Творческое наследие Г. А. Харазова в контексте развития экономической теории воспроизводства

П. Клюкин

В истории российской экономической мысли остаются имена, значение которых долгое время не осознается; но как только их существование обнаруживается, происходит подъем на новую ступень по лестнице знания, приходит осознание их органической связи с отечественной научной традицией. В этой галерее имен особое место занимает имя Георгия Артемовича Харазова (1877-1931)(1).

Георгий Артемович (Георг фон) Харазов родился 24 июня (6 июля) 1877 г. в Тифлисе; родители его были обрусевшими армянами. Учился он в Тифлисской классической гимназии (1886 - 1890), после смерти отца был отправлен в Одессу, где несколько лет посещал классическую гимназию Ришелье (Richelieu-Gymnasium). В 1893 г. вернулся в Тифлис на прежнее место учебы и спустя год, по достижении 18 лет, сдал экстерном экзамены на аттестат зрелости. Затем поступил в Московский университет на медицинский факультет, но во время студенческих беспорядков 1896 г. был исключен и вынужденно отправился за границу для продолжения обучения. Повинуясь внутреннему влечению, учился математике в Гейдельберге, где был зачислен на факультет естественных и математических наук Карла Рупрехта (Ruprecht-Karls-Universitat). 27 февраля 1902 г. Харазов выдержал экзамен и получил ученую степень доктора математики. Диссертация, опубликованная в том же году, выявила его большие способности к абстрактному теоретическому анализу и удостоилась внимания авторитетного математического журнала, но в ней в явном виде еще не содержалось обсуждения политико-экономических проблем(2).

Следующий этап жизни ученого связан с университетами Цюриха (1907-1908) и Лозанны (1909 - 1912) в Швейцарии; этот период наиболее интересен для экономистов-теоретиков, так как именно в эти годы Харазов создает свои главные политико-экономические произведения и безуспешно пытается найти понимание своих идей у К. Каутского, а затем О. Бауэра. Матрикулы Цюрихского университета сообщают, что после защиты докторского диплома по экономике (вероятнее всего, в Лозанне) ученый российского происхождения Харазов 12-го и, окончательно, 20-го июня 1912 г. выбыл из списков активных членов Университета(3).

Следы дальнейшей деятельности профессора Харазова обнаруживаются в Тифлисе в 1919 г. (4) Он становится самостоятельным участником литературно-поэтического движения, охватившего сначала Тифлис, затем Баку и другие крупные города Закавказья после событий 1917 г.(5): организует свою "Академию стиха", публикуя ряд стихотворений (6) ; входит в контакт с известными объединениями - тифлисским "Цехом поэтов" (С. Городецкий, С. Рафалович), футуристической "Компанией 41°" (И. Зданевич, А. Крученых, И. Терентьев), группой "Голубые роги" (В. Гаприндашвили, Г. Робакидзе, Т. Табидзе, П. Яшвили) и др.

Вместе с тем он продолжает оставаться, по его собственным словам, "ученым чижом", которому интересны новые веяния в науке. Уловив революционные преобразования в психологии, он пишет специальную статью о применении идей 3. Фрейда в теории толкования сновидений к анализу психологического состояния литературного персонажа(7). Другим предметом его теоретических интересов в 1920-е годы стали физика и механика. Опубликованная им книга "Начала теоретической механики" (1923) в большой степени явилась фундаментом для дискуссий по теории относительности, которые велись в СССР в 1920-е - начале 1930-х годов (8) . Харазов входил в группу так называемых "механистов" (А. К. Тимирязев, Н. П. Кастерин, Я. И. Грима, позже В. Ф. Миткевич), противопоставлявших электромагнитной картине мира предшествующую ей механическую картину мира Галилея-Ньютона и критиковавших теорию относительности и квантовую механику с консервативных позиций. И снова, в который уже раз, он активно выражает свою теоретическую позицию, в данном случае сталкиваясь в прениях по своему докладу с А. А. Богдановым(9).

Скончался Георгий Артемович в ночь с 4 на 5 марта 1931 г. в Кичкасе (колонии, расположенной в 5, 5 км от г. Запорожье, где с 1927 г. началось строительство Днепрогэса)(10). Еще раньше, 13 сентября 1927 г., скоропостижно от тифа скончалась его дочь Елена Георгиевна Харазова, а позже - есть основания предполагать, что это именно он, - старший сын Харазова Александр Георгиевич (1900-1937)(11). О судьбе сыновей - Артура Георгиевича и, вероятно, Сергея Георгиевича(12) - никаких фактов установить не удалось; также ничего не известно о жене Харазова Марии(13). Маловероятным представляется тот факт, что им суждено было пройти через все испытания, остаться в живых после войны и к тому же сохранить творческое наследие Харазова (в области экономики, математики, поэзии) в объеме, значительно превышающем тот, который нам доступен(14).

Экономическое наследие Харазова сконцентрировано в двух книгах, написанных по-немецки; кроме того, сохранились три коротких письма, адресованных К. Каутскому и связанных с обсуждением вопросов из первой книги (1907-1909), образующей "как бы введение в ряд политико-экономических штудий... которые в своей совокупности должны содержать законченное суждение о марксизме"(15).

Оно представляет собой до сих пор недооцененный (а в России - еще не оцененный вообще) вклад в развитие воспроизводственной традиции, восходящей к трудам Ф. Кенэ и К. Маркса. Решение этой задачи, предполагающее полный перевод трудов Харазова на русский язык с комментариями, ограничивается здесь краткой и, безусловно, неполной характеристикой того, что было сделано ученым в русле этой традиции. В данной статье мы ставим целью вписать наследие Харазова в контекст российской аналитической традиции, связанной с именами М. И. Туган-Барановского, В. К. Дмитриева, Н. Н. Шапошникова и В. И. Борткевича(16).

Российская аналитическая традиция в исследовании "Капитала" Маркса

Политико-экономические исследования Харазова, начавшиеся, видимо, еще в его студенческие годы в Москве(17) (начиная примерно с 1905 г.) и представленные публично, в форме докладов, фокусировались вокруг действительно научного понимания учения Маркса, изложенного в "Капитале". Если учесть, что Борткевич начал свои исследования по "исчислению ценности и цены в системе Маркса" в 1906 г., так как познакомился с методом "Экономических очерков" Дмитриева как раз в 1905 г., то идеи Харазова, очевидно, формировались самостоятельно и даже носили опережающий характер. Применение метода Дмитриева не было для него чем-то обязательным; и действительно, ни в одной из работ у Харазова нет упоминания о Дмитриеве, равно как и о Шапошникове, который инициировал подготовительную критику идей О. Бем-Баверка Борткевичем в теории ценности, а также об А. А. Чупрове, через которого Борткевич узнал о существовании "Очерков". О теории рынка и кризисов Туган-Барановского, которая была своего рода классикой, Харазов, естественно, знал еще задолго до появления работ Борткевича(18).

Тем не менее то, что мы имеем дело с традицией, а не просто с разрозненными исследованиями, пусть и посвященными одному предмету - учению Маркса, подтверждается не столько одним проблемным полем (в таком случае в тот период "марксистами" были все - от народников до революционеров), сколько единым методом исследования. Этот метод имел две особенности, которые ярко проявились и в трудах Харазова: во-первых, Маркс с самого начала рассматривался не в качестве единственного, а как один из представителей классической школы; во-вторых, вытекающее отсюда обращение к трудам предшественников предполагало применение математического метода. Важную роль играло стремление довести до логического конца даже не те или иные идеи, которые содержались в "Капитале", а общий замысел этого произведения, что обусловливало одновременно и критический, и конструктивный характер выстраиваемых российскими учеными теорий.

К моменту появления работ Харазова традиция имела в своем активе, прежде всего, теорию рынка Туган-Барановского, который стремился непротиворечиво связать схемы воспроизводства из II тома "Капитала", остававшиеся "без своего логического завершения, как бы совершенно инородным телом в стройной системе марксизма", с теорией рынка в III томе, и показывал в итоге, что "спрос на средства производства создает такой же рынок для товаров, как и спрос на предметы потребления"(19). Отсюда логично делался переход к новой теории кризисов, которая принципиально отличалась от Марксовой "теории крушения" (Zusammenbruchstheorie) тем, что показывала периодический характер кризисов.

Такое положение дел, в сочетании с неудовлетворенностью "скороспелыми и непродуманными попытками дать... разрешение противоречия между трудовой теорией ценности и законом уравнения прибыли"(20), привело Дмитриева (уже к весне 1897 г.) к созданию "Экономических очерков", в которых он стремился не согласовать между собой разные тома "Капитала", а, образно говоря, структурно переписать "Капитал" в объеме I и III томов в целях достижения "необходимой общности" метода: последняя, по его мнению, терялась отнюдь не по вине Маркса, а вследствие стремления Туган-Барановского еще в своей ранней статье 1890 г. соединить существование в схемах Маркса первого подразделения, производящего постоянный капитал, с теорией ценности австрийской школы(21). Теория издержек производства Стюарта-Смита-Рикардо в очерке I, реализующая "догму Смита", через нетривиальный механизм ценообразования по принципу согласования кривых валового дохода и совокупных издержек (уже через несколько лет Шапошников попадет в идейный тупик "креста Маршалла" и будет искать выход в теории распределения) соединялась с новой теорией конкуренции в очерке II, - и все это для "построения правильной теории промышленных кризисов", осложненной тем не менее влиянием денежного обращения(22). В этом смысле концепция "органического синтеза" Дмитриева как теория ценности в объеме 1-го и гл. 1 - 6 II-го очерков выполняла ту же подготовительную функцию, что и теория рынка у Туган-Барановского.

Данный этап развития традиции завершился публикациями "Кризисов" на немецком языке в 1901 г. и "Очерками" Дмитриева на русском в 1904 г., окончательно обозначив принципиальное, так до конца и не преодоленное расхождение во взглядах между Дмитриевым и Туган-Барановским. Тем не менее были сформулированы варианты соединения теорий из соответствующих томов "Капитала" (второго и третьего у Туган-Барановского(23) или же, в неявном виде, первого и третьего - у Дмитриева), в связи с чем привлекалось и масштабно переосмысливалось классическое наследие Стюарта, Смита, Рикардо и Милля.

Однако вовсе не настойчивые и неоднократные указания Туган-Барановского на то, что "проблема кризисов может быть удовлетворительно разрешена лишь на основе правильной теории рынка"(24), привлекли к последней внимание других представителей рассматриваемой традиции(25). В 1905 г. Туган-Барановский применил свою теорию рынка для опровержения так называемого второго варианта Марксовой "теории крушения" капитализма, а именно закона тенденции средней нормы прибыли к понижению, сделав итоговый вывод о том, что "вся эта теория целиком должна быть безусловно отвергнута. Капиталистическое хозяйство не заключает в себе моментов, которые могли бы сделать его дальнейшее существование экономически невозможным"(26). Это был поворотный пункт не только в эволюции самого Туган-Барановского к преимущественному исследованию хозяйств гармонического типа, но и в последующем развитии традиции, которое отныне было в основном связано с немецким вариантом "Теоретических основ марксизма"(27).

В первой статье своей трилогии "Исчисление ценности и цены в системе Маркса" 1906-1907 гг. Борткевич дает отрицательную оценку тому способу, "каким Туган-Барановский на базе своих схем... приходит к отклонению учения Маркса по вопросу об источнике происхождения прибыли на капитал"(28). А именно, Туган-Барановский, считая теорию прибыли Маркса вытекающей из его теории прибавочной ценности, возражал Марксу с помощью трех последовательных аргументов, из которых решающий третий - вопрос о влиянии изменений в строении общественного капитала на общую норму прибыли(29) - разрешался им на основе теории рынка по принципу experimentum crucis.

Имея в виду под законом тенденции Марксово выражение для нормы прибыли, используя "методологический прием", когда при неизменном v, означающем одно и то же число рабочих, растет постоянный капитал с. Из двух причин такого снижения - понижения и соответственно повышения производительности общественного труда (а вовсе не распределения общественного капитала на постоянную и переменную часть) Маркс в III томе должен был рассматривать только вторую, которая как раз "соответствует действительному ходу капиталистического развития". Но Туган-Барановский с помощью своих схем получил удивительный результат: именно первая - связанная со снижением реальной заработной платы, а не вторая причина вела к снижающейся норме прибыли; вторая, наоборот, вела к повышению нормы прибыли, и эту повышательную тенденцию ряд противодействующих факторов (удлинение периодов оборота общественного капитала, сокращение рабочего дня, рост реальной заработной платы и др.) могли только ослабить (30).

Борткевич не возражал против критики закона тенденции; но он справедливо посчитал, что аргументация Туган-Бараиовского, основанная на его теории рынка и на самом деле не показывающая "отсутствие связи между нормой прибыли и строением капитала", безосновательно закрывает путь к разрешению "большого противоречия" между I и III томами "Капитала", отдавая приоритет круговым схемам II тома. Принципиально важно понять, что 2-я и 3-я статьи в трилогии Борткевича направлены как раз на восстановление той логики "Капитала", которая основана на переходе от теории ценности I тома к теории цен производства III тома.

Своеобразие пути, на который вступил Борткевич, было связано с тем, что он решал эту задачу, одновременно переосмысливая интерпретацию Маркса, данную Туган-Барановским. Первые два аргумента Туган-Барановского из трех против Маркса вращались вокруг соотношения теории прибавочной ценности с трудовой теорией; именно отсюда, по его мнению, проистекало разделение капитала на постоянный и переменный, а также зависимость нормы прибыли исключительно от переменной его части. Стремясь снять эти вопросы, Борткевич обращается к теории издержек производства, развитой Дмитриевым в своем очерке I31). Судя по всему, только влиянием аргументов Туган-Барановского можно объяснить, почему Борткевич, понимая, что "сам Дмитриев полностью отказывается от того, чтобы связывать свою систему уравнений со схемой Маркса", продолжал настойчиво утверждать: Дмитриевская конструкция "находится всецело в русле Марксовой постановки проблемы"(32). Последующее необходимое разведение Марксовых теорий прибавочной ценности и теории прибыли (так как Дмитриев не указывает источника происхождения прибыли на капитал и, по меткому замечанию Шапошникова, не доказывает, что труд является единственным источником ценности) Борткевич осуществляет, возвращаясь к Рикардо, с новой - в отличие от Дмитриева - интерпретацией его главы I "Начал" в духе теории распределения, делая акцент "на динамике цены, формирующейся под влиянием изменяющейся нормы прибыли"(33).

"Преимущество алгебраического метода над арифметическим" в теории цены, приобретенное Борткевичем благодаря системам уравнений Дмитриева, в его 3-й статье используется и против Туган-Барановского, и против Маркса. Используя утверждение, что норма прибыли определяется условиями производства предметов потребления рабочих(34), Борткевич в итоге показывает несогласованность предпосылки о постоянной норме прибавочной ценности с фактом роста производительности труда на всех ступенях производственного процесса (или во всех отраслях производства). Третий аргумент Тугай-Барановского опровергается тем, что норма прибавочной ценности m/v в его схемах является переменной величиной(35). Ошибочность же Марксовой теории прибыли в том, что, основанная на изолирующем методе, она не принимает во внимание математическую связь между m/v и производительностью труда. В итоге Борткевич хотя и сужает область действия фактора производительности труда, ограничивая ее отраслями, производящими предметы потребления рабочих (и исключая предметы роскоши), но все равно соглашается с интерпретацией Туган-Барановского относительно моделирования технического прогресса Марксом в III томе "Капитала".

Теперь Борткевичу нужно было заново выстроить соотношение I и III томов "Капитала". Можно видеть, что предпочтение в смысле первичности однозначно отдается им III тому, в котором изложена теория цен производства. Теория ценности I тома Борткевичем фактически не затрагивается, причем сразу по двум важным причинам: она не связана больше с теорией прибыли по принципу причины и следствия, так как за основу взят метод Рикардо (36) ; математическая школа во главе с Л. Вальрасом и В. К. Дмитриевым, использующая принцип одновременного или взаимного определения элементов хозяйственной системы, превосходит старую Марксову "причинно-следственную" точку зрения(37).

В итоге Борткевич фиксирует проблему: расчет капиталистов в условиях стоимостных отношений (том I) и в условиях ценовых отношений (том III) кардинально различен, так как их разделяет "мир конкуренции", что является определяющим для понимания единой нормы прибыли. Однако, заимствуя теорию Дмитриева только в объеме очерка I, Борткевич оказывается в ситуации, когда ему приходится принять - в отсутствие своей собственной - теорию конкуренции классиков. Результатом соединения "Капитала" в единое целое стала постановка проблемы "трансформации ценностей в цены производства" и ее количественное разрешение, причем в качестве отправного пункта исследования были взяты три подразделения общественного воспроизводства (по примеру Туган-Барановского)(38).

Как видим, решение своей главной задачи потребовало от Борткевича большого арсенала средств, масштабность которых, с одной стороны, и однородность - с другой, можно оценить, только оставаясь в русле традиции. Неудивительно, что рассматриваемое только как результат количественное разрешение "проблемы трансформации" стало уже с середины 1930-х годов отправной точкой для целого направления теоретической мысли(39).

Наследие Харазова как завершающий этап российской традиции

Вклад Харазова как раз на этом фоне становится особенно заметным. Его позицию можно охарактеризовать как синтез взглядов Туган-Барановского и Борткевича (не случайно в своих работах он ссылается только на них), но с оговоркой, что "синтез" понимается в гегелевском смысле, как отрицание отрицания. Расстояние, отделяющее его от обоих авторов, очень значительно, его вряд ли можно оценить, не прибегая к внешнему критерию (в виде теории "производства товаров посредством товаров" П. Сраффы); в то же время Харазов заполнил пробелы, которые еще оставались в традиции как с точки зрения предмета, так и с точки зрения метода, привнеся в нее принципиально новое понимание "Капитала" как единого целого.

Уже в своей первой книге "Карл Маркс о человеческом и капиталистическом хозяйстве. Новое изложение его учения" (1909) Харазов стремится восстановить то значение I тома для общей логики "Капитала", которое было утрачено в построениях Борткевича(40). Ее публикация была инициирована суждением Борткевича о том, что "Маркс нравился себе именно в роли Мефистофеля. Если бы он с самого начала охарактеризовал закон стоимости только как действующий гипотетически, то не было бы никакой заманчивости новизны и парадоксов"(41).

Харазов характеризует Маркса как теоретика общественного богатства, который наряду с А. Смитом и Д. Рикардо формулирует общую идею экономического прогресса; последний состоит в том, что производство одного и того же товара, необходимого для удовлетворения потребностей, требует все меньших затрат рабочего времени, в связи с чем для политической экономии в общем виде возникает вопрос об экономии человеческого труда (гл. 1). Если различить мертвый труд с, овеществленный в материалах и инструментах, и живой труд людей а, производящих продукт с помощью мертвого труда, то задача техники состоит в совершенствовании методов производства для минимизации величины (с + а).

На данном этапе анализа Харазов производит второе фундаментальное обогащение традиции, осуществляя более радикальный, чем у Туган-Барановского, возврат к "Таблице" Кенэ. Уже для иллюстрации симметричной и равноправной роли двух видов труда он прибегает к физиократическому примеру производства "чистого продукта".

Пример: ежегодно высевается 100 мер зерна и 200 собирается в качестве урожая; тогда может показаться, что чистый продукт, заключая в себе годичный продукт труда (в 100 мер), является продуктом только живого труда, а 100 мер, предназначенных для посева на следующий год, как бы лежат в хранилище (Speicher). Но такое представление неверно: в каждой мере зерна, собранного в качестве урожая, содержится половина мертвого и половина живого труда, так как чистый продукт невозможно было бы создать без участия мертвого труда (100 мер посева, которые будут отложены и на следующий год) или из ничего (100 мер, эквивалентных живому труду, которые уходят на потребление). "Таким образом, в потребление переходит половина продукта обоих видов труда, и точно так же половина продукта мертвого и живого труда откладывается для посева на следующий год"(42).

Такое понимание производственного процесса через кругооборот представляется ему наиболее общим (в решающем пункте создания собственной схемы в гл. VII своей второй книги "Система марксизма. Изложение и критика" (1910) - даже более общим, чем у Маркса), оно является первичным по отношению к Марксовой теории прибавочной ценности и, естественно, выводимой из нее теории прибыли.

Действие закона стоимости в капиталистическом хозяйстве, которое организовано в соответствии с принципом индивидуализма, осложняется тем, что экономия средств осуществляется производителями не в труде, а в деньгах (гл. 2). Здесь Харазов вовлекает в свой анализ производственной сферы различие индивидуалистической и общественной точек зрения и показывает, что закон сохраняет свою силу: более дешевые в денежном выражении методы производства приводят к росту производительности труда в обществе (43) . Но если у британских классиков механизм согласования интересов осуществлялся через принцип "невидимой руки", контроль общества за рынком - посредством свободной конкуренции, то у Маркса происходят радикальные преобразования из-за особого представления о природе прибыли (гл. 3).

Все критики Маркса, как отмечает Харазов, не учли того обстоятельства, что "не может быть никакой прибыли, исчисленной в труде, в смысле арифметической разности между валовой прибылью и издержками". В упомянутом выше примере издержки = валовому доходу = 2 годам труда, причем решающим моментом оказывается то, что "происхождение чистого продукта нельзя искать только в живом труде" (44) . Прибыль появляется только в случае замены статьи "живой труд" заработной платой рабочего и представляет собой соответствующую разницу (45) ; но в таком случае согласование факта прибыли с требованием технического прогресса осуществляется за счет повышения чистого продукта не в абсолютном выражении, как у Туган-Барановского, а в отношении к затраченному на производство этого продукта труду.

Поскольку закон стоимости имеет силу для всех товаров, в числе которых находится и рабочая сила, то живой труд а распадается на необходимый труд v и прибавочный труд т. Общество заинтересовано в экономии величины (с + а) = (с + v + m), но отдельный производитель - в экономии (с + v), в то время как т оказывается для него не затратами, а прибылью(46). В итоге прибыль (a-v) - это вычислительная ошибка (Rechenfehler), которая сознательно совершается капиталистами; само же капиталистическое хозяйство, принципиально на ней основанное, пронизано противоречиями и является в основе своей ложным, так как исходит прежде всего из увеличения не реального вещественного, а мнимого денежного богатства (гл. 5).

Согласно Харазову, классический принцип экономии труда, таким образом, претерпевает модификацию в Марксовом учении о прибавочной ценности: экономится только та часть труда, которая появляется в товарной форме; в этом существо I тома "Капитала". При переходе от I к III тому, однако, модифицируется уже сам закон стоимости, в связи с чем возникает "диалектика закона стоимости" (ч. II). Непонимание этой диалектики вследствие отказа от закона стоимости вообще, с точки зрения Харазова, является главной причиной возникновения "большого противоречия" (гл. 6)47).

Развертывание этой диалектики осуществляется в форме согласования указанных выше двух модификаций, ее можно наблюдать в Марксовом учении о цене (гл. 7). "Смысл отклонения цен производства от закона стоимости состоит в том, что превращенное понимание издержек производства со стороны класса капиталистов распространяется теперь на рынке вместо правильного [изложенного в I томе]"(48). Расчет капиталистов состоит в том, чтобы из каждой единицы k= c + v получить величину k+ т, так как авансированный капитал k с капиталистической точки зрения перестает распадаться на свою постоянную (с) и переменную часть (v). Прибыль т кажется им приростом всей авансированной суммы k, причем так, что каждая часть этой суммы испытывает равномерный прирост в процессе обращения. Если k денежных единиц растут на т денежных единиц, то каждая растет на - то есть из 1 делается 1+m/k; тогда из k единиц делается k (1+m/k) единиц. Норма прибыли первоначально равна m/k; таким образом, Харазовым выполнено главное требование 1-го аргумента Туган-Барановского: товарные цены и норма прибыли формируются на основе капиталистических издержек производства, а не абсолютной трудовой стоимости.

С другой стороны, эта индивидуальная норма прибыли различается по отраслям производства; это различие "тем меньше, чем больше мертвого труда с приходится на каждую единицу заработной платы в соответствующей отрасли производства "(49). В итоге под воздействием конкуренции формируется единая общая норма прибыли p; капиталист будет продавать свой продукт по цене k(i + р). Если индивидуальная норма прибыли m/k выше средней нормы прибыли р, товар продается ниже своей стоимости, и наоборот(50).

Здесь вступает в действие принцип экономии, или, что то же, производительности труда. Капиталист стремится снизить цену товара, для чего вводит новый способ производства; при снижении k, то есть экономии только оплаченного труда (на р он влиять не может), возникают два случая, и оба согласуются с изложением Маркса. Первый случай, приводящий в итоге к снижающимся норме прибыли m/k и стоимости товара k (1 + m/k), связан с правильным развитием техники в хозяйстве и подготавливает закон тенденции. Второй случай приводит к росту нормы прибыли и - через замену машины рабочим вследствие дешевизны его рук - также к росту стоимости товара, так как чрезмерно возрастает неоплаченный труд m; он иллюстрирует ключевое противоречие между капиталистическим способом производства и законом возрастающей производительности человеческого труда.

Теперь изменяется и понимание конкуренции, по сравнению с тем, которое видит критика, отрицающая действие закона стоимости I тома. Конкуренция, выравнивающая индивидуальные нормы прибыли, управляет, конечно, совокупными капиталами, а не только их переменными частями; но она не противоречит закону стоимости, потому что сама прибыль проистекает от неоплаченного труда, и она стала бы равной нулю при достаточном повышении заработной платы. Здесь, в решающем пункте аргументации, Харазов, который уже вплотную подошел к проблеме отклонения стоимостей от цен производства, считает нужным сделать поясняющую ссылку на Борткевича и его расчетные схемы(51).

Харазов строго формулирует проблему отклонения стоимостей от цен производства в интерпретации Маркса. Из его формулы для цены товара k(1 + р) следует, что k - это стоимость, а не цена капитала, что при сохранении закона стоимости сводится к тезису о равенстве цены капитала его же стоимости. Маркс, признавая, по мнению Харазова, неточность своей формулы, вводит понятие капитала как соединения (Zusammensetzung) различных товаров, и, поскольку цена одних выше, других - ниже их стоимости, суммарные отклонения цен от стоимостей взаимно компенсируют друг друга, что приводит цену капитала в соответствие с его стоимостью с незначительной ошибкой(52).

Путь перепроверки Марксовой теории цены предполагает разрешение вопроса: кто подошел ближе к истине - Маркс или Рикардо? Харазов сознательно встает на точку зрения Маркса, считая, что только у него есть строгое объяснение происхождения прибыли. Это значит, что равенство цены выражению k(1 +p) точнее, чем ее равенство выражению стоимости классической школы k( l + m/k)53.

Далее аргументация Харазова относительно общей средней нормы прибыли р развивается в направлении критики 2-го и 3-го аргументов Туган-Барановского (хотя критика в его адрес относительно ошибочного опровержения им закона тенденции содержится уже в 9 -10 главах). Общей основой является утверждение, что "у Маркса не теряется из виду внутренняя связь между ценой и израсходованным трудом - связь, без признания которой просто нельзя понять, как развивается производительность человеческого труда в современном хозяйстве"(54).

Во второй книге "Система марксизма. Изложение и критика" (1910) Харазов создает собственную теорию цены (гл. VI-XII), которой мы здесь коснемся только в ее связи с отечественной традицией (гл. VI)(55).

Норма прибыли р, установленная конкуренцией, у Маркса зависит, во-первых, от наличия совокупного прибавочного труда M и, во-вторых, от величины всего общественного капитала K; поэтому он делает ее равной средней норме прибыли М : К, которую Харазов обозначает Р(56). Поскольку неоплаченная часть т товарной стоимости заменяется пропорциональной издержкам производства величиной kx P, то цена производства товара равна k(i +р), и она же раньше была равна k(1 +p). И обратно, добавляя еще условие, что сумма всех kxP должна равняться, с одной стороны, сумме всех т, а с другой - общей прибыли от всего прибавочного труда, можно получить для общей нормы прибыли р формулу р = М/К, или р =Р. "Очевидно, что формула цены Маркса основывается на приеме, что цены капитала и прибавочного продукта - по-прежнему [посредством] капиталистической конкуренции - остаются равными их стоимостям... Она, по всей видимости, содержит в себе большую долю правды"(57).

Совокупный общественный продукт X производится общественным капиталом K, строение которого является средним с общественной точки зрения; по этой причине его цена у Маркса принимается равной его стоимости. X состоит из стоимости К и стоимости общественного прибавочного продукта, равной М; в случае простого воспроизводства он состоит из различных предметов роскоши. По Марксу, оба основных компонента X - К и М - продаются каждый для себя также по своей стоимости. "Однако для этого не хватает необходимого условия, так как они, со своей стороны, производятся капиталами, строения которых отличаются от среднего с общественной точки зрения"(58).

Если совокупное производство G разложить на две части - G и L, в которых соответственно воспроизводится К и производится М, так что G состоит из отраслей, производящих различные средства производства (включая рабочую силу, или реальную заработную плату), a L соответствует общественному производству предметов роскоши, то далее, по Харазову, будет происходить следующее. Обозначая капиталы, находящиеся в G' и L за К' и М' соответственно, получим, что сумма К' +М' равна К, который воспроизводится в G'. Таким образом, К' - капитал, а/С'+ЛГ - годичный продукт выделенной части G', из чего следует, что М' - прибавочный труд G', М'/К' - норма прибыли в G'. Если М° - прибавочный труд в L, так что М' +М° = М, то норма прибыли в L равна М°/М'. "Норма прибыли в G' зависит от распределения общественного капитала, норма прибыли в L, напротив, от распределения совокупного прибавочного труда между выделенными частями G' и L"(59).

В итоге получается, что формула цены Маркса является верной при равенстве всех трех норм прибыли (одна из них, естественно, средняя норма прибыли Р): случай совершенно невероятный, если вспомнить об утверждении самого Маркса, что норма прибыли в отраслях, производящих предметы роскоши, всегда выше, чем в отраслях, производящих средства производства (60). В соответствии с Марксовой формулой цены получается, что капитал К продается всегда выше, а прибавочный продукт М - всегда ниже своей стоимости; и общая норма прибыли р (рассчитанная в деньгах) будет всегда ниже Р.

Поэтому утверждение о том, что "капиталы продаются в среднем по их стоимостям", не согласуется с тем, что "цены нескольких составных частей капитала стоят ниже, другие, напротив, выше своих стоимостей". Все составные части капитала (включая реальную заработную плату) принадлежат к средствам производства, то есть производятся в G', где все частные нормы прибыли mi/ki стоят ниже средних норм прибыли. Из Марксовой теории цены в результате следует, что все средства производства, следовательно, и все капиталы продаются выше своих стоимостей.

"Прием, что, с одной стороны, капитал, а с другой - также и прибавочный продукт продаются по их стоимостям, ведет, таким образом, к неразрешимым противоречиям... Возникает альтернатива: либо сохранить положение о том, что совокупный общественный продукт продается по своей стоимости, цены капиталов, напротив, отклоняются от их стоимостей; или же отказаться от равенства цены и стоимости для совокупного продукта и держаться только за предпосылку, что цены капиталов следуют в среднем их стоимостям. Мы выбираем вторую возможность... "(61).

Таким образом, Харазов принимает формулу цены k(1 + р)

Достигнутый Харазовым результат сводится к тому, что, во-первых, общая норма прибыли зависит исключительно от прибавочного труда и капитала части G', а не G (как полагал Маркс), в связи с чем возникает фундаментальное различие между этими двумя частями общественного производства С' и L, "которое является чрезвычайно важным и от которого нельзя отделаться несколькими словами"; и, во-вторых, прибавочный труд, который расходуется в части L при производстве прибавочного продукта, не влияет на устанавливаемую конкуренцией общую норму прибыли, что, "кажется, противоречит основной мысли теории стоимости, будто прибыль вообще происходит от прибавочного труда" (63) . Тем самым вносится первая значительная поправка в Марксово учение о цене, связанная с заменой Р на Р' и совершенно самостоятельно, по мнению Харазова, следующая из него; но также оказывается, что и "цены капиталов, равно как и общую норму прибыли, можно рассчитать гораздо более точно"(64).

Таким образом, развитие отечественной традиции в осмыслении "Капитала" как единого целого показывает, насколько глубоко было понято Харазовым значение закона стоимости I тома и доктрины "чистого продукта" Кенэ (в качестве одного из главных достижений "Экономической таблицы") в ее применении к Марксову политико-экономическому наследию. Но здесь уже впервые наметился водораздел между его последующей теорией, с одной стороны, и аргументами Туган-Барановского и Борткевича - с другой. Однако эта тема, равно как и влияние идей Харазова на западную экономическую мысль, в частности на так называемое "неорикардианство", - предмет отдельного исследования.

1. Мы благодарны за ценную помощь при сборе информации о жизни Харазова Л. Л. Васиной (РГАСПИ, проект MEGA), а также - за ряд сведений о раннем периоде его деятельности - японскому исследователю К. Мори (Kenji Mori).
2. Математика была основной специальностью Харазова; второй специальностью были физика и механика. См.: Charasoff G. von. Arithmctischc Untcrsuchungen ubcr Irreduktibilit.at. Heidlbcrg: Umversitatsbuehdruekerci von J. Horning, 1902. Отмечена в разделе: "Высшая математика": Bulletin of the American Mathematical Society (N. Y.) 1903. Vol. 9, No 8. P. 449; Vol. 10, No 3. P. 164.
3. Matrikcledition dcr Univcrsitat Zurich. No 20083.
4. Есть свидетельство о том, что Харазов вернулся в Грузию еще в 1914 г. (Пастернак Б. Собр. соч.: В 5 т. Т. 4: Повести. Статьи. Очерки. М.: Художественная литература, 1991. С. 842). Здесь, однако, не место выяснять детали биографии Георгия Артемовича, которые затрагивают судьбы его детей, особенно дочери Елены Георгиевны Харазовой (1903 - 1927) - талантливой поэтессы, которая в 1920-х годах была членом Всероссийского союза поэтов.
5. "Война, бросившая в Закавказье вместе с армиями немало литераторов и художников, вслед за нею революция, задержавшая эти силы за рубежом, и, наконец, республики, возникшие в Закавказье, дали мощный толчок художественной жизни, породили самые разнообразные течения, создали новые издания, национальные искусства и театры" (Городецкий С. Искусство и литература в Закавказье в 1917-1920 гг. // Книга и революция. 1920. N 2. С. 12).
6. См., например: Харазов Г. А. Фуга [Стихотворение] // Ars. Тифлис, 1919. N 1. С. 51-52. Журнал "Ars" был одним из пяти литературно-художественных журналов, выходивших в Тифлисе; издавался Анной Антоновской (будущим автором известного романа "Великий Моурави"), редактировался Сергеем Городецким. Название происходит от наименования культурного центра "Артистериум".
7. Харазов Г. А. Сон Татьяны: (Опыт толкования по Фрейду) [Статья] Ars. Тифлис, 1919. N 1. С. 9-20. Привыкший читать и писать по-немецки, Харазов опирался в своем исследовании не только на "Толкование сновидений" (М., 1913), но и на не переведенные к тому времени на русский язык "Тотем и табу" (рус. пер. 1923) и "Лекции по введению в психоанализ" (рус. пер. 1922).
8. "Остроумный и простой вывод формул преобразований Эйнштейна-Лоренца (из преобразований Галилея -Ньютона. - П. К.), который мы сейчас рассмотрим, принадлежит... талантливейшему теоретику проф. Г. А. Харазову" (Тимирязев А. К. Введение в теоретическую физику. М.-Л.: ГТТИ, 1933. С. 365-367).
9. Малый принцип относительности (доклад ГА. Харазова) // Вестник Коммунистической академии. 1925. Кн. XII. С. 321-325. К этому времени, по всей вероятности, Харазов уже переехал в Москву.
10. "Смерть профессора Харазова. Кичкас, 5 марта. (По телегр.). В ночь па 5 марта скоропостижно скончался приглашенный временно в Энергетический институт па Днепрострое проф. Харазов Георгий Артемович" (Известия. 1931. 6 марта. С. 6).
11. Сталинские расстрельные списки. АП РФ. (Т. 5.) Он. 24. Д. 413. Л. 27. N 363. Обвинен по 1 категории от 22 ноября 1937 г. по Грузинской ССР.
12. Stadtarehiv Zurich V. Е. Aktcn der Fremdenpolizci 1916-1950. Sehachtcl 4. S. 45. Под фамилией Харазов в этой случайным образом найденной записи в актах швейцарской полиции, ведающей делами иностранцев, Сергей (Sergius, 1910 г.р.) числится поставленным на учет в период 1916 - 1921 гг. Ср. также посвящение в первом значительном экономическом произведении Харазова: "Моим любимым детям Александру, Артуру и Елене" (Charasoff G. von. Karl Marx liber die menschliche und kapitalistisehe Wirtschaft. Einc ncuc Darstcllung seiner Lehre. Berlin: Hans Bondy, 1909. Далее ссылки па эту книгу оформляются так: 1, помер страницы).
13. Ср. посвящение в основном экономическом произведении Харазова: "Моим друзьям Марии Харазовой и Отто Буску (Marie Charasoff und Otto Buck)" (Charasoff G. von. Das System des Marxismus. Darstcllung und Kritik. Berlin: Hans Bondy, 1910. Далее ссылки па эту книгу оформляются так: 2, номер страницы.).
14. О том, что это наследие существовало, свидетельствует, в частности, следующая заметка: "Указанные выше формы звукописи (звуковая скрепа, звуковая гамма, определяющий звуковой комплекс, звукообраз. - П. К.) мы можем обнаружить и у Гомера (это доказано в замечательных работах проф. Г. А. Харазова, к сожалению, погибших в Великую Отечественную войну), и у Вергилия (это показал В. Брюсов)..." (Гербстман Л. Звукопись Пушкина / Вопросы литературы. 1964. N 5. С. 191 - 192). Если же учесть высказывание Гербстмана о том, что "в то время как метрика, строфика, рифма Пушкина исследованы достаточно широко и убедительно, звукописи великого художника явно не повезло: если пс считать разрозненных, случайных высказываний, ей посвящены всего лишь две-три статьи В. Брюсова, написанные в 20-х годах XX в., да и то с позиций "формальной школы", рассматривавшей и звукопись как сумму приемов, в полном отрыве от содержания, смысла, идейной сущности произведения" (Там же. С. 178-179), то передовые позиции творческого наследия Харазова станут тем более очевидными.
15. 1, S. I.
16. Мы следуем подразделению воспроизводственной традиции, изложенному в статье "Ревизия неорикардианской теории ценности и распределения: новые свидетельства и новые горизонты" (Вопросы экономики. 2007. N 5. С. 119 - 120, 130, 137).
17. Ср.: "...Я рассматриваю всю теорию стадий производства (Produktionsstufen) в качестве собственного достояния, так как я полностью самостоятельно разработал ее уже много лет тому назад... Я должен отметить, что мог изучать труды теоретиков субъективного метода только в течение последних 4 лет (т. с. с 1905 г. - П. К.), когда мои собственные взгляды в результате долгосрочного чтения сочинений Маркса уже в своих основных чертах оформились" (2, XIV. 24 декабря 1909).
18. Суждение о том, что "легкое разрешение Туган-Барановским противоречия между теорией предельной полезности и теорией объективной меновой ценности не встретило в ней (в российской литературе. - П. К.) сочувствия" (Железнов В. Я. Россия // Русские историки экономической мысли России: В. В. Святловский, М. И. Туган-Барановскнй, В. Я. Железнов/ Под ред. М. Г. Покидченко, Е. Н. Калмычковой. М., 2003 [Wien, 1927]. С. 285), не является здесь аргументом, так как традиция "органического синтеза" не тождественна традиции, связанной с анализом учения Маркса в "Капитале".
19. Туган-Барановский М. И. Периодические промышленные кризисы. М.: Наука; РОССПЭН, 1997 [1894, нем. изд. 1901]. С. 267. Это расширение рынка происходит безо всякого нарушения баланса между общественным спросом и общественным предложением, хотя наблюдается рост общественного производства при одновременном (сколь угодно мыслимом) сокращении общественного потребления (см.: Там же. С. 257 и др.)
20. Дмитриев В. К. Теория ценности (Обзор литературы на русском языке) [1908] Дмитриев В. К. Экономические очерки. М.: ГУ-ВШЭ, 2001. С. 480.
21. Дмитриев В.К. Экономические очерки. С. 59-60. Указание сделано в связи с критикой построений Туган-Барановского как относительно идеи "органического синтеза", гак и собственно трудовой теории ценности (см.: Тугай-Барановский М. II. Учение о предельной полезности хозяйственных благ как причине их ценности // Юридический вестник. СПб., 1890. Т. 6, кн. 2, N 10. С. 223). По мнению Дмитриева, такое соединение теории ценности Маркса с теорией окольных методов производства Бем-Баверка - Визера является совершенно произвольным предположением, которое в конечном итоге не позволило Туган-Барановскому, во-первых, достичь "органического синтеза" и, во-вторых, критически-конструктивным образом отнестись к Марксовой теории ценности О- c+v+ т.
22. Дмитриев В. К. Экономические очерки. С. 234, 242. Сравнение ведется как раз с теорией Туган-Барановского (с. 239).
23. Важно отметить, что теория рынка стремилась снять "полное противоречие" между теорией рынка III тома и схем воспроизводства II тома, который был разработан позлее всех (Туган-Барановский М. И. Периодические промышленные кризисы. С. 251).
24. Туган-Барановский М. PL Указ. соч. С. 313 и др. Ср. также замечания об этом во 2-м (1900) и 3-м (1914) изданиях "Кризисов"; любопытно, что в 1-м (1894) оно как раз отсутствует.
25. (Характерным примером в истории отечественной мысли может служить творческий путь Н. Д. Кондратьева, который до 1930-х годов развивал идеи Туган-Барановского в теории кризисов и циклов без прямой опоры на его теорию рынка и на Маркса.
26. (Туган-Барановский М. И. Теоретические основы марксизма (1905). Цит. далее но 4-му изд.: М.: Типо-литография Т-ва И. Н. Кушнерева и К°, 1918. С. 193.
27. (Впрочем, можно обнаружить и своеобразную русскоязычную традицию в исследован ни теории рынка Туган-Барановского, связанную с именами его ученика Н. Бернштейна (1911), а также Л. В. Курского (1916).
28. Bortkiewicz L. von. Wertrechnung und Preisrechnung im Marxschen System , Archiv fur Sozialwissnsehaft und Sozialpolitik. Tubingen, 1906. Bd. 23, Heft 1. S. 48-49.
29. Об аргументе 1 см. ниже. Аргумент 2: если даже верен аргумент 1, то все равно отсутствует связь между строением общественного капитала и общей нормой прибыли, так как по теории цен производства нет никаких оснований предполагать тождественным строение капитала в производстве общественного продукта со строением капитала в производстве общественного капитала. "Общая норма прибыли не совпадает с отношением прибавочной ценности к общественному капиталу" (Туган-Барановский М. И. Теоретические основы марксизма. С. 143 - 144).
30. Он моделировал вторую причину как случай технического прогресса, когда часть прибавочной стоимости первого подразделения капитализируется, после чего вследствие увеличенного общественного продукта рабочие также "выигрывают от поднятия производительности труда: их реальная заработная плата возрастает на 10%". Тем самым Туган-Барановский стремился, во-первых, обнаружить действие закона тенденции в самой резкой форме (Маркс предполагал реальную заработную плату неизменной, при существовании, в общем, обратной зависимости между нормой прибыли и заработной платой), и, во-вторых, "не казаться сторонником железного закона заработной платы" (Туган-Барановский М.И. Теоретические основы марксизма. С. 148-149, 151).
31. Тем более что сам Туган-Барановский так выразил свой первый аргумент: на уровне отдельных предприятий внутриотраслевые нормы прибыли не зависят от строения капиталов, так как "товарные цепы, а следовательно, и норма прибыли складываются на основе не абсолютной трудовой стоимости, но на основе капиталистических издержек производства... С этой последней точки зрения ист никакой разницы между затратой капитала в форме заработной платы или средств производства" (Туган-Барановский М. И. Теоретические основы марксизма. С. 141).
32. Bortkiewicz L. von. Wertrechnung und Preisrechnung im Marxschcn System // Archiv fur Sozialwisscnschaft und Sozialpolitik. 1907. Bd. 25, Heft 1. S. 35. Согласование теории Рикардо с Марксовым разделением капитала на постоянный и переменный, которое "тянулось через все три тома "Капитала" и скорее препятствовало той цели, которую поставил себе Маркс, чем шло ей на пользу" (S. 32), было осуществлено с помощью фактора времени (продолжительности процессов производства).
33. "В противоположность этому вопрос об отклонении цен от ценностей уходит у него (Рикардо. - П. К.) на задний план. Ведь постановка принципа исчисления цены на место исчисления ценности оказывается в рикардовском изложении в известной степени только частным случаем повышения нормы прибыли, которая при этом возрастает от пуля до какой-либо положительной величины" (Bortkiewicz L. von. Op. cit. Heft 1. S. 43).
34. Дмитриев В. К. Экономические очерки. С. 80 - 81; Bortkicwicz L. von. Op. cit. Heft: 2. S. 445.
35. Bortkiewicz L. von. Op. cit. Heft 2. S. 446. По этой причине "доказательство независимости органического строения капитала от нормы прибыли ему не удалось... Утверждение [такой связи] делают полностью безосновательным как раз сами схемы Туган-Барановского" (Bortkiewicz L. von. Zur Berichtigung der grundlegenden thcoretischen Konstruktion von Marx im drittcn Band des "Kapital" // Jahrbuchcr fur Nationalokonomic und Statist!k. 1907. Bd. 34. S. 335).
36. "У Маркса исчисление цены скорее является необходимым следствием того факта, что прибыль на капитал как таковая существует и выражает известную тенденцию к выравниванию [прибылей в отдельных отраслях производства]" (Bortkiewicz L. von. Wertrechnung und Preisrechnung im Marxschen System. 1907. Bd. XXV. Heft 2. S. 475).
37. Bortkiewicz L. von. Wertrechnung und Prcisrcchnung im Marxschen System. 1907. Bd. 25, Heft 1. S. 35-39. У В. Парсто в его "Manuel d'economic politiquc" (Paris: Giard ct Brierc, 1909. P. 241) звучит фактически та же мысль: что понятие ценности было специально изобретено слабо подготовленными в математике теоретиками издержек производства, чтобы вырваться из "порочного круга" определения ценностей из ценностей (Харазов был знаком с этой работой Парето).
38. Bortkiewicz L. von. Zur Beriehtigung dcr grundlegenden thcoretischen Konstruktion von Marx im dritten Band des "Kapital". S. 319-335. Борткевич осознавал, что таким образом нашел срединный конструктивный путь между уничтожающей критикой Маркса и полным отсутствием такой критики.
39. Начало было положено японской школой г. Киото в лице К. Шибаты, который, видимо, был первым, кто еще до работы П. Суизи (1942) оцепил значение "трансформационной процедуры" Борткевича (Shibata К. On the Law of Decline in the Rate of Profit Kyoto University Economic Review. 1934. Vol. IX. P. 63).
40. С точки зрения развития традиции следует признать большим недостатком игнорирование этой работы в трудах западных ученых (см., например: Курц X., Сальвадора И. Теория производства: долгосрочный анализ. М.: Финансы и статистика, 2004. С. 433).
41. Bortkiewicz L. von. Wertrechnung und Preisrechnung im Marxsehen System // Archiv fur Sozialwisscnschaft und Sozialpolitik. 1906. Bd. 23. Heft 1. S. 4. Впрочем, в более общем случае Харазов стремится исправить положение, сложившееся в тогдашней литературе о Марксе, когда вот "уже без малого двадцать лет представители политико-экономической пауки имеют в лице господ Цукеркандтля и фон Бем-Баверка высказанное ими странное мнение, будто Маркс намеренно прополисе свое учение в неясной, диалектически заостренной форме... а в последнее время эта мысль снова повторяется берлинским университетским профессором" (1, S. i - ii).
42. 1, S. 6-7.
43. "Если хозяйство в состоянии осуществлять технический прогресс, то в нем всякий рал денежные цены должны измерять труд, воплощенный в товарах, - в этом как раз и состоит закон стоимости. Если денежные цены пропорциональны количествам труда, воплощенным в товарах, дороже стоят как раз тс товары, которые труднее производить, так что производители... испытывают необходимость развивать производство в направлении возрастающей производительности человеческого труда" (1, S. 11 - 12).
44. 1, S. 18.
45. В указанном выше примере прибыль появится, если а) мера зерна будет иметь денежную цену (например, в 1 единицу) и 6) заработная плата будет меньше денежного эквивалента, получаемого рабочими (например, 50 вместо положенных 100, когда "места для прибыли не остается"). См.: 1, S. 20-21.
46. "Следовательно, по трудовой теории прибыль является не чем иным, как выражением несовпадения общественного и индивидуалистического понимания издержек производства" (1, S. 22).
47. Причем в этом пункте теряется даже различие между качественным (Бем-Баверк) и количественным (Борткевич) вариантами этого противоречия.
48. "Лучше всего проследить [этот процесс] отклонения можно, если исходить из предпосылки, что первоначально на рынке господствовал закон стоимости, а затем с течением времени постепенно был вытеснен законом пропорциональности капиталов и приносимых ими прибылей" (1, S. 52). Здесь Харазов фактически показывает беспочвенность возврата Борткевича к Рикардо.
49. Здесь, на одной странице текста, Харазов в рамках Марксовой теории четко формулирует то, что впоследствии было названо "эффектом Рикардо" (1, S. 54 - 55).
50. "Закон стоимости в его первоначальной чистой форме нарушается, однако теперь начинает господствовать закон равной нормы прибыли, который в силу необходимости развивается из конкуренции капиталов... Это как раз то, что Маркс в III томе добавил к своему учению о стоимости, изложенному им в I томе "Капитала", и то, в чем его критики усматривают неразрешимое противоречие, отказ от всей теории стоимости" (1, S. 55).
51. "Прежде чем говорить о законе распределения прибыли, нужно сначала ответить па вопрос, что, собственно, есть прибыль... Г-н профессор] Л. фон Борткевич хочет ввести в пауку самостоятельный метод исчисления, по которому норму прибыли можно сделать независимой от теории стоимости "корректным математическим выражением", и то же время, однако, он сам соглашается, что факт прибыли может быть объяснен только на основании теории прибавочной стоимости, которую он называет "теорией вычета" (Abzugstheoric)" (1, 5.57).
52. "Вообще, имеется очень немного задач - и не только в политической экономим, по также и в таких точных пауках, как физика и механика, - которые можно было бы разрешить без какой-либо ошибки. Однако важна не ошибка, а ее величина, и это обстоятельство критики оставили без внимания но непонятным причинам" (1, S. 63 -64).
53. "Следовательно, если установить цену капитала равной его стоимости, совершается намного более незначительная ошибка, чем в случае, когда это приравнивание осуществляется для каждого отдельного товара" (1, S. 65).
54. Он соединяет это утверждение с необходимостью - для ответа критикам - создания более точного учения о пенс: "Со времен Маркса дело в этой области не подвинулось пи на шаг, и мы до сих пор не имеем никакого учения о цене, которое внесло бы достойные упоминания заметные коррективы в Марксову формулу" (1, S. 66). В приложении к гл. VIII (1, S. 67 - 69) он вкратце излагает свой метод, изобретение которого нужно датировать не 1910-м, а как минимум 1908-м годом.
55. "В этой книге представлена попытка разработать и усовершенствовать марксистскую, или, говоря более общим языком, классическую экономию в позитивном направлении" (2, S. i). Ср. критику в адрес Бем-Баверка в полном соответствии с традицией Дмитриева-Шапошникова- Борткевича: "Он совершенно удовлетворен своим объяснением прибыли и совсем не хочет замечать, что определенные товары, такие, как уголь, железо, машины и тому подобные, расходуются в их же собственном, производстве" (2, 8. хх).
56. Поскольку нотация в первой и второй книге различается, мы выбираем компромиссный вариант (р у Харазова именуется во второй книге как R, a k - как w').
57. 2, S. 74. И тем не менее далее эта формула исследуется как раз на предмет величины ошибки.
58. 2, S. 74.
59. 2, S. 75.
60. Харазов не ограничивается подобным указанием, а приводит еще логическое обоснование (2, S. 75-76).
61. "Она кажется нам гораздо плодотворнее и убедительнее, чем первая; также она сохраняет в силе прекрасное доказательство Маркса, что капиталистическое производство сводится в своей основе к экономии оплаченного капиталом труда" (2, S. 76-77). Первое замечание направлено против Борткевича, второе - против Туган-Барановского (ср.: 2, S. 164 - 166).
62. "Ту часть Марксова учения о цене, по которой именно прибавочный продукт продастся по его стоимости, нужно поэтому окончательно отвергнуть; однако можно сохранить последующее утверждение, что капиталы по меньшей мере приблизительно оцениваются по содержащемуся в них труду. Здесь Маркс в конце концов оказывается прав, и в этом отношении закон стоимости для капиталистического производства остается" (2, S. 78).
63. 2, S. 79. Этими двумя установленными положениями Харазов указывает на последующий скрупулезный анализ Марксовой теории, изложенной в "Капитале", сквозь призму идеи кругооборота "чистого продукта" физиократов (на основе усложнения приведенного выше примера).
64. 2, S. 78.