Современное геоэкономическое позиционирование в российской Арктике

В последние годы вопросам развития российской Арктики уделяют повышенное внимание, и не только на национальном уровне. В ближайшие 20 лет значение ее ресурсов, в первую очередь углеводородов шельфа, а также роль транспортных коммуникаций могут многократно возрасти. При этом Российской Федерации важно не только сохранить, но и укрепить свои позиции, хотя сделать это будет непросто как из-за дефицита ресурсов, так и вследствие усиления противодействия других арктических (и не только) государств.

Граница арктической зоны РФ определена решением Государственной комиссии при Совете Министров СССР по делам Арктики от 22 апреля 1989 г. В нее полностью или частично входят территории Республики Саха (Якутия), Мурманской и Архангельской областей, Красноярского края, Ненецкого, Ямало-Ненецкого и Чукотского автономных округов, включая земли и острова, указанные в Постановлении Президиума ЦИК СССР от 15 апреля 1926 г. «Об объявлении территорией СССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане». Для акваторий применялся секторальный принцип, согласно которому к юрисдикции страны относились все пространства в рамках соответствующих меридиональных линий. В этой конфигурации российская Арктика составляла 5842 тыс. кв. км (около 25% мировой Арктики), в том числе около 2,5 млн кв. км морских пространств.

Однако подписание и последующая ратификация Россией Конвенции по морскому праву создали определенные проблемы. Конвенция предусматривает суверенные права и юрисдикцию страны на внутренние морские воды, территориальное море, исключительную экономическую зону и континентальный шельф. Так как границы континентального шельфа еще предстоит обосновать, официальные арктические пространства РФ сократились до 4,1 млн кв. км, то есть пока спорными остаются огромные шельфовые зоны (и акватории) площадью около 1,7 млн кв. км.

Для современного этапа глобализации характерны два противоположных процесса. С одной стороны, наблюдается усиление международного сотрудничества и товарообмена под влиянием возрастающей хозяйственной кооперации и специализации. Как следствие, транснациональные корпорации давно вышли за рамки государственных границ.

С другой стороны, такие корпорации имеют базовую национальную принадлежность и, по существу, представляют интересы соответствующего государства. Экономически развитые страны, доминирующие на рынках и в области разработки передовых технологий, не спешат делиться преимуществами с развивающимися и просто отсталыми регионами. Более того, они всячески защищают свои преимущества, технологический разрыв только увеличивается. В этом плане освоение арктического шельфа — задача не столько текущая, сколько стратегическая.

По мнению известного ученого А.Н. Пилясова, Арктика сейчас подобна Средиземноморью в античную эпоху, ставшему колыбелью для новых социокультурных общностей, глобальное влияние которых ощущается до настоящего времени. Для Арктики в последние 20 лет характерно беспрецедентное международное сотрудничество в рамках Арктического совета Северного форума, Совета Баренцева/Евроарктического региона, Конференции парламентариев арктических регионов, Международного арктического научного комитета и т. п.¹

В то же время без малого полвека Россия ведет необъявленную рыбную войну с Норвегией в акватории знаменитой «сумеречной зоны» (170 тыс. кв. км, или 2/3 площади Великобритании). Еще до подписания соглашения по спорному району всего за полгода норвежцы арестовали десять российских судов в нашей (и в Шпицбергеновской) экономической зоне, не имея для этого никаких законных оснований. Показательно, что в списке портов Европы, где международными договорами разрешена выгрузка уловов северных морей, 28 из 96 — порты Норвегии и только 3 — России. В этот список не попал даже Архангельск, исконно российский рыбацкий порт².

Под геоэкономическим позиционированием в российской Арктике мы понимаем расстановку и поведение основных действующих сил, обусловленные их стратегическими интересами. Приведем пример.

Президент РФ 18 сентября 2008 г. утвердил Основы государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2020 г. и дальнейшую перспективу. Одним из важнейших национальных приоритетов признано использование Северного морского пути (СМП) в качестве единой транспортной коммуникации России в Арктике. Однако уже 12 января 2009 г. в США принята Арктическая национальная политика, где отмечено, что свобода открытого моря выступает основным национальным интересом. Северо-Западный проход — это пролив, используемый для международного судоходства; СМП включает проливы, не используемые для него; режим транзитного прохода применяется к обоим проливам.

Повышенный интерес к Арктике проявляют и третьи страны, не являющиеся прямыми субъектами двухсторонних переговоров. Новейшие и самые мощные научно-исследовательские ледоколы построены в Южной Корее и Китае. Уже более пяти лет они проводят исследования в шельфовых зонах, на которые претендует Российская Федерация³.

При анализе проблем геоэкономического позиционирования и прогнозировании динамики социально-экономических процессов в российской Арктике следует исходить из двух основополагающих принципов:

• глобальности (российская Арктика — составная часть мировой Арктики и все процессы в ней необходимо исследовать с учетом международных тенденций и нормативных актов, расстановки сил);
• суверенности (российская Арктика — важнейшая часть национальной социально-экономической системы, и все меры регулирования должны быть направлены на защиту национальных интересов и суверенитета Российской Федерации).

Социально-экономические тенденции

В подготовленных проектах законов «Об арктической зоне Российской Федерации» в нее полностью входят Мурманская область, Ненецкий, Ямало-Ненецкий и Чукотский АО, а Красноярский край и Республика Саха (Якутия) — своими прибрежными муниципальными образованиями. Учитывая, что на первые четыре субъекта РФ приходится 90% населения российской Арктики и примерно такая же доля производственного комплекса, ниже мы кратко охарактеризуем их экономическое развитие в последние годы.

Прежде всего отметим продолжающийся отток населения (см. табл. 1). За 1990—2005 гг. выехало более 500 тыс. человек, или около 25% проживающих на этих территориях. Это во многом объясняется государственной политикой в сфере заработной платы, вернее, ее отсутствием. Районные коэффициенты и северные надбавки, с одной стороны, компенсировавшие повышенную стоимость жизнедеятельности, а с другой — формировавшие отложенный спрос (в том числе возможность переезда по достижении пенсионного возраста), давно (еще в 1990-е годы) утратили свое значение в хозяйственной сфере. Поскольку работодатели сами осуществляют тарифную политику, коэффициенты и надбавки стали во многом «обратной» величиной, превращающей расчетный заработок в тариф. В условиях ограниченных возможностей перетока рабочей силы по многим специфическим (горным) специальностям формируется монопсонический рынок, искажающий реальную стоимость трудовых ресурсов.

Таблица 1

Показатели социально-экономического положения арктических субъектов РФ

Источники: Основные показатели социально-экономического положения субъектов Российской Федерации в 2007, 2008, 2009 и 2010 гг. // Российская газета. 2008. 14 марта; 2009. 13 марта; 2010. 12 марта; 2011. 16 марта.

В последние пять лет тенденция вымывания северных гарантий отчетливо проявляется и в бюджетной сфере. Методические положения в области межбюджетных отношений составлены так, что эти гарантии слабо влияют на федеральные дотации, а с учетом чрезмерной централизации бюджетных средств именно этот фактор становится определяющим.

Например, в Мурманской области (установлен коэффициент 1,4 и северные надбавки максимально 1,8) в 1995 г. средняя заработная плата в 1,8 раза превышала показатель по Российской Федерации. Как видно из данных таблицы 1, в 2007 г. это соотношение составляло только 1,4, а в 2010 г. — 1,35. По существу, исчезли все северные надбавки.

Несмотря на негативные тенденции в миграции и заработной плате, арктические регионы представляют собой дееспособную экономическую систему. Во всяком случае показатели ее реального сектора в целом соответствовали индексам национального промышленного производства, за исключением Ямало-Ненецкого АО, снижение показателей которого в 2007—2008 гг. было обусловлено украинскими «газовыми войнами» (см. табл. 2).

Таблица 2

Индекс промышленного производства в арктических регионах (в % к предшествующему году)

Источник: данные Росстата.

Промышленное развитие северо-восточного региона в связи с суровыми природными условиями носит очаговый характер. Работа каждого промышленного комплекса подчинена одной цели — обеспечить функционирование его горнодобывающих предприятий и потребности проживающего здесь населения. Наибольшее значение до недавнего времени имели такие крупнейшие комплексы, как Депутатский горно-обогатительный комбинат (производил в советское время до 5 тыс. т олова в год), ГОК «Куларзолото», Шмидтовский золотодобывающий комбинат, Иультинский оловодобывающий и вольфрамодобывающий комплекс, Билибинский промышленный узел.

Характерно, что в кризисный 2009 г. во всех рассматриваемых регионах индекс промышленного производства превышал общероссийский, а Ненецкий и Чукотский АО продемонстрировали значительный рост, хотя в экономической теории считается, что сырьевые рынки в максимальной степени подвержены конъюнктурным колебаниям. Такие тенденции относительно новы и обусловлены как спецификой последнего глобального кризиса (в меньшей мере затронул реальный сектор и в большей — финансовую сферу), так и особым положением сырьевого сектора в российской экономике, связанным с:

• наличием долгосрочных экспортных контрактов со стабильными ценами;
• высокой инвестиционной привлекательностью отдельных отраслей и арктических регионов в целом;
• устойчивым и большим внутренним спросом на энергоресурсы (холодный климат требует большего потребления энергоносителей).

В то же время в российской Арктике наметились определенные негативные тенденции. Так, в последние 20 лет отмечается снижение запасов разведанных полезных ископаемых при стабилизации или даже некотором увеличении добычи, в результате обеспеченность запасами уменьшилась практически вдвое. Уровень извлекаемости запасов низкий и ниже зарубежных показателей в среднем на 20%.

Усиливается технологическая отсталость отечественных компаний, в первую очередь в освоении арктического шельфа. Если США, Канада и Норвегия работают в этом направлении уже около 50 лет, то мы делаем только первые и достаточно робкие шаги.

Например, первые разведочные работы в заливе Кука на Аляске начались еще в 1959 г., к 1995 г. здесь работало 16 платформ, а накопленная добыча составила более 150 млн т нефти. Норвегия заявила о своих правах на прилегающие морские территории в 1961 г., первые лицензии на освоение были выданы в 1965 г. Советский Союз приступил к разведочным работам на арктическом шельфе в середине 1970-х годов, однако первым морским проектом оказалось месторождение Приразломное в Печорском море. К реализации проекта приступили в 2001 г., но начало добычи уже неоднократно переносилось с 2006 г. и теперь в очередной раз намечено на 2012 г.

Не очень благополучная ситуация складывается на трассе СМП, где объем перевозок с 1991 по 2000 г. сократился более чем в 3 раза, а в восточном секторе — в 30 раз. В последние пять лет в западном секторе наблюдается значительное оживление, однако возможности транзита на Азиатско-Тихоокеанский рынок проблематичны. К 2017 г., когда ожидаются начало масштабного освоения арктических месторождений и соответствующий рост грузопотоков, в строю будет всего один атомный ледокол («50 лет Победы»).

Все это происходит на фоне дискриминационных межбюджетных отношений. Так, в 2008 г. с арктических территорий в федеральный бюджет поступило более 300 млрд руб., а в виде обратных трансфертов — не более 15% указанной суммы.

В целом можно констатировать, что международные тенденции в Арктике существенно отличаются от российских практически по всем направлениям.

Демографическое: в российской части Арктики за годы реформ население уменьшилось более чем на 20%, а в зарубежной — почти настолько же выросло. В результате деловой центр штата Аляска г. Анкоридж по численности населения вплотную приблизился к Мурманску, хотя еще в 1990 г. отставал по этому показателю в два раза.

Финансовое: только арктические регионы РФ перечисляют в федеральный бюджет больше, чем получают в виде обратных трансфертов. При этом уровень их бюджетной обеспеченности ниже, чем в среднем по стране.

Инфраструктурное: состояние инфраструктуры серьезно сдерживает реализацию инвестиционных проектов, в том числе в части освоения углеводородного сырья шельфа. В настоящее время на грани полной остановки находится значительная часть портов. Протяженность автомо бильных дорог с твердым покрытием в Республике Саха (Якутия) менее 2 тыс. км, а в штате Аляска, который в два раза меньше по площади, — свыше 20 тыс. км.

Инновационное: в части освоения арктического шельфа Россия отстает от развитых северных стран на 30—40 лет по срокам и соответственно по технологиям и технике добычи и транспортировки нефти и газа с морских месторождений.

Расстановка сил и перспективы развития

С точки зрения долговременных тенденций можно предполагать, что одним из важнейших факторов, определяющих расстановку и взаимодействие различных сил в XXI в., будет борьба за ресурсы. Поэтому вероятно объективное нарастание геоэкономических противоречий и в Арктике, что связано с ее ресурсным потенциалом и транспортным значением, с одной стороны, и отсутствием признанной и нормативно оформленной демаркации морских пространств и шельфа — с другой.

В настоящее время основные риски в неразграниченных пространствах арктического бассейна имеют не столько политический, сколько экономический характер. Борьба ведется за ресурсы рыболовства: на Берингово море приходится почти 50% общего вылова рыбы США, а для Норвегии продукция рыболовства — вторая по значимости статья экспорта (более 3 млрд евро). Углеводородные ресурсы арктического шельфа превышают 100 млрд т условного топлива, из них практически 2/3 приходится на российскую Арктику, а объем добычи на норвежском шельфе будет постоянно уменьшаться (сейчас обеспечивает почти половину общего объема потребления в ЕС). Особое значение приобретают транспортные коридоры и их режим (национально-ресурсный или свободный). При этом противоречия определяются борьбой за правовой контроль над пространствами, за финансовый и технологический — над видами деятельности. Военный контроль (как и экологическая политика) станет дополнительным инструментом обеспечения экономических интересов.

Расстановка сил в Арктике неоднозначная, экономические интересы переплетены с политическими, но первые чаще превалируют. Так, даже у таких интегрированных партнеров, как США и Канада, неоднократно возникали разногласия в отношении арктических проливов, в том числе в связи с ориентацией на возможные климатические изменения. Серьезные споры имеются у Канады с Данией из-за небольшого островка Ханса, затерянного в арктических льдах между датской Гренландией и крупным канадским островом Эльсмер. Считается, что прилегающая акватория богата ценными морепродуктами, а шельф — запасами нефти, поэтому удовлетворяющее обе стороны решение не просматривается даже в проекте. Существуют разногласия в отношении отдельных участков Арктики между Данией и Норвегией, хотя все перечисленные страны — члены НАТО. Все эти моменты Россия должна не только учитывать, но и использовать в процессе своего позиционирования.

К арктическим регионам проявляют интерес многие государства, входящие в различные международные организации, ориентированные на деятельность именно в этом секторе. Наиболее представительная из них — Арктический совет, министерские сессии которого проводятся раз в два года. Он включает восемь стран-участниц, пять стран-наблюдателей и более десяти различных неправительственных организаций. Основное направление деятельности — содействие устойчивому развитию Арктики.

В структуру Совета Баренцева/Евроарктического региона (СБЕР), помимо высшего органа, входит региональный совет, включающий руководителей административных единиц (от России — Архангельской и Мурманской областей, Республик Коми и Карелия, Ненецкого АО; от Норвегии — губерний Нурланд, Финмарк и Тромс; от Швеции — губерний Норботтен и Вестерботтен; от Финляндии — губернии Лапландия, союзов коммун Кайнуу и Северной Астроботнии). Характерно, что в состав СБЕР входят 6 основных участников и 9 стран-наблюдателей, в том числе далекие от Баренцева моря Польша, Франция, Италия и др. Их интерес, конечно, не праздный: Европейский союз уже сейчас импортирует более 50% энергоносителей, а к 2015 г. эта цифра может вырасти до 70%.

Через полгода после учреждения СБЕР был создан Северный форум под эгидой США со штаб-квартирой в Анкоридже. В него вошли северные провинции стран Скандинавии, кроме Дании, вероятно, вследствие известных противоречий с Канадой. Участие России в Форуме оказалось ограниченным: полновесно представлены Сибирь (вспомогательный секретариат размещен в столице Республики Саха — Якутске) и Республика Коми, но отсутствуют Мурманская и Архангельская области. Форум декларировал намерение заниматься проблемами Северного морского пути, что делать без учета интересов и возможностей главных баз арктического ледокольного флота практически нереально. Такая несогласованность в действиях России в рамках международных организаций не способствует укреплению национальных позиций в Арктике.

Противоречивы и планы отдельных российских ведомств. Так, Министерство природных ресурсов России приняло Стратегию изучения и освоения нефтегазового потенциала континентального шельфа на период до 2020 г. Ожидается достичь к 2020 г. следующих результатов:

• будут аккумулированы извлекаемые суммарные ресурсы углеводородов в объеме 23—26 млрд т нефти и 90 — 100 трлн куб. м газа;
• накопленные объемы извлекаемых запасов и перспективных ресурсов гарантируют недропользователю возврат инвестиций на организацию добычи сырья и образуют базу для развития региональных центров нефтегазодобычи, активного замещения старых промысловых районов новыми морскими провинциями после 2020 г.;
• ожидаемый объем добычи нефти на участках недр континентального шельфа Российской Федерации составит к 2020 г. до 95 млн т; добычи газа к 2020 г. — не менее 150 млрд куб. м;
• ожидаемый объем привлеченных инвестиций в развитие морского нефтегазового и судостроительного комплексов составит 2,1 — 3,3 трлн руб., затраты федерального бюджета в период с 2006 по 2020 г. — около 33 млрд руб.;
• ожидаемый суммарный доход бюджета РФ от реализации Стратегии составит 3,2—4,0 трлн руб., в том числе от разовых платежей — до 150 млрд руб.

В документе отсутствует распределение прогнозных объемов по отдельным провинциям, однако, по имеющимся оценкам, все остальные шельфы (кроме арктического) могут дать к 2020 г. не более 40 млрд куб. м природного газа. В то же время и в Арктике вероятно освоение только Штокмановского газоконденсатного месторождения, которое выйдет на максимальный объем 70 — 80 млрд куб. м не ранее 2018 г.⁴ Остальные шельфовые структуры не подготовлены и не оцениваются даже в категории С2, то есть, по существу, это ресурсы. Отметим, что предполагаемые инвестиции в развитие морского нефтегазового комплекса в 2006—2020 гг. должны составить около 33 млрд руб. При этом разведочные работы только на одном крупном месторождении (например, Русановском или Ленинградском) оцениваются в 15—20 млрд руб. Оставшихся средств хватит на строительство двух атомных ледоколов, в то время как к 2018 г. пять из ныне действующих шести будут выведены из эксплуатации.

Перспективы экономического развития арктических территорий, следовательно, позиционирование государства и ведущих компаний на шельфе связаны исключительно с естественными конкурентными преимуществами. Их можно объединить в две большие группы: природные ресурсы, перспективные к освоению в ближайшие 20—30 лет с использованием инновационных технологий; системы транспортировки сырьевых ресурсов, в том числе с учетом возможных климатических изменений.

Глобальные ресурсы и освоение шельфа

Для реалистичной оценки конкурентных преимуществ Российской Федерации целесообразно последовательно рассмотреть ее ресурсный потенциал, а затем роль в нем арктического шельфа. Как видно из данных таблицы 3, тезис о масштабности запасов нефти в национальной экономике вызывает сомнения. Их удельный вес в мировых запасах менее 5%, при этом мы обеспечиваем более 15% мировой добычи нефти⁵. Не случайно во многих экспертных заключениях звучат опасения, что в ближайшее время в этом секторе неизбежен спад.

В этом отношении показательно резкое изменение политики энергоснабжения в США, когда несбалансированность их системы достигла в 1980-е годы примерно такого же уровня, как в России: в течение 15 лет объемы добычи нефти внутри страны снижались с 600 млн до 350 млн т, формировались стратегический резерв и неприкосновенный ресурс для будущих поколений, дефицит сырья компенсировался наращиванием импорта. При этом использовались два основных независимых источника — далекая, но дешевая нефть из Саудовской Аравии и ОАЭ и более дорогая, но с коротким транспортным плечом нефть из Канады, которая в этот период вышла на первое место по обеспеченности запасами среди стран североамериканского региона. В условиях стабильности и самодостаточности сформировавшейся системы поставок нефти на американский рынок любые попытки найти нишу для поставок российской нефти из арктических месторождений, отличающихся повышенными затратами и рисками, представляются малоперспективными.

Таблица 3

Соотношение доказанных извлекаемых запасов нефти и объема добычи в основных странах (млн т)

Источник: Ильинский А. А., Мнацаканян О. С., Цереповицын А. Е. Указ. соч.

Ситуация в области природного газа намного лучше. Как видно из данных таблицы 4, Россия имеет здесь стратегические преимущества: более 25% мировых запасов и такой же удельный вес производства. Традиционно основным потребителем газа выступает Европа, куда направляется почти 90% российского экспорта. После 2014 г. добыча газа и нефти в Северном море начнет существенно сокращаться, кроме того, намечается снизить выработку электроэнергии на АЭС. В результате Европейский союз будет испытывать острую потребность в замещении выбывающих источников энергоносителей. С учетом этого газ Штокмана, при всех технологических проблемах и высоких затратах, будет приоритетным для европейского рынка.

Таблица 4

Соотношение разведанных запасов газа и объема добычи в основных странах (млрд куб. м)

Источник: Ильинский А. А., Мнацаканян о. С., Цереповицын А. Е. Указ. соч.

Однако и североамериканский рынок примерно в этот же период начнет испытывать серьезный дефицит энергоносителей. Но здесь некую неопределенность внесла внезапно возникшая тема сланцевого газа, очень напоминающая модную еще совсем недавно тему биологического топлива. Специалисты считают данный вид газа «предельным ресурсом» по ряду причин. Во-первых, у него низкая теплотворная способность (почти в два раза уступает природному газу). Во-вторых, большое количество вредных примесей, из-за которых его нельзя «загонять» в газопроводы высокого давления (по причине опасности взрывов). В-третьих, небольшие запасы каждой залежи и крайне низкий уровень извлечения⁶. Не случайно во второй половине 2010 г. и особенно в 2011 г. эта тема потеряла актуальность так же быстро, как и появилась.

Традиционно природный газ считался энергетическим сырьем местного потребления и передавался исключительно по трубам. Прорыв наступил в начале 1990-х годов, когда были освоены технологии массового производства и доставки потребителям сжиженного природного газа (СПГ). Как видно из данных таблицы 5, производство СПГ, еще в 1995 г. составлявшее менее 10 млн т, уже в 2002 г. превысило 100 млн и в 2010 г. должно было превысить 300 млн т. В настоящее время сжижается почти 15% добываемого природного газа, или около 40% всего его экспорта. Почти 90% этой продукции потребляют страны Азиатско-Тихоокеанского региона, в первую очередь Япония и Южная Корея. Североамериканский и европейский рынки только начинают осваивать данный вид топлива.

Таблица 5

Производство сжиженного природного газа по регионам мира (млн т СПГ/год)

Примечание. В 2015 г. объем продаж СПГ ожидается на уровне 350 млн т (без учета завода на Кольском полуострове).

Источник: Судо М. М., Судо р. М. Нефть и углеводородные газы в современном мире. М.: ТЛ^, 2008.

Строительство заводов по сжижению газа на Сахалине, а в перспективе — и на Кольском полуострове, станет не только технологическим прорывом для России, но и важнейшим шагом в диверсификации поставок энергоносителей на мировые рынки. Причем газ для этих предприятий предполагается поставлять с месторождений арктического шельфа. Но надо иметь в виду, что если учитывать не ресурсы, а запасы, то доля этих провинций в общем российском балансе углеводородного сырья невелика. Как видно из данных таблицы 6, по запасам газа она составляет 8%, а по нефти — чуть более 1%. Подавляющая часть запасов газа приходится на Штокмановское месторождение. Других подготовленных запасов сегодня нет, а средств, выделяемых государством на их подготовку, недостаточно для масштабного освоения этого мегарегиона.

Таблица 6

Распределение разведанных запасов нефти и газа по нефтегазоносным провинциям России (на 01.01.2004 г., в %)

Примечание. Прогнозные ресурсы газа на шельфе составляют 40% общероссийских, в том числе на арктическом — 32%.

Источник: Додин Д. А. и др. Минерально-сырьевые ресурсы Российской Арктики. СПб.: Наука, 2007.

Таким образом, в настоящее время разведанные запасы углеводородного сырья на российском арктическом шельфе не имеют стратегического значения по причине их небольших масштабов и сложностей освоения месторождений. Однако с учетом резкого расширения емкости азиатского рынка ресурсы в первую очередь Баренцева и Карского морей могут стать важным фактором в обеспечении сбалансированности экспортных поставок и поддержании энергетической безопасности страны.

Сейчас на морских акваториях России проектируют и реализуют несколько нефтегазовых проектов, из них в стадии эксплуатации находятся три месторождения на Охотском море — Одопту-море (оператор «Роснефть»), Сахалин-1 и Сахалин-2 (Sakhalin Energy), одно на Балтийском море — Кравцовское месторождение («ЛУКойл»). Приразломное месторождение в Печорском море («Севморнефтегаз», дочерняя компания «Роснефти» и «Газпрома») должно было дать нефть еще в начале 2006 г., однако его ввод постоянно откладывается, в том числе в связи со сложными условиями и поиском новых технологических решений. Почти все другие проекты оцениваются как будущие, добычу там планируют начать после 2015 г.

Развитие проектов по освоению шельфа требует огромных инвестиций, современного оборудования и создания инфраструктуры и систем транспортировки. Например, общие капитальные вложения, необходимые для реализации пяти текущих проектов, оцениваются более чем в 20 млрд долл. А на реализацию одного Штокмановского проекта с учетом строительства завода по сжижению природного газа потребуется свыше 60 млрд долл., то есть он окажется одним из самих дорогих ресурсных проектов в мире. В связи с этим целесообразно активно привлекать зарубежные инвестиции.

Можно предположить, что в будущих проектах основными игроками станут российские нефтегазовые гиганты: «Роснефть» будет работать на шельфах Баренцева, Черного, Азовского и Каспийского морей (с участием компании ExxonMobil), «ЛУКойл» планирует освоение Каспийского, Балтийского и Азовского морей, «Газпром» — Баренцева, Карского и Каспийского. Однако российские компании имеют ограниченный опыт освоения морских месторождений. Более того, многие типы сложного оборудования, необходимые для работы на шельфе, Россия вообще не производит, а большинство используемых в настоящее время буровых установок построено еще в советское время.

В результате цикла работ в Баренцевом и Карском морях, выполненных в 1970 — 1980-е годы, была открыта и подготовлена к освоению Западно-Арктическая шельфовая нефтегазоносная провинция (НГП, включает нефтегазоносные и перспективные структуры Баренцева, Печорского и Карского морей), недра которой содержат до 80% ресурсов арктического шельфа России. На Западно-Арктическом шельфе России открыты не только акваториальные продолжения бассейнов суши (Тимано-Печорская и Западно-Сибирская НГП), но и самостоятельные, возможно, более богатые шельфовые нефтегазоносные бассейны (Баренцевская НГП). В пределах провинции было выявлено и разведано более 10 промышленных нефтяных, газоконденсатных и газовых месторождений, включая 4 уникальных (Штокмановское и Ледовое в Баренцевом море, Ленинградское и Русановское — в Карском) и 4 крупных⁷.

Прошло 23 года с начала работ по поиску нефти и газа на шельфе Западной Арктики России, но изученность региона остается крайне низкой. Так, в Баренцевом море при перспективной нефтегазоносной площади 726,5 тыс. кв. км пробурено всего 30 скважин, то есть одна скважина на 26,9 тыс. кв. км, в Печорском море — одна скважина на 8,8 тыс., в Карском — на 80,3 тыс. кв. км. Это на несколько порядков ниже, чем в Норвегии (Норвежское и Северное моря). В северных частях Баренцева и Карского морей вообще не пробурено ни одной скважины и выполнены лишь редкие сейсмические профили. Из 15 открытых месторождений в этих морях к разработке подготовлены только два — Штокмановское и Приразломное⁸.

Техническая доступность ресурсов углеводородов на акваториях определяется двумя факторами: глубиной залегания и природно-климатическими условиями, главным образом ледовой обстановкой. Выполненный ведущими институтами (ВНИГРИ, ЦНИИ имени акад. Крылова) страны анализ применяемых и проектируемых технических средств для освоения морских месторождений нефти и газа позволяет сделать вывод, что в настоящее время поиск и разведка месторождений углеводородов могут осуществляться в любых природно-климатических условиях шельфа благодаря возможности сезонного проведения поисково-разведочного бурения в межледниковый период.

В особых ледовых условиях арктических морей имеющиеся и конструируемые в России и за рубежом технические средства позволяют разрабатывать месторождения лишь на глубине моря до 50 м. На больших глубинах применять надводные средства практически нереально, так как они должны быть достаточно массивными и иметь большие габариты, в том числе осадку, что исключает их транспортировку на месторождения. Подводно-подледные технологии в настоящее время находятся на проектной стадии, нет практического подтверждения их надежности и безопасности. Поэтому ресурсы углеводородов арктических акваторий, находящиеся на глубине свыше 50 м, специалисты считают пока технически недоступными⁹.

Исключение составляет центральная часть Баренцева моря, для которой рассматривается возможность разработки надводным или подводно-подледным способом на глубине свыше 50 м (Штокмановское газоконденсатное месторождение). Поэтому данную часть Баренцева моря можно считать условно технически доступной.

Учитывая большой объем технически недоступных ресурсов, необходимо организовать масштабные НИОКР с целью разработать новые технические решения и средства, способные вовлечь эту группу ресурсов в промышленный оборот. Стоимость арктических шельфовых проектов исчисляется десятками миллиардов долларов. Однако можно утверждать, что борьба за углеводородные ресурсы будет связана не только (и даже не столько) с технико-технологическими возможностями, сколько с инновациями. Например, в окончательном варианте Штокмановского проекта принято решение управлять процессом со специального судна — крупнейшего в мире морского самоходного технологического комплекса размером три футбольных поля. В случае угрозы столкновения с айсбергом платформа способна в считанные минуты «отстыковаться» и уйти из опасного района, а затем также быстро восстановить добычу газа¹⁰.

Арктические морские коммуникации

Не меньшие проблемы связаны с возрождением и последующей активизацией перевозок грузов по Северному морскому пути. Отметим, что именно нормальное функционирование СМП выступает базовым условием освоения углеводородных ресурсов шельфа Арктики, особенно в Карском море и бассейне Восточной Сибири. Однако фактически, как уже упоминалось, масштабы перевозок к 2000 г. сократились в три раза, а их максимальный объем (1987 г.) не превышал 6,5 млн т.

В настоящее время Северный морской путь с навигационной точки зрения представляет собой комплекс судоходных трасс, проходящих через моря Северного Ледовитого океана: Карское, Лаптевых, Восточно-Сибирское и Чукотское. Протяженность судоходных трасс в пределах СМП изменяется от 2500 до 3000 миль в зависимости от варианта маршрута, сезона и условий плавания. В зимний и весенний периоды протяженность трассы в ледовых условиях увеличивается на 500 миль за счет покрываемых льдом акваторий восточной части Баренцева и северной части Берингова морей.

В соответствии с Морской доктриной Российской Федерации на период до 2020 г.¹² СМП призван решать задачи, связанные с транспортным обслуживанием районов северного побережья страны:

• максимально удовлетворять потребности населения северных территорий в перевозках;
• создавать социальные и культурные условия жизни народов Севера;
• вовлекать в народно-хозяйственный оборот страны природные ресурсы месторождений, расположенных в прибрежной и шельфовой зонах Баренцева, Печорского и Карского морей;
• поставлять углеводородное сырье на экспорт;
• развивать внутриарктические каботажные сообщения;
• осуществлять международные транзитные перевозки;
• укреплять экономическую безопасность и обороноспособность страны.

Однако стратегический рост объемов перевозок возможен только на основе крупномасштабного экспорта углеводородов, включая СПГ. Здесь возникает несколько проблем. Во-первых, хотя Азиатско-Тихоокеанский рынок энергоресурсов самый большой по объемам потребления и самый быстрорастущий, конкуренция здесь очень высокая. СПГ сюда поставляют Катар, Австралия, Индонезия и другие производители. В этой борьбе высокие издержки транспортировки в ледовых условиях могут оказаться решающим фактором. Во-вторых, как уже упоминалось, состояние портов на трассе СМП очень плохое, что затрудняет инфраструктурное обслуживание грузопотоков. Отсутствует эффективная система страхования грузов. В-третьих, действующий ледокольный флот не имеет возможности осуществлять проводку судов дедвейтом более 40 тыс. т, а для рентабельных коммерческих перевозок нужны танкеры и газовозы с показателями 70 тыс. т и выше.

При этом, по самым скромным подсчетам, затраты на комплексное освоение шельфа российской Арктики составят не менее 500 млрд долл.¹³ Очевидно, такими средствами страна не располагает, и активная фаза разработки месторождений и транспортировки сырья начнется после 2020 г. Ведущие специалисты весьма осторожны при прогнозировании грузопотоков на трассе СМП (см. табл. 7).

Таблица 7

Динамика грузопотоков в российской Арктике (тыс. т)

Источник: Обобщение и анализ материалов работы Арктической морской транспортной системы России / Под рук. В. Я. Плаксия. М.: Союзморниипроект, 2007.

Для развития грузоперевозок в регионе необходимо строить грузовые суда универсального и специализированного назначения и ледоколы для обеспечения круглогодичного использования природных ресурсов Арктики. В то же время осторожность прогноза связана с недостатками государственной политики (в том числе слабым использованием форм государственно-частного партнерства) в освоении ресурсов шельфа и развитии арктических морских коммуникаций. Отметим определенное увеличение (на 40—50%) масштабов экспорта нефти в западном секторе СМП, не имеющего, впрочем, стратегического характера. В связи с неопределенной ситуацией на североамериканском газовом рынке соответствующий экспорт СПГ и, следовательно, строительство завода по сжижению газа на Кольском полуострове считаются маловероятными. Начальная стадия создания мощностей на Ямале отнесена на 2018—2020 гг.

Проведенный выше анализ основных экономических тенденций в российской Арктике позволяет сделать следующие выводы.

1. С одной стороны, геоэкономическое позиционирование в регионе определяется перспективным ростом значимости природных ресурсов шельфа и морских коммуникаций. С другой стороны, нарастают противоречия в конкуренции за деятельность в акваториях, в которую все больше включаются неарктические государства.
2. Вместе с тем отмечаются положительные тенденции в области гуманитарного и культурного сотрудничества, в сферах образования, туризма и т. п.
3. Экономическое положение в арктических регионах РФ характеризуется рядом негативных тенденций: продолжающимся оттоком населения, неэквивалентными межбюджетными отношениями, ухудшением инфраструктуры, в том числе портов восточного сектора СМП.
4. Освоение арктического шельфа идет медленно на фоне более чем 40-летнего отставания от других стран Арктики, в том числе технико-технологического.

Стратеги ческие перспективы укрепления геоэкономического позиционирования России в Арктике связаны с активизацией освоения уникальных газоконденсатных месторождений шельфа, производством СПГ (с ростом технологического импортозамещения) и его морской транспортировкой на ведущие мировые рынки (Азиатско-Тихоокеанский и североамериканский). Для этого необходим комплекс мер по укреплению естественных конкурентных преимуществ России в этом макрорегионе. В частности, требуется:

• определить стратегические государственные приоритеты в освоении месторождений углеводородного сырья в основных провинциях (Западно-Сибирской, Восточно-Сибирской, на Западно-арктическом шельфе) и создать условия, способствующие повышению их инвестиционной привлекательности;
• выработать меры по диверсификации поставок энергоносителей на основные мировые рынки, в первую очередь используя морские коммуникации, что усилит конкурентные позиции отечественных производителей в условиях глобализации;
• создать режим благоприятствования для развития арктических портов, в том числе на базе механизма международных портовых экономических зон, для обеспечения северного транспортного коридора «Азия — Европа»;
• содействовать возрождению отечественного судостроения на новой, инновационной основе для крупномасштабных перевозок углеводородного сырья морским путем с использованием крупнотоннажных танкеров и газовозов, а также линейных ледоколов, гарантирующих безопасность плавания в арктических условиях;
• развивать правовую базу арктического мореплавания, в том числе в сферах страхования грузов и ответственности перевозчиков, тарифного регулирования, повышения инвестиционной привлекательности северных транспортных коридоров.

¹ Пилясов А. Н. Арктическое Средиземноморье: предпосылки формирования нового макрорегиона // ЭКО. 2010. № 12. С. 54 — 75.

² Гурдин К. Рыбная война в сумеречной зоне // Аргументы недели. 2011. 2 марта. www. argument.ru/top theme/n278/.

³ РФ может не хватить доказательств для обоснования заявки на шельф. 2011. 24 марта. www.rian.ru/arctic_news/20110324/357564093.html.

⁴ Штокман — приоритетный проект освоения Арктики // Север промышленный. 2010. № 5. С. 17.

⁵ Ильинский А. А., Мнацаканян О. С., Череповицын А. Е. Нефтегазовый комплекс Северо-Запада России. Стратегический анализ и концепция развития. СПб.: Наука, 2006.

⁶ Гриценко Г. Сланцевый мираж // Polit.ru. 2010. 15 апр. www.polit.ru/anther/2010/ 04/15^а7.

⁷ Мнацаканян О. С., Столбов А. Г., Орлов М. А. Перспективы развития геологоразведочных работ на шельфе арктических морей // Морской сборник. 2008. № 6. С. 56—62.

⁸ Юшко П. Н. Освоение морских месторождений углеводородов Арктики и энергетическая безопасность России // Геополитические и экономические факторы формирования морской стратегии в российской Арктике. Апатиты: КНЦ РАН, 2007. С. 114 — 125.

⁹ Назаров В. И., Калист Л. В. Экономическая оценка нефтегазового потенциала арктического шельфа России // НефтеГазПромышленность. 2007. № 6. С. 27—30.

¹⁰ Штокман — приоритетный проект освоения Арктики. С. 17.

¹¹ Национальные экономические интересы и тенденции развития морских перевозок углеводородных ресурсов в Арктике. Апатиты: КНЦ РАН, 2009.

¹² Морская доктрина Российской Федерации на период до 2020 года, утв. 27.07.2002 г., № Пр.-1387 // Морской сборник. 2002. № 9. С. 73 — 94.

¹³ Чесноков И. Лицом к Арктике // Мурманский вестник. 2008. 7 дек.