Каково будущее рыночной экономики?

Начать размышления над новой книгой китайского экономиста Джастина Ифу Линя, профессора Пекинского университета, нужно с изложения некоторых фактов из его биографии. У этого человека удивительная судьба. Впервые выходец из страны с развивающимся рынком стал главным экономистом и старшим вице-президентом Всемирного банка (2008 - 2012 гг.). Этому яркому этапу в его карьере предшествовал непростой жизненный путь, доказавший, что не случайно его имя в переводе с китайского означает «настойчивый человек».

Линь родился в 1952 г. на Тайване в бедной семье. В 1979 г. он, будучи офицером армии, переплыл с острова Цзиньмэнь двухкилометровый пролив и оказался в материковом Китае, оставив на родине сына и жену, ожидавшую второго ребенка. Менее чем через год после прибытия на материк благодаря знанию английского языка Линю представилась возможность поработать один день переводчиком у Т. Шульца, который после получения Нобелевской премии по экономике (1979 г.) приехал в Китай. Линь, изучавший в то время политическую экономию в Пекинском университете, произвел столь благоприятное впечатление на известного своим вниманием к молодым талантам Шульца, что тот помог ему получить стипендию для зачисления в докторантуру Чикагского университета. Получив Ph. D. в 1986 г. и проработав в Йельском университете год по постдокторской программе, Линь вернулся в Китай вместе с семьей, с которой воссоединился в США.

В 1994 г. с группой соотечественников, получивших образование за рубежом, он основал Китайский центр экономических исследований при Пекинском университете, который стал играть важную роль в определении экономической политики страны. В 2007 г. Линь стал первым ученым из Китая, которому была предоставлена возможность выступить на Маршалловских лекциях в Кембриджском университете. В 2008 г. президент Всемирного банка Р. Зеллик назначил Линя главным экономистом и старшим вице-президентом этой влиятельной международной организации. Оказавшись на столь высоком посту в период глобальной рецессии, Линь стал ответственным за развитие — будь то сокращение бедности в наименее развитых странах или возврат развитых экономик к росту. Тем самым он получил уникальную возможность для апробации своей концепции — «новой структурной экономики». Итоги этой работы Линь обобщил в книге «Стремление к процветанию: как развивающиеся страны могут взлететь», вышедшей в издательстве Принстонского университета в 2012 году¹.

Что такое «новая структурная экономикам?

Суть концепции «новой структурной экономики» очень точно определил лауреат Нобелевской премии Дж. Стиглиц: в ней удачно соединились уроки экономического роста Восточной Азии (самого быстрорастущего региона мира) и экономическая теория развития (МВФ, 2012. С. 5). Новая структурная экономика — это «построенный на уроках истории и экономической практики» (Lin, 2012. Р. 9) способ устойчивого развития. В его основу положена идея о том, что при выработке экономической политики нужно принимать во внимание структурные особенности экономики. Правительства должны стимулировать появление и развитие отраслей, в которых их страны имеют скрытые конкурентные преимущества, для успешного функционирования фирм имеются достаточные запасы факторов производства, а приобретение недостающих в стране на мировом рынке не приведет к банкротству фирмы. Новая структурная экономика, по определению профессора Линя, это «неоклассический подход к структурам и их динамике в процессе экономического развития» (Lin, 2012. Р. 239), который одинаково удобен для стран с разным уровнем дохода — низким, средним и высоким.

Концепция новой структурной экономики основана на четырех идеях. Первая. Структура начального запаса факторов производства (количество земли, труда, человеческого и физического капитала, которым располагает экономика) на определенный момент задает относительные цены факторов производства и сравнительные преимущества экономики. Но следует учесть, что она изменяется со временем, а это означает, что отраслевой состав экономики будет различаться на разных уровнях развития. Помимо различий в оснащенности факторами производства, отраслевые структуры имеют разные оптимальные размеры фирм, масштабы производства, границы рынков, трансакционные издержки и природу риска. Кроме того, каждая отраслевая структура для своего успешного функционирования требует соответствующих компонентов инфраструктуры — как жестких (автомагистрали, порты, аэропорты, телекоммуникационные системы, линии передачи электроэнергии и т. п.), так и мягких (институты, социальный капитал, система ценностей и другие социально-экономические факторы).

Вторая. Каждый уровень экономического развития — это точка в континууме от бедной аграрной экономики до высокодоходной индустриальной, что делает неактуальными утверждения о дихотомическом разделении современного мира на «бедный» и «богатый», или «развивающиеся экономики» и «развитые экономики». Однако цели индустриальной и инфраструктурной модернизации для развивающихся стран не должны непременно соответствовать целям развитых. Они уникальны для каждого уровня развития.

Третья. На каждом уровне развития рынок выполняет функцию базового механизма эффективного распределения ресурсов. Однако экономическое развитие — это динамический процесс, который требует улучшений в жестких и мягких компонентах инфраструктуры. В большинстве случаев усовершенствования инфраструктуры не могут быть частью инвестиционных стратегий отдельных фирм. Повышение качества инфраструктуры оказывает положительный внешний эффект на другие фирмы и снижает их трансакционные издержки. Это означает, что в дополнение к эффективному рыночному механизму правительство должно координировать улучшения в инфраструктуре.

Четвертая. Правительство должно стимулировать вхождение частных фирм в те отрасли, в которых страны обладают сравнительными (порой скрытыми) преимуществами, потенциалом дальнейшего совершенствования и диверсификации, и на продукцию которых есть спрос на мировом рынке. Как правило, развитие таких отраслей наиболее выгодно в индустриальных агломерациях и кластерах. Поэтому правительственные инициативы должны облегчить и ускорить формирование кластеров частными фирмами и тем самым снизить трансакционные издержки и издержки неопределенности их спонтанного развития. Однако претворить эти четыре идеи в жизнь сложно.

«Не следует тянуть саженцы, чтобы помочь им расти»²

Все без исключения страны, которые прошли путь от аграрных до индустриально развитых экономик, в том числе «старые» индустриальные страны Западной Европы и Северной Америки, а также «новые» индустриальные государства Восточной Азии, сделали это благодаря усилиям государства. Правительства помогали частным предприятиям преодолеть координационные проблемы и экстерналии, возникавшие в ходе структурных трансформаций. Во всех этих странах правительства предоставляли льготы фирмам новых отраслей, помогали им получить доступ к новым технологиям и полезной информации. Более того, правительства стран с высоким уровнем дохода и сегодня продолжают делать это.

Эту роль пыталось играть почти каждое правительство в развивающихся странах. Но досадный факт состоит в том, что большинство из них потерпели неудачу. «Стремление правительств стимулировать отрасли, развитие которых соответствует их амбициям, но не связано со сравнительными преимуществами их стран, во многом объясняет, почему их попытки выбрать победителей обернулись выбором тех, кому было суждено проиграть» (Lin, 2012. Р. 241). Другая распространенная ошибка — поддержка с целью сохранить рабочие места находящихся в упадке старых отраслей, в которых страны уже утратили свои сравнительные преимущества.

Так, вдохновленный успехами советской модернизации К. Нкрума, глава независимой Ганы в 1957 - 1966 гг., провозгласил курс на вхождение страны в число индустриально развитых держав в течение жизни одного поколения.

Он принял программу диверсификации, модернизации сельского хозяйства и интенсивной индустриализации при доминировании государственного сектора экономики. План развития страны предполагал создание государственной корпорации из 600 фабрик, хотя финансовые возможности страны позволяли покрыть лишь 25% затрат, что делало неизбежными внешние заимствования. В результате, несмотря на высокие темпы роста капиталовложений (особенно в период Второго плана развития 1959 - 1964 гг.), усилия президента Нкрумы оказалась тщетными. Внутренний спрос оказался недостаточным для реализации продукции созданной в стране тяжелой промышленности, а на мировом рынке она была неконкурентоспособной. Основным экспортным товаром оставались какао-бобы, поэтому снижение их мировой цены привело страну к финансовому кризису и военному перевороту.

Детально анализируя неудачи экономического развития Ганы и ряда других стран, профессор Линь приходит к выводу: «Хотя намерения политиков вроде Нкрумы заслуживают положительной оценки, выбранные ими проекты были слишком капиталоемкими для экономик, характеризующихся недостаточным запасом капитала. Таким образом, они были несовместимы со сравнительными преимуществами страны, заданными структурой их начального запаса факторов производства. В результате в приоритетных [по выбору политиков. — О. А.] секторах фирмы оказались нежизнеспособными на открытом конкурентном рынке. Первоначальные инвестиции в них и последующие действия полагались на возможности и желание правительства мобилизовать массивные объемы ресурсов для инвестиций, на дальнейшую поддержку разного рода и дотации вплоть до различных перекосов и прямого вмешательства. Последствия были катастрофическими: разрушились мечты и репутации политиков» (Lin, 2012. Р. 51). Не только Гана во времена Нкрумы, но и Китай в эпоху Мао, Египет в период правления Насера, Индия под руководством Неру, Индонезия при Сукарно и многие другие развивающиеся страны Африки, Азии и Латинской Америки пережили аналогичные ошибки экономической политики.

Напротив, правительства развивающихся стран, добившихся ярких экономических успехов, случайно или преднамеренно стимулировали отрасли, которые достигли зрелого состояния в динамично растущих странах со схожей начальной структурой и несколько более высоким уровнем развития. В качестве одного из примеров такого успеха профессор Линь приводит Чили. В этой стране государственную поддержку получили культивирование антарктического лосося и виноделие, поскольку океаническая среда у берегов страны схожа с имеющейся у берегов Норвегии и Шотландии, а климат в винодельческих районах идентичен итальянскому. Успех лососевой аквакультуры, технология которой заимствована в Канаде и США, достигнут при поддержке Фонда Чили (Fundacion Chile), созданного в 1976 г. с целью объединения государственных и частных усилий для развития инновационных компаний. В настоящее время Чили занимает второе место по объему продаж лосося на мировом рынке. Благодаря внедрению местными виноделами зарубежной технологии, радикально повысившей качество продукции, еще в 1970-е годы страна заняла пятое место в мире по экспорту вина. При этом помощь в заимствовании технологии также оказало государство, и благодаря его усилиям по стимулированию экспорта иностранные потребители узнали вкус чилийского вина.

Другой удачный пример государственной поддержки частной инициативы — производство спаржи в Перу, которая не была традиционной для сельского хозяйства страны. В 1985 г. ученые из Калифорнийского университета изобрели технологию массового выращивания спаржи и ее упаковки. При поддержке государства, которое также инвестировало в строительство заводов по упаковке и замораживанию продукции, технология была заимствована, и в результате Перу, превзойдя Китай, стала крупнейшим в мире экспортером этой культуры. При этом 80% экспорта свежей спаржи обеспечивает государство.

В наиболее сложной ситуации оказались страны, которым пришлось при переходе от плановой экономики к рыночной осуществлять масштабные структурные реформы. Успешные примеры этого перехода (Китай, Вьетнам, Словения) профессор Линь считает прямыми доказательствами правильности своей позиции. Конечно, в этом случае его пристальное внимание обращено на Китай, где еще в 1978 г. был взят курс на сочетание двух систем — планово-распределительной и рыночной. Прагматичность этого курса состояла, с одной стороны, в поддержке и субсидировании фирм в отраслях, традиционно приоритетных для государства, а с другой — в либерализации частного предпринимательства, организации совместных предприятий и в стимулировании притока прямых иностранных инвестиций в трудоемкие производства, где у страны были явно выраженные сравнительные преимущества. Таким образом, поддержка «старых» отраслей помогла сохранить социальную стабильность, а стимулирование «новых» позволило впоследствии воспользоваться их успехами для модернизации традиционных производств. Накопление капитала сделало конкурентоспособной на мировом рынке продукцию предприятий, находящихся в государственной собственности. Однако, как подчеркивает профессор Линь, в успехе китайских реформ важную роль сыграли инфраструктурные и институциональные преобразования, которые обеспечили хозяйственную самостоятельность предприятий, заинтересованность крестьян в эффективном ведении хозяйства путем семейной подрядной ответственности, привлекательность инвестиционного климата для иностранных капиталовложений, стимулы для развития образования, науки и техники.

Семейная подрядная ответственность получила распространение в ходе сельскохозяйственной реформы, начавшейся в Китае в 1978 г. Она предполагает ведение общественного хозяйства на условиях подряда — договора на выполнение определенного производственного задания между семьей (двором-подрядчиком) и производственной бригадой, осуществляющей функцию посредника между семьей и государством. При этом вознаграждение, которое получает семья, непосредственно зависит от результата ее труда.

«Главный урок из истории развития и экономического анализа прост: правительственная политика по стимулированию индустриального обновления и диверсификации должна быть прочно связана с отраслями, имеющими скрытые сравнительные преимущества, чтобы по мере преодоления проблем координации и экстерналий возникали новые отрасли, которые становились бы конкурентоспособными как на внутреннем, так и на международном уровне», — утверждает профессор Линь (Lin, 2012. Р. 242). Стратегию развития, основанную на сравнительных преимуществах экономики, он называет «Святым Граалем устойчивого роста» (Lin, 2012. Р. 76).

Рецепт экономического процветания

«Хотеть не достаточно, надо действовать», — эту фразу Гёте цитирует профессор Линь (Lin, 2012. Р. 244), прежде чем ответить на вопрос, что должны сделать правительства развивающихся стран для успешного применения концепции новой структурной экономики.

Секретный рецепт экономического успеха состоит в следующем: политики в развивающихся странах должны точно определить отрасли, в которых их экономики имеют скрытые сравнительные преимущества (что они могли бы делать хорошо, но по какой-то причине не делают), основанные на их изначальных структурах (что они имеют), и устранить ограничения, сдерживающие приток частных фирм и их функционирование в этих отраслях. «Глядя на неудачи многих стран, ступивших на этот неведомый путь, я признаю, что эта задача не из легких» (Lin, 2012. Р. 242). Но ее решение оказалось посильным для Бразилии, Китая, Финляндии, Индонезии, Ирландии, Японии, Республики Корея, Малайзии, Маврикия, Сингапура и Вьетнама, добившихся выдающихся темпов роста во второй половине XX в. В этих странах творцы экономической политики разработали и успешно провели процесс индустриализации, который позволил быстро преобразовать их экономики и вывести из состояния бедности сотни миллионов людей в течение жизни одного поколения.

Правительствам стран, отстающих по уровню развития экономики от мировых лидеров, автор концепции новой структурной экономики предлагает сделать шесть последовательных шагов к успеху (Lin, 2012. Р. 245-246).

Шаг 1. Выделить динамически развивающиеся страны со схожим начальным запасом ресурсов и примерно вдвое большим уровнем среднедушевого дохода, определить передовые отрасли, которые росли наиболее быстрыми темпами в течение последних 20 лет.

Шаг 2. Если национальные фирмы уже работают в этих отраслях, то нужно выявить, что мешало их технологическому обновлению. Если фирм в этих отраслях недостаточно, то следует определить причины, препятствующие входу новых фирм. Затем следует устранить эти ограничения.

Шаг 3. Если в этих отраслях нет национальных фирм, то нужны политические шаги по привлечению прямых иностранных инвестиций из стран, выделенных на Шаге /, или по организации внутренних предпринимательских инкубаторов.

Шаг 4. Помимо выявленных на Шаге 1 отраслей, правительство должно уделять внимание спонтанно возникающим частным предприятиям и поддерживать успешные инновации в новых отраслях.

Шаг 5. В странах со слабой инфраструктурой и плохим предпринимательским климатом можно использовать особые экономические зоны или индустриальные парки, чтобы преодолеть барьеры, мешающие притоку прямых иностранных инвестиций и формированию отраслевых кластеров.

Шаг 6. Поддержка правительством фирм-первопроходцев в передовых отраслях должна выражаться в налоговых льготах, совместном финансировании инвестиций или содействии в организации международного сотрудничества.

Как и любую концепцию, новую структурную экономику критикуют. В частности, ее обвиняют в призыве копировать опыт успешных стран. В ответ на это профессор Линь подчеркивает, что одного успеха не достаточно, чтобы опыт стран можно было «позаимствовать». Необходимо динамичное развитие, чтобы в его русло могла влиться страна-последователь. Кроме того, мировая торговля также динамично меняется вслед за техническим прогрессом. Так происходило, к примеру, с производством телевизоров, которое прошло путь от черно-белых «ящиков» до плоских панелей, а лидерство переходило от США в 1950-е годы к Японии в 1960 —1980-е годы, затем — к Корее в 1980—2000-е годы и в настоящее время — к Китаю. Однако, как и прежде, вхождение в эту отрасль новых фирм и стран возможно, если им удастся наладить производство плоских панелей с более низкими издержками, используя свои относительные преимущества. Для участия в международной торговле большие возможности поиска специализации продукта открываются также благодаря глобализации, когда практически каждая страна может найти свою нишу на мировом рынке продукции, в производстве которой она обладает сравнительным преимуществом.

Обобщая рекомендации для развивающихся стран, профессор Линь обращает внимание на то, что поскольку по своей природе современный экономический рост — это процесс непрерывных структурных изменений в технологиях, отраслях, инфраструктуре и социально-экономических институтах, то, следуя его концепции, даже в странах Африки, расположенных южнее Сахары, темпы роста могут составить 8% в год, существенно снизится бедность и можно будет достичь показателей стран со средним уровнем дохода на душу населения. Но это произойдет, если их правительства смогут разработать политику стимулирования частных фирм в отраслях, где страны имеют сравнительные преимущества.

Теория освобождения мира от бедности

Согласно авторскому замыслу, концепция новой структурной экономики нацелена на лучшее понимание природы и причин экономического роста. «Линь дерзает представить мир, свободный от бедности», — заметил лауреат Нобелевской премии Дж. Акерлоф (МВФ, 2012. С. 6). Действительно, такова главная цель его исследования.

Подход профессора Линя противостоит детерминистскому подходу защитников «старого структурализма»³, которые считали бедные страны неизбежными жертвами мирового неравенства и рекомендовали правительствам национальные стратегии индустриализации, нацеленные на импортозамещение, а от развитых стран требовали учитывать особенности и объективные трудности развивающихся государств и расширять для них торговые преференции. Автор раскрывает несостоятельность планов индустриального развития беднейших государств, составленных без учета их сравнительных преимуществ, обусловленных начальным запасом ресурсов. Эта фундаментальная ошибка приводила к нежизнеспособности фирм в отраслях, которые должны были быть приоритетными.

С неолиберальной точки зрения именно слабость рыночного механизма в национальных экономиках развивающихся стран не позволяет им преодолеть отсталость и занять достойное место в международном разделении труда. По мнению профессора Линя, эта идея, составляющая основу Вашингтонского консенсуса, не принесла должных результатов, поскольку не принимала во внимание структурные различия между развитыми и развивающимися странами и игнорировала источники диспропорций, присущих беднейшим государствам. Вместо этого Вашингтонский консенсус требовал соблюдения 10 правил: фискальная дисциплина (минимальный дефицит бюджета); приоритет сфер здравоохранения, образования и инфраструктуры среди направлений государственных расходов; налоговая реформа (расширение налоговой базы и снижение предельной налоговой ставки); финансовая либерализация; конкурентный обменный курс национальной валюты; либерализация внешней торговли (за счет замены количественных торговых ограничений постепенным снижением тарифов); либерализация притока прямых иностранных инвестиций; приватизация; дерегулирование экономики; гарантирование прав собственности. При этом главной причиной провала политики Вашингтонского консенсуса была идеализация рыночных институтов, часть которых была утрачена даже в развитых странах. Вашингтонский консенсус не стал эффективной стратегией для развивающихся стран также и потому, что им требовался постепенный переход от одной стадии развития к другой.

В отличие от Вашингтонского консенсуса в теории новой структурной экономики ведущая и масштабная роль отводится государству. Поэтому, если считать Вашингтонский консенсус второй волной научной мысли в области экономического развития, то концепция профессора Линя — это третья волна, или «Концепция развития 3.0» (МВФ, 2012. С. 6).

По мнению Линя, именно концепция новой структурной экономики открывает тайну экономического роста, скрытую в спорах между сторонниками идеи конвергенции, или сближения уровней жизни бедных и богатых стран. Как известно, в модели экономического роста Р. Солоу предполагается сближение уровней жизни бедных и богатых стран, исходя из того, что конвергенция может быть безусловной (абсолютной), то есть не зависящей от характеристик экономик⁴, и условной (относительной), когда сближение стран по темпам роста капиталовооруженности и производительности труда требует наличия в сравниваемых странах определенных условий (одинаковые производственные функции, нормы амортизации, темпы роста населения и научно-технического прогресса, но разные нормы сбережения). Таким образом, при условной конвергенции уровень жизни в бедной стране с низкой нормой сбережения может стать таким же, как и в богатой стране с такой же нормой сбережения, но он никогда не сравняется с уровнем жизни в богатой стране с высокой нормой сбережения.

Безусловная конвергенция считается невозможной в моделях эндогенного роста, не прибегающих к заданному извне научно-техническому прогрессу, а расширяющих понятие «капитал» за счет включения в него не только физического, но и человеческого капитала (модель Р. Лукаса) или его рассмотрения как комбинации физического капитала и продукта инвестиций в НИОКР (модель П. Ромера). Поэтому к примеру, в модели Лукаса сближение уровней жизни возможно лишь в пределах групп стран со сходными экономическими характеристиками, или «клубов конвергенции», виртуальное членство в которых определяется близкими нормой сбережения и уровнем развития человеческого капитала. Тогда в стране, где первоначальный уровень капиталовооруженности ниже, будет более высокий темп экономического роста, чем в стране, у которой первоначальный уровень капиталовооруженности выше. По мере накопления капитала страны достигнут одинакового устойчивого уровня капиталовооруженности, что и предполагает условная конвергенция.

Рассматривая конкретные ситуации, профессор Линь обращает внимание не только на успешные примеры конвергенции таких экономик как США и Японии, Швеции, Франции и ряда других стран, вошедших в число индустриально развитых государств во второй половине XX в. Он также подчеркивает, что примеры дивергенции, или углубления разрыва между богатыми и бедными государствами, относятся к абсолютному большинству беднейших стран Африки и Азии, все сильнее отстающих от развитого мира.

По мнению китайского экономиста, «ключ к конвергенции успешных экономик, должно быть, лежит в их способности изменить запасы человеческого и физического капиталов, повысить темп адаптации новых идей, ускорить процесс индустриального обновления, улучшить мягкую инфраструктуру (инстатуты) и жесткую инфраструктуру (транспортные и телекоммуникационные сети)» (Lin, 2012. Р. 33). Именно распознавание и копирование экономических стратегий и политик, которые позволили ряду развивающихся стран догнать наиболее развитые экономики, продолжает оставаться главной задачей для экономистов и политиков в странах, стремящихся повторить их успех. Эта идея сближает концепцию новой структурной экономики с моделью заимствования технологий⁵, которая акцентирует внимание на двух двигателях роста — внедрении технологий, развитых другими, и накоплении человеческого капитала в процессе обучения работников их использованию. Но она шире этой модели, поскольку предполагает заимствование целых стратегий экономического развития, что при условии верной расстановки приоритетов по силам любой стране. К примеру, по мере того как страны с развивающимся рынком (Бразилия, Россия, Индия, Китай) будут подниматься на более высокие уровни индустриализации и переходить к высокотехнологичным секторам, начнут открываться возможности для наименее развитых стран в отраслях обрабатывающей промышленности, не требующих высоких технологий и квалифицированной рабочей силы. Однако этим странам необходимо точно определить, в каких высвобождающихся отраслях они будут наиболее конкурентоспособными.

Профессор Линь не оставил без внимания и концепцию «диагностики роста»⁶, предполагающую поиск «критического ограничения», поскольку без решения этой проблемы нельзя обеспечить высокий уровень инвестиций и устойчивый рост экономики. У каждой страны может быть свое «критическое ограничение» — недостаточная либерализация рынка, низкий уровень человеческого капитала, слабость государственных институтов, а также концентрация экономической активности в одной-двух отраслях, не удовлетворяющих условию относительного преимущества с точки зрения запаса ресурсов. Не сняв «критического ограничения», невозможно управлять экономическим ростом, однако «диагностика роста», по словам Линя, не поможет «политикам определить новые отрасли, в которых страна может иметь скрытые сравнительные преимущества» (Lin, 2012. Р. 164), то есть начать рост.

Выводы китайского экономиста дополняют идеи его американского коллеги У. Истерли, проработавшего во Всемирном банке 15 лет и критически обобщившего свой опыт в книге «В поисках роста: Приключения и злоключения экономистов в тропиках», посвященной проблеме экономического роста беднейших стран (Истерли, 2006). По мнению Истерли, процветание рыночной экономики возможно только в том случае, если у всех участников процесса развития имеются необходимые стимулы. Когда это происходит? Когда правительство создает частному бизнесу стимулы для использования заимствованных технологий и инвестиций в производстве высококачественных средств производства. Когда разумная государственная политика привлекает зарубежных доноров уверенностью в высокой отдаче от их вложений. Когда бедные вовлечены в социальные программы. Когда инфляция, налоговая система и процентные ставки делают выгодным увеличение дохода, а не наказывают за это. Когда политики не коррумпированы и не поляризованы по разным противоборствующим группировкам. И, наконец, когда правительство ответственно инвестирует в здравоохранение, образование и законность. Концепция профессора Линя внесла в эту картину уточнения: будущее рыночной экономики представляется в значительной мере обусловленным ролью государства в определении верного критерия для структурных преобразований экономики.

Выводы для России

На страницах своей книги профессор Линь неоднократно обращается к урокам экономического развития России. Однако российского читателя прежде всего интересует вопрос о применимости его концепции к отечественной экономике сегодня. Способен ли «рецепт экономического процветания» от китайского профессора с богатым международным опытом вывести нашу страну в число мировых сверхдержав в течение жизни одного поколения или даже раньше?

Для положительного ответа на этот вопрос нужно найти отрасли, которые в соответствии со структурой российской экономики дают ей сравнительные преимущества в производстве востребованной на мировом рынке продукции. Очевидно, что этот поиск неизбежно выводит на идею о пользе «нефтяной иглы», которая в точности отвечает главному постулату новой структурной экономики — при соответствующей государственной поддержке рост экономики обеспечат отрасли, в которых конкурентные преимущества обусловлены оснащенностью факторами производства (в нашем случае — нефтью). Для российской экономики эта идея не нова. Дискуссии ведутся давно, но единого мнения о том, может ли экономический рост базироваться на нефти, так и не сложилось. Противники модернизации, основанной на нефти, указывают на симптомы «голландской болезни». Негативные эффекты, возникающие при укреплении реального курса национальной валюты, экономическое развитие в результате бума в отдельном секторе экономики, вызванного, как правило, ростом цен на сырье (у нас — нефть), хорошо видны тем, кто обращает внимание на происходящий на фоне укрепления рубля отток из страны квалифицированной рабочей силы и рост доли государства в ВВП. Однако есть и другая точка зрения: экономика России не страдала «голландской болезнью» с 2003 г. до середины 2008 г. (когда, несмотря на укрепление рубля и снижение темпов роста инфляции и безработицы, предприятия в обрабатывающей промышленности, машиностроении, производстве вооружений и других отраслях не только не снижали, но даже наращивали экспорт).

Так стоит ли оправдывать «нефтяную иглу», ссылаясь на концепцию профессора Линя? На наш взгляд, это может оказаться поспешным и поверхностным аргументом, ибо не следует забывать о важности диверсификации экономики и развитии ее инфраструктуры, что неоднократно подчеркивает китайский экономист. Да и российские специалисты не станут отрицать, что избежать «голландской болезни» можно путем стимулирования перерабатывающих отраслей, в частности предоставляя налоговые льготы и госгарантии по инвестиционным проектам, в том числе инфраструктурным. В свою очередь, нефтяные доходы помогут в освоении новых технологий, финансировании научных исследований и технопарков, строительстве дорог и коммуникаций, развитии образования, здравоохранения и других отраслей, где инновационный процесс нуждается в координации. К этому нужно непременно добавить и решение институциональных проблем, не позволяющих экономике России с ее огромным потенциалом занимать достойные места в рейтингах инвестиционной привлекательности. Тогда с большой долей оптимизма можно будет утверждать, что концепция новой структурной экономики Джастина Ифу Линя выдержит проверку на прочность, а ее применение принесет свои плоды.

---

¹ Российским читателям известны и другие работы Линя, например: Линь и др., 2001, где предложена оригинальная точка зрения на модель перехода от плановой экономики к рыночной: решение проблем перехода связано с отказом от идеи догоняющего развития и с использованием стратегии сравнительных преимуществ.

² Китайская поговорка. Здесь дан дословный перевод (иногда переводится как «медвежья услуга»).

³ Имеется ввиду теория «порочного круга нищеты» Г. Зингера и Р. Пребиша, разработанная в 1949-1950 гг., а также структурализм 1950-1960-х годов, представленный концепцией несбалансированного роста А. Хиршмана, моделью экономического роста с двумя дефицитами X. Ченери и М. Бруно, «азиатской драмой» Г. Мюрдаля и теорией зависимого развития С. Фуртадо (Lin, 2012. Р. 36).

⁴ Примером безусловной конвергенции считаются страны Европейского союза: с одной стороны, Германия и Франция, ас другой — Италия, Испания и Португалия. За последние 30 лет среднедушевой доход первой и второй групп стран существенно сблизился.

⁵ Эту модель разработали в 1994 г. У. Истерли, Р. Кинг, Р. Ливайни и С. Ребело. С ее помощью часто объясняют экономические успехи «азиатских тигров» — Гонконга, Тайваня, Южной Кореи, Сингапура.

⁶ Авторы этой концепции, появившейся в 2005 г., — Р. Хаусман, Д. Родрик и А. Веласко.

---

Список литературы

Истерли У. (2006). В поисках роста: Приключения и злоключения экономистов в тропиках. М.: Институт комплексных стратегических исследований. [Easterly W. (2006 [2001]). The Elusive Quest for Growth: Economists' Adventures and Misadventures in the Tropics. Moscow: The Institute for Complex Strategic Studies Publ.]

Линь И., Цай Ф., Ли Чж. (2001). Китайское чудо: Стратегия развития и экономическая реформа / Пер. с китайского. М.: ИДВ РАН. [Lin J. Y., Cai F., Li Z. (2001). China Miracle: Development Strategy and Economic Reform / Trans, from Chinese. Moscow: RAS Institute of Far Eastern Studies Publ.]

МВФ (2012). Человек, у которого хватит терпения сварить камень // Финансы и развитие. Ежеквартальный журнал Международного Валютного Фонда. Сентябрь 2012. Вып. 49. № 3. С. 4-7. [IMF (2012). The Man with the Patience to Cook a Stone // Finance & Development. A Quarterly Publication of The International Monetary Fund. Vol. 49, No 3. P. 4 — 7.]

Lin J. Y. (2012). The Quest for Prosperity: How Developing Economies Can Take Off. Princeton and Oxford: Princeton University Press.