Ипотека и репродуктивные намерения: стимул или преграда?

Е. С. Вакуленко
Р. Ю. Евграфова

Снижение суммарного коэффициента рождаемости является одной из наиболее актуальных проблем для России. Правительство принимает различные меры по стимулированию рождаемости.

Одним из направлений реализуемого в 2019—2024 гг. национального проекта «Демография» была поддержка семей с детьми (главная мера — материнский капитал, предоставляемый при рождении или усыновлении ребенка в виде денежного сертификата, который можно потратить на покупку или улучшение жилищных условий, обучение ребенка или добавить к пенсии матери). Большинство семей используют материнский капитал для улучшения жилищных условий (см.: Sorvachev, Yakovlev, 2020), в том числе через ипотечное кредитование, так как в данном случае материнский капитал может быть реализован в более короткий срок. В работах: Slonimczyk, Yurko, 2014; Sorvachev, Yakovlev, 2020; Вакуленко и др., 2023а; Gorskiy, 2024 и др., была показана эффективность федеральной и региональных программ материнского капитала. Кроме того, был представлен новый национальный проект «Семья», среди основных направлений которого — оказание поддержки семьям в улучшении жилищных условий (Вакуленко, 2023а).

В 2018 г. стартовала программа семейной ипотеки, которая позволяет семьям с детьми взять новый ипотечный кредит или рефинансировать текущий по сниженной ставке 6%Ч В 2024 г. программа была продлена до 2030 г. Условия предоставления семейной ипотеки изменялись в период действия программы, изменения в основном касались количества и возраста детей. В 2020 г. была введена программа льготной ипотеки как мера поддержки граждан в период пандемии. Программа действовала до середины 2024 г. и распространялась на всех граждан РФ, льготная ставка варьировала от 6,5% до 8% в период действия программы². Семейная и льготная ипотеки распространялись только на первичный рынок жилья. Согласно исследованию Г. Жирнова (2025), в середине 2020 г. социальная ипотека объясняла около 15% выданных кредитов на покупку жилья. Однако, несмотря на проводимые меры, суммарный коэффициент рождаемости в России с 2015 г. продолжает снижаться и в 2024 г. составил 1,4³. В связи с этим требуются разработка и реализация новых, а также доработка существующих программ стимулирования рождаемости в совокупности с углубленным изучением факторов рождаемости.

Цель данного исследования — изучить связь между репродуктивными намерениями и наличием ипотечной задолженности у потенциальных родителей. В литературе отмечаются два механизма, описывающих данную взаимосвязь. С одной стороны, ипотека является инструментом улучшения жилищных условий. В ряде работ наличие собственного жилья, его площадь и количество комнат на члена семьи считаются положительными факторами планирования рождения детей (см.: Малева, Синявская, 2006; Nau et al., 2015; Hacamo, 2021). В таком случае наличие ипотеки может быть стимулирующим фактором в вопросе планирования семьи. С другой стороны, наличие ипотеки означает ежемесячную выплату по кредиту, что снижает располагаемый доход домохозяйства, становясь значимой статьей расходов. В работах: Becker, Lewis, 1973; Синявская, Тындик, 2009; Cooke, 2009; Nau et al., 2015; Cumming, Dettling 2024, показано, что доход является положительным фактором репродуктивных решений. В таком случае ипотека может выступать сдерживающим фактором.

В данной работе анализ проводится на данных российского выборочного телефонного опроса «Человек, семья, общество — 2020», проведенного весной 2020 г. (см.: Рогозин и др., 2021). В качестве целевого показателя рассматриваются намерения родить ребенка в ближайшие три года. В литературе показана положительная корреляция между репродуктивными намерениями и их дальнейшей реализацией, что обосновывает выбор данного показателя. Согласно исследованию: Малева, Тындик, 2013, на данных опросов 2007 и 2011 гг., среди опрошенных, намеревающихся родить ребенка в течение трех последующих лет, это сделали 44% респондентов. А. Макаренцева и С. Бирюкова (2023), оценивая динамику и устойчивость репродуктивных намерений, показали, что уровень реализации намерений родить ребенка составляет около 40%.

Для моделирования репродуктивных намерений были применены пробит-модели бинарного выбора, в том числе с использованием метода инструментальных переменных для учета эндогенности ипотечных кредитов из-за двунаправленной причинно-следственной связи, поскольку неочевидно, что первично — намерение родить ребенка или приобрести жилье. Подобран инструмент, который демонстрирует отношение респондентов к ипотечным кредитам. Результаты работы демонстрируют наличие положительной связи между репродуктивными намерениями и обремененностью ипотечными кредитами российских семьей.

Обзор литературы

Для объяснения репродуктивного поведения индивидов в работе: Becker, 1960, была предложена экономическая модель, в которой дети рассматривались как «товар длительного пользования» в функции полезности родителей (u), в зависимости от потребления товаров с, количества детей n, «качества» детей (человеческий капитал) h: u(с, n, h).

Так, была предложена идея выбора между «качеством» и количеством детей: родители могут получить «полезность» как от количества рожденных детей, так и от их «качества», измеряемого уровнем инвестиций в ребенка (например, его образование, покупка более просторного жилья). Родители максимизируют свою полезность при имеющемся у них бюджетном ограничении, в котором учитываются расходы на детей. Поскольку дети не являются «инфериорными благами», с ростом доходов семья также начинает вкладывать больше денежных средств в ребенка и, соответственно, «качество» и количество детей увеличиваются. Г. Беккер и Льюис (Becker, Lewis, 1973) показали, что при росте дохода скорее будет расти не количество, а «качество» имеющихся детей. При росте зарплаты женщины растут ее альтернативные издержки: рождение детей становится экономически невыгодным в силу амортизации опыта работы и полученного образования.

Безусловно, существует критика вышеупомянутых работ. Например, в: Doepke et al., 2023, подчеркивается, что в странах с высоким уровнем доходов связь между доходами и рождаемостью выровнялась, поскольку экономические изменения (государственное образование, средства контрацепции и борьба с бесплодием, становление рынка услуг по уходу за детьми, гибкость рынков труда) снизили эффект выбора между «качеством» и количеством детей в репродуктивном поведении.

Возьмем экономический подход Г. Беккера за теоретическую рамку нашего исследования. Ипотечное кредитование можно вписать в модель дважды. С одной стороны, ипотека является инструментом улучшения жилищных условий, что повышает «качество» детей (h). С другой стороны, ипотечные платежи являются существенной статьей расходов домохозяйства, снижающей располагаемый доход, что, согласно теории Беккера, должно снижать «качество» (h) и количество детей (n). В России тема связи ипотечного кредитования с рождаемостью остается мало освещенной, но существует ряд эмпирических работ на данных других стран (табл. 1).

Таблица 1

Анализ литературы

Источник: составлено авторами.

Согласно таблице 1, исследователи сходятся в выводах о том, что для развитых стран рост кредитной активности (ипотечное, потребительское кредитование) положительно связан с рождаемостью. Из приведенных работ только в: Yang, 2023, выявлено наличие отрицательной связи между кредитной активностью и рождаемостью из-за повышения стоимости жилья. Для развивающихся стран не было выявлено статистически значимой связи (см.: Gurov, Kulikova, 2022). Исследователями также поднимается вопрос потенциальной эндогенности ипотечного кредитования в вопросах рождаемости. Для ее решения в: Масато, 2021, применен метод квазинатурального эксперимента, поскольку в 2004 г. правовое регулирование банков произошло только в 20 штатах США. В работе: Gurov, Kulikova, 2022, использовались лагированные значения переменных. В: Cumming, Dettling, 2 024 и Yang, 2 023, применены методы инструментальных переменных.

В нашей работе мы проверяем гипотезу о статистической связи репродуктивных намерений с наличием ипотечной задолженности. Для борьбы с потенциальной эндогенностью будет применен метод инструментальных переменных, предложенный нами исходя из имеющихся данных.

Данные и методология

Для проверки гипотезы о связи ипотечной задолженности с репродуктивными намерениями были использованы данные репрезентативного по России телефонного опроса «Человек, семья, общество — 2020» (см.: Рогозин и др., 2021). Подробно методология опроса прописана в работе: Вырская, Макаренцева, 2018. В исходной выборке принимали участие 9500 респондентов от 18 до 72 лет. Поскольку опрос не лонгитюдный, а для анализа рождаемости необходимо использовать лагированные значения факторов ввиду срока вынашивания ребенка, в настоящем исследовании были проанализированы репродуктивные намерения респондентов. Исходная выборка была ограничена репродуктивным возрастом (18 — 49 лет).

Респондентам задавались следующие вопросы о намерениях родить ребенка.

• Вы бы хотели иметь (еще) детей?

При положительном ответе задавался следующий вопрос.

• В течение ближайших трех лет планируете ли вы рождение (еще одного) ребенка?

В качестве зависимой переменной была сконструирована бинарная переменная, отражающая намерения родить ребенка в ближайшие три года. Решение о рассмотрении ограниченной во временном горизонте переменной было принято в связи с тем, что более долгий срок может быть рассмотрен респондентами как неопределенный период и может быть скорректирован (см.: Balbo et al., 2013).

В настоящей работе объясняющие переменные были отобраны исходя из возможностей используемой базы данных с опорой на имеющуюся литературу. Для блока индивидуальных характеристик респондента были выбраны пол, возраст, место проживания, наличие высшего образования, наличие братьев и сестер, является ли респондент верующим, оценка здоровья (см.: Amuedo-Dorantes, Kimmel, 2005; Kneale, Joshi, 2008; Казенин, Козлов, 2016; Вакуленко и др., 2023b). Для блока по составу семьи были отобраны переменные о наличии партнера и количестве детей (см.: Малева, Синявская, 2006; Журавлева, Гаврилова, 2017; Вакуленко и др., 2023b). Для блока о работе и доходе были отобраны переменные о наличии работы, доходе домохозяйства на душу по отношению к прожиточному минимуму в регионе, о субъективной оценке материального положения (см.: Becker, 1960; Becker, Lewis, 1973; Малева, Синявская, 2006; Быстров, 2008; Вакуленко и др., 2024). Информация для блока по отношению к программам поддержки была взята из данных по оценке значимости программ материнского капитала на первого и второго ребенка. Для блока по характеристикам жилья были взяты данные о числе комнат на члена домохозяйства, о субъективной оценке условий жилья, наличии собственного жилья, планах покупки жилья в течение пяти лет (см.: Малева, Синявская, 2006; Журавлева, Гаврилова, 2017; Вакуленко и др., 2023b). Помимо этого, в набор объясняющих переменных были добавлены данные по кредитам — наличие ипотечного кредита, микрозайма или потребительского кредита, и ипотечное бремя.

Данные по кредитам были сконструированы на основании ответов на следующие вопросы.

• Платите ли вы или члены вашей семьи, проживающие вместе с вами, по ипотечному, потребительскому кредиту или микрозайму?

Среди вариантов ответа: ипотечный кредит, потребительский кредит, микрозаем, нет никаких кредитов и «затрудняюсь ответить». При этом возможен выбор нескольких вариантов ответа. По итогам ответов на данный вопрос были добавлены три бинарные переменные по типу кредита. При выборе респондентом хотя бы одного варианта кредита задавался следующий вопрос:

• Сколько всего рублей ваша семья должна выплачивать ежемесячно по ипотечному, потребительскому кредиту, или микрозаймам?

Респондент называл сумму в рублях или отказывался от ответа. По итогу ответа была сконструирована переменная кредитного бремени, равная ежемесячному платежу по всем кредитам респондента, деленному на доход домохозяйства на душу, для учета различий в семьях с иждивенцами и без.

В пробит-модель с полным набором факторов вошли 3085 респондентов. При этом, как уже упоминалось выше, необходимо рассматривать вариант возможной эндогенности ипотечных кредитов, поскольку наличие такого кредита может быть не причиной, а следствием намерений родить ребенка, так как у семьи может возникнуть потребность в улучшении жилищных условий. Для решения этой проблемы была использована пробит-модель бинарного выбора с применением метода инструментальных переменных. В качестве инструмента для переменной наличия ипотеки был выбран вопрос об отношении респондента к ипотечному кредитованию: «Если бы вам предложили купить понравившееся жилье с ипотекой под 0, вы бы ею воспользовались?».

Логика использования такой переменной в качестве инструмента следующая. С одной стороны, она отражает стоимость ипотечного кредита, с другой — характеризует отношение к кредиту в принципе, демонстрируя отношение к риску: не все люди готовы жить в долг, даже несмотря на то, что кредит беспроцентный. Ответ на вопрос о готовности взять беспроцентную ипотеку может быть любым, вне зависимости от того, есть у респондента ипотека или собственное жилье, что подтверждается нашими данными. Причем отрицательный ответ может означать, что люди либо не нуждаются в жилье, либо не готовы жить в долг, и это не связано с их репродуктивными намерениями. В работах: Braaten, 2022; Brown et al., 2013, показано, что отношение к риску влияет на кредитную активность: рискофобы менее склонны брать кредиты. В работе: Meissner et al., 2023, проанализированы 144 эмпирические статьи на тему связи между отношением к риску и различными индивидуальными характеристиками респондентов, и в большинстве рассматриваемых работ не было выявлено значимой связи между отношением к риску и наличием детей. Это позволило нам предположить, что выбранная переменная может быть потенциальным инструментом, что в дальнейшим будет проверяться с помощью статистических тестов на релевантность (F-статистика первого шага) и валидность инструмента (тест Вальда на экзогенность).

Наличие микрозайма или потребительского кредита рассматривалось как экзогенный фактор. Дополнительно была оценена модель с инструментированием долгового бремени по ипотечному кредиту (вместо дамми-переменной на наличие ипотечного кредита взята переменная кредитного бремени только по ипотеке) через отношение респондента к ипотеке. Количество респондентов, вошедших в выборку для обозначенных выше моделей, составило 3178 и 3150 соответственно. Для проверки устойчивости результатов анализ проводился для под выборок по количеству детей у респондентов (нет детей, 1 ребенок, 2 и более), по возрасту (менее 36 лет, 36 лет и более)⁴ и полу.

Описательные статистики переменных пробит-модели (N = 3085) представлены в Приложении. В выборке 29% респондентов намереваются родить ребенка в ближайшие три года (из них 13% планируют родить первенца, 9% —второго ребенка, 7% — третьего ребенка или ребенка более высокой очередности), 51% опрошенных — женщины, 46% имеют высшее образование, 84% находятся в зарегистрированном браке или сожительствуют, у 40% имеется потребительский кредит и у 16% есть ипотечный кредит. Для респондентов, имеющих ипотечный кредит (16% выборки), были составлены портреты по имеющемуся и желаемому количеству детей (рис. 1—2), а также распределение респондентов по возрасту (рис. 3).

Большинство респондентов с ипотечным кредитом имеют партнера или супруга (91%), имеют двоих детей (41%; см. рис. 1), что согласуется с желаемым количеством детей (42%; см. рис. 2). Интересен также показатель закредитованности населения: у 32% респондентов помимо ипотеки есть потребительский кредит. Среди респондентов, выплачивающих ипотечный кредит, 5% отметили, что у них нет собственного жилья (переменная, сконструированная по вопросу «Ваше жилье принадлежит Вам, членам Вашей семьи, это арендованное, съемное жилье или что-то другое?»). Предполагается, что респонденты могут считать, что жилье не принадлежит им до полного погашения ипотечных кредитов либо выплачивают ипотеку по недостроенному жилью или причина заключается в ошибках кодировки.

Результаты анализа

Результаты оценивания моделей пробит (модель 1) и пробит с инструментальными переменными (IV-пробит, модель 2) приведены в таблице 2, без разделения выборки по количеству детей, полу, возрасту.

Таблица 2

Результаты оценивания моделей пробит (модель 1) и IV-пробит (модель 2 — наличие ипотеки, модель 2а — долговое бремя по ипотечному кредиту) намерений родить ребенка в ближайшие три года

Примечание. В таблице представлены средние предельные эффекты. В скобках приведены робастные стандартные ошибки в форме Уайта для предельных эффектов; *** р < 0,01, **р < 0,05, * р < 0,1. Для возраста рассчитан предельный эффект с учетом квадратичной зависимости ^а. Перекрестная переменная на наличие ипотечного кредита и кредитное бремя.

Источник: составлено авторами.

Согласно таблице 2, наличие ипотеки является незначимым фактором при его рассмотрении как экзогенного (модель 1), но значимым положительным при рассмотрении как эндогенного (модель 2). Тест Вальда на экзогенность наличия ипотеки (нулевая гипотеза: ипотека не эндогенная переменная) на 5%-ном уровне значимости отвергает нулевую гипотезу, следовательно, модель с инструментальными переменными (модель 2) предпочтительнее классической пробит-модели (модель 1). Уравнение первого шага пробит-модели с инструментальными переменными показало статистическую значимость инструмента, а сравнение полученной на первом шаге Р-статистики (32,8) с критическими значениями позволило сделать вывод, что инструмент сильный. При рассмотрении модели 2а с переменной долговое бремя по ипотечному кредиту (вместо наличия ипотеки) Р-статистика первого шага равна 7,1, то есть инструмент слабый, поэтому дальнейший анализ проводился для моделей с дамми-переменной на наличие ипотеки. Так, согласно модели 2, наличие ипотеки на 39 и. и. увеличивает вероятность намерений респондента родить ребенка в ближайшие три года, а наличие потребительского кредита — на 3 и. и. Возможно также косвенное влияние ипотеки через характеристики жилья: наличие ипотечного кредита является инструментом приобретения собственного жилья, увеличения количества комнат на члена семьи, которые также оказались значимыми в модели.

Проверка устойчивости результатов

Для проверки устойчивости результатов оценивались модели на подвыборках, разделенных по наличию детей, полу и возрасту. При моделировании намерений родить ребенка респондентами в зависимости от количества детей тест Вальда показал, что IV-пробит модель не является лучшей в сравнении с пробит-моделью. Р-статистика первого шага меньше 10, значит, инструмент слабый, поэтому для данной подвыборки в таблице 3 приведены результаты оценивания пробит-модели для респондентов без детей (модель 3) с добавлением переменных отношения к материнскому капиталу на первого ребенка, респондентов с одним ребенком (модель 4) с добавлением переменных отношения к материнскому капиталу на второго ребенка, респондентов с двумя и более детьми (модель 5).

Таблица 3

Результаты оценивания пробит-моделей намерений родить ребенка в ближайшие три года для респондентов без детей (модель 3), респондентов с одним ребенком (модель 4) и респондентов с двумя и более детьми (модель 5)

Примечание. В таблице представлены средние предельные эффекты. В скобках приведены робастные стандартные ошибки в форме Уайта для предельных эффектов; *** р < 0,01, **р < 0,05, *р < 0,1. В модель включены все контрольные переменные, как в таблице 2 (модель 2), результаты по ним не представлены в тексте, но могут быть высланы по запросу.

Источник: составлено авторами.

Показано, что на 10%-ном уровне значимости наличие ипотеки приводит к увеличению вероятности намерений родить ребенка в ближайшие три года для респондентов без детей, а наличие потребительского кредита не является значимым фактором. Для респондентов с детьми наличие ипотеки — незначимая переменная репродуктивных намерений. Однако к этим результатам нужно относиться с осторожностью, так как вопрос эндогенности ипотеки для данных подвыборок остается открытым. В таблице 4 приведены результаты оценивания пробит-моделей с инструментальными переменными для подвыборок по возрасту: для респондентов до 36 лет (модель 6) и для респондентов от 36 лет (модель 7), для женщин (модель 8) и мужчин (модель 9).

Таблица 4

Результаты оценивания пробит-моделей с инструментальными переменными намерений родить ребенка в ближайшие три года для респондентов моложе 36 лет (модель 6) и респондентов от 36 лет (модель 7), для женщин (модель 8) и мужчин (модель 9)

Примечание. В таблице представлены средние предельные эффекты. В скобках приведены робастные стандартные ошибки в форме Уайта для предельных эффектов; ***р < 0,01, р < 0,05, *р < 0,1. В модель включены все контрольные переменные, как в таблице 2 (модель 2), результаты по ним не представлены в тексте, но могут быть высланы по запросу.

Источник: составлено авторами.

Согласно таблице 4, для респондентов 36 лет и старше (модель 7) модель пробит с инструментальными переменными не лучше классической пробит-модели по тесту Вальда, но кредитные показатели остаются незначимыми в обеих спецификациях. Для респондентов моложе 36 лет пробит-модель с инструментальными переменными (модель 6) предпочтительнее модели без инструментов, наличие ипотеки увеличивает вероятность намерений родить ребенка в ближайшие три года на 40 и. и., наличие потребительского кредита — на 5 и. и. F-статистика первого шага составила 24,6, что подтверждает силу инструмента. Для женщин (модель 8) модель пробит с инструментальными переменными лучше классической пробит-модели (по тесту Вальда), инструмент сильный (F = 18,2). Для женщин наличие ипотеки увеличивает репродуктивные намерения на 55 и. и., наличие потребительского кредита — на 4 и. и. Результаты показали, что наличие ипотеки является значимым фактором только для женщин в вопросе рождаемости, для мужчин наличие ипотеки не оказывает значимого влияния на намерения иметь ребенка.

Заключение

В данном исследовании изучалась связь между наличием ипотечных кредитов и краткосрочными репродуктивными намерениями в России на данных выборочного обследования «Человек, семья, общество — 2020». Было показано, что наличие ипотечного кредита положительно коррелирует с намерениями родить ребенка в ближайшие три года. Полученные результаты позволяют сделать вывод, что наличие ипотеки не является сдерживающим (ввиду снижения располагаемого дохода домохозяйства ежемесячными платежами) фактором рождаемости, что согласуется с результатами, полученными для других стран (см.: Nau et al., 2015; Cumming, Dettling, 2024; Gurov, Kulikova, 2022; Hacamo, 2021). Важно отметить, что наличие ипотеки также может иметь косвенный эффект на репродуктивные намерения через переменные, характеризующие жилищные условия, которые оказались значимыми в наших моделях.

Результаты анализа для подвыборок показали, что наличие ипотеки является значимым положительным фактором для репродуктивных намерений женщин, но незначимым для мужчин. Различия в репродуктивном поведении мужчин и женщин отмечались в литературе (см.: Goldin, 2024). Наличие ипотеки незначимо для репродуктивных намерений респондентов, имеющих детей, но является значимым положительным фактором репродуктивных намерений для бездетных респондентов. При этом стоит с осторожностью интерпретировать результаты моделирования на подвыборках в зависимости от количества детей в семье, так как в данных спецификациях не был решен вопрос потенциальной эндогенности. Однако мы убеждены, что для проведения мер демографической политики в области семейной ипотеки в обязательном порядке нужно учитывать очередность рождения детей при определении размера льготной ставки, в том числе стоит обратить внимание на молодые семьи, где еще нет детей, но в скором времени планируются. Например, предложив динамические ипотечные программы, когда ставка по уже взятому ранее ипотечному кредиту снижается для семей, в которой появляется ребенок. На текущий момент программа семейной ипотеки предполагает рефинансирование имеющегося кредита в случае рождения ребенка при соблюдении условий программы, новые динамические программы могли бы в том числе распространяться на жилье, купленное на вторичном рынке. Интересным было бы также рассмотреть возможность снижения ипотечной ставки при рождении каждого последующего ребенка, и при рождении ребенка определенного порядка ипотека могла бы становиться беспроцентной для таких семей. Более решительным действием могло бы стать предоставление государством частичной или полной субсидии на погашение ипотечной задолженности для семей, родивших или усыновивших определенное количество детей. Однако все эти возможные инструменты требуют детальной проработки, что выходит за рамки данного исследования.

Несмотря на выявление положительной связи между ипотекой и репродуктивными намерениями на данных 2020 г., существуют исследования, которые показывают, что расширение рынка ипотечного кредитования приводит к удорожанию жилья, делая его менее доступным, что может снижать рождаемость (см.: Yang, 2023). Обсуждение итогов программы льготной ипотеки, предполагающей предоставление кредита по льготной ставке для граждан как меры поддержки в пандемию, показало, что одним из главных результатов программы стало существенное удорожание жилья на первичном рынке⁵.

Среди ограничений данного исследования можно отметить, что анализ проводился на данных, включающих период пандемии 2020 г. Дополнительно нами была предпринята попытка проанализировать данные опроса «Человек, семья, общество», проведенного в 2023 г., но по причине исключения из анкеты вопроса об отношении к ипотеке не было найдено альтернативного валидного инструмента. При рассмотрении подвыборки в зависимости от количества детей без поправки на эндогенность также была выявлена положительная связь между наличием ипотеки и репродуктивными намерениями для бездетных респондентов в 2023 г.

В проведенном исследовании анализировалось только наличие ипотеки и не было информации об условиях кредитования, данные не отражали, была ли эта ипотека льготной. Результаты анализа не позволяют для всех подвыборок установить причинно-следственную связь, лишь показывают наличие значимой положительной корреляции, поэтому их необходимо интерпретировать с осторожностью. Дальнейшие исследования могут быть посвящены более глубокому рассмотрению вопроса эндогенности и идентификации эффектов ипотечных кредитов, например, на данных после окончания действия программы льготной ипотеки, когда разница между ставкой по программам действующей семейной ипотеки и базовой ипотечной ставкой стала гораздо больше.

¹ ДОМ РФ. Семейная ипотека, https: дом.рф mortgage family-mortgage

² ДОМ РФ. Льготная ипотека, https: дом.рф mortgage privilege-mortgage

³ https: www.interfax.ru russia 1011372

⁴ Такая разбивка по возрасту была взята для учета возрастных ограничений на предоставление льготных условий программ поддержки. Для программ с ограничением по возрасту только лица до 36 лет имеют право на льготы.

⁵ https: realty.rbc.ru news 671bb71b9a79474e0efad94b

Приложение

Описательные статистики переменных моделей (N = 3085)

^а В данном случае значение 1 присваивалось, если респондент отвечал, что проживает с супругом, но далее отмечал, что не состоит в зарегистрированном браке.

Источник: составлено авторами.

Список литературы / References

Быстров А. А. (2008). Материнский капитал: стимулирование рождаемости? Социологические исследования. № 12. С. 91—96. [Bystrov А. А. (2008). Maternity capital: Stimulating fertility? Sotsiologicheskie Issledovaniya, No. 12, pp. 91 — 96. (In Russian).]

Вакуленко E. С., Горский Д. И., Кондратьева В. П., Трофименко И. А. (2024). Репродуктивные намерения россиян в 2022—2023 гг.: роль субъективных факторов. Вопросы экономики. № 9. С. 138 — 157. [Vakulenko Е. S., Gorskiy D. Е, Kondrateva V. Р., Trofimenko I. А. (2024). Reproductive intentions of Russians in 2022—2023: The role of subjective factors. Voprosy Ekonomiki, No. 9, pp. 138 — 157. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2024-9-138-157

Вакуленко E. С., Ивашина H. В., Свистильник Я. О. (2023a). Региональные программы материнского капитала: влияние на рождаемость в России. Экономика региона. Т. 19, № 4. С. 1077—1092. [Vakulenko Е. S., Ivashina N. V., Svistyilnik Y. О. (2023а). Regional maternity capital programmes: Impact on fertility in Russia. Economy of Regions, Vol. 19, No. 4, pp. 1077—1092. (In Russian).] https: doi.org 10.17059 ekon.reg.2023-4-10

Вакуленко E. С., Митрофанова E. С., Горский Д. И. (2023b). Репродуктивные намерения россиян с детьми в начале пандемии COVID-19. Вопросы экономики. № 4. С. 8 5-102. [Vakulenko Е. S., Mitrofanova Е. S., Gorskiy D. I. (2 02 3b). Reproductive intentions of Russians with children at the beginning of COVID-19 pandemic. Voprosy Ekonomiki, No. 4, pp. 85 — 102. (In Russian).] https: doi. org 10.32609 0042-8736-2023-4-85-102

Вырская M., Макаренцева A. (2018). Методическое представление общероссийского опроса «Человек, Семья, Общество». [Vyrskaya М., Makarentseva А. (2018). Methodical presentation of the All-Russian survey ⁽⁽Man, family, society"’. (In Russian).] https: doi.org 10.2139 ssrn.3182431

Жирнов Г. A. (2025). Массовая льготная ипотека: продлевать нельзя завершать. Вопросы экономики. № 1. С. 115 — 133. [Zhirnov G. А. (2025). Mass subsidized mortgage: No extension, no termination? Voprosy Ekonomiki, No. 1, pp. 115 — 133. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2025-1-115-133

Журавлева T. Л., Гаврилова Я. A. (2017). Анализ факторов рождаемости в России: что говорят данные РМЭЗ НИУ ВШЭ? Экономический журнал ВШЭ. Т. 21, № 1. С. 145 — 182. [Zhuravleva Т. L., Gavrilova Y. А. (2007). Analysis of fertility determinants in Russia: What do RLMS data say? HSE Economic Journal, Vol. 21, No. 1, pp. 145-182. (In Russian).]

Казенин К. И., Козлов В. А. (2016). Омоложение материнства в Дагестане: тенденция или артефакт? (Предварительные результаты обследования сельского населения). Демографическое обозрение. Т. 3, № 3. С. 100 — 123. [Kazenin К. Г, Kozlov V. А. (2016). Rejuvenation of the motherhood in Dagestan: A tendency or an artefact? (The preliminary results of the rural population survey). Demographic Review, Vol. 3, No. 3, pp. 100 — 123. (In Russian).] https: doi.org 10.17323 demreview. v3i3.1748

Макаренцева А. О., Бирюкова С. C. (2023). Факторы, устойчивость и реализация репродуктивных намерений в России. Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. № 2. С. 31 — 56. [Makarentseva А. О., Biryukova S. S. (2023). Factors, consistency, and realization of reproductive intentions in Russia. Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes, No. 2, pp. 31 — 56. (In Russian).] https: doi.org 10.14515 monitoring. 2023.2.2379

Малева Т. М., Синявская О. В. (2006). Социально-экономические факторы рождаемости в России: эмпирические измерения и вызовы социальной политике SPERO. Социальная политика: Экспертиза. Рекомендации. Обзоры. № 5. С. 70 — 97. [Maleva Т. М., Sinyavskaya О. V. (2006). Socio-economic factors of fertility in Russia: Empirical measurements and challenges to social policy. SPERO. Social Policy: Expertise. Recommendations. Reviews, No. 5, pp. 70 — 97. (In Russian).]

Малева T. M., Тындик A. O. (2013). Потенциал роста рождаемости в России: уроки мегаполиса. Журнал Новой экономической ассоциации. Т. 17, № 1. С. 137—158. [Maleva Т. М., Tyndik А. О. (2013). Fertility growth potential in Russia: Lessons of the megalopolis. Journal of the New Economic Association, Vol. 17, No. 1, pp. 137-158. (In Russian).]

Рогозин Д., Макаренцева А., Карцева M., Галиева Н., Мануильская К., Бурдяк А., Гришина Е. (2021). Человек, семья, общество 2020-21: [база данных]. М.: РАНХиГС. [Rogozin D., Makarentseva A., Kartseva М., Galieva N., Manuilskaya К., Burdyak A., Grishina Е. (2 021). Man, family, society 2020-21: [A database]. Moscow: RANEPA. (In Russian).]

Синявская О. В., Тындик А. О. (2009). Рождаемость в современной России: от планов к действиям? Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе. Вып. 2. М.: НИСП. С. 9-44. [Sinyavskaya О. V., Tyndik А. О. (2009). Fertility in contemporary Russia: From plans to actions? Parents and children, men and women in the family and society, Iss. 2. Moscow: NISP, pp. 9 — 44. (In Russian).]

Amuedo-Dorantes C., Kimmel J. (2005). The motherhood wage gap for women in the United States: The importance of college and fertility delay. Review of Economics of the Household, Vol. 3, pp. 17—48. https: doi.org 10.1007 slll50-004-0978-9

Balbo N., Francesco В. C., Mills M. (2013). Fertility in advanced societies: A review of research. European Journal of Population, Vol. 29, pp. 1 — 38. https: doi.org 10.1007 sl0680-012-9277-y

Becker G. S. (1960). An economic analysis of fertility. In: NBER. Demographic and economic change in developed countries. New York: Columbia University Press, pp. 209—240.

Becker G. S., Lewis H. G. (1973). On the interaction between the quantity and quality of children. Journal of Political Economy, Vol. 81, No. 2, Part 2, pp. 279—288. https: doi.org 10.1086 260166

Branten E. (2022). The role of risk attitudes and expectations in household borrowing: Evidence from Estonia. Baltic Journal of Economics, Vol. 22, No. 2, pp. 126 — 145. https: doi.org 10.1080 1406099X.2022.2112485

Brown S., Garino G., Taylor K. (2013). Household debt and attitudes toward risk. Review of Income and Wealth, Vol. 59, No. 2, pp. 283 — 304. https: doi.org 10.1111 j.1475-4991.2012.00506.x

Cooke L. P. (2009). Gender equity and fertility in Italy and Spain. Journal of Social Policy, Vol. 38, No. l,pp. 123-140. https: doi.org 10.1017 S0047279408002584

Cumming F., Dettling L. (2024). Monetary policy and birth rates: The effect of mortgage rate pass-through on fertility. Review of Economic Studies, Vol. 91, No. 1, pp. 229—258. https: doi.org 10.1093 restud rdad034

Doepke M., Hannusch A., Kindermann E, Tertilt M. (2023). The economics of fertility: A new era. In: Handbook of the economics of the family, Vol. 1, Iss. 1. Amsterdam: North-Holland, pp. 151—254. https: doi.org 10.1016 bs.hefam.2023.01.003

Goldin C. (2024). Babies and the macroeconomy. NBER Working Paper, No. 33311. https: doi.org 10.3386 w33311

Gorskiy D. (2024). The maternity capital programs in Russia and the second birth spacing. Applied Econometrics, Vol. 75, pp. 117—141. https: doi.org 10.22394 1993-7601-2024-75-117-141

Gurov I. N., Kulikova E. Y. (2022). Fertility—Household credit burden nexus at the present stage. Population and Economics, Vol. 6, No. 1, pp. 36-61. https: doi.org 10.3897 popecon.6.e76066

Hacamo I. (2021). The babies of mortgage market deregulation. Review of Financial Studies, Vol. 34, No. 2, pp. 907—948. https: doi.org 10.1093 rfs hhaa073

Kneale D., Joshi H. (2008). Postponement and childlessness: Evidence from two British cohorts. Demographic Research, Vol. 19, pp. 1935 — 1968. https: doi.org 10.4054 DemRes.2008.19.58

Meissner T., Gassmann X., Faure C., Schleich J. (2023). Individual characteristics associated with risk and time preferences: A multi country representative survey. Journal of Risk and Uncertainty, Vol. 66, pp. 77—107. https: doi.org 10.1007 slll66-022-09383-y

Nau M., Dwyer R. E., Hodson R. (2015). Can’t afford a baby? Debt and young Americans. Research in Social Stratification and Mobility, Vol. 42, pp. 114 — 122. https: doi.org 10.1016 j.rssm.2015.05.003

Slonimczyk F., Yurko A. (2014). Assessing the impact of the maternity capital policy in Russia. Labour Economics, Vol. 30, pp. 265—281. https: doi.org 10.1016 j.labeco.2014.03.004

Sorvachev I., Yakovlev E. (2020). Short-and long-run effects of a sizable child subsidy: Evidence from Russia. IZA Discussion Papers, No. 13019.

Yang X. (2023). More credit, more babies? Bank credit expansion, house prices, and fertility. Available at SRRN: https: doi.org 10.2139 ssrn.4473936