Научный и институциональный потенциал комплексного развития российской Арктики в средне- и долгосрочной перспективе

Переосвоение Арктики - новый вектор социально-экономического развития России

С начала 2000-х годов в спектре государственных интересов России все больше места занимают проблемы территорий, еще недавно считавшихся периферийными. Прежде всего, речь идет о так называемом восточном векторе развития страны, включающем беспрецедентные меры стимулирования экономической активности на территории Дальнего Востока и Забайкалья, создание специального федерального министерства по развитию Дальнего Востока и существенную переориентацию внешнеэкономической деятельности на Китай и другие страны Азиатско-Тихоокеанского региона.

В последние годы резко возросла роль «северного вектора» внутренней политики государства, что связано с осознанием руководством страны необходимости приведения огромной Арктической зоны в соответствие с ее постоянно возрастающей геополитической, социальной, хозяйственной и инфраструктурной значимостью. Поворотным моментом можно считать принятие «Основ государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2020 года и дальнейшую перспективу», утвержденных Президентом РФ 18 сентября 2008 г. В 2013-2014 гг. положения этого важнейшего документа были переосмыслены и значительно расширены. Были приняты «Стратегия развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2020 года» (утверждена Президентом РФ 8 февраля 2013 г.), государственная программа «Социально-экономическое развитие Арктической зоны Российской Федерации на период до 2020 года» (утверждена Постановлением Правительства РФ 21 апреля 2014 г.). Кроме того, 2 мая 2014 г. был подписан Указ Президента РФ №296 «О сухопутных территориях Арктической зоны Российской Федерации».

Реализация этих основополагающих стратегических документов и в целом «северного вектора» внутренней политики государства - сложный, комплексный процесс, который ранее был определен авторами как новое освоение, или переосвоение Арктики, учитывая, что до сих пор она осваивалась в принципиально иных общественно-политических и экономических обстоятельствах [1, с. 6]. В настоящее время, по понятным причинам, наибольший интерес экспертного сообщества вызывают внешнеполитические и экономические аспекты переосвоения Арктики, особенно масштабные перспективы и не менее масштабные риски разработки новых месторождений на шельфе полярных морей. Однако не менее важными и, более того, приоритетными представляются задачи научной обоснованности арктического мегапроекта, его гуманитарной составляющей и организации управления его реализацией. От решения именно этих задач зависит разработка сценариев стратегии переосвоения Арктики, осуществление в ее рамках экономически выгодных и социально оправданных инвестиционных проектов и эффективность организации управления самим мегапроектом переосвоения Арктического региона.

Достаточность научного потенциала комплексного развития Арктики в средне- и долгосрочной перспективе

Российские ученые, изучавшие проблемы достаточности исследований Арктики для научного обоснования государственной политики в этом регионе с учетом новых геополитических и внутригосударственных вызовов, отмечают, с одной стороны, бесспорные достижения отечественной науки. С другой - наличие трудно разрешимых, постоянно накапливающихся проблем материально-технического, финансового и кадрового обеспечения научной деятельности, присущих всей российской науке, но особенно арктической [2-4].

Выступая 5 июня 2014 г. на созванном Президентом РФ совещании по вопросу эффективного и безопасного освоения Арктики, акад. Н.С. Касимов отметил, что в России в советское время был накоплен громадный интеллектуальный потенциал в исследованиях Арктики, что никто в мире не знает Арктику лучше, чем российские исследователи. В то же время ученый констатировал, что северная территория России, в том числе Сибири, прилегающей к Арктике, в полной мере не исследована. Необходима программа комплексных научных исследований, которая позволила бы скоординировать и сконцентрировать усилия на изучении различных проблем Арктики: геологических, экологических, ресурсных, живой природы, экономических, демографических и т.д. По сути, изучение Арктики только начинается [5].

К этому справедливому заключению Н. С. Касимова можно лишь добавить, что сейчас впервые за многие годы возникла необходимость консолидации и развития научных исследований для решения практической задачи огромного масштаба. А именно - задачи переосвоения Арктики с принципиально новыми приоритетами хозяйствования и расселения, военного присутствия и транспортной инфраструктуры, охраны окружающей среды и трансформации жизнедеятельности коренных малочисленных народов Севера. Впервые предстоит подчинить фундаментальные и прикладные исследования Арктики единой практической цели: системного научного обоснования и сопровождения самого масштабного мегапроекта современной России.

Возможности решения такой задачи были продемонстрированы в ноябре 2014 г. в ходе работы дискуссионного клуба по предложенной Федеральным агентством научных организаций (ФАНО) теме: «Арктика как системообразующий проект социально-экономического и инновационного развития России». Ученые Архангельского научного центра УРО РАН, исходя из своего видения программного и институционального обеспечения арктических исследований, отметили, что предложенные ФАНО вопросы в большинстве своем остались без ответа и что дискуссионный клуб со всей остротой позволил выявить недостатки координации научных исследований Арктики в стране. Фактически только Президиум РАН располагает соответствующей специализированной «арктической» программой фундаментальных научных исследований, разработанной в соответствии с планом мероприятий по реализации «Стратегии развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2020 года» [6, с. 5-6]².

При этом государственное задание для научных организаций ФАНО формируется на основе «Программы фундаментальных научных исследований государственных академий наук на 2013-2018 годы», не предусматривающей выделения арктической тематики в качестве отдельного направления. Это существенно затрудняет концентрацию усилий научных организаций на решение приоритетных и комплексных задач в Арктике. Скорее, напротив, формируются условия для мелкотемья, имитации исследований Арктики под видом решения «субарктических» проблем и пр. Арктическая тематика также оказалась «разбросанной» между РФФИ, РГНФ и РНФ, будучи сформированной «главным образом по заявкам выигравших конкурс отдельных исследователей, научных коллективов и организаций, нередко ориентировавшихся на возможность привлечения дополнительных финансовых ресурсов для поддержки собственных научных кадров и сложившихся направлений исследований» [6, с. 6].

Оценка справедливая и своевременная. Приводя примеры организации арктических исследований в Канаде и в других странах Арктического совета, авторы цитируемой статьи подчеркивают, что во всех этих государствах приняты к исполнению арктические стратегии, каждая из которых определяет макрорегион как перспективное пространство национального развития. При этом «соответствующие доктрины позиционируют научное присутствие как ключевой инструмент реализации национальных интересов в Арктике» (курс. наш. - В.Л., Б.П.) [6].

В то же время научный потенциал постсоветской России ни разу не был сориентирован на решение общей практической задачи. В последний раз работа такого уровня была выполнена (и блестяще!) в СССР при создании и реализации атомного, а затем и космического мегапроектов при принципиально иных условиях целевой консолидации сотен научных коллективов. За последние 25 лет не была поставлена подобная задача национального масштаба, способная консолидировать усилия всей российской науки, и обеспечить ее долгосрочное решение ресурсами.

Для этого необходимы, во-первых, разработка долгосрочной программы проведения фундаментальных и прикладных исследований, результатом каждого из которых должно быть не «улучшение» или «совершенствование» чего бы то ни было, а формулировка набора четких, количественно определенных индикаторов, напрямую увязанных с конкретными целями мегапроекта. В-вторых, создание специальной организационной структуры для отбора предложений на проведение целевых исследований, их финансирования (дополнительного к существующей системе финансирования РАН), анализа и оценки (экспертизы) полученных результатов. В-третьих, создание сообщества вне- и межведомственных научных коллективов, специализированных на выполнении научного обеспечения Арктического мегапроекта. Самостоятельной частью научного обеспечения разработки и реализации арктического мегапроекта следует считать исследования, проводимые в научных подразделениях крупных корпораций и предприятий, ориентированных на работы в Арктической зоне, а также соответствующие исследования, выполняемые по заказу этих корпораций и предприятий в России и за рубежом.

Правовое обеспечение и регулирование социально-гуманитарных аспектов комплексного развития Арктики в средне- и долгосрочной перспективе

Качественное обновление уровня и образа жизни постоянного населения и вахтовиков, создание отвечающей специфике арктического расселения социальной инфраструктуры, преодоление вынужденной культурно-социальной изоляции северян, непротиворечивое соединение стандартов традиционного образа жизни коренных малочисленных народов и современного социального бытия и хозяйствования и другие социально-гуманитарные задачи переосвоения Арктики являются одними из самых ответственных и наиболее сложных. Произошедший в 1990-х годах слом государственного строя, политических, экономических и социальных основ функционирования прежней социально-экономической системы страны, сказался в первую очередь на такой ее рыночно уязвимой подсистеме, как Арктический регион. С началом реформ высшие органы государственной власти России декларировали максимальный уход государства из экономики, сокращение государственной собственности, доминирование частного собственника и переход к конкурентным рыночным отношениям при открытости рынка, а также ненужность (в связи с окончанием «холодной войны») сохранения советского оборонного потенциала. Все это противоречило основам существования советского арктического наследия, и именно поэтому столь стремительно утрачивался потенциал созданных в советское время на Севере производств, сокращались рабочие места и усиливался отток населения, долгие годы не функционировал Северный морской путь и почти прекратил существование ледокольный флот, резко сократилось авиасообщение.

В связи с этим переосвоение российской Арктики правомерно рассматривать в значительной степени как коренную реконструкцию ее гуманитарной составляющей в средне- и долгосрочной перспективе. В качестве обоснования данного принципиального тезиса рассмотрим пример специфики реализации Арктического мегапроекта на территории проживания коренного населения. Эта территория занимает более 70% площади Арктической зоны, а статус (и в соответствии с ним - права) коренных малочисленных народов не имеет аналогов в России. Это вообще единственные народы, упомянутые в ст. 69 Конституции РФ, в которой определено, что «Российская Федерация гарантирует права коренных малочисленных народов в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами Российской Федерации».

За последнее столетие коренным малочисленным народам Севера пришлось пережить две радикальные перемены во всех сферах их жизни. В советское время традиционный уклад этих народов претерпел кардинальные изменения как положительного свойства (прежде всего, успехи в области здравоохранения и образования), так и негативного (неоправданное стремление властей к унификации жизненного уклада коренных народов). За последние 25 лет указанные изменения обусловлены отказом от многих атрибутов советского времени и традиционных форм хозяйствования и образа жизни и встраиванием коренных малочисленных народов в принципиально новую систему экономических и социальных отношений.

Принято считать, что коренные малочисленные народы Арктики пользуются различными льготами, недоступными другим народам страны. При этом ссылаются на действующее федеральное законодательство⁴. Однако то, что принято называть «особыми правами» коренных малочисленных народов Севера, чаще всего есть лишь правовое обеспечение естественных условий жизни этих народов, пользования природными ресурсами жизнедеятельности, а также пресечение притязаний других лиц и хозяйствующих субъектов, снятие ряда ограничений (налоги, квоты, плата за пользование ресурсами и т. п.), предусмотренных для сторонних субъектов-природопользователей. Льготы и налоговые послабления компенсируют проблемы основной массы коренных малочисленных народов Севера, условия жизни которых по большинству параметров одни из самых низких в Российской Федерации. Это в первую очередь относится к продолжительности жизни таких народов и к синтетическому индексу развития человеческого потенциала, характеризующему уровень их доходов, образования и здравоохранения⁵. Пресловутая «оптимизация» размещения и функций учреждений здравоохранения сократила возможности регулярного обращения в эти учреждения при том, что внутрирегиональные авиаперевозки не субсидируются (билет на перелет из отдаленных улусов в Якутск стоит намного дороже, чем из Якутска в Москву).

В таких условиях коренная реконструкция сложившейся в последние десятилетия системы социально-инфраструктурного и хозяйственного обустройства жизни коренных малочисленных народов представляется одной из важнейших задач переосвоения Арктики, которые должны быть увязаны с реализацией всех без исключения направлений этого процесса. Все более отчетливо вырисовывается необходимость разработки и реализации арктического права, которое могло бы ввести необходимые действия в жесткое законодательное русло и выделило бы правовые основания жизнедеятельности коренных малочисленных народов из универсальных общероссийских норм. Действующее законодательство не в состоянии этого сделать, и в связи с этим следует высоко оценить инициативу акад. Т.Я. Хабриевой по разработке концептуальных основ такого права.

По мнению Г. П. Ледкова, члена Комитета по делам национальностей Государственной думы России и президента Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, «законодательство в отношении правового статуса коренных малочисленных народов в настоящее время имеет противоречивый характер и содержит множество пробелов, что препятствует его реализации». Новые поправки создают условия для неограниченного хозяйственного вмешательства, используя механизм денежных компенсаций бизнеса органам власти субъектов РФ и органам местного самоуправления. Однако этот путь тупиковый, порождающий иждивенчество. «Когда закончатся деньги, станет очевидно, что земли утрачены навсегда, а вместе с ними и уникальный способ жизни, свойственный только коренным малочисленным народам» [21, с. 6, 10].

Один из ведущих российских специалистов в рассматриваемой сфере проф. В. А. Кряжков, анализируя современный круг правовых коллизий по поводу взаимоотношений коренного населения Арктики и недропользователей и учитывая практику их решения в ряде регионов России, обосновывает ряд ценных, конструктивных предложений, направленных на снятие наиболее острых проблем в этой сфере [22].

В их числе, во-первых, обязательное участие представителей коренных малочисленных народов в экологической экспертизе всех хозяйственных проектов на территориях традиционного природопользования и принятие для того специального федерального закона по аналогии с законом 174-ФЗ [18]. Во-вторых, обязательное включение в тексты договоров и лицензий, выдаваемых сторонним природопользователям (в первую очередь недропользователям) компенсационных обязательств, исходящих от институтов коренных малочисленных народов и представляемых региональными органами власти в качестве доверительных лиц этих институтов. Рекомендуется закрепить в федеральном и региональном законодательстве обязательность трехуровневых (регионального, муниципального, общинного или индивидуального) договоров и соглашений с недропользователями с фиксацией в этих договорах вида и объема компенсаций, целей, сроков и объемов рекультивационных работ, мер по защите окружающей среды и поддержке социальной и культурной сферы. Рекомендуется также дифференцировать компенсационные выплаты с обязательным учетом упущенных выгод и иных ограничений традиционного образа жизни, моральный вред, затраты на освоение новых земель традиционного хозяйствования. В-третьих, поощрение принятия компаниями внутренних актов (социальных кодексов, правил поведения и т.п.), определяющих обязательность уважения к культуре, образу жизни и обычаям коренных малочисленных народов и стремление к сотрудничеству в социальной и иных сферах их жизнедеятельности.

Коренные малочисленные народы Севера - непременный активный участник процесса переосвоения Арктики, особо заинтересованный в этом долгосрочном мегапроекте, реализующем возможности давно назревшей модернизации имеющихся и строительства новых объектов современной социальной инфраструктуры, торгового, бытового и транспортного обслуживания, а также конструктивного упорядочения взаимоотношений с государственными и частными компаниями. Многое зависит и от самих институтов этих народов, и от государственных и муниципальных органов, и от гражданских и военных структур. Однако сегодня исконной среде обитания и традиционному образу жизни представителей коренных малочисленных народов Севера противостоят не только частные и государственные интересы к углеводородным и другим ресурсам Арктической зоны. Не меньшие коррективы вносят активно проникающие в среду этих народов критерии рыночного благополучия и новое отношение к жизни в обществе потребления, пропаганда которых доминирует в большинстве СМИ, ныне доступных не только подрастающему аборигенному населению. Все это следует учитывать при разработке и реализации государственных и иных программ переосвоения Арктики.

Организация разработки и реализации Арктического мегапроекта: проблемы и решения

Переосвоение российской Арктики представляет сложнейшую государственно-управленческую задачу координации действий федеральных, региональных и муниципальных органов власти, корпораций, предпринимателей и институтов гражданского общества, которых предстоит объединить единством цели и специально организованными хозяйственными, социальными и инфраструктурными связями. Эту задачу можно решить только на принципах системности, рационального соотношения централизации и децентрализации управления и непрерывности управленческой деятельности, специализированной на предмете управления (что не отменяет делегирования исполнения отдельных полномочий).

С этих позиций утвержденная Правительством РФ 21 апреля 2014 г. государственная программа «Социально-экономическое развитие Арктической зоны Российской Федерации на период до 2020 года» представляется недостаточно адекватной системной сущности предмета Арктического мегапроекта. Эта программа состоит из отдельных и мало связанных между собой программных заданий ранее принятых федеральных и государственных программ, а также проектов федеральной адресной инвестиционной программы, которые должны в какой-то степени реализовываться на территории Арктики, исходя из того, что «в некоторых государственных программах Арктической зоне Российской Федерации уделяется особое внимание и выделяются специфические для этой территории меры государственной политики».

Представляется, что логика и последовательность (программа) действий по разработке и реализации Арктического мегапроекта должны быть иными, чем в правительственной программе. А именно программа действий должна представлять собой не механическое соединение фрагментов ранее принятых частных программ и проектов, а напротив: последние должны быть разработаны или коренным образом пересмотрены и скоординированы в соответствии с целевыми установками и заданиями специально разработанной, самостоятельной программы комплексного развития Арктики на долгосрочную перспективу.

Для этого необходимо: (1) провести инвентаризацию всего массива ранее принятых решений на предмет их соответствия главной цели мегапроекта переосвоения Арктики и непротиворечивости друг другу с отбором наиболее результативных решений; (2) дополнить этот массив новыми системообразующими решениями; (3) оценить системные и частные риски реализации мегапроекта; (4) разработать сценарные варианты реализации мегапроекта в зависимости от прогнозируемого влияния внешних и внутренних факторов с определением приоритетных решений в предлагаемых обстоятельствах; (5) разработать и сформировать систему программно-целевого управления, адекватную целям и объему работ по реализации мегапроекта; (6) создать постоянно действующие механизмы использования системной диагностики принимаемых решений и организации мониторинга реализации Арктического мегапроекта; (7) разработать и использовать механизмы интеграции программ развития территориальных единиц Арктического мегапроекта в целях достижения его главной цели; (8) в ходе подготовки программных заданий, проведении системной диагностики принимаемых решений и мониторинга реализации Арктического мегапроекта оценивать результативность и эффективность этих заданий и решений; (9) организовать единую информационную систему разработки и реализации Арктического мегапроекта; (10) создать систему постоянного научного обеспечения Арктического мегапроекта.

В связи с этим особого осмысления и концептуального ответа требует вопрос о высшем органе государственного программно-целевого управления комплексным развитием Арктической зоны России. Указом Президента России от 3 февраля 2015 г. и реализующих его Постановлением Правительства Российской Федерации от 14 марта 2015 г. №228 и Распоряжением Правительства Российской Федерации от 14 марта 2015 г. №431-р создана Комиссия по вопросам развития Арктики (КВАРК). Это несомненно, важный шаг вперед по сравнению с предыдущими годами, когда комплексные, межведомственные проблемы развития Арктического региона, имеющие ключевое значение для России в целом, не имели общего организационного базиса для их решения. В то же время координационный статус КВАРК, функциональная перегруженность ее членов, участие которых в данной Комиссии - лишь одна из их многочисленных обязанностей, обусловливают ее неполное соответствие критериям и требованиям программно-целевого управления Арктическим мегапроектом, ограничивая возможности и эффективность его реализации.

Представляется, что в целях обеспечения результативности и эффективности программно-целевого управления комплексным развитием Арктической зоны России в дополнение к КВАРК необходимо формирование высшего органа со статусом федерального министерства, сотрудники которого работали бы на постоянной основе и занимались бы исключительно решением задач Арктического мегапроекта. (Прецедент такого рода создан для управления последней программой развития Дальнего Востока и Забайкалья.) Административно указанное министерство по делам Арктики должно входить в сферу деятельности заместителя Председателя Правительства РФ. В качестве модели организации взаимодействия по линии КВАРК - «арктическое министерство» целесообразно использовать успешный, на наш взгляд, опыт, накопленный в сфере управления страной при чрезвычайных ситуациях природного и техногенного характера. Конкретно - опыт взаимодействия Правительственной комиссии по предупреждению и ликвидации чрезвычайных ситуаций и обеспечению пожарной безопасности (ранее Межведомственная комиссия) и МЧС России.

Аномально высокая территориальная неоднородность российской Арктической зоны определяет необходимость включения в состав мегапроекта переосвоения Арктики содержательно различных программ решения специфических проблем различных регионов и муниципальных образований. В этих условиях методологически оправданно применение следующих требований и элементов процесса интеграции проектов развития территориальных единиц в интересах достижения целей арктического мегапроекта. Во-первых, составление развернутого перечня задач и ожидаемых параметров функционирования каждой территориальной единицы в интересах достижения целей мегапроекта с определением объема и источников необходимых для этого ресурсов. Во-вторых, качественная и количественная оценка возможностей развития территориальных единиц при реализации производственных, транспортно-инфраструктурных и других проектов переосвоения Арктики. В-третьих, одновременный пересмотр всех ранее разработанных стратегий и программ развития территориальных единиц с внесением в них необходимых корректив. При этом в указанных документах формируются либо самостоятельные разделы, отражающие необходимые действия федеральных, региональных и муниципальных властей по трансформации территорий в контексте реализации задач Арктического мегапроекта; либо отдельные программы такой трансформации. Необходимым условием реализации системного подхода к программно-целевому управлению мегапроектом переосвоения Арктики является включение территориального раздела этого мегапроекта в сводную программу его разработки и реализации.

Отдельной методологической проблемой становится согласование большинства проектов развития Арктической зоны с задачами оборонного характера, детально изложенными в утвержденной Президентом РФ 20 февраля 2013 г. «Стратегии развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2020 года». Представляется методологически корректным и экономически эффективным решение вопросов расширения военного присутствия в российской Арктике совместно с решением таких задач ее переосвоения, как например, реструктуризация системы расселения в прибрежной арктической зоне. Размещение небольших, но технически оснащенных и располагающих современными транспортными средствами контингентов военнослужащих на постоянной основе было бы целесообразно не в «чистом поле», а (там, где возможно) в предельной близости к имеющимся населенным пунктам. Это позволило бы занять часть местного населения производительным трудом по гражданскому обслуживанию военных объектов, организовать питание военнослужащих продукцией местного производства, решить проблемы медицинского обслуживания местного населения в особо сложных случаях, использовать в допустимых пределах для местных нужд военную транспортную инфраструктуру и т.д. Все это - лишь малый перечень проблем государственной политики в российской Арктике в целом и реализации Арктического мегапроекта в особенности, которые ждут своего решения.

---

¹ Статья подготовлена на основе научных исследований, выполненных при финансовой поддержке гранта Российского научного фонда (проект №14-38-00009) «Программно-целевое управление комплексным развитием Арктической зоны РФ». Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого, Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН.

² Имеется в виду программа «Поисковые фундаментальные научные исследования в интересах развития Арктической зоны Российской Федерации», утвержденная Постановлением Президиума РАН от 11 февраля 2014 г. № 22. В рамках этой программы свыше 70-ти научных организаций выполняют 100 проектов с общим объемом финансирования 200 млн. руб.

³ Подробнее на эту тему см. практически все публикации О.А. Мурашко — редактора журнала «Живая Арктика. Мир коренных народов» и одного из лучших отечественных специалистов по широкому кругу проблем коренных малочисленных народов Севера; а также статьи и монографии [7-11].

⁴ См. федеральные законы [12-14]. Кроме того, нормы, регламентирующие отдельные вопросы поддержки жизнедеятельности коренных малочисленных народов Севера содержатся в Земельном, Водном и Налоговом кодексах, а также в федеральных законах [15-19] и др. Специальным Постановлением Правительства РФ «Об утверждении Правил распределения и предоставления из федерального бюджета субсидий бюджетам субъектов Российской Федерации на поддержку экономического и социального развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» (№27 от 04.02.2009) установлены правила софинансирования содержания и расширения числа объектов здравоохранения, образования культуры и инфраструктуры на территориях проживания этих народов.

⁵ По свидетельству врача Ларисы Абрютиной, всю жизнь занимающейся проблемами здоровья коренных малочисленных народов, продолжительность жизни аборигенов Севера на 10-11 лет короче (у неаборигенных северян на 3-4 года), чем в целом по стране. Продолжительность жизни аборигенов-мужчин на 14 лет короче, чем женщин, чего нет ни в одной стране. Заболеваемость туберкулезом среди аборигенных народов Севера почти втрое выше, чем в среднем по России, хроническим гнойным отитом — в 15-16 раз, смертность от злокачественных новообразований легких — в 3-10 раз, от неспецифических заболеваний легких в некоторых регионах — в 34 раза выше по сравнению с неаборигенным населением. Заболеваемость аборигенов алкоголизмом превышает общероссийский уровень в 12-20 раз, а число суицидов на 100 тыс. населения на рубеже XX-XXI вв.— более чем в 2,5 раза [20].

---

Литература

1. Ивантер В.В., Лексин В.Н., Порфирьев Б.Н. Арктический мегапроект в системе государственных интересов и государственного управления // Проблемный анализ и государственно-управленческое проектирование. 2014. № 6.
2. Матишов Г.Г., Дженюк С.Л. Научные изыскания в Арктике //Вестник РАН. 2007. Т. 77. № 1.
3. Матишов Г.Г., Чилингаров А.Н. Научное обеспечение государственной политики Российской Федерации в Арктике // Безопасность России — 2010. Ежегодное экспертно-аналитическое обозрение. М.: Триумфальная арка, 2009.
4. Матишов Г.Г., Дженюк С.Л. Арктические вызовы и проблемы полярной науки //Вестник РАН. 2012. Т. 82. № 10.
5. http://pro-arctic.ru/17/07/2014/expert/9788/ Пресс-служба Президента России.
6. Павленко В.И., Подоплёкин А.О. Научный компонент российской политики в Арктике: актуальные вопросы программирования и институционального обеспечения арктических исследований //Арктика: экономика и экология. 2015. № 1.
7. Богоявленский Д.Д. Вымирают ли народы Севера? // Социологические исследования. 2005. № 8.
8. Попков Ю.В. Коренные малочисленные народы Севера в глобальном и региональном контексте // ЭКО. 2011. № 9.
9. Кряжков В.А. Коренные малочисленные народы Севера в российском праве. М.: Норма, 2010.
10. Андриченко Л.В. Правовая регламентация статуса коренных малочисленных народов России // В сб: Российская Арктика — территория права. Институт законодательного и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, Администрация Ямало-Ненецкого АО. М., 2014.
11. Пилясов А.Н. И последние станут первыми. Северная периферия на пути к экономике знания. М.: Либроком, 2009.
12. Федеральный закон Российской Федерации № 82-ФЗ от 30.04.1999 «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации». СЗ РФ, 1999. № 18. Ст. 2208.
13. Федеральный закон Российской Федерации № 104-ФЗ от 20.07.2000 «Об общих принципах организации общих коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации». СЗ РФ, 2000. № 30. Ст.3122.
14. Федеральный закон Российской Федерации № 49-ФЗ от 07.05.2001 «О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации». СЗ РФ, 2001. № 20. Ст. 1972.
15. Федеральный закон Российской Федерации № 2395-1 от 21.02.1992 «О недрах». СЗ РФ, 1995. № 10. Ст.823.
16. Федеральный закон Российской Федерации № 52-ФЗ от 24.04.1995 «О животном мире». СЗ РФ, 1995. № 17 Ст. 1462.
17. Федеральный закон Российской Федерации № 7-ФЗ от 10.01.2002 «Об охране окружающей среды». СЗ РФ, 2002. № 2, Ст. 133.
18. Федеральный закон Российской Федерации № 174-ФЗ от 23.11.1995 «Об экологической экспертизе». СЗ РФ, 1995. № 48. Ст. 4556.
19. Федеральный закон Российской Федерации № 166-ФЗ от 20.12.2004 «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов». СЗ РФ, 2004. № 52 (ч.1). Ст. 5270.
20. Абрютина Л. Как помочь тундровику //Живая Арктика. Мир коренных народов. 2015. № 31.
21. Ледков Г.П. Десятилетие действий и достоинства //Мир коренных народов. Живая Арктика. 2014. № 30.
22. Кряжков В.А. Правовое регулирование отношений между коренными малочисленными народами Севера и недропользователями в Российской Федерации //Государство и право. 2014. № 7.