Анализ теневой экономики: институциональный подход

Д. Фролов

Сложность и противоречивость теневой экономики переносится на сферу ее познания, применительно к которой можно говорить о существовании трех институциональных "ловушек", связанных с изучением, оценкой и прогнозированием, а также выявлением теневых процессов и отношений(1). Их исследование позволяет раскрыть причины отсутствия согласовнности в научных трактовках и классификациях теневой экономики, широчайшего разброса оценок и прогнозов ее доли в ВВП, невозможности полного и объективного освещения теневой части хозяйства.

Теоретико-методологическая "ловушка". Это самовоспроизводящийся компромисс институциональных интересов исследователей теневой экономики, выражающийся в поддержании относительной неопределенности категориального аппарата.

Неоклассический анализ теневых отношений, в частности продемонстрированный Г. Беккером и его последователями, при всей оригинальности получаемых результатов страдает из-за глубоких методологических противоречий. Речь идет, прежде всего, о концепции методологического индивидуализма, игнорирующей эффекты кооперации и сотрудничества. Очевидно, комплексное рассмотрение теневой экономики возможно на основе более широкого - институционального подхода.

Закономерно, что институциональный анализ теневой экономики относится к наиболее актуальным и практически востребованным направлениям исследований в экономической науке современной России. Работы его представителей посвящены эмпирическому освещению и теоретическому описанию таких явлений, как коррупция, "силовое" предпринимательство, организованная преступность, наркобизнес, бартер, неплатежи, административные и другие барьеры входа на рынки и др. Появляются первые учебные издания, посвященные теневой экономике и написанные институционалистами (2).

Однако дальнейшие продвижения в этой области исследований тормозятся методологическими проблемами, прежде всего неразвитостью и образностью используемого категориального аппарата. Подавляющее большинство работ, посвященных проблеме взяточничества, представляет интерес и позволяет получить базовую информацию о масштабах и разнообразии форм коррупции, но не содержит систематического анализа экономических основ взяточничества(3). Аналогичные рассуждения уместны в отношении основной массы аспектных и комплексных работ о теневой экономике.

Сложилась своеобразная терминология, которая, несмотря на слабую унификацию, позволяет приблизиться к теоретическому осмыслению эмпирических данных, хотя и сдерживает понимание природы, специфики, структуры и внутренней логики изучаемых феноменов (4). Попытки систематизировать эти термины только вносят дополнительный хаос, вызывают создание очередных сложных, слабо связанных классификаций. Необходимого конструктивного упрощения не происходит. Новые понятия не добавляют понимания сути изучаемого сложного явления. Нет общепринятого определения теневой экономики и базовой типологии конкретных форм ее проявления.

Столь неустоявшаяся терминология свидетельствует о том, что разработка методологических основ подхода к определению теневой экономики еще отнюдь не завершена.

Отдельных исследователей устраивает "размытость" теоретических представлений о теневой экономике, позволяющая генерировать новые положения "научной новизны" без их адекватного обоснования и публиковать работы на актуальную тему. Неслучайным является активное применение в анализе теневых процессов институционального подхода, пока далекого от внутренней согласованности и категориальной четкости, на что уже обращалось внимание (5). В результате теневую экономику трактуют в равной степени и как особый экономический институт, и как институциональную "ловушку", и как комплекс институтов, институциональную подсистему хозяйства. Безусловно, эти точки зрения в той или иной мере отражают реальные процессы в экономике и дополняют друг друга, когда речь идет о теневых явлениях. Они характеризуют теневую экономику с различных сторон и, по существу, не противоречат одна другой. В то же время они не вскрывают природы данного феномена.

Неуклонно растет число исследований, множатся очередные теоретические конструкции, методики учета теневых параметров воспроизводства на разных уровнях хозяйства и концептуальных механизмов их минимизации, но теневая экономика все же продолжает оставаться теоретически слабо определенным явлением.

Оценочно-прогнозная "ловушка". Данное явление представляет собой системно-неэффективное институциональное равновесие в рамках экспертного сообщества, индуцирующее расширенное воспроизводство информационной асимметрии по поводу реальных масштабов теневой экономики в России.

В последние годы экспертные оценки доли теневой экономики в российском ВВП варьируются в огромном диапазоне - от 20 до 80%. Одни полагают, что по удельному весу теневой экономики в ВВП Россия сопоставима с латиноамериканскими странами, где этот показатель превышает 90% (6), другие приводят более оптимистичные оценки, 20% (7).

Видимо, существуют определенные причины такого разброса оценок и прогнозов. Невозможно измерить нечто, не имеющее однозначного определения. Отсюда возникает широкое поле возможностей искажения реальной картины теневой экономики в соответствии со статусными интересами экспертов и разработчиков прогнозов.

В любой оценке и любом прогнозе всегда представлены интересы аналитика и разработчика. Статус разработчика в значительной степени определяет параметры результата анализа и прогноза. Именно с этим связаны искажения (принижения и преувеличения) прогнозов и оценок, политическая составляющая которых обусловлена их ориентацией на отстаивание определенных статусных интересов. Заниженные оценки часто выдвигаются с целью минимизации издержек дальнейшего превышения планов по борьбе с теневыми явлениями, а также для обоснования эффективности усилий различных органов государственного управления.

Кроме того, теневая экономика является объектом социальных манипуляций со стороны оппозиционных политических сил, ангажированных фондов и рейтинговых агентств, различных групп влияния, обеспечивающих саморекламу за счет преувеличения ее доли в хозяйственных процессах. Причем в условиях высокой информационной асимметрии большинство исследователей вынуждено ориентироваться на результаты экспертных оценок и прогнозов теневой экономики, нередко игнорируя стоящую за ними институциональную рациональность разработчиков и снижая в результате релевантность выводов.

Следует принципиально согласиться с позицией ученых, считающих, что "сокращение теневой экономики до десятипроцентного уровня должно быть выдвинуто в качестве стратегической задачи российского государства наряду с уже обозначенными (удвоение ВВП, борьба с бедностью)". Однако сама постановка данной задачи является неопределенной: во-первых, неочевидно, какую методику оценки целесообразно использовать и соответственно какой уровень теневой экономики следует считать базовым; во-вторых, абсолютизация негативной оценки функций теневой экономики ведет к игнорированию создаваемых ею позитивных эффектов, в частности: не учитывается вклад теневой экономики в удвоение ВВП и борьбу с бедностью за счет сокращения безработицы, обеспечения дополнительных доходов населению и т. д. Односторонность неуместна в изучении сложных институциональных явлений, а тем более в практике их регулирования.

Мониторинговая "ловушка". Она отражает неэффективное устойчивое равновесие статусных интересов наблюдателей и наблюдаемых в теневом секторе хозяйства. Поскольку при ее анализе общественные науки пользуются естественно-научной метафорой тени, полезно, избегая полной аналогии, все же придерживаться общей логики взаимодействия света и тени в природе.

Как известно, в природе тень возникает в результате освещения. Видимо, аналогичная связь должна иметь место и в обществе. Исходя из этого теневая экономика (точнее, теневой сектор хозяйственной системы) - это совокупность экономических отношений, находящихся вне поля зрения статистических, регулирующих и контролирующих органов и агентов как "источников освещения"(8). Теневой сектор экономики объективно возникает как антитеза ее освещенному сектору (см. рисунок).

Выделение в составе теневой экономики (независимо от ее масштаба и уровня) ненаблюдаемого и скрытого сегментов - верный и по сути институциональный подход (9). Следуя ему, определим, что вне освещенной участниками или заинтересованными лицами и освещенной законом области экономического пространства (освещенного сектора) действия, связи и отношения агентов находятся по двум причинам.

Во-первых, их "не видят" (хотя и не скрывают), т. е. они реализуются вне сферы правового регулирования и не учитываются статистическими службами (ненаблюдаемый сегмент теневой экономики). В этом смысле теневая экономика включает в себя не только сознательную, но и непреднамеренно укрываемую экономическую деятельность.

К теневой экономике в этой связи относят и производство товаров и услуг внутри домашнего хозяйства, а также другие виды хозяйственной деятельности, не учитываемые официальной статистикой и не включаемые в ВВП. Примерами могут служить дружеские, соседские сделки, взаимопомощь, мелкое нерегистрируемое предпринимательство и т. д. Можно сказать, это нормальная, повседневная теневая экономика. Но в ненаблюдаемом сегменте часто оказываются и предприниматели-новаторы, чьи инновационные, еще недостаточно распространенные способы действий не учитываются исключительно из-за их локального характера.

Во-вторых, их скрывают (поэтому и не видят), т. е. такие операции осуществляются в "обход" закона, с его нарушением, путем утаивания своих связей и сделок или их маскировки под легитимные (скрытый сегмент теневой экономики). Если хозяйственные субъекты что-то скрывают, значит, им есть что скрывать, ведь цель многих видов преступной деятельности - максимизация прибыли и извлечение сверхдохода, а поэтому их корни следует искать в экономике.

Помимо преступных сообществ и криминальных отраслей (как наркобизнес, производство и продажа оружия, контрабанда, работорговля, проституция и т. п.) в скрытом сегменте теневой экономики осуществляется любая деятельность, сознательно укрываемая субъектами от государства с целью минимизации издержек.

Подлоги, приписки, махинации, сговоры, преференции, взяточничество, инсайдерство, манипулирование ценами, фиктивные сделки и другие виды экономических преступлений являются по своей сути нелегальными, противозаконными, криминальными. Часто они имеют формальный характер, искаженно отражаясь в управленческой документации и финансовой отчетности, порождая так называемую фиктивную экономику, связанную с фальсификацией экономической информации.

Сокрытие как метод целенаправленного повышения информационной асимметрии контролирующих органов применяется хозяйственными субъектами в отношении разнообразных объектов, в том числе предприятий (нерегистрируемый бизнес) и их подразделений (подпольные цеха), операций и трансакций, контрактов (картельные соглашения и пр.), найма и его условий, доходов и расходов, экстернальных эффектов деятельности (например, нанесенного экологического вреда) и т. п. Сокрытию присущи трансакционные издержки, поэтому расширение скрытого сегмента экономики означает, что их величина ниже уровня альтернативных затрат на соответствие общепринятым требованиям и нормам.

Масштаб теневой области в основном зависит от "угла и мощности" освещения социально-экономической среды, которые определяются системой методов, каналов и инструментов получения информации, применяемых контролирующими органами.

Теневая экономика - явление относительное. В природе масштаб и контуры тени зависят от угла падения светового луча на предмет. Угол освещения (у) есть отношение наблюдателя к наблюдаемому объекту. Но даже в естествознании наблюдатель не нейтральная фигура опыта или эксперимента.

Аналогично наблюдатели теневой экономики - органы ее учета и контроля (в том числе общественного) - неизбежно втягиваются в "орбиту интересов" наблюдаемого сложного объекта. Освещение есть особое внешнее воздействие, объективно вызывающее ответную реакцию освещаемого объекта, конкретные формы которой широко варьируют, начиная от повышения своей непрозрачности для внешней среды и заканчивая целенаправленными воздействиями на субъектов освещения.

В этой связи довольно странно, что Д. Норт рассматривает институциональную систему как дихотомию хозяйственных субъектов и правил игры (неофициальных и правовых норм), игнорируя системную функцию "арбитров" (контролеров), заключающуюся в контроле исполнения правил в ходе хозяйственной деятельности путем многоаспектного освещения ее пространства, а также споры между игроками и арбитрами, подкуп последних, их ошибки.

Роль арбитров в современной рыночной экономике наглядно демонстрирует значение института суда, выполняющего функцию объективного освещения конфликта интересов хозяйственных субъектов. Суды как формально нейтральные "источники освещения" также включены в систему теневых отношений, часто вынося некорректные и неоднозначные решения, провоцируя длительные процедуры обжалования приговоров, стимулируя задействование профессиональных посредников и теневых гарантов, в целом повышая трансакционные издержки и риски субъектов хозяйства.

Несмотря на закрепленные формальными правилами взаимные права и обязанности институциональных агентов, реальное экономическое преимущество получат те из них, которые контролируют механизмы разбирательства по нарушениям этих правил. Широко распространена практика, когда влиятельные фигуранты "подминают" под себя и "искажают" правовые нормы, захватывают и подчиняют себе институты судопроизводства. Не менее часто наличие теневых связей с представителями правоохранительной системы у субъектов малого и среднего бизнеса позволяет им нарушать в свою пользу условия контрактов.

Когда угол [непечатный символ] = 0°, речь идет о сращивании интересов наблюдателей и наблюдаемых. Поэтому выбор угла освещения экономики - сложный процесс, связанный с лоббизмом и борьбой ассоциированных статусных интересов различных групп влияния. От угла освещения зависит, что останется "в тени внимания", поэтому и возникает извечный вопрос "А судьи кто?". Кроме того, масштаб теневой экономики зависит и от мощности освещения хозяйственной системы ее контролерами и "мониторами", которые могут "закрыть глаза" на происходящее. Поэтому отношения наблюдателей и наблюдаемых в экономике образуют порой причудливые конфигурации.

Так, российские силовые структуры вносят существенный вклад в воспроизводство теневой экономики, отстаивая свои интересы. В частности, у большинства подразделений по борьбе с незаконным оборотом наркотиков имеется достаточная информация о всех "точках" распространения и основных каналах поставок, а также базы данных членов преступных сетей и их агентов. Однако в их отношении предпринимаются лишь точечные, локальные, периодические мероприятия, поскольку в случае системной ликвидации преступного сообщества будет ликвидирован их отдел, так как в течение года ему нечем будет заниматься и соответственно нечем отчитываться. Масштабы скрытых соглашений между наблюдателями и наблюдаемыми отражают глубину институционализации теневой экономики.

Мощность освещения определяется объемом и сбалансированностью факторов мониторинга. Различные сферы и сегменты хозяйства могут в разные периоды времени освещаться с разной силой. При резком ослаблении государственного участия в экономике слабоосвещенным стало российское хозяйство в "темные времена" переходного периода 1990-х гг., когда большая часть фигурантов с их отношениями и трансакциями "погрузилась во мглу", не реагируя на приказы "выйти из сумрака", что позволило некоторым ученым с полным основанием говорить о "теневой России". Резко расширилось число субъектов и групп в обществе и экономике, преступающих рамки формальных и неформальных, вновь установленных и давно принятых в обществе норм. Повсеместно возникли теневые и полутеневые социальные группы и социальные отношения, придающие всему обществу черно-белый характер. Сегодня в России трудно найти сферы, где не было бы тех или иных теневых проявлений. Либерально-рыночные реформы привели к формированию черно-белого рынка, в котором теневая экономика является устойчивым элементом. Фактически произошло укоренение экономических институций и институтов рыночного типа в превращенных формах.

В результате провала либерально-рыночных реформ 1990-х гг. началось возвратное движение государства в экономику и общественную жизнь. Соответственно активизировались инициативы бюрократии всех уровней по ликвидации и отторжению альтернативных институтов. Вместо конкурентного рынка возник политический капитализм, укрепляется вертикаль власти, наблюдается повсеместный ренессанс малого общества, глубоко фракционированного и фрагментированного, основанного на взаимном отчуждении и иллюзиях (10). Государственно-монополистический капитализм олигархического типа фактически перерос в бюрократический капитализм, создав широкие возможности социально паразитического рентоориентированного поведения для растущей "армии бюрократического труда".

Укрепление вертикали власти в начале 2000-х гг. и усиление совокупной "мощности освещения" экономического пространства страны привели к трансформации институциональных отношений в теневом секторе хозяйства. Наблюдается, с одной стороны, крепкое сращивание институциональных интересов бюрократии и крупного капитала, с другой - расширение возможностей "избирательного освещения" деятельности субъектов малого и среднего бизнеса контролирующими органами на возмездной теневой основе.

Современная модель взаимодействия государства и крупного капитала характеризуется мощным контрнаступлением государства, видимая цель которого - замена ключевых фигур российской олигархии, создание послушного и легко манипулируемого бизнес-сообщества, связанного с властными структурами. Повсеместно чиновники и депутаты всех уровней образуют личные унии с предпринимателями, выступают акционерами и членами руководящих органов частных корпораций, становясь теневыми носителями интересов крупного капитала.

При прямом угле освещения ([непечатный символ] = 90°) наблюдатель не связан с теневой экономикой никакими интересами, а его мониторинг и оценка полностью объективны. Но в реальности такого не бывает. Угол освещения экономики, ее отдельной сферы, сегмента или института никогда не может быть прямым.

Постоянно меняются положение и сила источника освещения, но движется и развивается освещаемый объект - хозяйственная система. Наблюдатели же фиксируют происходящие изменения с объективным опозданием (лагом). Полностью охватить мониторингом и анализом можно лишь статичный и достаточно простой объект, а освещение развивающегося сложного объекта может быть только частичным. Именно поэтому темпы и качество законодательного регулирования объективно и постоянно отстают от скорости развития теневых институций.

Теневую экономику объективно невозможно ликвидировать, но ее масштабы могут быть сокращены за счет повышения "угла и мощности" освещения, увеличения количества "источников света" в хозяйственной системе, развития методов и инструментария визуализации невидимых и скрытых операций и отношений. Иначе говоря, теневая экономика может стать видимой.

Визуализация - механизм преобразования невидимых (ненаблюдаемых и скрытых) процессов и явлений в видимые путем развития специальных методов и инструментов экономического анализа. Практические шаги в этом направлении осуществляются параллельно теневым процессам по мере усложнения задач их выявления. В этом состоит позитивный вклад теневой экономики в эволюцию механизмов хозяйствования. В представленной модели (см. рисунок) расстояние до освещаемого объекта (h) есть уровень развития методики визуализации.

Предприняты многочисленные попытки разработки методических подходов к измерению теневой, в том числе ненаблюдаемой, экономики на разных уровнях хозяйства России. Однако их эмпирическая база в основном формируется из официальных статистических источников и неформальных экспертных оценок, дающих искаженное отражение параметров теневых экономических отношений.

Например, Росстат консервативно пользуется методом "теневой надбавки" к ВВП, оценивая вклад теневых субъектов в общественное производство в 20-25%. В ненаблюдаемом сегменте теневой экономики современной России функционируют примерно 7% населения страны (примерно 10,9 млн. человек), недоучтенных в ходе Всероссийской переписи, а также 15-20 млн. неучтенных единиц недвижимости и т. п. Все еще слабо учитываются теневые категории социальных слоев, количественные оценки которых различаются в разы.

В этом проявляется неразвитость технологий паспортизации и картографии экономических ресурсов и факторов отечественного хозяйства, но также отражаются интересы осуществляющих мониторинг структур.

Теоретико-методологическая, оценочно-прогнозная и мониторинговая "ловушки" анализа теневой экономики в современной России - неэффективные равновесные состояния институциональных интересов, характеризующиеся высокими альтернативными и трансакционными издержками. Все более глубокое "укоренение" этих устойчивых компромиссов ведет к закреплению в общественном сознании множества стереотипов, искажающих реальное место теневых отношений в хозяйственной системе. В основе выявленных "ловушек" лежат дисфункции институтов науки, государственной власти и гражданского общества.

Поэтому необходимо как глубокое теоретическое осмысление механизма теневых образований, так и политической воли для обоснования практических мер по их трансформации в социально и экономически приемлемые формы.

1 См.: Полтерович В.М. Институциональные ловушки и экономические реформы // Экономика и математические методы. 1999. N 2; Полтерович В.М. Институциональные ловушки: есть ли выход? // Общественные науки и современность. 2004. N 3.

2 См.: Латов Ю.В., Ковалев С.Н. Теневая экономика: Учебное пособие для вузов. - М., 2006.

3 Роуз-Аккерман С. Взяточничество // Экономическая теория / Под ред. Дж. Итуэлла, М. Милгейта, П. Ньюмена; Науч. ред. чл.-кор. РАН B.C. Автономов. - М., 2004. С. 19.

Олейник А. Внелегальная экономика и методы ее анализа // Институциональная экономика: Учебник / Под общ. ред. А. Олейника. - М., 2005. С. 592.

См.: Иншаков О.В., Фролов Д.П. Место институционализма в экономической науке // Экономист. 2005. N 10; Фролов Д. Институциональная эволюция постсоветского институционализма // Вопросы экономики. 2008. N 4.

См.: Исправников В. "Теневые" параметры реформируемой экономики и антикризисный потенциал среднего класса // Российский экономический журнал. 2001. N 3. С. 4-5.

7 См., напр.: Овсянников Г. 3,5 трлн. руб., или 20% ВВП, составляет теневая экономика России // Торговая газета. 2005. 20 мая. N 33-34.

См. первый вариант данной модели: Иншаков О.В., Белобородько A.M., Фролов Д.П. Биржа: эволюция экономического института. - Волгоград. 2008. С. 241-247.

9 См.: Теневая экономика региона: диагностика и меры нейтрализации / Под ред. А.И. Татаркина, В.Ф. Яковлева. - М., 2004. С. 8, 14-19.

Олейник А.Н. Институциональный трансферт: субъекты и ограничения (Российский случай в глобальном контексте) // Постсоветский институционализм / Под ред. P.M. Hypeeва, В.В. Дементьева. - Донецк. 2005. С. 434.