Финансовые санкции против России: влияние на экономику и экономическую политику

Орлова Н.В.
Ph. D., проф.
главный экономист
руководитель Центра макроэкономического анализа Альфа-Банка

Санкции и их воздействие на рынок

В 2014 г. финансовый сектор России столкнулся с серией санкций, которые постепенно меняют ситуацию на финансовом рынке страны. Хотя их последствия проявились еще не полностью, уже сейчас можно в общих чертах представить произошедшие изменения.

Санкции, введенные в отношении ряда российских банков и компаний, можно разделить на три группы. Первая — так называемые «секторальные» санкции («список SSI» по классификации США). Банки и компании, попавшие в этот список, лишились возможности выходить на долговые рынки США и Европы, но могут проводить свои платежи или платежи своих клиентов. Иными словами, содержанию их бизнеса ничто не угрожает, но они должны изменить структуру своего баланса, переключившись на внутренние источники финансирования. Санкции этой группы касаются прежде всего российских государственных банков. В результате около половины баланса банковского сектора России оказалось под санкциями.

Вторая группа санкций — так называемый список SDN. В него попали несколько российских частных банков, далеко не самых крупных, и небольшое число российских компаний, в основном из оборонного сектора. Эти санкции предполагают наиболее жесткие ограничения, так как запрещают проводить валютные платежи в пользу или от лица этих банков/компаний. В указанный список в первую очередь попадают те из них, владельцы которых подверглись персональным санкциям. По сути, попавшие в него банки/компании должны менять географию своего бизнеса, так как больше не могут участвовать в трансграничных операциях.

Наибольшую проблему в масштабе всей экономики представляет третья группа — так называемые мягкие санкции. Они не объявлены официально, но их действие ощущается из-за изменения условий ведения бизнеса с российскими эмитентами и отношения к российскому капиталу. Прежде всего речь идет об изменении процедур контроля технического оформления сделок (комплаенс). После создания санк-ционных списков с июля 2014 г. фактический контроль над международными платежами российских банков и компаний со стороны западных контрагентов перешел в режим ручного управления. Если раньше платежи проводились автоматически, то теперь в рамках санкционных ограничений международные банки должны проверять, не связаны ли платежи в пользу контрагентов с финансированием компаний или банков из санкционных списков. За задержку платежей и детальный анализ их аспектов банк, проводящий платеж, не несет материальной ответственности, но если он осуществит платеж в пользу попавших под санкции банка или компании, то может столкнуться со значительным штрафом со стороны международных регуляторов. (Недавно французский банк BNP Paribas был вынужден заплатить властям США штраф в размере 9 млрд долл. за нарушение режима санкций против Кубы, Судана и Ирана в 2004-2012 гг.)

Хотя удлинение сроков исполнения платежей не вызвано официальными решениями властей США или ЕС, по факту более длительные и, главное, непредсказуемые сроки их проведения стали важным следствием санкций для всех российских банков и компаний, так или иначе вовлеченных в международные финансовые отношения. В августе-сентябре этого года никто заранее не знал, сколько времени уйдет на проведение того или иного платежа, и банки-контрагенты не могли дать точный ответ: в зависимости от обстоятельств процесс мог занимать от 2 до 6 дней, хотя до введения санкций не превышал 1-2 дней. Возможные задержки платежей до сих пор беспокоят эмитентов: если речь идет, например, о выплате процентов по кредиту или других долговых платежах, то подобная дисфункция может привести к техническому дефолту заемщика/эмитента. Скорее всего платеж в конце концов будет исполнен, но из-за репутационных рисков, связанных с несвоевременным исполнением обязательств, может увеличиться стоимость заимствований.

Российские эмитенты долговых бумаг также сталкиваются с изменением процедур управления рисками в западных банках. Как и в случае изменения процедур контроля над оформлением сделок, эти меры не относятся к числу официально объявленных и отражают ухудшение условий ведения бизнеса для российских компаний и банков. На досрочном погашении долга пока никто не настаивает, тем не менее отношение к рефинансированию текущего долга неоднозначное.

Часть зарубежных банков, которые за последние годы не накопили значительного кредитного портфеля в России, решила не увеличивать свое присутствие на российском рынке капитала и в ближайшее время будет ждать погашения ранее выданных кредитов, то есть естественным образом снижать свое присутствие на российском рынке. Это касается отношения к кредитованию не только банков и компаний из санкционных списков, но и других структур. По сути, речь идет о пересмотре кредитных лимитов на Россию как на класс активов. Другие банки, портфель которых на Россию достаточно значим и которым трудно быстро заменить ее на другой рынок, скорее склонны рефинансировать накопленные кредитные портфели, но не планируют увеличивать объем кредитования российских эмитентов. Об этих изменениях стратегии также не объявляется, заемщики и эмитенты узнают о них в процессе переговоров, когда готовятся к выходу на долговой рынок.

Дополнительной проблемой после введения санкций для российских банков стало более пристальное внимание к структуре их кредитного портфеля. Раньше главный вопрос, интересовавший инвесторов, касался концентрации кредитных рисков на аффилированных заемщиках. Теперь их интересует объем кредитной зависимости от компаний из санкционного списка, что заставляет российские банки вносить коррективы в свои кредитные стратегии с целью соответствовать запросам международных инвесторов.

Неудивительно, что и прямые, и мягкие, то есть необъявленные, санкции спровоцировали сильное беспокойство на рынке по поводу способности России обслуживать свой внешний долг. Общий внешний долг России к апрелю 2014 г. составлял 716 млрд долл., из них только 69 млрд приходилось на долю государства, а остальное — на задолженность российских банков и компаний (соответственно 214 млрд и 433 млрд долл.). По оценкам ЦБ РФ, в 2015 г. России предстоит заплатить по долгам 102 млрд долл. основного долга и еще 24 млрд долл. процентов.

Тем не менее, как ни парадоксально, по факту II и III кварталов 2014 г. влияние санкционных ограничений на доступ на долговые рынки оказалось достаточно умеренным. В первом полугодии российские эмитенты смогли рефинансировать свои долги — объем их суммарного внешнего долга не сократился, а просто перестал расти. В III квартале ситуация стала сложнее, но, по последним данным платежного баланса, погашение внешнего долга составило 16 млрд долл., хотя график ЦБ РФ предполагал погашение в размере 55 млрд долл. Это означает, что даже в нынешних условиях ²/₃ долговых платежей удалось рефинансировать.

Пожалуй, наибольший негативный эффект санкций проявился в работе межбанковского внутреннего валютного рынка. В результате принятого в августе решения запретить доступ российских госбанков не только к длинному долговому финансированию (от 90 дней), но и к рынку коротких валютных кредитов (от 30 дней) и с учетом необходимости выплат по внешнему долгу на российском рынке образовался дефицит долларовой ликвидности. Оборот долларовой секции валютного межбанковского рынка до этого момента составлял 1-2 млрд долл. в день, но под влиянием санкций он сократился до 100 млн долл. в день. Процентные ставки по однодневным кредитам, находившиеся на уровне 0,1-0,2%, выросли в сентябре до 1,0-1,5% . Этот дефицит определил давление на валютный курс рубля в сентябре — октябре 2014 г.

Повышение процентных ставок

Важным следствием введения санкций против российских банков и компаний стало повышение уровня процентных ставок. Еще в конце 2013 г. правительство обсуждало возможность снизить процентные ставки и эффективность этой меры экономической политики, но уже в марте 2014 г. такая дискуссия перестала быть актуальной. С марта по октябрь ЦБ РФ четыре раза повышал процентные ставки, в результате уровень ключевой ставки вырос с 5,5% в начале года до 9,5% на конец октября 2014 г.

Отметим, что повышение ставок транслировалось на экономику достаточно асимметрично. Наиболее агрессивным оно было в корпоративном кредитном сегменте: там кредитные ставки с начала года выросли больше всего. Такой быстрый рост ставок связан с тем, что многие компании, опасаясь ограничений, связанных с выходом на внешние долговые рынки, увеличили спрос на кредиты российских банков. Способствовало этому и решение о замораживании тарифов естественных монополий: рост кредитного портфеля в этом году в значительной степени обеспечен увеличением спроса со стороны компаний именно этих секторов. Динамика объемов и ставок кредитования подтверждает тезис о низкой эластичности спроса по ставкам и о том, что их повышение в России сейчас выступает функцией спроса, а не предложения, иными словами, банки вынуждены повышать ставки, ориентируясь на растущий спрос.

В сегментах розничного кредитования повышение ставок было крайне неоднородным и гораздо более умеренным. По коротким кредитам они находятся под давлением регуляторных изменений, которые в следующем году приведут даже к некоторому снижению процентных ставок, в частности в сегменте кредитных карт. Ставки по ипотечным кредитам, в силу длинной срочности, адаптируются к новой реальности с большим лагом.

Ставки по депозитам продемонстрировали более умеренный рост, особенно по розничным вкладам. По всей видимости, решение не повышать радикально ставки привлечения розничных средств связано с невысоким интересом банков к этому источнику фондирования из-за его неустойчивости. Хотя более 80% розничных депозитов в России срочные, по законодательству вкладчики могут изъять свои средства в любой момент. В результате в периоды финансовых кризисов средства населения становятся источником риска из-за бегства вкладчиков, и по этой причине банки полагают, что повышение ставки не гарантирует им устойчивого источника финансирования кредитов.

Ставки по корпоративным депозитам выросли не так значительно, как кредитные ставки, что скорее обусловлено структурой данного рынка. В этом году в силу возросшего давления выплат по внешнему долгу многие корпоративные клиенты формируют запасы ликвидности, которые в будущем планируют использовать для погашения долговых обязательств. Еще с начала года компании аккумулировали депозиты в банках, в том числе валютные, что отчасти было связано еще и с желанием заработать на девальвации рубля в условиях, когда рост спроса в экономике замедлялся, а динамика валютного курса способствовала увеличению финансовой позиции в валюте (рис. 1).

Расхождение в динамике процентных ставок по кредитным и депозитным сегментам обусловлено и стратегией самих банков. Из общей суммы корпоративного внешнего долга на долю банков приходится только 1/3, однако многие банки, как и компании, пытались аккумулировать валютную ликвидность, чтобы подготовиться к долговым выплатам. В результате повышение ставок по кредитам банки рассматривали как способ ограничить рост кредитного портфеля, чтобы нарастить запас ликвидности в активах.

Агрессивная динамика кредитных ставок определяется ухудшением качества кредитного портфеля. Ситуация далека от сложившейся в кризисные годы: тогда уровень просроченных кредитов значительно вырос — с 1% в середине 2008 г. до 6-7% к середине 2010 г., пикового значения во время предыдущего кризиса. Однако с тех пор доля просроченных кредитов существенно не сократилась. Банки продолжают фиксировать на своих балансах значительный объем проблемной задолженности (на уровне 4-5% портфеля), что связано с пролонгацией проблемных кредитов в период прошлого кризиса и их последующим учетом на балансе в течение длительного времени. Это заставляет банки ужесточать подход к управлению рисками при замедлении темпов экономического роста из-за санкций и снижения спроса.

Вялую динамику ставок привлечения в силу общего недоверия банков к рынку розничных вкладов в последний год усугубили два тренда. Во-первых, темпы роста розничных депозитов значительно замедлились с 2013 г. Если в 2011 2013 гг. они находились на уровне 20%, то с конца прошлого года стали снижаться и сейчас составляют только 8% г/г. Безусловно, здесь прежде всего сказался активный отзыв банковских лицензий. Если раньше в среднем число банков сокращалось на 10-20 в год, то за год (с середины 2013 г.) ЦБ РФ отозвал 70 банковских лицензий (рис. 2а). Уже к декабрю 2013 г. это негативно повлияло на настроения рынка. В начале 2014 г. произошло ослабление курса рубля, что также обусловило нервозность населения и вызвало отток депозитов из банковской системы и конвертацию средств в доллары. После этого с марта 2014 г. из-за введения санкций население стало беспокоиться по поводу сохранности своих розничных валютных депозитов. В сентябре эти настроения дополнительно подогревались слухами о введении контроля над движением капитала. В целом по итогам 2014 г. можно говорить о значительном уменьшении склонности населения хранить сбережения в банках, и последние недополучили порядка 1,5-2,0 трлн руб. розничных депозитов.

Во-вторых, в последнее время сильно выросла роль ЦБ РФ, и у банков, по сути, появился альтернативный источник фондирования. С 2011 г. российский банковский сектор стал все больше полагаться на ресурсы регулятора. Если в 2010 г. присутствие ЦБ РФ в банковской системе составляло в среднем 0,5 трлн руб. в год, или около 1,5% суммарных банковских пассивов, то в 2014 г. на его долю приходится уже порядка 8%. Вместе с Минфином, который размещает в банках свои депозиты, государство, по сути, финансирует в настоящий момент до 12% банковских пассивов (рис. 2б). Хотя формально эти средства предоставляются через механизмы рефинансирования, на деле они стали источником фондирования для банков, особенно в условиях, когда темпы роста депозитов физических лиц значительно снизились, а задолженность перед ЦБ РФ из года в год устойчиво растет.

Наличие доступного рефинансирования от ЦБ означает, что банки в случае потребности в дополнительных ресурсах решают эту задачу не путам повышения процентных ставок, а управляя своей ликвидностью. Что имеется в виду? Доступ к рефинансированию ЦБ представляет собой кредитную линию, своеобразную страховку на случай, если у банка будут проблемы с ликвидностью, то есть банк держит в активах инструменты, которые он мог бы предложить ЦБ в залог в экстренном случае, но не использует эти операции на регулярной основе. Однако устойчивый рост коэффициента утилизации рыночных активов с 40% в начале 2012 г. до 60% в 2014 г. говорит о том, что все больше банков сокращают запас свободных залоговых активов, используя их для получения средств ЦБ, которые заменяют им другие источники фондирования. Это позволяет удерживать процентные ставки депозитных рынков на более низком уровне. Согласно расчетам, по состоянию на середину 2014 г. ставки банковского рынка были на 3 п. п. ниже равновесного рыночного значения.

Иными словами, в результате введения санкций структура банковских балансов стала трансформироваться. Усилились опасения, что будет расти просроченная задолженность; необходимость накапливать ликвидность на счетах вынудила банки активно повышать процентные ставки по кредитам, чему способствует и рост спроса на рублевые кредиты со стороны заемщиков. При этом розничная депозитная база значительно уменьшилась из-за недоверия населения и повышения роли ЦБ РФ в фондировании банковского сектора, что предопределило достаточно вялый рост депозитных ставок. В результате возрастает зависимость банков от ЦБ, что может угрожать финансовой стабильности. Необходимость купировать такой сценарий выступает важным аргументом в пользу дальнейшего повышения ставок в экономике.

Вызовы инфляционного таргетирования в контексте санкций

Слабость депозитной базы, проявившаяся после введения санкций в отношении российских банков, стала не только вызовом для банковского сектора, но и фактором, влияющим на переход к инфляционному таргетированию. Одной из целей и необходимым условием успеха новой политики выступает повышение эффективности депозитного канала, отражающего способность ЦБ влиять на склонность к сбережениям. Несмотря на улучшение показателей инфляции по сравнению с 2000-ми годами, рынок розничных депозитов продолжает функционировать в условиях отрицательных реальных процентных ставок. Хотя до 2008 г. реальные процентные ставки были сильно отрицательными, а после 2008 г. приблизились к нулю, до сих пор нельзя говорить, что сбережения российских вкладчиков будут доходными в реальном выражении. После 2008 г. темпы экономического роста значительно замедлились, но склонность к сбережениям по-прежнему составляет около 10%, как и в период экономического бума 2004-2007 гг.

Недоверие к инфляционным ориентирам, которое определяет такую низкую норму сбережений, обусловлено несколькими причинами.

Во-первых, замедление инфляции в 2010 2013 гг. - не исключительная заслуга ЦБ РФ, а во многом связано с внешними факторами. Один из них - дефляция в европейских странах и ее импорт торговыми партнерами, в том числе странами СНГ. По оценке МВФ, до 20% снижения темпов инфляции после 2011 г. в странах СНГ можно отнести на счет импортируемой дефляции (Iossifov, Podpiera, 2014). Соответственно рост инфляции в европейских странах значительно усложнит задачу ЦБ РФ по снижению темпов инфляции в России, даже если валютный курс останется неизменным. Кроме того, в 2011 и 2013 гг. был большой урожай зерна, что благоприятно сказалось на ценах сельскохозяйственной продукции не только в Европе, но и в мире. Импорт сельскохозяйственной дефляции позволил удерживать инфляцию в России на крайне низком уровне 6-7% в 2011-2013 гг.

Во-вторых, недоверие к способности ЦБ РФ достичь целей по инфляции, которые предполагают ее резкое замедление до 4% к 2017 г., связано с появлением новых инфляционных вызовов. Начнем с ситуации 2014 г., безусловно нестандартной. Замораживание тарифов естественных монополистов, на которое правительство решилось в конце 2013 г. с целью поддержать ЦБ в его борьбе с инфляцией, оказалось незамеченным из-за двух негативных эффектов — последствий девальвации рубля и введения ограничений на импорт продовольствия из ЕС. Суммарный эффект этих двух событий можно оценить на уровне 3 п. п. инфляции. Если по итогам 2014 г. годовая инфляция будет около 9%, то с учетом двух упомянутых эффектов это означает, что даже в условиях замораживания тарифов инфляция составит 5,5-6,0%, что немало.

Ситуация в 2015 г. представляется еще более сложной. Индексацию тарифов вряд ли отложат еще раз, следовательно, уровень текущей инфляции, с которого нужно начинать отсчет для следующего года, в лучшем случае составит 6,5-7,0%. Кроме того, даже если валютный курс в 2015 г. стабилизируется после существенной девальвации 2014 г., то в цены следующего года все равно нужно включить инфляционный эффект второй волны девальвации (с 37 руб./долл. до 46-47 руб./долл.), который составляет около 2,5-3,0 п. п. Он будет распределен во времени и проявится в росте цен в 2015 г. Помимо этого, заметным фактором риска выступит налоговый маневр в нефтяном секторе, который предполагает перенос части налоговой нагрузки с сегмента добычи сырой нефти на сегмент нефтепереработки и одновременное снижение налогообложения экспорта этих продуктов. В результате, по мнению нефтяных аналитиков, вырастут цены на бензин, что, по нашей оценке, ускорит инфляцию еще на 1 п. п. Если на цены следующего года продолжат влиять ограничения на поставки продовольствия из Европы, то к середине года ИПЦ может выйти на уровень 10-12%.

В-третьих, инфляционные риски высоки в более длительной перспективе, что связано с вызовами бюджетной политики. За последние пять лет она стала более социально ориентированной. Если в 2007 г. на социальные цели направлялось около 40% расходов консолидированного бюджета, то в 2013 г. — уже 60% расходов бюджетов всех уровней. Индексация зарплат в госсекторе, которая в 2014 г. опережает рост зарплат в экономике в целом, создает ожидания продолжающегося роста доходов, с которыми придется считаться.

Из-за значительной доли социальных обязательств возникает конфликт между политической необходимостью финансировать их и способностью экономики в условиях экономического роста на 1% в год генерировать достаточно ресурсов для их выполнения при сохранении низких показателей инфляции. К этому добавляется потребность финансировать инфраструктурные расходы. Если в предыдущие годы рост расходов бюджета был ограничен уровнем 3-5%, то в 2015 г. они вырастут на 10%. Бюджетное стимулирование экономики, которая сейчас растет на пределе своих возможностей из-за демографического ограничения и нехватки свободных мощностей (Орлова и др., 2013; IMF, 2013), означает дополнительное ускорение инфляции.

Важным негативным сигналом для долгосрочных оценок инфляции было решение продлить замораживание накопительной части пенсии. Для населения запуск накопительной пенсионной системы изначально был гарантией намерения правительства обеспечить контроль над инфляцией в долгосрочной перспективе. Возврат к распределительной пенсионной системе, который может произойти в результате неоднократного замораживания пенсионных отчислений в систему накопительных пенсионных счетов, для населения будет означать отказ правительства быть гарантом низкой инфляции.

Инфляционные риски выглядят тем более значительными, что на данный момент возникают сомнения в эффективности политики ЦБ РФ. Переход к политике таргетирования инфляции происходит в сложных условиях. Начнем с того, что с 2013 г. мировые рынки ожидают ужесточения монетарной политики в США. Все ЦБ развивающихся стран в той или иной степени повысили процентные ставки, чтобы стабилизировать свои финансовые рынки на фоне снижения склонности мировых капиталов к риску. В результате хотя повышение ставки ЦБ РФ на 400 базисных пунктов было радикальным для России, на самом деле оно происходит одновременно с повышением ставок в других странах, что нейтрализует его эффективность с точки зрения влияния на капитальный счет. Аналогичная ситуация может повториться и в 2015 г., когда ЦБ РФ, возможно, придется повышать ставки исключительно с целью «идти в ногу» с остальным миром.

Динамика цен на нефть также снижает эффективность действий ЦБ РФ. Падение цены на нефть на 10 долл./барр. автоматически означает недополучение 30 млрд долл. ежегодных экспортных доходов и 20 млрд долл. ежегодных бюджетных доходов. Хотя отчасти это нейтрализуется снижением фундаментального валютного курса на 2 руб. к доллару, что приносит выгоду экспортерам и бюджету, тем не менее присутствует общий негативный эффект, особенно в случае значительного падения цен на энергоносители. В результате ухудшения макроэкономических индикаторов сальдо счета движения капитала сокращается, что требует повышать ставки даже в таких сложных экономических условиях.

Наконец, как было отмечено выше, введение санкций само по себе создало контекст повышения процентных ставок на рынке, который ЦБ РФ не мог проигнорировать. Даже сейчас трудно сказать, в какой степени действия ЦБ были вызваны необходимостью реагировать на рост инфляционного давления, а в какой рост ключевой ставки был реакцией на увеличение геополитических рисков. Тем не менее очевидно, что санкции непосредственно нейтрализуют положительное влияние роста ставок на счет движения капитала, директивно снижая возможности инвестировать в российские активы.

Ограниченная эффективность повышения ставок не означает, что от этой политики можно отказаться. С учетом реалий депозитного рынка и инфляционных вызовов вероятность дальнейшего повышения ставок остается значительной. Главный вопрос в том, будет это повышение достаточным, чтобы достичь цели по инфляции и восстановить динамику депозитного рынка, или, несмотря на повышение ставок, доверие к таргетированию инфляции останется низким, что неизбежно повлияет на динамику банковского рынка.

Банковский рынок — структурная трансформация

Нормализовать ситуацию на депозитном рынке очень важно, поскольку именно этот сегмент фондирования служит источником притока средств в частные банки и страхует систему от увеличения присутствия государственных банков. Значительная финансовая нестабильность в российских условиях всегда оказывает негативное влияние в первую очередь на позиции российских частных банков, которые в иерархии рисков явно уступают государственным игрокам. Из-за значительного присутствия государства в экономике России — как через корпорации с госучастием, так и через бюджетную политику — с введением санкций эта ситуация не изменилась. Даже наоборот: поскольку санкции направлены прежде всего против государственных банков и компаний и именно они претендуют на поддержку государства, можно ожидать, что клиенты будут еще больше стремиться перейти на обслуживание к этим игрокам.

Отметим, что тенденция к усилению роли госбанков наблюдается достаточно давно и связана с последствиями кризиса 2008-2009 гг. Нестабильность мировых финансовых рынков заставила тогда клиентов переходить на обслуживание в наиболее крупные банки, что, судя по присутствию банков в разных клиентских сегментах, в первую очередь отражало беспокойство корпоративных клиентов. Доля госбанков на рынке корпоративного кредитования выросла с 47-50% в 2004-2007 гг. до 56% в 2009-2010 гг. Также значительно возросла доля государственных банков в сегменте корпоративного привлечения, где на их долю в 2009-2010 гг. приходилось 48-51% против 35-40% до кризиса (см. таблицу).

Та6лица

Доля госбанков по основным сегментам банковского рынка (в %)

Сегмент	2004	2005	2006	2007	2008	2009	2010	2011	2012	2013	2014 (сент. )
Корпоративные кредиты	49.2	48.4	47,2	49,7	53,5	56,0	56,1	59,9	61,4	63,8	63,8
Розничные кредиты	44,5	42,6	39.6	41,8	44,6	47,4	47,7	49,1	49,9	50,7	53,2
Розничное привлечение	67,2	63,0	61,9	60,4	62,7	61,1	60,3	59,3	56,5	57,9	57,5
Корпоративное привлечение	36,8	33,9	35,7	38,6	45,6	48,1	51.1	53,2	52,7	54,7	59,1

Источники: ЦБ РФ. kuap.ru, Альфа-Банк.

Здесь большую роль играли соображения минимизации рисков: государственный статус банков означал, что они смогут вернуть депозиты, которые в случае компаний не страхуются Агентством по страхованию вкладов, а у госбанков найдутся ресурсы для кредитования (у частных банков они могут быть либо слишком дорогими, либо недоступными для заемщиков плохого качества). Аналогичная логика действий корпоративных клиентов прослеживается и в этом году, особенно это касается динамики корпоративных счетов, что явно говорит о беспокойстве клиентов по поводу стабильности остальной части банковского сообщества.

Показательно, что присутствие госбанков в розничных сегментах развивалось по другой траектории. Рост присутствия в сегменте розничного кредитования не был значительным, но, по всей видимости, отражал наращивание присутствия в корпоративном сегменте. Не секрет, что в России доступ к розничным клиентам часто осуществляется через корпоративных (например, через зарплатные проекты, решение о которых принимается на уровне компаний). Таким образом, переход компаний на обслуживание в госбанки мог автоматически дать последним доступ к новым розничным клиентам на кредитном рынке.

Но самое важное структурное изменение на рынке заключается в том, что с момента кризиса 2008 г., когда государство продемонстрировало готовность поддерживать реальный сектор и банки за счет своих финансовых ресурсов, то есть Резервного фонда и Фонда национального благосостояния, а также расширив перечень инструментов рефинансирования ЦБ, госбанки четко обозначили нежелание платить частным лицам за их ресурсы. Их доля с пикового значения 63% снизилась до 57-58% в текущем году. В силу значимости государственных игроков уровень их процентных ставок существенно влияет на ставки рынка и, собственно говоря, приводит к тому, что домохозяйства находятся в условиях нулевых реальных процентных ставок.

Хотя доля государственных банков в активах банковской системы составляет около 55%, а в ключевых сегментах банковского рынка варьирует от 50 до 65%, на их долю приходится свыше 70% средств, которые ЦБ РФ предоставляет банкам. Опора на ресурсы ЦБ, безусловно, дает госбанкам дополнительное преимущество в плане наращивания присутствия на кредитном рынке. Это стало особенно заметным в 2014 г.: рост корпоративного кредитного портфеля на 65% обеспечен государственными банками — если их портфель растет на 20-25%, то портфель частных банков — всего на 4-6% (рис. 3). Таким образом, предложение кредитов все больше определяется государственными банками и приоритетами их политики (Орлова и др., 2014).

Доминирующее присутствие государства в банковском секторе неоднозначно с точки зрения стимулирования экономического роста. С одной стороны, государство в этом случае располагает еще одним инструментом поддержки стратегических секторов. Госсбережения, например, можно направить на стратегически важные проекты по преодолению структурных и институциональных проблем, не решаемых обычным рыночным путем. Однако обратной стороной медали в этом случае будет нерациональное использование капитала госбанками, неизбежно приводящее к низкой производительности (La Porta et al., 2002; Shleifer, 1998; Djankov et al., 2002).

Как показывают межстрановые исследования, в долгосрочной перспективе определяющим фактором выступает низкая эффективность кредитования в странах с активным госучастием в банковском секторе. Согласно результатам исследований МВФ, объем корпоративных кредитных портфелей в странах с большой долей присутствия государства в банковском секторе на 3 п. п. ВВП ниже, чем в странах с незначительным присутствием госбанков. Таким образом, в сложившейся ситуации частный сектор лишается источников кредитования, что замедляет экономический рост. В странах со значительным государственным присутствием в банковском секторе в посткризисный период темпы роста снижались сильнее, чем в странах с небольшим присутствием государства.

Значительная концентрация ресурсов в государственных банках угрожает макроэкономической стабильности. Возможность доступа к государственным ресурсам как ЦБ, так и правительства, его прямого акционера, может снизить качество управления кредитными рисками. В условиях, когда не только банки во многом зависят от поддержки ЦБ, но и ЦБ активно вовлечен в функционирование банковской системы через различные инструменты рефинансирования, качество капитала банков должно находиться под жестким контролем. В противном случае значительные ресурсы государства могут быть израсходованы на докапитализацию банковского сектора, то есть, по сути, на латание дыр, а не на создание фундамента для нового экономического рывка.

---

Список литературы

Орлова Н., Долгин Д., Егиев С. (2013). Экономический рост в России: пора признать очевидное. Москва: Центр макроэкономического анализа Альфа-Банка. Декабрь. [Orlova N.. Dolgin D., Eglev S. (2013). Russian Growth Case: Time to Admit the Obvious. Moscow: Alfa Bank.]

Орлова Н., Долгин Д., Егиев С. (2014). Российская экономика крупным планом: Госфондирование: усилия без результата? Москва: Центр макроэкономического анализа Альфа-Банка. Июль. [Orlova N.. Dolgin D. Egiev S. (2014). Russian Economic Spotlight: State Funding: Activity without Achievement? Moscow: Alfa Bank.]

Djankov S., La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Shleifer A. (2002). The Regulation of Entry Quarterly Journal of Economics. Vol. 117, No 1. P. 1—37.

IMF (2013). Russian Federation: 2013 Article IV Consultation // IMF Country Report. No 13/310.

Iossifov P., PodpieraJ. (2014). Are Non-Euro Area EU Countries Importing Low Inflation from the Euro Area? // IMF Working Paper. No 14/191.

La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Shleifer A. (2002). Government Ownership of Banks // Journal of Finance. Vol. 57, No 1. P. 265-301.

Shleifer A. (1998). State versus Private Ownership // Journal of Economic Perspectives. Vol. 12, No 4. P. 133-150.