Земельная реформа: взгляд сквозь призму замысла

И. Буздалов

---

Центральным звеном системы аграрных отношений, опосредуемых механизмом рынка, остаются земельные отношения. Сложившееся к настоящему времени в этой области экономическое, правовое и хозяйственное регулирование весьма запутанно. При решении любых проблем рыночного оборота земли (купля-продажа, аренда, ипотека), а также ее наследования, дарения и т. д. приходится сталкиваться с неупорядоченностью отношений земельной собственности, деформированностью механизма ее экономической реализации и крайним несовершенством соответствующего законодательства. Прежде всего речь идет о серьезных нарушениях фундаментального права частной собственности на землю, положенного в основу концепции, общего стратегического замысла начатой в 1990-е годы земельной реформы.

Первым шагом в правовом обеспечении этого замысла стал Указ Президента РФ "О неотложных мерах по осуществлению земельной реформы" от 27 декабря 1991 г. При подготовке проекта указа, а также принятого 29 декабря того же года в развитие его положений постановления Правительства РФ "О порядке реорганизации колхозов и совхозов" группа разработчиков (в ее состав входил и автор этих строк) руководствовалась важнейшим принципом, следование которому позволило передовым странам поддерживать устойчивое, высокоэффективное развитие сельского хозяйства: земля принадлежит тем, кто живет и трудится на ней. В соответствии с ним в стране отменялась государственная монополия на землю, а занятые в сельском хозяйстве, включая работников социальной сферы, наделялись земельными участками, то есть должны были стать их собственниками.

Для обеспечения эволюционного хода земельной реформы в качестве начальной меры указанным постановлением предусматривался раздел обобществленной в советское время земли между бывшими работниками колхозов и совхозов в форме условных долей с последующим выделением земельных участков в натуре и правом новых собственников организовать фермерское хозяйство, вступать в кооперативы, акционерные общества, товарищества и т. д., совершать сделки купли-продажи, аренды, залога, то есть осуществлять рыночный оборот сельскохозяйственных земель. Соответствующие процедуры были закреплены и конкретизированы в других многочисленных актах земельного и общего аграрного законодательства, включая Земельный кодекс РФ, закон "Об обороте земель сельскохозяйственного назначения" и др. При этом неизменно подтверждался закрепленный в Конституции РФ приоритет частной собственности на землю, предполагающий действительное наделение тружеников села реальными земельными участками.

В ожидании этого новые земельные собственники с пониманием отнеслись к формальному введению промежуточного этапа, на котором им предоставлялись земельные доли, надеясь в скором времени получить заветные земельные участки в натуре. В этом направлении наметились и реальные подвижки: около 260 тыс., то есть немногим более 2% из почти 12 млн. земельных "дольщиков", в 1995 г. стали собственниками 5% посевных площадей и производителями 6, 4% зерновых, 11, 6% технических культур, а также других видов сельскохозяйственной продукции. Но дальше процессы рыночного реформирования земельных отношений стали тормозиться, его первоначальные концептуальные положения оказались искажены или перечеркнуты.

Хотя и было решено возвратить землю тем, кто ее непосредственно возделывает, это главное средство производства в сельском хозяйстве странным образом стало ускользать из крестьянских рук; на пути развития малого аграрного бизнеса возникла глухая стена. Декларированное в начале 1990-х годов право частной собственности на землю работников бывших колхозов и совхозов экономически реализовано лишь в незначительной степени: доли почти на 9/1() земель сельскохозяйственного назначения, как было обещано, не выделялись и юридически не закреплялись за ними в натуре. Вместо этого в массовом порядке осуществляются спекулятивные сделки с земельными участками, отмечаются также и другие злоупотребления в отношениях между их номинальными собственниками и партнерами по земельному обороту на региональном и местном уровнях. В процессе такого "оборота" формальные владельцы земли - физические лица лишаются реального права собственности на нее. В отсутствие беспристрастного закона о земле, содержащего единые, четкие и однозначные нормы ее рыночного оборота, земельными делами в основном стало заправлять разросшееся бюрократическое, нередко коррумпированное "землеустроительное" и прочее чиновничество.

Вековые российские перипетии в землевладении и землепользовании, их правовом обеспечении, приводившие к половинчатости или провалу намечавшихся реформ, принято называть "земельным вопросом", который периодически поднимался и, как правило, не решался в пользу непосредственно труженика села. К реалиям сегодняшнего дня больше подходит понятие "земельный парадокс" в буквальном смысле слова (от греч. paradokos - "неожиданный", "странный"). Создание искусственных концептуальных, законодательных и особенно административно-бюрократических барьеров во всей системе аграрных отношений - одна из главных причин перманентного аграрного кризиса в стране. Причем кризиса не перепроизводства продовольствия, а его недостатка, дефицита, покрываемого масштабными закупками за рубежом. В период 2000-2007 гг. их объем возрос в три раза и достиг почти 24 млрд. долл. (составив половину потребляемых в стране продуктов питания).

В то же время активизируются действия по ограничению или запрету рыночного оборота сельскохозяйственных земель. Многие законодатели, особенно "левого" толка и солидарные с ними управленцы, а также некоторые экономисты-аграрники игнорируют конституционное положение о приоритете частной собственности на землю. Не затрудняя себя серьезным научным анализом, они иногда ссылаются на "ленинское наследие" в этом вопросе, хотя сам Ленин, пока он не увлекся абстрактными схемами "общественных запашек", решительно выступал против всяких законов, земельных кодексов и разного рода псевдотеорий, запрещающих рыночный оборот земли. В противном случае, писал он, "крестьянин останется полу крепостным. Крестьянин должен получить полную свободу распоряжаться своей землей: отдавать и продавать кому хочет, никого не спрашивая" [1].

Правда, говоря словами С. Ю. Витте, "старьевщики" в вопросе о земельных отношениях критикуют якобы содержащуюся в концепции и стратегическом курсе аграрной реформы ориентацию на абсолютно "свободную", стихийно осуществляемую куплю-продажу земли, хотя хорошо известно, что совершенно свободного рынка земли в странах с рыночной экономикой нет. Везде он регулируется государством, но не административными ограничениями и запретами, а преимущественно четко прописанными в земельном законодательстве экономическими методами и инструментами в строгом соответствии с правом частной собственности на землю и принципами ее оборота в рыночном хозяйстве.

В современной российской действительности, несмотря на признание этого права, возобладала тенденция к лишению все большего числа бывших работников колхозов и совхозов обещанных им в 1991 г. земельных участков. Под видом якобы продажи или сдачи в аренду, а на деле - путем своеобразной "бархатной реприватизации" или фактической экспроприации под патронажем чиновничества они переходят во владение гигантских холдингов и агрофирм. Подобный произвол характерен и для других аспектов земельных отношений, включая залог земли, который в результате занимает мизерную долю в ее рыночном обороте (около 0, 03% общей площади сделок с оборотом земель сельскохозяйственного назначения).

Об изъянах земельного и общего аграрного законодательства

За годы реформ высказывалось немало сомнений в профессионализме законодателей, нередко подражавших Фиофилакту Беневоленскому из знаменитой щедринской "Истории одного города", сочинявшему законы второго и даже третьего сорта вроде "Устава о добропорядочном пирогов печении". То они доверились исполнительной власти, приняв пресловутый Федеральный закон N 122, то вообще "недоглядели", проштамповав предложенный ею же закон N 131, давший муниципальным "самоуправленцам" новые права, вплоть до возможности превращения городов (например, г. Одинцово) в сельские поселения, то выдумывали популистские или просто жалкие подобия законов типа ныне действующего закона "О сельскохозяйственной кооперации" 1995 г.

Этот закон хотя и завуалированно, но, по сути, возрождает чуждую подлинно кооперативным принципам форму хозяйства - колхоз, который с 2006 г. фактически исключен из статистического учета. В частности, закон устанавливает норму, согласно которой "сохраняющий свой статус" колхоз создается гражданами путем объединения их имущественных паевых взносов, денежных средств, земельных участков, земельных и имущественных долей и другого имущества, поступающего в паевой, или "неделимый", фонд кооператива. Тем самым частная собственность крестьян, в том числе на землю, фактически обобществляется и становится той же коллективной, то есть "совместно-ничейной" собственностью.

Правда, формально право частной собственности члена колхоза на земельную долю, даже на земельный участок признается. Но решение о форме (денежной или натуральной) и размерах возвращения члену этого якобы кооператива принадлежавшего ему ранее имущества в виде его пая, включая земельный, с целью осуществления индивидуальной предпринимательской деятельности при выходе из колхоза принимает общее собрание. Советская и несколько модернизированная современная практика создания псевдокооперативов в форме колхоза показала, как такие собрания проводятся и какие на них могут быть приняты решения, тем более если собрание считается правомочным при условии присутствия на нем всего 25% членов с принятием решений простым большинством голосов.

Возникает вопрос: а нужно ли такой неудобоваримый, вводящий в заблуждение, рождающий кооперативных мутантов закон выполнять? Согласно его норме, размер операций с нечленами кооператива может достичь 50% общего их объема, что открывает широкие возможности для махинаций в отношении сельского населения (особенно людей, ведущих свое приусадебное семейное хозяйство).

Мало изменил положение и принятый в 2002 г. Федеральный закон "Об обороте земель сельскохозяйственного назначения". Таким образом, применению эффективного механизма реализации частной собственности на землю препятствует отсутствие последовательно прорыночного правового и адекватного ему экономического регулирования земельных отношений вообще и в области оборота сельскохозяйственных земель в частности.

В отдельных субъектах Федерации (Башкортостан, Северная Осетия, Дагестан и т. д.) сельскохозяйственные земли остались в государственной собственности. Формально указанный федеральный закон в силу его приоритетности признается, но, например, в Республике Дагестан в соответствии с законом от 29.12.2003 г. право купли-продажи земли, как и возможность ее приватизации, отложены па 49 лет с момента его публикации, то есть до 2052 г.

В ранее принятом, декларативном в своей основе Земельном кодексе РФ, других актах аграрного законодательства содержались многообещающие отсылки к упомянутому закону об обороте сельскохозяйственных земель. Безусловно, он содержит некоторые нормы, направленные на разрешение отдельных острых вопросов земельного рынка. Но оценить его в целом позитивно не представляется возможным, поскольку его принципиальные положения отдают приоритет не экономическому, а административно-чиновничьему регулированию, волевым решениям, ущемляющим права земельных собственников, прежде всего физических лиц, владельцев земли на бумаге в форме ее аморфных долей.

На заседании круглого стола по земельно-ипотечному кредитованию, проведенного 27 февраля 2007 г. в Совете Федерации, федеральное агентство "Роснедвижимость" представило информационно-аналитический материал, согласно которому под благовидным предлогом концентрации земли у крупных эффективных собственников предлагается и дальше ущемлять это право, сократив количество оставшихся 8 млн. собственников земельных долей до 3 млн. Высказываются предложения, в том числе представителями аграрной экономической науки, вообще "передать землю народу", то есть провести новую национализацию земли с предоставлением ее сельхозпроизводителям в аренду [2]. А поскольку это означает на деле передачу земли не народу, а в распоряжение тех же чиновников, то последствия такой меры представить нетрудно. Аренда земли с их разрешения обеспечивает огромные возможности для злоупотреблений и коррупционных сделок, которые исключаются при частном владении землей и ее нормальном рыночном обороте.

Как свидетельствует анализ рассмотренных и других законодательных актов о земле, создается противоречащая концепции земельной реформы, а в существенных моментах - и антиконституционная юридическая база для разного рода чиновничьих и монополистических манипуляций на рынке земли, обеспечивающая свободу действий гигантских земельных конгломератов. Они включают в свою структуру предприятия различных несельскохозяйственных направлений, а также сельскохозяйственные организации, фактически покупаемые земельными монополистами вместе с владельцами земельных долей за символическое вознаграждение или заманчивые обещания.

В последние годы такие конгломераты получили развитие в разных регионах страны, особенно в Белгородской области, о чем часто с восторгом сообщают средства массовой информации и некоторые экономисты-аграрники, путающие гигантоманию с крупным производством, полагая, что именно такие объединения выведут отечественное сельское хозяйство из кризиса и будут способствовать возрождению деревни [3]. В социально-экономическом плане эти восторги представляются больше эмоциональными, а прогнозы - по меньшей мере сомнительными.

Мировая практика уходит от латифундий, развивая фермерское товарное хозяйство с его нормальной "вертикальной" кооперацией. Кооперативные образования фермерских хозяйств увеличиваются в своих размерах до оптимально крупных, используют постоянных или временных наемных работников, включают кооперированных земледельцев в процессы рыночного предпринимательства. Мы же фактически начали движение в прямо противоположном направлении. В итоге наблюдается отход от извечного, определяющего саму сущность жизнедеятельности земледельца принципа - "землю тем, кто ее обрабатывает", или, иначе говоря, тем, кто ее приобрел и улучшает своим трудом.

При нынешнем отсутствии на селе, особенно в глубинке, альтернативных источников заработка, крайне низкой осведомленности "владельцев" земельных долей о своих правах, продолжающемся старении жителей села и невозможности для пожилых селян сменить местожительство и привычный образ жизни, массовую сдачу этих долей, во многих случаях, по существу, "за шапку сухарей", в аренду или их продажу земельным монополистам за такую же "цену" можно рассматривать как кабальную сделку или грубое извращение указанного принципа. Дело, однако, не столько в низком уровне арендной платы или цены земельного участка, в частности закладываемого под ипотечный кредит, а в том, что на наших глазах происходят окончательное раскрестьянивание деревни и искусственное насаждение олигархических собственников земли на основе использования чрезвычайно благоприятной для них конъюнктуры на деформированном аграрном рынке, на котором нет должного контроля за нормальным рыночным оборотом земли. Все это будет иметь необратимые последствия не только для нынешних селян, но и для их потомков.

Существенным концептуальным недостатком "рамочного", то есть содержащего общие нормы, Земельного кодекса, как и закона об обороте сельскохозяйственных земель, является то, что в этих и других правовых земельных актах не устанавливаются предельные, отвечающие критериям экономического оптимума размеры земельных участков в собственности физических и юридических лиц. Если мы действительно хотим создать земельное законодательство, экономически и социально ориентированное на крестьянские ценности и критерий эффективности, то в нем следовало бы установить границы максимальных размеров концентрации земли в индивидуальном или корпоративном владении. Сверх максимума расширение землевладения должно допускаться только за счет аренды и в определенных, экономически обоснованных пределах.

Правда, есть страны, где предельные размеры землевладения и землепользования четко не установлены (Австралия, Канада, Сербия, Польша, Чехия и др.). Но там отсутствуют и условия для чрезмерной концентрации земли в одних руках и действуют другие, косвенные, экономические (прежде всего налоговые) ограничители. В этих странах, в отличие от России, создана эффективная система землеустройства.

Парадоксы и изъяны земельного законодательства в России, противоречия в реальной практике земельных отношений вынуждают периодически его корректировать. В частности, в закон "Об обороте земель сельскохозяйственного назначения" с 2002 г. уже трижды вносились изменения и дополнения. Очередные поправки внесены в него Федеральным законом от 18 июля 2005 г., которым введен принцип преимущественного права собственника земельной доли в праве общей собственности на земельные участки сельскохозяйственной организации (СХО) при продаже этой доли. Однако на деле "преимущественное" право ее приобретения для действующих и будущих фермеров трудно или невозможно реализовать.

Нормы Гражданского и Земельного кодексов, закона "Об обороте земель сельскохозяйственного назначения", Градостроительного, Лесного и Семейного кодексов, закона "О сельскохозяйственной кооперации", касающиеся земельных отношений, также во многом не согласованы и часто противоречивы. К тому же существуют не стыкующиеся между собой ведомственные приказы и инструкции, постановления местных администраций, органов местного самоуправления, а часто и обыкновенное "телефонное" право. В результате открывается широкий простор для принятия волевых или "удобных" (особенно для "регулирующих" земельные отношения чиновников) решений по земельным сделкам.

В условиях нормальных рыночных отношений эффективный вид сделок с землей - ее залог. Но согласно информации о реализации приоритетного национального проекта "Развитие АПК", на начало 2007 г. по всей стране зафиксировано всего 65 сделок по залогу сельскохозяйственных земель.

Причины этого кроются в том же земельном парадоксе. В соответствии с положениями Федерального закона "Об ипотеке (залоге) недвижимости" от 16.07.1998 г., предметом залога является только прошедший кадастровый учет земельный участок в натуре, причем собственник земельной доли должен сначала оформить право на него. Однако после внесения поправок в закон "Об обороте земель сельскохозяйственного назначения" в 2005 г. возможность залога земельной доли вообще исчезла из правового поля. Залог земель, находящихся в собственности государственных СХО, не допускается. При этом в земельном законодательстве нет ограничений, относящихся к покупателям закладываемой земли. Если учесть еще схему и принципы страхования земельных участков, предусмотренные типовым договором залогодателя с залогодержателем, то Россельхозбанку и другим кредитным учреждениям на этом сегменте рыночного земельного оборота делать пока практически нечего.

Формально фермер может приобрести земельную долю у одного из собственников земли СХО, минуя других собственников, а соответствующий земельный участок сдать затем в аренду, заложить, подарить и т. д. Однако последние могут оспорить эту сделку, как нарушающую их право собственности в общей долевой собственности. Окончательно запутывает процесс рыночного земельного оборота тот факт, что приведенная норма закона противоречит Гражданскому кодексу и, в сущности, Конституции РФ, поскольку нарушает принцип неприкосновенности права собственности. Таким образом, фермер, стремясь расширить, оптимизировать и рационально использовать свое землевладение, оказывается практически в безвыходном положении.

Сейчас любой номинальный владелец земельной доли и даже собственник земельного участка в натуре не отважится искать социальную справедливость в органах судебной и исполнительной власти. В этом косвенное подтверждение отсутствия в стране "совокупного функционирующего порядка" как базовой основы проверенной в Германии и других развитых странах концепции социального рыночного хозяйства. Так, несмотря на то что в России вроде бы узаконили "дачную амнистию", многие из миллионов дачников и садоводов при оформлении соответствующих документов по-прежнему сталкиваются с произволом и поборами со стороны чиновников.

Необходимость оптимизации размеров и структуры землевладения

Как известно, в странах Европы основу сельского хозяйства и, что особенно важно, всего сельского развития составляют мелкие фермы. В Италии, например, 34/, всех собственников земли владеют земельными наделами (включая лесные угодья), не превышающими 5 га, а более 1/3 итальянских фермеров имеют участки земли площадью менее 1 га. Только 1, 6% землевладельцев в этой стране располагают земельными участками свыше 50 га. У них сосредоточено около 35% всех сельхозугодий, но они производят лишь ]/4 стоимости конечного продукта сельского хозяйства [4]. Таким образом, основную массу продукции в этой и ряде других стран с наибольшим эффектом производят мелкие фермы, функционирующие в рамках оптимально крупных кооперативных объединений.

В тех странах ЕС, где фермы в среднем относительно крупнее, большинство тем не менее составляют семейные фермы, как правило не использующие наемных работников или привлекающие их в ограниченных масштабах. Так, в Дании насчитывается около 70 тыс. крестьянских хозяйств со средней площадью в 36 га (что, кстати, не препятствует совершению залоговых сделок с землей). Однако 85% из них, располагая современной машинной технологией, не используют наемный труд и полагаются лишь на семейную рабочую силу и преимущества подлинно кооперативных объединений этих хозяйств [5].

Прямая бюджетная поддержка мелких хозяйств сдерживает отток населения из сельской местности, предотвращает обезлюдение обширных регионов со сложными условиями проживания, в частности высокогорных сел. В Греции, например, благодаря такой целевой поддержке 62% занятых в сельскохозяйственном секторе успешно ведут хозяйство в отдаленных или неблагоприятных с точки зрения хозяйствования местностях. Она оправдана и тем, что на мелкие фермы зачастую приходится основная масса производимой в стране экологически чистой продукции.

С точки зрения рационализации размеров и структуры землевладения по многим вопросам наше аграрное, в том числе земельное, законодательство идет вразрез с общими мирохозяйственными тенденциями. Так, в проекте закона "Об обороте земель сельскохозяйственного назначения" содержалось положение о том, что такие земли, находящиеся в государственной или муниципальной собственности, могут быть предоставлены в собственность или переданы в аренду гражданам, имеющим опыт ведения сельскохозяйственного производства или сельскохозяйственную профессиональную квалификацию. В окончательном тексте закона это положение исчезло.

Отметим, что в ряде стран, наряду с предельными максимальными размерами сельскохозяйственного землевладения, установлены и минимальные его размеры, чтобы воспрепятствовать чрезмерному дроблению земли, затрудняющему ее рациональное использование и нормальный рыночный оборот. Ничего подобного в российском земельном законодательстве нет. В то же время во многих западных странах юридическим лицам запрещено приобретать землю, поэтому банки, получившие в залог фермерские участки, не могут стать их собственниками.

У нас в этом вопросе ясность отсутствует. И уже наблюдаются случаи, когда сельхозпредприятия, передав землю коммерческим банкам под залог, даже при хорошем урожае, но, как правило, отсутствии возможности погасить задолженность кредитным организациям в условиях ценового диспаритета в АПК, ее теряют.

У ряда крупных холдингов, легко и часто почти даром приобретающих землю сельскохозяйственного назначения, основной профиль производства нередко оказывается далеко не сельскохозяйственным. Поэтому такие земли переводятся в другую категорию, соответствующую профилю предприятий, входящих в холдинг, хотя по закону это недопустимо.

Отметим чрезвычайно низкую продажную (а следовательно, и залоговую) цену сельскохозяйственных (за исключением пригородных) земель в России. В соответствии с утвержденной в 2001 г. методикой кадастровой оценки сельскохозяйственных угодий, в Саратовской области они были оценены в среднем по 8 тыс. руб. за 1 га, а фактически продавались на торгах (конкурсах и аукционах) в 13 и более раз дешевле [6]. Средние размеры арендной платы за использование сельхозпредприятиями государственных и муниципальных земель в сельских населенных пунктах в том же году составили 100 руб. за 1 га [7]. Для сравнения: средняя стоимость земельных угодий в США равнялась в 2001 г. 2, 5 тыс. долл. за 1 га, пашни - 3, 5 тыс. долл. По данным за 2005 г., средняя цена 1 га пашни в Германии составляла 2300 евро [8].

Рациональная общественная организация системы земельных отношений невозможна без оптимизации размеров хозяйствующих субъектов агробизнеса. В числе соответствующих теоретических и практических проблем особое место занимают вопросы преимуществ и устойчивости крупного и мелкого производства в аграрном секторе и вытекающие из них прикладные аспекты формирования его рациональной социальной и земельной структуры, эффективного управления и регулирования всего воспроизводственного процесса в сельском хозяйстве.

В. И. Даль в своем знаменитом "Толковом словаре живого великорусского языка" разъяснил понятие "преимущества" как "превосходство", или "перевес по добрым (курсив мой. - И. Б.) качествам, по достоинству". Очевидно, для сельского товаропроизводителя самые "добрые качества" - высокая эффективность (экономическая, социальная и экологическая), а следовательно, и конкурентоспособность на агропродовольственном рынке. Но если крупное хозяйство не демонстрирует высокой эффективности, других лучших качеств и достоинств, не сохраняет, а загрязняет окружающую среду, если оно не оптимизировано по размерам землевладения для данной специализации и т. д., то вряд ли можно говорить о его преимуществах только потому, что оно крупное.

С позиций классического определения понятия устойчивости она исторически приписывалась как раз мелкому, индивидуальному, семейному крестьянскому хозяйству. При бесспорности известных аргументов в пользу преимуществ крупного производства (оптимального по размерам землепользования и землевладения) следует особо подчеркнуть, что именно в мелком частном товарном хозяйстве органически сочетаются активная, творческая жизнедеятельность и гармония человека с природой. А в совокупности это важнейший признак преимуществ данной хозяйственной формы, определяющих ее статус надежного партнера по купле-продаже, залогу и другим сделкам с землей, что доказано многолетней мировой практикой культурных семейных крестьянских хозяйств. Указанным признаком обладает и их мелкая современная форма в России - сельские подворья (так называемые ЛПХ, на самом деле не личные, а семейные, причем далеко не подсобные по объему производства и доходам их владельцев, а составляющие особый уклад в социальной структуре аграрного сектора - приусадебных семейных хозяйств - ПСХ), благодаря труду членов которых существовали колхозы и функционируют многие нынешние СХО. Именно в силу своих качественных показателей мелкое по размерам землевладения семейное хозяйство, включая приусадебное, характеризуется высокой продуктивностью и эффективностью.

Отечественная статистика никогда не приводила объективных данных о затратах труда в ПСХ. Тем не менее, опираясь на имеющиеся расчеты, можно заключить, что производительность труда здесь не ниже, чем на крупном сельскохозяйственном предприятии. За период с 2000 г. удельный вес валовой продукции крестьянского (фермерского) хозяйства (К(Ф)Х) в действующих ценах возрастал быстрее, чем площадь землевладения, что свидетельствует о достаточно устойчивом, интенсивном его функционировании. Фермерское, в частности хуторское, хозяйство объективно предполагает многочисленность ведущих его семей, а в нынешней критической демографической ситуации на селе это имеет особенно большое значение.

Как показывает мировой опыт, распространение государственных предприятий в сельском хозяйстве как формы, менее эффективной вследствие отчуждения непосредственного работника от права собственности на землю, носит ограниченный характер. Однако "госхозы" приемлемы и необходимы в селекции, племенном и опытном деле, семеноводстве и т. д. Можно считать оптимальной, как и в странах ЦВЕ, 10-процентную долю государственной собственности в земельных угодьях России.

Крупное обобществленное коллективное хозяйство не имеет преимуществ ни перед крупным частнопредпринимательским, ни перед индивидуальным крестьянским хозяйством. Во многом оно вообще не вписывается в систему цивилизованного земельного рынка. В своей массе и при прочих равных условиях эта форма, где земледелец отчужден от права собственности на землю, неизменно обладает, по определению А. В. Чаянова, наиболее слабой организаторской и предпринимательской волей [9].

К настоящему времени в стране уже в основном сложилась достаточно рациональная структура землевладения по формам хозяйства: 45% занимают сельскохозяйственные кооперативы и 22% - ООО. На СХО приходится 48% валовой продукции сельского хозяйства и 77% посевных площадей, а на хозяйства населения (ПСХ и К(Ф)Х) - соответственно 52 и 23%. Однако за внешним структурным благополучием кроются острейшие проблемы создания необходимых правовых, экономических и социальных условий для свободного, творческого и высокопроизводительного труда живущих и работающих на земле.

"Защита земли равносильна защите государства"

Если несколько перефразировать эти слова Д. И. Менделеева, хорошо знавшего нужды и проблемы сельского хозяйства, то можно сказать: защита земли и самого земледельца сейчас становится неотложной задачей земельной и всей агропродовольственной политики государства. Для ее решения нужно радикально улучшить правовую защиту не только земли, но и всего сельского хозяйства. Кроме того, сейчас крайне актуальна и его государственная экономическая защита с использованием протекционистских мер.

Любому земледельцу должна быть обеспечена оптимальная норма рентабельности, что предполагает соблюдение эквивалентности товарно-денежного обмена, паритета цен. Только в этом случае отрасль может быть защищена от повышенных рисков и удастся обеспечить ее инвестиционную привлекательность. Такой макроэкономический подход к селу и всему сельскому развитию - основополагающий методологический принцип аграрной политики всех цивилизованных стран и в то же время решающая предпосылка высокопроизводительного сельскохозяйственного труда.

Иное положение в России. Фактически сельское хозяйство перманентно убыточно. Посредники, переработчики и непосредственно государство изымают из него всю земельную ренту, почти весь чистый доход и примерно половину общественно необходимых затрат, что в расчете на товарную продукцию отрасли превышает 200 млрд. руб. в год. Поддержание рентабельности сельскохозяйственного производства на экономически обоснованном, подтвержденном многократными расчетами, уровне в 20-25%, в том числе за счет мер аграрного протекционизма и возврата селу несправедливо изъятой прибавочной стоимости, радикально изменит ситуацию и с ценой земли, и с ее арендой, залогом, повысит инвестиционную привлекательность сельского хозяйства, расширит возможности его интенсификации, усилит мотивацию труда его работников - первичных собственников земли.

Государственная программа развития сельского хозяйства на 2008-2012 гг., являясь с точки зрения аграрного протекционизма прогрессивным документом, пока "обещает" эту рентабельность на уровне 10%, акцентируя внимание на кредитовании села и обходя острые вопросы ценообразования в сельском хозяйстве. С учетом его скудной государственной инвестиционной поддержки это свидетельствует о том, что между декларациями о приоритетности сельского хозяйства и реальными мерами по ее правовому, экономическому и ресурсному обеспечению существует огромная дистанция.

Чтобы преодолеть эту дистанцию, помимо указанных нужны дополнительные источники средств, которые в сумме позволили бы увеличить федеральный аграрный бюджет минимум до 300 млрд. руб. в год. В их числе можно назвать: 1) незаконно присваиваемую предпринимателями добывающих отраслей сверхприбыль в форме природной ренты; 2) прогрессивный подоходный налог, в том числе особые виды налога на предметы роскоши и "приватизационный" налог на приобретенные в 1990-е годы за бесценок любые объекты общенационального достояния (имеется в виду постепенная, необременительная по размерам компенсация в пользу общества); 3) выручку от продажи пригородных земель сельскохозяйственного назначения; 4) освобождение от налогов хозяйств с рентабельностью ниже критического минимума - 15%. При этом предполагается как строго селективная бюджетная поддержка с учетом эффективности производства, так и общая модернизация социальной и инженерной инфраструктуры села.

Для функционирования земельного рынка необходимы обоснованные расчеты экономической оценки земли. Общая цена земли по кадастровой оценке в 72 субъектах Российской Федерации составляет ориентировочно 1, 7 трлн руб. Но важно располагать нормативными показателями такой оценки в зависимости от действительных различий качества земель по плодородию и местоположению, что ставит на повестку дня почти забытую проблему дифференциальной ренты. В общей теории земельной ренты есть много спорных моментов, а главное, отсутствуют объективные данные о различиях цены земли как капитализированной ренты, что еще сильнее деформирует механизм экономической реализации земельной собственности.

---

Итак, неотложные меры по проведению земельной реформы в России, сформулированные в начале 1990-х годов на высшем политическом уровне, в принципиальных аспектах не реализованы. Ситуацию здесь можно охарактеризовать как провальную со всеми вытекающими негативными последствиями. Настоятельно необходимы серьезная корректировка земельной и всей государственной аграрной политики, возврат к первоначальному стратегическому курсу реформы, отвечающему мировым тенденциям развития земельных и всей системы аграрных отношений.

Прежде всего надо на деле обеспечить приоритет частного землевладения наряду с устранением глубоких деформаций на рынке земли и агропродовольственном рынке страны в целом. Пока еще не удалось достигнуть главной цели земельной реформы - предоставить крестьянам реальное право частной собственности на земельные участки с отражением их в системе территориального землеустройства, которая сейчас характеризуется крайней неупорядоченностью, дороговизной проводимых работ и бюрократическими проволочками. В данной области нужны решительные меры по преодолению сложившегося положения и финансовому (в основном бюджетному) обеспечению соответствующей деятельности, на что, по имеющимся оценкам, потребуется примерно 18-20 млрд. руб.

Необходимы не "латание дыр" в законодательстве, а радикальное обновление правовой базы земельных отношений, принятие нового единого Земельного кодекса или специального закона прямого действия о земле в сельском хозяйстве. В основу концепции соответствующего законодательства должны быть положены приоритет и реальное право собственности тружеников села на конкретный земельный участок, выделяемый по их желанию в натуре, что подтверждается соответствующим государственным свидетельством с осуществлением межевания участков и постановкой их на кадастровый учет.

При этом следует признать незаконными все формы более чем сомнительных земельных сделок, заключенных в годы реформ и приведших к лишению миллионов крестьян земельных долей, а значит, приоритетного конституционного права частной собственности на реальный земельный надел. Но если обманутый земельный собственник не потребует возврата участка, адекватного своей земельной доле, то он вправе рассчитывать на получение его денежного эквивалента по цене не ниже среднерыночной.

"Точечные" позитивные результаты национального проекта "Развитие АПК" еще не достаточны для вывода отечественного сельского хозяйства из глубокого кризиса. За два года реализации этого проекта, по данным Росстата, импорт продовольствия возрос в 1, 5 раза, а кредиторская задолженность СХО - в 1, 7 раза. Отметим здесь негативную роль Минфина и всего экономического блока правительства, в котором бытуют ложные представления о сельском хозяйстве как о "черной дыре".

В сельской местности проживает почти 1/3 населения страны, но аграрная отрасль получает только 4% инвестиций в основной капитал и фактически лишена необходимых собственных накоплений. Исполнительная власть должна путем соответствующих законодательных инициатив привлечь упомянутые дополнительные (даже не затрагивающие средств Резервного фонда) финансовые источники для ликвидации социальной несправедливости в отношении тружеников села, угрожающей не только продовольственной, но и национальной безопасности страны. Конечно, можно и дальше уповать на импортные поставки продовольствия, поддерживая зарубежных фермеров ежегодными закупками их продукции на сумму около 600 млрд. руб., но тогда о России как о крупной аграрной державе придется надолго забыть.

---

¹ Ленин В. И. ПСС. Т. 7. С. 181.

² См. выступление М. Я. Лемешева (Материалы Второго Всероссийского конгресса экономистов-аграрников, 15 - 16 февр. 2006 г. М.: Росинформагротех, 2006. Ч. II. С. 137). Эту позицию отстаивают академик РАСХН А. А. Шутьков, другие экономисты-аграрники, представители фракции КПРФ в Государственной думе РФ.

^2а Оспаривание кадастровой стоимости. Источник: https://xn--1-8sbouoe0d.xn--p1ai/

³ Особенно па этом настаивает, практически содействуя курсу па "холдингизацию" села, губернатор Белгородской области, член-корр. РАСХН Е. С. Савченко (см.: АПК: экономика, управление. 2007. N 5. С. 5-7).

⁴ АПК: экономика, управление. 2007. N 5. С. 5. 5 Там же. 2006. N 6. С. 6.

⁶ Никоновские чтения-2002. Материалы Международной научно-практической конференции "Власть, бизнес, крестьянство: механизмы эффективного взаимодействия". М.: ЭРД, 2002. С. 13G.

⁷ Там же.

⁸ Материалы круглого стола "Земельно-ипотечное кредитование: проблемы и перспективы развития" / Совет Федерации РФ. М., 2007. 27 нояб. С. 16.

⁹ Чаянов А. В. Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной кооперации. М.: Книгосоюз, 1927. С. 391.