Экономическая безопасность

Вопросы обеспечения экономической безопасности любой страны остаются одними из важнейших в определении ее статуса в мировых экономических отношениях как независимого государства. Само понятие независимость в современном мире все более тяготеет к нравственному осознанию экономических гарантий существования общества в рамках определенного государственного пространства. Как бы ни были сильны процессы глобализации, можно констатировать лишь факт сохранения качественно важных для любой страны экономических отношений, характеризующих особенности формирования ее государственности в условиях многополярности мира. Россия - это федерация, воплотившая уникальное соотношение исторически межнационального уклада и огромного ресурсного потенциала своего развития. Ни внешние угрозы, ни внутренние конфликты за всю ее историю не смогли изменить главного - целостности ее евро-азиатского пространства и веры народа, на нем проживающего, те особые ценности, которые иногда необъяснимы с точки зрения рационального мышления, конкретизирующего наиболее типичные модели экономического восприятия действительности.

Достаточно часто вопросы обеспечения экономической безопасности сводятся к определению некоторых пороговых значений и общей системы воздействия на экономику в рамках системы государственного регулирования этих показателей. Подобный подход практичен с точки зрения решения конкретных задач экономического развития. Однако важно определить и другие факторы, которые при определенных условиях могут снизить гарантии обеспечения экономической безопасности государства. При этом важно, что несоответствие вертикали управления и реально сложившейся горизонтали регулирования регионального экономического развития усугубляет ситуацию и привносит хаотичность в развитие отношений между федеральным центром и регионами. Проблемы развития современной экономики во многом связанны с формированием качественно нового уровня системы государственного регулирования экономики.

Рыночные преобразования, активный уход государства от влияния на базовые отрасли экономики, парад региональных суверенитетов, обострение межнациональных отношений - все это отразилось на формировании той особой экономической модели, которая определила уровень развития экономики на стыке веков. Ни одна из современных западных экономических теорий не может в полной мере определить качественные характеристики этой модели и тем более указать на возможности решения определенных проблем развития. А в ряде случаев (коррупция, криминализация экономики, политика "снятия сливок" и т. д.) создается впечатление, что данная модель воплотила многие недостатки ранее существовавших моделей.

Сложность и неоднозначность характеристики экономической ситуации, сложившейся в современной России, заключаются в тесном переплетении проблем экономического развития и социально-политических вопросов укрепления государственных основ ее существования как Федерации. Нельзя не отметить и тот факт, что возникшая в последние годы полемика по вопросам регионального развития легко может трансформироваться из экономической в политическую плоскость, став выгодным аргументом различных политических движений и партий. При этом основные ее тезисы могут быть использованы как сторонниками усиления центра, так и сторонниками конфедеративного развития. Подобное уже происходило с теорией государственного регулирования, что ничего, кроме хаоса и во многом не разрешимых проблем, в российскую экономику не привнесло.

И в этом отношении государство должно иметь стратегию развития, обеспечивающую эффективное участие субъектов Федерации в реализации приоритетных направлений развития страны.

При этом необходимо учитывать как зарубежный, так и отечественный опыт развития своих территорий. Сама практика решения сегодняшних проблем заставляет все больше искать ответы исходя уже из апробированных механизмов стратегического планирования экономики и ухода от совершенно неприемлемой политизации самого слова "планирование", в подтексте директивности некоторых механизмов его воздействия.

Речь идет об осознанном вовлечении в процесс формирования решений всех уровней государственного управления, регионов и населения, усилении персональной ответственности за реализацию принятых направлений, реальное, практическое наполнение программ развития конкретных территорий с учетом их региональной специфики. Здесь важны не обособленное определение перспектив своего регионального развития и решения сегодняшних задач, а система комплексного стратегического планирования в рамках реализации государственных приоритетов развития.

Именно обособленность экономических комплексов регионов создала психологию временщиков, от которой сегодня приходится отказываться обществу. Объективное, по тем временам, обособление экономических комплексов регионов, проходившее в рамках политической эйфории, сложность системы отношений регионов и федерального центра, в том числе в вопросах бюджетного финансирования и налоговых отношений, сформировали новую систему федеративного взаимодействия. Она была построена не просто на принципах административно-территориального деления, а на экономическом лоббировании определенных интересов. Отсюда отсутствие тех "увязок" между центром, регионами, государственными корпорациями, частными компаниями и населением, которые фактически заставляют каждого из участников этого процесса определять свои интересы. Широко оперируя в практике своей хозяйственной деятельности понятиями "концепция", "программа", "стратегия", регионы, сами того не подозревая, подменяют в ряде вопросов функции федерального центра, что нарушает управленческую вертикаль экономики.

Если рассмотреть образование любых современных отраслевых и финансовых группировок, то в большинстве случаев можно отметить, что в качестве системно-образующих элементов в этих монополиях присутствуют крупнейшие предприятия, организации и финансовые институты, ранее представлявшие собой основу государственной монополии в соответствующих отраслях. Сама система размещения таких предприятий на территории бывшей РСФСР была связана с теми политическими ориентирами, которые определяли в то время экономическую действительность. Отсюда образование отраслевых группировок без учета федеративного деления в рамках единого государственного пространства. Эти предприятия и отраслевые комплексы во многом определяли развитие территорий, часть из которых обрела свой финансово-промышленный потенциал благодаря их созданию.

Многие регионы именно тогда получили конкретную экономическую базу своего развития и основу для реализации суверенитета. Именно манипулирование ситуацией, когда фактическое расположение на конкретной территории экономических элементов может быть использовано в качестве регулятора процесса концентрации ресурсов, выгодно для получения определенного временного эффекта и укрепления сепаратизма территорий. И попытки подобных действий были.

Стремление выжить в хаосе бесконечных реформ заставило регионы самостоятельно устанавливать свои хозяйственные связи как с центром, так и с другими регионами. Во многом восстановление традиционных связей между регионами основывается на отличных от старой системы принципах, главным из которых является экономическая выгода. Но все это происходит в рамках реальной экономической дифференциации регионов. То, что раньше компенсировалось государством, в новых хозяйственных условиях должны были восполнять сами регионы. Поэтому лоббирование некоторых политических интересов, характеризуемых как свобода и независимость, реально сводилось к поиску свободы в распределении тех ресурсов, которые находились в ведении самих регионов. Однако в реализации этого ресурсного потенциала больше заинтересована Федерация, нежели сами регионы. Прямые эффекты, которыми оперируют регионы при распределении и использовании ресурсов, ограничены возможными объемами инвестиций, как правило, внешних. Каким бы высоким ни был рейтинг региона, он всегда будет ниже рейтинга государства, обладающего всей совокупностью активов. Своеобразная "игра рейтингов" есть также проявление некоторой политической составляющей, направленной на противопоставление федеральных и региональных интересов.

Регион, оставаясь частью Федерации и признанный по рейтингу выше самой Федерации, может преломить ситуацию в плоскость увеличения своей самостоятельности в распределении ресурсов (ссылаясь на оценку своей эффективности), а в конечном итоге требовать преимущественное положение в самой Федерации. Однако его рейтинг вне Федерации будет значительно ниже и приближен к его реальной оценке, так как, например, рейтинги не в состоянии оценить эффективность тех экономических связей, которые были созданы в рамках Федерации и закладывали основы будущего регионального потенциала.

Поэтому все это больше напоминает понятие "снятие сливок", т. е. те суммы, которые получали регионы для своего развития, удовлетворяя текущие потребности, которые были ничтожны по сравнению с перспективами развития, а изъятые из федерального обращения ресурсы в большей степени повлияли на нарушение федеральных связей. Парадокс создавшейся ситуации заключается в том, что, перераспределяя ресурсы, регионы решали вопросы государственного обеспечения собственных территорий (в том числе развития производственной и социальной инфраструктуры), развивая новые экономические связи, укрепляли межрегиональные отношения, оперируя при этом государственной собственностью и являясь субъектами Федерации. Тем самым понятие государственной собственности было размыто между понятиями федеральной и региональной собственности. Законодательные акты федерального и регионального уровней на первых этапах развития этого процесса юридически закрепили абсурдную ситуацию, когда элементы одной государственной системы как бы были противопоставлены друг другу. Именно в этом и заключается понятие конфедерации с экономической точки зрения.

Закономерная экономическая тенденция саморегулирующей системы к монополизации ресурсных потоков выразилась в фактическом переходе государственной собственности на ресурсы в корпоративную собственность, которую сложно оценить с позиций классической экономической теории. Это не частная и не акционерная собственность на ресурсы. Трудно оперировать и понятием "олигархия", так как действительность показывала, что именно связь той или иной монополии с государственным аппаратом управления приводила ее не к процветанию, а к краху.

Очевидно, что катализатором этих процессов в экономике послужила приватизация. В начале 1990-х гг. практически все регионы были поставлены федеральным центром перед проблемой реформирования своей отраслевой структуры путем приватизации. Как экономическое явление она показала, что подобные процессы не могут быть оценены с позиции прямой эффективности.

"Формы и методы приватизации не были сориентированы на огромное многообразие конкретных условий, в которых функционировала промышленность. Именно приватизация в конечном счете стала одной из главных причин усиления социальной дифференциации в обществе и превратилась в средство экономического закрепления углубляющегося социального неравенства" (1).

Отрасли специализации регионов стали первыми в списках наиболее интересных объектов приватизации. Их производственная база действительно представляла в те годы ликвидные активы государства. И если ранее принимавшиеся модели реформирования отраслевой структуры - хозрасчет и аренда - были направлены на оптимизацию отраслевой структуры и мобилизацию, как утверждалось, внутренних ресурсов, то приватизация изначально была направлена на перераспределение отраслевой собственности. Именно собственность рассматривалась тогда как внутренний стимул, который мог бы реализовать потенциал предприятий.

Эффект был во многом "внешним" - в организации новой структуры на основе новых собственников. Именно создание нового собственника и было целью приватизации. Однако трансформация государственной собственности не могла проходить вне административного устройства государства. И если английская и американская модели приватизации были реализованы на едином национальном пространстве, то в России этот процесс проходил в рамках многонациональной Федерации. Поэтому вопрос об уменьшении степени государственного участия в экономике, а именно так можно характеризовать процесс приватизации, затрагивал, прежде всего, административную структуру государства, изменение централизованного управления государством.

Исторически сложившаяся государственная система Российской империи, Советского Союза делала их самыми многонациональными в мире. При этом в рамках уже Российской Федерации существовали административные единицы, сформированные по этническому признаку. Однако в некоторых субъектах проживало до 100 других национальностей(2). Это важная проблема в контексте перераспределения ресурсов и той политической мотивации, в рамках которой происходит этот процесс. Вопросы сохранения государственности как гарантии целостности собственности над ресурсами с точки зрения российской истории приобретают более весомое значение. Можно согласиться с высказыванием профессора Йельского университета П. Кеннеди: "...Здесь важно не богатейшее смешение языков и культур, а то, что очень многие из этих национальностей не ладили со своими соседями и метрополией. Сотни лет вражды между различными группами кочевников, горцев и обитателей равнин, сменяющие друг друга волны миграций и завоеваний оказались сильнее научного социализма" (3).

Отбросив политические оценки, можно отметить, что обострение межнациональных отношений пришлось на период ослабления государственного участия в экономике. Наметившаяся в последнее время тенденция усиления государственного вмешательства в экономику, а вернее, упорядочивание этого процесса, вносит относительную стабильность и в эти отношения. Тем самым изменение степени государственного вмешательства в экономику является тем механизмом, который определяет действенность государственных институтов в рамках их организации.

Необходимо рассматривать Российскую Федерацию не только как систему экономических и административных, но и в не меньшей степени межнациональных отношений. В этом отличие Российской Федерации от любых других федеративных государств.

Особо следует акцентировать и религиозную составляющую развития федеративных отношений. Различные конфессии активизируют свое влияние в обществе. И хотя церковь отделена официально от государства, не учитывать ее воздействие на население было бы недальновидным. "Религия - мощная движущая сила, и характер ее воздействия на мир зависит, прежде всего, от того, какие чувства она внушает и на какие действия вдохновляет. Задача лидеров состоит в том, чтобы использовать весь тот потенциал религии, с помощью которого людей можно объединить, и по возможности не допустить возникновения таких ситуаций, когда религия становится причиной раздора. Для этого нужно как минимум отдавать себе отчет в том, что духовно-религиозные аспекты нашей жизни требуют и заслуживают изучения" (4).

Для России этот вопрос шире развернувшейся дискуссии о введении в школьный курс основ православия. Речь идет об общественной оценке, в том числе и происходящих экономических преобразований, с точки зрения не только науки, но и тех бытующих в народе представлений, которые исторически связаны с религиозными традициями. А это уже другой аспект рассуждений по поводу укрепления федеративных отношений. И с данной точки зрения важна выработка нового по своему качеству механизма взаимодействия государства и традиционных для России религий, чтобы противостоять любому проявлению регионального сепаратизма.

Сегодня необходимо, видимо, рассматривать в целом вопрос о новых подходах как к правовым, так институциональным механизмам реализации приоритетов государственного развития. По мнению Е.М. Примакова, "России предстоит длительная борьба не только за построение эффективных государственных институтов, но и по преодолению укоренившегося сопротивления самой идее укрепления правового государства. И как это было в истории нашей страны, частью окончательного решения проблемы законности власти может быть передача властных полномочий от центра регионам и органам власти на местах" (5).

Возможно, таким решением является реализация национальных проектов развития, которые охватывают наиболее проблемные и жизненно важные сферы. Во многом это попытка активизации человека на стадии предоставления конкретных благ и условий для дальнейшего его развития.

С позиции обеспечения экономической безопасности страны стратегически важно, чтобы намеченные проекты были реализованы, поскольку, с одной стороны, федеральный центр фактически осуществляет дополнительное финансирование регионов, а с другой - сами регионы активизируют свои внутренние резервы, формируя новую систему экономических отношений. Государство сознательно идет на финансирование из федеральных источников тех полномочий, которые во многих западных странах финансируются за счет самих регионов. Тем самым создавая базу для последующего самостоятельного развития территорий, но в рамках Федерации и общей стратегии развития страны. Возможно, это один из вариантов перехода от дезинтеграционных процессов к интеграции территорий.

Переход к новой системе регулирования стратегическими отраслями является не меньшим потенциалом, реализация которого позволит не только укрепить региональную экономику, но придать новое качество развитию федеративных отношений. Но именно стратегические отрасли больше других были затронуты процессами децентрализации и фактического ухода государства от их регулирования в начале 1990-х гг. Массивы информации о действительном положении дел в этих отраслях в условиях рыночной саморегуляции были использованы новыми собственниками, изначально сформировав ситуацию, когда наиболее выгодные ресурсы оказались в распоряжении новых монополий, а наиболее убыточные - в руках государства. Некоторые отраслеобразующие предприятия оказались под контролем иностранного капитала.

Сегодня активизировалось на уровне законодательства государственное участие в регулировании иностранных инвестиций в стратегических отраслях. Конкретизированы как сам перечень стратегических отраслей, так приоритеты государства в определенных секторах экономики. Важно, чтобы этот процесс не стал статичным и не был бы сведен только к количественному определению группировок стратегических отраслей.

В структуру отраслей могут входить как промышленные, так и социальные объекты. По качеству они могут характеризоваться как естественные государственные монополии и корпоративные объединения. Существует зависимость в комбинации отраслей, выступающих в качестве связующих отраслевых комплексов на федеральном уровне и отраслей специализации конкретных территорий. Приоритеты развития государства во многом предопределяют эту комбинацию. В комбинации могут присутствовать как все законодательно определенные стратегические отрасли, так и лишь некоторые из них. В зависимости от приоритетов развития значение одних как реальных регуляторов будет выше, чем значение других. Вместе с тем изменение приоритетов потребует и изменения комбинации отраслей. Поэтому речь идет о стабильной части общей группировки стратегических отраслей, в которой существуют задействованные уже в механизме регулирования и потенциально возможные для этого отрасли. Кардинальные изменения в группировке этих отраслей могут быть только по прошествии длительного времени или в результате перехода к совершенно новым технологическим подходам.

Возращение к практике стратегического развития регионов с учетом сложившегося их социально-экономического положения представляется необходимым этапом формирования новых отношений между федеральным центром и регионами в рамках обеспечения экономической безопасности страны.

(1) Шамхалов Ф.И. Государство и экономика: (власть и бизнес) /Отд. экон. РАН. - М.: Экономика. 1999. С. 162.

(2) Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век // П. Кеннеди / Пер. с англ. - М.: Весь мир. 1997. С. 282.

(3) Там же. С. 283.

(4) Олбрайт М. Религия и мировая политика / Пер. с англ. - М.: Альпина Бизнес Букс. 2007. С. 88.

(5) Примаков Е.М. Минное поле политики. 3-е изд. - М.: Молодая гвардия. 2007. С. 279-280.