Об иностранном секторе в российской экономике

Увеличивающийся приток иностранных инвестиций в российскую экономику и разворачивающийся процесс интеграции России в мировое хозяйство, который будет ускорен при вступлении страны в ВТО, ставят перед российскими исследователями и политиками новые вопросы - вопросы привлечения (допуска) иностранных инвестиций в Россию. Между тем в стране уже сложился и продолжает увеличиваться довольно значимый сектор иностранных по структуре собственности предприятий - филиалов, дочерних компаний, акционерных обществ, доминирующий пакет акций которых принадлежит нерезидентам. Быстрое развитие данного сектора, питаемое ростом прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в России, происходит на фоне глобализации и связанных с ней процессов интенсивных внутренних преобразований самих компаний — инвесторов. Изменяется традиционное, сложившееся во второй половине XX в. представление о том, что собой представляют филиалы и дочерние компании.

В настоящее время накопленные ПИИ в России составляют 18 - 20 % от ВВП, что выше, чем в Китае (14%) и в США (13%). При этом, если в целом по российской экономике в 2006 г., по данным Росстата, ПИИ составили лишь около 9% от всех инвестиций в основной капитал, то в некоторых отраслях они уже стали преобладающим источником инвестиций. Наиболее значительна доля ПИИ в инвестициях в основной капитал в финансовой деятельности (71 %), обработке древесины (56%), производстве резиновых и пластмассовых изделий (30%), производителей автомобилей (19%).

В 2007 г. произошло резкое усиление ПИИ в пищевой промышленности, в которой доля иностранного сектора в капиталовложениях перевалила за половину их общего объема. Практически все производство в России пива, сигарет, синтетических моющих средств, с недавних пор соков, существенная часть производства шоколада уже находятся под контролем иностранного капитала.

Таким образом, существуют серьезные аргументы в пользу проведения сознательной политики удержания в стране качественных звеньев в цепочках создания стоимости. Традиционно эта задача решалась государствами путем подготовки национальных компаний, способных стать глобальными лидерами. Однако даже такая большая страна, как Россия, не может надеяться на успех в подготовке глобальных лидеров во всех отраслях. В каких-то отраслях мы, очевидно, не сможем стать «чемпионами»; глобальными лидерами в них будут являться зарубежные компании, у которых в России приходится меньшая часть цепочек создания стоимости. Признав, что в ряде отраслей «контрольные пакеты», создание добавленной стоимости в будущем будут находиться вне России, приходится сталкиваться с вопросом о разумной политике по отношению к этим отраслям и иностранным инвестициям в них.

Существует теория, согласно которой глобализация, увеличив мобильность факторов производства, резко ухудшила переговорные позиции стран в их диалоге с транснациональными корпорациями (ТНК) и лишила их возможности проводить предлагаемую политику. Якобы возникла ситуация, в которой страны вынуждены постоянно конкурировать между собой за инвестиции ТНК, снижая уровень налогов и государственных расходов, смягчая трудовое и экологическое законодательства, инвестируя в специальную инфраструктуру, делающую условия для ТНК максимально благоприятными. Такой подход получил в литературе название «гонка ко дну». В своей крайней форме эта теория рассматривает страны как однородные биржевые товары, между владельцами которых возникла только ценовая конкуренция. В результате налоги и различные регуляторные ограничители экономической деятельности стремятся к минусу («ко дну»), а правительства независимо от электоральных предпочтений граждан страны вынуждены подчиняться экономической необходимости.

Практика не подтверждает данную теорию, по крайней мере для больших стран. Природные и человеческие ресурсы, местоположение и особенно размер рынка играют очень большую роль в выборе страны для осуществления инвестиций. Лучшим подтверждением этого тезиса служит пример Китая.

Огромный размер национального рынка, притягивающий иностранные компании, позволяет Китаю ставить передачу технологий условием доступа на свой рынок. Показатель интенсивности вложений в исследования и разработки, рассчитываемый как отношение этих вложений к объему реализации компании, составлял в 2002 г. для расположенных в Китае филиалов, дочерних компаний и компаний с доминирующей собственностью американских фирм 9,2 %. Тот же показатель, рассчитанный для всех зарубежных подразделений американских компаний, почти втрое меньше — 3,3%. «Естественными» причинами такое различие объяснить очень трудно: Китай не предлагает адекватной защиты интеллектуальной собственности, еще только создает собственные научные школы, не имеет сложившейся культуры инноваций подобно Ирландии или Швейцарии. Единственное объяснение — целенаправленная политика китайского правительства.

Иностранные компании, соглашающиеся на передачу технологий своим китайским подразделениям и совместным предприятиям, вознаграждаются налоговыми «каникулами», возможностью расположить свои производственные и логические мощности в наиболее удобных местах, а главное — возможностью доступа на практически необъятный рынок КНР. Интересно, что в ходе переговоров о вступлении в ВТО Китай сумел избежать принятия на себя обязательств о прекращении практики требования передачи технологий как условия доступа инвесторов на свой рынок. В результате доля высокотехнологичных производств среди всех предприятий с иностранными инвестициями в Китае составляет 33,2%; эти предприятия дают 85 % высокотехнологичного экспорта Китая.

Создание совместных предприятий, а не 100 %-ных дочерних зарубежных компаний - еще один основополагающий принцип китайской политики по отношению к иностранным инвестициям, особенно в высокотехнологичных отраслях. Китай сумел даже добиться создания совместных предприятий с конкурирующими мировыми автоконцернами, получив одновременный доступ к технологиям нескольких производств. Здесь Китай следует примеру Японии, которая в критический период своего развития также настаивала на участии в создаваемых иностранными инвесторами предприятиях японского партнера. Как и в Японии, данное требование снимается только в том случае, если иностранный инвестор обладает очень ценной технологией и, соответственно, сильной переговорной позицией.

Конкуренция за наилучшее место страны в цепочке создания стоимости свойственна не только Восточной Азии, где государство традиционно играет большую роль в экономике. В Европе и Северной Америке подобные примеры особенно часто встречаются в сфере услуг, не регулируемой жестко правилами ВТО. Так, крупнейшие канадские банки получают до половины своих доходов от зарубежных операций, при этом на Канаду приходится 90 % общего числа их работников и 77 % уплачиваемых ими налогов.

Таким образом, действия правительств по обеспечению для находящихся на территории страны подразделений иностранных компаний желаемого места в цепочке создания стоимости характерны для многих государств. Но наиболее успешными, как показывает опыт Китая и Японии, они оказываются в больших странах. Можно констатировать, что ТНК, конкурируя между собой за долю на мировом рынке, тем самым усиливают переговорную позицию правительств больших стран, рынки которых составляют существенную часть глобального рынка.

Применительно к России можно отметить, что наша страна, едва не выбывшая из группы «больших» стран в конце 1990-х гг. (наш тогдашний ВВП был примерно равен ВВП Нидерландов), за последние годы укрепилась в этой группе. Продолжающийся несколько лет экономический подъем, сопровождающий двузначным ростом реальных доходов населения, резко усилил роль российского рынка в глобальных стратегиях транснациональных компаний. В результате растут требования страны настаивать на большей локализации в качестве условия доступа иностранных компаний на свой рынок либо занятия на нем заметных позиций путем покупки местного игрока. У России появилась потенциальная возможность обусловливать доступ на свой рынок требованиями по локализации — не так, конечно, как это делают китайцы, но в гораздо большей мере, чем могут себе позволить, например, наши соседи из СНГ и Восточной Европы.

Важность России для ТНК, прежде всего как большого рынка, подтверждается различными исследованиями. Проведенный в 2007 г. по заказу МЭРТа опрос руководителей иностранных компаний (из США, Германии, Великобритании и др.) показал, что при осуществлении капиталовложений в нашей стране 79 % из более чем 100 опрошенных представителей компаний-инвесторов максимальную заинтересованность проявляют к российскому рынку как потребителю продукции и услуг. Для сравнения: доступ к российским природным ресурсам и товарам промышленного назначения в качестве наибольшего интереса назвали лишь 9% респондентов. Проведенный весной 2008 г. новый опрос показал устойчивость показателей: 90% в качестве главного фактора назвали объем российского рынка.

Для отдельных компаний значение российского рынка еще более значимо. К 2010 г., по мнению председателя совета директоров Adidas Group Г. Хайнера, подразделение компании, отвечающее за Россию и СНГ, станет самым крупным в Европе (Дудник К. Миллиард для Adidas // РБК Daily. - 2007. - 26 апреля.). Для табачных компаний российский рынок — третий по величине в мире после рынков США и Китая, а расположенные в России фабрики уже занимают первое место по объему производства в British American Tobacco. Для компаний Mars Inc. рост продаж в России обеспечивал в 2002 - 2006 гг. 1/3 общемировых темпов прироста. По оценке генерального директора ООО «Марс» Р. Смайта, Россия уже в ближайшие годы станет рынком номер два в мире для производителей шоколада.

Для большинства автоконцернов мира Россия уже вошла в десятку самых крупных рынков сбыта, а у некоторых уже занимает первые места. Для японской Mitsubishi Motors Россия стала первым по объемам продаж рынком в Европе (и третьим зарубежным рынком в мире после США и Китая). Для Mazda Motors российский рынок — третий по значимости в Европе после Германии и Великобритании, для Toyota и Honda - четвертый (Филиппов И., Чечель А. Россия рулит// Ведомости. - 2007. - 12 июля.).

Для входящего в 30 крупнейших банков мира французского Societe Generale рынок России через 2 года станет, по оценке его руководителей, вторым по значимости после Франции. Для банковской группы «Райффайзен», являющейся одной из 100 крупнейших в мире и второй в Австрии, Россия уже стала крупнейшим рынком за пределами Австрии. В нашей стране находятся не только самые крупные зарубежные активы этой группы, но и наибольшее количество сотрудников. По мнению руководителя российской дочерней компании «Райффайзена» Й. Йонаха, для многих европейских банков завоевание российского рынка - последний шанс стать крупными игроками в глобальном масштабе (Любарская А., Кудинов В. Вторые после Франции // Ведомости. - 2007. - 27 апреля.).

Стоит обратить особое внимание на высказанное И. Йонаха соображение. «Товар», который Россия может предложить ряду ТНК, особенно происходящим из небольших стран, заключается в возможности стать глобальным игроком. Этот «товар» в сегодняшнем мире стоит очень дорого вследствие своей редкости; в качестве платы за него разумно добиваться весьма высокой степени локализации — возможно, не только применительно к российскому филиалу, но и к компании в целом.

Еще одним подтверждением относительной силы переговорной позиции России при обсуждении с зарубежными инвесторами вопросов локализации служат данные опросов компаний о наиболее перспективных странах с точки зрения инвестирования в НИОКР. Россия занимает в этом списке довольно высокое — шестое место, что выше, чем место нашей страны в списке экономик мира по размеру ВВП (восьмое).

Эмпирические данные (в частности, опыт Китая, Польши, Австрии и Канады) позволяют высказать предположение, что чем более развитой является страна, тем более сложные протекционистские приемы она использует. Применительно к России разумным также видится овладение более сложным инструментарием вместо «простого» навязывания российского партнерства в совместном предприятии и установление требований по уровням занятости и валютной выручки.

Говоря о практической реализации предлагаемой политики, следует отметить, что в производстве сложных изделий и услуг количество звеньев в цепочке создания стоимости очень велико и может включать много компаний — частичных производителей, а потому вести с иностранными инвесторами переговоры по каждому звену практически невозможно. Выход заключается в том, чтобы вычленять компанию — ключевого инвестора, задающую пропорции распределения создаваемой добавленной стоимости во всей цепочке создания стоимости или в значительной ее части. Примерами таких ключевых инвесторов являются ИКЕЯ в мебельной промышленности, компании - мировые лидеры в автомобилестроении («Тойота», «ДженералМоторс», «Рено-Ниссан» и т.д.).

Есть еще одна сфера, которую в России государство пока игнорирует, тогда как другие страны уже осознали ее важность - сохранение национальных брендов в случае покупок отечественных компаний иностранными. Сохранение национального бренда важно с двух точек зрения — внешней и внутренней. Важность сохранения национального бренда с точки зрения внешней среды состоит в том, что вложения в бренд, которые будут делаться его собственником — иностранной компанией, будут прямо способствовать улучшению восприятия производимых в стране товаров и услуг как на отечественном, так и — в случае экспорта — на зарубежных рынках.

Не менее важно сохранение национального бренда и с внутрикорпоративной точки зрения. Успешный, сильный бренд эмоционально привязывает сотрудников, влияет на их самоидентификацию, поэтому сохранение национального бренда - один из факторов, способствующих преимущественной идентификации сотрудников не с транснациональной компанией, где они работают, а со своей страной.

Шансы на успех предполагаемой политики побуждения к локализации возрастают, если учесть наличие потенциального союзника в лице менеджмента и сотрудников российских подразделений ТНК. При этом «союзнические отношения» совсем необязательно предполагают нарушение менеджментом контрактных обязательств перед собственником. Менеджеры - россияне, оставаясь лояльными своему иностранному работодателю, могут искать и находить механизмы переноса в Россию либо сохранения в нашей стране максимально возможного объема операций тех компаний, в которых они работают.

Практика перевода звеньев цепочки производства продукта или услуги за рубеж в целях экономии на издержках получила название офшоринг. Применительно к России офшоринговая специализация, т.е. четкое понимание, какие виды деятельности глобальным компаниям целесообразно размещать в нашей стране, пока не сформулировалось.

Более того, учитывая размеры России и огромные различия ресурсных и социально-экономических характеристик составляющих ее регионов, узкая офшоринговая специализация всей страны едва ли вообще возможна. Это и проблема, и одновременно окно возможностей. Известные примеры переноса иностранными компаниями производственных функций в Россию (одно из инжиниринговых подразделений «Боинга», центр «Сименса» в Воронеже, завод «Форд Моторс» во Всеволожске и др.) показывают, что может вестись речь о самых различных функциях как «интеллектуальных», так и трудоинтенсивных. То, что требуется, - поиск этих возможностей и их продвижение внутри транснациональных компаний, своеобразный маркетинг России. Это вполне может быть темой неформальных консультаций между двумя заинтересованными сторонами - менеджментом российских подразделений ТНК и профильными государственными структурами.