией, идет до сих пор в увязке с требованиями ограничить рост государственного долга. Осенью 2013 г. противостояние в Конгрессе продолжилось.

Осуществить масштабную медицинскую реформу при Клинтоне не удалось. Но в его президентство стартовали программы обеспечения недорогим, но собственным жильем тех (нижних) слоев среднего класса, которые по своему финансовому положению не могли получить его в обычном порядке. Добавим расширение доступа к образованию и повышение его качества. Эти меры по коррекции исторически сложившейся дискриминации части населения или текущего неравенства в наиболее видимых социальных аспектах имели огромные экономические и социально-политические последствия. Попытка создать и распространить недорогие закладные в условиях низких процентных ставок и быстрого экономического роста привела к серьезным финансовым дисбалансам, которые стали одной из причин глубочайшего финансового кризиса.

Длительный глубокий кризис и рост безработицы еще больше усилили поляризацию американского общества. Здесь важно учитывать этническую структуру населения США. В 2012 г. оно составляло 314 млн человек: белые — 63,4%, испаноязычные — 16,7, афро-американцы — 13,1, выходцы из Азии — 5,0%⁴. Число рожденных в группе белого населения в 2012 г. сравнялось с суммарным числом рожденных в трех других группах. В дальнейшем состав населения страны под влиянием иммиграции и различиях в уровне рождаемости будет меняться, формируя общество пожилых белых и молодых иммигрантов и меньшинств. Электоральный потенциал различных расовых и этнических групп будет все быстрее сближаться.

Американская статистика позволяет выявить основные тенденции в сфере неравенства по дробным расовым и доходным группам (см. табл. 1). В 1990—2011 гг. почти удвоилась доля выходцев из Азии (китайцы, японцы, вьетнамцы, корейцы и др.). Среди них самая высокая доля богатых и самая низкая — бедных (хотя в последние годы она возросла). Испаноязычная группа за эти два десятилетия заметно обогнала афроамериканскую как по общей численности, так и по росту благосостояния. В верхних доходных группах положение довольно близкое (доход более 100 тыс. долл. имеют 10,6% афроамериканцев и 11,7% — испаноязычных). Различия в группе бедных стали драматичными: до 25 тыс. долл. в год зарабатывают только 31,2% испаноязычных. Не исключено, что данная статистика не учитывает значительную часть нелегальных иммигрантов, которые образуют еще одну группу относительно бедного (но активно трудящегося) населения страны.

Самые серьезные изменения за два десятилетия роста произошли в группе белого населения — благосостояние существенно переместилось «наверх», но не равномерно «снизу», а «от середины»: доля зарабатывающих более 100 тыс. долл. выросла с 18,7 до 24% на фоне примерно такого же уменьшения доли группы с доходами от 35 тыс. до 100 тыс. долл. Говоря о структуре доходов всего населения страны, отметим, что за 1990-е годы значительно выросла доля наиболее состоятельной группы (с доходом более 100 тыс. долл.) за счет групп со средними доходами. Но впоследствии стала быстро увеличиваться неравномерность в распределении доходов. К 2011 г. заметно выросла доля группы с доходами менее 35 тыс. долл. В целом заметно смещение весов высших и низших групп при некотором «истончении» середины.

Эту картину мы будем интерпретировать в терминах теории среднего класса и попытаемся выявить композицию американского общества. При количественном анализе исследователи обычно ищут «статистически удобную» границу между средним и низшим классами, например между 75 и 125% медианного дохода домохозяйств на душу населения и т. п. В этом случае в условиях 2010 г. это означало бы доход между 48 тыс. и 80 тыс. долл. (принимая медианный доход на уровне 64,2 тыс. номинальных долларов; см.: Friedman, 2011. Р. 36). Тогда на эту категорию приходится лишь 43% американского населения — средний класс оказывается невелик (табл. 1). Кроме того, при таком подходе возникает огромный высший класс — порядка 1/4 населения страны (то есть заметно больше категории зарабатывающих свыше 100 тыс. долл.). Мы предлагаем рассматривать категорию зарабатывающих 100 — 150 тыс. долл. как верхний средний класс (страту), что будет соответствовать существующим критериям выделения этой группы по другим признакам.

Сложнее выбрать порог доходов, отделяющий средний класс от низшего, поскольку при включении в нижний средний класс (вполне возможном) населения с доходами более 25 тыс. долл. американский средний класс начинает доминировать — на него придется 2/3 населения страны в 2011 г. В этом случае доля низшего класса составляет 25% населения, что близко к доле тех, кто не имеет доступа или имеет ограниченный доступ к важнейшим социальным благам. Так, в конце 2012 г. 27% населения с доходами менее 25 тыс. долл. не имели медицинских страховок (см. табл. 2).

Таблица 1

Распределение доходов американского населения (суммарные доходы работающих от 15 лет и старше, в ценах 2011 г.) в 1990-2011 гг. (в %)

Доход, долл.	Все население					Афро- американцы		Азиатского происхо-ждения		Испанского происхо-ждения		Белые американцы
	1990	2000	2007	2011	отно- шение 2011 к 1990, п.п.	1990	2011	1990	2011	1990	2011	1990	2011	отно- шение 2011 к 1990, п. п.
Ниже 15 000	13,1	11,1	11,9	13,5	0,4	27,7	25,4	9,8	10,7	18,3	16,5	10,7	10,9	1,02
15 000—24 999	11,2	10,6	11,0	11,5	0,3	14,7	14,9	8,4	8,9	15,6	14,7	10,4	10,5	1,01
25 000-34 999	10,8	10,2	10,4	10,9	0,1	12,2	12,1	8,9	8,2	13,0	14,0	10,4	10,3	0,99
Сумма 0-31999	35,1	31,9	33,4	35,9	0,8	54,6	52,4	27,1	27,8	46,9	45,2	31,5	31,7	1,01
35 000-49 999	14,9	14,1	13,6	13,9	-1,0	13,9	13,5	11,5	11,2	16,6	16,8	15,0	13,7	0,91
50 000 74 999	20,3	16,3	17,5	17,6	-2,7	16,1	15,3	19,9	17,3	19,1	17,0	21,0	18,2	0,87
75 000-99 999	12,8	13,0	12,5	11,5	-1,3	8,2	8,0	13,9	12,8	8,6	9,2	13,7	12,4	0,91
Сумма 35 000-99 999	48,0	43,4	43,6	43,0	-5,0	38,2	36,8	45,3	41,3	44,3	43,0	49,7	44,3	0,89
100 000-149 999	11,1	13,2	13,4	11,9	0,8	5,5	6,9	17,0	17,3	6,1	7,5	12,2	13,3	1,09
150 000-199 999	3,3	5,2	5,1	4,9	1,6	1,2	2,1	6,2	6,5	1,5	2,6	3,7	5,7	1,54
200 000 и больше	2,5	4,3	4,5	4,2	1,7	0,6	1,6	4,3	7,1	0,9	1,6	2,8	5,0	1,79
Сумма от 100 000	16,9	22,7	23,0	21,0	4,1	7,3	10,6	27,5	30,9	8,5	11,7	18,7	24,0	1,28
Доля населения	100,0	100,0	100,0	100,0	-	11,8	13,1	2,8	5,0	9,0	16,7	75,5	65,2	—

Источник: U.S. Bureau of Labor Statistics.

Статистика незастрахованного населения США в 2012 г.

Показатель	Доля от общего числа представителей группы, °0
Доля населения США без медицинской страховки	16,3
Возраст, лет
до 18	10,0
от 18 до 34	29,7
от 35 до 64	17,8
65 +	1,8
Пол
Мужчины	18,4
Женщины	15,0
Раса
Белые	15,8
Афроамериканцы	21,0
Азиатская группа	17,2
Латиноамериканцы	32,0
Доход, долл.
Менее 25 000	26,6
25 000-49 999	21,4
50 000 74 999	16,0
75 ООО +	9,1
Люди, живущие за чертой бедности	31,9

Источник: www.statisticbrain.com/uninsured-health-statistics/.

В целом мы полагаем обоснованным относить к американскому среднему классу примерно 67% населения страны (лиц от 15 лет и старше) с доходами от 25 тыс. до 150 тыс. долл. в год. Он включает верхний (около 12% населения с доходом 100 — 150 тыс. долл.) и нижний средний классы (до 25% населения с доходом 25—50 тыс. долл.). На «средний средний» класс приходится примерно 29% населения страны (с доходом 50 — 100 тыс. долл.). Отметим, что даже среди лиц с относительно высокими доходами — от 50 тыс. до 75 тыс. долл. — у 16% нет страховок. На нижних этажах социальной лестницы наличие медицинской страховки представляет серьезную проблему, хотя и за чертой бедности какую-то страховку имеют 68% (табл. 2).

В последние десятилетия национальная структура общества в США существенно изменилась, но доля среднего класса в испаноязычной и афроамериканской группах при любом определении его верхней границы выросла незначительно при большом удельном весе бедных. Намного лучше положение азиатской группы, в которой доля среднего класса в 2011 г. такая же, как в группе белых. Но намного выше (самая высокая среди всех национальных групп) доля азиатской группы, которую мы относим к верхнему среднему классу (с доходом 100 — 150 тыс. долл.). Эти данные косвенно подтверждают факт быстрого продвижения по социальной лестнице азиатской группы, многие представители которой заняты в высокооплачиваемых профессиональных сферах. Отметим, что за короткий период ее доля в населении страны удвоилась.

Доля низшего класса страны (с доходом до 25 тыс. долл.) сократилась за 1990-е годы с 24,3 до 21,7%, но в XXI в. выросла до 25% — как до, так и после глобального кризиса. До 25 тыс. долл. в 2011 г. зарабатывали 40,3% афроамериканского, 31,2 испаноязычного, 21,4 белого и 19,6% азиатского населения США. Таким образом, из 25% населения страны, находившегося на нижних ступенях социальной лестницы, больше 40% приходилось на национальные меньшинства, доля которых в населении США составляет менее 30%.

Определить долю высшего класса в доходах всегда сложно, поскольку богатые имеют активы, которые приносят доход, часто не фиксируемый налоговыми органами. В рамках имеющейся статистики вновь наблюдаются значительное относительное преимущество азиатской группы с доходами более 150 тыс. долл., отставание (около 4%) афроамериканцев и испаноязычных групп. В целом с учетом удельного веса национальных групп в населении из 9,1% богатых слоев (до рецессии их было 9,6%; см. табл. 1) только 2 п. п. населения приходится на категорию «небелых». Таким образом, белые американцы доминируют в верхней части национальной социальной лестницы — они составляют примерно 4/5 численности всей группы.

Недавняя рецессия, естественно, сказалась на абсолютных и относительных доходах — не исключено, что в 2006 г. были зафиксированы самые высокие доходы населения (в постоянных ценах 2010 г.) в XXI в. Статистика показывает, что общая доля доходов семей 5-го квинтиля по-прежнему превышает половину всех доходов в стране, но и политически влиятельные слои столкнулись со спадом реальных доходов, что выражается во внутриполитических (межпартийных) дебатах по бюджету и реформе здравоохранения (DeNavas-Walt et al., 2011).

В долгосрочном плане наиболее состоятельный квинтиль — высший и верхний средний классы по нашему определению — продолжает выигрывать в социальной «игре», получая 50% совокупного дохода по сравнению примерно с 43% (плюс 7 п. п.), которыми он располагал в конце 1960-х годов. Семьи 4-го квинтиля в общем сохранили свое положение, имея 23% всего дохода и потеряв «всего» 1 п. п. за последние 45 лет.

Оценки реального дохода самых богатых слоев населения стали предметом специальных исследований. Более сложный статистический анализ показывает, что на верхние 10% американского населения приходилось в 1967 г. 35 — 36% дохода, а в 2006 г. — уже 40 — 45%. Для 1% самых богатых эти показатели составляют соответственно 7% в 1967 г. и 11 — 18% в 2006 г. (Burkhauser et al., 2009). Разумеется, эти оценки выше для 10-го дециля, чем оценки по квинтильным группам. Обычно на 9-й дециль приходится примерно 15% дохода, и если входящие в 10-й дециль получают 40 — 45% доходов, то на долю семей 5-го квинтиля приходится 55 — 60% общего дохода страны. Но наша задача — определить порядок величин и качественные оценки — в общем решена, и количественные показатели соответствуют представлениям о степени неравенства в США.

Для нас важно, что поведение экономики и скорость оживления, переход к подъему в США (и в мире) непосредственно зависят от принятия решений состоятельными американскими потребителями. Два богатых квинтиля, или, скорее, верхняя половина американского населения, имеющая доходы более 50 тыс. долл., представляют, видимо, высший и средние классы (без нижнего среднего). На эти два квинтиля приходятся примерно 74% дохода семей, основной объем активов, сбережений и личного потребления. Сокращение реальных доходов даже в самых верхних стратах обусловило значительное изменение поведения населения США (в плане сбережений и долговых заимствований) в последние пять—шесть лет.

Как в середине 1990-х годов, так и особенно в 2000—2007 гг. рост личного потребления в США базировался на способности финансовой системы (США и мира через ввоз капитала) предоставить огромный по масштабу и не слишком дорогой кредит на жилье и товары длительного пользования американским семьям. Личное потребление в стране в значительной мере опиралось на заимствования, а средства в финансовую систему поступали за счет импорта капитала. В основном это относилось к богатой, или застрахованной, половине населения страны. Но и сравнительно небогатые слои оказались втянутыми в долги, что негативно повлияло на устойчивость самой финансовой системы США. В течение длительного времени наблюдались сокращение нормы сбережений семей и рост их задолженности на фоне притока капитала извне (см. рис. 1). Значительное (и крайне резкое) падение личного потребления в стране усугубило кризис. Сокращение импорта потребительских товаров передавало колебания в страны-производители, особенно (через падение импорта автомобилей в США) в Японию, Германию и другие страны.

Кризис «сломал» эту необычную модель роста личного потребления. Задолженность семей росла вплоть до 2006 г. на 12% в год, но в 2009 г. она снизилась примерно на 2%, что означало и сдерживание потребления. Норма личных сбережений к располагаемому доходу перед кризисом упала до 2,5%, потом стала расти и к началу 2013 г. составила 6%. Это отражает поворот внутреннего потребительского спроса, отчасти под влиянием очень низких процентных ставок по кредитам и длительного периода ограниченного потребления. Одновременно снизилась доля расходов населения на обслуживание долга в располагаемом доходе: в 2008 г. она составляла 14%, а к концу 2012 г. сократилась до 10,5%.

Естественно, экономисты оперируют понятием «семьи» (домохозяйства), но с поправкой на социологический анализ мы должны говорить о семьях с высокими доходами — для анализа проблемы потребления важна способность семей обслуживать свои долги и делать новые сбережения (The Economic Report of the President, 2013. P. 55—58). Попытка сделать владельцами собственных домов относительно бедные слои населения привела после кризиса к массовому вынужденному их изъятию у собственников, что усугубило кризис в сфере жилищного строительства в стране.

Отметим гибкость американской системы адаптации доходов к рыночной ситуации, включая их распределение. Доля корпоративных прибылей в национальном доходе в 2011—2012 гг. выросла примерно до 14% (против 11 — 13,5% до кризиса), — самый высокий показатель с 1980 г. Соответственно доля оплаты труда снизилась в последние годы до 62% против 65 — 66% в конце 1980-х годов, что вполне соответствует общей картине перераспределения доходов в США. На этот феномен обратили внимание в Докладе президента 2013 г.: в нем отмечается, что 22 страны ОЭСР также прошли через период снижения доли оплаты труда в ВВП с 72% в 1980 г. до 60% в 2005 г. (The Economic Report of the President, 2013. Box 2—2. P. 60 — 61).

Падение личного потребления в 2009 г. и значительное снижение задолженности семей (в том числе посредством личных банкротств, потери закладных и пр.) в последующие годы отражают различную роль социальных (доходных) групп общества. В прикладном плане это позволяет изучать современные процессы выхода из рецессии, анализируя благосостояние семей, их распределение по уровню доходов и долговой нагрузке, и оценивать характер потребительского спроса в будущем.

Пока остаются открытыми несколько важных вопросов. Во-первых, будет ли успешной реформа здравоохранения после окончания второго срока Обамы? Удастся ли самой богатой стране мира смягчить социальные контрасты путем выравнивания стартовых возможностей за счет обеспечения доступа к образованию и медицинскому обслуживанию? Это «англосаксонский» вариант социальной справедливости, который ставит во главу угла не перераспределение средств для выравнивания потребления, а повышение шансов на успех. Во-вторых, сохранится ли тенденция к снижению доли оплаты труда в национальном доходе (в США и других развитых странах), будет ли и дальше повышаться удельный вес самого богатого дециля (высшего класса)? В-третьих, окажется ли «ослаблен» средний класс, уменьшится ли его роль, учитывая, что «растягивается» «линейка» стран по уровню дохода на душу населения, как и дистанция между самыми бедными и самыми богатыми слоями в развитых странах? При этом вновь усиливается социальная поляризация, хотя и при более высоком уровне среднего дохода, чем в период социальных потрясений XX в.

Процесс накопления

Американская экономика традиционно характеризовалась высокой производительностью труда, масштабными инвестициями и наличием резервов рабочей силы, пополняемой за счет трудовых мигрантов из разных стран, которые бегут от политических конфликтов и экономических кризисов в надежде получить более высокую оценку своего труда, особенно интеллектуального. Принятие решений по капиталовложениям в частных компаниях, доминирующих в США, означает их готовность принимать риски, но зависимость от прямых вложений государства и бюрократических процедур здесь низкая.

Ни один из экономических кризисов за полвека не приводил к столь значительному отклонению фактического ВВП от потенциального, как «Великая рецессия». Масштабы недоиспользования ресурсов трудоспособного населения — по причине как низкой нормы выхода на рынок труда, так и безработицы — существенно возросли и вернулись к показателям конца 1970-х годов. Заметим, что длительное отсутствие работы у части рабочей силы означает потерю у нее определенных навыков, то есть снижение потенциального ВВП (вместе со снижением накопления основного капитала). В то же время наличие больших резервов рабочей силы указывает на возможность быстрого—в американских традициях — роста занятости в будущем при доступности кредита и готовности бизнесменов к риску.

Обычно предыдущие кризисы вызывали падение цен на сырье, так что бизнес к их завершению получал несколько «статей экономии»: дешевый кредит, удешевление (хотя и относительное) рабочей силы и более низкие цены на сырьевые товары. Соответствующее увеличение прибыли при еще низкой загрузке мощностей в определенный момент начинает стимулировать не только наем работников (рост доходов), но и инвестиции (Григорьев, Энтов, 1978). На данной фазе цикла к числу конкурентных преимуществ американской экономики относятся относительное удешевление труда и рост прибылей, а также относительно низкие внутренние цены на (сланцевый) газ (в отличие от большинства стран ОЭСР, особенно европейских). Действие этих факторов не столь сильное, чтобы вывести экономику на траекторию высоких темпов роста, но позволяет США быстрее выйти из кризиса, чем другим развитым странам.

США переходят из фазы оживления в фазу подъема заметно активнее, чем Европейский союз, причем на фоне замедления роста в странах БРИКС. Это улучшает перспективы роста для стран-экспортеров, поставляющих свою продукцию на высококонкурентный американский рынок (особенно автомобили и товары длительного пользования). С некоторой осторожностью можно допустить, что экономика США (потребители, покупающие импортные товары, импортеры оборудования) способна сыграть традиционную роль «локомотива» для других стран. Реальный импорт в США с I квартала 2010 по I квартал 2013 г. вырос на 17%, реальный торговый дефицит сохраняется⁵.

«Великая рецессия» в США и развитых странах возникла в результате шока в американском финансовом секторе (Григорьев, Иващенко, 2010). Из-за огромной недозагрузки мощностей и высокой безработицы встает вопрос о том, как в этих условиях будет модернизироваться американская экономика — ведь 1990-е годы и период до недавней рецессии были весьма успешными с точки зрения развития страны. Не пытаясь охватить все аспекты процесса накопления капитала в США, напомним, что норма накопления в стране заметно ниже, а эффективность инвестиций ощутимо выше, чем в других развитых странах. В частности, отметим высокий уровень вложений в информационное, а также домашнее оборудование (информационная и иная техника), которые, видимо, играют значительную роль в экономике, но редко учитываются в других странах (Bridgman, 2013).

Длительная и глубокая рецессия изменила условия конкуренции в мире: теперь выигрывают страны, которые смогли снизить темпы роста оплаты труда, переориентировать экономику на развитие новых отраслей, обеспечить внедрение новых технологий, открыть новые экспортные рынки. Такие серьезные кризисы в истории рыночного хозяйства обычно сопровождаются изменением и относительных цен, и характера рисков по направлениям инвестирования. Кризис и застой, медленное многолетнее оживление в развитых странах приводят к снижению загрузки «старых» мощностей и резкому сокращению инвестиций в прирост новых мощностей в «старых» отраслях. Но они способствуют увеличению вложений в сокращение издержек в этих отраслях, в инновации и новые продукты.

Как правило, капиталовложения в ходе рецессий сокращаются значительно больше, чем ВВП, промышленное производство и личное потребление (хотя бывают исключения). При этом важно поведение фирм, которые перед угрозой падения спроса, ограничения кредита и при высокой (обычной докризисной) задолженности в какой-то момент резко уменьшают вложения в основной капитал⁶. Поведение массы разнородных фирм, больших и малых, при резком (нелинейном) росте опасности банкротства в будущем, при потере рационального основания для увеличения мощностей на прежних производственных линиях играет огромную роль в сокращении инвестиций в начале кризиса (но обычно чуть позже сокращения потребительского спроса)⁷.

Динамика большинства экономических показателей в ходе кризиса приобретает неожиданный и в большинстве случаев непредсказуемый характер. Поскольку кризис — это не просто падение производства и спроса, но изменение поведения экономических агентов, можно предсказать заранее риски, опасности, типичные явления, а часто — и последовательность крупных событий. Но начало кризиса обычно неизвестно: триггер к кризису (вроде банкротства Lehman Brothers 17 сентября 2008 г.), момент начала падения, реакция центральных банков и правительств, поставщиков. Только потом аналитики находят причины и связи, определившие ту или иную картину кризиса. Финансовые потрясения происходят чаще промышленных кризисов, поэтому даже лихорадка на биржах или банковские и валютные шоки не означают, что они непременно приведут к кризису (Kindleberger, Aliber, 2005).

Заметим, что многие теории (в частности, экономического роста) хорошо применимы на «гладких» траекториях развития рыночной экономики. Но не надо забывать, что экономический рост в последние 200 лет довольно регулярно (хотя и не периодически), в среднем раз в десять лет, прерывался (в рамках циклов Маркса—Жюгляра), на два-три года экономическими кризисами, а также войнами и конфликтами, не говоря уже о множестве частных потрясений — финансовых, отраслевых и пр.

Серьезные экономические проблемы в США сопровождаются значительным снижением прибыли нефинансового бизнеса, падением загрузки мощностей, что ведет к существенному сокращению вложений в оборудование. Мы специально подчеркиваем важность инвестиций в оборудование и интеллектуальные продукты (программное обеспечение и т. п.) по ряду причин. Во-первых, они выступают основными носителями технического прогресса и обеспечивают модернизацию экономики; во-вторых, это наиболее гибкая часть основного капитала, и ее динамика указывает как на фазу цикла, так и на отраслевые сдвиги в будущем. Можно предположить, что в этом одна из причин большей эффективности американского накопления, норма которого значительно ниже, чем в других развитых странах (даже при включении в нее интеллектуальных продуктов, которые не везде учитывают).

В США колебания прибыли и загрузки мощностей вызвали значительное сокращение новых частных вложений в оборудование и интеллектуальные продукты (см. рис. 2). В 2002 г. относительно 2000 г. они упали на 11%, а в 2009 г. относительно 2007 г. — на 18%. Но в 2011 г. новые вложения превысили уровень 2000 г. на 15%, достигнув 1,15 трлн долл.⁸ При экономическом анализе делового цикла или краткосрочной конъюнктуры обычно большое внимание уделяют именно динамике показателей. Однако важен и достигнутый высокий уровень показателя. При вложениях порядка 1 трлн долл. происходят не только интенсивные колебания относительно среднесрочной траектории роста, но и быстрая адаптация к новым условиям накопления, переключение на новые сферы вложений.

Главной особенностью кризиса в США было падение вложений в жилье, начавшееся еще в 2006 г. — за два года до собственно промышленной рецессии. К середине 2013 г. положение в секторе стало улучшаться — выросли цены на жилье, приблизившись к уровню начала 2008 г. (The Economic Report of the President, 2013. P. 59). Падение вложений в нежилые сооружения было не столь сильным (см. рис. 3), но они все еще остаются более чем на 20% ниже докризисного уровня.

Сложнее картина с оборудованием и интеллектуальными инвестициями (программное обеспечение и пр.). Они испытывают большие колебания в ходе делового цикла: сильно снижаются в кризис и быстрее восстанавливаются после спадов. В данном случае важна их чувствительность к мерам государственной политики, что было использовано еще при президенте Дж. Кеннеди для стимулирования модернизации основного капитала с помощью ускоренной амортизации. Нечто подобное повторил президент-демократ в 2011—2013 гг.: несмотря на спад, правительство пожертвовало налоговыми доходами ради модернизации и роста вложений в оборудование. Возможности списать новое оборудование в год покупки в 2011 г. составили 100%, а в 2012—2013 гг. — 50% его стоимости (The Economic Report of the President, 2013. P. 59). Это чрезвычайно показательный момент в американской государственной экономической политике — подбор мер антикризисного характера не только в сфере поддержания личных доходов (потребления), но и — по возможности — с позитивным инновационным эффектом.

В целом в США к середине 2013 г. вновь отмечается рост вложений в оборудование и продукты интеллектуальной собственности (рис. 3). Это заметно контрастирует, скажем, с ситуацией в Великобритании (при всем различии в структуре экономик двух стран), где выпуск промышленной продукции далек от докризисного уровня, а продолжающийся «кредитный паралич» (коммерческий кредит на 22% ниже докризисного показателя) обусловил сокращение инвестиций к 2013 г. уже на 34% от докризисного уровня⁹. Особенно важно при анализе выхода крупных стран из кризиса дезагрегировать валовые показатели — например, показатели валового накопления в США еще долго будут выглядеть очень низкими в любых международных сравнениях из-за глубокого кризиса в жилищном строительстве.

Отметим, что оживление идет в условиях медленного роста кредита (см. рис. 4). Специфика фазы оживления в том и состоит, что ФРС (а также Банк Англии и др.) поддерживает политику крайне низких ставок рефинансирования. Ставки по 10-летним казначейским облигациям находятся на исключительно низком уровне номинально и, по сути, вблизи нулевой ставки реального процента. В прошлом (в начале 1980-х годов) инфляция была двузначной, но и ставки были высокими, в том числе реальные. Кредитного бума, который всегда сопровождает переход к подъему, пока нет. Поскольку крупных проектов мало, а строительство в целом находится еще в ранней фазе оживления, объем кредитов (номинальный) компаниям и потребителям, как и многие другие важные параметры экономики США, остается в 2013 г. еще на стадии «осторожного» роста с надеждой на будущее.

Оживление, пусть неустойчивое, продолжается: курсы акций вернулись к докризисному уровню. Кредит отчасти сжат из-за ужесточения правил регулирования (как реакции на возникновение острых проблем у банков в ходе кризиса). Увеличение вложений в строительство без расширения кредитования маловероятно. Но в целом мы наблюдаем сложный процесс постепенного завершения фазы оживления — смещения все большего числа индикаторов в позитивном направлении при сохранении рисков и неустойчивости. Крупные нефинансовые компании располагают значительными ликвидными ресурсами, что также снижает спрос на кредит: нефинансовый сектор может сам инвестировать, как раньше. Важно, что процесс обновления и модернизации в США не остановлен, а проходит период «переориентации» под воздействием глубокой рецессии и медленного роста.

Кризис, военные расходы, другие факторы долговых проблем США

Столь быстрое накопление ведущей мировой державой долга размером с ВВП — явление по-своему и уникальное, и драматическое. Европейский союз давно принял маастрихтские нормы (бюджетный дефицит не должен превышать 3% ВВП), но не смог их выдержать в условиях рецессии. В США вопрос о нормативном ограничении госдолга и дефицита бюджета обострился сравнительно недавно и в значительной мере в силу политического соперничества двух ведущих партий. Попытаемся ответить на вопрос: насколько такие факторы, как реформа здравоохранения, войны, рецессия, повлияли на американский бюджетный кризис и рост долга?

Военные расходы

С 1988 по 2000 г. военные расходы США в процентах к ВВП сократились почти в 2 раза. Если говорить о «мирном дивиденде», то он в значительной мере был получен американской экономикой через снижение нагрузки на бюджет, переключение квалифицированной рабочей силы и менее милитаризированный характер научно-технического прогресса. Именно в эти годы американский бюджет был профицитным, а федеральный долг существенно снизился.

Фактически с начала XXI в. мир вернулся к политике наращивания военных расходов — главным образом после атаки «Аль-Каиды» на Нью-Йорк И сентября 2001 г. В первую очередь это относится, конечно, к США. Отметим, что расходы на антитеррористические операции в Ираке и Афганистане начали увеличиваться во время рецессии 2000—2001 гг. и их рост продолжается до настоящего времени (даже в период кризиса). Эта негативная экстерналия порождена сферой геополитики, и степень вовлеченности США в борьбу с международным терроризмом намного превзошла планировавшуюся, а бюджетные расходы оказались несравнимо больше, чем ожидалось. Остальные факторы — реакция правительства на экономический кризис (кроме встроенных стабилизаторов), реформа здравоохранения, энергетическая политика (не лишенная геополитических оттенков) — определялись преимущественно внутриэкономической логикой, подходами к решению социально-экономических проблем страны.

На рисунке 5 показано, что основным фактором роста военных расходов США с 2000 г. стали расходы на персонал, что связано с заработной платой, страховками и, видимо, системой рисковых надбавок за участие в военных действиях и т. п. Высокая оплата контрактной армии, огромные закупки вооружений, транспортные расходы при масштабных заморских операциях, пенсии и пр. — это специфика 2000-х годов: частичная мобилизация ресурсов для решения крупных геополитических проблем, оплаченная по стандартам богатой страны.

В рассматриваемый период увеличились также закупки товаров и вложения в основной капитал. Полагаем, что давление военных расходов на бюджет в будущем несколько уменьшится (конечно, при отсутствии новых конфликтов). Но расходы на военные исследования, сложную технику скорее всего возрастут, что будет поддерживать занятость ученых и инженеров.

Разумеется, военные расходы создают определенное число рабочих мест и спрос на вооружения, НИОКР и обычные потребительские товары, обеспечивают значительный экспорт, что повышает рентабельность продукции компаний-реципиентов. В то же время возникающая нагрузка на бюджет существенна даже для сверхдержавы. Фактически в течение последней четверти прошлого века военные расходы были низкими при профиците или небольшом дефиците бюджета, но их рост приходился на периоды рецессий и увеличения иных расходов.

На будущую динамику военных расходов США повлияют как прекращение масштабных операций за рубежом, так и продолжение модернизации вооружений. Политика выхода из войн приведет к снижению соответствующей части расходов, поскольку зарубежные операции стоят очень дорого. Будущее современные политики видят довольно сложным и рискованным (см.: Clapper, 2013). В этом смысле вряд ли можно ожидать драматического сокращения военных расходов США, как в начале 1990-х годов, но при отсутствии новых внешних конфликтов они могут снижаться постепенно, оказывая позитивное воздействие на бюджет и размер долга. Геополитическая роль, взятая на себя США, стала важным фактором роста бюджетного дефицита.

Кризис и падение доходов⁷

Американский бюджет — самая большая машина в мире по перераспределению средств объемом 3,5 трлн долл. (примерно равен ВВП Германии). Его структура сложилась давно и меняется медленно. Подавляющую долю доходов (см. табл. 3 и рис. 6) составляют платежи по индивидуальному подоходному налогу и социальному страхованию и пенсионному обеспечению, что отражает уровень развития страны: состоятельные люди содержат свое государство. Тенденции сбора этих двух налогов в ходе делового цикла довольно устойчивые: доля социальных платежей растет в ходе кризисов, а подоходного налога — в фазах роста. Максимум подоходного налога был достигнут (в пределах рассматриваемого периода) в 2000 г. — 50%, и, согласно официальным прогнозам, возврат к этому уровню ожидается в 2018 г.

Тема налогов и бюджета остается предметом острых партийных дебатов, особенно в контексте периодических выборов. В социальном плане это означает степень прогрессивности подоходного налога, характер вычетов и льгот; здесь заложен основной перераспределительный конфликт. От того, что думает состоятельная часть общества о тяжести налогов перед очередными выборами (и об их дальнейшем использовании), во многом зависят как их исход, так и налоговые изменения и, как следствие, масштабы бюджетного дефицита.

При установлении ставки налога на прибыль компаний и корпораций любое государство сталкивается с выбором: стимулировать развитие бизнеса и рост инвестиций в будущем или увеличивать поступление налогов в бюджет сегодня. Разумеется, при принятии решений об инвестировании учитывают не только уровень налогообложения, но и защищенность прав собственности, стоимость кредита в стране (инвестиционный климат). Сбор данного налога характеризуется сильными циклическими колебаниями: он снизился с 2,7% ВВП в 2007 г. до 1% в 2009 г., то есть произошло падение в абсолютном выражении с 370 млрд до 138 млрд долл. (рис. 6).

В рамках антикризисной экономической политики в американской ситуации можно поддерживать налоговыми мерами или личное потребление, или сбережения. Можно также поддерживать накопление, что и было реализовано в США в условиях значительного бюджетного дефицита.

В целом в предыдущие десятилетия отношение доходов бюджета к ВВП составляло 17—21%. В течение нескольких лет в 1990-е годы этого было достаточно даже для обеспечения профицита бюджета. Но, естественно, никто не ожидал ни кризиса вообще, ни столь быстрого падения экономической активности в 2008—2009 гг., ни такого глубокого кризиса, ни изнурительно длительного выхода на докризисные параметры экономики. В 2000 г. было собрано налогов на уровне 20,6% ВВП, а в 2009 г. — лишь 15,1% ВВП, причем потери личного подходного налога составили 3,6 п. п.

Немедленный эффект рецессии проявился в сокращении общих поступлений в бюджет в 2009 г. на 19 п. п. относительно 2007 г. (в текущих ценах). Медленного восстановления деловой активности и доходов бюджета не ожидали ни правительство, ни ФРС. Даже в 2012 г. номинальные доходы бюджета оставались на 5 п. п. ниже уровня 2007 г. Как показывает предыдущий опыт, объем заимствований, значительный в период кризиса, при переходе к фазе подъема должен быстро сокращаться. Но неопределенность и непредсказуемость данной рецессии и оживления усугубили ситуацию.

В таких условиях у любого правительства есть два варианта действий: заем вместо налогов или секвестр расходов. Последний в 2009 г. был нереальным по причине внутриполитической ситуации. Оставался открытым только путь заимствований и поддержания государственного спроса — меры вполне кейнсианские. Применительно к США важно констатировать огромное падение налоговых сборов при увеличении расходов, которые пришлось финансировать за счет долга, поскольку спрос на надежные бумаги в мире и в стране оставался высоким.

Благодаря сокращению расходов населения усилился приток сбережений на рынок финансовых инструментов. Таким образом, расходы федерального правительства США оказалось возможным профинансировать за счет резкого увеличения заемных средств в силу надежности долга и низкого спроса на кредит.

Кризис и расходы бюджета

Минимальные (относительные) расходы бюджета в США на уровне 18,2% ВВП наблюдались в 2000 г. при значительном профиците. Общий уровень расходов в 2012 г. составил 22,8% ВВП, что заметно меньше, чем в условиях падения ВВП в 2009 г., когда расходы равнялись 25,2% ВВП. Но с точки зрения тренда за 12 лет — это существенный рост для любой страны даже без рецессии.

По основным статьям бюджета США наблюдается рост расходов (см. рис. 7). Удельный вес расходов на национальную оборону ниже, чем во время «холодной войны», но отметка 4,4% ВВП в 2012 г. (4,7% в 2009 г.) на 1,4 п. п. выше, чем на рубеже тысячелетий. Расходы на здравоохранение и программу Medicare увеличились на 1,7 п. п. в 2012 г. Социальные расходы в целом выросли на 2,1 п. п. Ряд статей сократился — в частности, обслуживание долга — на 1,4 п. п. ВВП, поскольку резко снизились ставки процента.

В условиях кризиса расходы на поддержку безработных выросли с 0,3 до 1,2% ВВП — максимальной доля была в 2010 г. Но как только безработица стала снижаться, уменьшились к 2012 г. и соответствующие расходы, составив только 0,7% ВВП.

Динамике федеральных расходов присущи сложные колебания по отдельным важным статьям на протяжении десятилетий. Пожалуй, единственный безусловный повышательный тренд характерен для доли расходов на здравоохранение, которые, судя по документам реформы, предполагается сделать более эффективными, охватывающими большую часть населения при одновременном ограничении их дальнейшего роста.

В целом в период посткризисного развития наблюдается сочетание длительных тенденций и собственно циклических составляющих. Одной из причин большого бюджетного дефицита в 2009—2010 гг. стали происходившие одновременно резкое увеличение государственной поддержки безработных и рост расходов на здравоохранение, которые невозможно было отложить по политическим причинам. (Исходя из геополитических соображений, исключалось внезапное и радикальное сокращение военных расходов США, хотя и чисто практически сделать это было бы крайне сложно.)

Дальнейшая динамика государственных расходов (помимо инерции большого государства) во многом определяется ходом межпартийной борьбы, хотя надо признать, что вероятность радикального снижения бюджетных расходов в США в ближайшие годы невелика. Отчетливо видна конкуренция военных и социальных расходов, как и во многих странах. Отметим, что в бюджете сравнительно низкая доля расходов на формирование основного капитала — в большей степени это гранты на НИОКР. Стимулирующая функция реализуется посредством снижения налога на прибыль или использования льготной амортизации и других мер по развитию технологий. Это во многом ослабляет зависимость процессов обновления технологий и модернизации отраслей от состояния бюджета.

Дефицит и долги

Существенный рост бюджетного дефицита в 2008—2012 гг. обусловлен, по всей видимости, эффектом «резонанса». Совпало во времени — в основном в 2009—2010 гг. — воздействие нескольких факторов: кризисное падение доходов, рост расходов по статьям «встроенных стабилизаторов». Одновременно наблюдались тенденции к росту расходов по другим статьям, решения по которым были важны для американского истеблишмента. Эти статьи (в частности, военные расходы и реформа здравоохранения) не были адаптированы к финансовым возможностям страны в данный период. В результате США могли бы оказаться в таком же долговом кризисе, как и ряд европейских стран (которых кредитуют по специальным программам МВФ, ЕС и ЕЦБ), если бы не высокая надежность страны как заемщика.

В ходе политической борьбы в США постоянно говорят о проблеме чрезмерного федерального долга и связанных с этим рисков. Время от времени необходимо повышать его лимит, и правительство может быть «остановлено» в случае отказа республиканцев в Конгрессе сделать это. Тогда секвестр ряда расходов поставил бы администрацию в крайне трудное положение, но сократить дефицит без ускорения экономического роста (и его относительных показателей) сложно. Пример с «фискальной консолидацией» 2010 г. в ЕС уже показал, как опасно тормозить неустойчивое оживление.

«Резонанс» падения доходов и роста расходов не бывает, разумеется, вечным — вопрос в том, сколько потребуется времени, чтобы выйти из этого положения без дополнительных осложнений. В данном случае важнейшим фактором выступает стоимость обслуживания американского долга (см. рис. 8 и табл. 3). Дело в том, что ФРС под руководством как А. Гринспена, так и Б. Бернанке стремится предотвратить «разгон» инфляции и удерживает низкие ставки процента. Практически в сочетании со слабым спросом на кредитные ресурсы («кредитный паралич») эта цель достигнута (рис. 6). Тем самым уровень долгосрочных процентных ставок оказался настолько низким, что позволяет обслуживать растущий долг сравнительно «дешево» (если это слово применимо для характеристики выплаты процентов по долгам США объемом 16 трлн долл.). Абсолютные платежи по долгу в 2012 г. в сумме 359 млрд долл. очень близки к платежам в сумме 356 млрд долл. в 1997 г. по долгу, который был в три раза меньше — 5,37 трлн долл. (табл. 3). По ставкам 1997 г. обслуживание нынешнего долга стоило бы Казначейству США не 2,2% ВВП, а примерно 6,5%. Соответственно общий дефицит был бы совсем другим — данная угроза постоянно осложняет переговоры между двумя партиями. Именно эту проблему и придется решать ФРС в будущем.

В настоящее время низкие ставки процента в США — один из важнейших аспектов американского долга. В обозримом будущем — в случае перехода оживления в подъем — спрос на кредиты начнет возрастать, ставки повысятся. Но тогда начнется постепенное рефинансирование долговых обязательств Казначейства по возросшим ставкам — по траншам. В макроэкономическом отношении именно это может представлять опасность для бюджетного процесса.

Вряд ли есть непосредственная угроза с точки зрения доступности капитала для покупки новых траншей американского долга. В условиях вялого роста мировой экономики, огромных дисбалансов в плане сбережений по-прежнему наблюдается большое предложение капиталов, которым важнее сохранить основную сумму, чем максимизировать процентные доходы. В истории американского федерального государственного долга нет дефолтов, он играет роль «большого убежища» для частных капиталов и государственных средств. Поэтому страна привлекает огромные объемы капитала, прежде всего в форме облигаций, а инвестирует за рубежом в форме прямого капитала (equity) (Григорьев, 2001). Федеральный долг США остается точкой отсчета рисковых премий для оценки финансовых инструментов. Предотвращение угрозы технического дефолта 17 октября 2013 г. было разумным шагом американской элиты⁸. При всех трудностях, связанных с принятием нового законодательства "Obamacare", можно ожидать постепенных изменений в социальной системе США, хотя проблемы финансирования сложных программ и их управления сохранятся еще на долгие годы.

Надежность американского долга прошла проверку в годы кризиса и после него. Из 8,95 трлн долл. долга в конце 2007 г. на долю иностранных агентов приходилось 2,35 трлн, или 26,3%. В 2012 г. долг достиг 16,05 трлн (к концу 2013 г. — уже 17 трлн долл.), но в него уже было вложено 5,57 трлн долл. иностранных средств, или 34,7%. Несмотря на кризис американской экономики, колебания курса доллара, выборы и политические дебаты, иностранные инвесторы за эти годы вложили в американский долг дополнительно более 3 трлн долл., — это называется «бегство в надежность» в связи с отсутствием адекватных альтернатив. Фактически американская экономика получала огромные финансовые вливания в годы кризиса и оживления. Но в отличие от докризисного подъема иностранный капитал в большей степени, видимо, финансирует государственный долг, а не прирост личного потребления.

---

Американская экономика медленно, с большим трудом переходит из фазы оживления в фазу подъема — при условии, что не будет новых шоков и срывов. На уровне бизнеса экономика пока не в состоянии инициировать инвестиционный и кредитный бум, не вовлекая в подъем строительный и финансовый секторы. Но вложения в оборудование и интеллектуальные продукты вышли на докризисный уровень, и модернизация экономики продолжается. В стране остается много нерешенных проблем, которые могут осложнить рост в обозримом будущем, — в частности, повышение процентных ставок может резко удорожить обслуживание огромного долга. И в долгосрочном плане социально-экономические проблемы остаются на повестке дня — особенно рост неравенства доходов и ослабление позиций среднего класса.

---

¹ Основные экономические журналы, правительственные документы и статистические источники (например, доклады президента США Конгрессу) дают настолько разнообразный материал для изучения, что нет ни необходимости, ни возможности приводить здесь длинный список работ.

² На конец 2012 г. ВВП на душу населения составил 50 295 долл. в текущих ценах, или 43 333 долл. в ценах 2005 г. (www.whitehouse.gov/sites/default/files/docs/erp2013/ ERP2013_Appendix_B.pdf.)

³ В ЕС выше степень социальной защищенности населения, чем в США, при заметно более низком уровне ВВП на душу населения. Обычно это считалось преимуществом более динамичной экономики США. Но проблема — в степени неравенства и его восприятии гражданами и политиками.

⁴ An Overview of the US Population. U.S. Census Bureau, 2013.

⁵ BLS, Federal Reserve Bank of St. Louis, BEA. www.cbo.gov/publication/43910.

⁶ Некоторые из этих вопросов обсуждены в: Григорьев, 1988.

⁷ Было бы очень интересно исследовать переход финансового сектора от «паралича ликвидности» (liquidity crunch) к «кредитному параличу» (credit crunch) на фоне падения спроса на кредитные ресурсы при изменении инвестиционных планов компаний.

⁸ Данные BEA.

⁹ The Economist. 2013. August 10. P. 7

¹⁰ В нашу задачу не входит анализ налогово-бюджетной политики и межпартийных дебатов по этим вопросам в США в последнее десятилетие. Поэтому мы рассматриваем бюджет как данность, поскольку меры экономической политики не всегда приводят к ожидаемому результату (особенно во времени), в частности из-за внешних событий, изменения действий экономических агентов и т. п.

¹¹ Общее мнение наблюдателей относительно данного события удачно выразил The Economist в статье под названием: «Так нельзя управлять страной» (No Way to Run a Country // The Economist. 2013. October 5. P. 11).

---

Список литературы

Беккер Г. (2003). Избранные труды. М.: ГУ ВШЭ. [Becker G. (2003). Selected Works. Moscow: HSE Publ.]

Григорьев Л. M., Энтов P. М. (1978). Механизм современного цикла: вступительная характеристика // Механизм экономического цикла в США / Под ред. Р. М. Энтова; ИМЭМО АН СССР. М.: Наука. [Grigoryev L. М., Entov R. М. (1978). The Mechanism of the Modern Cycle: Initial Characteristics // Entov R. M. (ed.). Economic Cycle Mechanism in the USA / IMEMO AN SSSR. Moscow: Nauka.]

Григорьев Л. M. (1988). Циклическое накопление капитала (на примере нефинансовых корпораций США) / ИМЭМО АН СССР. М.: Наука. [Grigoryev L. М. (1988). Cyclic Accumulation of Capital (The Case of the USA Non-financial Corporations) / IMEMO AN SSSR. Moscow: Nauka.]

Григорьев Л. (2001). Трансформация экономики и иностранные инвестиции // Политика привлечения прямых иностранных инвестиций. М.: ТЕИС. С. 8—27. [Grigoryev L. (2001). Transformation of Economy and Foreign Investments // The Policy of Attracting Direct Foreign Investments. Moscow: TEIS. P. 8—27.]

Григорьев Л. (2009). Истоки и особенности текущего кризиса // Мировой кризис: угрозы для России. М.: ИМЭМО PAH. [Grigoryev L. (2009). The Roots and Specifics of the Current Crisis // The Global Crisis: Threats for Russia. Moscow: IMEMO RAN.]

Григорьев Л., Иващенко A. (2010). Теория цикла под ударом кризиса // Вопросы экономики. № 10. С. 31—55. [Grigoryev L., Ivashchenko А. (2010). The Theory of Cycle under the Crisis Blow // Voprosy Ekonomiki. No 10. P. 31 — 55.]

Григорьев Л., Салихов M. (2010). Место и роль США в международной финансовой системе // США в поисках ответов на вызовы XXI века / Под ред. Э. В. Кириченко. М.: ИМЭМО PAH. [Grigoryev L., Salikhov М. (2010). The Place and Role of the USA in the International Financial System // Kirichenko E. V. (ed.). The USA in Search of Answers for the XXI Century Challenges. Moscow: IMEMO RAN.]

Григорьев Л., Белова M., Курдин А. (2010). Энергетическая безопасность США: объективная картина и национальный подход // США в поисках ответов на вызовы XXI века / Под ред. Э. В. Кириченко. М.: ИМЭМО PAH. [Grigoryev L., Belova М., Kurdin А. (2010). The USA Energy Security: State of Things and National Approach // Kirichenko E. V. (ed.). The USA in Search of Answers for the XXI Century Challenges. Moscow: IMEMO RAN.]

Кириченко 3. В. (ред.) (2010). США в поисках ответов на вызовы XXI века. М.: ИМЭМО PAH. [Kirichenko Е. V. (ed.) (2010). The USA in Search of Answers for the XXI Century Challenges. Moscow: IMEMO RAN.] Кириченко 3. В. (ред.) (2012). Перспективы социально-экономического развития США после кризиса 2008-2009 гг. М.: ИМЭМО PAH. [Kirichenko Е. V. (ed.) (2012). Prospects of the USA Socio-economic Development after the 2008—2009 Crisis. Moscow: IMEMO RAN.]

Кириченко 3. В. (2013). Экономические приоритеты второго срока Барака Хуссейна Обамы // Международная экономика. № 7. [Kirichenko Е. V. (2013). Barak Obama's Second Term Economic Priorities // Mezhdunarodnaya Ekonomika. No 7.] Супян В. (ред.) (2013). Современные проблемы экономики США и Канады. М.: ИСКРАН. [Supyan V. (ed.) (2013). Current Problems of the USA and Canada. Moscow: ISKRAN.]

Bridgman B. (2013). Home Productivity / Bureau of Economic Analysis. February. Burkhauser R. V., Feng Sh., Jenkins S. P., Larrimore J. (2009). Recent Trends in Top Income Shares in the USA: Reconciling Estimates from March CPS and IRS Tax Returns Data // NBER Working Paper. No 15320. Clapper J. R. (2013). Worldwide Threat Assessment of the US Intelligence Community. March 12.

DeNavas-Walt С., Proctor В. D., Smith J. С. (2011). Income, Poverty, and Health Insurance Coverage in the United States. Washington: U.S. Census Bureau.

Friedman B. (2011). The No-Growth Trap // The National Interest. No 116. Nov./Dec.

Kindleberger Ch. P., Aliber R. Z. (2005). Manias, Panics, and Crashes. A History of Financial Crises. 5th ed. Hoboken, NJ: John Wiley & Sons.

Piketty T._f Saez E. (2003). Income Inequality in the United States // Quarterly Journal of Economics. Vol. 118, No 1. P. 1-39.

The Economic Report of the President (1993). Washington: U.S. Government Printing Office.

The Economic Report of the President (2013). Washington: U.S. Government Printing Office.