Агломерационные эффекты, институты и природные ресурсы в изменяющейся экономической географии России

Скоробогатов А.С.
к. э. н., проф. НИУ ВШЭ

«История России есть история страны, которая колонизуется» (Ключевский, 1987. С. 49-50). В настоящей статье обсуждается российская особенность пространственного распределения дохода, которая может служить иллюстрацией к этому широко известному определению русской истории. Речь идет об устойчивой отрицательной корреляции между возрастом российских городов и их среднедушевым доходом. Недавно основанные города в среднем богаче своих старших собратьев.

В экономической литературе имеется несколько хорошо известных работ, в которых предпринималась попытка объяснить те или иные факты развития стран или регионов — например, что страны, которые были богаты в начале эпохи Нового времени, относительно бедны сейчас (Acemoglu et al., 2002) или что пространственное распределение населения в Японии остается устойчивым и в долгосрочном плане на него не повлияли даже массированные бомбардировки городов во время войны (Davis, Weinstein, 2002). Обсуждение этих фактов авторы строили в форме перебора известных гипотез, из которых они выбирали наиболее подходящую для объяснения.

Данная статья построена таким же образом. В ней обсуждаются возможные гипотезы, объясняющие факт обратной корреляции между возрастом городов и их доходом. Гипотеза возрастающей отдачи предполагает, что территории получают выигрыш за счет концентрации населения. Поэтому различиями в плотности населения должно объясняться пространственное распределение дохода. Институциональная и географическая гипотезы объясняют пространственное распределение дохода различием в качестве институтов и географических характеристиках соответственно. Предсказания этих гипотез сравниваются с эмпирическими оценками, приводимыми в статье. Сравнение этих эмпирических результатов с гипотезами позволяет сделать вывод в пользу сложной географической гипотезы. Общая тенденция, связанная с пространственным распределением дохода, может рассматриваться как выражение продолжающейся внутренней колонизации России — привычного для нее способа решения разнообразных проблем.

Данные о российских городах

Источником данных о российских городах стала база данных Росстата «Экономика городов России», содержащая сведения о годе основания городов, о средней заработной плате в них, а также другие характеристики. Пользуясь этими данными¹, мы можем построить две возрастные переменные, основанные соответственно на годе основания и получения статуса города. Далее они будут называться первая и вторая возрастные переменные. Распределение этих переменных представлено на рисунке 1.

В качестве оценки плотности распределения возрастных переменных на рисунке 1 вместо гистограмм представлены графики квантилей. Помимо характеристики распределения российских городов они наглядно показывают их экспоненциальный рост в истории. В частности, на них видно, как в течение Нового времени ускоренно росло количество городов в России. Даже если не учитывать города, основанные до возникновения первого русского государства — Киевской Руси, то на протяжении около семи веков до образования независимого московского царства появилось только около 10% селений с городским статусом, а остальные города возникли уже в Новое время. Медианное значение второй возрастной переменной указывает на то, что более половины российских городов были основаны или получили статус городов уже после начала индустриализации 1930-х годов. Также распределение второй возрастной переменной позволяет видеть, что за тысячелетний средневековый период (567-1552) возникло столько же городов, сколько между 1972 и 2011 гг., для первой возрастной переменной этому периоду соответствует промежуток времени между 1949 и 2011 гг.

На рисунке 1 видны два периода исключительно быстрой урбанизации, измеряемой ростом количества городов. Один период приходится на годы правления Екатерины Второй и был результатом проведенной в это время административной реформы. Этот период приблизительно совпадает по времени с началом промышленной революции в Великобритании (1775-1795 гг.). Другой период ускорения урбанизации начался уже после русской революции 1917 г., особенно высокими его темпы были после начала реализации первого советского пятилетнего плана в 1930 г. Количество городов продолжает расти и в наше время, хотя в постсоветские годы этот рост несколько замедлился. Таким образом, история роста количества городов в России имеет много общего с аналогичной историей в развитых странах: медленный рост после основания государства, его постепенное ускорение в раннее Новое время и взрывной рост после индустриализации, которая в России фактически была запущена дважды. Эта история объясняет распределение возраста российских городов. Вследствие быстрого роста в современную эпоху более половины существующих сегодня российских городов имеют советское происхождение, очень многие из них возникли всего несколько десятилетий назад. Хотя в России имеются древние и хорошо известные города, подавляющее большинство городов возникло относительно недавно, и именно эти новые города играют решающую роль в пространственном распределении дохода на территории страны.

Возраст и доход российских городов

Отрицательная статистическая связь между возрастом и доходом городов в России устанавливается путем оценки ряда регрессий на данных за 2011 г. Наиболее полная спецификация имеет следующий вид:

log(ω) = log(a)ß₁ + Xß₂ + Wlog(ω)p + ε

где: ω и α — векторы средней зарплаты и возраста по городам России; X — матрица значений контрольных переменных; W — пространственная матрица весов; ε — случайное возмущение. В этой спецификации связь между возрастом городов и их доходом оценивается с учетом ряда контрольных переменных, включая пространственный лаг зависимой переменной.

Для построения последнего выбрана матрица весов, содержащая 1 для ближайших пяти городов и нули для остальных городов. Строки матрицы были нормированы к 1, так что коэффициент р можно интерпретировать как эластичность дохода по среднему значению дохода у ближайших пяти соседей. Использование пространственного лага в данном случае продиктовано необходимостью контролировать эффекты пропущенных переменных, которые, если они значимо коррелируют с зависимой переменной, с высокой вероятностью коррелируют и с ее пространственным лагом.

Короткая регрессия оценивалась МНК с робастными стандартными ошибками Уайта. Спецификация с региональными фиктивными переменными оценивалась МНК со стандартными ошибками, робастными к кластеризации на уровне регионов. Прочие спецификации, включающие пространственный лаг зависимой переменной, оценивались с помощью обобщенного двухшагового МНК².

Результаты представлены в таблице 1. В частности, оценка простой регрессии дает значение точечной эластичности дохода по возрасту города, равное — 0,14%. Это означает, что при средней для 2011 г. заработной плате по стране 19 866,5 руб. дополнительный процент возраста города снижает предсказанное значение дохода на 28,4 руб.

Более существенную разницу в возрасте между городами можно проиллюстрировать на примере Высоковска и Салавата. В 2011 г. возраст этих городов составлял соответственно 128 лет и 63 года. При такой разнице в возрасте предсказанная разница в средней заработной плате между ними составляет около 10%. В случае этих двух городов предсказанная возрастом разница в доходе была приблизительно равна фактической: средняя заработная плата в этих городах составляла соответственно 19 573 и 21 682 руб.

Отметим, что переменная возраста российских городов характеризуется значительной вариацией. В 2011 г. минимальные и максимальные значения этой переменной составляли 11 лет и 2561 год соответственно, а при устранении выбросов ее диапазон достиг 600 лет. Таким образом, с помощью переменной возраста городов можно предсказать значительные разрывы в доходах между городами.

Как видно по результатам в колонках 2-4 (см. табл. 1), эта статистическая зависимость значима не только в одной простой спецификации, на основе которой подсчитано представленное значение эластичности дохода по возрасту. Такая зависимость наблюдается и с учетом региональной принадлежности городов и пространственного лага дохода, а также при включении ряда контрольных переменных³.

Таблица 1

Регрессия логарифма среднего дохода на логарифм возраста города, 2011 г.

Примечание. В скобках — робастные стандартные ошибки; *р<0,1, **р<0,05, ***р<0,01.

Источник: здесь и далее в таблицах, если не указано иное, — рассчитано по данным Росстата (Экономика городов России, http://www.multistat.ru).

Результаты в колонках 2 и 3 указывают на то, что при учете демографических характеристик — в частности численности населения — отрицательная корреляция дохода и возраста городов становится более выраженной. Это объясняется тем, что старые города обычно крупнее, а размер, в свою очередь, положительно связан с доходом. По результатам в колонке 5 видно, что зависимость сохраняется и для выборки городов с населением не менее 12 тыс. человек⁴.

В России с советского времени действует система надбавок за работу в тяжелых климатических условиях. В данном случае ряд контрольных переменных — региональная принадлежность, пространственный лаг зависимой переменной, а также географические широта и долгота — должен достаточно хорошо предсказывать величину этих надбавок. Кроме того, обсуждаемая здесь эмпирическая особенность распределения дохода в России предполагает, что надбавки в конечном счете не играют первостепенной роли в определении регионального распределения зарплат. Ведь по мере относительного старения города в регионе, богатом ресурсами, относительная зарплата в этом городе падает. Таким образом, действительной причиной высокой зарплаты в северных регионах выступают их природные богатства, и, если эти богатства исчерпываются или утрачивают ценность, относительная зарплата падает. Если разработка природных богатств экономически целесообразна, то зарплата достаточно высока, чтобы привлечь рабочую силу независимо от надбавок, так как установление высокой зарплаты будет в интересах самих нанимателей, которым необходима рабочая сила. Если нет, надбавки могут лишь какое-то время поддерживать убыточные предприятия в добывающих регионах за счет удержания местного населения. Уровень зарплаты выше рыночного поддерживался бы, обеспечивая убыточную работу на отработанных месторождениях. Хотя это одновременно потребовало бы субсидирования самих убыточных предприятии, разрабатывающих эти месторождения. Наконец, если наниматели рабочей силы располагают достаточной свободой в установлен пи базовой ставки зарплаты, сверх которой начисляется надбавка, то они смогут скорректировать ее, чтобы не остаться в убытке. Но тогда надбавка не будет играть никакой роли в определении зарплаты в ресурсных регионах.

Отрицательная зависимость устойчива по отношению к различным определениЯхЧ возрастной переменной, к разнообразным выборкам и способам оценки. Она остается высокозначимой как на пространственных выборках за различные годы, так и на панельных за разные промежутки времени с включением полного набора временных фиксированных эффектов⁵.

Устойчивость к включению региональных фиктивных переменных означает, что в среднем взаимосвязь действует и внутри регионов. Это можно проиллюстрировать на примере Курской области. На рисунке 2 представлены карты этой области, на которых города обозначены кружками, пропорциональными по размеру их возрасту (2а) и квадрату средней заработной платы (26). Хорошо видно, что относительно большие кружки на одной карте соответствуют относительно маленьким кружкам на другой карте. Таким образом, карты наглядно показывают обратную связь между возрастом и доходом городов в конкретном регионе. Хорошим примером может служить пара городов — Курчатов и Рыльск. Курчатов был основан в 1966 г. и получил статус города в 1983 г., Рыльск основан в 1000 г., это один из древнейших городов не только в Курской области, но и во всей России. Значения возраста этих городов в 2011 г. — 45 и 1011 лет — были крайними для региона. В то же время самая высокая средняя заработная плата была в Курчатове, а оплата труда в Рыльске была одной из самых низких в регионе. Таким образом, в Курской области самый молодой город оказался самым богатым, если измерять это средним доходом, а самый древний город — одним из самых бедных. В целом для Курской области точечная эластичность дохода по возрасту города в 2011 г. составляла -0,17%, то есть немного выше, чем в среднем по стране⁶.

Напомним, что в основной массе российские города имеют относительно недавнее происхождение. Значит, и полученные результаты отрицательной эластичности дохода по возрасту городов для всей их совокупности определяются в наибольшей степени молодыми городами, которые характеризуются относительно более высоким доходом. Логарифмическая спецификация, на которой основаны представленные оценки эластичности, предполагает убывающий отрицательный эффект возраста. Относительные предсказанные разности в доходе между парой городов, основанных 100 и 1000 лет назад, и парой с годами основания 10 и 100 лет назад будут одинаковыми, откуда следует, что предельный отрицательный эффект возраста будет сильнее для более новых городов. Чтобы выяснить степень нелинейности рассматриваемой нами связи дохода и возраста городов, мы оценили ряд квантильных регрессий. Результаты представлены в таблице 2.

Таблица 2

Регрессии квантилей среднего дохода на возраст города

Примечание. В скобках - стандартные ошибки; *p< 0,1, **p<0,05, ***p<0,01.

Из таблицы 2 видно, что высокозначимая отрицательная связь между возрастом и доходом городов наблюдается для разных квантилей дохода, начиная от беднейших (квантиль 0,1) и кончая самыми богатыми (квантиль 0,9). При этом абсолютное значение отрицательного коэффициента наклона перед возрастной переменной монотонно возрастает вместе с квантилями распределения зависимой переменной дохода.

Отрицательная связь тем интенсивнее, чем более высокую квантиль заработной платы мы предсказываем при оценке квантильной регрессии. Для квантили 0,9 эта связь намного сильнее, чем для квантили 0,1. Аналогичное возрастание наблюдается и для использованной здесь меры качества подгонки данных регрессиями. Псевдо R² больше для регрессий более высоких квантилей дохода, так что чем более высокую квантиль дохода мы предсказываем возрастом города, тем выше качество регрессии. Для богатых городов наблюдается более сильное убывание дохода по возрасту, и для них же возраст города позволяет предсказать большую вариацию дохода, откуда следует, что для молодых и богатых городов отрицательный эффект возраста сильнее.

Представленные результаты относятся к городам России за 2011 г. Аналогичные оценки были сделаны для разных лет между 1991 и 2013 гг. (Skorobogatov, 2014; 2016), на основании которых можно утверждать, что в течение всего постсоветского периода наблюдались схожие тенденции. Средняя заработная плата отрицательно коррелировала с возрастом города. При этом корреляция была сильнее для относительно недавно основанных городов с более высоким доходом. Это указывает на наличие конвергенции доходов между городами разного возраста, так что для каждой заданной подвыборки разность в средней заработной плате между новыми и старыми городами со временем уменьшается. Подобные тенденции существуют и в других странах бывшего СССР⁷.

Гипотезы относительно пространственного распределения дохода

Новая экономическая география и экономика города

В современной экономической литературе существует несколько базовых подходов к объяснению различий в доходах между странами, регионами, городами или более мелкими пространственными единицами. Один из таких подходов — новая экономическая география, развитие которого обычно связывают с работами П. Кругмана (Krugman, 1991а; 1991b)⁸. Основным механизмом, который, согласно этому подходу, определяет различие в доходах между пространственными единицами, выступает возрастающая отдача от масштаба: сравнительные выгоды использования той или иной территории есть функция уже имеющейся там экономической деятельности. Чем интенсивнее экономическая деятельность в некоей пространственной точке, тем привлекательнее она будет для капитала и труда по сравнению с другими территориями. Интенсивность экономической деятельности увеличивается по мере роста населения. Этот эффект, который принято называть агломерационным, есть частный случай кумулятивной причинности: рост населения означает более высокий доход, который, в свою очередь, привлекает дополнительное население.

Имеется несколько объяснений агломерационного эффекта, которые так или иначе сводятся к различного рода выгодам от пространственной кластеризации. Исторически одним из первых таких объяснений стали предложенные А. Маршаллом внешние эффекты, связанные с удешевлением специализированных факторов производства за счет высокого спроса на них, с большим соответствием работников своим рабочим местам за счет крупного рынка труда и с более интенсивным обменом информацией за счет взаимных контактов большего количества людей (Combes et al., 2008). Впоследствии эти объяснения были развиты и дополнены (см., например: Mulligan et al., 2012)⁹. Другое направление развития связано с использованием эффектов домашнего рынка и рыночного потенциала в качестве центростремительных сил.

Среди факторов роста городов, помимо агломерационных эффектов, обычно выделяют развитие транспорта, доступность жилья, естественные условия, определяющие качество жизни, и технологии (Duranton, Puga, 2014; Duranton, 2007; Partridge, 2010). Эти характеристики населенного пункта определяют не только средний для него номинальный доход, но и денежные издержки, а также неденежные выгоды, связанные с проживанием в этом месте.

Важным следствием эффекта возрастающей отдачи является кумулятивный эффект. Географическая точка, которая даже в силу исторической случайности оказалась более населенной, должна расти быстрее и становиться богаче по сравнению с территорией, изначально менее населенной. Иными словами, население за счет создаваемых им внешних положительных эффектов растет там, где оно уже было достаточно большим, создавая эффект «снежного кома». Изначально более населенные и богатые территории привлекают дополнительное население и капитал, что делает их еще более населенными и богатыми. Поэтому в любой момент времени стартовые условия и, значит, история имеют значение для пространственного распределения экономической деятельности и дохода (Krugman, 1991b). При прочих равных условиях, это предполагает необходимость положительной связи между возрастом населенных пунктов и их размером, что подтверждается имеющимися эмпирическими оценками этой связи на американских данных (Dobkins, Ioannides, 2001; Giesen, Suedekum, 2014).

Гипотеза возрастающей отдачи предполагает, помимо прочего, что более раннее возникновение города дает ему преимущество в развитии по сравнению с городами, основанными позднее (Davis, Weinstein, 2002). Это связано с тем, что пространственная концентрация факторов производства, в частности населения, — это процесс, который требует времени. Города с более долгой историей располагали большим количеством времени для этого. Поэтому более старые города должны быть в среднем большего размера. Возрастающая отдача на уровне пространственной единицы (Krugman, 1991а) в сочетании с кумулятивной связью между населением и доходом порождают разновидность зависимости от предшествующего развития (Krugman, 1991b), которая в том числе предполагает, что старые города должны быть богаче. У них было больше времени, чтобы накопить факторы производства на своей территории, которые за счет пространственной концентрации создают эффект возрастающей отдачи и тем самым повышают доход.

Очевидно, что в случае России, где старые города в среднем беднее, а не богаче, такая общая логика не срабатывает. Можно ли этот факт согласовать с предположениями новой экономической географии о том, что концентрация населения на некоторой территории повышает отдачу от экономической деятельности, тем самым вызывая рост относительного дохода, и, при прочих равных условиях, должна быть больше в более старых городах (Davis, Weinstein, 2002)?

Одним из возможных объяснений такой российской «аномалии» могло бы послужить то, что Россия в течение длительного времени функционировала как плановая экономика, а эффект возрастающей отдачи характерен для рыночной экономики. Пространственное размещение факторов производства и распределение дохода определялись решениями плановых органов, а не рыночной стихией, так что связи между размерами, возрастом и доходами городов, которые типичны для развитых рыночных экономик, в России из-за ее советского наследия могут отсутствовать.

Можно предположить, что по причине советского наследия демографические показатели стали плохо предсказывать относительное благосостояние российских городов или что агломерационные эффекты перестали быть связаны с возрастом городов. Для проверки этого предположения мы оценили короткие регрессии логарифма средней заработной платы на демографические характеристики. Результаты однозначно выявляют наличие агломерационных эффектов на российских данных. Сильная положительная корреляция существует между доходом и численностью населения (в логарифмах), плотностью населения, чистой миграцией, а также относительными количествами трудоспособного населения, фирм и студентов. Имеющиеся эмпирические оценки (например, в: Henderson, 2005; Gautier, Teulings, 2009; Mulligan et al., 2012) указывают также на то, что в более населенных городах в среднем безработица меньше, что, в свою очередь, положительно связано со средним доходом. Это общее правило выполняется и на российских данных, где соответствующие оценки показывают отрицательную связь между возрастом города и уровнем безработицы.

Гипотеза возрастающей отдачи могла бы объяснить отрицательную корреляцию между возрастом городов и доходом, если бы оказалось, что, вопреки теоретическим предсказаниям и эмпирическим оценкам для других стран, возраст городов в России отрицательно связан с их размерами. Например, факторы производства могли бы накапливаться в городах только в течение ограниченного времени, чтобы потом перемещаться в другие, возможно, более молодые города. В этом случае обсуждаемая здесь отрицательная связь между возрастом и доходом соответствовала бы основному предсказанию гипотезы возрастающей отдачи относительно агломерационного эффекта.

Чтобы проверить это предположение, мы оценили регрессии возраста города на ряд демографических характеристик, а именно размер и плотность населения, чистую миграцию, а также относительную численность трудоспособного населения, фирм и студентов. За исключением доли трудоспособного населения¹⁰, все остальные характеристики оказались положительно связаны с возрастом городов. Таким образом, российские данные находятся в соответствии с общей тенденцией, согласно которой старые города имеют большие размеры¹¹. Помимо этого оказалось, что старые города, привлекая больше мигрантов, поддерживают и усиливают свое демографическое преимущество. Оказалось также, что более старые города имеют не только количественные, но и некоторые качественные преимущества. Они обладают большими запасами физического и человеческого капитала, если их измерять в относительном количестве фирм и студентов вузов¹².

В целом эти результаты свидетельствуют в пользу существования положительного эффекта возраста и агломерационного эффекта в России. Старые города в среднем имеют лучшие демографические и прочие характеристики, потенциально связанные с агломерационным эффектом. Как и предсказывает гипотеза возрастающей отдачи, эти характеристики положительно коррелируют со средним доходом в городах. Таким образом, старые города более населенные и благодаря этому обладают потенциальными преимуществами, описываемыми в новой экономической географии. Несмотря на наследие плановой системы, связи как между возрастом городов и демографическими характеристиками, так и между последними и подушевым доходом аналогичны наблюдаемым в развитых рыночных экономиках. Можно предположить, что и в России более высокие заработки, предсказанные размером городов, объясняются наличием дополнительных возможностей для бизнеса и трудоустройства, более адекватным соотношением между навыками и занимаемыми рабочими местами, а также эффектами домашнего рынка и рыночного потенциала.

Это имеет два следствия для рассматриваемой здесь отрицательной корреляции между возрастом городов и их доходом. Во-первых, гипотеза возрастающей отдачи подтверждается на данных по российским городам, и, во-вторых, такое соответствие означает, что отрицательную связь между возрастом городов и доходом с помощью этой гипотезы не объяснить. Сам по себе факт, что возраст городов положительно коррелирует с агломерационными эффектами и отрицательно — с доходом, означает, что наблюдающийся в России агломерационный эффект не является ключевым фактором пространственного распределения дохода. Должен существовать какой-то другой механизм, который привносит в эффект возраста городов отрицательную составляющую и перекрывает положительное влияние возраста города на зарплату через демографические переменные, порождая указанную отрицательную зависимость.

Институциональная гипотеза

«Институциональная» гипотеза объясняет пространственные различия в экономической деятельности и доходах разницей в качестве институтов на разных территориях. Имеется ряд эмпирических исследований, которые подтверждают эту гипотезу. Одно из наиболее известных таких исследований было посвящено анализу интересного факта: среди бывших европейских колоний страны, которые были относительно богаты в 1500 г., сегодня относительно бедны. Основной результат исследования состоит в том, что такое изменение в распределении дохода между этими странами проистекает из соответствующего изменения в относительном качестве их институтов. Эмпирическая стратегия, позволившая идентифицировать положительное влияние качества институтов на эффективность функционирования экономики в бывших колониях, была основана на допущении о том, что европейские колонизаторы способствовали установлению хороших институтов на колонизируемых территориях (Acemoglu et al., 2001; 2002).

В таком же ключе рассматривались относительные экономические успехи и в истории самой Европы. Разные европейские страны с начала Великих географических открытий были вовлечены в торговлю в Атлантике, но ее влияние на долгосрочное процветание для разных стран зависело от того, кто играл в ее организации ключевую роль. В странах, где эту роль играли купцы, например в Англии, торговля в Атлантике привела к усилению купеческого класса, что, в свою очередь, способствовало повышению качества институтов (Acemoglu et al., 2005). Там, где торговлю организовывал государственный бюрократический аппарат, как в Испании, аналогичного положительного эффекта в отношении институтов не было¹³.

Наконец, различиями в институтах может определяться неравенство дохода не только между странами, но и между регионами внутри отдельных стран. Данные по двум американским континентам показывают, что внутристрановые различия в доходах в среднем значительно больше по сравнению с межстрановыми различиями, что особенно характерно для крупных стран (Acemoglu, Dell, 2010)¹⁴. При этом оказалось, что внутристрановые различия в доходе в значительной степени обусловлены различиями в качестве местных институтов.

Если учесть размеры России, то институциональная гипотеза в ее локальной версии могла бы объяснить наблюдаемые пространственные различия в доходах на ее территории, подобно тому, как она объясняет соответствующие различия в Америке. Данная гипотеза подтвердилась бы, если бы относительно высоким доходом новые города в России были обязаны своим институтам. Иными словами, должна наблюдаться отрицательная связь между возрастом городов и некоей мерой качества институтов. В литературе можно найти различные меры: защита прав собственности, иммунитет против экспроприации или ограничения деятельности исполнительной власти (Acemoglu et al., 2002); сравнительная доля трансакционного сектора (Wallis, North, 1986); доступность различных организационных форм для частного сектора (Wittfogel, 1957; North et al., 2009); качество поставляемых общественных благ (Enikolopov et al., 2011); доступность мощеных дорог (Acemoglu, Dell, 2010).

Чтобы проверить институциональную гипотезу на имеющихся российских данных, мы использовали как меры качества институтов уровень преступности, относительные расходы на юридические услуги, долю фирм в общей численности организаций и относительное количество врачей. Эти переменные отражают соответственно уровень защиты прав собственности, сравнительную долю трансакционного сектора, доступность разнообразных организационных альтернатив и качество поставляемых общественных благ.

Оценки простых регрессий средней заработной платы на эти институциональные переменные на российских данных подтвердили институциональную гипотезу. Все институциональные переменные оказались положительно связаны с логарифмом дохода. Длинные регрессии, включающие ряд контрольных переменных, позволяют сделать похожие выводы. Относительная численность фирм и врачей тесно связана с доходом во всех спецификациях, хотя во втором случае оценка незначима при использовании выборки с населением свыше 12 тыс. человек. Оценки длинных регрессий для уровня преступности и расходов на юридические услуги также выявляют положительную связь этих характеристик с доходом, хотя наши оценки неустойчивы к включению региональных фиктивных переменных и других важных контрольных переменных. Все эти институциональные характеристики оказались лучше в старых городах. Наиболее устойчивыми к различным изменениям спецификации оказались оценки положительной связи относительной численности фирм с доходом и возрастом города. Для относительной численности врачей результаты похожи, хотя и неустойчивы к исключению малых городов. Результаты с остальными институциональными характеристиками неоднозначны.

Обеспеченность общественными благами и организационные возможности для частного сектора оказались лучше в старых городах, что, в полном соответствии с институциональной гипотезой, положительно коррелирует с их доходом. Эти же взаимосвязи можно объяснить и с помощью гипотезы возрастающей отдачи, если рассматривать качество общественных благ и организационные возможности в качестве сопутствующих факторов размера города, который, в свою очередь, определяет величину агломерационного эффекта.

Однако какие бы факторы ни лежали в основе этих корреляций, ключевым для объяснения интересующей нас проблемы выступает тот факт, что характеристики старых городов лучше. Различия как в качестве институтов, так и в ожидаемом агломерационном эффекте оказываются в пользу старых городов России. Следовательно, отрицательная связь между возрастом и доходом не объясняется различиями в институтах. Наоборот, различия в институтах, которые были выявлены, как и различия в агломерационных эффектах, должны ослаблять отрицательное воздействие возраста на доход, а не быть его источником.

Простая географическая гипотеза

Простая версия географической гипотезы предлагает ключевым фактором, определяющим пространственное распределение дохода, считать неизменные географические свойства различных территорий, от которых зависит их сравнительный экономический потенциал (Acemoglu et al., 2002). Эта гипотеза имеет давнюю историю в экономической науке. Ее частным случаем может служить сформулированный Д. Рикардо закон убывающего плодородия почвы, согласно которому сначала люди занимают лучшие территории, а затем по мере их освоения переходят на худшие. Это, в свою очередь, означает, что раннее возникновение населенного пункта должно указывать на его хорошее географическое положение по сравнению с населенными пунктами, основанными позднее. Сравнительные географические преимущества должны оставаться главным фактором относительного дохода по причине вытекающего из этих преимуществ распределения рент. Рикардо рассматривал только одну характеристику, а в реальной жизни к значимым для хозяйства географическим характеристикам относятся также близость к морю и другие преимущества сообщения, климат, наличие разнообразных ресурсов и т. д. (Скоробогатов, 2007; 2011).

Имеется большая эмпирическая литература в пользу этой гипотезы. По большей части в ней выявляется устойчивое положительное воздействие неизменных географических преимуществ на экономическое благосостояние. Один из наиболее известных примеров такой работы — исследование истории японских городов (Davis, Weinstein, 2002). Относительная редкость хороших территорий для жизни в Японии порождает очень устойчивое распределение размеров городов. Это распределение претерпевало лишь незначительные изменения в течение долгой истории этой страны, в том числе во время глубокой трансформации ее политико-экономического устройства¹⁵.

Различия в экономическом благосостоянии с точки зрения простой географической гипотезы определяются различием в естественных условиях. Поскольку эти условия неизменны во времени, то неизменным во времени должно оставаться и пространственное распределение факторов производства, экономической деятельности и доходов, какими бы ни были временные шоки. Едва ли эта гипотеза годится для объяснения рассматриваемой здесь обратной связи между возрастом городов и их доходом, поскольку в данном случае не выполняется ее главное предсказание. Можно предположить, что территории, обладающие географическими преимуществами, начинают осваиваться лишь в определенный исторический момент, поскольку раньше не были известны. Но если относительное благосостояние рассматривать в этой перспективе, то относительная ценность географических характеристик будет определяться и человеческой деятельностью.

Сложная географическая гипотеза

Подобно простой гипотезе, сложная географическая гипотеза предлагает географические характеристики считать главным фактором пространственного распределения дохода. Ключевое отличие сложной гипотезы от простой заключается в том, что наличие и значимость географических характеристик в плане относительных выгод пребывания на территории меняются со временем (Acemoglu et al., 2002. P. 1233). Географические характеристики играют роль в истории в сочетании с деятельностью человека. Их значимость для этой деятельности может определяться изменяющимися условиями, такими как технологический прогресс и исчерпание ресурсов. Изменения в пространственном распределении факторов производства, деятельности и дохода, в свою очередь, могут быть вызваны изменением относительной важности различных географических характеристик для человека, а также изменением самих этих характеристик в результате человеческой деятельности.

В таком ключе роль географических факторов рассматривали многие выдающиеся ученые, например И. Валлерстайн (Wallerstein, 1974) и К. А. Виттфогель (Wittfogel, 1957). Кругман также допускал такой подход, когда предлагал разграничить первую и вторую природу, подразумевая под последней меняющиеся географические характеристики (Krugman, 1993). Примером этого подхода может быть изучение роли угля и других ресурсов для индустриализации (ссылки см. в: Acemoglu et al., 2002). (Определяющим для роли этого ресурса оказался технологический прогресс.) В более широком смысле в зависимости от меняющихся технологий одни и те же ресурсы могли не иметь никакой ценности в одни эпохи и значить очень много в другие эпохи, как это было с углем, нефтью и газом. Помимо технологии на относительную ценность различных территорий влияет исчерпае-мость многих ресурсов. Эти факторы спроса и предложения вызывают «созидательное разрушение» в его пространственной разновидности (Шумпетер, 1995; Hounshell, 1984; Florida, 1996). Территории могут обезлюдеть в результате падения спроса на имеющиеся там ресурсы или из-за их исчерпания. Города могут прийти в упадок также из-за снижения относительной важности некоторых продуктов, технологий и организационных форм (Glaeser, 2011). При этом упадок одних территорий может сопровождаться подъемом других.

Насколько этот подход применим к России, в частности к объяснению пространственного распределения дохода на ее территории? Имеется несколько эмпирических исследований, посвященных эффекту обеспеченности ресурсами в российских регионах. Эти исследования говорят в пользу положительного эффекта наличия ресурсов. М. Алексеев и Р. Конрад указывают на то, что подушевой доход в России был бы ниже при отсутствии добывающих предприятий (Alexeev, Conrad, 2009). В то же время в течение 2000-х годов быстрый рост, вызванный бумом в энергетической отрасли, сопровождался ростом обрабатывающих отраслей, что свидетельствует об отсутствии эффекта вытеснения, который часто становится побочным результатом ориентации на добычу ресурсов (Dobrynskaya, Türkisch, 2009).

Сложная географическая гипотеза могла бы подойти в качестве объяснения интересующего нас факта, если бы имела место отрицательная связь между возрастом городов и временными географическими преимуществами, которые вели бы к относительному процветанию. В случае России в качестве таковых могли бы выступать месторождения ценных ресурсов. Если добывающее производство является ключевым фактором сравнительного благосостояния регионов России, то отрицательную связь между возрастом и доходом можно объяснить исчерпанием ресурсов на одних территориях и их открытием и освоением на других. Меньшая доступность ресурсов вела бы к росту издержек добычи и даже к закрытию местных добывающих предприятий, а освоение новых территорий было бы выгодно по причине вновь открытых, еще богатых месторождений. Этот процесс мог бы способствовать постепенному упадку одних территорий и подъему других. В долгосрочной перспективе этот процесс может быть вызван технологическим прогрессом и связанным с ним изменением относительного спроса на различные ресурсы.

Чтобы проверить эту гипотезу в ее ресурсной версии, мы оцепили ряд регрессий. Ниже представлены парные регрессии с оцененными коэффициентами эластичности дохода по выпуску добывающей отрасли на душу населения и этого выпуска по возрасту города. В квадратных скобках даны робастные стандартные ошибки:

Как видно по этим оценкам, имеет место высокозначимая положительная связь между доходом городов и подушевым выпуском добывающих предприятий и высокозначимая отрицательная связь последней характеристики с возрастом городов. Наконец, между рассматриваемыми в динамике подушевым выпуском добывающих предприятий и средней заработной платой выявляется своеобразная конвергенция: добыча ресурсов и доход новых городов со временем приближаются к показателям для более старых городов¹⁶. Статические взаимосвязи можно проиллюстрировать с помощью карт (рис. 3-5).

Более темный цвет на рисунках 3-5 соответствует более высоким значениям среднего возраста городов, среднего дохода и подушевой добычи ресурсов для соответствующего региона. Нетрудно заметить, что если по распределению темных тонов карты на рисунках 4-5 приблизительно совпадают, то с картой на рисунке 3 они в значительной степени составляют прямую противоположность.

При сравнении карт видно, что многие регионы с высоким доходом на рисунке 4 — это одновременно и регионы с высоким подушевым выпуском добывающих отраслей на рисунке 5. При этом регионы с преобладанием старых городов, как правило, не характеризуются ни высоким доходом, ни высокой добычей ресурсов. Древние города преобладают в Европейской части России, которая при этом относительно бедна ресурсами и имеет небольшие доходы. В качестве исключений здесь выступают Москва и Санкт-Петербург — относительно старые города с высокими доходами, что объясняется их административным статусом и размерами, обеспечивающими им агломерационные преимущества.

На территории регионов, в которых добывается значительное количество ресурсов, располагаются наиболее молодые города. Примером здесь может служить Мурманская область. Для некоторых южных регионов не наблюдается соответствия между добычей ресурсов и доходами, что иногда объясняется низкой рыночной ценностью имеющихся в эти регионах ресурсов, таких как мел, цемент и соль. В других случаях коммерческий потенциал добычи не реализуется по причине отсутствия достаточных инвестиций. Порой добыча ведется на уже исчерпанных месторождениях, что сопряжено с высокими издержками, которые компенсируются относительно низкой заработной платой.

В некоторых случаях похожие соотношения наблюдаются и внутри регионов. Например, в Курской области (см. рис. 2а) два наиболее молодых города, Курчатов и Железногорск, одновременно самые богатые в регионе. При этом благосостояние этих городов зависит от недавно освоенной территории: Курчатов был основан для строительства АЭС, а Железногорск — для освоения нового месторождения железных руд¹⁷.

В Азиатской части России наблюдается гораздо большее соответствие между добычей ресурсов и доходами. В частности, регионы Западной Сибири и северной части Дальнего Востока характеризуются одновременно высокими доходами и добычей ресурсов, при этом здесь преобладают относительно новые города. Регионы Восточной Сибири, в частности крупнейшие из них — Якутия и Красноярский край, а также ряд южных регионов Сибири и Дальнего Востока показывают полное соответствие между доходом и добычей ресурсов. Наконец, подавляющее большинство других регионов Азиатской части России характеризуются умеренным соответствием между переменными дохода и ресурсов. Здесь располагается ряд регионов с относительно низкой добычей ресурсов и преобладанием относительно старых городов.

Для большинства российских регионов наблюдается соответствие между добычей ресурсов и доходом, при этом возраст городов как в Европейской, так и в Азиатской частях страны обычно выше в регионах с низкой добычей ресурсов и/или низкими доходами. Получается следующая картина освоения территории в России. Новые города следуют за недавно открытыми месторождениями ресурсов. Последние сначала обеспечивают высокую добычу и тем самым высокий доход во вновь основанных городах, а их исчерпание со временем делает эти города беднее. Таким образом, по мере исчерпания ресурсов в одних городах новые города возникают там, где еще не исчерпанные ресурсы дают им те же временные экономические преимущества. Такая схема создания и развития городов в России отражает процессы освоения ее территории и в этом смысле соответствует основной линии ее прошлой истории, по Ключевскому (1987), как внутренней колонизации. Народ и вслед за ним государство осваивали незанятые территории, что для народа означало возможность обеспечить себе средства существования, а для государства — добыть ресурсы для своего обогащения и усиления.

Отрицательная статистическая связь между возрастом городов и их средней заработной платой, которая наблюдается в России, оказывается особенно тесной для подвыборки относительно новых городов, основанных в советский период. Новые города в России — это часто города, основанные на вновь открытых месторождениях ресурсов, на которых относительно низкие издержки добычи в первое время эксплуатации месторождений обеспечивают высокий доход. Старые города, если они не стали крупными мегаполисами, часто не имеют каких-либо значимых преимуществ, которые могли бы сделать их богатыми, хотя в прошлом многие из них имели преимущества, в том числе связанные с запасами ценных ресурсов. Со временем ресурсы либо истощаются, либо обесцениваются, что, в свою очередь, приводит к падению относительного дохода некогда богатых городов. Одновременно с этим осваиваются новые территории с неосвоенными месторождениями актуальных в этот момент ресурсов, и возникающие на этих территориях города в первое время своего существования также пользуются преимуществами, обусловленными их еще не исчерпанными ресурсами. Таким образом, наблюдается конвергенция доходов и подушевой добычи ресурсов. Однако в отличие от конвергенции дохода, которая обсуждается в эмпирических работах по экономическому росту, данный вид конвергенции наблюдается только для любой заданной выборки городов. Количество городов со временем пополняется за счет новых богатых городов, что отодвигает в будущее, если не исключает полностью, перспективу уравнивания доходов в масштабах всей страны.

¹ http://www.multistat.ru. Часть данных см. также в: Дударев, Евсеева, 1987; Лаппо, 1998.

² Обобщенный двухшаговый МНК относится к распространенным методам состоятельной оценки пространственных регрессий. Его преимущество по сравнению с методом максимального правдоподобия — относительная простота вычисления.

³ В перечень социально-демографических переменных, помимо логарифма численности населения, входят плотность населения, относительная чистая миграция, относительная численность трудоспособного населения, студентов вузов и врачей. Другие контрольные переменные: географические широта и долгота, расстояние до ближайшей железнодорожной станции и до ближайшего порта, загрязненность воздуха от стационарных источников, доли коммерческих фирм и крупных фирм в общей численности организаций, уровень безработицы, выпуск обрабатывающей промышленности на душу населения, производство и распределение электроэнергии, газа и воды на душу населения.

⁴ Это численность населения, которая официально считается пороговым значением, определяющим наличие статуса города у населенного пункта (Лаппо, 1998). Отметим, однако, что база данных «Экономика городов России» содержит множество населенных пунктов, официально признанных городами, население которых значительно меньше.

⁵ Подробнее результаты см. в: Skorobogatov, 2014. Небольшая разница в значениях коэффициентов в совпадающих регрессиях связана с некоторым уточнением данных, которое было произведено впоследствии.

⁶ Эту оценку эластичности легко можно вычислить по представленным на рисунке 2 значениям возраста и дохода городов.

⁷ Соответствующие данные и оценки можно найти в: Skorobogatov, 2016.

⁸ Обзоры см. в: Combes et al., 2008; Neary, 2001.

⁹ Одним из примеров такого развития может служить работа П. Готье и К. Тойлингса (Gautier, Teulings, 2009), в которой разница в зарплате между большими и малыми городами объясняется степенью реализации редких типов человеческого капитала. Работник должен делать компромиссный выбор между степенью соответствия его навыков занимаемому им рабочему месту н дополнительными издержками поиска лучшего места. В городах большего размера такие издержки ниже, что и обеспечивает большее соответствие между навыками и рабочими местами в этих городах, а это, в свою очередь, повышает производительность труда и выступает источником более высоких доходов.

¹⁰ Это легко объясняется тем, что в старых городах больше доля населения пенсионного возраста.

¹¹ Можно предположить, что положительная связь между возрастом и размерами городов определяется древними городами, часть которых стали очень населенными за свою долгую историю. Однако те же регрессии на подвыборке городов не старше 80 лет, то есть основанных уже после начала советской индустриализации, дали близкие результаты.

¹² Данная зависимость неудивительна, если учесть, что старые города в среднем больше, откуда следует и более высокая вероятность наличия в них вузов.

¹³ В недавнем исследовании (Acemoglu et al., 2014) удалось, пользуясь преимуществами панельных данных, подтвердить гипотезу о положительном влиянии демократии на подушевой ВВП. На этот раз гипотеза проверялась на основе данных о 175 странах за период 1960-2010 гг.

¹⁴ С точки зрения рационального индивида, не имеет значения, что именно делает его богатым или бедным — относительное процветание его региона или его страны. Если разница между регионами играет большую роль, то индивиды будут больше заботиться о том, чтобы поселиться в процветающем регионе в пределах своей страны, нежели о том, чтобы попытаться переехать в более процветающую страну.

¹⁵ Подробный обзор эмпирических исследований, посвященных устойчивости распределения размеров городов, см. в: Gabaix, Ioannides, 2004.

¹⁶ Об этих оценках подробнее см.: Skorobogatov, 2014.

¹⁷ Хотя этот ресурс не обладает большой рыночной ценностью, но освоения богатого месторождения оказывается достаточно для того, чтобы обеспечить Железногорску относительно высокий доход в регионе.

Список литературы / References

Бариев И. К. (1997). Координаты населенных пунктов, часовые пояса и изменения исчисления времени. Справочник. М.: Конек. [Bariev I. К. (1997). Coordinates of localities, time zones and changes of time computation. Moscow: Konek. (In Russian).]

Ключевский В. О. (1987). Курс русской истории. Т. 1. М.: Мысль. [Kluchevsky V. О. (1987). Course of Russian history. Moscow: Mysl. (In Russian).]

Лаппо Г. M. (ред.) (1998). Города России. Энциклопедия. М.: Терра — Книжный клуб; Большая Российская Энциклопедия. [Lappo G. М. (ed.) (1998). Cities of Russia. Encyclopedia. Moscow: Terra — Knizhnyy klub; Bolshaya Rossiyskaya Entsiklopediya. (In Russian).]

Скоробогатов A. C. (2007). История как предметный мир экономической теории // Экономический вестник Ростовского государственного университета. Т. 5, № 3. С. 69—84. [Skorobogatov A. S. (2007). History as a subject world of economic theory. Economicheskiy Vestnik Rostovskogo Gosudarstvennogo Universiteta, Vol. 5, No. 3, pp. 69—84. (In Russian).]

Скоробогатов A. C. (2011). Изучение доиндустриального и индустриального обществ методами неоклассической теории // Журнал институциональных исследований. № 4. С. 71-92. [Skorobogatov A. S. (2011). Neoclassical economics as an approach to analysis of the preindustrial and industrial societies. Journal of Institutional Studies, No. 4, pp. 71—92. (In Russian).]

Дударев В. А., Евсеева Н. А. (сост.) (1987). СССР. Административно-территориальное деление союзных республик. М.: Известия Советов Народных Депутатов СССР. [Dudarev V. A., Evseeva N. A. (eds.) (1987). USSR. Administrative division of the Soviet republics. Moscow: Izvestiya Sovetov Narodnykh Deputatov SSSR. (In Russian).]

Шумпетер Й. (1995). Капитализм, социализм и демократия. М.: Экономика. [Schumpeter J. (1995). Capitalism, socialism, and democracy. Moscow: Ekonomika. (In Russian).]

Acemoglu D., Johnson S., Robinson J. A. (2001). The colonial origins of comparative development: an empirical investigation. American Economic Review, Vol. 91, No. 5, pp. 1369-1401.

Acemoglu D., Johnson S., Robinson J. A. (2002). Reversal of fortune: geography and institutions in the making of the modern world income distribution. Quarterly Journal of Economics, Vol. 117, No. 4, pp. 1231—1294.

Acemoglu D., Johnson S., Robinson J. A. (2005). The rise of Europe: Atlantic trade, institutional change, and economic growth. American Economic Review, Vol. 95, No. 3, pp. 546-579.

Acemoglu D., Dell M. (2010). Productivity differences between and within countries. American Economic Journal: Macroeconomics, Vol. 2, No. 1, pp. 169—188.

Acemoglu D., Naidu S., Restrepo P., Robinson J. A. (2014). Democracy does cause growth. NBER Working Paper, No. 20004.

Alexeev M., Conrad R. (2009). The elusive curse of oil. Review of Economics and Statistics, Vol. 91, No. 3, pp. 586-598.

Buse A. (1973). Goodness of fit in generalized least squares estimation. American Statistician, Vol. 27, No. 3, pp. 106—108.

Combes P.-P., Mayer Т., Thisse J.-F. (2008). Economic geography. The integration of regions and nations. Princeton: Princeton University Press.

Davis D. R., Weinstein D. E. (2002). Bones, bombs, and break points: the geography of economic activity. American Economic Review, Vol. 92, No. 5, pp. 1269-1289.

Dobkins L. H., Ioannides Y. M. (2001). Spatial interactions among U.S. cities: 1900—1990. Regional Science and Urban Economics, Vol. 31, No. 6, pp. 701—731.

Dobrynskaya V., Türkisch E. (2009). Is Russia sick with the Dutch disease? СЕРІЇ Working Papers, No. 20.

Duranton G. (2007). Urban evolutions: the fast, the slow, and the still. American Economic Review, Vol. 97, No. 1, pp. 197—221.

Duranton G., Puga D. (2014). The growth of cities. In: P. Aghion, S. Durlauf (eds.). Handbook of economic growth, Vol. 2. Amsterdam: Elsevier, pp. 781—853.

Enikolopov R., Petrova M., Zhuravskaya E. (2011). Media and political persuasion: Evidence from Russia. American Economic Review, Vol. 101, No. 4, pp. 3253—3285.

Florida R. (1996). Regional creative destruction: production organization, globalization, and the economic transformation of the Midwest. Economic Geography, Vol. 72, No. 3, pp. 314—334.

Gabaix X., Ioannides Y. M. (2004). The evolution of city size distribution. In: J. V. Henderson, J.-F. Thisse (eds.). Handbook of regional and urban economics, Vol. 4. Amsterdam: Elsevier, pp. 2341—2378.

Gautier P. A., Teulings C. N. (2009). Search and the city. Regional Science and Urban Economics, Vol. 39, No. 3, pp. 251—265.

Giesen К., Suedekum J. (2014). City age and city size. European Economic Review, Vol. 71, pp. 193-208.

Glaeser E. L. (2011). Triumph of the city. How our greatest invention makes us richer, smarter, greener, healthier, and happier. New York: Penguin Press.

Henderson J. V. (2005). Urbanization and growth. In: P. Aghion, S. Durlauf (eds.). Handbook of economic growth, Vol. 1. Amsterdam: Elsevier, pp. 1544—1591.

Hounshell D. (1984). From American system to mass production, 1800—1932. Baltimore: Johns Hopkins University Press.

Krugman P. (1991a). Increasing returns and economic geography. Journal of Political Economy, Vol. 99, No. 3, pp. 483—499.

Krugman Р. (1991b). History versus expectations. Quarterly Journal of Economics, Vol. 106, No. 2, pp. 651-667.

Krugman P. (1993). First nature, second nature, and metropolitan location. Journal of Regional Science, Vol. 33, No. 2, pp. 129 — 144.

Mulligan G. F., Partridge M. D., Carruthers J. I. (2012). Central place theory and its reemergence in regional science. Annales of Regional Science, Vol. 48, No. 2, pp. 405-431.

Neary J. P. (2001). Of hype and hyperbolas: introducing the New Economic Geography. Journal of Economic Literature, Vol. 39, No. 2, pp. 536—561.

North D. С., Wallis J. J., Weingast В. R. (2009). Violence and social orders: A conceptual framework for interpreting recorded human history. Cambridge: Cambridge Universitv Press.

Partridge M. D. (2010). The duelling models: NEG vs. amenity migration in explaining US engines of growth. Papers in Regional Science, Vol. 89, No. 3, pp. 513—536.

Skorobogatov A. S. (2014). An ongoing reversal of fortune among Russian cities: City age, natural resources, and changing spatial income distribution. Higher School of Economics Research Paper, No. BRP 60/EC/2014.

Skorobogatov A. S. (2016). Spatial equilibrium approach to the analysis of income differentials across Russian cities. Higher School of Economics Research Paper, No. BRP 149/EC/2016.

Wallerstein I. (1974). The modern world-system: Capitalist agriculture and the origins of the European world-economy in the sixteenth century. New York: Academic Press.

Wallis J., North D. (1986). Measuring the transactional sector in American economy, 1870 — 1970. In: S. Engerman, R. Gallman (eds.). Long-term factors in American economic growth. Chicago: University of Chicago Press, pp. 95—162.

Wittfogel K. A. (1957). Oriental despotism: A comparative study of total power. New Haven and London: Yale University Press.