Социально-экономические эффекты трудовой миграции из малых городов России

Мкртчян Н.В.
к.г.н., ведущий научный сотрудник
Центра демографических исследований
Института демографии НИУ ВШЭ,
ведущий научный сотрудник
Института социального анализа
и прогнозирования РАНХиГС
Флоринская Ю.Ф.
к.г.п., ведущий научный сотрудник
Института социального анализа
и прогнозирования РАНХиГС,
ведущий научный сотрудник
Центра демографических исследований
Института демографии НИУ ВШЭ

О низкой пространственной мобильности российского населения и необходимости ее повышения немало говорится на всех уровнях — от экспертов до правительства РФ¹. При этом масштабных и репрезентативных исследований мобильности не проводилось много лет, что привело к неверному восприятию самого явления, его движущих факторов, масштабов и социально-экономических эффектов. В то же время, в отличие от миграции россиян на постоянное место жительства, которая более или менее адекватно учитывается российской статистикой, о временной трудовой миграции российских граждан почти ничего не известно, за исключением данных Обследований населения по проблемам занятости (ОНПЗ), которые начали в очень общем виде публиковаться Росстатом с 2012 г.

В России трудовая миграция имеет богатую историю, ей посвящена обширная литература, правда в силу особенностей развития нашей страны почти вся она ограничена первыми десятилетиями XX в. Отходничество, отхожие промыслы — распространенное явление сельской и городской жизни, его масштабы ежегодно, по оценкам исследователей², составляли от 3 млн до 5-6 млн человек, в отдельных губерниях Центральной России и Северо-Запада масштабы отхода были очень большими, в некоторых уездах доля отходников в мужском населении доходила до 40% (Жбанков, 1891), то есть почти все мужское население участвовало в отхожих промыслах. Исследования базировались на данных о выдаче паспортов, необходимых крестьянам для выезда из своих уездов, а также на специальных обследованиях крестьянских хозяйств, земской статистике, переписях населения крупнейших городов.

После длительного перерыва исследования внутренней трудовой миграции в СССР/России возобновились во второй половине 1980-х годов — именно тогда появились работы, посвященные отходникам и «шабашникам», численность которых в СССР оценивалась в несколько миллионов человек (Валетов, 2008; Шабанова, 1992). В современной России, несмотря на большое значение трудовой миграции для миллионов российских домохозяйств, ее исследованию посвящено мало работ. Отметим работу коллектива авторов Независимого исследовательского Совета по миграции стран СНГ и Балтии (Зайончковская и др., 2001), посвященную трудовой/коммерческой миграции на рубеже 1990-2000-х годов, исследование проблем временной трудовой миграции в крупных городах, основанное на серии экспертных интервью в 2006 г. (Зайончковская, Мкртчян, 2007), монографию «Отходники» (Плюснин и др., 2013) и работы Т. Нефедовой (2015а; 2015b; 2015с).

Первое и практически единственное исследование миграции из малых российских городов проводилось в 2000-2002 гг. в четырех малых городах: г. Кириши Ленинградской области, г. Вязники Владимирской области, г. Ярцево Смоленской области и г. Исилькуль Омской области (Флоринская, 2001; Флоринская, Рощина, 2003). В этом исследовании, помимо значительной распространенности трудовой миграции в малых городах, была выявлена исключительная ее значимость в формировании нарождающегося среднего класса. Во многом данная работа послужила методической основой представленного ниже исследования.

Неслучайно Институт социального анализа и прогнозирования РАНХиГС начал изучение внутренней трудовой пространственной мобильности российского населения из малых городов — как наиболее проблемных в России с точки зрения экономического развития, неэффективной занятости, высокой безработицы, особенно в кризисный период. Именно малые города, наряду с сельской местностью, предположительно, отличаются наиболее высокой вовлеченностью населения в процессы трудовой миграции. И именно возможности управления миграцией из малых городов в целях смягчения негативных процессов на местных рынках труда интересуют управленческие структуры разного уровня.

В данной работе под трудовыми мигрантами мы понимаем жителей исследуемых городов, работающих за пределами своих городов и приезжающих домой не чаще 1 раза в неделю. Мы четко отделяем их от маятниковых (суточных) мигрантов, которые совершают ежедневные поездки на работу в другие населенные пункты или работают в режиме сутки/трое.

Малые города по российским стандартам — это городские поселения с численностью жителей не более 50 тыс. человек. Из 1114 городов России (на начало 2015 г.) к малым относятся 790, в них проживают 16,2 млн человек. Для исследования были выбраны четыре малых города с населением от 38 тыс. до 43 тыс. жителей, два из них — Вязники Владимирской области и Ртищево Саратовской области — преимущественно были миграционными донорами Москвы, другие два — Сатка Челябинской области и Камень-на-Оби Алтайского края — регионов Севера Урала и Сибири.

В городах методом стандартизованных интервью были проведены репрезентативный опрос домохозяйств (общий объем выборки составил 3200 респондентов — по 800 в каждом городе³) и опрос трудовых мигрантов методом стандартизованного интервью (537 в четырех городах⁴). Социологическое исследование проводилось в марте-июне 2015 г. Кроме того, использовались данные ОНПЗ и материалы полевых исследований в каждом из названных городов, собранные авторами (экспертные интервью — с представителями администрации, служб занятости, с руководством школ и учреждений профессионального образования, а также руководством предприятий и организаций).

Распространенность трудовой миграции

В упомянутых выше исследованиях Ж. А. Зайончковской и коллег (Зайончковская и др., 2001. С. 21) распространенность внутренней трудовой миграции оценивалась примерно в 2,5-3 млн человек. Существуют экстремально высокие оценки в 15-20 млн человек (Плюснин и др., 2013. С. 14-26), которые, впрочем, не подкреплены надежной эмпирической базой и выглядят сильно завышенными. В последние годы появились данные, основанные на ОНПЗ, согласно которым в 2012-2014 гг. 2,3 млн россиян работали в других регионах страны, но если исключить из них поездки суточной периодичности (маятниковые перемещения), то число трудовых мигрантов составит всего 1,7 млн человек. Похожие оценки дают результаты Всероссийской переписи населения 2010 г.

По данным ОНПЗ, среди регионов России наибольшая распространенность трудовой миграции отмечена у жителей регионов Центральной России и Приволжского ФО, в то же время в регионах Востока и Севера страны она невелика. Основными центрами притяжения трудовых мигрантов выступают Москва и Московская область, Санкт-Петербург, Тюменская область и ее округа, Краснодарский край.

Какими бы ни были оценки распространенности трудовой миграции по стране в целом, немногочисленные исследования показывают, что она существенно выше в сельской местности, малых городах и поселках (Карачурина, Мкртчян, 2012; Нефедова, 2015с). Результаты исследования начала 2000-х годов (Зайончковская и др., 2001) продемонстрировали, что в эти процессы были вовлечены от 6 до 25-30% домохозяйств в малых городах. Распространенность трудовой миграции зависит от многих факторов, но прежде всего от состояния экономики исследуемых городов и их локальных рынков труда, а также от востребованности рабочих рук в центрах притяжения трудовых мигрантов.

Наше исследование, выполненное в 2015 г., показывает, что трудовая миграция — занятие, в которое значительная часть жителей малых городов вовлечена на протяжении многих лет, 49% опрошенных трудовых мигрантов указали, что кто-либо из членов домохозяйства начал работать на выезде более чем за 5 лет до Проведения опроса, в 38% домохозяйств работа на выезде началась в 2011-2013 гг., то есть за 2-4 года до проведения опроса. При этом работа на выезде часто перемежается трудоустройством в своем городе, одно не исключает другого.

В таблице 1 приведены основные показатели вовлеченности домохозяйств в исследуемых городах в процесс внутрироссийской трудовой миграции. За пять лет, предшествующих опросу, в трудовую миграцию было вовлечено 22% домохозяйств, а фактическая востребованность этой деятельности охватывала почти 30% домохозяйств. В целом почти 9% домохозяйств в городах назвали доходы от трудовой миграции важным источником средств существования на момент опроса.

Таблица 1

Распространенность трудовой миграции, 2015 г. (% домохозяйств, N = 3200)

Занятые работой на выезде непосредственно на момент опроса составляли 6% населения в возрасте 18-55 (59) лет. Если учесть, что, по данным ОНПЗ 2014 г., в этой возрастной группе 78,5% населения составляли занятые в экономике, то долю работающих на выезде (трудовых мигрантов) можно приблизительно оценить в 7,6% от численности занятого населения малых городов в данном возрасте. Для сравнения: согласно данным ОНПЗ 2014 г., в трудовой миграции (без учета маятниковых мигрантов) участвовали 2,4% всего занятого населения России.

Конечно, распространенность трудовой миграции не только в анализируемых городах, но и в целом в малых городах России нельзя безоговорочно проецировать на все население страны. Если бы она была такой, как в исследуемых городах, то можно было бы оценивать численность трудовых мигрантов в стране примерно в 5 млн человек. Но среди населения крупных городов (прежде всего, региональных столиц), судя по ранее проводимым исследованиям (Карачурина, Мкртчян, 2012) и данным переписи населения 2010 г., распространенность трудовой миграции существенно ниже. В сельской местности, напротив, она выше (Нефедова, 2013; 2015с), но доля сельского населения в общем числе жителей страны все же существенно меньше, чем проживающих в крупных городах, кроме того, жители пригородных сел чаще всего ездят на работу в ритме маятниковой миграции. Наконец, по средним городам (с населением от 50 тыс. до 100 тыс. жителей) информации почти нет.

Попробуем оценить численность населения малых городов, подобных выбранным нами для исследования. Для этого из рассмотрения нужно исключить многие города Московской и Ленинградской областей, а также города, расположенные в пределах крупногородских агломераций в других регионах страны, так как жители этих городов участвуют преимущественно в суточной (маятниковой) миграции, и вовлеченность их в тот вид трудовой миграции, который мы изучаем, должна быть ниже. Также в оценку не следует включать города регионов Крайнего Севера (Мурманская область, север Республики Коми, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий АО, север Красноярского края, Якутия, Магаданская область, Чукотский АО, Камчатский край и Сахалинская область) — жители в них редко ездят на временную работу в силу расстояний, а если ситуация на местном рынке труда ухудшается, они чаще уезжают вместе с семьей насовсем.

В результате нам удалось выделить 560 малых городов (на начало 2015 г.) — потенциальных доноров трудовых мигрантов с суммарной численностью населения 11,4 млн человек. Таким образом, хотя выбранные нами города репрезентируют далеко не всю Россию, но все же значительную ее часть.

Причины участия в работе на выезде

Причины трудовой миграции из малых городов в основном известны, но опрос трудовых мигрантов позволил дать дополнительные оценки их соотношению. Самая распространенная причина, по результатам опроса, — низкая заработная плата в своем городе (так ответили 49% опрошенных трудовых мигрантов), на втором месте — отсутствие работы, увольнение (31%). На третьем месте — желание изменить посредством миграции свою жизнь (14%); к этой группе следует отнести и случайные причины: «предложили заработать», «был на практике в Сочи, там предложили остаться, поработать», «просто приехала к знакомому и предложили работу» и т. п. По личным впечатлениям авторов исследования, в городах, где проводились опросы, работу найти в принципе можно. Но все более или менее приличные места заняты, на предприятия и в организации, трудоустройство на которых обеспечит «достойную» для города зарплату (от 13 тыс. до 22 тыс. руб., в зависимости от города), есть очередь из соискателей. В трудовую миграцию рекрутируются люди, которые не находят для себя нужной работы в городе или хотят заработать больше, естественно учитывая издержки выездной работы в других городах или регионах. Оговоримся, что выбор стратегии трудовой миграции делают не навсегда. Если условия меняются и появляется работа с сопоставимой зарплатой (по крайней мере, на фоне транспортных издержек и затрат на аренду жилья в месте выездной занятости), то люди готовы вернуться на работу в свой город, бывает, что делают это несколько раз, позже снова вовлекаясь в трудовую миграцию. Опрос показывает, что чем раньше респонденты прекратили работу на выезде, тем больше среди них нашедших рабочее место дома: среди закончивших поездки в 2012 г. — 85% трудоустроенных в своем городе, в 2013 г. — 75%, в 2014 г. — 56%.

Люди среднего возраста сейчас меньше уезжают. Ну, вот в связи с пуском «Нестле» у нас здесь рабочие места маленько появились (Руководитель управления образования г. Вязники);

Ехать уже некому, и здесь ситуация улучшилась, поэтому многие устроились здесь на работу. Я говорю, вы что же там... не везде устроишься нормально. Некоторые зарабатывают там 30 тысяч, и 20 тысяч у них уходит на жилье (Глава Администрации г. Ртищево);

У меня сейчас в резерве стоит порядка 25 водителей, которые готовы вернуться с вахты (Сотрудник администрации лесодеревообрабатывающего комбината в г. Камень-на-Оби);

Я сам приехал из большого города, 12 лет в Москве проработал. В 2006 году я вернулся. Я и занимал руководящую должность, и вернулся на руководящую должность... Честно скажу, не жалею (Заместитель генерального директора по правовым вопросам ООО «Предприятие нетканых материалов», г. Вязники).

Трудовой мигрант из малого города — кто он и как живет?

По результатам нашего опроса, подавляющее большинство вовлеченных в трудовую миграцию из малых городов — мужчины (³/₄), сравнительно молодые (средний возраст — 36 лет⁵), в основном семейные (51% из них состоят в зарегистрированном браке, еще 15% — в гражданском), более половины (57%) имеют несовершеннолетних детей. Таким образом, участие в трудовой миграции — это, как правило, не выбор «одиночек», а стратегия выживания домохозяйства в целом.

Преобладающее образование опрошенных мужчин — трудовых мигрантов — среднее профессиональное (47%), еще 1/₅ имеет за плечами колледж или ПТУ. С высшим и неоконченным высшим образованием — лишь каждый восьмой, в то же время вообще без профессионального образования — почти каждый пятый.

Опрошенные женщины, выезжающие на работу, старше мужчин, средний возраст — 38 лет; среди них ниже доля семейных (57%, включая зарегистрированный и гражданский брак) и больше разведенных и вдовых (в два раза). По-видимому, выбор женщиной стратегии трудовой миграции часто обусловлен необходимостью стать единственным кормильцем для своего домохозяйства. Опрошенные женщины — трудовые мигранты, как и в целом в российском населении, образованнее мужчин: каждая четвертая — с высшим и незаконченным высшим образованием, и только каждая восьмая — без профессионального образования.

Подавляющее большинство опрошенных трудовых мигрантов в своем городе имеет отдельное жилье — квартиру, собственный дом или часть дома (94%)⁶. Одновременно 28% в той или иной мере не устраивают их жилищные условия. Видимо, отсутствие жилья редко становится фактором поиска заработка в других городах, а вот неудовлетворенность его качеством — возможно. С другой стороны, именно наличие собственного жилья в своем городе играет решающую роль в случае принятия решения о прекращении выездной работы и поиске работы по месту жительства.

Основная часть опрошенных нами трудовых мигрантов оценивает материальные условия своих домохозяйств как средние: 38% хватает денег на еду и одежду, но крупные покупки не доступны, 36% доступно все, кроме покупки недвижимости (табл. 2). Полностью обеспеченными свои домохозяйства считают 7% опрошенных, при этом в Вязниках таких менее 1%, а в Сатке — каждый десятый.

Таблица 2

Какая из оценок наиболее точно характеризует материальное положение Вашего домохозяйства? (в %, N = 537)

Выше всего, по субъективной оценке, доля бедных домохозяйств трудовых мигрантов в Камне-на-Оби, здесь таких почти четверть; ниже всего — в Вязниках (меньше 10%); в среднем по четырем городам — 18%. По результатам предыдущего исследования начала 2000-х годов, домохозяйства трудовых мигрантов, характеризовавшие свои материальные условия ответом «бедствуем», составляли значительно меньшую долю — всего 2,5%. Скорее всего дело не в увеличении реальной бедности за 15 лет, а в изменении ее субъективной оценки. Если сравнить с данными Росстата 2014 г. по малым городам (до 50 тыс. жителей)⁷, то доля оценивающих свои домохозяйства как обеспеченные среди трудовых мигрантов выше, чем в населении таких городов в целом (1,5% по данным Росстата и 7% по нашему опросу), а доля бедных домохозяйств (первые две категории), по оценкам трудовых мигрантов, наоборот, ниже — 18,4% против 25,2% по данным Росстата для всего населения малых городов.

Домохозяйства трудовых мигрантов не только по субъективным критериям отличаются в лучшую сторону от других домохозяйств в малых городах, но и по объективным — душевым доходам. Так, опрос демонстрирует, что среди домохозяйств, в составе которых есть трудовые мигранты, в два раза выше доля располагающих доходом 15-30 тыс. руб. на человека (26% против 13% от не имеющих работника на выезде) и ниже — имеющих доход до 15 тыс. (64% против 80%). Одновременно домохозяйства опрошенных трудовых мигрантов чаще других обеспечены предметами длительного пользования — легковыми и грузовыми автомобилями, стиральными машинами, компьютерами, планшетами и т. д.

Таким образом, хотя участие в трудовой миграции кого-либо из членов домохозяйства не является гарантированной страховкой домохозяйства от бедности, тем не менее многим позволяет подняться в своих городах на средний уровень или даже выше.

Сферы занятости и занятия

Внутрироссийские трудовые мигранты концентрируются в строительстве, добывающей промышленности, сфере транспорта и связи, а также в торговле, гостиничном и ресторанном обслуживании (женщины). Также специфическая сфера занятости, отличающая их от иностранных граждан, — охранная деятельность⁸. Распределение опрошенных мигрантов из малых городов по сравнению с данными о трудовой миграции и общей занятости по ОНПЗ в разрезе видов экономической деятельности представлено в таблице 3.

Таблица 3

Распределение трудовых мигрантов по видам экономической деятельности (ОКВЭД), 2014-2015 гг. (в %)

Напротив, незначительная доля трудовых мигрантов были заняты в сельском хозяйстве, обрабатывающей промышленности, в государственном управлении, образовании и здравоохранении. Последние отрасли, с одной стороны, достаточно престижны среди населения многих городов (привлекают стабильность и немалые заработки в настоящее время), с другой — работа в них носит долгосрочный характер и строится на условиях постоянного контракта.

Среди профессий, которые указывали респонденты, явно преобладают строительные: монтажник, электрогазосварщик, арматурщик, каменщик, машинист строительной установки, крановщик, стропальщик, электромонтажник, разнорабочий на стройке и т. п. Также указывались профессии: водитель, охранник, продавец, грузчик, контролер торгового зала, машинист экскаватора (тепловоза, котельной), автослесарь, токарь. Профессий, требующих высшего образования и квалификации, называлось немного, штучно: главный бухгалтер, инженер, учитель в школе, дизайнер-конструктор мебели. Чаще опрошенные указывали должности бригадира, прораба, начальника участка, технолога на производстве, начальника отдела снабжения и т. п. Конечно, в ответах встречались и профессии менеджера в страховании, администратора, повара, бармена. Удивительно мало опрошенных указывали профессии, позволяющие отнести их к занятым в частных домохозяйствах: няни, сиделки (уход за больным), домработницы. Почему работа у частных лиц не попала массово в поле зрения обследования — остается вопросом.

Вовлекаются ли в трудовую миграцию обладатели определенных профессий — на этот вопрос нет однозначного ответа. Половина опрошенных работали на выезде по своей специальности, еще 8% — по смежной. Но 24% пришлось сменить профессию, а 18% указали, что их работа не требовала специальной подготовки.

Направления миграции

В ходе опроса достаточно подробно выяснялись направления трудовой миграции: первое место работы на выезде, последнее место работы (последняя поездка у 82% состоялась в 2014-2015 гг., у остальных — в 2011-2013), а также регионы и страны, в которых респондент успел поработать. Как уже говорилось, мы имели представление об основных направлениях выезда на работу в регионах, на территории которых располагаются изучаемые города (на основе данных ОНПЗ), что послужило одним из основных критериев их выбора. Данное обследование позволило не только верифицировать эти данные, но и выявить роль трудовой миграции в пределах региона (данные ОНПЗ такой возможности не дают).

И первая, и последняя поездки опрошенных в 20% случаев не выходили за пределы своего региона⁹ (табл. 4). Если это распространить на данные ОНПЗ, то получится, что в пределах региона совершали поездки более 300 тыс. человек, а суммарная численность внутрирос-сийских трудовых мигрантов достигнет 2 млн человек — только за счет включения «невидимых» ОНПЗ поездок в пределах регионов.

Таблица 4

Распределение первой и последней поездок по направлению (в %₉ N = 537)

Свой региональный центр далеко не всегда может удовлетворить запросы желающих заработать. Не только Москва, но и просто крупные и успешные города соседних регионов «перетягивают» большинство трудовых мигрантов. Например, Барнаул у жителей Камня-на-Оби, как столица региона, менее привлекателен как место выезда на работу по сравнению с Новосибирском, хотя транспортная доступность обоих городов одинаковая: Новосибирск крупнее, там больше возможностей.

Кроме того, в направлениях временной трудовой миграции, видимо, сказывается связь с миграцией на постоянное место жительства. С одной стороны, трудовая миграция может предшествовать переселению, и в этом смысле усиливать тяготение к долговременной миграции в определенных направлениях. С другой стороны, в последние годы временная миграция и переселение взаимно дополняют, компенсируют друг друга (Моисеенко, 2004; Мкртчян, 2009). В малых городах эта связь может проявляться следующим образом: несмотря на большие возможности заработков в соседнем, более крупном центре (к примеру, Нижнем Новгороде для жителей Вязников или Новосибирске для жителей Камня-на-Оби), в свой региональный центр (Владимир, Барнаул) проще переехать (в силу разных причин, прежде всего — более низких цен на жилье). Поэтому зарабатывать чаще ездят в крупный центр, а на постоянное место жительства — в свой региональный центр.

Из Вязников и Ртищево большинство опрошенных ездили на работу в Московский регион, из Сатки и Камня-на-Оби поток был более дифференцированным, но в Москву ездили немногие. Для этих городов важными направлениями трудовой миграции выступают ХМАО и ЯНАО, а также другие регионы Севера. При этом из городов, ориентированных на Москву, наоборот, на север практически не ездят, это же отмечает Нефедова (2015с).

Ближние поездки — в пределах своего региона и в соседние — осуществляли около 40% опрошенных, остальные преодолевали более значительные расстояния. Ближние поездки, как правило, совершаются на менее длительный срок, в этом их несомненное преимущество, они связаны с меньшими издержками, причем не только материальными. Чаще всего они совершаются на срок от одной недели до месяца. Дальние поездки связаны с большими издержками, в том числе транспортными, они чаще совершаются на длительный срок, с посещением дома несколько раз в год. Таковы поездки на «севера». Но главное преимущество этих поездок — в них часто можно заработать больше, чем в ближайшем крупном городе.

Направления трудовой миграции, выявленные в ходе опроса, устойчивы. Небольшие отличия в географии первой и последней поездок — увеличение доли Москвы и отмеченных респондентами иных регионов. Возможно, это свидетельствует о некоторых проблемах с работой в нефте- и газодобывающих регионах. Но, на наш взгляд, пока эти различия близки к статистической погрешности, делать на их основе выводы преждевременно.

«Экономика» трудовой миграции

Согласно полученным в ходе опроса трудовых мигрантов данным, их средний заработок составлял 37,2 тыс. руб. По городам, где проходил опрос, он различается не сильно: от 34,7 тыс. у респондентов из Вязников до 39,4 тыс. — из Сатки. Соответственно больше всего опрошенных зарабатывали от 30 тыс. до 40 тыс. руб. (табл. 5). Этот заработок немного выше среднемесячной заработной платы по России в I кв. 2015 г. — 31,6 тыс. руб. и выше средней за 2014 г. — 32,5 тыс. руб. Однако если сравнивать с регионами, где трудится значительная часть мигрантов, этот заработок не так велик: в Москве в марте 2015 г. средняя заработная плата составляла 61 тыс. руб., (в 1,76 и 1,65 раза выше, чем соответственно средняя у трудовых мигрантов из Вязников и Ртищево, ориентированных на Москву). В ХМАО средняя заработная плата составляла 60 тыс. руб., в ЯНАО — 72 тыс. руб., что также существенно выше, чем у мигрантов из Сатки и Камня-на-Оби. Конечно, не все мигранты работали именно в этих регионах, характеризующихся такой высокой заработной платой, но все равно различия показательны.

Таблица 5

Распределение работающих на выезде по размеру заработной платы (в %, N = 537)

Если сравнивать заработки опрошенных мигрантов со средней по своему региону, то отличия существенны: у мигрантов из Вязников — в 1,49 раза выше, чем в среднем по региону, из Ртищево — в 1,62 раза, из Сатки — в 1,34 раза, из Камня-на-Оби — в 1,98 раза (надо учесть, что в исследуемых городах заработная плата несколько ниже средней по региону). Наиболее высокие заработки имели работающие на вахте, на Севере. Обычно заработки в этих регионах начинаются от 50 тыс. руб. Но надо иметь в виду, что часто заработок выплачивается по фактически отработанному времени; время, которое трудовой мигрант отдыхает от работы на вахте, не оплачивается. Поэтому заработок чаще всего исчисляется «за поездку» — например, можно привезти 400-500 тыс. руб., но этот заработок нужно распределить и на время между поездками. Немногие трудовые мигранты могут рассчитывать на оплачиваемый отпуск и компенсацию, пусть частичную, проезда от работы до дома.

Можно сравнивать заработки мигрантов с распределением зарплат по отраслям экономики. Средний заработок опрошенных трудовых мигрантов превышал среднюю зарплату в строительстве — 29,4 тыс. руб. в 2014 г., в обрабатывающей промышленности — 29,5 тыс., торговле — 25,6 тыс. руб., но существенно отставал от зарплаты в добывающей промышленности — 59 тыс. руб., при этом был практически равным в сфере «Операции с недвижимым имуществом, аренда и предоставление услуг» — 37,5 тыс. руб. и на транспорте и в связи — 37 тыс. руб.

Согласно данным обследования, больше всего зарабатывали мигранты, занятые в обрабатывающей промышленности, а также в сфере энергетики (табл. 6). Но третье место по размеру заработной платы занимали работающие в сельском и лесном хозяйстве, рыболовстве (видимо, прежде всего, за счет занятости в регионах Крайнего Севера).

Таблица 6

Средняя заработная плата трудовых мигрантов по сферам экономической деятельности (руб.)

*Источник: Росстат, официальный портал, http://www.gks.ru/wps/wcrn/connect/ rosst at_ma і n /ross t at / ru /statistics/ wages/.

Экономический эффект трудовой миграции зависит как от отрасли, так и от региона, где мигранты осуществляли трудовую деятельность. По-видимому, трудовые мигранты за счет занятости в «богатых» регионах страны и в отраслях, предоставляющих возможность больше заработать, действительно реализуют возможности горизонтальной мобильности вместо вертикальной (Нефедова, 2015b). В любом случае, в своем городе подавляющее большинство из них не смогли бы заработать таких денег, как на выезде.

Видимо, отраслевая принадлежность рабочих мест определяет различия в заработках мужчин и женщин — мигрантов. Средняя заработная плата опрошенных мужчин составляла 39,9 тыс. руб., женщин — 28 тыс. руб. Судя по ответам респондентов, самый большой «женский» заработок при работе на выезде составлял 60 тыс. руб., зарплата мужчин доходила до 150 тыс. руб.

Многих мигрантов устраивают размеры заработков, получаемых на выезде: почти 2/3 опрошенных он «полностью устраивает» или «скорее устраивает, чем не устраивает». Это не удивительно: мигранты сравнивают заработки с теми, которые можно иметь в своем городе, и это сравнение — в пользу работы на выезде.

Уровень образования опрошенных трудовых мигрантов незначительно влияет на заработок. Выше всего средняя заработная плата была у имеющих начальное профессиональное образование — 38 тыс. руб., ниже всего — у имеющих среднее общее — 35,5 тыс. руб. Это объяснимо: как показывали наши предыдущие исследования, трудовые мигранты в основном занимают нишу квалифицированных рабочих, концентрируются в занятиях, не требующих высшего образования. В малых городах те, кто стремится получить высшее образование, либо еще в самом молодом возрасте уезжают учиться в крупный город и стараются там остаться, либо трудоустраиваются в своем городе в сфере госуправления и на бюджетные должности.

Таким образом, опрос показывает, что наиболее финансово успешный работник — трудовой мигрант — мужчина, владеющий специальностью в области нефте- или газодобычи или в строительстве, выезжающий на вахту в один из северных регионов (чаще всего — в ХМАО или ЯНАО)¹⁰. Основную часть заработка трудовые мигранты тратят дома. Только 9% респондентов сообщили, что оставляют в городе, где работают, более 50% заработанного, у большей части эти расходы не превышают 25% (табл. 7).

Таблица 7

Доля заработка, которую трудовой мигрант тратит по месту работы (% опрошенных, N = 537)

У нас девушка стажировалась здесь, рассказывала, у них папа вахтовик. Их две дочери, жена и еще родили две внучки — они все на папиной шее. Папа уехал, мы говорим, — Папа-то приехал? Она говорит: «Не может выехать оттуда, три месяца задерживают зарплату. Он сказал, пока меня не рассчитают, домой меня даже не ждите». Когда его там рассчитали на этой вахте, тогда он приехал и денег им привез на пять человек (Руководитель службы занятости, г. Камень-на-Оби).

У меня у племянницы муж ездит на север, брат мой двоюродный ездит тоже на север, вообще полгода дома нет. Приезжает, он заработает деньги, приедет, привезет. Они ремонты делают, городят тут. Тут подкупят, оденутся, кого в школу отправит и снова поедет (Сотрудник мясокомбината, г. Камень-на-Оби).

Трудовые мигранты, в том числе занятые на вахте на «северах», часто не могут там тратить деньги. Во многих случаях, когда работников обеспечивают питанием, значимым «бонусом» является низкая стоимость жилья (или полное отсутствие платы за него) в месте работы на вахте. Конечно, подобные условия далеко не у всех. В Москве таких условий нет, поэтому и трудовые мигранты из Вязников и Ртищево, ориентированные на выезд в столицу, тратят по месту работы большую долю заработанного, чем мигранты из двух других городов.

Деньги отходников влияют не только на благосостояние домохозяйств мигрантов, а на всю экономику города, в том числе и на цены (Капустина, 2014). Но эта роль трудовой миграции явно недооценивается, причем как на общефедеральном, так и на региональном и местном уровнях. Часто на местах высказывается недовольство, что люди, зарабатывая в других регионах и городах, там и платят налоги. Но совершенно упускается из виду, что трудовая миграция — важный не только для домохозяйств, но и для местной экономики и бюджетов канал перекачки финансовых средств из богатых регионов и муниципальных образований в бедные. К сожалению, о масштабах мигрантских трансфертов в пределах страны мы практически ничего не знаем, в отличие от постоянно обсуждаемой статистики международных трансфертов. Если принять консервативную (низкую) оценку численности внутристрановых трудовых мигрантов в России — 2 млн человек и их заработок 37 тыс. руб. в месяц, то получается, что если средний мигрант тратит по месту работы лишь 20 — 25% заработка, то ежемесячно объем межмуниципальиых денежных трансфертов составляет 55-60 млрд руб., а в год — 660-710 млрд руб. Даже по ныне действующему курсу это около 10 млрд долл. вполне сопоставимо с объемом трансфертов трудовых мигрантов граждан стран СНГ (без Грузии) — 19,1 млрд долл. в 2014 г.¹¹ (за 2015 г. эта цифра будет явно ниже из-за девальвации рубля). Если оценивать численность трудовых мигрантов-россиян в 3-4 млн человек, то размер их трансфертов в 2015 г. явно превысит размер частных трансфертов в страны СНГ.

Позитивные и негативные эффекты трудовой миграции

Самыми значимыми позитивными эффектами выездной работы, по мнению опрошенных трудовых мигрантов, оказались не только материальные достижения («улучшилось материальное положение»; «семья стала покупать более качественные продукты, одежду, товары длительного пользования»), но и определенные социальные эффекты, которые трудно измерить количественно («расширился круг общения», «удалось расширить кругозор», «повысился профессиональный уровень») (табл. 8). В то же время с точки зрения улучшения жилищных условий, возможности путешествовать, оплачивать образование детей эффективность трудовой миграции оказалась намного меньше. Примерно половине респондентов удалось в результате выездной работы обеспечить платные медицинские услуги себе или членам семьи и материально помогать родственникам.

Таблица 8

Доля согласных со следующим утверждением: «В результате работы на выезде...» (в %, N = 537)

Эффективность работы на выезде оценивалась опрошенными жителями всех городов примерно одинаково, хотя есть и некоторые особенности. Так, среди мигрантов из Камня-на-Оби половина согласились с тем, что смогли улучшить жилищные условия в своем городе; работники из Вязников чаще видели эффект выездной работы в возможности путешествовать и отдыхать; респонденты из Камня-на-Оби и Ртищево чаще других отмечали возможность оплачивать образование своих детей; жителям Вязников и Ртищево чаще других удавалось с помощью заработков мигрантов оплачивать платные медицинские услуги себе или членам семьи.

Данные исследования начала 2000-х годов позволяют сравнить изменение некоторых оценок эффективности выездной работы в г. Вязники за прошедшее время (только в Вязниках исследование проводилось в 2001 и 2015 гг.) (рис. 1).

За прошедшие годы по большинству позиций эффективность выездной работы стала оцениваться респондентами выше (больше респондентов смогли решить определенные проблемы, как свои, так и домохозяйства). В 2001 г. работа на выезде фактически лишь позволяла домохозяйствам мигрантов выживать, а в 2015 г. стала выгодным «проектом», возможностью обеспечить другой, более высокий уровень жизни. Единственное исключение — улучшение жилищных условий. Видимо, цены на жилье за прошедшие годы, даже в малых городах, настолько выросли, что заработков мигрантов оказалось недостаточно.

Наряду с позитивными эффектами трудовой миграции существуют и негативные. И хотя примерно половина опрошенных не видит никаких отрицательных последствий выездной работы для себя и своей семьи (табл. 9), каждый пятый заявил о нехватке времени для воспитания детей, 13% — об ухудшении здоровья, каждый десятый — об ухудшении семейных отношений.

Таблица 9

Какие отрицательные последствия имела для Вас/Вашей семьи работа на выезде? (доля ответов в %, N = 537)

Невостребованных, будем так говорить, рабочих рук здесь достаточно. Поэтому люди, конечно, те, у кого есть голова на плечах, не теряют надежду, они в поисках работы уезжают. Но, если честно, вот отсюда, наверное, возникает ряд проблем... Сегодня у нас одна из проблем, когда семьи разрушаются, распадаются. Потому что папа уехал, нашел себе вторую половину там. Сказал здесь семье: до свидания... Здесь приходила недавно женщина, которая просила о помощи, потому что муж уехал, ребенок маленький на руках, год еще не работает, надо устроить ребенка в детский сад, потому что нет возможности воспитывать... Вот такие проблемы да, возникают. Таких много (Сотрудник управления образования, г. Камень-на-Оби).

Отрицательные эффекты не связаны ни с тендером (мужчины и женщины мало отличаются в оценках), ни с уровнем образования (единственное исключение — потеря квалификации: этот пункт назвали значимым 15% респондентов с высшим образованием при 8% в среднем). Оценки отрицательных эффектов почти не изменились за последние 15 лет, прошедшие со времени предыдущего исследования (рис. 2).

Исключение составляет здоровье — о его ухудшении в 2001 г. говорили почти в три раза чаще, чем сейчас. Возможно, причина такой позитивной тенденции — в меньшем распространении среди трудовых мигрантов физически тяжелого труда. Кроме того, респонденты в 2015 г. в 1,5 раза реже стали говорить о нехватке времени на воспитание детей. Возможная гипотеза — за много лет в обществе стали терпимее относиться к такому образу жизни и придают этому фактору меньшее значение.

Несмотря на господствующие в экспертном и медийном пространстве представления, трудовая пространственная мобильность российского населения не находится на низком уровне. Результаты исследования в малых городах показывают, что за последние пять лет в 22% домохозяйств имелись люди, участвующие в трудовой миграции. Таким образом, более чем каждое пятое домохозяйство в малых городах знает «не понаслышке» о процессах трудовой миграции. В 2015 г. около 6% населения малых городов в трудоспособном возрасте продолжало участвовать в выездной работе. Конечно, надо учитывать, что распространенность трудовой миграции в малых городах выше, чем в более крупных и тем более крупнейших городах, которые сами выступают акцепторами трудовой миграции.

С другой стороны, выше, чем в малых городах, распространенность трудовой миграции может быть в сельской местности, если сельские поселения расположены вне пределов крупногородских агломераций и не участвуют в суточных (маятниковых) трудовых поездках. Одновременно понятно, что оценки трудовой миграции в 20 млн человек (Плюснин и др., 2013) выглядят, безусловно, сильно завышенными.

Трудовая миграция — не стратегия одиночек, это один из способов выживания домохозяйства в целом. В ней участвуют по мере необходимости, она — страховочное средство, если кому-либо из членов домохозяйства не удается найти работу или если заработков в своем городе недостаточно.

Трудовая миграция связана с миграцией на постоянное место жительства, часто становится ее предтечей. Доходы от временной работы в других регионах иногда конвертируются в покупку жилья в крупных городах (в том числе с использованием ипотечных кредитов) для самих трудовых мигрантов или, в будущем, для их детей, желающих получать там образование.

Трудовая миграция из малых городов — средство не столько выделиться из социума, сколько обеспечить своей семье доход немного выше среднего уровня. Тем не менее участие в трудовой миграции не только обеспечивает благополучие самих домохозяйств мигрантов, но и в целом способствует притоку денежных средств в малые города, что выступает драйвером развития торговли, сферы услуг и т. п. Это серьезный аргумент в пользу значимости трудовой миграции для многих российских городов, в пользу поддержания и развития существующей транспортной инфраструктуры, обеспечивающей внутри-и межрегиональную пространственную мобильность населения.

Дальнейшего роста трудовой миграции из малых городов ожидать не стоит: показатели ее нынешней распространенности наглядно демонстрируют, что практически все, кто готов в ней участвовать, уже вовлечены в этот процесс. Следовательно, нельзя рассматривать население малых городов как нереализованный ресурс трудовой миграции или потенциал для заселения «пустых пространств» на востоке страны, а также предполагать возможность реального «замещения» ими иностранных работников в крупных городах. Тем более что, с одной стороны, участие горожан в трудовой миграции позволяет им и их домохозяйствам выживать в условиях ограниченного предложения занятости и низких доходов, характерных для малых городов, но, с другой — решение этих проблем влечет за собой появление новых — дефицит квалифицированных кадров в самих малых городах.

¹ В 2014 г. Распоряжением Правительства РФ от 24 апреля 2014 г. 663-р был утвержден «План мероприятий по повышению мобильности граждан Российской Федерации на 2014 2018 годы» (lit I р: / government .ru/media files 41d4d79dca53652cd619.pdf).

² Исследования того времени подробно описаны в: Моисеенко, 2008; 2012.

³ Исследуемую совокупность составляют жители выбранных четырех малых городов от 18 лет и старше, проживающие в частных домохозяйствах (обычных жилых помещениях — квартирах, индивидуальных домах, комнатах в общежитиях). В исследуемую совокупность не входят люди, не имеющие определенного места жительства, а также постоянно проживающие в коллективных домохозяйствах (учреждениях социального и медицинского обслуживания, казармах, местах заключения, религиозных организациях). Основой для отбора служили домохозяйства, опросы проводились по месту жительства респондентов. Использовалась вероятностная территориальная двухступенчатая выборка: на первой ступени отбирались избирательные участки, на второй — домохозяйства, в которых проводился отбор респондентов.

⁴ Исследуемую совокупность составляют трудовые мигранты из выбранных малых городов. Тип выборки: конформная (convenience sample). Были применены разные способы поиска трудовых мигрантов: в местах скопления людей (площади, большие магазины, площади возле ДК и т. п.), рядом с авто- и железнодорожными вокзалами, через социальные сети, службы занятости, СМИ, «снежный ком», поквартнрный обход с рекомендациями жильцов (узнавали информацию о трудовых мигрантах у жильцов дома). Опрос столь узкой целевой аудитории, которую очень сложно застать дома, потребовал применения большого числа методов. Были использованы: телефонный опрос по контактам трудовых мигрантов, полученным в ходе опроса домохозяйств, уличный опрос на бумаге, уличный опрос на планшете, поквартнрный опрос на планшете.

⁵ Средний возраст занятых мужчин в России в целом - 40 лет.

⁶ По данным Росстата, 99% домохозяйств в малых городах обеспечены отдельным жильем (Доходы, расходы и потребление домашних хозяйств в 2014 году. Росстат, 2015. http: www.gks.ru/wps/wcm /connect /rosstatmain rosstat ru / statistics/ publications catalog doc_1140096812812).

⁷ Доходы, расходы и потребление домашних хозяйств в 2014 году. Росстат, 2015.

⁸ Так как занятость в охране по ОКВЭД относится к сфере «Операции с недвижимостью, аренда и предоставление услуг», предполагаем, что не только опрошенные, но и интервьюеры затруднялись с точным отнесением ответов к этой сфере. В опросе домохозяйств в малых городах доля занятости выездных работников в охране составила 14,4%.

⁸ Так как занятость в охране по ОКВЭД относится к сфере «Операции с недвижимостью, аренда и предоставление услуг», предполагаем, что не только опрошенные, но и интервьюеры затруднялись с точным отнесением ответов к этой сфере. В опросе домохозяйств в малых городах доля занятости выездных работников в охране составила 14,4%.

⁹ По данным Ю. М. Плюснина и коллег, «в своем регионе работают или работали в отходе только около 4% отходников» (Плюснин и др., 2015. С. 46), хотя эти же авторы пишут, что «сибирское отходничество, если оно и получило развитие, не выходит за пределы своих регионов и федеральных округов. Отходники южного Приморья также обычно трудятся в пределах своего региона» (Плюснин и др., 2015. С. 47).

¹⁰ На это указывают Плюснин и коллеги: «Отходники северных и восточных регионов имеют несколько больший доход, чем в центральных регионах» (Плюснин и др., 2015. С. 43).

¹¹ Данные ЦБ РФ.

Список литературы / References

Валетов Т. Я. (2008). Самоогранизованные сезонные бригады (шабашники) в СССР в 1960 —1980-х гг.: экономические и социальные аспекты ⁷/ Экономическая история. Обозрение. Вып. 14. М.: Изд-во МГУ. С. 203 -226. [Valetov Т. Ya. (2008). The self-organized seasonal crews (shabashniki) in the USSR in the 1960th-1980th: economic and social aspects. Ekonomicheskaya istoriya. Obozrenie, Vol. 14. Moscow: MSU Publ., pp. 203 226. (In Russian).]

Жбанков Д. Н. (1891). Бабья сторона. Статистико-эгнографический очерк. Кострома: Губ. тип. [Zhbankov D. N. (1891). Woman's party. Statistical and ethnographic sketch. Kostroma: Province typography. (In Russian).]

Зайончковская Ж. А. и др. (2001). Миграция населения. Выи. 2: Трудовая миграция в России. Приложение к журналу «Миграция в России». [Zayonchkovskaya Zh. А. et al. (2001). Population migration, Vol. 2: Labor migration in Russia. Suppl. to the Journal Migratsiya v Rossii. (In Russian).]

Зайончковская Ж. А., Мкртчян H. В. (2007). Внутренняя миграция в России: правовая практика. М.: ИНП PAH. [Zayonchkovskaya Zh. A., Mkrtchyan N. V. (2007). Internal migration in Russia: Legal practice. Moscow: INP RAN (In Russian).]

Капустина E. Л. (2014). Выходцы из Дагестана в Западной Сибири: к вопросу о формировании транслокальных сообществ // Этнокультурные ландшафты на постсоветском пространстве: проблемы и особенности формирования дагестанского компонента (к 90-летию ИИЭА ДНЦ РАН). Махачкала: ИИЭА ДНЦ РАН. С. 96-114. [Kapustina Е. L. (2014). Natives of Dagestan in Western Siberia: On the formation of translocal communities. Ethnocultural landscapes in the former Soviet Union: Problems and peculiarities in the formation of Dagestan component (to the 90 anniversary of IIEA DNTs Russian Academy of Sciences). Makhachkala: IIEA DNTs RAN, pp. 96-114. (In Russian).]

Карачурина Л. Б., Мкртчян Н. В. (2012). Потенциал пространственной мобильности безработных в России // Социологические исследования. N° 2. С. 40 — 53. [Karachurina L.B., Mkrtchyan N.V. (2012). Potential of spatial mobility of the unemployed in Russia. Sotsiologicheskie Issledovaniya, No. 2, pp. 40 — 53. (In Russian).]

Мкртчян H. B. (2009). Миграционная мобильность в России: оценки и проблемы анализа // SPERO. N° 11. С. 149-164. [Mkrtchyan N. V. (2009). Migrational mobility in Russia: Estimates and analytic challenges. SPERO, No. 11, pp. 149 — 164. (In Russian).]

Моисеенко В. M. (2004). Снижение масштабов внутренней миграции населения в России: опыт оценки динамики по данным текущего учета // Вопросы статистики. № 7. С. 47—56. [Moiseenko V. М. (2004). Reducing the scale of internal migration in Russia: An essay in assessing the dynamics of the current account data. Voprosy Statistiki, No. 7, pp. 47—56. (In Russian).]

Моисеенко В. M. (2008). Очерки изучения миграции населения в России во второй половине XIX — начале XX столетия. М.: ТЕИС. [Moiseenko V. М. (2008). Essays on migration population in Russia in the second half of XIX — the beginning of the XX century. Moscow: TEIS. (In Russian).]

Моисеенко В. M. (2012). Неземледельческий отход в России во второй половине XIX — начале XX столетия: основные этапы изучения и характеристика // Расселение населения. Памяти Б. С. Хорева (1932—2003) / Под ред. И. А. Даниловой, Н. Г. Джанаевой, Р. В. Дмитриева. М.: МАКС Пресс. С. 192-219. [Moiseenko V. М. (2012). Non-agricultural seasonal work n Russia in the second half of XIX — the beginning of the XX century: main stages of studying and characteristic. In: I. A. Danilova, N. G. Dzhanaeva, R. V. Dmitrieva (eds.). Moving of the population. B. S. Horev's legacy (1932-2003). Moscow: MAKS Press, pp. 192-219. (In Russian).]

Нефедова Т. Г. (2013). Десять актуальных вопросов о сельской России: Ответы географа. М.: ЛЕНАНД. [Nefedova Т. G. (2013). Ten topical issues about rural Russia: Answers of the geographer. Moscow: LENAND. (In Russian).]

Нефедова Т. Г. (2015a). Миграционная подвижность населения и отходничество в современной России // Известия РАН. Сер. географическая. N° 3. С. 41—56. [Nefedova Т. G. (2015а). Migration mobility of the population and seasonal work in modern Russia. Izvestiya RAN, Seriya Geograficheskaya, No. 3, pp. 41—56. (In Russian).]

Нефедова Т. (2015b). Отходничество в системе миграций в постсоветской России. Предпосылки // Демоскоп Weekly. N° 641-642. [Nefedova Т. (2015b). Seasonal work in the migration system in post-Soviet Russia. Preconditions. Demoskop Weekly, No. 641-642. (In Russian).]

Нефедова Т. (2015с). Отходничество в системе миграций в постсоветской России. География Демоскоп Weekly. N° 643 — 644. [Nefedova Т. (2015с). Seasonal work in the migration system in post-Soviet Russia. Geography. Demoskop Weekly, No. 643-644. (In Russian).]

Плюснин Ю. M., Заусаева Я. Д., Жидкевич Н. Н., Позаненко А. А. (2013). Отходники. М.: Новый хронограф. [Plyusnin Yu. М., Zausaeva Ya. D., Zhidkevich N. N., Pozanenko A. A. (2013). Seasonal workers. Moscow: Novyy khronograf. (In Russian).]

Плюснин Ю. M., Позаненко А. А., Жидкевич H. H. (2015). Отходничество как новый фактор общественной жизни // Мир России. Т. 24, № 1. С. 35 — 71. [Plyusnin Yu. М., Pozanenko A. A., Zhidkevich N. N. (2015). Seasonal work as a new factor of social life. Mir Rossii, Vol. 24, No. 1, pp. 35—71. (In Russian).]

Флоринская Ю. (2001). Новые формы занятости населения малых российских городов Миграция населения. Вып. 2: Трудовая миграция в России. Приложение к журналу «Миграция в России». С. 67—78. [Florinskaya Yu. (2001). New forms of the population employment in the small Russian towns. In: Population migration. Vol. 2: Labor migration in Russia. Suppl. to the Journal Migratsiya v Rossii, p. 67-78. (In Russian).]

Флоринская Ю., Рощина Т. (2003). Трудовая миграция как стратегия выживания населения малых городов России // Трудовая миграция и защита прав гаст-арбайтеров: практика посткоммунистических стран / Отв. ред. Ж. Зайончковская. Кишинев: Молд. ГУ. С. 196-201. [Florinskaya Yu., Roshchina Т. (2003). Labor migration as a strategy of survival of the population in the small towns of Russia. In: Zh. Zayonchkovskaya (ed.). Labor migration and rights protection of migrant workers: practice of the post-communist countries. Kishinev: Moldova State University, p. 196-201. (In Russian).]

Шабанова M. A. (1992). Современное отходничество как социокультурный феномен // СОЦИС. No 4. С. 55-63. [Shabanova М. А. (1992). Contemporary seasonal work as a sociocultural phenomenon. SOTsIS, No. 4, pp. 55 — 63. (In Russian).]