В ожидании новой модели роста: социально-экономическое развитие России в 2013 году

В 2013 г. Россия вступила в новую фазу социально-экономического развития. Сейчас можно уверенно говорить о завершении периода бурного роста, продолжавшегося на протяжении почти 12 лет (1999-2012 гг.), в основе которого лежали восстановительные тенденции. Спад 2009 г. не отменил действие этой модели, а, напротив, продлил ее существование на время, необходимое для возврата к докризисному уровню. Теперь вопрос о новой модели стал в практическую плоскость, поскольку темпы экономического роста упали до беспрецедентно низкого уровня, причем торможение уже нельзя объяснять исключительно или даже преимущественно внешними факторами. Соответствующий вывод получил политическое оформление в Послании Президента РФ от 12 декабря 2013 г.

 

Внутренние причины складывающейся в российской экономике ситуации не отменяют необходимость анализировать ее в контексте продолжающегося глобального кризиса. Он задает не только экономический, но и политический фон для социально-экономического развития России, а также в определенных обстоятельствах может стать существенным фактором при принятии внутриполитических решений.

Глобальный экономический кризис

Если предельно заострить проблему, с которой Россия столкнулась в 2013 г., то ее можно сформулировать так: когда в основных экономиках наметился позитивный сдвиг в попытках выйти из кризиса, Россия стала в него входить. Разумеется, все не столь однозначно. И кризис на Западе остается тяжелым, и последствия антикризисной борьбы еще будут давать о себе знать, и макроэкономическая ситуация сложная. Нельзя исключать и замедления роста в Китае со всеми вытекающими последствиями для мировой экономики. Но все-таки сохранение позитивных тенденций налицо (табл. 1).

Таблица 1

Темпы экономического роста по отдельным странам и группам стран

(2005—2013 гг., в % к предыдущему году)

	2005	2006	2007	2008	2009	2010	2011	2012	2013*
Мир	4,7	5,2	5,3	2,7	-0,4	5,2	3,9	3,2	2,9
Страны с развитой экономикой	2,8	3,0	2,7	0,1	-3,4	3,0	1,7	1,5	1,2
Страны G7	2,5	2,6	2,2	-0,3	-3,8	2,8	1,6	1,7	1,2
Евросоюз	2,4	3,6	3,4	0,6	-4,4	2,0	1,7	-0,3	0,0
Канада	3,2	2,6	2,0	1,2	-2,7	3,4	2,5	1,7	1,6
Франция	1,8	2,5	2,3	-0,1	-3,1	1,7	2,0	0,0	0,2
Германия	0,8	3,9	3,4	0,8	-5,1	3,9	3,4	0,9	0,5
Италия	0,9	2,2	1,7	-1,2	-5,5	1,7	0,4	-2,4	-1,8
Япония	1,3	1,7	2,2	-1,0	-5,5	4,7	-0,6	2,0	2,0
Великобритания	3,2	2,8	3,4	-0,8	-5,2	1,7	1,1	0,2	1,4
США	3,4	2,7	1,8	-0,3	-2,8	2,5	1,8	2,8	1,6
Португалия	0,8	1,4	2,4	0,0	-2,9	1,9	-1,3	-3,2	-1,8
Ирландия	6,1	5,5	5,0	-2,2	-6,4	-1,1	2,2	0,2	0,6
Испания	3,6	4,1	3,5	0,9	-3,8	-0,2	0,1	-1,6	-1,3
Греция	2,3	5,5	3,5	-0,2	-3,1	-4,9	-7,1	-6,4	-4,2
Бразилия	3,2	4,0	6,1	5,2	-0,3	7,5	2,7	0,9	2,5
Китай	11,3	12,7	14,2	9,6	9,2	10,4	9,3	7,7	7,6
Индия	9,3	9,3	9,8	3,9	8,5	10,5	6,3	3,2	3,8
Россия	6,4	8,2	8,5	5,2	-7,8	4,5	4,3	3,4	1,5
ЮАР	5,3	5,6	5,5	3,6	-1,5	3,1	3,5	2,5	2,0

* Оценка.

Источники: Росстат; IMF; OECD.

В 2013 г. темпы мирового экономического роста, а также темпы роста ведущих развитых стран были выше ожидавшихся. ВВП в большинстве из них превзошел докризисный уровень 2007 г., хотя еврозона его пока не достигла. Именно развитые страны внесли наибольший вклад в ускорение глобального роста, а в ключевых развивающихся экономиках, напротив, рост замедлился (хотя и не критично для сохранения в них стабильной социально-политической ситуации).

Развитый мир в очередной раз продемонстрировал свою устойчивость и стратегическую эффективность. «Локомотивом» выхода из кризиса вновь стали США, а преодоление европейского кризиса связано с экономической устойчивостью Германии. Существенную роль в этом сыграли появление в США дешевой энергии (сланцевый газ и нефть из нетрадиционных источников), ограничение роста заработной платы в годы кризиса, а также относительное ослабление доллара — указанных факторов оказалось достаточно для начала экономического роста. Американский рост, хотя он в большей степени внутренне ориентирован, чем до кризиса (дефицит текущего счета снизился до 2,2% ВВП), стимулирует спрос на товары во всем мире. Предположения о том, что на этот раз выход из кризиса обеспечат развивающиеся рынки, не подтвердились, хотя, несомненно, высокие темпы роста Китая важны для демпфирования рисков глобальной рецессии.

Начался подъем финансовых рынков развитых стран — 15—30% в 2013 г. (индекс S&P вырос на 30%, чего не наблюдалось уже почти 20 лет). Улучшаются их макроэкономические индикаторы: прежде всего отметим сокращение бюджетных дефицитов. Снижается безработица, хотя и медленнее, чем восстанавливается ВВП, что, по нашему мнению, свидетельствует о структурной модернизации развитых стран.

Правда, положительная динамика наблюдается на фоне беспрецедентно мягкой денежной политики центральных банков ведущих стран, прежде всего США и Японии. Многие экономисты выражают сомнения относительно принципиальной возможности вернуться в обозримом будущем к высоким темпам роста двух предыдущих десятилетий. Это касается как развитых стран, так и стран с развивающейся рыночной экономикой¹. Продолжается обсуждение проблемы new normal (новой нормали) — модели посткризисного роста, для которой характерны более низкие темпы, чем в 1990—2000-е годы (Юдаева, 2010). Применительно к развивающимся рынкам все более популярной становится тема «ловушки средних доходов» (middle income trap)².

Ключевой проблемой 2014 г. в этом плане станет реакция экономического развития на ужесточение денежной политики, что в ближайшем будущем представляется неизбежным. Есть и более общий вопрос: каковы среднесрочные перспективы макроэкономической ситуации в ведущих странах в связи с беспрецедентным наращиванием балансов их центральных банков в последние годы? Это интересный вопрос для экономической теории, но еще более важный — для экономической политики. Роль США в формировании соответствующих трендов в 2014—2015 гг. также может оказаться определяющей, если сверывание ФРС программы стимулирования американской экономики приведет к торможению ее роста и удорожанию капитала во всем мире.

Еще один важный долгосрочный сюжет — перспективы глобализации. Несмотря на восстановление ВВП и преодоление острой фазы финансового кризиса, трансграничное движение капитала существенно замедлилось. Если в 2007 г. объем финансовых потоков между странами «большой двадцатки» составлял 18% их совокупного ВВП, то теперь не достигает и 4,5%, а во всей мировой экономике он сократился на 60% (Lund et al., 2013; Atkins, Fray, 2014). Разумеется, в этом можно увидеть укрепление стабильности мировой экономики, что отражает дихотомию: «стабильность, которая откладывает кризис, или рост, который приближает его». Однако платой за эту стабильность может стать долгосрочное торможение экономического развития.

Постепенно проявляются контуры посткризисного мира, включая новые геоэкономические и геополитические балансы, технологические приоритеты, перспективы глобальных валют, государственного регулирования и формирования новой экономической доктрины. Еще рано полноценно характеризовать их, однако некоторые особенности уже заметны. Перечислим ряд вероятных трендов обозримого будущего.

1. Налицо новые тенденции в географии размещения производства между регионами мира. Активизируется роль промышленности в развитых странах, что иногда называют «реиндустриализацией». Впрочем, даже если эта тенденция окажется устойчивой и долгосрочной, неправильно видеть в ней возврат традиционных отраслей промышленности из развивающихся стран в развитые. На самом деле формируются новые отрасли промышленности, характерные черты которых — относительное снижение доли труда в издержках и повышение значимости таких факторов, как близость исследовательской базы (в связи с ростом доли R&D) и регионов основного потребительского спроса. Дополнительный вклад в этот процесс вносит удорожание труда в ведущих развивающихся странах, особенно в Юго-Восточной Азии (Egawa, 2013).
2. Удешевление энергии, связанное как с новейшими технологическими решениями в области извлечения нетрадиционных видов газа и нефти, так и с существенным расширением возможностей их транспортировки. Следствием становится своеобразная революция цен на энергоресурсы, и предметом дискуссии в минувшем году прежде всего стали не возможные параметры их роста, а направления изменения: будут они стагнировать или снижаться (фактически, будет ли реальное снижение цен дополнено номинальным). Революция на энергетическом рынке также начинает выступать фактором реиндустриализации.
3. Проясняется вопрос о глобальной валюте. С одной стороны, и доллар и евро подтвердили свою роль глобальных резервных валют. Стало очевидно, что в этой паре доминирующая роль будет принадлежать доллару, поскольку именно американская экономика вновь оказалась главным фактором преодоления глобального кризиса. Но, несмотря на серьезные сложности и риски, евро тоже подтвердил свой международный статус, хотя и вторичный по отношению к доллару. Юань еще не стал и в обозримом будущем вряд ли станет резервной валютой, пока китайская экономика и китайское общество не пройдут через этап либерализации и не продемонстрируют при этом политическую стабильность. Не ясен вопрос о возможности повысить роль региональных резервных валют, что будет зависеть от устойчивости региональных экономических альянсов, которые формируются в настоящее время (Наркевич, Трунин, 2012а).
4. В прошлом выход из глобальных кризисов предполагал формирование новой модели регулирования экономики — резкое усиление дирижизма в середине XX в. (после Великой депрессии 1930-х годов) и обращение к либерализации государственного регулирования в конце XX в. (после кризиса 1970-х). Популярные в начале кризиса идеи о необходимости возврата к «большому государству» не оправдались, однако можно ожидать некоторого повышения роли государственного регулирования. Скорее всего это будет проявляться не в прямом вмешательстве и не в росте доли государства в собственности, как после Великой депрессии, а в усилении регулирования финансовых рынков — и на национальном, и на глобальном уровне. Особенно это касается банков, которые теперь существуют в условиях более жесткого контроля со стороны регуляторов (в части требований к капиталу и характера допустимых трансакций), причем многие из них в последнее время вынуждены выплачивать крупные штрафы за допущенные в прошлом нарушения.
5. Глобальные кризисы XX в. завершались формированием новой доминирующей экономической доктрины. Хотя нынешний кризис дал значительный материал для экономических исследований, пока нет оснований говорить о ее возникновении.

Особенности социально-экономического развития России в 2013 г.

На фоне ситуации в развитом мире положение в России с формальной, макроэкономической точки зрения выглядит стабильным (табл. 2). Экономика растет (хотя темпы снижаются), бюджетный баланс соблюдается, долг низкий, занятость высокая, инфляция находится под контролем. Однако тенденции нашего развития уже не могут не вызывать тревогу.

Налицо два обстоятельства, знаменующие качественное изменение ситуации по сравнению с той, в которой российская экономика развивалась на протяжении предшествующих 12 лет.

Первое — быстрое торможение экономического роста, который в минувшем году оказался ниже среднемирового (1,5% в России и почти 3% в мире). Это беспрецедентная ситуация для последнего десятилетия, если не считать 2009 г. Но тогда глубокий спад был результатом внешнего шока, носил краткосрочный характер и был быстро купирован достаточно эффективными действиями правительства.

Таблица 2

Основные макроэкономические показатели развития России, 2007—2013 гг.

Показатель	2007	2008	2009	2010	2011	2012	2013
Рост ВВП, в %	8,5	5,2	-7,8	4,5	4,3	3,4	1,3а
промышленность	6,8	0,6	-9,3	8,2	4,7	2,6	-0,1б
сельское хозяйство	3,3	10,8	1,4	-11,3	23,0	-4,8	6,8б
конечное потребление д/х	14,3	10,6	-5,1	5,5	6,8	7,9	5,6а
инвестиции в основной капитал	23,8	9,5	-13,5	6,3	10,8	6,6	-0,8б
Профицит (+)/дефицит (-) консолидированного бюджета, % ВВП	6,0	4,9	-6,3	-3,4	1,5	0,4	1,9в
Резервный фонд (в 2007 г. — Стабилизационный фонд),	156,81	137,09	60,52	25,44	25,21	62,08	87,38
на конец года, млрд долл. Фонд национального благосостояния, на конец года, млрд долл.		87,97	91,56	88,44	86,79	88,59	88,63
Индекс потребительских цен, декабрь к декабрю	11,9	13,3	8,8	8,8	6,1	6,6	6,5
Индекс цен производителей, декабрь к декабрю	25,1	-7,0	13,9	16,7	12,0	5,1	1,6г
Средняя ставка по кредитам предприятиям в рублях, %	10,0	12,2	15,3	10,8	8,5	9,1	9,5г
Средняя ставка по депозитам физических лиц (кроме депозитов до востребования), %	7,2	7,6	10,4	6,8	5,4	6,5	6,6г
Общий уровень безработицы (методология МОТ), % в среднем за год	6,0	6,2	8,3	7,3	6,5	5,5	5,5г
Средняя зарплата, тыс. руб.	13,6	17,3	18,6	21,0	23,4	26,6	29,3г
Уровень сбережений, % к располагаемым доходам	23,0	16,5	22,4	23,9	18,5	17,4	15,5г
Платежный баланс, млрд долл.
Счет текущих операций	71,3	103,9	50,4	67,5	97,3	72,0	32,9
Торговый баланс	123,4	177,6	113,2	147,0	196,9	192,3	177,3
экспорт	346,5	466,3	297,2	392,7	515,4	528,0	521,6
импорт	-223,1	-288,7	-183,9	-245,7	-318,6	-335,7	-344,3
Прямые инвестиции	11,1	19,1	-6,7	-9,4	-11,8	1,8	-12,8в
в экономику РФ	55,9	74,8	36,6	43,2	55,1	50,6	70,6в
за границу	-44,8	-55,7	-43,3	-52,6	-66,9	-48,8	83,4в
Резервные активы («-» — рост)	-148,9	38,9	-3,4	-36,8	-12,6	-30,0	22,1

^а Январь — сентябрь 2013 г. к январю — сентябрю 2012 г.

^б Январь — ноябрь 2013 г. к январю — ноябрю 2012 г.

^в Январь — сентябрь 2013 г.

^г Январь — ноябрь 2013 г.

Источники: Росстат; ЦБ РФ; Минфин.

Сейчас ситуация иная. Глобальная экономика выходит из кризиса, ее темпы начинают повышаться, а положение в России оказывается противоположным по отношению к глобальному тренду. Конечно, можно приводить примеры других стран БРИКС, в которых экономический рост тоже замедляется, однако они не выглядят убедительными ни с экономической, ни с политической точек зрения. Вопрос об экономическом росте стал в 2013 г. главным в дискуссии об экономической политике, и ниже мы рассмотрим его подробнее.

Второе обстоятельство — нарастание бюджетной напряженности. Для российского бюджетного процесса, начиная с 1999 г., было характерно превышение фактически полученных доходов над запланированными (вследствие более быстрого роста цен на нефть и более высокой инфляции по сравнению с параметрами, закладывавшимися в Законе о бюджете). Оппозиция постоянно обвиняла правительство в некачественном бюджетном планировании, однако все понимали, что такой подход создает дополнительный резерв стабильности, позволяя за счет сверхдоходов решать не только экономические, но и социально-политические проблемы.

Теперь этого резерва нет. Цена на нефть, оставаясь на исключительно высоком уровне, перестала расти, а в реальном выражении будет даже снижаться. Инфляция пока несколько выше прогнозной, но все больше приближается к бюджетным ориентирам, а с полноценным введением инфляционного таргетирования этот источник дополнительных номинальных доходов может исчезнуть. Наконец, более низкий рост автоматически означает снижение налоговых поступлений от хозяйствующих субъектов, что лишь отчасти может быть компенсировано ростом поступлений от подоходного налога (прежде всего в связи с ростом зарплаты в бюджетном секторе).

На этом фоне в экономике России наблюдается ряд тенденций, важных с точки зрения среднесрочных перспектив развития страны.

Проблема модернизации. Производительность труда растет медленно, что подтверждает и высокий уровень занятости. Между тем в период структурного кризиса модернизационные сдвиги должны осуществляться активнее. По сравнению с предкризисным периодом 2008 г. объем промышленного производства в 2013 г. составил 104,3% (табл. 3). Это превышение достигнуто за счет роста добычи полезных ископаемых, химического производства и продуктов из него, производства транспортных средств и продуктов питания. В большинстве обрабатывающих отраслей уровень 2008 г. пока не достигнут. Более того, выпуск продукции инвестиционного спроса по итогам 2013 г. еще сильнее отстал от предкризисных показателей, чем в 2012 г.

Определяющим фактором здесь выступает динамика внутреннего спроса на продукцию промышленности. Производства продукции инвестиционного спроса активно восстанавливали выпуск на протяжении I квартала 2010 — II квартала 2012 г., темпы его прироста были двузначными. Это происходило на фоне ускорявшегося восстановления инвестиционной активности в экономике России: инвестиции в основной капитал в этот период росли в среднем почти на 10% в год. Однако, начиная с III квартала 2012 г., реализация инвестиционных программ затормозилась, что сопровождалось падением выпуска продукции инвестиционного спроса. Важно, что для большинства соответствующих производств это падение началось до их выхода на предкризисные показатели. По итогам десяти месяцев 2013 г. выпуск машин и оборудования был ниже докризисного уровня на 25%, электрооборудования — на 16, строительных материалов — на 8%.

Занятость сохраняется на высоком уровне. Безработица остается низкой, и после некоторого повышения в I квартале 2013 г. (5,8%) по итогам года она составила 5,4%. Для постсоветской России это очень низкий уровень (хотя абсолютный минимум 5,1% был достигнут в октябре 2012 г.), как и по сравнению с другими ведущими странами. Среди важных параметров выделим: рост зарплаты в бюджетном секторе и продолжающийся опережающий рост доходов по отношению к производительности труда; одновременный рост количества вакан-

Таблица 3

Прирост выпуска промышленных производств, январь—ноябрь 2013 г. / январь—ноябрь 2008 г. (в %)

Показатель	2009	2010	2011	2012	2013
Индекс промышленного производства	-10,7	-3,2	1,6	4,4	4,3
Добыча полезных ископаемых	-1,3	2,4	4,3	5,5	6,8
топливно-энергетических	-1,1	2,4	3,7	4,9	6,0
других	-7,5	-1,1	3,8	5,1	7,0
Обрабатывающие производства	-7,0	-7,0	-0,6	3,7	3,1
Производства проду кции потребительского спроса	-4,7	1,5	2,6	7,0	8,1
пищевых продуктов, включая напитки, и табака	-1,4	4,2	4,9	10,6	12,9
текстильное и швейное	-17,7	-7,6	-4,6	-6,6	-2,7
кожи, изделий из кожи и производство обуви	-2,3	16,3	27,1	13,5	7,2
целлюлозно-бумажное; издательская и полиграфическая деятельность	-15,8	-9,5	-7,9	-5,5	-11,1
Производства продукции промежуточного спроса	-12,2	-1,9	2,2	5,9	6,4
обработка древесины и производство изделий из дерева	-22,1	-134	-9,0	-5,8	4,9
кокса, нефтепродуктов	-1,2	3,6	7,1	9,2	11,4
химическое	-9,6	4,0	9,8	11,4	16,4
резиновых и пластмассовых изделий	-14,0	5,3	19,7	28,8	35,6
металлургическое и готовых металлических изделий	-17,5	-6,5	-3,8	0,7	-1,7
Производства продукции инвестиционного спроса	-34,8	-21,2	-9,3	-1,6	-3,5
транспортных средств и оборудования	-39,4	-20,0	1,0	15,9	15,5
Производства продукции инвестиционного спроса (за исключением транспортных средств)	-32,2	-21,9	-15,2	-11,6	-14,4
прочих неметаллических минеральных продуктов	-28,7	-21,1	-13,8	-8,2	-7,3
машин и оборудования	-33,3	-25,6	-16,6	-16,1	-22,4
электрооборудования, электронного и оптического оборудования	-34,6	-19,1	-15,1	-10,6	-13,7
Производство и распределение электроэнергии, газа и воды	-5,0	-0,7	-0,1	0,6	-0,1
Справочно: Инвестиции в основной капитал	-13,5	-8,1	1,9	8,6	7,7
Оборот розничной торговли	-5,1	1,1	8,2	15,1	19,6

Источник: Росстат.

сий; повышение поступлений в бюджет от НДФЛ при их снижении от налога на прибыль и НДС; рост поступлений в Пенсионный фонд и иные социальные внебюджетные фонды.

Конечно, низкая безработица — важный фактор социальной стабильности, что особенно актуально в политической системе, основанной на демократических выборах. Однако высокая занятость при отсутствии значимого естественного прироста населения плохо совмещается с решением задачи создания и модернизации 25 млн высокопроизводительных рабочих мест.

Модель рынка труда традиционна для последних 20 лет: работодатели весьма осторожно идут на сокращение занятости в условиях кризиса. Правда, сейчас наблюдается новое явление — сохранение занятости при торможении темпов роста сопровождается ростом зарплат. Это можно объяснить повышением зарплаты в социальных секторах (в соответствии с указом Президента РФ «О мероприятиях по реализации государственной социальной политики» от 7 мая 2012 г.), а также продолжающимся сокращением численности занятых в трудоспособном возрасте, что усиливает давление на рынок труда (по занятости и зарплате).

Социальная мягкость и финансовое напряжение. Важной характеристикой прошлого года стал рост доли зарплаты в ВВП при сокращении доли прибыли. В марксистской политэкономии это классическая проблема соотношения труда и прибавочной стоимости (m/v), то есть, в социалистической терминологии, баланс между трудом и капиталом смещается в пользу труда. Система становится более социально ориентированной, но менее инвестиционно привлекательной.

На протяжении 2013 г. рост российской экономики был главным образом обусловлен факторами потребительского спроса, который поддерживался ростом зарплаты и потребительского кредитования. Рост зарплаты устойчиво превышает темпы роста ВВП и производительности труда (рис. 1). При увеличении ВВП в 2013 г. всего на 1,5% прирост реальных располагаемых доходов составил порядка 4%, заработной платы — более 5%, а объем кредитов физическим лицам увеличился на 28%. В результате оборот розничной торговли возрос почти на 4%, а платных услуг населению — на 2,5%.

Правда, за минувший год темпы роста розничного товарооборота снизились, хотя и превышали динамику ВВП, что, в свою очередь, было обусловлено снижением темпов роста располагаемых доходов населения и розничного кредитования. На рисунке 2 видны периоды, когда потребление стимулировалось банковским кредитованием, а когда — ростом зарплаты.

Доля зарплаты в ВВП превысила 50%, что не только усиливает потребительскую ориентацию экономики, но и может свидетельствовать о приближении кризиса. Когда этот показатель в России превышал уровень 50% в 1997—1998 и 2007—2008 гг., происходил кризис — или девальвация валюты, или сокращение объема производства, или то и другое вместе.

Одновременно с ростом доходов физических лиц ухудшалось финансовое положение предприятий — почти на 20% снизилась сальдированная прибыль по основным видам деятельности. Между тем это один из главных источников инвестиций для среднего российского предприятия, причем в секторах производственного и инвестиционного спроса прибыль сократилась существенно сильнее, чем в отраслях потребительского спроса и торговле (табл. 4).

Таблица 4

Сальдированный финансовый результат деятельности предприятий экономики в январе — сентябре 2012—2013 гг. (млрд руб.)

	2012	2013	Прирост
Всего в экономике	6216	5178	0,83
Нефтегазовый сектор	1972	1736	0,88
добыча топливно-энергетических полезных ископаемых	1122	1131	1,01
транспортирование по трубопроводам	221	199	0,90
производство кокса и нефтепродуктов	630	406	0,65
Обрабатывающие производства и добыча прочих полезных ископаемых	1290	928	0,72
производства продукции потребительского спроса	256	203	0,79
производства продукции промежуточного спроса	773	543	0,70
производства продукции инвестиционного спроса	261	182	0,70
Производство и распределение электроэнергии, газа и воды	159	118	0,75
Строительный сектор	319	212	0,66
Торговля и ремонт	1572	1417	0,90
Транспорт, за исключением трубопроводного	330	209	0,63
Финансовая деятельность	142	169	1,19
Связь, научные исследования и разработки	255	270	1,06
Сельскохозяйственный сектор	127	68	0,54

Источники: Росстат; ЦСИ.

По сравнению с большинством как развивающихся, так и развитых стран в России доля прибыли в ВВП низкая (рис. 3-4). Более того, с началом глобального кризиса наметилась тенденция к увеличению доли собственных средств в инвестициях при сокращении заемных и бюджетных (последнее в части региональных бюджетных инвестиций). По сути, это напоминает ситуацию начала 2000-х годов.

В современной России инвестиции на 50—75% финансируются из собственной прибыли предприятий, примерно 60% которой формируется в нефтегазовом секторе и торговле. В таких условиях сокращение доли прибыли в ВВП означает уменьшение инвестиционных возможностей российской экономики, причем преимущественно в несырьевых отраслях.

Рост зарплаты в бюджетном секторе стал важным фактором социальной и экономической политики минувшего года. В последние годы были существенно повышены выплаты военнослужащим всех силовых структур, федеральным гражданским служащим, а в 2013 г. началась реализация Указа президента РФ о повышении зарплаты работникам сферы образования и здравоохранения. Таким образом, власть стремится сделать отрасли развития человеческого капитала более привлекательными, подчеркивая их приоритетную роль в социально-экономической политике страны. Вместе с тем предполагается, что рост оплаты труда в них будет сопровождаться глубокой институциональной трансформацией, привлечением высококвалифицированных специалистов.

Бюджетная ситуация остается достаточно благоприятной, особенно на фоне бюджетного кризиса в большинстве развитых стран. Федеральный бюджет сбалансирован, долг, хотя и несколько увеличивается, все еще низкий (10% ВВП, из которых внешний — менее 2,5% ВВП). Частичное изменение бюджетного правила пока касается только выпадающих доходов бюджета и не создает дополнительных рисков с точки зрения неконтролируемого наращивания бюджетных обязательств. Однако отказ от принципа балансирования доходов с ориентацией на среднюю многолетнюю цену на нефть фактически означает смягчение бюджетной политики и в перспективе может привести к увеличению ненефтяного дефицита бюджета, который вырос с 6,7% ВВП в 2008 г. до 13,8% в 2009 г. и с тех пор остается достаточно высоким (10,2% ВВП в 2013 г.). Поэтому нельзя игнорировать проблему высокой зависимости благосостояния и стабильности от цен на нефть (параметр, не контролируемый национальным правительством), а также сформировавшуюся за десятилетие привычку жить в условиях растущих доходов. Стагнация цены на нефть и вероятность ее снижения приведут к обострению борьбы за ресурс, «вдруг» ставший редким.

Региональные финансы находятся в более сложном положении. Здесь налицо существенное сокращение доходов при невозможности быстро и адекватно снизить объем расходов, следствием чего становится наращивание субнациональных заимствований.

По данным Федерального казначейства, за десять месяцев 2013 г. общая сумма доходов консолидированных бюджетов субъектов РФ снизилась на 5,2% в реальном выражении по отношению к аналогичному периоду 2012 г. При этом налоговые доходы сократились на 3,8%, а трансферты из федерального бюджета — на 11,5%. Общее снижение налоговых доходов обусловлено динамикой налога на прибыль, поступления которого уменьшились за рассматриваемый период на 19,8%. Общий объем налогов, зачисляемых в региональные бюджеты, мог сократиться еще больше, если бы не рост поступлений по другим налогам, прежде всего по НДФЛ — на 4,2%. Впрочем, в реальном выражении расходы консолидированных региональных бюджетов снизились за десять месяцев 2013 г. лишь на 0,8%.

Из-за снижения доходов при необходимости поддерживать на определенном уровне расходы субнациональные власти были вынуждены наращивать объемы заимствований: региональный долг (без учета муниципальных бюджетов) за 2013 г. по всем субъектам РФ вырос более чем на 10% в номинальном выражении. На конец 2013 г.

совокупный региональный долг составил менее 2,5% ВВП, или 22,8% налоговых и неналоговых доходов субфедеральных бюджетов. Однако наблюдается тенденция к устойчивому росту объема долга, что при отсутствии изменений в бюджетной политике может привести к существенному наращиванию долговых обязательств и приближению к критическим значениям (по некоторым показателям) уже в среднесрочной перспективе.

На протяжении пяти лет наблюдается рост социальных расходов регионов при относительном уменьшении расходов инвестиционного характера. Доля расходов на социальную сферу в общих расходах консолидированных бюджетов субъектов РФ с 2009 г. стала расти, составив в минувшем году порядка 64%. Расходы на ЖКХ и транспорт (они более всего связаны с инвестициями) снизились примерно до 21% (табл. 5).

Таблица 5

Доли расходов на социальную сферу, транспорт и ЖКХ в общей сумме расходов консолидированных региональных бюджетов в 2005—2013 гг. (в %)

	2005	2006	2007	2008	2009	2010	2011	2012		2013
								год	10 мес.	10 мес.
Транспорт (включая дороги) и ЖКХ	22,9	23,4	25,3	26,4	22,1	20,5	20,9	21,8	20,6	20,3
Социальная сфера (образование, культура, здравоохранение, спорт, социальная политика)	52,1	54,0	52,9	49,2	52,4	54,9	59,0	61,5	63,8	64,0

Источники: Федеральное казначейство; расчеты РАНХиГС.

Денежная политика остается консервативной, ориентированной на переход к инфляционному таргетированию. Первоочередная цель — последовательно снижать инфляцию и только по мере решения этой задачи снижать процентные ставки. Вопреки широко распространенной критике консервативного подхода Банка России, мы считаем его оправданным. Не очень хорошая кредитная история отечественной валюты и сохраняющиеся риски высокой инфляции требуют крайней осторожности от денежных властей при наращивании денежного предложения. Кроме того, в условиях снижения темпов роста существенной проблемой может оказаться стагфляция.

Инфляция 2013 г. на уровне 6,5% превышает целевые ориентиры ЦБ РФ и остается главной проблемой денежной политики. По этому параметру Россия радикально отличается от большинства ведущих стран (прежде всего «большой двадцатки»), для которых большую опасность в настоящее время представляет дефляция. Сохранение высокой инфляции связано как с макроэкономическими, так и с институциональными факторами: к первым относится стимулирование спроса домохозяйств, ко вторым — рост тарифов естественных монополий.

Наконец, важной особенностью последних месяцев 2013 г. стала 10-процентная девальвация рубля, объясняемая как внутренними, так и внешними факторами. В числе внутренних — торможение российской экономики и неблагоприятный предпринимательский климат, стимулирующий вывод капитала из страны. Однако неверно сводить объяснение лишь к этому фактору. Не менее важен глобальный процесс: наметившееся восстановление экономики США и смягчение кризиса в Европе привели к характерному в такой ситуации «бегству в качество» — оттоку валюты с развивающихся рынков в развитые. Деньги перетекают в доллар и евро. Это совершенно естественный процесс, хорошо известный рынкам в последние 50 лет.

Об относительной устойчивости российской денежной системы и адекватности политики российских денежных властей свидетельствует тот факт, что в описанных обстоятельствах курс рубля в 2013 г. снизился гораздо меньше, чем курсы валют сопоставимых с Россией развивающихся рыночных экономик (рис. 5).

Однако было бы ошибкой однозначно видеть в плавной девальвации рубля фактор оживления национальной экономики и стимулирования импортозамещения, как после кризиса 1998 г. Сейчас позитивные последствия ослабления рубля будут очень ограниченными: возрастут доходы экспортеров, немного повысится конкурентоспособность отечественных производителей. Но это не повлияет на структуру экспорта (снижение в ней доли сырья и энергоресурсов), не будет стимулировать технологический экспорт. Для радикального улучшения ситуации с импортозамещением нужна девальвация не на проценты, а в разы (как в 1998 г.), что чревато политическими потрясениями. Более того, в современных условиях она «накажет» и тех, кто вовлечен в цепочки технологической кооперации, для кого важны поставки импортных комплектующих или оборудования.

В 2013 г. 65% импорта составляли комплектующие и инвестиционные товары, то есть, в отличие от ситуации пятилетней давности, девальвация рубля приведет к жесткому разделению предприятий обрабатывающей промышленности на группы «выигрывающих» и «проигрывающих».

В 2013 г. существенные изменения произошли в регулировании финансовых рынков. Центробанк стал единым регулятором, и только время покажет эффективность данной модели. Сегодня это решение выглядит естественным, так как опирается на общий тренд по усилению финансового регулирования.

Новое явление, которое может иметь далеко идущие последствия, — активизация деятельности Банка России по санации банковской системы. Лицензии стали отбирать не только у неплатежеспособных банков, но и у тех, кто замешан в нелегальных финансовых операциях. Однако такие действия несут определенный риск, связанный с провоцированием банковской паники, которая приведет к перетоку вкладчиков в государственные банки. С точки зрения стратегических задач развития отечественной банковской системы это не самый хороший результат. Ее оздоровление необходимо дополнить мерами по стимулированию укрупнения банков, поощрению слияний здоровых кредитных организаций.

Наконец, в минувшем году сделан ряд внешнеполитических шагов, которые будут иметь определенные последствия для развития экономической ситуации внутри страны. Прежде всего отметим успехи в реализации проектов постсоветской интеграции — формирование Таможенного союза и Евразийского экономического пространства, которые, по-видимому, расширятся в ближайшее время за счет новых членов. Определенные сдвиги намечаются на украинском направлении, здесь возможно укрепление интеграционных связей.

Важным результатом года стало признание роли России в урегулировании сирийского и иранского кризисов. Это знаменовало собой превращение нашей страны в активного участника глобальной политической повестки, из которой Россия на протяжении почти четверти века была практически исключена.

Внешнеполитические прорывы последнего времени, несомненно, результат десятилетия политической стабильности и наращивания финансовых резервов. Россия одна из немногих развитых стран, которая имеет финансовые резервы, доступные для внешнеполитического маневрирования. Разумеется, они небезграничны и не могут одновременно расходоваться на внутренние и внешние цели. События 2013 г. задают определенный уровень цены такой внешнеполитической активности, и в обозримой перспективе расходы на эти цели станут существенным фактором бюджетной политики. Таким образом, оборотной стороной внешнеполитической активности оказывается сокращение финансовых ресурсов, доступных для внутреннего маневрирования, в том числе для бюджетных инвестиций. Это может сыграть и положительную роль: у правительства появится больше оснований заниматься улучшением инвестиционного климата внутри страны, стимулировать частные инвестиции.

Проблемы экономического роста

Существенное замедление темпов роста стало главным событием социально-экономической жизни России в 2013 г. Наблюдаются снижение инвестиционной активности, практически нулевой рост промышленного производства, замедление потребительского спроса. В недалеком будущем можно ожидать, что эти проблемы выйдут за рамки собственно экономических и существенно повлияют на политическую жизнь страны. Разумеется, снижение темпов роста обусловлено рядом факторов.

Определенную роль сыграла внешнеэкономическая конъюнктура. Рецессия в ЕС — основном внешнеторговом партнере России — не могла не сказаться отрицательно на динамике российской экономики.

Другим фактором выступают особенности инвестиционного цикла внутри страны. Крупные госкомпании, важные участники инвестиционных процессов в России, в последнее время завершали масштабные инвестиционные проекты, что соответствующим образом отразилось на темпах роста.

Однако не конъюнктурные факторы стали главными. В России начал действовать механизм торможения, что связано с исчерпанием действовавшей с 1999 г. модели экономического роста и имеет сугубо институциональную природу. Этот вывод был сделан и в Послании Президента РФ 12 декабря 2013 г.

Модель роста образца 1999—2011 гг. опиралась на быстрое повышение спроса (внутреннего и внешнего), который удовлетворялся благодаря наличию в стране значительных незадействованных производственных мощностей. По сути, здесь удачно совместились возможности наращивать внутренний спрос (из-за крайне низкого стартового уровня по итогам посткоммунистической трансформации) и динамичного развития мировой экономики, формировавшей внешний спрос. Восстановительный рост, причем в условиях благоприятной внешней конъюнктуры, почти нечувствителен к инвестиционному климату: здесь главное — обеспечить социально-политическую стабильность. Однако такой рост имеет две важные и неприятные особенности: он затухающий и конечный. Исчерпание резервов приводит к торможению, которое можно компенсировать только формированием условий, благоприятных для инвестиционной активности и нового роста³.

Об исчерпании посттрансформационной (восстановительной) модели роста говорили на протяжении последних лет, однако она имела определенные внутренние резервы, среди которых — сохранение высоких цен на нефть и накопленные финансовые ресурсы. Кроме того, определенную роль сыграло и 7-процентное падение ВВП в 2009 г., в результате возникли некоторые производственные резервы, которые к настоящему времени вновь оказались исчерпанными. Торможение началось именно во второй половине 2012 г., когда российский ВВП превзошел докризисный уровень (были исчерпаны восстановительные резервы), а рост экспорта практически прекратился.

Отметим, что восстановительный рост, как правило, длится дольше, чем прогнозируют экономисты. Поэтому на определенном этапе, когда по прогнозу темпы должны упасть, но они существенно не снижаются, политики начинают верить, что высокий рост восстановительного периода — естественный результат их правления и будет продолжаться долго. На фоне этой уверенности и может начаться экономический кризис.

Каковы же основные элементы механизма торможения в современной российской экономике?

Во-первых, доминирование потребительского спроса (зарплаты) в ущерб инвестициям (прибыли). Это наглядно проявляется в росте доли зарплаты и снижении доли прибыли, а также в опережающем росте первой по сравнению с ВВП и производительностью труда. Остается низким уровень накопления — 21,8% на протяжении последних пяти лет. Между тем за прошедшие 50 лет устойчивый динамичный рост демонстрировали страны, в которых доля инвестиций была не менее 25% ВВП, причем вложения в образование и здравоохранение составляли еще порядка 7—8% ВВП. Для преодоления разрыва в производительности труда требуется более высокий уровень инвестиций, а потребительская модель роста функционирует за счет относительного снижения их доли.

Во-вторых, низкая эффективность рынков, препятствующая перетоку труда и капитала в наиболее эффективные секторы, означает риск консервации экономической структуры. Недостаточный уровень конкуренции на внутренних рынках связан с неблагоприятными условиями ведения бизнеса, наличием чрезмерного нерыночного или монопольного сектора экономики, а также слишком большого госсектора. Наблюдается низкая эффективность рынка труда на фоне высоких и растущих издержек на него.

В-третьих, низкая эффективность госрегулирования, включая отсутствие институциональных и макроэкономических условий для долгосрочных инвестиций, а также недостаточная эффективность государственных расходов на фоне их высокого уровня.

В-четвертых, слабая вовлеченность в мировую торговлю, что создает препятствия для расширения несырьевого экспорта и интеграции российских фирм в международные цепочки добавленной стоимости. Сохраняется высокий уровень тарифов.

Все сказанное позволяет предположить, что Россия в настоящее время попала в «ловушку среднего уровня дохода», о которой уже шла речь выше. Применительно к современной России это означает, что, достигнув достаточно высокого уровня благосостояния, страна сталкивается одновременно с ограничениями по цене рабочей силы (она уже высокая) и качеству институтов (они еще недостаточно хорошие). Другими словами, она не в состоянии конкурировать ни с развитыми экономиками, обладающими высококвалифицированной рабочей силой и экспортирующими технологические инновации, ни со странами с низкими доходами, невысоким уровнем заработной платы и дешевым производством промышленных товаров. Ключевыми проблемами российской экономики на современном этапе выступают низкая эффективность использования труда и капитала, отсутствие условий для увеличения доли продукции и услуг с высокой добавленной стоимостью, что оказывается критическим на фоне относительно высоких издержек.

Эта ситуация требует качественного обновления институтов — формальных и неформальных правил, в рамках которых осуществляется экономическое развитие. О необходимости институциональных реформ много говорили в последние годы. Однако эти рассуждения оставались лишь пожеланиями, пока экономическая динамика не указала со всей определенностью на исчерпанность сложившейся институциональной среды. Конечно, можно попытаться ускорить темпы роста без изменения институциональных условий, однако такая политика вряд ли даст устойчивый результат. Данный вывод подводит нас к вопросу о рисках, с которыми могут столкнуться российская экономика и общество в обозримом будущем.

Социально-экономические риски кратко-и среднесрочного периодов

Прежде всего отметим риски, связанные с формированием модели экономического роста, или, точнее, с неадекватной реакцией на нынешнее торможение. По нашему мнению, здесь существуют риски двух типов, причем противоположного свойства: пассивное принятие нынешнего темпа как исторической неизбежности, с одной стороны, и реализация искусственных (по сути, неадекватных) мер для перелома ситуации — с другой.

В 2013 г. существенно изменились официальные оценки перспектив социально-экономического развития страны. Если ранее экономические прогнозы правительства больше напоминали вариантные планы и включали желательные (иногда — фантастические) сценарии развития (May, 2013), то с осени 2013 г. официальный прогноз стал исходить преимущественно из экстраполяции существующих тенденций и практически полностью исключает институциональные реформы. В прогноз закладывается 3-процентный экономический рост до 2030 г., то есть гораздо меньше 5%, о желательности и необходимости которых официально заявлялось в последние годы. Отчасти это справедливо, поскольку прогноз не может содержать изменения экономической политики, которые пока не произошли. Но тогда возникает опасность его самореализации, политического принятия низких темпов роста и отказа от институциональных реформ.

Противоположным (и потенциально более опасным) выступает риск выбора курса на номинальное ускорение — повышение темпов экономического роста без обеспечения его качества. Политика ускорения обычно сопровождается ослаблением бюджетной и денежной политики, особенно при отказе от бюджетного правила.

Консервативный макроэкономический курс всегда подвергается острой критике, и его сторонники чаще всего выступают в меньшинстве, которому противостоят объединенные силы представителей всех секторов и отраслей. Аргументы в пользу повышения бюджетных расходов, снижения процентной ставки и валютного манипулирования очень эффектны и привлекательны, поскольку их авторы верят (вполне искренне), что тем самым удастся обеспечить высокие темпы экономического роста. А. Кудрин был не первым, кого жестко критиковали (если не обвиняли) за нежелание понять нужды производителя, «бухгалтерскую узость», стремление бессмысленно копить деньги. До него в том же обвиняли С. Витте, В. Коковцова или Г. Сокольникова, в разное время руководивших финансовым ведомством нашей страны и обеспечивших по итогам своей работы блестящие результаты — устойчивую валюту и экономический рост. Их уход со своих должностей в скором времени оборачивался тяжелыми потрясениями (не только финансово-экономическими, но и политическими). Понятно, что консервативную политику трудно осуществлять в стране, в которой много острых социально-экономических проблем. Такую политику вдвойне трудно проводить, когда накоплены серьезные резервы и у правительства есть деньги. Но именно она всегда обеспечивала устойчивый рост, а политика безудержной бюджетной экспансии каждый раз оборачивалась тяжелыми кризисами — будь то «большой скачок» 1930-х годов или «ускорение» 1980-х.

Опыт экономической политики последнего советского десятилетия очень поучителен с позиций сегодняшнего дня. Нынешние макроэкономические реалии удивительно напоминают рубеж 1970 —1980-х годов. Действительно, цена на нефть в реальном выражении находится примерно на том же уровне; в СССР темп роста составлял порядка 3% в год; советский бюджет был сбалансирован, но все доходы от экспорта углеводородов направлялись на покрытие бюджетных расходов; страна активно строила газопроводы; цены были стабильными, хотя товарный дефицит все настойчивее давал о себе знать (это показатель скрытой инфляции); внешний долг государства был невелик; гарантировалась всеобщая занятость, хотя и при невысокой производительности труда; политическая система СССР была исключительно ригидной, неспособной гибко реагировать на появление новых глобальных вызовов (технологических, экономических или политических).

Все это резко контрастировало с ситуацией на Западе, где разворачивался глубокий структурный кризис, названный в официальных документах КПСС «третьим этапом общего кризиса капитализма». Темпы роста ведущих капиталистических стран были или отрицательными, или близкими к нулю. Сохранялся высокий уровень безработицы и инфляции, беспрецедентное совмещение которых позволило ввести новый экономический термин — стагфляция.

Тогда казалось, что советская экономика устойчиво растет на фоне кризиса Запада. На самом деле рыночные демократии проходили через структурную и технологическую модернизацию, там закладывались основы для качественного рывка, а Советский Союз консервировал свою экономическую структуру, становясь заложником неконтролируемых национальным правительством колебаний сырьевых цен. Как выяснилось позднее, в конце 1970-х годов кризис уже подходил к завершению, формировалась новая парадигма экономической политики, основанная на снижении регулирующей роли государства (дерегулировании). Наиболее последовательно и успешно ее реализовали правительства М. Тэтчер в Великобритании (с 1979 г.) и Р. Рейгана в США (с 1981 г.).

К 1985 г. темпы экономического роста на Западе превзошли советские, и отставание системы, основанной на централизованном планировании, стало очевидно всем. Новое динамичное советское руководство, которое пришло к власти, попыталось переломить ситуацию мерами агрессивного бюджетного стимулирования. Началось усиленное вливание инвестиций ценой наращивания государственного долга (удвоился в 1985 — 1990 гг.) и бюджетного дефицита (появился в 1985 г. и начал быстро расти) (рис. 6).

Темпы роста, действительно, выросли и почти сравнялись с американскими (хотя и оставались ниже, чем в Великобритании), но длилось это всего два года — 1987—1988 гг. (рис. 7) Под тяжестью финансовых проблем система рухнула—в 1989 г. начался экономический спад, который продолжался почти десять лет.

Разумеется, современная Россия изучила опыт прошлого и обладает немалыми финансовыми резервами. Бюджетная политика учитывает риски колебаний мировой конъюнктуры, хотя в результате кризиса 2008 г. федеральный бюджет стал полностью абсорбировать текущие доходы от экспорта энергоресурсов. Государственный долг гораздо ниже, чем в СССР. Россия не зависит от поставок продовольствия в той мере, в какой зависел Советский Союз. В стране существует частная собственность, что качественно меняет характер экономики. Современная политическая система, несомненно, гораздо более гибкая, чем советская.

Однако аналогии с ситуацией 30-летней давности тоже налицо. Структурный кризис в развитых странах постепенно преодолевается. В США происходит бурное технологическое обновление, которое потянет за собой и экономику ЕС. Вслед за восстановлением темпов роста развитых стран в России обычно становится популярной идея «догнать и перегнать», причем, как правило, любой ценой. В подобном развитии событий, в увлечении не качественными, а количественными параметрами роста, в готовности заплатить за эти темпы макроэкономической дестабилизацией (а за ней последует и политическая) состоит главный экономико-политический риск ближайших лет.

Бюджетное и денежное стимулирование, помимо описанных выше опасных последствий, может загнать страну в ловушку стагфляции — низких или отрицательных темпов роста, сопровождаемых устойчиво высокой инфляцией. Выход из стагфляции всегда очень трудный и болезненный. Сохранение значительной инфляции — существенное отличие современной России от большинства других стран. Поэтому здесь нельзя применять столь популярные с 2008 г. на Западе меры, направленные на поддержание низких процентных ставок и обильное вливание денег. По нашему мнению, риск стагфляции сохраняется, что необходимо принимать во внимание при выработке текущей экономической политики (см.: Идрисов, Синельников-Муры лев, 2013; Кнобель, 2013).

Неэффективной и рискованной в настоящее время представляется политика бюджетного стимулирования спроса. Как показывают современные исследования, увеличение платежеспособного спроса без повышения производительности и конкурентоспособности оборачивается ростом инфляции и импорта (Ведев, Косарев, 2012). Фактически это и наблюдается в России, когда не удается снизить инфляцию до приемлемого уровня (ниже 5%), а импорт растет быстрее экспорта. В стране с высоким спросом и низкой производительностью отчетливо видна склонность богатых покупать товары из богатых стран, а бедных — из бедных. В результате внутри страны конкурентоспособны преимущественно сырье и услуги, а все остальное импортируется.

В бюджетной системе важно избежать риска нарастания неконтролируемой задолженности регионов. Требуются специальные институциональные решения, ограничивающие (или даже запрещающие) дефицитное финансирование региональных бюджетов. Риски еще более возрастают, если у федерального правительства отсутствуют сверхдоходы, которые можно быстро задействовать в случае усиления социальной напряженности.

Отметим риски, связанные с ростом зарплаты в бюджетном секторе. Эти меры осуществляются с целью качественно обновить кадровый состав, повысить привлекательность данных отраслей для высококвалифицированных специалистов. Однако серьезной проблемой здесь может стать отсутствие синхронизации институциональных реформ и повышения оплаты труда. В результате возможна консервация неэффективности, поскольку действующие кадры не будут заинтересованы уступать места новым, а новые — приходить в условиях доминирования старых принципов организации этих секторов.

Кроме того, имеются макроэкономические риски повышения зарплаты. Фактически бюджетный сектор начинает задавать уровень и динамику оплаты труда в экономике, конкурировать с частным сектором. В условиях, когда преодоление кризиса требует повышения эффективности, в том числе по зарплате, экономика получает сигнал о целесообразности роста издержек. Бюджетные секторы существуют не изолированно от других, и динамика оплаты труда в них оказывает влияние на остальные отрасли.

Это тем более важно, что бюджетный сектор с точки зрения привлекательности для работников уже перестал быть неконкурентоспособным. С учетом гарантий занятости, интенсивности и зарплаты работа в бюджетных организациях (наряду с госкорпорациями и органами госуправления) вполне привлекательна для значительной части населения. В результате возникают проблемы конкуренции госсектора с частным бизнесом за рабочую силу, что может негативно сказаться на конкурентоспособности отечественной экономики.

Резко возросшая привлекательность госсектора становится одним из серьезных препятствий для развития частнопредпринимательской деятельности. Это важный фактор инвестиционного климата, на который пока не обращают достаточного внимания. Сейчас госсектор (в широком смысле, включая принадлежащие государству компании), в отличие от прошлого, стал исключительно конкурентоспособным в привлечении работников. (В какой-то мере ситуация напоминает финансовый рынок середины 1990-х годов, когда из-за высокой доходности сегмент государственных облигаций — ГКО — оттягивал инвестиции из частного сектора.)

Не следует недооценивать риск роста безработицы. Традиционно российский бизнес реагировал на экономические проблемы консервацией занятости, снижением зарплаты и переходом к частичной занятости. Такие меры тормозили модернизацию, однако способствовали поддержанию социально-политической стабильности. Есть вероятность, что положение может измениться. Бизнес склонен перенимать модель занятости, принятую в рыночных экономиках, а правительство в 2013 г. просигнализировало, что оно не накладывает больше политические ограничения на увольнения в целях модернизации. Это может создать принципиально новую ситуацию на рынке труда, что потребует от правительства существенно повысить эффективность органов трудоустройства, обеспечить большую территориальную мобильность рабочей силы.

Учитывая возможные изменения на рынке труда, отметим риски, связанные с высоким уровнем потребительского кредитования. Объем накопленной кредитной задолженности населения в России невелик по сравнению с развитыми рыночными экономиками — немногим более 10 трлн руб. (13,5% ВВП). Однако с учетом существенно более высоких процентных ставок (в среднем 17,5% годовых) и коротких сроков кредитования (в среднем менее трех лет) на обслуживание банковской задолженности (стоимость всего кредитного портфеля) в России направляется примерно 12% располагаемых доходов (в США — порядка 11% при объеме задолженности около 80% ВВП). Иными словами, бремя долга уже выше американского при гораздо более низком его объеме (рис. 8).

Правда, этот риск может быть отчасти компенсирован начавшимся в 2013 г. замедлением темпов роста потребительского кредитования. Похоже, что в минувшем году прирост задолженности физических лиц в большей мере направлялся не на потребление, а на рефинансирование прежней задолженности. Сказанное, однако, не отменяет высокого риска наращивания просроченной задолженности, что может вызвать рост социальной напряженности.

Среди серьезных институциональных рисков также выделим быстрое изменение «правил игры», даже если это происходит в лучшую сторону. Когда меняется правоприменительная практика (даже не закон) и то, что недавно было обычаем делового оборота, оказывается преступлением, могут возникнуть серьезные барьеры для готовности предпринимателя и просто гражданина создавать новые бизнесы и организации. Кроме того, к частной инициативе и предприимчивости у нас всегда относились с подозрением и недоверием — и в XIX, и в XXI в.

Приоритеты экономической политики, нацеленной на консолидацию экономического роста

Ключевая задача сейчас — выработать экономическую политику, которая обеспечит устойчивый рост в среднесрочной перспективе темпами, превышающими среднемировые, сопровождаемый структурной модернизацией. Для этого необходимо сформировать новую модель роста, основанную не столько на наращивании факторов производства — труда и капитала (здесь мы ограничены и внутренними условиями развития, и внешней конъюнктурой), сколько на повышении эффективности их использования, то есть совокупной факторной производительности.

Следующие направления естественно вытекают из нашего анализа. Они, как обычно, подразделяются на негативные (что отменить и чего не делать) и позитивные (что предпринять).

Первое. Необходимо строго придерживаться консервативной (осторожной) макроэкономической политики, включая сбалансированность бюджета и восстановление бюджетного правила. Это правило должно быть подкреплено расходным маневром, то есть сокращением расходов в одних секторах при их наращивании в других. Существующая структура бюджетных расходов нуждается в рационализации и повышении эффективности. Указанную задачу нельзя решить путем организационных мер вроде внедрения госпрограмм и замены ими части ФЦП и ВЦП. Программный характер бюджета — лишь форма, не несущая автоматически нового содержания.

Минфин России в 2013 г. совместно с экспертами начал работу по ревизии и переосмыслению бюджетных расходов. Эта работа должна быть продолжена с акцентом на выделение секторов, бюджетные расходы в которых имеют значимый мультипликативный эффект. Однако политически такие решения всегда болезненны, особенно если государство имеет значительные ресурсы и низкий долг.

Не менее важно повысить качество и прозрачность бюджетных процедур. В частности, следует отказаться от требования осуществлять все выплаты в календарные сроки (до конца года) или сдавать деньги в бюджет. Названная проблема отчасти стала решаться в связи с финансированием бюджетных учреждений через субсидию. Однако данный механизм не действует именно в той сфере, где труднее всего точно спланировать результаты во времени, — в инвестиционной деятельности.

Наконец, необходимо серьезно реструктурировать и модернизировать бюджетную сеть. Эту задачу нельзя решить только за счет введения нормативно-подушевого финансирования и закрытия неэффективных бюджетных учреждений (подробнее см.: Клячко, Синельников-Мурылев, 2012). Сами органы исполнительной власти должны принять решения о перспективах конкретных государственных и муниципальных (казенных, бюджетных, автономных) учреждений.

Второе. Надо исправить ситуацию, при которой вся экономическая политика на практике ограничивается бюджетным процессом. Принятие любых решений на федеральном уровне сводится к вопросу, где взять деньги на реализацию данного проекта (отрасли, региона, учреждения), а потом, в случае его успешной реализации, к поиску бюджетных средств на закупку того, что было произведено за бюджетные деньги. (Например, выделить средства на развитие судостроения, а затем, если на эти инвестиции будут построены какие-то суда, выделить дополнительные деньги на их закупку.)

Третье. При выработке принципов и мер экономической политики нужно отказаться от решений, которые ведут к повышению издержек. При всей важности социального развития и повышения зарплаты бюджетников игнорирование фактора конкурентоспособности может негативно сказаться на готовности инвесторов размещать здесь производство, то есть инвестировать в Россию.

Четвертое. Требуется упорядочить экономическую ситуацию в регионах, принять меры для ограничения роста расходных обязательств и долгов при повышении заинтересованности регионов в собирании налогов. Важно широко обсудить реальные принципы федерализма, расширить налоговую базу и собираемость налогов, отнесенных к ведению регионов и муниципалитетов, и на этой основе обеспечить условия для развития межрегиональной конкуренции за инвестора и предпринимателя.

В частности, можно воспользоваться опытом штатов в США, которые в середине XIX в. пережили череду дефолтов. Тогда многие из них установили конституционные запреты на принятие бюджетов с дефицитом. Это означает, что они могут заимствовать только на осуществление конкретных проектов, но не на покрытие бюджетного дефицита. Иными словами, в долг можно взять на решение какой-то задачи, но суммы его выплаты и обслуживания включаются в бюджет, который при этих условиях должен быть сбалансирован (Хеннинг, Кесслер, 2012).

Пятое. Назрела реформа социального государства (welfare state). В современном постиндустриальном обществе принципы социального государства, заложенные на рубеже XX—XIX вв., демонстрируют свою полную неэффективность. Бессмысленно вкладывать большие деньги в эти секторы до их институциональной модернизации в соответствии с вызовами XXI в.

Постиндустриальное социальное государство будет существенно отличаться от традиционного индустриального, и в настоящее время идет поиск его основополагающих принципов. Уже сейчас можно выделить ряд его характерных черт: непрерывный и пожизненный характер предоставляемых услуг, когда люди учатся и лечатся на протяжении всей жизни; индивидуализация, то есть возможность человека определять собственные образовательные траектории, а также траектории и механизмы поддержания здоровья, выбирая из множества предлагаемых образовательных и медицинских услуг; глобализация предоставления услуг и международная конкуренция за клиентов, когда образовательные и лечебные учреждения конкурируют не с соседними школами и больницами и даже не с соответствующими заведениями в своей стране, но во всем мире; приватизация социальных услуг при возрастании роли частных расходов на развитие человеческого капитала, поскольку частные платежи или соплатежи — не только естественное, но и неизбежное следствие технологической модернизации социальных секторов и роста благосостояния населения; появление новых технологий, радикально изменяющих характер оказываемых этими секторами услуг (подробнее см.: May, 2012).

Шестое. Необходимо улучшать условия ведения бизнеса, сосредоточившись на позициях, по которым Россия выглядит хуже при анализе предпринимательского климата (например, по рейтингу Doing Business). Это в первую очередь касается пяти показателей, по которым Россия занимает в рейтинге места ниже 100-го (табл. 6).

К ним относятся:

• получение разрешений на строительство — 178-е место (самое низкое);
• международная торговля — 157-е;
• подключение к системам электроснабжения — 117-е;
• кредитование — 109-е;
• защита инвесторов — 115-е место. (Особо выделим необходимость снизить риски ведения бизнеса, связанные с возможностью криминализации предпринимательской деятельности, уменьшить регуляторную нагрузку на бизнес и бремя правоприменения.)

Седьмое. Стимулирование конкуренции должно стать одним из важнейших институциональных приоритетов. Здесь также требуются серьезные институциональные и даже идеологические изменения. Антимонопольные органы должны сосредоточить внимание на поддержании конкуренции и недопустимости ее ограничения административными методами, а не бороться с успешными фирмами, которые повышают свою рыночную долю благодаря эффективной деятельности.

Таблица 6

Снижение издержек ведения бизнеса в России. Doing Business — позитивные сдвиги

Тема	Рейтинг DB 2014	Рейтинг DB 2013	Изменение рейтинга	Комментарии
Регистрация предприятий	88	100	12	Предложить провести нормирование и регламентацию (7 процедур против 5 по ОЭСР, 15 дней против И по ОЭСР)
Получение разрешений на строительство	178	18	2	Предложить провести нормирование и регламентацию (36 процедур против 13 по ОЭСР, 297 дней против 147 по ОЭСР)
Подключение к системе электроснабжения	117	188	71	Стоимость — 293 против 79 по ОЭСР (% от дохода на душу населения)
Регистрация собственности	17	46	29	22 дня против 24 по ОЭСР Комплексный проект по повышению
Кредитование	109	105	-4	финансовой грамотности. Открытость кредитных историй (наличие госреестра — Европа и Азия — +17 пунктов) Открытость и возможность подачи иска от акционера (по 6 пунктов
Защита инвесторов	115	113	-2	против 7 по ОЭСР), ответственность директоров — 2 пункта против 5 по ОЭСР 177 часов против 175 по ОЭСР,
Налогообложение	56	63	7	остальные параметры зависят от самих налогов Нормирование и регламентация,
Международная торговля	157	162	5	стандарт — 9 документов на экспорт и 10 на импорт против 4 по ОЭСР; высокая стоимость оформления экспорта и импорта
Обеспечение исполнения контрактов	10	10	Нет	36 процедур против 31 по ОЭСР
Разрешение неплатежеспособности	55	53	-2	Финансовая грамотность бизнеса + нормирование и регламентация ликвидации. Время на ликвидацию 2 года против 1,7 по ОЭСР. Коэф. взысканий 42% против 70% по ОЭСР

Источники: Doing Business 2014 / World Bank; РАНХиГС.

В связи с этим следует: существенно сократить количество расследуемых антимонопольных дел и сконцентрироваться на наиболее крупных и экономически значимых; отказаться от ориентации антимонопольной политики на индивидуальных предпринимателей, а также компании с небольшой рыночной долей; ослабить контроль за малыми и средними фирмами и сосредоточиться на противодействии монополистическим тенденциям крупных компаний, обладающих административным ресурсом.

Восьмое. Нужно реформировать рынок труда и стимулировать рост территориальной мобильности рабочей силы. Для этого можно принять меры по повышению гибкости трудового законодательства, которое в настоящее время не отражает реалии постиндустриальной эпохи, прежде всего особенности производства в условиях доминирования информационных технологий. Надо перейти от жесткого трудового законодательства и слабой дисциплины экономических субъектов к гибкому трудовому законодательству и высокой дисциплине участников рынка. Предстоит ввести в законодательство новые формы занятости, которые отражают развитие информационных технологий. Среди мер по изменению трудового законодательства назовем следующие:

• корректировка в соответствии с современными реалиями базовых понятий — «рабочее время», «рабочий день», «рабочее место» и пр.;
• повышение гибкости трудовых отношений, упрощение процедур найма и увольнения (сокращение времени уведомления об увольнении, снижение издержек увольнения, в том числе размера выходного пособия);
• существенное расширение оснований для заключения срочного трудового договора вплоть до полного отказа от бессрочных индивидуальных договоров;
• упрощение процедур изменения условий трудового договора и прекращения трудового договора по экономическим причинам;
• изменение организации рабочего времени (расширение возможностей введения гибких графиков, развитие дистанционных форм занятости, вызов работников по необходимости и др.);
• упрощение кадрового делопроизводства, в том числе отмена трудовых книжек.

Параллельно надо отказаться от политического давления на регионы и предпринимателей в плане искусственного поддержания занятости. Разумеется, государство должно минимизировать социально-политические риски высвобождения работников. Такие риски имеются, но они снижаются за счет демографического тренда (сокращения количества занятых в трудоспособном возрасте).

Помимо реформирования трудового законодательства, необходимы меры по поддержанию межрегиональной мобильности. Потенциал ее не столь велик: по данным обследований РАНХиГС, не более 30% населения готовы менять регион проживания в поисках новой работы, а основным трендом выступает движение с востока страны на запад. Тем не менее следует стимулировать перемещение занятых в точки экономического роста, что отчасти может компенсировать сокращение численности экономически активного населения. Для усиления внутренней трудовой миграции в краткосрочной перспективе целесообразны следующие меры: создание единого национального банка данных по трудовым вакансиям; расширение доступа граждан России к социальным и иным видам услуг по месту фактического проживания — прежде всего это касается медицинского страхования; введение уведомительной регистрации при постановке на налоговый учет, обеспечивающей доступ к социальным благам на всей территории страны; развитие доступных в ценовом отношении сегментов рынка арендного и служебного жилья, общежитий для трудовых мигрантов и др. (Малева, 2011).

Девятое. Необходимо наращивать усилия по интеграции российской экономики в систему международного разделения труда. В первую очередь нужно развивать и укреплять ЕврАзЭС, а также настойчиво стремиться к образованию единого экономического пространства с ЕС. Интеграционные факторы должны находиться в центре внимания денежных властей. У рубля есть хорошие перспективы укрепиться на рынке региональных резервных валют, и продвижение в этом направлении следует считать важным критерием при принятии решений в области денежной политики (подробнее см.: Наркевич, Трунин, 2012b).

---

С экономической точки зрения суть предлагаемых мер можно определить как политику стимулирования предложения в противовес политике стимулирования спроса. Это предполагает создание условий, благоприятных для повышения продуктивности отечественного производителя, включая низкую инфляцию и на этой базе — низкие процентные ставки, снижение институциональных барьеров для бизнеса, понятные и прозрачные «правила игры», предсказуемую и стабильную макроэкономику. В этой ситуации государство отвечает за развитие технической и социальной инфраструктуры, в том числе за формирование эффективных финансовых рынков и гибкого рынка труда, обеспечение высокого качества человеческого капитала (образование и здравоохранение).

---

Автор выражает признательность А. Ведеву, Г. Идрисову, Т. Малевой, А. Мамедову, В. Назарову, К. Рогову, В. Стародубровскому за помощь при подготовке настоящей статьи.

---

¹ Л. Саммерс поставил под сомнение возможность поддерживать устойчивый рост в США в обозримой перспективе и в связи с этим предостерег от слишком решительного сворачивания мер ФРС по его стимулированию (Summers, 2013; 2014). Одновременно развернулась дискуссия о том, что темпы роста в странах с развивающейся экономикой в последние 20 лет были аномально высокими и теперь они скорректируются до уровней, которые наблюдались в 1970-1980-е годы (Aslund, 2013).

² Проблема ловушки средних доходов была поставлена применительно к развивающимся рынкам Восточной Азии в докладе Всемирного банка в 2007 г. (Gill, Kharas, 2007. P. 17—18). Тема получила дальнейшее развитие, выходящее за рамки азиатских стран, прежде всего в: Eichengreen et al., 2011; 2013).

³ Проблемы восстановительного роста, его возможностей и ограничений хорошо изучили экономисты 1920-х годов (см.: Базаров, 2014. Т. 1. С. 356 — 383; Т. 2. С. 331 — 332). Отметим исключительную политическую уязвимость этой модели роста. Ее исчерпание оборачивается политическим кризисом с весьма болезненными последствиями и для экономистов (на рубеже 1920 — 1930-х годов многие из них стали жертвами политических репрессий), и для всего общества.

---

Список литературы

Базаров В. А. (2014). Избранные произведения: в 2-х т. М.: Дело. [Bazarov V. А. (2014). Selected Works. In 2 Vols. Moscow: Delo.]

Ведев А., Косарев A. (2012). Некоторые количественные оценки воздействия институциональных ограничений на экономический рост в России // Экономическая политика. № 1. С. 50 — 65. [Vedev A., Kosarev А. (2012). Quantitative Assessments of Institutional Improvements Impact on Economic Growth in Russia // Ekonomicheskaya Politika. No 1. P. 50 — 65.]

Идрисов Г., Синельников-Myрылев С. (2013). Бюджетная политика и экономический рост // Вопросы экономики. № 8. С. 35—59. [Idrisov G., Sinelnikov-Murylev S. (2013). Budget Policy and Economic Growth // Voprosy Ekonomiki. No 8. P. 35—59.]

Клячко Т., Синельников-Myрылев С. (2012). О нормативах бюджетного финансирования и регулирования величины платы за обучение в государственных вузах // Экономическая политика. № 6. С. 137—164. [Klyachko Т., Sinelnikov-Murylev S. (2012). On Standards of Budget Funding and Adjusting the Fees of State Universities // Ekonomicheskaya Politika. No 6. P. 137—164.]

Кнобель A. (2013). Риски бюджетной политики в странах, богатых природными ресурсами // Экономическая политика. № 5. С. 29—38. [Knobel А. (2013). The Risks of Fiscal Policy in Countries Rich in Natural Resources // Ekonomicheskaya Politika. No 5. P. 29-38.]

Малева Т. (2011). Российский рынок труда: эффективность занятости или сокращение безработицы? // Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 2011 г. М.: ПРООН в РФ. С. 66-75. [Maleva Т. (2011). Russian Labor Market: Effective Employment or Low Unemployment? // UNDP Report on the Development of Human Potential in Russian Federation 2011. Moscow: UNDP. P. 66-75.]

May B. (2012). Человеческий капитал: вызовы для России // Вопросы экономики. № 7. С. 114-132. [Май V. (2012). Human Capital: Challenges for Russia // Voprosy Ekonomiki. No 7. P. 114 — 132.] May B. (2013). Между модернизацией и застоем: экономическая политика 2012 года // Вопросы экономики. № 2. С. 4—23. [Май V. (2013). Between Modernization and Stagnation: Economic Policy in 2012 // Voprosy Ekonomiki. No 2. P. 4—23.]

Наркевич С. С., Трунин П. В. (2012а). Резервные валюты: факторы становления и роль в мировой экономике. М.: Изд-во Института Гайдара. [Narkevich S. S., Trunin P. V. (2012а). Reserve Currencies: Factors of Forming and the Role in the World Economy. Moscow: Gaidar Institute Publ.]

Наркевич С., Трунин П. (2012b). Перспективы рубля как региональной резервной валюты: теоретический аспект // Вопросы экономики. № 12. С. 84 — 97. [Narkevich S., Trunin P. (2012b). Prospects of Russian Ruble as a Regional Reserve Currency: Theoretical Approach // Voprosy Ekonomiki. No 12. P. 84 — 97.]

Хеннинг К. P., Кесслер M. (2012). Бюджетно-налоговый федерализм: исторический опыт США для Европейского союза // Экономическая политика. № 5. С. 28 — 58. [Henning С. R., Kessler М. (2012). Fiscal Federalism: US History for Architects of Europe's Fiscal Union // Ekonomicheskaya Politika. No 5. P. 28 — 58.]

Юдаева К. (2010). New Normal для России // Экономическая политика. № 6. С. 196—203. [Yudaeva К. (2010). New Normal for Russia // Ekonomicheskaya Politika. No 6. P. 196-203.]

Aslund A. (2013). Why Growth in Emerging Economies Is Likely to Fall // Peterson Institute for International Economics Working Paper. No 13-10.

Atkins R., Fray K. (2014). Rapid Fall in Capital Flows Poses Growth Risk // Financial Times. January 6.

Egawa A. (2013). Will Income Inequality Cause a Middle-Income Trap in Asia? // Bruegel Working Paper. No 2013/06.

Eichengreen В., Park D., Shin K. (2011). When Fast Growing Economies Slow Down: International Evidence and Implications for China // NBER Working Paper Series. No 16919.

Eichengreen В., Park D., Shin K. (2013). Growth Slowdowns Redux: New Evidence on the Middle-Income Trap // NBER Working Paper Series. No 18673.

Gill I., Kharas H. (2007A An East Asian Renaissance. Ideas for Economic Growth. Washington: IBRD.

Lund S., Daruvala Т., Dobbs R. et al. (2013). Financial Globalization: Retreat or Reset // Global Capital Market 2013 / McKinsey Global Institute.

Summers L. (2013). Why Stagnation Might Prove to Be the New Normal // Financial Times. December 15.

Summers L. (2014). Washington Must not Settle for Secular Stagnation // Financial Times. January 5.