Россия без собственной нефти?

Фальцман В.К.

Нависшая над страной угроза полного исчерпания собственных запасов нефти была вполне предсказуемой. Однако успехи геологоразведки создавали иллюзию бесконечности этих запасов. На доходах от экспорта нефти и другого сырья бурно рос импорт, который вытеснял с внутреннего рынка товары собственного производства. Предвидела ли последствия этого процесса экономическая наука?

В конце 1980-х годов была разработана модель ретроспективной инвентаризации, цифровое наполнение которой позволило установить, что примерно за четверть века (1960—1988 гг.) запасы нефти в стране сократились более чем в 4 раза (Фальцман, 1991). Спустя десятилетие проблема «проедания» запасов нефти обострилась в связи с распадом страны и потерей месторождений Азербайджана, Казахстана, Украины. Тогда был предложен метод двойственной оценки экономического роста (Фальцман, 1999) с помощью совмещения двух показателей — потоков национального дохода (ВВП) и запасов национального богатства, включающего не только вещественный, но и человеческий капитал, инвестиционный потенциал и запасы полезных ископаемых¹. Динамика национального дохода отражает возможности повышать благосостояние современников; динамика национального богатства характеризует изменение ресурсов для будущего. Использование этих ресурсов определяет перспективы экономического роста и благосостояние грядущих поколений.

Это был принципиально новый метод измерения экономического роста, правда, не лишенный важного недостатка: человеческий и инновационный потенциал предполагалось измерять, как в свое время предложил Дж. Кендрик, с помощью затрат на образование, здравоохранение и науку. Хотя затраты нельзя отождествлять с результатами, но ничего лучше пока не придумали (Суворов и др., 2016).

Метод двойственной оценки был применен для определения качества экономического роста в 2012—2016 гг. (Фальцман, 2018). Был составлен баланс активной части национального богатства. Сальдо баланса оказалось отрицательным: сокращение запасов ископаемого топлива лишь частично (примерно на ²/₃) компенсировалось приростом человеческого капитала и активной части основного капитала. Национальное богатство продолжало сокращаться. Более того, в прирост активной части основного капитала вкладывалось в 1,7 раза больше средств, чем в человеческий капитал. Между тем в развитых странах с конца 1990-х годов пропорция прямо противоположная: в человеческий капитал инвестируется 70% вложений, а в основной — 30%.

На рисунке представлена динамика ежегодной добычи нефти и сокращения нефтяных запасов России. Сложную кривую динамики добычи можно разбить на три отрезка: советский период (1950—1991 гг.), кризисный период переходной экономики (1992—1999 гг.) и период рыночной экономики (2000—2016 гг.). Каждому из них соответствует своя кривая динамики добычи нефти. Роль нефти в экономике страны оказалась настолько значимой, что кривая ее добычи полностью воспроизводит этапы развития хозяйства в целом.

В советский период добыча нефти развивалась по логистической S-образной кривой, которая характеризует три стадии развития — зарождение, зрелость и затухание. В период зарождения нефтяной зависимости (1950—1960 гг.) добыча нефти выросла с 18 млн до 118 млн т₇ год. Это было время освоения Самотлорского месторождения. На стадии зрелости (1961—1980 гг.) рост ускорился, добыча возросла до 547 млн т. Значимыми причинами этого стали мировой энергетический кризис и рост цен на нефть. На рисунке появилась точка перегиба. Именно ее мы предлагаем считать поворотным моментом на пути в нефтяную ловушку. На стадии затухания (1981—1991 гг.) рост прекратился, началось медленное снижение добычи. Цикл развития плановой экономики и ее нефтяного драйвера завершился.

Из-за трансформационного кризиса 1990-х годов спрос на нефть и объем ее добычи к 1999 г. упали до уровня 1970-х годов — около 300 млн т. Линия сокращения добычи в эти годы напоминает график свободного падения физического тела. Свидетельствует ли снижение добычи нефти в переходный период о более рациональном расходовании природных ресурсов в рыночной экономике по сравнению с плановой? К сожалению, нет. Это стало следствием кризиса. Отсюда вывод: рыночная экономика нуждается в государственном регулировании потребления природных ресурсов не менее, а может, и более, чем плановая.

В период 2000—2016 гг. закономерность развития добычи нефти вновь приобрела характер логистической кривой: медленный разгон в 2000— 2001 гг. с 305 млн до 380 млн т, ускоренный рост до 488 млн т к 2008 г. (зрелость), а затем его затухание в период 2009—2016 гг., когда ежегодный прирост составлял в среднем всего около 1%. Причиной затухания стало падение мировых цен на нефть. К 2016 г. российская нефтедобыча находилась на уровне пика 1980-х годов.

Если первая логистическая кривая растянулась по оси времени почти на 40 лет (1950—1988 гг.), то протяженность второй кривой, даже если продлить ее в будущее за пределы графика, оказывается значительно меньше. Причина этого в том, что в 2000-е годы добыча нефти не начиналась с нуля, как в 1950-е, а восстанавливалась до ранее достигнутого уровня. Завершать нефтяной цикл в первом случае пришлось под воздействием общего кризиса планового хозяйства, а во втором — из-за оскудения нефтяных месторождений, плохо поддающегося регулированию. Стадия разгона первой S-образной кривой длилась 20 лет, а второй — 8 лет. Но ежегодный прирост добычи как в первом, так и во втором случае был примерно одинаковым — на уровне около 20 млн т в год.

Мысленно продолжим график в будущее. В самой ближайшей перспективе (после 2021 г.) ожидается переломный момент в истории нефтедобычи и экономики России: добыча начнет снижаться, но не из-за кризиса и падения спроса, а из-за оскудения месторождений². На месторождениях Западной Сибири процесс уже начался.

По прогнозам ИНЭИ РАН (Макаров, Митрова, 2018), страна может обеспечить стабильно высокую добычу нефти до 2020—2025 гг.: основные инвестиции уже сделаны и компании будут добывать нефть на этих месторождениях в любом случае. После роста ежегодной добычи до 560 млн т в год в 2020—2025 гг. показатель начнет сокращаться и к 2040 г. по двум крайним вариантам может составить от 440 млн до 515 млн т. В результате за 20 лет добыча нефти в худшем (критическом) сценарии прогноза снизится на 22%, а в благоприятном (лучшем) — всего на 8%. Правда, для реализации благоприятного сценария потребуется обеспечить прирост запасов нефти более чем на 10 млрд т, из которых 5 — 8 млрд предполагается получить за счет роста коэффициента извлечения нефти, то есть благодаря использованию новых технологий, доступ к которым сейчас ограничен санкциями.

Прогноз ИНЭИ РАН предусматривает значительный рост мировых цен на нефть марки Urals: с 60 долл., барр. в 2020 г. до 90 — 107 долл., барр. в двух указанных выше сценариях. В случае реализации прогноза ИНЭИ РАН быстрый рост цены с избытком компенсирует снижение объема добычи нефти. Выручка от экспорта нефти за 20 лет не только не сократится, но даже вырастет минимум на 117%, а в благоприятном сценарии — на 164%. Проблема снижения добычи нефти отодвигается за пределы 2040 г. Но затем возможны крутой спуск к нулевой отметке и даже шоковое обрушение нефтедобычи. Поэтому отраслевой прогноз требует переосмысления с точки зрения его возможных народно-хозяйственных последствий в отдаленной перспективе.

В этих условиях правительство намерено провести полную инвентаризацию нефтяных месторождений, многие из них не разрабатываются держателями лицензий. Предстоит оценить эффективность налоговых льгот, предоставленных нефтяным компаниям, пересмотреть критерии их выдачи.

Нефтяные монополии стремятся предотвратить сокращение нефтедобычи. Но не получится ли так, что в ходе этой борьбы с природой средства на добычу все более и более трудно извлекаемой нефти будут истрачены, а машиностроение, строительство, АПК, сферы медицинских, образовательных и других услуг останутся без инвестиций и не смогут компенсировать своей продукцией неизбежное сокращение нефтяной ренты?

В условиях надвигающегося снижения добычи нефти стратегический маневр, на наш взгляд, заключается в том, чтобы частично перенаправить потоки инвестиций из сфер добычи нефти, недвижимости и торговли в строительство жилья, машиностроение, производство потребительских товаров, в процессы импортозамещения и развития экспорта. Речь идет о частичной переориентации налоговых и других льгот на виды экономической деятельности, продукция которых призвана компенсировать потерю доходов от экспорта нефти. Во избежание шоковых обрушений и кризиса будущая кривая убывания объемов добычи нефти, на наш взгляд, должна быть по возможности плавной, эволюционной. Это позволит экономике адаптироваться к принципиально новым условиям функционирования, к неизбежному переходу от экспорта нефти к ее импорту.

Вернемся к рисунку. Вторая кривая отражает динамику сокращения запасов российской нефти. Истинное значение запасов нефти в 1950 г. нам неизвестно, как не было оно доступно и 67 лет назад. Поэтому на графике представлена кривая убывания теоретического запаса. Он рассчитан нами по реккурентной формуле ретроспективной инвентаризации³ (для каждого последующего года путем прибавления к запасам предыдущего года объема добычи за этот год). Известно, что в 2016 г. реальные запасы российской нефти, по оценкам Минприроды России, составляли 15 млрд т⁴. За период 1950—2016 гг. было добыто и израсходовано запасов нефти 23 659 млн т. Теоретическая величина запасов как сумма этих величин составляла в 1950 г. 38,7 млрд т. Выяснилось, что за 67 лет теоретические запасы нефти в стране сократились примерно на ²/₃: из них 55% было израсходовано за 41 год советского периода, 11% — за 8 лет переходной экономики, 34% — за 17 лет рыночной экономики.

Что ожидает нас в будущем? Если бы уровень добычи нефти, достигнутый в 2016 г. (549 млн т), мог сохраниться на всю перспективу, то своей нефти России хватило бы примерно на 27 лет (15 : 0,549 = 27,3). Сокращение объема добычи позволит растянуть запасы на более длительный срок.

Конечно, прогресс в геологоразведке и технологиях добычи нефти дает надежды на освоение ресурсов континентального шельфа арктических морей. Но эти надежды во многом иллюзорны. По мнению экспертов ИНП РАН, освоение этих ресурсов может отодвинуть наступление пика добычи нефти в лучшем случае на 5—10 лет. Разведанность российского шельфа незначительна. Затраты и последствия для экологии в результате освоения арктической нефти могут намного превысить ожидаемый эффект от ее использования (Ивантер, Ксенофонтов, 2013. С. 217). К этому добавились санкции, препятствующие использованию новых технологий и опыта западных компаний. Впрочем, нефтяники полны энтузиазма. По мнению главы «Роснефти» И. Сечина, ошибочны высказывания о том, что Россия через 10 — 15 лет уйдет с мировой нефтяной арены⁵.

Трезвая оценка ситуации не позволяет игнорировать сценарий, при котором сокращение и обнуление добычи своей нефти переформатируют практически все социально-экономические сферы страны. Экономика России без собственной нефти — это другая экономика. В первую очередь изменятся структура внешней торговли, производство, бюджет и государственные расходы.

Во внешней торговле снижение поступлений от экспорта нефти частично может восполнить возрастающий экспорт природного газа и несырьевых товаров. В настоящее время доходы России от экспорта газа в 4 раза меньше, чем от нефти. Поэтому нет оснований надеяться на полную замену экспорта нефти газом. Но возможность частичной замены очевидна, тем более что собственные запасы природного газа позволяют существенно увеличить его добычу. Правда, на европейском рынке российский газ активно вытесняют конкуренты, но остаются огромные рынки Китая и других азиатских стран.

Из несырьевых продуктов, экспортные возможности которых уже подтверждены мировым рынком, можно назвать сельскохозяйственное сырье и продовольственные товары (к 2024 г. их экспорт удваивается), многие виды вооружения, продукцию атомной промышленности по полному технологическому циклу ее производства, автомобили, авиакосмическую технику гражданского назначения, программное обеспечение и др. В перспективе можно увеличить экспорт туристических, образовательных и медицинских услуг, объемы которых в настоящее время неоправданно малы.

Вероятно, полностью компенсировать другими товарами потери доходов от экспорта нефти и нефтяных продуктов не удастся. Тогда на внутреннем рынке неизбежны сокращение импорта, его замещение продукцией отечественного производства. Процесс импортозамещения уже идет, особенно активно в сфере производства сельхозсырья и продовольственных товаров. Благодаря этому страна обеспечила свою продовольственную независимость. Главной проблемой остается импортозамещение машин, оборудования, транспортных средств, на долю которых приходится около половины всего российского импорта, а также лекарственных средств, импорт которых составляет внушительную сумму — около 10 млрд долл, в год. Собственные компетенции в этих высокотехнологичных сферах во многом утрачены, разрушены сложные логистические и технологические цепочки. Поэтому в настоящее время надежды в основном возлагаются на диверсификацию инновационного потенциала оборонных предприятий и зарубежные заимствования в формате международной кооперации.

В связи с сокращением добычи нефти обостряется проблема нефтезамещения. Прежде всего она актуальна для обеспечения горюче-смазочными материалами мобильной техники — всех видов транспорта, сельскохозяйственных машин, оборонной техники. Во всем мире идет процесс частичной замены бензина на сжатый газ и электроэнергию. Промышленность выпускает автомобили с битопливными двигателями. Россия — один из лидеров по строительству судов на атомной энергии. В области использования нефтепродуктов для целей нагрева проблема нефтезамещения в основном уже решена. Например, черная металлургия как крупнейший потребитель энергии давно перевела нагревательные устройства с мазута на газ. Приоритетным направлением использования нефти остается нефтехимия.

В бюджете, в той мере, в какой снижение поступлений от нефти и нефтепродуктов не компенсировано доходами от других видов экономической деятельности, в будущем могут возникнуть проблемы оптимизации расходов на оборону, на оплату внешнеэкономической задолженности и на социальные нужды. Предстоит ограничить рост государственных расходов. Высокая зависимость от монопродукта (нефти) несет угрозу самому существованию государства: сокращаются возможности для финансовых трансфертов в дотационные регионы, в стране могут начать развиваться центробежные силы суверенизации, особенно в границах национальных автономий.

Выход из нефтяной ловушки

Ниже предлагается оптимистичный сценарий выхода России из нефтяной ловушки, который условно можно разделить на два этапа:

• этап догоняющего развития (2018—2030 гг.);
• этап лидерства на некоторых мировых рынках (2030—2040 гг. и более отдаленная перспектива).

Этап догоняющего развития предполагает инерционное продолжение тенденций прошлого. Опираясь на его опыт, можно назвать некоторые возможные точки роста: строительство жилья, дорог и инфраструктурных магистралей; рост производства и экспорта сельскохозяйственного сырья и продовольствия; импортозамещение в гражданских отраслях машиностроения; производство и экспорт вооружения, автомобилей, авиационной техники, продукции атомной промышленности; рост добычи газа и производства СПГ, их поставок на мировой рынок; экспорт металлов как скрытой формы вывоза энергоресурсов и ряд других видов экономической деятельности. Особо отметим необходимость импортозамещения в сфере потребительских товаров, большая часть номенклатуры которых импортного происхождения.

Этап догоняющего развития в основном базируется на заимствованиях и тиражировании прошлых достижений. Мировой опыт показывает, что заимствовать, ликвидируя отставание, проще, чем лидировать. Вот почему в успешно догоняющих развивающихся странах, при прочих равных условиях, темпы роста выше, чем в развитых. Хрестоматийный пример -Китай. Поэтому ориентация российской экономики на темпы роста выше среднемировых на этапе догоняющего развития реалистична. Тем более что среднегодовые темпы прироста ВВП за прошедшие 15 лет (2001—2016 гг.) составляли около 3,5%⁶. По мере ликвидации отставания темпы экономического роста могут затухать, если страна не сумеет выйти на передовые позиции в мире.

У России имеются реальные предпосылки для выхода на новые лидерские позиции на мировых рынках. Во-первых, это опыт лидирования в нефтегазовой промышленности, производстве многих видов вооружения, в атомной промышленности и некоторых других видах экономической деятельности. Во-вторых, реализация национальных проектов (программ) до 2024 г. в области демографии, здравоохранения, образования, культуры, науки, которые с лагом 10—15 лет должны привести к росту человеческого и инновационного потенциала страны и ее лидерству в ряде высокотехнологичных областей.

Уже в настоящее время Россия, по оценкам экспертов ООН, входит в число стран с высоким и быстрорастущим человеческим капиталом (UNDP, 2018). Важно создать условия для реализации индивидуальных предпринимательских инициатив, саморазвития, малого и среднего предпринимательства (МСП). Но российская экономика унаследовала от советской крупные предприятия в области ТЭК, ОПК, АПК, транспорта, централизованное, временами «ручное», управление которыми в постсоветской экономике сохраняется. Такая институциональная структура не отвечает требованиям развития МСП: им невозможно управлять из одного центра, да еще, образно говоря, поручив данную функцию одному человеку. Поэтому постоянно возникают попытки «поддержать» малый бизнес, создать особые экономические зоны для его развития. МСП нуждается не в единовременных мерах поддержки, а в создании особого хозяйственного уклада, собственной системы децентрализованного управления и саморазвития, отличной от существующей централизованной системы управления крупным вертикально интегрированным производством. Для высоких темпов экономического роста на основе местной частной инициативы стране требуется институциональная реформа с целью создать особый, второй уклад развития МСП (Фальцман, 2019).

Ученые ИНП РАН выдвинули оригинальное предложение: объявить мораторий на новые реформы, постоянное стремление к которым не что иное, как бюрократическая утопия (Ивантер, 2018). С введением моратория можно согласиться, но только относительно действующей системы. Но нельзя согласиться с постоянными и пока безуспешными попытками поддержки МСП. Новые заплаты на старой одежде не держатся. В этой области без глубокого реформирования не обойтись. Какая нужна реформа? Ответ выходит за рамки статьи и моих возможностей. Ясно одно: предстоит снять бюрократические оковы с предпринимательских инициатив, обеспечить свободу конкуренции, открыть МСП доступ к ресурсам роста.

Можно предположить, что в случае институциональной реформы вновь накопленный человеческий капитал позволит обеспечить экономический рост страны на уровне 6 — 8% ВВП в год, как предлагается в: Ивантер, 2018. Но это, бесспорно, оптимистичный вариант, не учитывающий высокую турбулентность и неопределенность в окружающей среде. Поэтому не приходится полагаться только на благоприятный сценарий развития событий.

Целевое назначение нашего главного резерва — Фонда национального благосостояния — несколько раз менялось. Ему можно вменить еще одну цель: в условиях грядущего сокращения добычи нефти направить средства ФНБ на компенсацию возникающих потерь в той степени, в какой не удалось их возместить за счет антикризисных мер. Тогда удастся избежать второго трансформационного кризиса.

¹ Такое расширенное определение национального богатства выходит за пределы показателей Росстата. Согласно теории трудовой стоимости, полезные ископаемые не выступают элементом национального богатства, поскольку они не созданы трудом человека, а дарованы природой.

² http: www.ng.ru economics 2018-09-18 4_7313_oil.html

³ Метод ретроспективной инвентаризации аналогичен методу «непрерывной инвентаризации» Р. Голдсмита (1968).

⁴ https: www.gazeta.ru business 2016 10 04 10229945.shtml

⁵ https: tass.ru ekonomika 5718573

⁶ Правда, в последние годы в России были практически нулевые темпы роста. Но на это были экстраординарные причины - падение цен на нефть и внешние санкции.

Список литературы - References

Голдсмит Р. (1968). Национальное богатство США в послевоенный период. М.: Статистика. [Goldsmith R. (1968). National wealth of the United States in the postwar period. Moscow: Statistika. (In Russian).]

Ивантер В. В. (2018). Перспективы экономического развития России. Проблемы прогнозирования. № 3. С. 3 — 6. [Ivanter V. V. (2018). Prospects of economic development of Russia. Problemy Prognozirovaniya, No. 3, pp. 3 — 6. (In Russian).] 

Ивантер В. В., Ксенофонтов М. Ю. (ред.) (2013). Перспективы развития экономики России: прогноз до 2030 года. М.: Анкил. [Ivanter V. V., ICsenofontov М. Yu. (eds.) (2013). Prospects for the Russian economy: Forecast until 2030. Moscow: Ankil. (In Russian).]

Макаров А. А., Митрова T. A. (2018). Стратегические перспективы развития энергетического комплекса России Проблемы прогнозирования. № 5. С. 81 — 96. [Makarov A. A., Mitrova Т. А. (2018). Strategic development outlook for the energy complex of Russia. Problemy Prognozirovaniya, No. 5, pp. 81 — 96. (In Russian).] 

Суворов А. В. и др. (2016). Человеческий капитал как фактор социально-экономического развития. СПб.: Нестор-История. [Suvorov А. V. et al. (2016). Human capital as a factor of socioeconomic development. St. Petersburg: Nestor-Istoria. (In Russian).]

Фальцман В. К. (1991). Динамика национального богатства СССР Экономика и математические методы. Т. 27, Вып. 2. С. 242—257. [Faltsman V. К. (1991). Dynamics of national wealth of the USSR. Ekonomica і Matematicheskie Metody, Vol. 27, No. 2, pp. 242-257. (In Russian).]

Фальцман В. К. (1999). О методах измерения экономического роста Экономика и математические методы. Т. 35, № 3. С. 5 — 15. [Faltsman V. К. (1999). On methods of measuring economic growth. Ekonomica і Matematicheskie Metody, Vol. 35, No. 3, pp. 5 — 15. (In Russian).]

Фальцман В. К. (2018). О структуре, динамике и использовании активной части национального богатства Проблемы прогнозирования. № 5. С. 13—23. [Faltsman V. К. (2018). On the structure, dynamics and use of the active part of national wealth. Problemy Prognozirovaniya, No. 5, pp. 13—23. (In Russian).]

Фальцман В. К. (2019). Проблемы прогнозирования малого и среднего бизнеса. Проблемы прогнозирования. № 1, [в печати]. [Faltsman V. К. (2019). Problems in forecasting for small and medium-sized businesses. Problemy Prognozirovaniya, No. 1, [forthcoming] (In Russian).]

UNDP (2018). Human development indices and indicators. 2018 statistical update. New York: United Nations Development Programme, http: hdr.undp.org sites default files 2018_human_development_statistical_update.pdf