Й. Шумпетер и трудовая парадигма

В. Черковец

Выход в свет I тома "Капитала" в 1867 г. отделен от "Начал" Рикардо полувеком. Но они связаны линией преемственности в реализации традиций классической политической экономии. Исследование Рикардо - один из источников экономической теории марксизма, отправляющейся от трудовой теории стоимости, в разработку которой и Рикардо, и Маркс внесли после А. Смита выдающийся вклад. Не случайно поэтому и критика системы экономических взглядов Маркса, развернувшаяся после выхода в свет III тома Капитала в 1894 г. и продолжающаяся по сей день, соединяет их в одном блоке. Но соединяет так, что систему Маркса "освобождают" от всякой новизны, представляют ее чуть ли не как простой пересказ теории стоимости и в лучшем случае как "доказательство" несостоятельности последней. Такую точку зрения развернул в свое время Е. Бем-Баверк (1896 г.). Ее позднее по сути, хотя и весьма противоречиво, воспроизвел с некоторыми добавками выдающийся представитель мировой экономической мысли И. Шумпетер в своем крупном трехтомном труде "История экономического анализа" (1954 г.; русс. изд. - СПб., 2001).

Общие замечания

И. Шумпетер вышел из Венского университета, где одним из его учителей был Е. Бем-Баверк. Впрочем, отношение Шумпетера к своему учителю было довольно сдержанным. И, думается, не случайно по отношению к маржиналистскому направлению он стоит особняком. За ряд оригинальных суждений, противоречащих методологии этого направления, Шумпетера относили даже к числу "аутсайдеров" этого течения экономической мысли (1).

В оценке теории Маркса Шумпетер крайне противоречив, что проглядывается на протяжении всей его объемистой работы "История экономического анализа", начиная с первой главы "Введение и план". С одной стороны, доказывается, что марксова экономическая теория не выносится за рамки исторического процесса развития экономической мысли, логична как система и в этом смысле безусловно научна, более того - грандиозна. С другой - ей вменяются "серьезные дефекты", будто бы приводящие ее в противоречие с практикой, в ней якобы много не "оригинального". По его мнению, Маркс лишь "кое-что уточнил и подработал" (например, понятие "общественно-необходимого труда"), а положение, что "общим фактом для всех товаров является то, что они - продукты труда", является-де "спорным" (2).

Надо заметить, Шумпетер признает, что его характеристика марксовой экономической теории как целостной системы "неполна", и он обещает дать более подробное освещение отдельных проблем. Наряду с тем Шумпетер пытался оппонировать Бем-Баверку, по его словам, "величайшему из критиков Маркса в XIX в.", поскольку для него, Шумпетера, Маркс - "единственный великий последователь Рикардо" и, более того, создатель "единственной последовательной теории такого рода"(3). Шумпетер даже упрекнул Бем-Баверка в том, что тот не заметил различия между Марксом и Рикардо в рамках трудовой теории стоимости, которое сам Маркс считал одним из своих наиболее "важных вкладов в экономическую теорию": речь идет о различии между стоимостью рабочей силы и стоимостью создаваемого ею продукта.

Шумпетер полагает вместе с тем, что это различие менее важно, чем другое, говорящее, по его мнению, в пользу Рикардо. "Существует гораздо большая фундаментальная разница, - пишет он, - состоящая в том, что Рикардо ввел трудовое объяснение существующих относительных цен или "долгосрочных нормальных цен" всего лишь как гипотезу. Для Маркса же "количество труда, воплощенное в продуктах, не просто "регулировало" их ценность. Оно само было их ценностью (ее "сущностью" или "субстанцией")" (4).

Вообще Шумпетер по-разному оценивает Маркса как ученого социолога и экономиста, а также содержание составных частей его научной системы. Маркс, бесспорно, - "аналитик" в силу "логической природы" его трудов, в которых излагаются зависимости между общественными фактами, и поэтому вроде бы входит в структуру "научного анализа" по критериям Шумпетера. Правда, по мнению дипломатично балансирующего Шумпетера, анализ Маркса искажен под влиянием "практических задач", "ценностных суждений" и "идеологических заблуждений", но отрицать Маркса "с порога", как и хвалить его, он не намерен (5).

К 1847-1848 гг. ("Манифест коммунистической партии") все необходимые элементы социальной теории Маркса и Энгельса были созданы. И поэтому Шумпетер отвергает версию Бем-Баверка, будто Маркс не опубликовал II и III тома "Капитала" из-за "признания им общего замысла" неудачным. "Теории прибавочной стоимости" Маркса показывают, что еще до публикации I тома "Капитала" уже были найдены решения главных проблем II и III томов. Это подтверждают и позднее опубликованные рукописи.

Выше всего Шумпетер ставит социологическую часть теории Маркса - его социально-философскую концепцию. Фактически речь идет о материалистическом понимании истории (историческом материализме), в основе которой лежит экономическое развитие человеческого общества.

В "перестроечные" и последующие годы многие бывшие марксисты стали подвергать критике и даже отказываться от материалистического понимания истории, неправомерно отождествляя его с вульгарной теорией, известной под именем "экономический материализм", не принимая разъяснений Ф. Энгельса и Г.В. Плеханова на этот счет.

Шумпетер же, будучи немарксистом, пишет о том, что социологические разделы теории Маркса "содержат вклады в науку первостепенной важности, такие как "экономическая интерпретация истории", которая... является его изобретением в той же мере, в какой дарвиновская теория происхождения человека изобретена Дарвином"(6). У Маркса он видит "величие замысла и тот факт, что марксистский анализ является единственной (по сравнению с его предшественниками. - В. Ч.) по-настоящему эволюционной экономической теорией, созданной в тот период". Его "...великое видение имманентной эволюции экономического процесса (которая, действуя каким-то образом через накопление, как-то разрушает капиталистическую экономику и общество эпохи свободной конкуренции и создает нетерпимую ситуацию в обществе, которая каким-то образом порождает другой тип общественного строя) устояло перед самой мощной враждебной критикой" (7).

Как известно, социальный аспект в "Капитале", да и в других работах Маркса (и Энгельса тоже), слит с экономическим в едином научном синтезе, поскольку это отвечает самому предмету политической экономии - общественно-производственным отношениям. Нельзя отделить одно от другого, не утратив качества предмета. Но Шумпетер не только разделяет, но и противопоставляет их, следуя ставшей общей для "неоклассики" традиции. Проделывая операцию такого разделения, Шумпетер ставит затем разные оценки "социологической" и "экономической" частям единой марксовой теории: "плюс" и "минус". Но и в "социологической части" Шумпетер отыскивает и находит элемент такого, что не дает оснований всю ее считать "объективно новой" и "субъективно оригинальной". А как раз этот элемент неразрывно связан с разработкой Марксом теории прибавочной стоимости - теории, которая, по верному выражению Ленина, действительно является "краеугольным камнем экономического учения Маркса". Энгельс не без оснований назвал эту теорию вторым наряду с материалистическим пониманием истории величайшим открытием Маркса. Конкретно речь идет об основном производственном отношении капитализма - отношении между "капиталом и трудом". Шумпетер указывает на то, что риторика о присвоении продукта труда собственником средств производства доминировала в радикальной литературе еще до Маркса, отталкиваясь от Смита (прибыль и рента - "вычеты из продукта труда"), а еще раньше - от Буагильбера и Руссо, и вообще не относится к собственно экономической теории. Здесь Шумпетер объективно показывает себя защитником интересов класса капиталистов, старясь уйти от самого главного вопроса политической экономии - об источниках богатства народов и доходов разных слоев населения, от того, как они распределяются и перераспределяются между членами общества.

Почему же Шумпетер, "очищая" собственно экономическую теорию Маркса от социальных, так сказать, "примесей", принижает значение ее чистого остатка, отрицает ее вклад в мировую экономическую мысль, в развитие "экономического анализа"? В чем состоит главный аргумент Шумпетера и озвучивающих его наших российских критиков?

Неоригинальная критика экономической теории Маркса

Принижение экономической теории Маркса Шумпетер основывает на том, что она повторяет теорию Рикардо и поэтому с самого начала в целом была как бы несамостоятельной, "устаревшей". Поскольку на Маркса оказали влияние Кенэ ("Экономическая таблица"), Смит, но особенно Рикардо, из идей которого он "вывел свою теорию", Шумпетер называет Маркса "членом группы рикардианцев", которые уже в 1820-х гг. "потерпели поражение" в полемике со своими противниками. По мнению Шумпетера, Маркс, прежде всего, воспринял (с некоторыми "добавками", о которых сказано выше) "теорию ценности Рикардо" и вышел через нее на теорию прибавочной стоимости, взял у Рикардо "теорию технической безработицы" (видимо, имеется в виду открытие Марксом роста технического и органического строения капитала, вытесняющего из производства рабочую силу) и, наконец, использовал найденные Рикардо "инструменты экономического анализа". Причем сначала-де он заимствовал идеи Рикардо", а затем подверг их критике: "критика Рикардо была методом чисто теоретической работы Маркса". Шумпетер не считает это "плагиатом", но не считает и прорывом в экономической теории, хотя и называет Маркса экономистом-"классиком" (8).

Главное в позиции Шумпетера по отношению к марксовой экономической теории, конечно, не просто "повтор" ею Рикардо, а повтор его якобы "ошибочной" теории - трудовой теории стоимости. В этом смысле Шумпетер сам повторяет Бем-Баверка, ничем принципиально не отличаясь от него и лишь добавляя некоторые критические моменты.

Так, Шумпетер напоминает, не щадя своего учителя, что С. Бейли еще задолго до Бем-Баверка "повернул ход событий и нанес решающий удар" по теории Рикардо в дискуссии 1820-х гг. Именно он "убедительно показал слабости аналитической структуры теории Рикардо, в частности ошибочность его метода устранения природных факторов из теории ценности, произвольность, которую он допустил, назвав количество труда "единственным определяющим принципом ценности", недостатки рикардианской концепции реальной ценности и теории прибыли и т.д.". Нельзя не заметить, что Маркс в "Капитале" тоже поддержал Бейли в его критике Рикардо, но не то, с чем солидаризовался Шумпетер, опустивший (и не случайно) весьма существенный элемент в позиции Бейли. Маркс считал недостатком концепции Рикардо то, что он определял стоимость лишь с количественной стороны, т. е. видел только величину стоимости в виде количества труда, затраченного на производство товара, но не замечал ее социальной (общественной) формы, которую нельзя понять, отвлекаясь от меновой стоимости, бывшей, напротив, предметом внимания Бейли. Иначе говоря, Рикардо не разграничивал реальную (абсолютную) стоимость и относительную стоимость, которая возникает в процессе меновых отношений на рынке. Маркс заметил по этому поводу, что Бейли, "несмотря на свою ограниченность, все же нащупал уязвимые места рикардовской теории" (9). Между прочим, это замечание Маркса свидетельствует о том, что не только прибавочная стоимость, но и стоимость имеет социальный аспект, от которого так настойчиво пытается очистить экономическую теорию Шумпетер. Стоимость, по Марксу, не вещь, не услуга и не мыслительная оценка вещей и услуг, а объективно определенное общественно-производственное отношение агентов товарного производства и обмена, представленное в оболочке отношения между вещами (продуктами труда), и вне товарного производства и обмена не существует ...

Ошибки и другие изъяны концепции Рикардо, воспроизводимые, по мнению Шумпетера, Марксом, в основном могут быть сведены к трем моментам, отмечаемым до него Бейли и Бем-Баверком. Ничего оригинального в этом смысле Шумпетер не добавляет (лишь кое-где амортизируя, как уже говорилось, их критику). Главная ошибка Рикардо, с точки зрения этих и других, включая современных, критиков трудовой теории стоимости Смита - Рикардо - Маркса, состоит в том, что, хотя в процессе производства продукта участвуют три фактора - природа (земля), труд и средства производства (их отождествляют с "капиталом"), - только один из них признается источником его стоимости. Даже самая простейшая и древнейшая форма процесса производства предполагает взаимодействие труда и земли ("Труд - отец богатства, земля - его мать", как говорил В. Петти). В современном производстве оно опосредовано средствами труда и сырьевыми материалами ("основным и оборотным капиталом"). Все эти факторы участвуют в создании продукта, почему же творцом его стоимости, вопрошают критики, объявляется только труд. Здесь отсутствует, мол, элементарная логика.

Однако это не логическая ошибка, если не отождествлять в продукте потребительную стоимость и его стоимость, если в товаре как особой форме продукта труда различать два разных свойства: быть вещью, полезной для потребления - личного и производительного, и вещью, предназначенной для обмена на рынке, т. е. меновой стоимостью. Представление об упомянутой "логической ошибке" тотчас исчезает, достаточно лишь увидеть, что труд, затраченный на производство товара, тоже раздваивается, как и товар, на две стороны: поскольку он создает потребительную стоимость, он выступает как конкретный, полезный труд; поскольку же он создает стоимость, то перед нами абстрактный труд, но не в смысле только формально-логического "общего", а такого "общего", которое несет определенную социальную "нагрузку" - представляет общественно-необходимые затраты качественно однородного труда.

Таким образом, индивидуальный труд, создающий товар, претерпевает ряд превращений, пока он приобретает качественную и количественную определенность застывшего труда в виде общественной стоимости товара. Эта определенность обнаруживается на рынке в пропорции обмена товара на товар или, при его покупке за деньги, в цене его реализации. Рикардо не знал двойственного характера труда в товарном производстве, отсюда теоретические и логические трудности, которые он не смог преодолеть на почве трудовой концепции стоимости.

Игнорирование диалектического метода

Двойственный характер труда, воплощенного в товаре, открыл Маркс, о чем он и сообщил в "Капитале": "Двойственная природа содержащегося в товаре труда впервые критически доказана мною"(10) . Это открытие дало возможность поднять трудовую теорию стоимости на новую ступень, но его не заметили или проигнорировали и Бем-Баверк, и Шумпетер. А ведь в этом открытии методологический ключ к пониманию всей экономической системы Маркса.

Если опровергать "парадигму" этой системы, то прежде всего это надо было бы делать в отношении "двойственной природы труда, создающего товар". Дело даже не в научной этике, а в существе применяемого метода того самого "экономического анализа", о котором говорит Шумпетер. Ни его учитель, ни он не обратили серьезного внимания на диалектический метод Маркса. Бем-Баверк не захотел понять диалектической логики превращения стоимости в цену производства, приписав Марксу формально-логическое противоречие. Шумпетер сделал вообще странное заявление, вроде бы даже защищая Маркса от обвинений в использовании гегелевской диалектики: дескать, Маркс не имеет к ней никакого отношения, он "не допустил влияния гегелевской философии на свой анализ", а применял кое-где лишь "гегелевскую терминологию" (11). Но это неверно.

Диалектико-материалистический метод предопределяет всю специфику системно-экономического анализа в "Капитале" и ее сердцевину - анализ движения внутренних объективных противоречий капиталистического способа производства, начиная с исходного противоречия между общественным и частным трудом в простом товарном производстве, продолжая противоречиями товара и завершая основным противоречием: между общественным характером процесса производства и частнокапиталистическим присвоением средств производства и продуктов труда. Шумпетер заявляет о том, что он "очищает" экономическую теорию не только от экономической и другой политики, но и от философии, социологии, морали и т. д., но это, конечно, камуфляж. Отрицание диалектического метода - это уход от анализа противоречий, коренящихся в самой экономике капитализма, нежелание признать закономерный для этого строя факт эксплуатации чужого труда собственниками капитала. Здесь присутствуют де-факто и философия, и социология, и мораль, только - иные.

Признание двойственного характера труда позволяет снять мнимое противоречие между функционированием трех факторов производства и трудовой теорией стоимости, на которое указывают ее критики. Все дело в том, что данная теория в ее марксистской интерпретации вовсе не исключает эти факторы из процесса труда, но видит их разную роль в его обеих сторонах. Процесс труда "как таковой" есть процесс создания потребительных стоимостей, и все три фактора принимают участие в их изготовлении. Сказать о том, что их создает только труд, с научной точки зрения будет неправильно. Критики этой точки зрения направляют свои стрелы не по адресу. Рикардо, не проводивший четкой грани между двумя сторонами труда, создающего товар, возможно, и заслуживает некоторой критики. Но к Марксу она не имеет отношения.

Так, в "Замечаниях к программе германской рабочей партии" ("Критика Готской программы"), написанных в 1875 г., т. е. спустя восемь лет после выхода в свет первого тома "Капитала", он специально затрагивает этот вопрос, касающийся центрального пункта трудовой теории стоимости и полемики с нею ее противников как XIX в., так и нынешнего. Остановившись на первом тезисе указанной Программы - "Труд есть источник всякого богатства и всякой культуры", Маркс подверг его критическому разбору с изложением и своей позиции. "Труд, - заметил он, - не есть источник всякого богатства. Природа в такой же мере источник потребительных стоимостей (а из них-то и состоит вещественное богатство), как и труд, который сам есть лишь проявление одной из сил природы, человеческой рабочей силы. Приведенную выше фразу вы встретите во всяком детском букваре, и она правильна, постольку - поскольку в ней подразумевается, что труд совершается при наличии соответствующих предметов и орудий ... Поскольку человек заранее относится к природе, этому первоисточнику всех средств и предметов труда, как собственник, обращается с ней как с принадлежащей ему вещью, постольку его труд становится источником потребительных стоимостей, а следовательно, и богатства" (12). Таким образом, конкретный труд в марксовой модели, хотя он и приводит в движение все средства производства и в этом смысле выполняет как "целесообразная деятельность" особую роль, он не единственный источник потребительной стоимости, а является таковым лишь как элемент взаимодействия всех факторов процесса труда. Изменения в каждом из факторов в отдельности могут влиять на общий результат их взаимодействия. Открывается возможность косвенного измерения "доли" их влияния на расширение объемов производства и рост его эффективности.

Другая сторона процесса труда - создание стоимости

Именно здесь единственным созидающим стоимость фактором, источником новой стоимости выступает труд, а не другие факторы процесса производства. Такова парадигмальная точка зрения трудовой концепции стоимости, единая для Смита, Рикардо, Маркса.

Культура научного анализа требует строгого соблюдения логики метода восхождения от абстрактного к конкретному. Исходный пункт выявления источника и структуры стоимости товара - абстрактная модель "простого, освобожденного от специфически-капиталистических черт" товарного хозяйства (аналогичного мелкому, основанному на личном труде, товарному производству), к которому, строго говоря, неприменимы политэкономические категории капитала, прибыли и процента на капитал, наемного труда. Когда же понят процесс создания новой стоимости, объяснение получает трудовой источник и прибавочной стоимости, равно как и ее превращенных форм - прибыли, процента, предпринимательского дохода, земельной ренты. Если же к представлению о стоимости идти другим путем, а именно методом суммирования этих форм и издержек капитала как учитываемых элементов бухгалтерского исчисления цен, то действительно такая эмпирическая конструкция стоимости противоречит трудовой теории стоимости.

Этот факт сторонники данной конструкции, включая Бем-Баверка и Шумпетера, интерпретируют уже как противоречие трудового подхода практике, а значит, и как аргумент его опровержения. Иначе говоря, исходя непосредственно из эмпирической достоверности (в этом сомнений нет) приходят к выводу, что источником стоимости (больше говорят о "ценности" и, наверное, в этом есть резон, потому что вывод делается на том же логическом уровне цен) является не только труд, но и капитал как "самовозрастающая стоимость", источник прибыли (процента), а также земля, если в цене учитывается земельная рента. Но такое представление о стоимости ("ценности"), конечно, не опровергает трудовую теорию, а в лучшем для него случае противостоит ей как альтернатива, находящаяся на уровне конкретно-эмпирических теоретических исследований, хотя, думаю, сторонники такого представления с этим мнением не согласятся. Но это их вопрос...

Подобное "противостояние" не беспричинно. Оно имеет и гносеологические, и идейно-методологические корни.

Гносеологическая причина кроется в расхождении между диалектически интерпретируемым рационализмом и позитивизмом в понимании истинности познания реальной действительности. Рационализм в широком смысле ищет истину явлений в познании скрытой на феноменологическом уровне их сущности. Диалектический рационализм видит путь к истинной достоверности познания действительности как процесс отражения и преодоления через анализ внешней видимости явлений в сфере непосредственного "бытия", выявление их сущности, истоков их противоречий, "возвращение" к явлению как уже познанному и как необходимому, адекватному данной сущности, и, наконец, рассмотрение реальной действительности в единстве сущности и явления (синтез). Диалектический рационализм - философская основа трудовой теории стоимости на марксисткой ступени ее разработки. Позитивизм и его разновидность практицизм - философская основа всей критики трудовой теории стоимости, начиная с теории "трех факторов производства" Сэя, во всем "неоклассическом" направлении.

Идеологическая подоплека этой критики прозрачна, поскольку проводится мысль: тот, кто получает доход, сам же является его источником, создателем, а значит, нет эксплуатации человека человеком. Трудовая теория стоимости объективно служит интересам труда, хотя и создана была в первоначальном виде идеологами капиталистического способа производства. Она не является основой марксистской политической экономии социализма. Но она парадигмальная основа марксистской политической экономии капитализма. Не в том смысле, что она непосредственно вскрывает факт эксплуатации наемного труда, а в том, что она является исходным, базовым пунктом для теории прибавочной стоимости, которая и выражает непосредственно этот факт как самое существенное в капиталистических производственных отношениях. Уже Рикардо, полемизируя со Смитом, доказывал, что стоимость не слагается из доходов, а разлагается на доходы. И это принципиально с точки зрения трудового принципа. Смит, стоявший на его позициях, но иногда допускавший непоследовательность, полагал, что коль скоро стоимость является источником всех доходов, то можно сказать и обратное: стоимость состоит из доходов (не беря во внимание затраты на средства производства). С точки зрения арифметики это верно. Но с точки зрения создания стоимости, ее происхождения - нет. Это противоречит самой постановке вопроса - выявлению причинно-следственной связи.

Еще один элемент механизма ценообразования в условиях капитализма свободной конкуренции в наибольшей мере используется как заключительный аргумент в аккорде критики трудовой теории стоимости феномен - средняя прибыль на равновеликий капитал (на единицу капитала независимо от соотношения его частей, расходуемых на рабочую силу и средства производства). Действительно, этот достоверный факт со всей очевидностью свидетельствует о еще большем отрыве цены от трудового принципа, чем в рассмотренном выше случае превращения прибавочной стоимости в прибыль, выступающую как порождение всего авансированного капитала. Образование общей, средней прибыли усиливает представление о труде как лишь об одном из трех факторов производства. Оно как бы подтверждается практикой калькуляции издержек производства и цен на товары. Рикардо знал об этом факте, но дать ему объяснение с позиций трудовой стоимости не смог. Перед ним возникла дилемма.

Или, защищая трудовую теорию, объявить феномен средней прибыли "исключением", что он и сделал в своем главном труде "Начала политической экономии и податного обложения" (которые и подверг критике упоминавшийся Бейли). Единственное, на что он пошел, наводя мост между теорией и практикой, это открытие им формулы "цены производства" (издержки капитала + средняя прибыль), по которой-де и формируется трудовая стоимость в характерных для начала XIX в. условиях. Открытие - фундаментальное, но не объясненное (это сделал Маркс) и сохраняющее внутри самой формулы указанное выше противоречие. Или же, не найдя пути его разрешения, надо было выразить сомнения в состоятельности самой трудовой теории стоимости, что Рикардо и сделал позднее, о чем свидетельствует его посмертно опубликованное письмо к известному английскому экономисту Мак-Куллоху. Рикардо высказал предположение, что наряду с трудом в формировании стоимости товара, возможно, участвует и прибыль на капитал. Думается, что это и был его подход к "цене производства".

Колебания Рикардо преодолел Маркс, и в этом тоже надо видеть значительный шаг в продвижении данной теории, чего не хотели замечать Бем-Баверк и Шумпетер, не хотят видеть и современные либералы - западные и отечественные. Этот шаг выражается, во-первых, в том, что Маркс разглядел в "цене производства" форму разрешения логического противоречия между трудовой теорией стоимости и принципом непосредственного формирования цен как отражения действительного противоречия между процессом образования стоимости и практическим ценообразованием. Во-вторых, стоимость и цена производства им интерпретированы как объективные категории, отражающие сущности "разных порядков" по отношению к явлению цены. В-третьих, Маркс открыл и описал механизм реального превращения стоимости в цену производства, объяснив конкуренцию капиталов по поводу более прибыльного их приложения (инвестирования), ведущую к их межотраслевой миграции.

Таким образом, трудовая теория стоимости в марксовой интерпретации объясняет фактический процесс ценообразования опосредованно - через "промежуточное" образование цены производства, которая и является непосредственной основой цены.

У Шумпетера, повторимся, нет анализа ни марксова вклада в трудовую теорию стоимости по сравнению с Рикардо, ни предложенного Марксом способа разрешения противоречий между исходными положениями трудовой теории стоимости, ни диалектического противоречия в самой концепции Маркса, ею же преодолеваемого и известного как "мнимое" противоречие между I и III томами "Капитала". Признавая "логичной" всю экономическую систему Маркса, он не соотнес эту оценку с вызывающей и демагогической критикой Бем-Баверка, что свидетельствует об их идейной близости, оттеснившей научную принципиальность ...

Фактор полезности

Но еще одну "ошибку" Рикардо (и, значит, по логике вещей также Маркса) Шумпетер видит в игнорировании им теории полезности, которая в последней трети XIX и затем в XX веке завоевала преобладающие позиции в экономической теории.

Рикардо, как и Смит, не принял теории полезности, первые работы с изложением которой появились в конце XVIII - начале XIX вв. (Кондильяк, Сэй) и в которых меновая стоимость ставилась в зависимость от полезности вещей: "цена - мера ценности вещей, а ценность - мера их полезности". Если для Рикардо полезность была только простым "условием" меновой стоимости (Маркс тоже предполагает наличие потребительной стоимости как предпосылку менового акта, не ограничиваясь, однако, таким видением ее роли в системе экономических отношений, в механизме образования стоимости и ценообразования), то у теоретиков полезности она рассматривалась как "источник" и "причина" меновой стоимости.

Шумпетер упрекает и критикует Рикардо и Маркса за то, что они как бы не разглядели в теории полезности ее потенциал и ее будущее. А произошло это потому-де, что они не только недооценили, но и вели борьбу с теорией спроса и предложения - предшественницей теории полезности, открывшей поле для научного исследования и указавшей вроде бы путь к методологии экономического анализа. Ведь кривые спроса и предложения стали позднее главным инструментом этого анализа с широким применением математического аппарата. Трудовая же теория стоимости не создала подобного аппарата.

Такого рода выводы в отношении позиции Шумпетера по поводу исторического диалога между трудовой теорией стоимости и теорией полезности (предельной полезности) напрашиваются из комментариев истоков этой дискуссии во II и III томах его "Истории экономического анализа", в частности из высказывания о том, что неприятие Рикардо и Марксом теории спроса и предложения явились "источником многих заблуждений". Так, например, осталось "не замеченным", мол, действие механизма спроса и предложения как в трудовой теории стоимости, так и в теории "эксплуатации" (прибавочной стоимости) (13). Это суждение нельзя оставить без ответа.

Во-первых, Шумпетер заблуждается и - более того - проявляет неосведомленность в отношении Маркса: механизм спроса и предложения анализируется во многих местах "Капитала". С самого начала он имеется в виду как стихийный регулятор цен, их колебательного движения вокруг некоего равновесного центра, в точке которого спрос равен предложению.

До этого пункта трудовая теория стоимости и теория полезности (предельной полезности) идут вместе, но дальше возникает вопрос, чем определяется уровень равновесной цены, и в ответах на него эти теории расходятся. Трудовая теория стоимости считает, что основу цены определяет стоимость товара, воплощающая затраты живого и прошлого труда; теория же полезности остается в бесконечном круге взаимодействия спроса и предложения, отсылая в лучшем случае к анализу многообразных факторов, влияющих на спрос - прежде всего, и предложение, среди которых на стороне предложения отводится какое-то место и труду (А. Маршалл). Но и такая отсылка к "факторам" оказывается, по мнению в том числе Шумпетера, излишней, не обязательной.

Исключительно важное значение имеет анализ в III томе "Капитала" выражаемого во взаимодействии спроса и предложения влияния объективно складывающегося соотношения между производством, потреблением и потребностями на формирование уровня общественно-необходимых затрат труда, следовательно, общественной ("рыночной") стоимости в каждой отрасли производства. Это - взвешенный, обычно среднеотраслевой, но может быть и уровень худших или, напротив, лучших условий производства в данной отрасли. Образующий стоимость центр данной отрасли перемещается вследствие притока или оттока капитала в зависимости от того, как складывается структурное соотношение (пропорция) между производством и потреблением. Механизм его влияния на структуру производства сказывается через устойчивые в долгосрочном периоде изменения спроса и вследствие этого - цен. Текущие же ("ежедневные") колебания спроса и цен просто не затрагивают структуру отрасли.

Формирование средней (общей) прибыли и соответственно общественных цен производства усложняет всю картину образования и реализации стоимости. Дополнительно к внутриотраслевой конкуренции в интересах получения добавочной прибыли за счет снижения индивидуальных стоимостей, т. е. экономии затрат живого и прошлого труда, включается механизм межотраслевой конкуренции в интересах более прибыльного приложения капитала.

Следовало бы также напомнить о том, что объяснение процесса притягивания и выталкивания рабочей силы из производства дается в "Капитале" также через взаимодействие спроса на товар рабочая сила и ее предложения на рынке труда. Периоды безработицы усиливают конкуренцию за рабочее место между самими рабочими, что дополнительно влечет снижение уровня заработной платы занятых. Подъем же производства повышает спрос на рабочую силу и соответственно повышает заработную плату.

Как доказывается в "Капитале", механизм спроса и предложения непосредственно воздействует на высоту нормы ссудного процента на капитал на рынке капиталов, а следовательно, частично и цену акций, а также цену земли. Торговый капитал присваивает часть прибавочной стоимости, создаваемой в сфере материального производства, также через механизм спроса и предложения.

Таким образом, нет оснований упрекать Маркса в игнорировании механизма спроса и предложения. Здесь дело в другом.

И об этом, во-вторых, следует сказать, отвечая на его критику. Сфера, описываемая системой кривых спроса и предложения, - феноменологическая, поверхностно хозяйственно-эмпирическая. Критика Маркса за отсутствие якобы к ней внимания на самом деле означает призыв и ориентировку политической экономии на отказ от исследования объективных внутренних существенных связей и отношений в экономике. Но логика поисков принципа ценообразования в самом ценообразовании приводит, как свидетельствует история самой теории полезности, ко все большему отходу от содержательного экономико-теоретического анализа. Теряя теоретические компоненты, она все теснее сближалась и сближается с конкретной экономико-управленческой теорией, с маркетингом и т. д.

В кратком изложении она выглядит так. Сначала - как теория "кардинальной полезности", которая пыталась найти способы измерения абсолютной величины полезности в двух вариантах: путем непосредственного, прямого определения (Менгер, Бем-Баверк), что не получило признания, и косвенно, по наблюдаемым следствиям. Маршалл предложил идею измерения абсолютной полезности посредством определения так называемого "потребительского излишка", но она также вызвала сомнения в кругу сторонников "полезностного" направления, в частности у Пигу (автора известной теории благосостояния, преемника Маршалла на посту руководителя кафедры в Лондонской школе экономики).

Крах кардинальной версии привел к идее поисков способов определения относительной величины полезности - к концепции "ординальной полезности" с идеей ранжирования наборов благ в рамках так называемой "шкалы предпочтений" потребителя (Парето, Джонсон, Слуцкий). По мнению Шумпетера, развитие этой концепции получило вид "современной теории ценности" в работах Аллена и Хикса в 1934 г., в которой уже нет термина "предельная полезность" (от которого Парето отказался еще в 1900 г.). Вместо него введено понятие "предельная норма замещения", что, по Шумпетеру, означает отказ от известного "закона насыщения потребностей" Госсена, лежащий в основании вообще теории полезности.

Первоначальные функции полезности оказались вытесненными "функциями (кривыми) безразличия", открытыми Эджуортом еще в 1881 г., но которые были приспособлены к теории "ординальной полезности". Они отражают такую ситуацию, когда индивидуальный потребитель одинаково оценивает общую полезность определенных комбинаций двух товаров и делает выбор на той из двух кривых, что расположена "более высоко" в системе координат.

Но сам Шумпетер довольно скептически отнесся к этой новинке. Функции безразличия как аппарат анализа "более элегантен и методологически надежен", чем прежний аппарат теории полезности, но его результаты могли бы быть получены и при пользовании прежним аппаратом. Эти функции не доказали ошибочность ни одного прежнего вывода из теории полезности (14). Однако есть и более радикальные суждения на этот счет, цитируемые Шумпетером. Так, Бонисеньи и Бароне отмечали, что "для написания систем уравнений теории равновесия мы не нуждаемся ни в тех, ни в других" (15).

И. Шумпетер делает окончательный, прямо-таки убийственный вывод в отношении теории полезности вообще, который не без умысла, думаю, не комментируется современными адептами "неоклассики" и в курсах "экономике". Не отрицая эвристической роли теории полезности в прошлом, ее содействия выходу на современный уровень экономического анализа, Шумпетер вместе с тем называет ее "трупом". "Действительно, - заключает он, - на сегодняшний день (написано в конце 1940-х гг. - В. Ч.) убедительно доказано, что понятие полезности излишне в теории равновесных величин - и это фактически является не только самым сильным, но и единственным достаточным аргументом против этого понятия" (16). В свое время, в прошлом, оно сыграло "эвристическую роль", содействуя выходу теории на современный уровень экономического анализа, но сейчас оно - "труп", правда, труп, который еще не совсем утратил "признаки жизни" (17).

Эти признаки - "в вековой традиции", "в привычках повседневного мышления и речевого обихода" и, может быть, проявятся в будущем. И это все. Есть, правда, один постулат, математически сформулированный П. Самуэльсоном, - "постулат последовательности", в котором еще нуждается современный маржинальный "неоклассический" анализ. Смысл его состоит в том, что каждый покупатель или продавец принимает при данном наборе цен (товаров) и при данном своем доходе однозначное и всегда единственно правильное решение (18). Этот постулат являлся при Шумпетере и остается после него одним из фундаментальных методологических принципов "неоклассики", своего рода компонент идеологии, превращенный вместе с принципами полезности и предельной полезности в методологию парадигмальной основы этого направления экономической теории.

Поэтому вряд ли можно согласиться с тем, что теория полезности уже полностью ушла в историю. Здесь картина сложнее. Осталось, возможно, позади непосредственное и самостоятельное существование ее категорий в прежнем виде. Ее нельзя "найти" в ряду категорий ни одного учебника "экономике". Современная экономическая теория этой ветви имеет вид "теории потребительского выбора", т. е. теории принятия наиболее правильных, надежных, эффективных, выгодных, с точки зрения потребителя или производителя, комбинаций набора товаров и услуг ("благ") схем поведения. И поэтому даже во "введениях" в теорию не дается обоснование теории полезности (предельной полезности) или же о ней рассказывают a posteriori как о варианте объяснения тех процессов и явлений экономической жизни в рыночно-капиталистической системе, о которых - без их фундаментального обоснования - шла речь в предшествующем изложении.

Таким образом, игнорирование теории полезности и предельной полезности со стороны Рикардо и Маркса как аргумент критики Шумпетером трудовой теории стоимости никак нельзя признать состоятельным не только потому, что ему, как и его предшественнику по ведомству критики марксизма Бем-Баверку, не удалось теоретически содержательно доказать ее ошибочность. Сама печальная история теории полезности, рассказанная и Шумпетером, свидетельствует о ее гносеологической и практической ограниченности.

Если исходной функцией экономике, как она представлена в учебниках, является функция спроса по цене, то бесполезными и иллюзорными выступают предположения, что уровень цены определяется полезностью блага, ибо такая "полезность" оказывается не чем иным, как той ценой, полезность которой мы хотим узнать. Иначе говоря, какова цена, таков и спрос, каков спрос, такова и полезность. Если полезность, по общему признанию, есть отношение продукта или услуги к потребности в ней, то полезность есть величина относительная (удовлетворенность данной потребности, степень ее удовлетворения), не имеющая абсолютного выражения (недаром теория полезности в свое время покинула кардиналистскую версию и перешла к ординалистской). Уже поэтому трудовая теория стоимости, исследующая "внутреннее" основание цены и видящая в этой роли "абсолютную стоимость", не видит на этом же структурно-логическом уровне альтернативу в образе теории полезности.

Однако критика Шумпетером трудовой теории стоимости Маркса не остается на уровне абстракции простого товарного хозяйства. Она распространяется и на те стороны рыночной экономики, которые относятся к ее капиталистической специфике.

Отношение к теории прибавочной стоимости и капиталистического накопления. Марксову теорию прибавочной стоимости Шумпетер называет "теорией эксплуатации" и фактически выносит ее за рамки экономической теории - в социологию. Тем не менее он оценивает ее выше "любой другой теории эксплуатации", поскольку она акцентирует не "надувательство и грабеж рабочего и поэтому значительно глубже укоренена в системе" (19). Но теория эксплуатации Маркса восходит к трудовой теории стоимости Рикардо и будто бы воспроизводит его и Смита "наивные" представления о том, что прибыль (процент) есть вычет из труда рабочего. Шумпетер "решительно" против подобных представлений.

Он возражает также против трактовки рабочей силы как товара и определения его "стоимости". Однако это возражение невнятное: оно апеллирует к тому, что "создание человеческих существ" нельзя отождествлять с производством товаров и необходимостью при этом окупить затраты, образующие согласно трудовой теории их стоимость. Похоже, Шумпетер руководствуется здесь общегуманными настроениями, которые просто несовместимы с принципами рыночного хозяйствования, когда предметом купли-продажи становится все что угодно. Возражение Шумпетера, таким образом, не по адресу.

К тому же речь идет не о стоимости человеческого существа, а о стоимости условий подготовки его способности к труду определенной квалификации и условий существования носителя этой способности как работника и ее (рабочей силы) собственника. Следовательно, имеется в виду не абстрактная общечеловеческая проблема, а проблема определенных социальных условий жизни людей, конкретных общественно-производственных отношений. Кроме того, рынок рабочей силы есть реальность капитализма, признаваемая государством и гражданским правом и отражаемая во всех версиях "неоклассической" теории и "Экономикс". Рынок рабочей силы - неотъемлемое подразделение рыночной экономики, а биржа труда - его институт.

Против закона прибавочной стоимости как "абсолютного закона" выдвигается еще один критический аргумент (20). Идея этого закона "рушится", полагает Шумпетер, поскольку в соответствии с самой этой теорией норма прибавочной стоимости падает благодаря сокращению рабочего дня. Но, во-первых, сокращение рабочего дня не беспредельно; столь же не беспредельно уменьшение массы и, значит, нормы абсолютной прибавочной стоимости. А во-вторых, главное: Шумпетер не заметил относительной прибавочной стоимости и ее роста вследствие подъема производительности общественного труда на базе инновационного процесса. Это тем более странно, что Шумпетер - автор концепции "динамического развития" (1912 г.) и видит капиталиста как "новатора", осуществляющего научно-технический прогресс и внедряющий новые достижения в производство.

Видимо, классовые позиции эффективно корректируют научную точку зрения ученого. Они очевидны и в том, как Шумпетер "уличает" Маркса в "неуместной критике", "низком уровне анализа" в том пункте, когда Маркс отвергает и высмеивает апологетику теорий "воздержания" и "ожидания", пытающихся субъективистски "объяснить" происхождение и оправдать присвоение прибыли капиталистом. В трактовке Шумпетера, даже в теории Маркса присутствуют моменты "воздержания" (при накоплении) и "ожидания" (когда он не прибавляет ранее созданную прибавочную стоимость, воплощенную в постоянном капитале, к прибавочной стоимости, создаваемой в данное время живым трудом рабочего). Ясно, что Маркс и Шумпетер выражают интересы разных социальных классов.

Столь же зримо классовые мотивы сказываются и в отношении Шумпетера к марксову закону тенденции снижения средней нормы прибыли. С одной стороны, он заявляет, что с точки зрения логики это положение "не является ошибочным". И это, конечно, важное признание, весьма поучительное для тех современных критиков Маркса, которые вслед за М. Блаугом готовы отказать ему и в логике. Но вместе с тем он провозглашает: "нельзя верить в абстрактную тенденцию", поскольку снижение нормы прибыли парализуется противодействующими факторами.

Выходит, что факторы, противодействующие проявлению какого-либо объективного закона в чистом виде, способны уничтожить сам закон. Если, например, физик наблюдает тот факт, что скорость свободно падающего тела изменяется различными обстоятельствами и в зависимости от них измеряется разными величинами, то он не сделает вывода об отсутствии закона земного притяжения, чистое действие которого преодолевается при отрыве от Земли самолета или космической ракеты. Собственно, конкретная траектория полета летательного аппарата есть результат взаимодействия разнонаправленных сил, в том числе и прямо противодействующих друг другу. Это понятно физику, но не понятно экономисту, который тем не менее призывает к естественнонаучным методам экономического анализа и видит ("эксплицитно") в их применении критерии нового вклада в экономическую теорию.

Речь идет не только о Шумпетере - о всех современных сторонниках такого взгляда. Многие из них забыли или плохо освоили азы школьной математики и физики, в частности правило параллелограмма для измерения равнодействующей из разнонаправленных сил, прилагаемых к одной точке. Философию этого правила нелишне помнить во всех случаях, когда речь идет о действии объективных законов то ли природы, то ли общества. Также и в случае закона тенденции нормы прибыли к понижению. Этот закон и есть точная аналогия подобного взаимодействия, а именно взаимодействия абсолютного закона падения нормы прибыли вследствие роста органического состава капитала, т. е. снижения в нем доли живого труда в результате роста производительности на базе оснащения производства более мощной техникой, и противодействующих факторов, причем некоторые из них имеют двойственную направленность. Последнее, конечно, усложняет всю конкретную динамику, но дает полную "анатомию" процесса, что можно расценить как достижение автора "Капитала". Формулировку же закона как тенденции Маркс со всей очевидностью применил потому, что эмпирическое движение средней прибыли далеко не однозначно, не прямолинейно, оно "не копирует" абсолютный закон, точно так же, как полет ракеты не копирует векторную направленность действия закона земного притяжения. Возможно, развитие капиталистической экономики после Маркса в XX в. принесло крупные изменения в условия действия закона тенденции средней прибыли к понижению. Появились новые противодействующие факторы, утратили значение или вообще исчезли прежние, открытые Марксом. В литературе известны попытки такого анализа. Он, несомненно, полезен. Шумпетер его не делает, ограничиваясь неглубокими рассуждениями.

Мы уже приводили эпизоды, когда Шумпетер, неоднократно отмечая логическую выдержанность системного построения Марксовой теории, вместе с тем обнаруживает непонимание его логического метода, сущность которого в диалектико-генетическом развертывании системы категорий, отражающих единство исторического и логического их развития в форме восхождения от абстрактного к конкретному. На этом пути через анализ противоречий - действительных и гносеологических - достигается познание не только сущности экономических явлений, но и "многоэтажной" иерархической структуры превращенных форм, в которых экономические отношения и процессы выступают в наблюдаемой эмпирической реальности. Только в таком понимании можно говорить об особенностях логического метода Маркса, который до него в экономической теории никем не применялся. Но как раз такого понимания не достает Шумпетеру, когда он анализирует соотношение ренты, прибыли и прибавочной стоимости в теории Маркса. С осуждением он пишет: "Маркс слил ренту и прибыль в однородную категорию прибавочной стоимости, а затем, не дойдя одного шага до фундаментальных принципов распределения, предоставил помещикам и капиталистам сражаться друг с другом за ее раздел, Это позволило ему пренебречь существованием ренты в фундаментальном анализе ценности" (21).

Маркс действительно ведет фундаментальный анализ стоимости при абстрагировании от земельной ренты, которая является частью стоимости продукта земледелия и как стоимость ничем не отличается от всех других частей стоимости. Следовательно, выяснение общей природы и происхождения стоимости должно предшествовать анализу особенностей формообразования ренты как части целого. Что касается распределения стоимости, то распределяться может лишь то, что уже имеется в наличии, т. е. уже создано. Капиталистическая земельная рента создается не собственником земли, а в хозяйстве фермера, арендующего землю у ее собственника. Следовательно, речь сначала надо вести о производстве земельной ренты в этом хозяйстве, где создается не только стоимость, но в ее составе - и прибавочная стоимость. Земельная рента как продукт наемного труда есть часть прибавочной стоимости.

Поскольку же прибавочная стоимость принимает превращенную форму прибыли, то и земельная рента выступает как часть прибыли, а именно как добавочная прибыль. Только в качестве этого последнего звена в логической цепи производства и распределения земельная рента претендует на особый раздел теории прибавочной стоимости. В этом разделе рассматриваются не общие принципы формирования стоимости, прибавочной стоимости и даже прибыли, а особенные принципы образования и присвоения этой части стоимости продукта.

Именно такой путь рассмотрения ренты определяется логикой восхождения от абстрактного к конкретному.

Конечно, фактор ренты учитывается в практике ценообразования. Производитель должен через продажу товара в первую очередь возместить издержки своего основного и оборотного капитала, включая заработную плату работников, получить средства для выплаты процента за кредит и арендной платы за землю, а также прибыль для самого предпринимателя. Но надо различать процессы ценообразования и образования стоимости, о чем уже говорилось. Шумпетер же, в традициях неклассической политической экономии, их не различает, отождествляет. Он хочет превратить формулу ценообразования в формулу образования стоимости. Между тем последняя отражает природу явления, его источник. И с этой точки зрения земельная (горная) рента есть дополнительная к средней часть прибыли, возникающая в результате экономии на издержках производства благодаря более высокой производительности труда на относительно лучших землях или вследствие более выгодного расположения земельных участков по отношению к рынкам (дифференциальная рента), а также в результате монополии частной собственности на землю, поднимающей цены на земледельческие продукты (или добываемые природные ресурсы) выше общественной цены производства, а следовательно, и средней нормы прибыли, образуемой в промышленности (абсолютная рента). В конкретном же ценообразовании рента и "смешивается" (имеются в виду ее стоимостные элементы по происхождению), и "расщепляется" на иные виды ее ценовых элементов, с которыми, собственно, и имеет дело фермер.

Неприятие (или непонимание? ) метода изолирующей абстракции при анализе реальной действительности и необходимости ради ее системного познания использования диалектического восхождения от абстрактного к конкретному очевидны и в критике Шумпетером марксовой теории накопления капитала и его социальных последствий. Особенно "достается" положению об абсолютном обнищании пролетариата, положению, которое, как известно, стало расхожим местом у всех критиков марксистской теории. Шумпетер повторяет мотивы критики, ссылающейся на историю растущего улучшения положения рабочего класса при капитализме, называет "смехотворными" и "абсурдными" утверждения той марксистской литературы, которая пишет или о постоянно наблюдаемом фактическом снижении жизненного уровня рабочих, или ("менее абсурдно") о подтверждении процесса абсолютного обнищания в связи с экономическим кризисом 1930-х гг., или же указывает только на "относительное обнищание", что "нарушает смысл закона Маркса" (в чем Шумпетер, конечно, прав). Обращает на себя внимание то, что и критика положения об абсолютном обнищании, в том числе со стороны Шумпетера, и всякие "лавирования" вокруг него отталкиваются от эмпирико-статистической информации и с этой стороны являются как бы достоверными и правомерными. Имея в виду именно эту сторону дела, российские социал-демократы еще в 1902 г. на своем втором съезде разработали в партийной программе при участии Плеханова и Ленина принципиальное разъяснение формулы Маркса: "Кризисы и периоды промышленного застоя... еще более разоряют мелких производителей, еще более увеличивают зависимость наемного труда от капитала, еще быстрее ведут к относительному, а иногда и к абсолютному ухудшению положения рабочего класса" (22). Этот вывод, отвечая на критику, апеллирует к той же фактической истории и вместе с тем ни в коей мере не пересматривает ее, так сказать, философскую и теоретическую трактовку, предложенную в "Капитале". Шумпетер же пересматривает. И это является закономерным следствием его методологического позитивизма: истинно лишь то, что лежит на поверхности явлений, и, следовательно, то, что не подтверждается в этой области, не может именоваться "законом", тем более "абсолютным" (23).

При этом Шумпетер не различает, смешивает разные смыслы, какими наполняется у Маркса термин "абсолютное". В "Капитале" он часто применяется в связке с "относительным": абсолютная и относительная стоимость, абсолютная и относительная прибавочная стоимость, абсолютная и дифференциальная (относительная) рента, абсолютный рост населения и относительное перенаселение. Вместе с тем ряд экономических законов он называет "абсолютными", например: "Производство прибавочной стоимости или нажива - таков абсолютный закон этого способа производства" (24). Здесь речь идет не о разграничении методов производства прибавочной стоимости, а вообще о неоплаченной части новой стоимости, создаваемой наемным рабочим, как цели всякого капиталистически организованного производства. Маркс формулирует и "абсолютный, всеобщий закон капиталистического накопления" (25), выражающий связь между ростом органического строения капитала по мере его накопления, увеличением промышленной резервной армии труда и ухудшением положения рабочего класса, его обнищанием, которое описывается Марксом на основе данных первой половины и середины XIX в.

Маркс нигде не выделяет отдельно закон абсолютного обнищания, но это явление составляет у него элемент упомянутого закона капиталистического накопления. Как и всякий закон, по Марксу, он действует как тенденция. Но это означает, что, говоря на языке диалектики, он "осуществляется через неосуществление", т. е. не проявляясь постоянно во "времени" (во всех периодах) и в "пространстве" (во всех сферах, странах, отраслях, регионах) и в "чистом виде" - как таковой.

Такую особенность в действии экономических законов как законов общественных, социальных определяют, по крайней мере, три причины. Во-первых, то, что эти законы реализуются не "автоматически", минуя деятельность людей, а через их практическую деятельность, которая может по-разному влиять на функционирование экономики и ее развитие. Во-вторых, действия разных законов "перекрещиваются" и от соотношения их сил в каждом случае зависит результат их совмещенного поведения, т. е. функция их взаимодействия является "многофакторной". Каждый закон пробивает себе дорогу, как отмечалось при рассмотрении закона понижения средней нормы прибыли, через совокупность противодействующих факторов. Такие же барьеры стоят на пути всеобщего закона капиталистического накопления, открытого Марксом. "Подобно всем другим законам, - подчеркивает автор "Капитала", - в своем осуществлении он модифицируется многочисленными обстоятельствами, анализ которых сюда не относится" (26). В-третьих, противоречие между практикой и законами объясняется и самой их природой как понятий - научных абстракций, отражающих содержание и действие законов в "чистом виде".

Судя по всему, Шумпетер вообще не принимает понятие экономического закона, а тем более "абсолютного закона" как "абстрактную тенденцию" - по Марксу, "которая не обязательно подтверждается в какой-либо исторический период" (27). По Шумпетеру, получается так, что закон, а тем более абсолютный закон, и практика должны полностью совпадать... (28)

Исходя из неверной, упрощенной трактовки марксова понимания "абсолютности" и "всеобщности" закона капиталистического накопления, Шумпетер интерпретирует и следствия, которые из него якобы вытекают. Он прежде всего приписывает Марксу ложное положение о том, что именно из "абсолютного закона обнищания" следуют выводы о неизбежности пролетарской, социалистической революции и, стало быть, о сущности исторической тенденции капиталистического накопления (29). Шумпетер считает ошибочными и посылку, и выводы из нее, предлагая "помочь" Марксу, изъяв из его теории "тезис о растущей нищете", и тогда, мол, "другие результаты анализа процесса технологического развития остаются". Что же именно? Маркс, отвечает Шумпетер, "проявил значительно более глубокое понимание капиталистического механизма, чем "буржуазные" экономисты его времени" (30). Прибыль как "движущая сила" ведет к накоплению и к вложениям в "технологический капитал", к внедрению машин новых типов. Это фактически равносильно более основательному рассмотрению Марксом "сбережения" (против чего, как известно, он выступал).

Но Шумпетер тут же нашел слабину в позиции Маркса: он-же, как и буржуазные экономисты, видел только "механический аспект накопления, а следовательно, не действительную эволюцию капитализма, а только ее отражение в растущих грудах неодушевленных предметов: кроме их накопления, - продолжает Шумпетер, - "капиталисты", по его (Маркса. - В. Ч.) мнению, занимались только эксплуатацией" (31). Как видим, Шумпетер признает накопление капиталистов, но не хочет признавать источника накопления - эксплуатацию труда капиталом.

Капитализм создает "огромные производственные мощности", которые, по Марксу, "в итоге взрывают капиталистический строй". Но как это происходит? Маркс-де, упрекает Шумпетер, не указывает, как эта "экономика гигантских предприятий придет к краху", намекая на то, что даже некоторые марксисты (видимо, имеются в виду Плеханов и Каутский) отрицали "его теорию краха". Шумпетеру следовало бы добавить, что марксисты отвергали не некую теорию краха, а теорию "автоматического краха", к которой Маркс не имеет никакого отношения. У Маркса есть теория, указывающая конечный исторический вектор процесса накопления капитала. Но Шумпетер ни слова не говорит о главном непосредственном результате процесса капиталистического накопления - о материальном и социальном обобществлении производства как исторической миссии капитализма в подготовке экономических предпосылок перехода общества к социализму. Он хвалит и даже "восхищается"(! ) "аналитическими достоинствами и реалистичностью концепции капиталистической эволюции", разработанной Марксом (видимо, имеется в виду анализ трех стадий развития капитализма в промышленности), и, вопреки своим же утверждениям об отсутствии у Маркса собственной, в отличие от Рикардо, экономической теории, говорит в этом случае (подтверждая еще раз противоречивость стиля своего исторического анализа) о "скромных элементах данной конструкции, которые Маркс нашел у Рикардо в главе о машинах" (32).

Но роль обобществления производства, его новые черты на машинной стадии, обострение на этой почве противоречий капитализма и их социальных последствий Шумпетер пропускает мимо своего внимания. Он не замечает главного факта, из которого исходит "научный социализм" как марксистская теория социализма, в том числе ее экономическая часть, - факта обобществления производства капитализмом.

Не нравственные цели, не мечты трудящихся о лучшей жизни, не феномен обнищания, а основное противоречие капитализма между общественным характером процесса производства и частнокапиталистическим присвоением средств производства и продуктов труда, углубляющееся и приобретающее новые формы проявления на базе растущего обобществления производства, есть объективная основа исторической ограниченности капиталистической системы. На этой же основе зиждется и теоретический вывод о невечности капиталистического порядка и необходимости перехода общества к социализму, разрешающему основное противоречие капитализма. Именно к такому выводу подводит "абсолютный всеобщий закон капиталистического накопления", открытый Марксом. Он же указывает и главный путь к социализму - передача основных средств производства и природных ресурсов в собственность всего народа. Таков экономический смысл социалистической революции, вопреки вульгарному представлению о "крахе" (33).

Процесс обобществления и основное противоречие капиталистического производства - вот чего не разглядел (или проигнорировал) Шумпетер. В то же время Шумпетер замечает постепенную утрату главного субъекта прогресса при капитализме, каким является индивидуальный предприниматель, и нарастающем переходе к коллективному (акционерному) предпринимательству. А это означает, по Шумпетеру, тупик капитализма и переход к социализму. Но его экономическая концепция социализма (см. его работу, вышедшую в 1942 г., "Капитализм, социализм, демократия". - М., 1995) - это фактически нечто похожее на современную теорию "социального рыночного хозяйства", или "социально-ориентированной рыночной экономики". Это не теория социализма как системы, а скорее теория социализации капиталистического хозяйства как "смешанной" экономики.

1. Сам Шумпетер с оттенком обиды и иронии, хотя и не прямо, упомянул об этом в своей "Истории экономического анализа" (1954).
2. Там же. Т 2. С. 781.
3. Там же. С. 782.
4. Там же. С. 783.
5. Там же. С. 506.
6. Указ. соч. Т. 2. С. 511.
7. Там же. С. 579-580.
8. Там же. С. 512-514.
9. Капитал. Т. 1. - М.: Госполитиздат. 1949. С. 69.
10. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 50.
11. Указ. соч. С. 515.
12. К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения в двух томах. Том П. - М.: ОГИЗ, 1948, С. 9.Впервые опубликовано Ф. Энгельсом в журнале "Neue Zeit" за 1891 г. Следовательно, "Замечания" должны были быть известны Бем-Баверку до написания им работы "К завершению марксистской системы" (1896) с критикой трудовой теории стоимости, в том числе и по вопросу о роли факторов производства в создании стоимости товара. Тем более "Замечания" Маркса должны были попасть в поле зрения Шумпетера при написании им "Истории экономического анализа". Однако признаков этого в ней нет.
13. Указ. соч. Т. 2. С. 788.
14. "С практической точки зрения мы мало что выигрываем, заменяя чисто воображаемые функции полезности чисто воображаемыми кривыми безразличия". Указ. соч. Т. 3. С. 1403.
15. Там же.
16. Там же. С. 1405.
17. § 8 его "Заметок о теории полезности" из главы 7-й III тома "Истории..." так и называется - "Труп подает признаки жизни". Указ соч. С. 1405.
18. Шумпетер с оттенком иронии говорит о том, что он вспомнил об этом постулате, "немного поразмыслив", и пришел по сути к беспощадному выводу: "Все остальное является бесполезной декорацией и оправдано лишь интересом, проявленным исходя из некоторых других целей". Там же. С. 1404. Но и данный постулат служит определенной цели: признать принцип "рациональности", "оптимальности" решения индивида и "максимизации" его как наилучшей выбранной им цели (плана) своих дальнейших действий, достижения их "предельной полезности". Этот недостоверный, весьма сомнительный и очень условный постулат, уже давно (еще до его формализации Самуэльсоном, что отмечает Шумпетер) подвергается критике со стороны теоретиков институционального направления (Веблена, Митчелла, Коммонса, Ходжсона) за то, что он игнорирует влияние общественных условий, различных "институтов" как на решения индивидов, так и на их реализацию. Между тем такой постулат как аксиома закладывается в основание строгого формально-логического, математического построения всей системы "неоклассической" теории и "неоклассического" синтеза.
19. Указ. соч. Т. 2. С. 855, прим. 14.
20. Там же, С. 856.
21. Указ. соч. Т. 2. С. 886, прим. 71.
22. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, часть 1, издание седьмое. - М.: Госполитиздат, 1953. С. 38.
23. Еще в 1899 г. - за три года до второго съезда российских социал-демократов - Ленин в своем "Проекте программы нашей партии" разбирал этот вопрос в связи с критикой Берн-штейном Эрфуртской программы германских социал-демократов (1891), повторившей слова Маркса об абсолютном и относительном обнищании рабочего класса. Ленин поддержал позицию этой программы и высказал три (я думаю, весьма точных) положения, два из которых непосредственно касаются проблемы абсолютного обнищания. Первое: указанные слова Маркса характеризуют "...тенденцию капитализма, - тенденцию, которая превращается в действительность при отсутствии классовой борьбы пролетариата против этой тенденции, при отсутствии завоеванных рабочим классом законов об охране рабочих". Второе: "Эти слова верны еще и в том смысле, что "на пограничных областях" капитализма (т. е. в тех странах и в тех отраслях народного хозяйства, в которых капитализм только возникает, встречаясь с докапиталистическими порядками) рост нищеты - и притом не только "социальной" (относительной, по Каутскому. - В. Ч.), но и самой ужасной физической нищеты, до голодания и голодной смерти включительно - принимает массовые размеры" (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 4. С. 218-219). И первое и второе дополнение Ленина отчетливо подтверждаются практикой переходного к капитализму периода в России. Не оказывая сопротивления наступающему классу первоначальных капиталистов и служащему его буржуазному правительству, российские трудящиеся потеряли многие, если не все, завоевания социализма в СССР в области образования, здравоохранения, культуры и отдыха, жилищно-коммунального и социального обеспечения и др.
24. Капитал. Т. 1. Отд. изд. - М.: Госполитиздат. 1949. С. 624.
25. Там же. С. 650.
26. Там же.
27. Указ. соч. Т. 2. С. 902 (прим. 105), 903. Об этом Шумпетер, по сути, говорил также в связи с вопросом о сокращении рабочего дня, ведущем к исчезновению прибавочной стоимости, т. е. к подрыву, по его мнению, самой идеи закона прибавочной стоимости, а также по поводу закона понижения нормы прибыли.
28. Следует заметить, что в работах Маркса встречается двоякое понимание закона как тенденции. Первое: это абсолютные первичные, фундаментальные законы, присущие данному способу производства и действующие так или иначе на всем протяжении его существования, на всех его этапах. Второе: это законы производные, отражающие результат перекрещивающегося действия ряда законов, противодействующих факторов. Такие законы несут в своем названии термин "тенденция", указывая тем самым на вторичный, как бы удвоенный признак их характера как тенденции. Примером может служить "закон тенденции нормы прибыли к понижению", являющийся результатом взаимодействия абсолютного закона понижения нормы прибыли вследствие в конечном счете роста технического строения производства и капитала с рядом "старых" (известных Марксу) и "новых" противодействующих факторов.
29. Указ. соч. С. 902-903.
30. Там же. С. 903, прим. 107.
31. Там же.
32. Указ соч. С. 904.
33. Представители различных течений мелкобуржуазного социализма опираются на трудовую теорию стоимости как на исходный пункт их понимания экономической модели социализма (принцип равенства товаропроизводителей, присвоение всего продукта собственного труда). Марксизм же рассматривает трудовую теорию стоимости как исходный пункт капиталистической системы, политической экономии не в широком смысле, а только капитализма. Необходимость и возможность социализма теоретически выводится из основного противоречия капиталистического способа производства. Его формула отчетливо представлена в "Анти-Дюринге" Ф. Энгельса - книге, к которой весьма небрежно отнесся Шумпетер, но которая, бесспорно, вносит большой вклад в теорию марксизма, в частности в раскрытие механизма действия и использования абсолютного всеобщего закона капиталистического накопления. Трудовая теория стоимости является его парадигмальной предпосылкой, между которой и выводом об объективном основании перехода к социализму лежит длинная цепь "промежуточных" звеньев.