Смена парадигмы региональной инновационной политики в России: от выравнивания к «умной специализации»

Земцов С.П.
к.т.н.
старший научный сотрудник лаборатории исследований
корпоративных стратегий и поведения фирм РАНХиГС
Баринова В.А.
к.э. н.
заведующая лабораторией исследований
корпоративных стратегий и поведения фирм РАНХиГС

Обновление стратегических документов социально-экономического развития России происходит в кризисных условиях. При этом в ряде теоретических работ, посвященных циклической динамике, показано, что кризисные явления в мировой экономике могут наблюдаться вплоть до 2030 г. в связи со сменой технологического уклада (Perez, 2009). В этот период высока волатильность цен на энергоносители, при этом они могут оставаться на относительно низком уровне. Поэтому необходим поиск новой несырьевой модели роста российской экономики, целью которой стала бы диверсификация ее структуры (Гохберг, Кузнецова, 2010) путем накопления человеческого капитала, заимствования и разработки новых технологий, создания условий для инвестиций и предпринимательства.

В период экономического роста (2000-е годы) проводилась активная выравнивающая региональная политика (Григорьев и др., 2008), но в условиях снижения доходов бюджета требуются концентрация и повышение эффективности расходов. При этом если социальная политика по-прежнему будет выполнять распределительные функции, способствуя сохранению социальной стабильности в регионах (Зубаревич, 2009), то инновационная политика должна стать более дифференцированной (Tödtling, Trippl, 2005) в соответствии с потенциалом и эффективностью системы создания и распространения новых знаний и технологий в регионах и городах России. Цель данной работы — выявить приоритеты и определить меры новой региональной инновационной политики до 2030 г., основываясь на принципах умной специализации.

Приоритет территориального подхода в инновационной сфере

Анализ зарубежных исследований (Crescenzi, Rodriguez-Pose, 2011; Пилясов, 2012) показывает, что одним из эффективных механизмов интенсификации создания и внедрения новых технологий является формирование территориальных инновационных систем, или экосистем инноваций. При этом региональная политика должна быть направлена на выявление и поддержку территорий, обладающих наибольшим потенциалом.

В научной среде идет дискуссия о том, на каком пространственном уровне следует изучать и поддерживать инновационные процессы: национальном, региональном или на уровне фирм (Feldman, 1999; Boschma, 2005; Brenner, Broekel, 2011)¹. Изучение потенциала регионов основано на концепциях «перетока знаний» и неявных знаний. Особенность знаний — в их неделимости, возможности использовать неограниченное число раз и ограниченной возможности исключить других агентов из процессов пользования ими. Поэтому инновационная деятельность одного агента естественным образом порождает положительные внешние эффекты для других, так называемый переток знаний (knowledge spillover; Romer, 1986)². При этом неявные знания нельзя полностью формализовать, они передаются только «от учителя к ученику». В обоих случаях процесс создания и передачи новых знаний локализуется на региональном и местном уровнях. Впрочем, даже венчурные инвестиции, не ограниченные пространственными рамками, в значительной мере концентрируются в границах отдельных регионов³.

На региональном и местном уровнях действуют так называемые агломерационные и локализационные эффекты, положительно влияющие на инновационную деятельность (Asheim, Isaksen, 1997; Feldman, 1999). Первые связаны с экономией фирм от концентрации и разнообразия экономической деятельности в крупных городах, а вторые — со специализацией регионов. Но оба эффекта тесно связаны с неявными знаниями и их перетоком.

Краткая характеристика современной инновационной политики

Современная инновационная политика в странах ЕС основана на делегировании дифференцированных полномочий регионам (Uyarra, Flanagan, 2010; McCann, Ortega-Argiles, 2013) в рамках концепции умной специализации (smart specialization) (McCann, Ortega-Argiles, 2013; Camagni, Capello, 2013). Такой подход предполагает разработку и реализацию региональных инновационных стратегий, в которых определяются приоритеты развития каждого региона исходя из его конкурентных преимуществ и соответствия сильных сторон научно-технологической сферы потребностям бизнеса. Набор компетенций и меры поддержки дифференцированы по территориям, что позволяет оперативно реагировать на тенденции развития рынка, избегая дублирования усилий (European Commission, 2014). Разработка стратегий включает несколько этапов: анализ инновационного потенциала региона, выявление и вовлечение основных заинтересованных лиц, научно-технологический прогноз, выбор приоритетов и определение соответствующего комплекса мер поддержки. Обязательно внедрение механизмов мониторинга и оценки реализации стратегий. Отдельные региональные инновационные стратегии разработаны в Австрии, Бельгии, Германии, Испании, Великобритании и Италии (Cooke, Memedovic, 2003).

На финансирование региональных инициатив в инновационной сфере в 2000-2006 гг. ЕС выделил более 19,5 млрд евро, что составило около 11% общего объема средств Структурного фонда ЕС, а в 2007-2013 гг. — 69 млрд евро, то есть около 20% (Кузнецов, Кузнецова, 2015). Значительный объем средств был направлен на формирование инновационной инфраструктуры и стимулирование предпринимательской активности, в том числе путем поддержки кластерных инициатив.

В 2000-е годы в России активно создавались институты развития (Волков и др., 2010): ОАО «Роснано» (2007), ОАО «РВК» (2007), региональные венчурные фонды и инновационная инфраструктура — особые экономические зоны, технопарки, центры трансфера технологий, инжиниринговые центры и т. д. Инновационный лифт, поддерживающий развитие инновационной компании от ранних стадий до зрелого возраста, в целом в стране сформирован (Кузнецов, 2015), но эффективность его механизмов вызывает сомнения. Одной из главных проблем считается отсутствие взаимодействия между институтами развития, инфраструктурой и фирмами (Гохберг, Кузнецова, 2010). Подобного рода взаимодействие нужно развивать и интенсифицировать на региональном и локальном уровнях путем построения экосистем инноваций.

Реализован ряд локальных инновационных проектов, в том числе создан инновационный центр Сколково в Москве. Выбор столичного региона обоснован высокой концентрацией образовательных, научных организаций и высокотехнологичных компаний (Земцов и др., 2015). Реализуются федеральные проекты инновационных территориальных центров⁴. Разрабатывается концепция технологической долины МГУ, предполагающая использование кадрового и научного потенциала Московского университета. Технологические платформы имели региональную привязку, способствовали интенсификации взаимодействия университетов и бизнеса, но этот опыт, к сожалению, оказался малоуспешным (Дежина, 2013).

В 2012 г. Министерство экономического развития Российской Федерации выбрало 25 заявок на создание пилотных инновационных территориальных кластеров, которые получили поддержку из федерального бюджета преимущественно на реализацию инфраструктурных проектов (Kutsenko, 2015). На наш взгляд, одна из ключевых проблем поддержанных кластеров — незначительное число малых компаний и недостаточный уровень их взаимодействия (Бортник и др., 2015). В Стратегии инновационного развития России до 2020 г. был заявлен переход к формированию региональных инновационных систем и кластеров, но большинство инструментов инновационной политики в 2000-е годы не имели территориальной привязки (Иванова и др., 2008)⁵.

Основы инновационной политики в России

По оценкам Н. Зубаревич, лишь четверть населения страны в 10-12 регионах имеют уровень жизни и развития технологий, достаточный для модернизации (Зубаревич, 2009), а соответственно и реализации инновационной стратегии. Согласно концепции «четыре России», большинство инноваторов сосредоточено в первой России — крупных агломерациях (Zubarevich, 2013). Деление на четыре России — агломерации, промышленные центры, сельская полу периферия и отсталые регионы — блокирует диффузию нововведений (Бабурин, Земцов, 2014). В рамках идеальной центр-периферийной модели регионы-лидеры с крупнейшими агломерациями создают или заимствуют новые знания, технологии и продукты и распространяют их на периферию, где получают трудовые и иные ресурсы. Для этого требуется политика концентрации человеческого капитала и финансовых ресурсов в регионах-лидерах при стимулировании меж- и внутрирегиональной диффузии инноваций и мобильности квалифицированных специалистов⁶.

Регионы России различаются по качеству человеческого капитала (Зубаревич, 2010)⁷, институтов (Баранов и др., 2015), по уровню креативности, толерантности (Пилясов, Колесникова, 2008) и инновационности, то есть способности быстро осваивать новые технологии (Бабурин, Земцов, 2014). При этом институты, поддерживающие создание и распространение инноваций, формируются десятилетиями, укореняются в социуме регионов (Gertler et al., 2000; Schett, Sedaghat, 2014; Dobryakova, Kotelnikova, 2015). Поэтому реальный уровень инновационного развития регионов слабо подвержен изменениям из-за эффекта «колеи» (Martin, Sunley, 2006). Для изменения траектории развития региона требуются существенные затраты и многолетние усилия. (Например, для создания Кремниевой долины в США потребовалось более 40 лет.) Эффективнее использовать уже имеющийся потенциал регионов-лидеров.

Создание новых технологий в существенной мере определяется объемом затрат на НИОКР, исходя из предпосылок производственной функции знаний (Fritsch, 2002). При этом выявлена необходимость близкого размещения государственных (преимущественно фундаментальных) и частных (прикладных) исследовательских центров (Feldman, Florida, 1994; Jaffe, 1989). Указанная территориальная близость ведет к более эффективному расходованию средств, так как позволяет использовать общий человеческий капитал и пул знаний региональной системы, а также интенсифицирует переток знаний из вузов в компании. Поддержка фундаментальных исследований без должного увеличения корпоративных НИОКР, как и обратное, недостаточно эффективна.

В России доля совокупных расходов на НИОКР в ВВП ниже, чем в ведущих развитых странах (24-е место в мире; табл. 1), но в ряде регионов этот показатель стабильно выше. При этом по доле бюджетных расходов на НИОКР Россия входит в число лидеров (10-е место). Необходимо стимулировать частную инициативу в сфере НИОКР, в том числе через государственные закупки и совместные проекты.

Таблица 1

Регионы и страны — лидеры по доле совокупных (бюджетных и корпоративных) затрат на НИОКР (в % ВВП/ВРП)

Источники: данные Росстата по регионам России; данные Всемирного банка.

В целом необходим переход от парадигмы, в которой поддержка научно-исследовательской и инновационной деятельности осуществляется во всех регионах независимо от их возможностей и приоритетов, к дифференцированной политике умной специализации и первоочередной поддержке территорий с высоким инновационным потенциалом (Tödtling, Trippl, 2005). Повышение эффективности будет достигнуто за счет концентрации усилий.

Направления и меры инновационной политики

Концентрация человеческого капитала — важный фактор регионального развития в России (Комарова, Крицына, 2012; Perret, 2014)⁸. Высокое качество человеческого капитала⁹ — один из немногих ресурсов, позволяющих России занимать относительно высокие позиции в международных рейтингах инновационного развития¹⁰. Наши расчеты показывают, что увеличение числа занятых горожан с высшим образованием на 1% в регионах России приводит к увеличению числа потенциально коммерциализируемых патентов на 0,34-0,56% (Zemtsov et al., 2016). Влияние затрат на приобретение оборудования и фундаментальные исследования составляет в сумме 0,15%. Оценка влияния патентной активности соседних регионов на уровне 0,27-0,32% может свидетельствовать о наличии межрегионального перетока знаний. При этом эффективность человеческого капитала с точки зрения создания новых знаний в России ниже, чем в развитых странах (Perret, 2014), что связано с недофинансированием научного сектора, с низкой конкуренцией на рынке технологий и продолжающимся старением исследователей в ряде регионов. Доля занятых в НИОКР в большинстве регионов России сокращается, происходит «утечка мозгов», получившая новый импульс с развитием кризисных явлений в экономике. Для воспроизводства человеческого капитала требуются создание новых рабочих мест в высокотехнологичных и наукоемких секторах экономики, поддержка частных лабораторий в регионах-лидерах. Важным инструментом может стать формирование систем непрерывного и онлайн-обучения.

Университеты выполняют функцию воспроизводства человеческого капитала (Becker, 2009; May, 2012). Но существующая в России модель вузов, преимущественно направленная на подготовку кадров, не совместима с «новой экономикой» (Абанкина, 2010). В рамках модели «тройной спирали» (Etzkowitz, Leydesdorff, 2000; Дежина, Киселева, 2007), а позднее — «четверной спирали» (Carayannis, Campbell, 2009) университет выступает как отдельный субъект инновационной деятельности, выполняя функцию создания новых знаний и технологий при взаимодействии с бизнесом, государством и местным сообществом. Для реализации указанной модели в регионах России требуется создать предпринимательские вузы (Etzkowitz, 2004), способные выполнять прикладные научно-исследовательские проекты, на основе которых возникнут малые инновационные компании. Университет постепенно будет создавать предпринимательскую среду, становясь ядром региональных экосистем инноваций.

Второе, связанное с первым, направление — стимулирование инновационного предпринимательства. Впервые на связь предпринимательства и инновационного развития обратил внимание Й. Шумпетер, показав, как предприниматели-инноваторы создают новые рынки продукции и услуг. При этом склонность к предпринимательству укореняется в местных сообществах (Schott, Sedaghat, 2014), поэтому деловая активность сильно варьирует по регионам на протяжении многих лет (Fritsch, Mueller, 2007; Chepurenko et al., 2015). Отсюда вытекает необходимость регионально дифференцированной политики в отношении малых и средних предприятий (МСП)¹¹. При этом положительное влияние предпринимательства на региональный рост за рубежом проявляется лишь через 5-7 лет после повышения деловой активности (Fritsch, Mueller, 2004)¹².

Важным направлением развития должно стать формирование и интенсификация горизонтальных (сетевых) взаимодействий. В общем случае чем выше интенсивность взаимодействий в рамках «четверной спирали», тем больше создается новых технологий, продуктов и инновационных компаний (Schott, Sedaghat, 2014)¹³. Чтобы разрушить барьеры в системе «четыре России», необходимо снижать издержки для внутри- и межрегиональных перетоков знаний (Майсснер, 2012)¹⁴. Поэтому в России реализуются кластерные инициативы и внедряются механизмы государственно-частного партнерства. Условием софинансирования инновационных проектов должно стать участие малого бизнеса и вузов в закупках товаров и услуг. В последние годы эффективным инструментом стало внедрение инновационных ваучеров (Киселев, Яковлева, 2012; Баринова, Еремкин, 2015).

В России в 2000-е годы уровень коммерциализации патентов не превышал 6-7% (Zemtsov et al., 2016), что связано не только с недостаточным качеством самих патентов, но и со сложностями трансфера технологий из вуза в частный сектор (Zaichenko et al., 2014). Поэтому в критерии эффективности вузов необходимо включить результаты интеллектуальной деятельности, созданные совместно с другими организациями. Эффективным инструментом может стать активное применение так называемых связанных грантов (Дежина, Симачев, 2013).

Без международного взаимодействия невозможно реализовать крупные инновационные проекты. Трансфер технологий в данном случае осуществляется через иностранные инвестиции, импорт оборудования, технологий и миграцию специалистов (Федорова, Барихина, 2015). В мире довольно успешны модели развития, основанные на заимствованиях, — об этом свидетельствует опыт Индии, Китая, Южной Кореи (Голиченко, 2012)¹⁵. В России ряд регионов также имеют выгодное инновационно-географическое положение, обусловленное их близостью к крупным центрам создания новых технологий и наличием выхода к морю: Калининградская и Ленинградская области, Санкт-Петербург, Республика Карелия, Приморский, Хабаровский и Краснодарский края. В этих регионах особенно актуальны интенсификация международного сотрудничества и привлечение зарубежных инвесторов путем создания территорий с льготными условиями для высокотехнологичных компаний.

Важной проблемой остается слабая интеграция российской науки в международные сети (Кирчик, 2011; Коцемир, 2012). Закрытость академической среды может вести к снижению продуктивности и качества исследований, поэтому особое внимание в региональной политике следует уделять обеспечению участия профессорско-преподавательского состава и студентов вузов в международных грантах, программах студенческого и научного обмена¹⁶, например формируя соответствующие критерии эффективности вузов.

Региональная инновационная политика требует мониторинга и комплексной оценки эффективности (Fritsch, 2002; Edquist, 2011). Данная работа традиционно выполняется с помощью рейтингов (Гохберг, 2013), но сохраняется проблема качества данных об инновационной деятельности компаний в России (Бортник и др., 2012)¹⁷. Для повышения качества статистики инноваций в России необходима дополнительная работа по упрощению форм и обучению сотрудников компаний, заполняющих их. Требуется переход от оценки общего инновационного уровня развития региона к изучению эффективности отдельных компонентов инновационной сферы, к анализу условий и результатов развития высокотехнологичного бизнеса и конкретных проектов.

Типология регионов и городов для целей инновационной политики

Первым этапом разработки новой региональной инновационной политики на принципах умной специализации должна стать типология (или районирование) регионов России с учетом конкурентных преимуществ и специализации каждого региона. Такая типология регионов строилась для ЕС (Navarro et al., 2009; OECD, 2011; Wintjes, Hollanders, 2011; Capello, Lenzi, 2013). На основе группы индикаторов с помощью кластерного анализа были выделены три основные группы регионов ЕС: центры концентрации знаний, промышленно-производственные регионы и регионы, экономическое развитие которых не основано на создании или внедрении новых технологий (Marsan, Maguire, 2011). В другой работе указанные группы были расширены до шести путем выделения подтипов (OECD, 2011).

Цель нашей типологии — выделить регионы разного инновационного потенциала с различной специализацией экономики и разным положением на оси «создатель—потребитель новых технологий». Были использованы следующие группы переменных и индикаторы для кластерного анализа (подробнее о методике см.: Бутс и др., 2002):

• человеческий потенциал, образование и агломерационные эффекты (доля занятых горожан с высшим образованием, доля студентов в населении);
• потенциал создания новых знаний и технологий (доля занятых в НИОКР, число потенциально коммерциализируемых патентов);
• потенциал внедрения технологий (отношение числа использованных патентов к числу выданных, доля обрабатывающей промышленности в ВРП);
• потенциал диффузии инноваций и потребления информационно-коммуникационных технологий (ИKT) (доля занятых в сельском хозяйстве, уровень внедрения Интернета).

Сложно составить типы регионов, опираясь только на статистические методы. «Причина кроется в возросшей мозаичности, размывании и трансформации привычных типов регионов, несинхронном изменении отдельных компонентов развития» (Зубаревич, 2009. С. 169). Используемая нами методика предполагала исключение регионов с выбивающимися значениями (чаще всего — Москва и Санкт-Петербург). Поэтому мы были вынуждены в ряде случаев переносить регионы из одного кластера в другие, основываясь на предыдущих исследованиях (Бабурин, Земцов, 2013; Земцов и др., 2015; Zemtsov et al., 2016).

На рисунке и в таблице 2 показаны типы регионов и городов. Так как инновационные процессы частично локализуются на местном уровне, а человеческий и финансовый капитал концентрируется в агломерациях, была выполнена дополнительная типология городов (Zubarevich, 2013):

• многофункциональные крупнейшие агломерации (с численностью населения более 500 тыс. человек) центры новой экономики;
• крупные агломерации с развитой высоко- и среднетехнологичной промышленностью (более 250 тыс. человек) — центры компетенций в высокотехнологичной сфере;
• крупные и большие города (более 100 тыс. человек) — центры производства и сферы услуг;
• малые города (менее 100 тыс. человек) — региональные центры с низким инновационным потенциалом;
• крупные наукограды и поселения со схожей специализацией (академгородки, космодромы, атомграды) с высоким потенциалом.

Таблица 2

Типы регионов, их описание и применимые инструменты региональной инновационной политики

Источник: составлено акторами.

Типы регионов и городов сопоставимы, поэтому для близких категорий целесообразно применять схожие инструменты поддержки. При этом выделяются регионы и города, где поддержка инноваций приоритетна, в других необходима активная промышленная политика по применению разработок из регионов-лидеров. Для большой группы регионов и городов, развитие которых не основано на создании и внедрении новых технологий, требуются иные механизмы поддержки, прежде всего меры социальной политики.

В условиях санкций и кризисных явлений в экономике требуется изменить парадигму инновационной политики, перейти от распределения финансирования и повсеместного создания инновационной инфраструктуры к стимулирующим мерам, связанным с концентрацией человеческого капитала, формированием предпринимательского климата и интенсификацией горизонтальных связей в регионах и городах-лидерах. Требуется проведение вариативной инновационной политики в соответствии с типами регионов, различных по потенциалу, научно-технологической и отраслевой специализации. Это потребует дополнительных согласований с региональными администрациями и целевых исследований. С этой точки зрения разработанная нами типология может быть уточнена для конкретных регионов: обязательным условием должно стать предварительное выявление научно-производственной специализации региона на основе анализа публикационной и патентной активности с последующим научно-технологическим прогнозированием и разработкой релевантных мер поддержки инноваций.

¹ С помощью многоуровневого моделирования показано, что региональные факторы инновационной активности фирм более значимы, чем внутрифирменные (Srholec, 2010). Впрочем, ранее схожий метод дал противоположные результаты (Sternberg, Arndt, 2001).

² Переток знания — процесс, при котором знание, созданное одной компанией, можно использовать в другой без компенсации или с компенсацией, меньшей, чем стоимость самого знания (Пилясов, 2012).

³ Для учета финансовых рисков действует правило «пяти миль», или «20 минут» (Cumming, Dai, 2010), которое подразумевает, что инвестор должен располагаться в непосредственной близости от инновационного проекта, чтобы иметь возможность участвовать в его работе в любой момент для снижения рисков — собственных и компании. Венчурные инвесторы не только вкладывают средства в проект, но и оказывают консалтинговую и информационную поддержку.

⁴ Примером могут служить проекты И НО Томск в Томской области (http://tomsk.gov.ru/ ru/regionalnoe-razvitie/kontseptsiya-ino-tomsk) и Иннокам в Республике Татарстан (http:// innokam.ru/about).

⁵ Проводимая с 2013 г. реформа РАН не учитывает условия развития региональных экосистем, складывавшихся на протяжении десятилетий в научных центрах и академгородках. Подходы Национальной технологической инициативы, на наш взгляд, также мало ориентированы на региональные экосистемы инноваций.

⁶ Схожую стратегию проводят успешно развивающиеся Китай и Индия.

⁷ В условиях, когда большинство абитуриентов выбирают нетехнимеские специальности (Натхов, Полищук, 2012), снижается востребованность исследовательских вузов, что в дальнейшем оказывает влияние на инновационное развитие.

⁸ Одним из факторов развития современных городов становится их способность привлекать творческих профессионалов (Florida, 2006; Пилясов, Колесникова, 2008; Стародубровская, Лободанова, 2013).

⁹ По нашим оценкам, в России работают 10% ученых от их числа в странах ОЭСР.

¹⁰ В Рейтинге агентства Bloomberg (http: / www.bloomberg.com/graphics/2015-innovative-countries ) Россия заняла 12-е место

¹¹ К сожалению, подобного рода дифференциация политики отсутствует в явном виде в готовящейся Стратегии малого и среднего предпринимательства России до 2030 г.

¹² В России это значение может быть выше. Компании, поддержанные Фондом Бортника в начале 1990-х, стали лидерами только к началу 2000-х, а средний возраст компаний «ТехУспех» около 16 лет (Баринова и др., 2015).

¹³ Здесь нельзя впадать в крайность: даже физически число взаимодействий ограничено. Существует некий оптимум, выше которого взаимодействия снижают производительность (Broekel, 2012).

¹⁴ В рамках политики стимулирования мобильности научных кадров и трансфера знаний одной из радикальных мер может стать запрет на обучение в аспирантуре в том же регионе (или вузе), где получено высшее образование, как это делается в США.

¹⁵ В. Полтерович считает, что стадия абсорбции зарубежных технологий должна предшествовать стадии создания собственных новых технологий, так как значительно эффективнее заимствовать готовые технологии. Но это ведет к закреплению зависимости и отставания (Полтерович, 2009).

¹⁶ Обязательная стажировка за рубежом, согласно опыту стран ЕС, существенно повышает карьерные возможности будущих выпускников.

¹⁷ В 2000-е годы число инновационно активных предприятий, по данным Росстата, не превышало 10% общего числа предприятий из выборки, но по данным исследования Межведомственного аналитического центра, более 82% предприятий проявляли различные формы инновационной активности (Иванова и др., 2007).

Список литературы / References

Абалкина И. В. (2010). Инновационная экономика и индустриальная модель университетов: тест на совместимость // Журнал Новой экономической ассоциации. М» 8. С. 142 — 144. [Abankina I. V. (2010). Innovation economy and industrial model of universities: compatibility test. Zhurnal Novoy Ekonomicheskoy Assotsiatsii, No. 8, pp. 142-144. (In Russian).]

Бабурин В. Л., Земцов С. П. (2013). География инновационных процессов в России // Вестник Московского университета. Сер. 5: География. С. 25 — 32. [Baburin V. L., Zemtsov S. P. (2013). Geography of innovation processes in Russia. Vestnik Moskovskogo Unviersiteta. Seriya 5: Geografiya, No. 5, pp. 25 — 32. (In Russian).]

Бабурин В. Л., Земцов С. П. (2014). Регионы-новаторы и инновационная периферия России. Исследование диффузии инноваций на примере ИКТ-продуктов // Региональные исследования. №. 3. С. 27—37. [Baburin V. L., Zemtsov S. P. (2014). Regions-innovators and innovative Russian periphery. Investigation of the diffusion of innovation on an example of ICT-products. Regionalnye Issledovaniya. No. 3, pp. 27—37. (In Russian).]

Баранов А., Малков E., Полищук Л., Рохлиц M., Сюняев Г. (2015). Измерение институтов в российских регионах: методология, источники данных, анализ // Вопросы экономики. №. 2. С. 69 — 103. [Baranov A., Malkov Е., Polishchuk L., Rochlitz М., Sunyaev G. (2015). Measuring institutions in Russian regions: Methodology, sources of data, analysis. Voprosy Ekonomiki, No. 2, pp. 69 — 103. (In Russian).]

Баринова В. А., Еремкин В. A. (2015). Инновационный ваучер как перспективный инструмент грантового финансирования // Экономика науки. №. 1. С. 40 — 47. [Barinova V. A., Eremkin V. А. (2015). Innovative voucher as a prospect tool for grant funding. Ekonomika Nauki, No. 1, pp. 40 — 47. (In Russian).]

Баринова В. А., Бортник И. M., Земцов С. П., Инфимовская С. Ю., Сорокина А. В. (2015). Анализ факторов конкурентоспособности отечественных высокотехнологичных компаний // Инновации. № 3. С. 25 — 31. [Barinova V. А., Bortnik I. М., Zemtsov S. P., Infimovskaya S. Yu., Sorokina А. V. (2015). Analysis of the competitiveness factors of the domestic high-tech companies. Innovatsii, No. 3, pp. 25—31. (In Russian).]

Бортник И. M., Земцов С. П., Иванова О. В., Куценко Е. С., Сорокина А. В., Павлов П. Н. (2015). Становление инновационных кластеров в России: итоги первых лет поддержки // Инновации. № 7. С. 26 — 36. [Bortnik I. М., Zemtsov S. Р., Ivanova О. V., Kutsenko Е. S., Sorokina А. V., Pavlov Р. N. (2015). Formation of innovation clusters in Russia: Results of the first years of support. Innovatsii, No. 7, pp. 26—36. (In Russian).]

Бортник И. M., Сенченя Г. И., Михеева Н. Н., Здунов А. А., Кадочников П. А., Сорокина А. В. (2012). Система оценки и мониторинга инновационного развития регионов России // Инновации. № 9. С. 25—38. [Bortnik I. М., Senchenya G. I., MikheevaN. N._f Zdunov A. A., Kadochnikov P. A., Sorokina A. V. (2012). Assessment and monitoring of innovation development of Russian regions. Innovatsii, No. 9, pp. 25 — 38. (In Russian).]

Бутс Б., Дробышевский С., Кочеткова, О., Мальгинов Г., Петров В., Федоров Г., Хехт А., Шеховцов А., Юдин А. (2002). Типология российских регионов. М.: СЕПРА. [Boots В., Drobyshevskiy S., Kochetkova О., Malginov G., Petrov V., Fedorov G., Hecht A., Shekhovtsov A., Yudin A. (2002). Typology of Russian regions. Moscow: SEPRA. (In Russian).]

Волков С., Доронкин M., Горбунов А., Зайко А. (2010). Российские институты развития: региональный аспект. М.: Эксперт PA. [Volkov S., Doronkin М., Gorbunov A., Zayko А. (2010). Russian development institutions: A regional perspective. Moscow: Expert RA. (In Russian).]

Голиченко О. (2012). Модели развития, основанного на диффузии технологий // Вопросы экономики. №. 4. С. 117—131. [Golichenko О. (2012). Models of development based on technology diffusion. Voprosy Ekonomiki, No. 4, pp. 117—131. (In Russian).]

Гохберг Л. M., Кузнецова Т. Е. (2010). Новая инновационная политика в контексте модернизации экономики // Журнал Новой экономической ассоциации. №. 7. С. 141 — 143. [Gokhberg L. М., KuznetsovaT. Е. (2010). The new innovation policy in the context of the modernization of the economy. Zhurnal Novoy Ekonomicheskoy Assotsiatsii, No. 7, pp. 141 — 143. (In Russian).]

Гохберг Л. M. (ред.). (2013). Рейтинг инновационного развития субъектов Российской Федерации: аналитический доклад. М.: НИУ ВШЭ. [Gokhberg L. М. (ed.). (2013). Rating of innovative development of the Russian Federation: An analytical report. Moscow: Higher School of Economics. (In Russian).]

Григорьев Л., Зубаревич Н., Урожаева Ю. (2008). Сцилла и Харибда региональной политики.// Вопросы экономики. №. 2. С. 83 — 98. [Grigoriev L.₍ Zubarevich N., Urozhaeva Y. (2008). Scylla and Charybdis of regional policy. Voprosy Ekonomiki, No. 2, pp. 83-98. (In Russian).]

Дежина И. (2013). Технологические платформы и инновационные кластеры: вместе или порознь? М.: Изд-во Института Гайдара. [Dezhina I. (2013). Technology platforms and innovative clusters: Together or separately? M.: Gaidar Institute Publ. (In Russian).]

Дежина И., Киселева В. (2007). «Тройная спираль» в инновационной системе России // Вопросы экономики. №. 12. С. 123 — 135. [Dezhina I., Kiselyova V. (2007). "Triple Helix" in Russia's innovation system. Voprosy Ekonomiki, No. 12, pp. 123 — 135. (In Russian).]

Дежина И. Г., Симачев Ю. В. (2013). Связанные гранты для стимулирования партнерства компаний и университетов в инновационной сфере: стартовые эффекты применения в России // Журнал Новой экономической ассоциации. № 3. С. 99 — 122. [Dezhina I. G., Simachev Yu. V. (2013). Related Grants to stimulate the partnership of companies and universities in innovation: start applying effects in Russia. Zhurпаї Novoy Ekonomicheskoy Assotsiatsii, No. 3, pp. 99 — 122. (In Russian).]

Земцов С. П., Баринова В. А., Шестаков В. А. (2015). Инновационная система Москвы. М.: Дело. [Zemtsov S. Р., Barinova V. A., Shestakov V. А. (2015). Moscow system of innovation. Moscow: Delo. (In Russian).]

Зубаревич H. B. (2009). Региональное развитие и региональная политика за десятилетие экономического роста // Журнал Новой экономической ассоциации. №. 1. С. 160 — 174. [Zubarevich N. V. (2009). Regional development and regional policy in a decade of economic growth. Zhurnal Novoy Ekonomicheskoy Assotsiatsii, No. 1, pp. 160 — 174. (In Russian).]

Зубаревич H. (2010). Регионы России: неравенство, кризис, модернизация. М.: Независимый институт социальной политики. [Zubarevich N. (2010). Russian regions: Inequality, crisis and modernization. Moscow: Independent Institute for Social Policy. (In Russian).]

Иванова H. И., Дежина И. Г., Шелюбская Н. В., Пипия Л. К. (2008). Анализ инновационной политики и оценка ее результатов (вторая часть) // Инновации. № 7. С. 44 — 60. [Ivanova N. I., Dezhina I. G., Shelyubskaya N. V., Pipia L. K. (2008). Analysis of innovation policies and the evaluation of its results (second part). Innovatsii, No. 7, pp. 44 — 60. (In Russian).]

Кирчик О. И. (2011). «Незаметная» наука: паттерны интернационализации российских научных публикаций // Форсайт. Т. 5. № 3. С. 34—42. [Kirchik О. (2011). "Invisible" science: Patterns of internationalisation for the Russian scientific publications. Foresight, Vol. 5, No. 3, pp. 34—42. (In Russian).]

Киселев В. H., Яковлева М. В. (2012). Инновационные ваучеры — новый инструмент поддержки инновационной деятельности // Инновации. №. 4. С. 38 — 42. [Kiselyov V. N., Yakovleva М. V. (2012). Innovation vouchers - a new tool to support innovation. Innovatsii, No. 4, pp. 38 — 42. (In Russian).]

Комарова А. В., Крицына E. A. (2012). О вкладе человеческого капитала в рост ВРП регионов России // Вестник НГУ. Сер.: Социально-экономические науки. Т. 12. №. 3. С. 5 — 14. [Komarova А. V., Kritsyna Е. А. (2012). On the contribution of human capital in the GRP growth of Russian regions. Vestnik NGU. Seriya: Sotsialno-ekonomicheskie Nauki, Vol. 12, No. 3, pp. 5 — 14. (In Russian).]

Коцемир M. H. (2012). Динамика российской и мировой науки сквозь призму международных публикаций // Форсайт. Т. 6. №. 1. С. 38—58. [Kotsemir М. (2012). Dynamics of Russian and world Science through the prism of international publications. Foresight, Vol. 6, No. 1, pp. 38—58. (In Russian).]

Кузнецов А. В., Кузнецова О. В. (ред.). (2015). Региональная политика: зарубежный опыт и российские реалии. М.: ИМЭМО РАН. [Kuznetsov А. V., Kuznetsova О. V. (eds.). (2015). Regional policy: Foreign experience and the Russian realities. Moscow: IMEMO. (In Russian).]

Кузнецов Е. Б. (ред.). (2015). Национальный доклад об инновациях в России. М.: РВК. [Kuznetsov Е. В. (ed.). (2015). National report on innovation in Russia. Moscow: RVC. (In Russian).]

Майсснер Д. (2012). Экономические эффекты «перетока» результатов научно-технической и инновационной деятельности // Форсайт. Т. 6. №. 4. С. 20 — 31. [Meissner D. (2012). The economic impact of spillovers from R&D and innovation. Foresight, Vol. 6, No. 4, pp. 20—31. (In Russian).]

May B. A. (2012). Человеческий капитал: вызовы для России // Вопросы экономики. № 7. С. 114 — 132. [Mau V.A. (2012). Human capital: Challenges for Russia. Voprosy Ekonomiki, No. 7, pp. 114 — 132. (In Russian).]

Натхов Т., Полищук Л. (2012). Инженеры или юристы? Институты и спрос на высшее образование // Вопросы экономики. №. 10. С. 30—51. [Natkhov Т., Polishchuk L. (2012). Engineers or lawyers? Institutions and demand for higher education. Voprosy Economiki, No. 10, pp. 30—51. (In Russian).]

Пилясов A. H. (ред.). (2012). Синергия пространства: региональные инновационные системы, кластеры и перетоки знания. Смоленск: Ойкумена. [Pilyasov А. N. (ed.). (2012). Synergy of space: Regional innovation systems, clusters, and the knowledge spillovers. Smolensk: Oykumena. (In Russian).]

Пилясов А., Колесникова О. (2008). Оценка творческого потенциала российских региональных сообществ // Вопросы экономики. №. 9. С. 50 — 69. [Pilyasov А., Kolesnikova О. (2008). Evaluation of creativity of the Russian regional communities. Voprosy Economiki. No. 9, pp. 50 — 69. (In Russian).]

Полтерович В. M. (2009). Проблема формирования национальной инновационной системы // Экономика и математические методы. Т. 45. №. 2. С. 3 — 18. [Polterovich V. М. (2009). The problem of formation of the national innovation system. Ekonomika і Matematicheskie Metody, Vol. 45, No. 2, pp. 3 — 18. (In Russian).]

Стародубровская И., Лободанова Д. (2013). Креативный класс и креативный город: российское преломление // Экономическая политика. № 5. С. 127—149. [Starodubrovskaya I., Lobodanova D. (2013). The creative class and creative city: Russian refraction. Ekonomicheskaya Politika, No. 5, pp. 127—149. (In Russian).]

Федорова E., Барихина Ю. (2015). Оценка горизонтальных и вертикальных спилловер-эффектов от прямых иностранных инвестиций в России // Вопросы экономики. №. 3. С. 46 — 60. [Fedorov Е., Barikhina Y. (2015). Assessing horizontal and vertical spillover effects from foreign direct investment in Russia. Voprosy Economiki, No. 3, pp. 46 — 60. (In Russian).]

Asheim В., Isaksen A. (1997). Location, agglomeration and innovation: Towards regional innovation systems in Norway? European Planning Studies, Vol. 5, No. 3, pp. 299-330.

Becker G. S. (2009). Human capital: A theoretical and empirical analysis, with special reference to education. Chicago: University of Chicago Press.

Boschma R. (2005). Proximity and innovation: A critical assessment. Regional Studies. Vol. 39, No. 1, pp. 61-74.

Brenner Т., Broekel T. (2011). Methodological issues in measuring innovation performance of spatial units. Industry and Innovation, Vol. 18, No. 1, pp. 7—37.

Broekel T. (2012). Collaboration intensity and regional innovation efficiency in Germany — a conditional efficiency approach. Industry and Innovation, Vol. 19, No. 2, pp. 155-179.

Camagni R., Capello R. (2013). Regional innovation patterns and the EU regional policy reform: Towards smart innovation policies. Growth and Change, Vol. 44. No. 2, pp. 355-389.

Capello R., Lenzi C. (2013). Territorial patterns of innovation: A taxonomy of innovative regions in Europe. The Annals of Regional Science, Vol. 51, No. 1, pp. 119-154.

Carayannis E. G., Campbell D. F. (2009). 'Mode 3' and 'Quadruple Helix': Toward a 21st century fractal innovation ecosystem. International Journal of Technology Management, Vol. 46, No. 3-4, pp. 201-234.

Chepurenko А. У., Obraztsova О., Elakhovsky V. (2015). Cross-Regional variations in the level of entrepreneurial activity in Russia by type of motivation: Determining factors. HSE Working Papers, No. WP BRP 45/MAN/2015.

Cooke P., Memedovic O. (2003). Strategies for regional innovation systems: Learning transfer and applications. Vienna: United Nations Industrial Development Organization.

Crescenzi R., Rodriguez-Pose A. (2011). Innovation and regional growth in the European Union. Heidelberg etc.: Springer.

Cumming D., Dai N. (2010). Local bias in venture capital investments. Journal of Empirical Finance, Vol. 17, No. 3, pp. 362 — 380.

Dobryakova M., Kotelnikova Z. (2015). Social embeddedness of technology: Prospective research areas. Foresight-Russia, Vol. 9, No. 1, pp. 6 — 19.

Edquist C. (2011). Design of innovation policy through diagnostic analysis: Identification of systemic problems (or failures). Industrial and Corporate Change, Vol. 20, No. 6, pp. 1725-1753.

Etzkowitz H. (2004). The evolution of the entrepreneurial university. International Journal of Technology and Globalisation, Vol. 1, No. 1, pp. 64—77.

Etzkowitz H., Leydesdorff L. (2000). The dynamics of innovation: From National Systems and "Mode 2" to a Triple Helix of university—industry—government relations. Research Policy, Vol. 29, No. 2, pp. 109-123.

European Commission (2014). Cohesion Policy 2014—2020.

Feldman M. (1999). The geography of innovation. Boston: Kluwer Academic Publishers.

Feldman M., Florida R. (1994). The Geographic Sources of Innovation: Technological Infrastructure and Product Innovation in the United States. Annals of the Association of American Geographers, Vol. 84, No. 2, pp. 210—229.

Florida R. (2006). The flight of the creative class: The new global competition for talent. Liberal Education, Vol. 92, No. 3, pp. 22—29.

Fritsch M. (2002). Measuring the quality of regional innovation systems: a knowledge production function approach. International Regional Science Review, Vol. 25, No. 1, pp. 86-101.

Fritsch M., Mueller P. (2004). Effects of new business formation on regional development over time. Regional Studies, Vol. 38, No. 8, pp. 961 — 975.

Fritsch M., Mueller P. (2007). The persistence of regional new business formation-activity over time — assessing the potential of policy promotion programs. Journal of Evolutionary Economics, Vol. 17, No. 3, pp. 299—315.

Gertler M. S., Wolfe D. A., Garkut D. (2000). No place like home? The embeddedness of innovation in a regional economy. Review of International Political Economy, Vol. 7, No. 4, pp. 688-718.

Jaffe A. (1989). The real effects of academic research. American Economic Review, No. 79, No. 5, pp. 957-970.

Kutsenko E. (2015). Pilot innovative territorial clusters in Russia: A sustainable development model. Foresight-Russia, Vol. 9, No. 1, pp. 32—55.

Marsan G. A., Maguire K. (2011). Categorisation of OECD regions using innovation-related variables. OECD Regional Development Working Papers, No. 2011/03.

Martin R., Sunley P. (2006). Path dependence and regional economic evolution. Journal of Economic Geography, Vol. 6, No. 4, pp. 395—437.

McCann P., Ortega-Argites R. (2013). Modern regional innovation policy. Cambridge Journal of Regions, Economy and Society, Vol. 6, No. 2, pp. 187—216.

Navarro M., Gibaja J., Bilbao-Osorio В., Aguado R. (2009). Patterns of innovation in EU-25 regions: A typology and policy recommendations. Environment and Planning C: Government and Policy, Vol. 27, No. 5, pp. 815 — 840.

OECD (2011). OECD reviews of regional innovation: Regions and innovation policy. Paris: OECD Publ.

Perez C. (2009). Technological revolutions and techno-economic paradigms. Cambridge Journal of Economics, Vol. 34, No. 1, pp. 185—202.

Perret J. K. (2014). Knowledge as a driver of regional growth in the Russian Federation. Heidelberg etc.: Springer.

Romer Р. (1986). Increasing returns and long-run growth. Journal of Political Economy, Vol. 94, No. 5, pp. 1002-1038.

Schett Т., Sedaghat M. (2014). Innovation embedded in entrepreneurs' networks and national educational systems: A global study. Small Business Economics, Vol. 43, No. 2, pp. 463-476.

Srholec M. (2010). A multilevel approach to geography of innovation. Regional Studies, Vol. 44, No. 9, pp. 1207-1220.

Sternberg R., Arndt О. (2001). The firm or the region: What determines the innovation behavior of European firms? Economic Geography, Vol. 77, No. 4, pp. 364 — 382.

Tödtling F., Trippl M. (2005). One size fits all?: Towards a differentiated regional innovation policy approach. Research Policy, Vol. 34, No. 8, pp. 1203 — 1219.

Uyarra E., Flanagan K. (2010). From regional systems of innovation to regions as innovation policy spaces. Environment and Planning С: Government and Policy, Vol. 28, No. 4, pp. 681-695.

Wintjes R., Hollanders H. (2011). Innovation pathways and policy challenges at the regional level: Smart specialisation. UNU-MERIT Working Paper, No. 2011-027.

Zaichenko S., Kuznetsova Т., Roud V. (2014) Features of Interaction Between Russian Enterprises and Research Organisations in the Field of Innovation. Foresight-Russia, Vol. 8, No. 1, pp. 6—23.

Zemtsov S., Muradov A., Wade I., Barinova V. (2016). Determinants of regional innovation in Russia: are people or capital more important? Foresight and STI Governance, Vol. 10, No. 2, pp. 29 — 42.

Zubarevich N. (2013). Four Russias: Human potential and social differentiation of russian regions and cities. In: M. Lipman, N. Petrov (eds.). Russia 2025: Scenarios for the Russian future. N. Y.: Palgrave, pp. 67—85.