Деньги и рынок

Современные теории денег и денежной политики тесно связаны с представлением, согласно которому деньги вызваны к жизни товарно-рыночной организацией общественного производства, особенности и принципиальные черты которой могут и должны быть выявлены независимо от феномена денег¹. Деньги выступают средством, облегчающим товарообмен, или, говоря современным языком, назначение денег состоит в том, чтобы сокращать издержки, связанные с рыночными трансакциями². Однако в любом обществе деньги воспринимаются и используются хозяйствующими субъектами не только как средство приобретения товаров, но и как форма богатства, пригодная и удобная для накопления. Не случайно притягательная сила денежной формы богатства (любовь к деньгам) отмечалась практически во все исторические эпохи, хотя по этому поводу высказывались разные оценки и суждения³. В любом обществе так или иначе решается вопрос о том, сколько работать и какую часть результатов производства потребить, а какую — сохранить с целью накопления богатства. Деньги дают возможность принимать решения по этому вопросу независимо от натуральной формы производимых продуктов, далеко не всегда пригодных к накоплению. Именно поэтому полезные вещи и услуги отчуждаются в обмен на деньги (превращаются в товары), а желание увеличить денежные запасы (накопления) стимулирует общественное производство на всех исторических ступенях его становления и развития. Суть дела не меняется от того, что в капиталистическом обществе свободные от расходования на потребительские нужды деньги обычно также расходуются: они используются для покупки активов, способных приносить доход, формирование которого связано с желанием накапливать плоды деятельности в денежной форме.
Очень близко к такому пониманию происхождения и назначения денег подошли К. Менгер и Дж. М. Кейнс, которые обратили внимание на зависимость между свойством ликвидности, то есть способностью хозяйственных благ к обмену, и их способностью к накоплению⁴. Менгер, например, рассматривая эволюцию исторических форм денег, отмечает, что у кочевых народов домашний скот легко обменивался на любые блага, поскольку был предпочтительной для накопления формой богатства. При других обстоятельствах (разделение занятий, образование городов с населением, занимающимся преимущественно ремеслом) привлекательность скота для накопления падает, ибо растут издержки, связанные с его содержанием. Поэтому по мере развития культуры возможность сбыть скот уступает место возможности использовать для сбыта другие блага, а именно металлы, особенно золото и серебро.
Исследуя свойства денег как предпочтительной (ликвидной) формы богатства, Кейнс приходит к сходным выводам, подчеркивая, что деньги — это такая форма богатства, накопление которой и соответственно растущий спрос не встречают противодействия со стороны растущих издержек содержания. Более того, Кейнс поправляет авторов, которые считали, что тягу к деньгам легко устранить, наложив какой-то налог на хранимые суммы. Никакой налог, указывает Кейнс, не способен устранить различия между хозяйственными благами как хранилищами богатства: издержки содержания — фундаментальное свойство, отличающее одни хозяйственные блага от других. «Испортив» одни деньги, мы лишь получим взамен другие. Согласно Кейнсу, общие поступления, или ожидаемая доходность от собственности на любое хозяйственное благо в течение некоторого периода, равны (q + L - c), где q — специфическая польза, присущая данному благу, L — премия за ликвидность, c — издержки содержания. (L - c) определяет способность к накоплению и обмену, которая, как подчеркивает Кейнс, высоко ценится хозяйствующими субъектами, имеющими основания беспокоиться о своем положении в будущем и потому делающими накопления.
Хотя идея вторичности денег по отношению к товарам восходит как минимум к Адаму Смиту, который развитие товарного производства и торговли связывает с прогрессирующим разделением труда и специализацией производства, ростом на этой основе производительности и эффективности, даже у самого Смита эта связь трактовалась не столь прямолинейно. Обсуждая обстоятельства возникновения денег, Смит отмечал, что безденежную торговлю (обмен) затрудняют не издержки поиска торговых партнеров, а уже накопленные товарные запасы⁵. Поскольку в действительности издержки содержания в большинстве случаев имеют значение, для развития торговли нужны прежде всего автономные денежные запасы, чтобы каждый мог предлагать в обмен на товары такой «товар», издержки содержания которого не выше издержек содержания любого другого товара. Главное: процессы формирования автономных денежных запасов связаны с процессами ценообразования на всех ступенях становления и развития рыночной экономики. Именно спрос на деньги придает процессам ценообразования необходимое единство, поскольку устраняет избыточный спрос на товары со сравнительно низкими издержками содержания.
К сожалению, данное обстоятельство остается вне поля зрения экономической науки, хотя вот уже более ста лет (со времен неоклассической революции) способность рыночной экономики к самоорганизации и саморегулированию напрямую увязывают с поведением цен, их гибкостью и зависимостью от спроса. Утверждается, что в конкурентной рыночной экономике цена товара, предложение которого превышает спрос, непременно будет снижаться до уровня, при котором рынок данного товара придет в равновесие, ибо всякое снижение цены будет повышать спрос.
Но почему между ценой и спросом на товар существует обратная зависимость? Поскольку запас денег и/или товаров выступает ограничением, из которого исходят в своих планах и расчетах участники рыночной торговли, то изменение индивидуального и агрегированного спроса на какой-то товар предполагает в качестве непременного условия изменение в противоположном направлении спроса на деньги или какой-то другой товар или товары. Но если предположить (как это обычно делают при построении кривой спроса), что цены всех прочих товаров остаются неизменными, то изменение цены одного товара должно приводить к изменению спроса только на деньги и тот товар, цена которого изменилась. При таком аналитически вполне оправданном предположении кривая спроса во всех точках будет иметь отрицательный наклон, если количество денег, расходуемых на товар, увеличивается и сокращается в меньшей пропорции, чем количество товара, приобретаемого за деньги.
В понятиях неоклассической теории такое соотношение количества денег и товара можно и должно объяснить тем, что предельная полезность денег убывает с меньшей скоростью, чем предельная полезность товара. Если это так, то при обосновании закона спроса предельную полезность денег можно принять в качестве постоянной величины, что без лишних слов зафиксирует принципиальное соотношение (разницу) между скоростью убывания предельной полезности денег и предельной полезности товара.
Выделение денег и не денег (товаров) из мира хозяйственных благ связано с тем, что скорость убывания предельной полезности различных хозяйственных благ не одинакова, прежде всего потому, что не одинакова оценка благ как хранилищ богатства. Чем выше такая оценка, учитывающая, естественно, степень ликвидности и издержки содержания (L-c), тем сравнительно медленнее убывает полезность при одинаковом в процентном отношении увеличении количества блага, которым распоряжается или желает распоряжаться хозяйствующий субъект.
Закон спроса, упорядочивая процессы рыночного ценообразования, играет ключевую роль в формировании устойчивых (равновесных) цен. Но чтобы он действовал на всех рынках, включая высоколиквидные, находящиеся в обращении деньги должны восприниматься как предпочтительная для накопления форма богатства⁶. Только при этом условии существенные различия в степени ликвидности и издержках содержания хозяйственных благ (L-c) не будут учитываться хозяйствующими субъектами при принятии решений о покупке и продаже товаров.
Роль денег в процессах рыночного ценообразования может быть как позитивной, так и негативной, в зависимости от того, отвечают ли они своему назначению. Ирония, однако, в том, что поскольку деньги используются в качестве общепринятого средства платежа за товары, их роль в формировании равновесных цен скорее негативная, чем позитивная. По идее, деньги должны использоваться для присвоения товаров после того, как равновесные цены выявлены (определены) рынком. На практике, однако, эти процессы не отделены друг от друга — все происходит одновременно. Но тем важнее может показаться мысль о том, что равновесные цены более адекватно выражаются не в денежных, а в каких-то других единицах, например, в единицах труда или даже в условных единицах Вальраса. Фактически, как справедливо отмечает Дж. Хикс, речь идет о вспомогательном стандарте стоимости, который не предназначен для обмена и представляет собой инструмент измерения, с помощью которого проще всего и надежнее измерять меновые стоимости товаров, определять, в какую сторону произошли изменения отдельных меновых стоимостей, если пропорции обмена между товарами изменились. Без такого стандарта подорожание товара А равнозначно удешевлению товара В или С и т. д. Таким образом, должно быть ясно, что вспомогательный стандарт стоимости, не предназначенный по своей природе для обмена, позволяет изучать
процессы рыночного ценообразования, не внося в них неопределенность и искажения. Вместе с тем далеко не случайно Хикс пришел к выводу, что в безденежной экономике формирование устойчивых (равновесных) цен отнюдь не гарантировано⁷.
Из уравнений Вальраса можно вывести, что при любом наборе цен избыточный спрос на одних товарных рынках уравновешивается по стоимости избыточным предложением на других⁸. Допуская, что цены назначаются в рублях (но ни у кого из торгующих агентов нет запаса рублей, то есть рубль — условная счетная единица), можно и должно ожидать (опираясь на уравнения Вальраса), что повышение цен на одних рынках будет сопровождаться их снижением на других. Но отсюда вовсе не следует, что повышение цен на одних рынках и снижение на других побудит владельцев дефицитных товаров и владельцев избыточных товаров увеличивать спрос на избыточные товары, сокращая тем самым спрос на дефицитные. Ведь разнонаправленное изменение цен будет воздействовать разнонаправленно на покупательную способность (реальную величину богатств) экономических агентов. Одни станут богаче, другие — беднее. Ожидать в этих условиях согласованного поведения рыночных агентов по «расчистке» товарных рынков нет достаточных оснований. Эффект реального богатства, или, как его чаще называют, «эффект дохода, почти всегда придает законам, с которыми имеет дело экономическая теория, известную неопределенность»⁹.
Только денежная форма богатства раскрывает нам механизм рыночных сил спроса и предложения, обеспечивающих согласованное поведение людей в ответ на изменение рыночных цен, независимо от набора полезных вещей и услуг, находящихся в их распоряжении. Проблема в том и состоит, что всякое изменение цен по-разному влияет на финансовое положение рыночных агентов. Согласованность в поведении достигается в той мере, в какой изменение денежной цены воспринимается как изменение меновой стоимости товара, но не денег, меновая стоимость которых должна восприниматься как нечто данное и неизменное¹⁰. В противном случае (если хозяйствующие субъекты начинают учитывать возможность изменения меновой стоимости денег) нарушается единство процессов ценообразования, так как естественные различия в степени ликвидности и издержках содержания становятся особым и самостоятельным фактором, стимулирующим спрос на одни товары в ущерб другим. Различие в стимулах и соответственно в планируемом спросе воздействует на поведение цен. В конце концов, искаженная структура цен деформирует структуру производства, сужая тем самым границы рентабельной занятости. Таким образом, проблему стандарта стоимости вряд ли можно решить обособлением денежных функций и выделением на этой основе вспомогательного (не денежного) стандарта, ибо это не просто проблема теоретического осмысления идеальной меры стоимости (ценности), над которой бились классики политической экономии. Проблема стандарта стоимости, воспринимаемого как нечто данное и неизменное, — это проблема создания условий, при которых обеспечивается способность рыночной экономики к саморегулированию и достижению устойчивого равновесия.
Вместе с тем на высших ступенях развития товарного производства (когда товары производятся посредством товаров) эти условия в своей совокупности находятся, по-видимому, за пределами институтов, для формирования которых достаточно созидающих сил самого рынка. Тенденция предъявлять повышенные требования к способности рыночной экономики к саморегулированию и устойчивому равновесию концептуально связана с обособлением теории денег и теории относительных цен, сдвиги которых якобы определяют тот или иной уровень производства и занятости, независимо от количества денег¹¹. Ведь если объем производства товаров не чувствителен к денежным изменениям, рыночная экономика в ответ на денежные изменения должна реагировать повышением цен, как это утверждает количественная теория денег. Хотя эта теория имеет давнюю историю, ее строгое обоснование основано на неоклассических постулатах, согласно которым оптимальный объем производства товаров определяется на рынке рабочей силы. Спрос и предложение на этом рынке якобы корректируют реальную заработную плату, обеспечивая ее совпадение с предельным продуктом труда. При этом, правда, оговаривается, что данное положение, как и любое другое положение фундаментальной экономической теории, требует абстрагироваться от всех проявлений монополизма на данном рынке (профсоюзы, законодательно установленный минимум заработной платы и т.п.)¹². Но даже если допустить, что рабочая сила полностью однородна и никаких профсоюзов не существует, не совсем понятно, как рынок рабочей силы приходит к равновесию, если ключевым параметром на этом рынке выступает реальная заработная плата.
Поскольку любые товары, в том числе рабочая сила, оплачиваются деньгами, неоклассическая концепция оптимального объема производства осмысливается и моделируется в два этапа. Сначала задается (фиксируется) тот или иной уровень цен (P), чтобы корректировка денежной заработной платы на рынке рабочей силы означала одновременно корректировку и реальной заработной платы. Когда максимальный объем производства (Q) при заданных ограничениях найден, первоначально зафиксированный уровень цен отбрасывается и определяется равновесное значение (P), уже с учетом фактического количества денег и найденного объема производства.
Получается, что для определения объема производства нужен какой-то уровень цен, ибо объем производства определяется на рынке рабочей силы и зависит от реальной заработной платы. Но для определения уровня цен нужно знать объем производства, ибо уровень цен определяется на денежном рынке и зависит, как это видно из уравнения обмена (MV = PQ), от объема производства¹³. Казалось бы, при таком двустороннем характере зависимости невозможно по отдельности определить ни объем производства, ни уровень цен. Этому, однако, до сравнительно недавнего времени не придавалось должного значения. Считалось, что переход от неравновесного значения цен к равновесному с учетом фактического количества денег не влияет на состояние товарных рынков и, тем самым, на максимальный объем производства (Q), который был найден без учета фактического количества денег. Каким образом при этом масса денег воздействует на товарные цены, остается невыясненным и логически не соответствует закону Вальраса, связывающему воедино товарные рынки, включая рынок рабочей силы, с денежным рынком. Хотя этот изъян был замечен (открыт Д. Патинкиным), надлежащие выводы не сделаны. Между тем речь идет не просто о каких-то формальных неувязках. Общее рыночное равновесие и соответственно стоимость общественного продукта регулируется через стоимость денежных запасов (сбережений)¹⁴. Вместе с тем, поскольку количественная теория денег недопустимо упрощает макроэкономические взаимосвязи реальной экономики¹⁵, вопрос о том, как регулируется (рынком) стоимость денежных запасов, остается открытым. Этот вопрос имеет не только теоретическое, но, как это видно из вышеизложенного, огромное практическое значение.
Рассмотрим, какие возможности предоставляет в этой связи современная банковская система с частичным резервированием депозитов.
Известно, что внимание к проблеме стоимости (ценности) денег и к теории стоимости (ценности) вообще было привлечено так называемой революцией цен, когда на западноевропейские рынки хлынул поток сравнительно дешевого золота и серебра из Нового Света. Классики политической экономии сделали вывод, что стоимость металлических денег подчиняется тем же законам, что и стоимость обычных товаров. Сомнения возникли позднее, когда Дж. С. Милль обратил внимание на несоразмерность общего запаса добытого за многие века золота с ежегодной добычей, которая характеризуется теми или иными издержками. В условиях, когда за многие века накоплен огромный запас металлических денег (золота), уровень цен должен определяться спросом на деньги и их предложением, без всякой отсылки к издержкам производства¹⁶. Но отсюда следует, что, если сосредоточить некоторую (достаточно весомую) часть общего запаса золота в одних руках, нетрудно удовлетворять рыночный спрос на деньги таким образом, чтобы колебания спроса не оказывали никакого влияния на уровень цен (стоимость денег). Вместе с тем процесс централизации денежных резервов предполагает использование достаточно надежных и устойчивых по стоимости долговых обязательств, без чего большая часть автономных денежных запасов (сбережений) останется за пределами централизованной системы. Сказанное проливает свет на становление современной денежно-кредитной, банковской системы, которая с самого начала развивалась на основе взаимосвязи (конвертируемости) разных форм денег и государственных долговых обязательств, ценность которых обычно ограждалась от воздействия рыночной конъюнктуры, что делало их фактически формой денег¹⁷.
История экономической мысли и многие современные учения свидетельствуют о том, что вопрос о суверенной власти государства в области денег и кредита изрядно запутан. Бесспорно, современное государство воспринимается если не как вечный, то, во всяком случае, как весьма долговечный по человеческим меркам институт. Государство признает преемственность своих обязательств. Однако склонность усматривать в государстве «суверенного творца денег» (а не денежно-кредитной системы) проистекает из непонимания происхождения и назначения денег как средства сохранения и накопления плодов хозяйственной деятельности. Отсюда некоторая двусмысленность во всем, что связано с проблемой ликвидности декретных (не размениваемых на драгоценные металлы) денег, в частности, стремление увязать способность к обмену на концептуальном уровне с послушанием закону или с доверием, которое внушают государственные институты, а также с привычкой, которая основана на законе и/или доверии. Бесспорно, вся современная денежно-кредитная система (с частичным резервированием банковских депозитов) основывается на платежных привычках и требует к себе доверия. Но платежные привычки деформируются, а доверие быстро исчезает, если денежно-кредитная система не создает активов, достаточно привлекательных для накопления. Понятно главное требование к таким активам — устойчивость их стоимости.
С момента появления банковской системы с частичным резервированием депозитов стоимость денежных активов обычно регулируется центральным банком (ЦБ) посредством корректировок уровня процентного дохода по ним. К денежным активам относятся так называемые безрисковые активы — казначейские векселя или открываемые для этой цели депозиты, облигации ЦБ и т.п. Ориентиром для корректировок служит поведение цен, в том числе на фьючерсных рынках, на которых, как справедливо указывал Кейнс, прогнозируются и оцениваются параметры хозяйственных благ по универсальной формуле доходности (q+L-c) В этом пункте практика смыкается с теорией (развиваемой в настоящей работе), во всяком случае, когда задача стабилизации стоимости денег рассматривается в качестве приоритетной.
Разброс цен по срочным (фьючерсным) контрактам, которые заключаются, как известно, не только на денежном рынке, дает достаточные основания для исчисления норм доходности или норм процента по формуле (q+L-c), согласно которой если деньги ценятся из-за высокой ликвидности (L, то норма процента на деньги не может принимать отрицательное или нулевое значение: хотя сами по себе деньги не приносят дохода (q), издержки содержания (c) для денег также практически равняются нулю. Поэтому можно исчислять и сравнивать другие нормы процента на основе нормы процента на деньги¹⁸. При любом заданном уровне нормы процента на деньги средневзвешенная величина товарных ставок процента, то есть ставок процента на различные товары, выраженных в единицах этих товаров, составит либо положительную, либо отрицательную, либо нулевую величину. Нулевая средневзвешенная ставка процента означает, что в совокупности товары оцениваются рынком не выше и не ниже, чем деньги, что проливает свет на механизм установления устойчивых товарных цен и соответственно меновой стоимости денежной единицы в любой момент¹⁹.
Существует мнение, что появление центральных банков было продиктовано интересами государственной политики, нацеленной на понижение ставки процента и снижение бремени государственного долга в условиях дефицитного финансирования государственных расходов. На самом деле вопрос, конечно, сложнее и тоньше. Иерархическая банковская система стала вполне закономерным результатом развития банковского бизнеса. Когда банкиры начали ссужать часть помещенных у них на сохранение денежных средств, они были уверены, что всегда будут в состоянии выполнить свои обязательства, то есть без задержки выкупить предъявленные к оплате требования, даже если они ссудят часть вкладов (депозитов) под проценты. В частности, они полагали, что при необходимости всегда можно продать часть активов или обеспечений, полученных от заемщиков. Опыт, однако, вскоре убедил их в том, что единственный достаточно быстрый способ пополнить резервы — это займы у других, более крупных банков, доверие которых нужно было завоевывать, держа какую-то часть денежных резервов на их счетах. Зарождающиеся банковские системы конца XVIII в. (в Англии и Шотландии) в этом отношении мало отличаются от современных²⁰.
Деньги в долг срочно.
Основная характеристика банковской деятельности заключается в том, что этот институт гарантирует беспрепятственный доступ к деньгам тем, кто держит их в этих организациях, даже если большая часть этих денег инвестирована в активы, которые нельзя оперативно перевести в наличные. Ирония в том, что коммерческий банк, несмотря на свою «финансовую хрупкость», доминирует среди всех остальных финансовых институтов, призванных снижать беспокойство относительно будущего. Никакое развитие производства и финансовых рынков не способно отменить эту роль коммерческого банка. Как заметил Хикс, экономика, использующая в больших масштабах капитальные блага длительного пользования, не могла бы возникнуть, если бы не нашла в более или менее готовом виде то, что мы называем банковским (денежным) кредитом²¹.
Об этом свидетельствует, сам того не ведая, и Смит, описывая хитроумные «вексельные уловки» предпринимателей (которых он называет «прожектерами»), пролонгирующих краткосрочные банковские ссуды для финансирования долгосрочных инвестиционных проектов²². Неодобрительно высказываясь об уловках «прожектеров», Смит, в частности, исходил из того, что, в отличие от оборотного капитала, который непрерывно возвращается к владельцу для повторного вложения, основной капитал характеризуется невозвратностью, долгосрочной закрепленностью в одной форме. Но отсюда можно вывести как то, что банки должны ограничиться финансированием оборотного капитала (хотя, по логике рассуждений Смита, в этом нет особой нужды), так и то, что люди в этом полном неопределенности мире будут «омертвлять» немалый основной капитал только при определенных гарантиях свободного доступа к ликвидному капиталу, на что указывал Хикс. Такие гарантии ведут к расширению масштабов краткосрочного финансирования долгосрочных инвестиционных проектов.
Любопытно, что в современной посткейнсианской литературе²³ такой метод финансирования характеризуется как спекулятивный, причем его распространение увязано с повышением деловой активности. При этом колебания экономической активности (совокупного выпуска или реального национального дохода) объясняются изменениями в выборе активов длительного пользования — элементов основного капитала и денег. Увеличение спроса на одни активы, означающее сокращение спроса на другие, приводит к подъему и буму или спаду и депрессии. Вместе с тем финансовые кризисы увязываются не только с психологическими факторами (ожиданиями будущих доходов от тех или иных активов и степенью уверенности в этих ожиданиях), но и с тем, как предпринимательский сектор финансирует свои инвестиции. Согласно гипотезе финансовой хрупкости, выдвинутой Х. Мински, спекулятивное финансирование при повышении ставки процента по кредитам превращается в так называемое «Понци-финансирование», когда текущие денежные поступления не могут обеспечить даже выплату процентов. Таким образом, признается, что «причина периодических экономических кризисов состоит не только в том, что уменьшается степень уверенности хозяйствующих субъектов в завтрашнем дне (спрос на непроизводственные ликвидные активы растет, а на производственные неликвидные активы падает). Они также обусловлены систематически возникающей неспособностью предпринимательского сектора к погашению своих долгов перед финансовым сектором»²⁴.
Несколько иное объяснение финансовой хрупкости предлагает П. Кругман, который на обширном историческом материале показывает, что в периоды экономического подъема значительная часть финансовой системы, сравнительно меньше контролируемая денежными властями, де-факто начинает функционировать как банковская, то есть привлекает деньги на условиях оперативного доступа кредиторов к своим деньгам. При этом «теневая банковская система» может обеспечивать для своих вкладчиков более высокую доходность, поскольку свободна от требований, которые предъявляются к традиционным банкам: иметь ликвидные резервы, поддерживать достаточный объем собственного капитала, вносить платежи в систему страхования депозитов и т. п.²⁵
О теневой банковской системе пишут также Дж. Акерлоф и Р. Шиллер, которые, однако, указывают на тесную связь теневой системы с традиционной. Инвестиционные фонды (банки), хедж-фонды и т. д. большей частью финансируют свои инвестиционные проекты за счет краткосрочных займов, поступающих от коммерческих (традиционных) банков. Во всяком случае, такое финансирование было весьма распространенным явлением в преддверии финансового кризиса 2008—2009 гг.²⁶
На наш взгляд, изложенное достаточно убедительно свидетельствует о том, что сами по себе прямые административные методы регулирования и контроля за поведением банков и других финансовых учреждений недостаточно эффективны. Возникновение института банковского кредитования равнозначно по последствиям формированию автономных денежных запасов, что выступает непременным условием формирования устойчивых (равновесных) цен на ключевых для экономического развития рынках. Вместе с тем поведение банков, как и промышленных фирм, мотивируется прибылью, которую они могут нарастить только за счет сокращения резервирования банковских депозитов. В масштабах банковской системы в целом частичное резервирование депозитов означает, что существует некий коэффициент мультипликации кредитов и соответственно депозитов до востребования, открываемых для заемщиков. Поэтому фактический уровень кредитования зависит не только от исходного уровня банковских резервов, но и от спроса на кредиты со стороны небанковского сектора. Спрос на кредиты определяется, с одной стороны, ставкой банковского процента, а, с другой (и главным образом) — ожидаемой прибылью. Поскольку банки, как и промышленные фирмы, стремятся к прибыли, они конкурируют за удовлетворение этого спроса, расширяя возможности в области предоставления кредитов, применяя разного рода финансовые инновации, которые призваны расширять ресурсную базу кредитования. На этой почве и возникают стимулы к расширению «теневой банковской системы».
Тенденции, которые сложились в финансовой сфере в экономически развитых странах после отмены Бреттонвудских соглашений, наглядно свидетельствуют о том, что предложение денег в современном рыночном хозяйстве формируется в большей степени, чем считалось ранее, эндогенно, то есть создается усилиями субъектов частного сектора в лице промышленных корпораций и кредитных организаций. Вместе с тем финансовый кризис 2008—2009 гг. столь же наглядно показал, что некоторые финансовые инновации, например, секьюритизация²⁷, размывают одну из важнейших основ банковского дела — отбирать достаточно надежных заемщиков, смягчая негативные последствия асимметрии информации. Финансовый кризис 20 08—20 09 гг. оказался всеобъемлющим, охватил всю экономику, поскольку было подорвано доверие к кредиту. Дефицит кредита возник и принял угрожающие формы в изменившейся системе финансирования, созданной финансовыми инновациями. Особенно опасной финансовой инновацией, предопределяющей негативные последствия от других, стала практика государственного страхования банковских депозитов, при условии, что процентные ставки по ним устанавливаются не государством, не центральным банком, а коммерческими банками по своему усмотрению²⁸. Особенно благодатная почва для финансовых пузырей создается, когда повышение цены какого-то сравнительно высоколиквидного актива или целой группы активов становится непрерывным процессом, ибо первоначальное повышение цены порождает, с одной стороны, надежды на ее дальнейшее повышение, а, с другой — привлекает все большие денежные средства через заинтересованные банки, имеющие возможность посредством относительно высокого процента по вкладам привлекать дополнительные денежные средства для спекулятивных операций.
Финансовые пузыри иногда объясняют тем, что рынки высоколиквидных активов в большей степени противятся снижению относительных цен при возрастании выпуска. Если это было бы так, то периодическое формирование финансовых пузырей на высоколиквидных рынках можно было бы отнести к разряду неизбежных издержек экономического роста. Но почему, собственно, цены на высоколиквидных рынках ведут себя не так, как на других? Вопрос этот следует непосредственно связать с деньгами как наиболее ликвидным активом, назначение которого, как мы видели, состоит в том, чтобы устранять какое бы то ни было влияние различий в степени ликвидности на процессы ценообразования.
В современных учебниках справедливо отмечается, что кейнсианский анализ предпочтения ликвидности имеет существенный недостаток: среди аргументов функции спроса на деньги нет места для инфляционных ожиданий. Но влияние инфляционных ожиданий носит сложный характер. Сокращение спроса на деньги не означает, что тем самым спрос на товарные (неденежные) активы повысится более или менее пропорционально. Тот факт, что деньги — наиболее ликвидная форма богатства, не отменяет существенных различий в степени ликвидности. Как только притягательная сила денег ослабевает (вследствие тенденции к падению стоимости денежных сбережений), фактор ликвидности нарушает единство (взаимосвязь) процессов ценообразования на различных рынках, что проявляется в усилении тенденции к неравномерному распределению доходов в зависимости от того, кому достались в ходе предшествующего развития наиболее ликвидные ресурсы. Подрыв стимулов к сбережению денег инициирует инвестиции в другие активы, но только не в основной физический и человеческий капитал, то есть формы капитала со сравнительно низкой ликвидностью и продолжительным сроком окупаемости. Тем самым ограничивается занятость и возможности технического переоснащения производства. Для снятия ограничений необходимо радикально оздоровить высоколиквидные товарные и финансовые рынки, придав им большую устойчивость.
Эту задачу можно решить, если ЦБ станет не только кредитором, но и заемщиком последней инстанции, будет наделен полномочиями устанавливать и пересматривать ставку процента по банковским депозитам (вкладам), что позволит жестко контролировать уровень цен на всех рынках. Особенно это актуально для нашей страны, денежные власти которой пытаются бороться с инфляцией «надежными» методами ограничения денежного предложения, что не соответствует ситуации, сложившейся как на мировых рынках (мобильность капиталов), так и внутри страны (необходимость поддерживать валютный курс).
Взаимосвязанные вопросы денежно-кредитной и валютной политики можно решить, причем с выигрышем для производства и занятости, если в области аккумулирования денежных средств на банковских депозитах коммерческие банки будут выступать как простые филиалы ЦБ. Это нисколько не подорвет ресурсную базу коммерческих банков, поскольку ЦБ может устанавливать лимит их кредитования (по льготной ставке процента) в зависимости от размеров денежных средств, собранных банком посредством открытия по поручению ЦБ депозита, гарантирующего безусловную защиту от инфляции²⁹. Пересматривая ставку процента по данному депозиту (назовем его стабилизационным счетом ЦБ — ССЦБ) и кредитам отдельно, ЦБ за очень короткий срок способен погасить инфляционные ожидания, тем самым улучшив перспективы развития отраслей и производств, независимо от их принадлежности к высоколиквидным или экспортным рынкам. Для двойного решения по ставкам процента нет никаких препятствий. Нужно только исключить возможность появления денег, выданных в кредит одному банку, на ССЦБ в других банках. Сделать это можно, зафиксировав разницу в сроках предоставления кредитов и выплаты процентов по этому счету. Коммерческий банк ничего не выиграет, а, напротив, потеряет, если, взяв сравнительно дешевый кредит у ЦБ, разместит его на ССЦБ в других банках, ведь ему нужно будет вернуть одолженную сумму в строго оговоренные сроки. Но если держатель ССЦБ сможет претендовать на процентные выплаты только по истечении большего срока (хотя бы на один день), спекуляция на дешевых кредитах принесет убытки.
Изложенных мер вполне достаточно, чтобы жестко контролировать и регулировать приток в страну краткосрочных спекулятивных капиталов из-за рубежа. Во-первых, можно проводить более жесткую валютную политику с целью не допустить укрепление рубля к иностранным валютам. (Укрепление рубля в сочетании с высокими номинальными ставками процента станет гарантированным источником обогащения спекулянтов-инвесторов, без капиталов которых наша страна вполне может обойтись.) Во-вторых, даже за тот сравнительно непродолжительный период, когда номинальная ставка по ССЦБ будет сравнительно высокой (на два, три, четыре процентных пункта выше темпов внутренней инфляции), привлекательность этих депозитов для спекулянтов будет относительно небольшой. Ведь спекулянты предпочитают стандартизированные и в этом отношении высоколиквидные финансовые инструменты, в разряд которых не попадают ССЦБ как персональные банковские вклады (депозиты), не подлежащие передаче в другие руки. Кроме того, в договоре об открытии ССЦБ можно предусмотреть статьи, которые давали бы право налоговым органам посредством упрощенной судебной процедуры замораживать вклады недобросовестных налогоплательщиков, что автоматически отсечет нерезидентов и их мобильные капиталы от данного финансового рынка, как бы он ни был привлекателен с точки зрения процента.
С введением ССЦБ на смену конкуренции и инновациям в управлении банковскими пассивами придут стандартизированные процедуры, что в данном случае отнюдь не будет признаком регресса. Во-первых, банковскому сообществу придется считаться с тем, что специфические банковские риски, связанные с отбором достаточно надежных индивидуальных заемщиков, не передаются другим финансовым институтам без ущерба для качества управления этими рисками. Во-вторых, законопослушные юридические и физические лица, наконец, получат то, что им в действительности нужно: безусловную сохранность стоимости денежных сбережений при прозрачных и привычных процедурах управления неизменным по своим параметрам и условиям персональным банковским счетом³⁰. Эта сохранность обеспечит условия для более плодотворной конкуренции в сфере банковского кредитования именно благодаря тому, что ценовая конкуренция за привлечение свободных денежных средств на банковские счета будет устранена.

---

1 Показательно, что в базовой модели общего рыночного равновесия Л. Вальраса деньги вообще отсутствуют. Цены назначает аукционист в произвольно выбранных единицах под тем предлогом, что для хозяйствующих субъектов (обладателей товарных запасов) значение имеет не денежная форма выражения цен, а исключительно их соотношение, показывающее, в каких пропорциях одни товары могут быть замещены другими. Подразумевается, что, поскольку планируемый спрос на товары ограничивается их наличным запасом (предложением), избыточный спрос на одних товарных рынках при любом наборе товарных цен уравновешивается по стоимости избыточным предложением на других, что, якобы, позволяет найти методом проб и ошибок набор равновесных цен. См.: Вальрас Л. Элементы чистой политической экономии. М.: Изограф, 2000.
2 См.: Niehans J. Money and Barter in General Equilibrium with Transaction Costs // American Economic Review. 1971. Vol. 61, No 5. P. 773—783; BrunnerK., MeltzerA. The Uses of Money: Money in the Theory of an Exchange Economy // American Economic Review. 1971. Vol. 61, No 5. P. 784 — 805; Alchian A. A. Information Costs, Pricing, and Resource Unemployment // Economic Inquiry. 1969. Vol. 7, No 2. P. 109 — 128; Эггертссон т. Экономическое поведение и институты. М.: Дело, 2001. Гл. 7, § 5.
3 «Как поэты любят свои творения, а отцы — своих детей, так и разбогатевшие люди заботливо относятся к деньгам — не только в меру потребностей, а так, словно это их произведение» (Платон. Диалоги. Харьков: Фолио, 1999. С. 38).
4 См.: Менгер К. Основания политической экономии. Гл. 8: Учение о деньгах // Избранные работы. М.: Территория будущего, 2005; Кейнс Дж. М. Общая теория занятости, процента и денег. М.: Эксмо, 2007. Гл. 17.
5 См.: Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Эксмо, 2007. С. 83. Разумеется, ни Смит, ни кто-либо другой не оспаривал целесообразность использования средств обмена при расширении торговли. Для этого не было и нет оснований, учитывая, в частности, логически строгие выводы современных авторов (см. сноску 2) о сравнительно высоких издержках бартерной торговли при наличии трех и более товаров. Но не случайно, в качестве средства обмена деньги могут быть заменены разного рода коммерческими бумагами, клиринговы ми системами, кредитными картами и т.п., что ставит ряд трудно разрешимых вопросов, коль скоро данная функция денег рассматривается в качестве исходной и (или) доминирующей среди предпосылок расширения торговли и товарного производства.
6 Бесспорно, в рамках существующей платежной и кредитной системы денежные сбережения частично или полностью расходуются: либо государством как заемщиком, либо заемщиками институтов (банков), которым доверили их хранение. Вместе с тем, никто бы не доверял деньги заемщику, в том числе государству и банку, если бы утрачивал тем самым право на них как на объект частной собственности. Среди разных значений термина «деньги» «с точки зрения экономического анализа наиболее важным является значение этого термина в смысле собственности» (Фишер И. Покупательная сила денег. М.: Дело, 2001. С. 29). Важно и то обстоятельство, что займы правительства и центрального банка на финансовых рынках во многом определяются желанием регулировать норму процента и денежную массу, а не только необходимостью покрывать разницу между запланированными доходами и расходами бюджета.
7 См.: Хикс Дж. Р. Стоимость и капитал. М.: Прогресс, 1993. Гл. 2.
8 Естественно предположить, что процесс продвижения путем проб и ошибок к равновесным ценам означает повышение цен на одних рынках при строго пропорциональном снижении на других. Иными словами, процесс рыночной координации должен оставлять общий уровень цен неизменным. Как ни странно, именно этот и только этот вывод, поскольку он подразумевает неизменность покупательной способности (меновой стоимости) денег, имеет непосредственное и ключевое значение для понимания исходных и непреходящих условий общего равновесия в реальной (динамичной) рыночной экономике.
9 Хикс Дж. Р. Указ. соч. С. 234.
10 Только в этом случае эффект дохода будет действовать в том же направлении, что и эффект замещения, ибо деньги будут восприниматься как «лучший товар» для накопления. (См. подробнее: Гогохия Д. Деньги, закон спроса и закон Вальраса // Мировая экономика и международные отношения. 2006. № 1). Эффект дохода как самостоятельный фактор, воздействующий на экономическое поведение, особенно проявляется в международной торговле, когда снижение цены какого-то товара (или группы товаров), выраженной в так называемой твердой валюте, побуждает продавца (производителя) увеличивать предложение, сокращая тем самым собственный спрос на товар (или группу товаров), несмотря на снижение его цены. В общем случае (логически строго) подобные явления объясняются тем, что твердая валюта, обладая повышенной притягательной силой как средство сохранения и накопления плодов хозяйственной деятельности, воспринимается как «лучший товар». Казалось бы, проще объяснить поведение продавца (производителя), увеличивающего предложение товара, несмотря на снижение цены, его нежеланием снижать уровень потребления каких-то других товаров. Но тогда получается, что эти другие товары расцениваются как «лучшие», причем в такой степени, что их обмен на твердую валюту нежелателен.
11 «В чистом виде неоклассическая теория является теорией относительных цен. Монетаристские теории, близкие ей по духу, могут быть к ней присоединены, но никому еще не удалось достичь подлинного синтеза» (Эрроу К. Неполное знание и экономический анализ // Истоки. Вып. 4. М.: ГУ ВШЭ, 2000. С. 13).
12 А также, как выяснилось сравнительно недавно, от таких проявлений неоднородности рабочей силы и личностных качеств наемных работников, которые побуждали бы работодателей завышать уровень заработной платы на предмет закрепления наиболее ценных работников. Несовершенства рынка рабочей силы, кредитного и других раскрыты в: Боулс С., Гинтис Г. Вальрасианская экономическая теория в ретроспективе // Истоки: из опыта изучения экономики как структуры и процесса. М.: ГУ ВШЭ, 2006. С. 301 — 337; Бланшар О. Что мы знаем о макроэкономике, чего не знали Фишер и Виксель? // Там же. С. 338 — 380.
13 Если вместо фактических величин поместить в уравнение обмена планируемые, то равновесный уровень цен (P) можно и должно интерпретировать как результат взаимодействия сил, представленных агрегированным спросом на товары (MV), с одной стороны, и их агрегированным предложением (Q) — с другой. Подробнее см.: Патинкин Д. Деньги, процент и цены. М.: Экономика, 2004. Гл. 8.
14 К сожалению, этот фундаментальный вывод не был сформулирован Патинкиным, который явно недооценил свое открытие, посчитав его, по-видимому, недостаточным для ревизии традиционного взгляда на деньги.
15 В свете открытия Патинкина, объем производства и уровень цен нельзя рассматривать в качестве независимых друг от друга переменных, что полностью девальвирует основной вывод коли чественной теории о пропорциональной зависимости между массой денег и уровнем цен (стоимостью денег).
16 См.: Милль Дж. С. Основы политической экономии. Т. 2. М.: Прогресс, 1980. С. 228—236.
17 См. подробнее: Фергюсон Н. Восхождение денег. М.: Астрель, Corpus, 2010. Гл. 2; Чекко М. де. Золотой стандарт // Экономическая теория. М.: ИНФРА-М, 2004. С. 394 — 414 (Сер. «New Palgrave»).
18 См. подробнее: Кейнс Дж. М. Указ. соч. Гл. 17, § 1—2; Хикс Дж. Р. Указ. соч. Гл. 11, § 1.
19 При формировании уровня равновесной нормы процента на деньги важна степень вариабельности дохода (q) от товарных активов, который определяется разницей между фактической ценой в будущем и предполагаемой ценой, которая формируется на фьючерсных рынках. Если бы ценовые ожидания полностью оправдывались, что означало бы полное отсутствие риска возможных убытков, то норма процента на деньги, как и средневзвешенная ставка процента, могла быть сколь угодно близкой к нулю. Однако при этом мы попадаем в мир, в котором все товары равноликвидные и соответственно для денег как таковых не остается места. В реальной рыночной экономике положительная норма процента на деньги, обеспечивающая нулевую средневзвешенную ставку процента по товарным активам, играет, во всяком случае, должна играть, исключительно важную роль.
20 См.: Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Кн. II, гл. 2.
21 См.: Хикс Дж. Теория экономической истории. М.: Вопросы экономики, 2003. Гл. 9.
22 Смит а. Указ. соч. Кн. II, гл. 2.
23 Имеется в виду так называемое «монетарное посткейнсианство», которое сложилось на рубеже 1960—1970-х годов усилиями в основном американских экономистов — П. Дэвидсон, Х. Ф. Мински, С. Вайнтрауб и др. (Розмаинский И. Посткейнсианская макроэкономика: основные аспекты // Вопросы экономики. 2006. № 5).
24 Розмаинский И. Указ. соч. С. 24.
25 См.: Кругман П. Возвращение Великой депрессии? М.: Эксмо, 2009. Гл. 8.
26 Акерлоф Дж., Шиллер Р. 8ртг,и5 АштаИз, или Как человеческая психология управляет экономикой и почему это важно для мирового капитализма. М.: Альпина Бизнес Букс, 2010. Гл. 7.
27 Секьюритизация означает эмиссию банками ценных бумаг под выданные ссуды, позволяя банкам перекладывать риски на держателей этих ценных бумаг и выдавать за счет выручки от их продажи новые ссуды.
28 Стоит напомнить, что в мировой практике государственная система безопасности банковских вкладов впервые была принята в США в 1934 г. посредством учреждения Федеральной корпорации страхования вкладов (ФКСВ). До этого банкротства банков представляли серьезную проблему, о чем свидетельствовали банковские паники, ставшие частью истории США (и других капиталистических стран) в ХІХ и начале ХХ в. После основания ФКСВ среднегодовое количество банковских банкротств резко снизилось, а главное — даже крупные банкротства оставались локализованными, поскольку общая сумма денег на банковских депозитах не сокращалась резко вследствие массового изъятия вкладов. Вместе с тем в начале 1980-х годов в США были приняты новые законы о повышении суммы федерального страхования вкладов с 40 тыс. долл. для каждого вклада до 100 тыс. долл., а также об отмене регулирования предельных значений депозитных ставок, что по закону 1934 г. вменялось в обязанность ФРС. Последствия такой отмены не замедлили выразиться в острейшем кризисе ссудо-сберегательных ассоциаций, «оздоровление» которых стоило казне 140 млрд долл. Хотя не было ни малейших сомнений, что масштабы кризиса напрямую связаны с либерализацией и отказом от контроля за банковскими депозитами, надлежащие практические выводы так и не были сделаны. См. подробнее: Мишкин Ф. Экономическая теория денег, банковского дела и финансовых рынков. М: Аспект Пресс, 1999. Гл. 11; Акерлоф Дж., Шиллер Р. Указ. соч. Гл. 3.
29 Все другие (более жесткие) условия дополнительного кредитования могут оставаться в силе.
30 Когда государство страхует банковские вклады, не контролируя при этом процентные ставки, оно фактически предоставляет вкладчикам необеспеченный дериватив в форме опциона, то есть обещание уплатить при наступлении некоторого события (дефолта). На наш взгляд, и мы далеко не одиноки в этом убеждении, такого рода обещания подрывают устойчивость критически важной для рыночной экономики денежно-кредитной системы (см.: Ольсевич Ю. Я. Методологические основы современных теорий финансовых рынков. М.: Институт экономики РАН, 2009. Гл. 2, § 4). Но почему бы не использовать опционы как инструмент частного финансирования научных разработок и инноваций при не обременительных для государства гарантиях?