«Национальные чемпионы» в структуре российского рынка банковских услуг

К началу текущего десятилетия большую часть банковских активов в России уверенно контролировали банки с участием государства, совокупная доля которых продолжает возрастать практически во всех сегментах российского рынка банковских услуг. Среди них выделились три лидера — Сбербанк, ВТБ и Россельхозбанк. В англоязычной литературе таких лидеров часто называют «национальными чемпионами» (national champions). Государство целенаправленно выращивает своих «чемпионов», оказывая им гласную и негласную поддержку посредством различных инструментов — от пруденциального регулирования до прямых финансовых вливаний.

В данной статье рассматриваются некоторые показатели развития ведущих государственных банков в России. Мы оцениваем влияние промышленной политики государства на степень концентрации и конкуренции в банковской отрасли и предлагаем свою модификацию двух наиболее широко применяемых в литературе методов оценки концентрации рынка. Кроме того, в статье затрагиваются вопросы сравнительной эффективности банков разных форм собственности и то, каким образом — напрямую или косвенно — государство владеет своими основными банковскими активами. Период наблюдений — с 2000 по 2012 г. Источниками статистических данных послужили публикации и интернет-сайт Банка России, РБК и самих банков.

Отдельные вопросы развития государственного сектора банковской отрасли уже затрагивались в наших публикациях (Берников, 2009; Vernikov, 2009; 2012). Проведенное исследование опирается на три группы источников. Во-первых, это статья А. Караса, К. Схурса и Л. Вейла об эффективности государственных банков в России (Karas et al., 2010). Во-вторых, работы по теории отраслевых рынков, анализирующие структуру банковского рынка и конкурентные отношения на нем (Vives, 2001; Fungacova et al., 2010; Fungacova, Poghosyan, 2011; Falck et al. (eds.), 2011; Anzoategui et al., 2012). В-третьих, последние разработки международных банковских регуляторов по выделению «системно важных финансовых учреждений» (SIFIs) и их регулированию (BIS, 2011).

Институциональные параметры государственного сектора банковской системы России

Политика российского государства в отношении «своих» банков была непоследовательной и противоречивой. После нескольких десятилетий монополии Госбанка СССР государство в 1988 — 1991 гг. создало «спецбанки», но затем позволило менеджерам и другим инсайдерам провести «децентрализованную спонтанную приватизацию» (Schoors, 2003), то есть, по сути, разграбление активов и инфраструктуры Промстройбанка, Агропромбанка и Жилсоцбанка. Вплоть до кризиса 1998 г. участие государства в банковском секторе быстро сокращалось, однако с 1999 г. начался процесс неуклонного восстановления позиций и выращивания нового поколения лидеров — Сбербанка России и ВТ Б, ускорившийся в ходе очередного финансового кризиса (2008—2009 гг.). Банки с участием государства росли опережающими темпами, а также участвовали в поглощении частных банков.

Для оценки истинных масштабов участия государства в банковском секторе мы составили собственную выборку на основе информации и отчетности эмитентов ценных бумаг, раскрываемой самими банками и их владельцами. Не ограничиваясь крупнейшими банками, контрольный пакет акций которых принадлежит правительству и Банку России, мы искали следы участия государства (в лице органов власти, государственных корпораций, компаний и банков) в капитале коммерческих банков. Официальная статистика дает весьма формальную разбивку российских компаний по формам собственности, по которой к частным относится любая компания, среди акционеров которой нет государства или его органов (Шпренгер, 2010). Поэтому мы не могли опираться лишь на официальные источники, и при составлении выборки неизбежно применялось авторское суждение. В качестве критерия «подконтрольности» того или иного банка государственному капиталу было принято пороговое значение 50% уставного капитала (в силу особенностей корпоративного управления в России); при расчете доли рынка величина активов банков, более чем на 50% контролируемых государственным капиталом, учитывалась полностью.

В таблице 1 приведены данные о количестве банков, капитал которых, по нашим данным, был сформирован за счет государственных по своему происхождению средств. Достигнув своего пика (47 банков) в 2009 г., размер выборки затем стал сокращаться и к началу 2012 г. составил 38 банков, 16 из которых прямо контролировали органы государственного управления, а еще 22 находились под косвенным контролем. Во вторую категорию вошли банковские учреждения, основным акционером которых выступают госкорпорации (АСВ и ВЭБ), промышленные компании («Газпром», «Роснефть», РЖД, «Алроса»), государственный банк (ВТБ) и другие банки с государственным участием (Газпромбанк, ТрансКредитБанк, Всероссийский банк развития регионов, Банк Москвы).

Таблица 1

Российские банки, контролируемые государственным капиталом (ед.)

Кто контролирует свыше 50% капитала банка	Количество банков, на конец года
	2000	2007	2009	2010	2011
Прямая собственность,	17	17	19	17	16
в том числе:
федеральные органы исполнительной власти и Банк России	6	4	4	4	4
правительства регионов и городов федерального значения	10	10	12	11	10
муниципальные органы власти	1	3	3	2	2
Непрямая государственная собственность,	18	22	28	24	22
в том числе через:
госкорпорации (АСВ и ВЭБ)	0	2	8	8	6
государственные коммерческие банки	11	13	13	10	9
нефинансовые государственные компании	7	7	7	6	7
Всего	35	39	47	41	38

Примечание. АСВ — Агентство по страхованию вкладов; ВЭБ — Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк).

Источник: информация банков (квартальные отчеты эмитента, страницы в Интернете).

Доля контролируемых государством банков в совокупных активах банковского сектора повышалась на протяжении всего периода наблюдений, а не только после финансового кризиса 2008—2009 гг. (см. рис. 1). К началу 2012 г. она составила 55,8%¹. К ней можно добавить кредитные активы финансовых учреждений, не имеющих банковской лицензии, например Внешэкономбанка, то есть еще до 2%.

Кризис 2008-2009 гг. заставил государство войти в капитал избыточного числа коммерческих кредитных организаций, но уже в 2010 г. начался обратный процесс. Летом 2011 г. правительство объявило о масштабной программе разгосударствления вплоть до 2017 г., которая должна затронуть и некоторые крупные банки с государственным участием². Пока имела место скорее имитация приватизации: государство либо размещало на рынке миноритарные пакеты акций (Сбербанк³, ВТБ), либо вовлекало в состав акционеров государственные и близкие ему структуры — как отечественные, так и иностранные. Однако если речь не идет о передаче контроля над банком от государства к неаффилированным частным компаниям и лицам, то такое изменение структуры капитала не должно считаться приватизацией. Даже при сокращении доли своего прямого участия ниже 50% государство имеет возможность остаться крупнейшим акционером и продолжать оказывать решающее влияние на банк. Заметим, что ОЭСР считает 10% голосующих акции порогом существенного государственного контроля (OECD, 2005).

Появление и развитие «национальных чемпионов» в банковской системе

Феномен «национальных чемпионов» в государственном секторе экономики развивающихся стран давно известен. Прямое участие государства в капитале банков можно аргументировать интересами развития ввиду слабости частного капитала и масштабности задач инфраструктурного строительства. На самом деле госбанки используют как инструмент реализации преимуществ, порождаемых политической властью, поэтому многие правительства стремятся обзавестись «своими» банками (La Porta et al., 2002).

К началу 2012 г. в первую десятку российских банков по величине активов входили 6 банков, контролируемых государственным капиталом, — Сбербанк России (мажоритарный акционер — Банк России), ВТБ и Россельхозбанк (контролируются правительством РФ), Газпромбанк, Банк Москвы и ВТБ 24, причем некоторые из них оказались аффилированы между собой. Бесспорным лидером остается Сбербанк; год от года укрепляются рыночные позиции группы ВТБ и Россельхозбанка на фоне стагнации относительных показателей Газпромбанка (см. рис. 2).

Таким образом, в госсекторе банковской отрасли России возникли три лидера⁴, на которых в сумме приходится почти половина всех банковских активов страны. «Национальные чемпионы» госсектора составили де-факто третий промежуточный уровень банковской системы России, хотя номинально и де-юре существуют только два уровня. Лидерство именно этих банков — Сбербанка, ВТБ и Россельхозбанка — во многом обусловлено активным участием государства, которое задействовало для поддержки своих «чемпионов» все имеющиеся у него регуляторные и ресурсные возможности. На «большую тройку» пришлось более 80% средств, направленных на рекапитализацию банков в ходе финансового кризиса 2008-2009 гг. (725 млрд из 904 млрд руб.). Государство политически поддерживает слияния и поглощения, проводимые «чемпионами» (прежде всего банком ВТБ), и предоставляет для этого свои ресурсы. Этот процесс начался уже в 2004-2005 гг., когда ВТБ поглотил Гута-банк и Промстройбанк (СПб.). В 2011 г. ВТБ консолидировал Банк Москвы и ТрансКредитБанк при прямой поддержке государства.

В России до 75% всех инвестиций в стратегические отрасли промышленности и в инфраструктуру ныне осуществляется через крупнейшие банки с государственным участием (Raiffeisenbank, 2012. Р. 11). В балансах трех ведущих госбанков велика доля политически мотивированных активов — акций «дружественных» либо «стратегически важных» компаний, льготных кредитов определенным категориям получателей или выданных по специальным государственным программам, вложений в «престижные» инфраструктурные проекты, а также в недвижимость.

Группа ВТБ стала основным инструментом зарубежной экспансии государственного банковского капитала, создав к 2012 г. уникальную для российских банков международную сеть, насчитывающую свыше 20 банков и финансовых компаний в 19 странах. В большинстве случаев сеть создавалась посредством поглощений и приобретений⁵, финансовая целесообразность и параметры которых иногда вызывают сомнения экспертов. Выбор стран присутствия не случаен: это ключевые для российской внешней политики страны Запада (Германия, Франция, Великобритания, Австрия) и Востока (Индия, Китай) либо постсоветские страны, на расширение влияния в которых рассчитывает политическое руководство страны (Украина, Белоруссия, Казахстан, Азербайджан, Армения, Грузия).

Нельзя не упомянуть и о такой специфической функции крупнейших государственных банков, как консолидация и воспроизводство элит. Общеизвестны многочисленные факты трудоустройства на руководящую работу в банки государственного сектора (включая ВЭБ) детей крупных российских чиновников, особенно из числа «силовиков».

Приведенные выше количественные оценки предполагают корреляцию между собственностью и контролем, то есть государственное происхождение внесенных в капитал банка средств позволяет государству и его органам контролировать деятельность кредитной организации. На практике государственное происхождение основной части капитала банка не гарантирует, что он действует именно в интересах государства, а оно извлекает пользу от этой деятельности. Обычно банк контролируют инсайдеры (прежде всего топ-менеджеры) и отдельные властные группировки, при этом игнорируя интересы миноритарных акционеров и общества в целом. Из-за слабого контроля со стороны главного акционера эти банки оказываются «бесхозными», в результате обостряется агентская проблема, связанная с оппортунистическим поведением менеджеров (Тулин, 2010). Это может выражаться в скрытом присвоении чужих ресурсов через кредитование аффилированных лиц, «размывание» доли мажоритарного акционера, прямое присвоение акций банка, заключение невыгодных для банка торговых сделок со «своими» фирмами и т. п.

Так, в Банке Москвы, который слабо контролировало столичное правительство, доля кредитов связанным сторонам (в основном топ-менеджерам и миноритарным акционерам самого банка) превысила 150% от величины капитала, хотя порогом относительной безопасности для финансового состояния банка считается 25%. Для спасения Банка Москвы потребовались вливания в его капитал 100 млрд руб. и беспроцентный кредит от Банка России через АСВ на 295 млрд руб. (IMF, 2011. Р. 11).

По инициативе и при активном участии государства «национальные чемпионы» внесли существенный вклад в строительство многоуровневых управленческих структур пирамидального типа. Стоящий во главе такой структуры госбанк становится центром консолидации других кредитных организаций, при этом расширение круга подконтрольных государству банков статистика обычно не улавливает.

Свежий пример создания пирамидальной структуры — переход контроля над Банком Москвы от субъекта РФ к группе ВТБ, причем у этого банка есть и свои подконтрольные банковские учреждения (Мосводоканалбанк, Бежица-банк, РНКБ и др.). Возникла четырехуровневая структура управления: правительство — ВТБ — Банк Москвы — дочерние банки. В другом случае ТрансКредитБанк перешел из-под контроля одной госкомпании (РЖД) к другой (ВТБ), то есть непрямая форма государственного владения сохранилась.

Тенденция заменять прямое государственное владение банками на опосредованное характерна для госсектора России в целом. На банки, принадлежащие другим госбанкам, государственным корпорациям и даже промышленным госкомпаниям, приходится уже около У4 всех активов банков с государственным участием (Vernikov, 2012. Р. 254).

Чем больше уровней в «пирамиде», тем слабее контроль за использованием средств государственного происхождения. Перевод банка из прямого государственного владения на более низкий уровень внутри «пирамиды» выгоден инсайдерам: это может либо быть частью их стратегии «окапывания» (entrenchment) против внешних акционеров, либо создавать условия для присвоения активов на очередном витке «приватизации». Приведем некоторые примеры.

В 2009 г. наблюдательный совет Банка ВТБ одобрил выкуп блокирующего пакета акций менеджерами дочернего банка на Кипре (Russian Commercial Bank) под предлогом избавления от неприбыльного актива. Однако вскоре после сделки новые акционеры получили промежуточные дивиденды за вторую половину 2009 г., которые превысили цену, уплаченную за акции, то есть либо актив был весьма прибыльным, либо цена акций оказалась заниженной. Летом 2011 г. Банк Москвы заявил, что сделка по продаже акций дочернего Эстонского кредитного банка (ЭКБ) не была санкционирована; в результате доля российского банка в капитале ЭКБ снизилась с 43,79 до 16,22%⁶.

Имеются, впрочем, аргументы и в защиту корпоративных «пирамид». Таким путем якобы можно повысить гибкость управления, сократить сроки принятия решений. Непрямая собственность государства сохраняет для компании доступ к общественным источникам средств⁷, создавая более высокий иммунитет от волюнтаристского вмешательства чиновников (Fan et al., 2005; Okhmatovskiy, 2009). Такие банки могут прежде всего стремиться к получению прибыли, не отвлекаясь на выполнение социальных, политических и иных неэкономических задач, к решению которых государство обычно привлекает свои крупнейшие банки. С точки зрения самих властей, непрямое владение позволяет преодолеть ограниченность управленческого ресурса, а также завуалировать истинные масштабы государственного участия в банковской системе, что дает возможность отстаивать положение о «рыночной нормальности» экономики России. На активы таких банков с меньшей вероятностью может быть наложен арест по решениям зарубежных судебных органов с целью взыскать возможный ущерб, причиненный Российской Федерацией, за счет федеральной собственности.

Характерно, что в официальных документах правительства и Банка России политика по выращиванию в госсекторе «национальных чемпионов» в явном виде не зафиксирована, то есть она имплицитная. В Стратегии развития банковского сектора на период до 2008 г. госбанки упоминались лишь вскользь⁸. В аналогичном документе на период до 2015 г., который был принят в апреле 2011 г., провозглашены курс на сокращение участия государства в капиталах банков при сохранении контроля за деятельностью Сбербанка, ВТБ и Россельхозбанка, а также обязательство правительства и Банка России принять меры, направленные на обеспечение равных условий ведения бизнеса всеми кредитными организациями независимо от величины и формы собственности, в том числе контролируемыми государством⁹. О приоритетном развитии двух-трех «национальных чемпионов» и «накачивании» их государственными средствами в Стратегии не сказано ни слова, однако в реальности наблюдается именно это.

В других постсоциалистических странах Европы отсутствуют аналоги российской системы государственных банков — лидеров рынка¹⁰. Содержательные элементы промышленной политики государства по выращиванию банков — «национальных чемпионов» в рамках госсектора весьма схожи с политикой, которая проводится в Китае.

В КНР сначала вырвались вперед четыре подконтрольных государству коммерческих банка — Agricultural Bank of China, Bank of China, China Construction Bank и Industrial and Commercial Bank of China, к которым впоследствии присоединился Bank of Communications. На эту лидирующую группу банков приходится 47,3% всех активов кредитных учреждений. В Китае не пытаются делать вид, что для регулятора все имеющие лицензию банки абсолютно равны: в официальных статистических публикациях и годовых отчетах банковского регулятора крупные коммерческие банки выделены в особую категорию (CBRC, 2012. Р. 25, 119). Это особый уровень (tier) банковской системы Китая, самая ее сердцевина, наряду с «политическими банками» и Китайским банком развития, на которые приходится еще 8,2% всех банковских активов страны. Главными задачами считаются модернизация госбанков и повышение эффективности их деятельности за счет использования зарубежных банковских технологий, привлечения иностранных инвесторов и улучшения корпоративного управления, а также расчистка балансов этих банков от регулярно накапливающихся «токсичных» активов. Как и в России, государство в Китае всемерно поддерживает зарубежную экспансию своих ключевых банков, преследуя при этом и чисто финансовые, и далеко идущие политические цели (о чем свидетельствует география присутствия).

На наш взгляд, выделение и приоритетное развитие «национальных чемпионов» в госсекторе России отражают происходящий сейчас дрейф в сторону китайской модели развития финансовой системы, хотя по политическим и пропагандистским соображениям это не афишируется. Видимо, при выборе институционального образца российские власти ориентировались на успехи, достигнутые банковской системой Китая во главе с пятью государственными банками. В Китае их стабильность и надежность укрепляют склонность людей к сбережениям, что в свою очередь подпитывает банки дешевыми долгосрочными ресурсами. В России перманентное реформирование госсектора обусловливает недоверие людей к банковской системе и их нежелание делать долгосрочные сбережения.

Китайская «большая пятерка» в чем-то аналогична советским/ российским «спецбанкам» первого поколения, но только в России они, кроме Сбербанка, были атомизированы и расхищены, а в Китае с 1979 г. развитие шло поступательно. Согласно уточненной летом 2012 г. программе приватизации, российское государство планирует полностью выйти из капитала ВТБ и Россельхозбанка до 2016 г.¹¹ Смысл этих планов не вполне понятен. Впрочем, благодаря лично-семейным связям банк может остаться в орбите государственных интересов (то есть интересов того или иного правящего клана) и после того, как участие собственно государства в его капитале станет ниже контрольного порога.

Рост концентрации на рынках банковских услуг

Появление сильных лидеров изменило конфигурацию банковской отрасли России. Принято считать, что уровень концентрации в нашей стране средний по меркам европейских стран: по расчетам исследователей австрийского Raiffeisenbank, к концу 2011 г. на пять крупнейших банков приходилось около 54% всех банковских активов. Уровень концентрации на Украине (37%) и в Польше (40%) ниже, чем в России, в Белоруссии (80%) и Чехии (62%) выше, в Венгрии (52%) примерно такой же (Raiffeisenbank, 2012. Р. 10 — 11).

Мы предлагаем альтернативный способ расчета показателя концентрации. Если предположить, что крупнейшие из банков, контролируемых государством (Сбербанк России, ВТБ с его дочерними банками и Россельхозбанк), представляют собой связанную группу, контролируемую одним лицом (федеральными органами власти), то их рыночные доли в аналитических целях можно консолидировать и условно считать принадлежащими одному участнику рынка¹². Тогда суммарная доля рынка пяти крупнейших игроков увеличится на несколько процентных пунктов, перейдя 50-процентный порог, отделяющий монополистическую конкуренцию от монополии (см. рис. За), а это уже означает качественное изменение структуры рынка.

Оценим концентрацию в банковском секторе России на неконсолидированной основе с использованием индекса Херфиндаля—Хиршмана (HHI)¹³. Согласно данным Банка России, к концу 2011 г. среднее значение HHI по совокупным активам и капиталу банков находилось на низком уровне (соответственно 0,092 и 0,101), по кредитам нефинансовым компаниям — на среднем (0,133) и лишь по вкладам физических лиц (0,225) превышало порог высокой концентрации, хотя и с понижательной динамикой за последние три года¹⁴.

Теперь в этих целях применим метод консолидации. Сегменты рынка, ранее представлявшиеся нам дисперсными (имевшие значения HHI ниже 0,15), оказываются не просто умеренно концентрированными, но пересекают порог высокой концентрации (HHI > 0,25), а рынок депозитов физических лиц вообще приближается к состоянию монополии (см. рис. 3б).

По мнению экспертов МВФ, нынешний рост концентрации может быть результатом кризиса и посткризисной консолидации банковской отрасли. Это укрепило в первую очередь позиции крупных государственных банков и тем самым ослабило конкуренцию (IMF, 2011. Р. 5).

Показатели деятельности ведущих государственных банков

В таблице 2 приведена описательная статистика банков разных форм собственности. Любой из «национальных чемпионов» в среднем в 100 раз крупнее остальных российских банков по величине валюты баланса и кредитного портфеля. С точки зрения структуры баланса доля кредитов в активах почти одинаковая, а удельный вес вложений в ценные бумаги у госбанков в среднем немного ниже. Государственные банки в основном специализируются на кредитовании юридических лиц; при этом они в гораздо меньшей степени зависят от депозитов населения как источника ресурсов, поскольку имеют доступ к финансовым рынкам и другим ресурсам, более привлекательным по стоимости, чем частные вклады. Коэффициент покрытия кредитов депозитами у госбанков ниже 1, в основном за счет показателя по Банку ВТБ, у которого много некредитных активов.

Таблица 2

Описательная статистика выборки российских банков (на 1 апреля 2012 г.)

Показатель	Ведущие государственные банки (N = 3)*		Все остальные банки (N = 497)
	среднее значение	стандартное отклонение	среднее значение	стандартное отклонение
Активы, млрд руб.	5488	5216	45	157
Кредитный портфель, млрд руб.	2947	3318	22	71
Кредиты/активы, %	47,1	13,6	47,8	-
Кредиты юридическим лицам/общий кредитный портфель, %	84,2	14,4	78,6	49,4
Вложения в ценные бумаги/активы, %	7,65	1,14	11,26	-
Депозиты физических лиц/общий депозитный портфель, %	29,2	35,5	55,3	21,0
Кредиты/депозиты	0,95	0,125	1,15	-

* Сбербанк России, ВТБ и Россельхозбанк. Источник: расчеты автора по данным РБК.

Сравнительная эффективность банков разных форм собственности проанализирована в ряде работ (см., в частности: Barth et al., 2004; Bonin et al., 2005). Тезис о том, что государственные банки «по определению» менее эффективны, чем частные и тем более контролируемые иностранным капиталом, распространен в теоретической литературе и неоднократно проверялся эмпирически, в том числе на материале стран с переходной экономикой Центральной и Восточной Европы. Однако данные по России не всегда подтверждают эту гипотезу. Так, государственные банки не уступают частным по финансовой эффективности (Karas et al., 2010), а в 2012 г. это вновь проиллюстрировали данные Банка России (см. табл. 3) и отчетность самих банков¹⁵.

В России госбанки стали лидерами еще по одному важному показателю эффективности — отношению операционных расходов к операционной прибыли. В 2011 г. средневзвешенная по трем ведущим госбанкам (без дочерних и аффилированных учреждений) составила 45%, по ведущим банкам с иностранным участием — 63, по частным российским банкам — 74% (расчеты автора).

Объяснить нестандартные, с точки зрения экономической теории, сравнительные показатели эффективности можно, используя концепцию рыночной власти государственных банков. Д. Ансоатеги, М.-С. Мартинес Перия и М. Мелецки изучили конкурентность российского банковского сектора с помощью методов анализа, не связанных прямо с показателями структуры рынка и концентрации (Anzoategui et al., 2012). Их вывод: 20 крупнейших участников рынка и государственные банки обладают большей рыночной властью, чем банки меньшего размера и частные банки, то есть первые могут устанавливать цены, в большей мере отличающиеся от предельных издержек.

Таблица 3

Рентабельность банков в России (в %)

	Рентабельность активов (ROA)			Рентабельность капитала (ROE)
	2009	2010	2011	2009	2010	2011
Все банки	0,7	1,9	2,4	4,9	12,5	17,6
Банки, контролируемые государством*	0,7	2,4	2,8	4,3	14,8	20,6
Банки, контролируемые капиталом нерезидентов	1,1	2,1	2,4	8,3	14,5	17,4
Крупные частные банки	0,4	1,1	1,7	3,2	8,4	14,2
Средние и малые банки, московский регион	1,2	1,4	1,5	5,2	6,7	8,0
Средние и малые банки, другие регионы	1,1	1,5	1,7	6,2	9,8	10,4

* Определение Банка России. Вероятно, включает банки в прямой собственности государства и госкорпораций.

Источники: Отчет о развитии банковского сектора и банковского надзора в 2010 году / Банк России. М., 2011. С. 25—26; Отчет о развитии банковского сектора и банковского надзора в 2011 году. С. 29-30.

Лидерство крупных банков с госучастием в различных сегментах рынка придает конкуренции монополистический характер. Конкурентная среда, в которой действуют эти банки, искажена поддержкой государства и использованием «административного ресурса»¹⁶. Важнейшее преимущество госбанков — наличие у них «мягких бюджетных ограничений» (soft budget constraint): независимо от финансовых результатов своей деятельности такой банк не обанкротится; государство придет ему на помощь и предоставит новые средства. В результате значительная часть получаемой госбанками прибыли может, по сути, представлять собой ренту. Но в таком случае прямое сопоставление показателей их финансовой эффективности с другими группами банков неинформативно, и инструментарий теории отраслевых рынков вряд ли позволит правильно смоделировать поведение госбанков.

Еще одно возможное объяснение различий в финансовой эффективности банков относится к достоверности финансовой отчетности крупнейших госбанков по сравнению с остальными участниками рынка¹⁷. Возможно, правила пруденциального банковского регулирования применяют к банкам разных категорий с разной степенью строгости.

Эмпирические исследования по разным странам, включая Россию, показали, что кредиты государственных банков менее подвержены цикличности, и в период низкой хозяйственной конъюнктуры госбанки сокращают кредитование в меньшей степени, чем другие участники рынка, стабилизируя тем самым национальную экономику (Fungacova, Weill, 2012; Bertay et al., 2012). Правда, качество кредитов, выдаваемых государственными банками, бывает невысоким, что служит аргументом против использования этих кредитов в краткосрочных целях оживления экономики (Bertay et al., 2012).

Эффективность ведущих госбанков не сводится к финансовой эффективности, выражаемой через традиционные показатели отдачи на капитал, рентабельности активов, соотношения накладных расходов и операционной прибыли. Эти учреждения время от времени выполняют от имени и по поручению правительства и ЦБ специфические функции, относящиеся к области экономической политики, например подпитка ликвидностью обычных коммерческих банков, приобретение и удержание на своем балансе непрофильных активов (промышленных, инфраструктурных и т. д., вплоть до медийных). Правительство привлекает ведущие госбанки к решению и других своих задач, относящихся к сфере политики, пропаганды, дипломатии и т. п. Все это осложняет измерение эффективности ведущих госбанков, если под этим понимать совокупный эффект, получаемый стейкхолдерами от деятельности банка. Исследование этого неоднозначного вопроса пока находится на начальном этапе (Бабаев, 2010; Конягина, 2011).

---

Анализ изменений на российском рынке банковских услуг в 2000 — 2012 гг. показывает, что государство фактически проводит в данной сфере структурную (промышленную) политику по формированию своих «национальных чемпионов». На Сбербанк России, ВТБ, Россельхозбанк и аффилированные с ними банки приходятся уже половина всех банковских активов и сопоставимая доля на отдельных продуктовых рынках, причем рост продолжается. Считать это явление естественным и случайным нет оснований: государство различными способами поддерживает и укрепляет свои ведущие банки, помогает их внутренней и внешней экспансии. Реализуемая промышленная политика не зафиксирована в явной форме в официальных документах и решениях; ее цели и оценка их достижения остаются вне общественного контроля.

Благодаря деятельности трех «национальных чемпионов» рынок банковских услуг уже сегодня гораздо более концентрированный, чем принято считать. Исходя из того, что у ведущих банков с госучастием в конечном счете один бенефициар, мы в аналитических целях сложили (консолидировали) их рыночные доли и рассчитали коэффициент концентрации (топ-5) и индекс Херфиндаля—Хиршмана. По новой методике расчета основные сегменты рынка пересекли порог высокой концентрации (HHI > 0,25), а рынок депозитов физических лиц приблизился к состоянию монополии.

Исследователи пока затрудняются объяснить специфически российский феномен — более высокую финансовую эффективность государственных банков по сравнению с частными, что противоречит результатам теоретических и эмпирических исследований. Мы предлагаем анализировать это явление с учетом структуры рынка, поскольку доминирование госбанков дает им дополнительную рыночную власть и позволяет фактически собирать ренту, за счет которой возрастает их прибыльность.

Институциональные и структурные различия в банковской сфере между Россией и европейскими странами с переходной экономикой сохраняются. Между тем заметно растущее содержательное сходство с эволюцией системы государственных банков в Китае. Такая институциональная динамика — дрейф в сторону китайской модели банковской системы — тоже открыто не признается, а официальная политика делает акцент на либерально-рыночных изменениях (конкуренция, приватизация и т. п.). На наш взгляд, планируемый выход государства из капитала ВТБ и Россельхозбанка не соответствует глубинной логике системы и может нанести ей ущерб.

---

¹ Наша оценка (55,8%) выше, чем опубликованная Банком России, — 50,2% (Отчет о развитии банковского сектора и банковского надзора в 2011 году / Банк России. М., 2012. С. 26). Это можно объяснить разным составом выборки — вероятно, Банк России не включил в свою выборку банки, контролируемые государственными компаниями.

² Газета.Ru. 2011. 17 июня.

³ Так, в 2012—2013 гг. доля Банка России в капитале Сбербанка должна снизиться до 50% плюс 1 акция (Распоряжение Правительства Российской Федерации от 12 июня 2012 г. № 1035-р).

⁴ Контроль федерального правительства и вообще государства над Газпромбанком носит сложный и опосредованный характер. В контексте данной статьи мы не рассматриваем Газпромбанк в числе государственных банков — «национальных чемпионов».

⁵ С 2002 по февраль 2012 г. ВТБ приобрел 12 банков, из них 4 — в России, 3 — в Европе и 5 - в СНГ.

⁶ Газета.Ru. 2011. 22 авг.

⁷ Как показал опыт 2008—2009 гг., в период кризиса приоритетный доступ к финансовой поддержке государства получают банки, напрямую контролируемые государством.

⁸ «Правительство Российской Федерации рассмотрит вопрос о перспективах функционирования банков, контролируемых государством» (Стратегия развития банковского сектора Российской Федерации на период до 2008 года / Минфин России. 2005. П. 23. wwwl.minfin.ru/ ru/regulation/bank/strategy/printable.php?print=l).

⁹ Стратегия развития банковского сектора Российской Федерации на период до 2015 года. М., 2011. П. 5.

¹⁰ Можно усмотреть определенное сходство с лидерством банков Nova Ljubljanska Banka в Словении, OTP в Венгрии или РКО BP в Польше, но структура собственности и характер деятельности этих учреждений иные, чем у ведущих государственных банков в России.

¹¹ Распоряжение Правительства Российской Федерации от 12 июня 2012 г. № 1035-р. Есть вероятность, что вместо продажи части государственного пакета государственное участие в капитале сократится через дополнительную эмиссию акций в пользу новых внешних акционеров (Коммерсантъ. 2012. 19 июля).

¹² Метод консолидации широко применяется при составлении и аудите финансовой отчетности по МСФО. Его смысл состоит в комплексном анализе деятельности связанных между собой сторон, прежде всего материнской фирмы и дочерних и зависимых обществ.

¹³ Индекс Херфиндаля—Хиршмана (HHI) показывает степень концентрации рынка и рассчитывается как сумма квадратов рыночных долей каждого его участника.

¹⁴ Отчет о развитии банковского сектора и банковского надзора в 2011 году. С. 17.

¹⁵ По средней рентабельности банковского капитала в 2011 г. английский журнал The Banker поместил Россию на пятое место в мире (The Banker. 2012. July), и драйвером здесь стали показатели банков с госучастием. На начало июля 2012 г. рентабельность капитала Сбербанка составила 26,3 против 30,6% на аналогичную дату предыдущего года.

¹⁶ Имеются примеры, когда госбанки административными методами делили рынок в свою пользу и заставляли клиентов переходить к ним на обслуживание.

¹⁷ До 2011 г. в финансовой отчетности Банка Москвы не раскрывались в должной мере величина кредитов связанным сторонам и их качество. Это позволяло не создавать необходимые резервы под них и отчитываться о значительной балансовой прибыли, хотя на самом деле в балансе уже была «дыра». Характерно, что международные аудиторы «не замечали» этого явления.

---

Список литературы

Бабаев С. С. (2010). Эффективность деятельности банков с государственным участием (на примере ОАО «Сбербанк России»). Автореф. дисс. ... канд. экон. наук. Москва. [Babayev S. (2010). Efficiency of State-owned Banks: The Case of Sberbank of Russia, PLC. Moscow.]

Берников A. B. (2009). Доля государственного участия в банковской системе России // Деньги и кредит. № 11. С. 4 — 14. [Vernikov А. V. (2009). The Share of State-controlled Banks in the Russian Banking Industry // Dengi i Kredit. No 11. P. 4-14.]

Конягина M. H. (2011). Реализация целевых функций банков с государственным участием с использованием механизма корпоративного управления. Автореф. дисс. ... док. экон. наук. СПб. [Konyagina М. N. (2011). Implementation of the Objective Functions of State-controlled Banks through Corporate Governance Mechanisms. St.Petersburg.]

Тулин Д. В. (2010). Государственные банки: вопросы корпоративного управления // Аналитический банковский журнал. № 4. С. 34 — 40. [Tulin D. V. (2010). State-owned Banks: Issues of Corporate Governance // Analiticheskiy Bankovskiy Zhurnal. No 4. P. 34-40.]

Шпренгер К. (2010). Государственная собственность в российской экономике. Ч. 1: Масштаб и распределение по секторам // Журнал Новой экономической ассоциации. № 6. С. 120 — 142. [Sprenger С. (2010). State Ownership in the Russian Economy. Part 1: Its Magnitude and Allocation Sector-wise // Zhurnal Novoy Ekonomicheskoy Associacii. No 6. P. 120 — 142.]

Anzodtegui D., Martinez Peria M.S., Melecky M. (2012). Bank Competition in Russia: An Examination at Different Levels of Aggregation // Emerging Markets Review. Vol. 13, No 1. P. 42-57.

Barth J., Caprio G., Levine R. (2004). Bank Supervision and Regulation: What Works Best? // Journal of Financial Intermediation. Vol. 13. P. 205—248.

Bertay A. C, Demirgug-Kunt A., Huizinga H. (2012). Bank Ownership and Credit over the Business Cycle: Is Lending by State Banks Less Procyclical? // World Bank Policy Research Working Paper. No 6110.

BIS (2011). Global Systemically Important Banks: Assessment Methodology and the Additional Loss Absorbency Requirement / Basel Committee on Banking Supervision. Basel: Bank for International Settlements.

BoninJ., Hasan I., Wachtel P. (2005). Bank Performance, Efficiency and Ownership in Transition Countries // Journal of Banking and Finance. Vol. 29, No 1. P. 31—53.

CBRC (2012). China Banking Regulatory Commission 2011 Annual Report. Beijing.

Falck O., Gollier Ch., Woessmann L. (eds.) (2011). Industrial Policy for National Champions / CESinfo Seminar Series. Boston: Massachusetts Institute of Technology.

Fan J. P. H., Wong Т. J., Zhang Т. (2005). The Emergence of Corporate Pyramids in China // SSRN Working Paper Series. ssrn.com/abstract=686582.

Fungacova Z., Solanko L., Weill L. (2010). Market Power in the Russian Banking Industry // International Economics. Vol. 124, No 4. P. 127—145.

Fungacova Z., Poghosyan T. (2011). Determinants of Bank Interest Margins in Russia: Does Bank Ownership Matter? // Economic Systems. Vol. 35. No 4. P. 481 — 495.

Fungacova Z., Weill L. (2012). Bank Liquidity Creation in Russia // Eurasian Geography and Economics. Vol. 53. No 2. P. 286 — 300.

IMF (2011). Russian Federation: Financial System Stability Assessment. IMF Country Report No 11/291 / International Monetary Fund. Washington, DC, Sept.

Karas A., Schoors K., Weill L. (2010). Are Private Banks More Efficient than Public Banks?: Evidence from Russia // Economics of Transition. Vol. 18, No 1. P. 209—244.

La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Shleifer A. (2002). Government Ownership of Banks // Journal of Finance. Vol. 57, No 1. P. 265-301.

OECD (2005). Guidelines on Corporate Governance of State-Owned Enterprises. Paris: Organisation for Economic Co-operation and Development.

Okhmatovskiy I. (2009). Performance Implications of Ties to the Government and SOEs: A Political Embeddedness Perspective // Journal of Management Studies. Vol. 47, No 6. P. 1020-1047.

Raiffeisenbank (2012). Performing in Challenging Times. CEE Banking Sector Report 2012. Vienna: Raiffeisen Bank International AG.

Schoors K. (2003). The Fate of Russia's Former State Banks: Chronicle of a Restructuring Postponed and a Crisis Foretold // Europe—Asia Studies. Vol. 55, No 1. P. 75-100.

Vernikov A. (2009). Russian Banking: The State Makes a Comeback? // BOFIT Discussion Papers. No DP 24/2009. Helsinki: Bank of Finland.

Vernikov A. (2012). The Impact of State-Controlled Banks on the Russian Banking Sector // Eurasian Geography and Economics. Vol. 53, No 2. P. 250—266.

Vives X. (2001). Competition in the Changing World of Banking // Oxford Review of Economic Policy. Vol. 17, No 4. P. 535-547.