Статьи и публикации по экономике

Концессия как специфическая форма взаимодействия государства с предпринимателем, в том числе зарубежным, основанная на принципах взаимного распределения рисков и софинансирования капитальных и операционных затрат со стороны инвестора, практиковалась в России в различные исторические периоды. Концессии в форме откупа берут свое начало со времен Петра I. В 1920-е годы концессии стали чуть ли не единственной формой экономического взаимодействия советской России со странами Запада. Исключительность роли иностранных концессий в период нэпа представляет особый интерес именно сейчас, когда открыты ранее недоступные для исследователей архивные фонды. Почему век концессионных предприятий был столь недолог? Почему иностранные капиталы, которые миллиардами вливались в экономику России до 1914 г., в 1920-х годах бойкотировались в СССР, несмотря на заверения советских властей о желании привлечь зарубежные инвестиции и технологии? Что мешало рациональной организации иностранного капитала? Почему крупнейшие и солидные иностранные инвесторы так быстро отказались от своих попыток участвовать в развитии экономики СССР? Почему советские власти в 1929 — 1930 гг. зачастую демонстрировали желание парализовать функционирование концессионных предприятий? В данной статье мы постараемся прояснить эти вопросы.

Нобелевскую премию по экономике в 2015 г. получил профессор Принстонского университета Ангус Дитон. На академическом Олимпе нобелиатов Дитон — фигура одновременно и ожидаемая, и очень неожиданная. Имя его известно специалистам уже очень давно — по крайней мере с начала 1980-х годов, когда появилась книга «Экономическая теория и поведение потребителей» (Deaton, Muellbauer, 1980а), тут же ставшая — и до сих пор остающаяся — классическим, энциклопедическим источником по микроэкономической теории поведения потребителя. Да и сама тематика премии Королевского Банка Швеции памяти Альфреда Нобеля в 2015-м г. — за исследования индивидуального поведения, — пожалуй, «витала в воздухе». Так, тотализатор компании Thomson Reuters вывел в «народные» лидеры таких известных исследователей, как Ричард Бланделл из Университетского колледжа Лондона, Джон Лист из Университета Чикаго и Чарльз Мански из Северо-Западного университета¹. Из этого списка, пожалуй, лишь Лист, как экспериментальный экономист, не может считаться прямым коллегой Дитона по экономической специализации. И все-таки академики выбрали именно его — 70-летнего британца по рождению, профессора Принстонского университета, мастера интерпретаций и популяризатора микроданных, работы которого уже навсегда изменили науки о поведении и поныне продолжают удивлять научное сообщество. Впрочем, обо всем по порядку.

Слово «планирование» в сознании постсоветского человека прочно ассоциируется с советскими пятилетками и «экономикой дефицита». Между тем в экономике позднего капитализма¹ вот уже более полувека широко используют прогнозирование и согласованное с ним селективное регулирование экономических пропорций, составляют и реализуют важные государственные программы, на их основе осуществляют значительные (объемом в десятки миллиардов долларов) инвестиции в проекты производства общественных благ. По этому пути развиваются многие сферы здравоохранения, образования, науки, культуры, обороны, а также рекреации природы и общества. Следовательно, вопрос звучит так: можно ли эту практику называть планированием? И если да, то будет ли это просто новым именем для регулируемой рыночной экономики или чем-то новым по существу и практически актуальным?