Подходы к измерению и прогнозированию удаленной занятости

Янков К.В.

Рост удаленной занятости, подразумевающей использование современных информационно-телекоммуникационных технологий, отмечается исследователями все последние годы. В утвержденной в 2019 г. «Стратегии пространственного развития Российской Федерации до 2025 года» зафиксировано, что «активно распространяются дистанционные формы выполнения трудовой деятельности»¹. Мощный стимул к дальнейшему развитию этот феномен получил в условиях пандемии 2020 г.

Прогнозирование удаленной занятости имеет не только теоретическую, но и большую практическую значимость. Во-первых, оно необходимо для прогнозирования и долгосрочного планирования системы расселения, включая как планирование размещения социальной и инженерной инфраструктуры, так и развитие типа жилищ, способного служить и рабочим местом (так, строительные компании уже к концу 2020 г. стали рекламировать квартиры с «коворкингом»² в подъезде). Во-вторых, оно требуется для планирования развития транспортной инфраструктуры, поскольку удаленная занятость непосредственно влияет на параметры маятниковой трудовой миграции и мобильности населения в целом. В-третьих, удаленная занятость оказывает влияние на параметры социально-экономического развития территорий, поскольку работник может жить и работать не в том муниципальном образовании и субъекте Федерации, в котором статистика учитывает работодателя. Можно сказать, что удаленная занятость влияет на пространственное развитие страны в целом.

К сожалению, следует согласиться с В. Сауткиной в том, что «степень достоверности данных о реальных объемах удаленной занятости вызывает сомнения, так как информация о работе, которая совершается в режиме онлайн, за пределами регулируемых рынков, в официальной статистике рынка труда остается в значительной степени неучтенной» [1]. Прогноз роста удаленной занятости в России пока сводится к заявлению Министра труда и социальной защиты А. Котякова о том, что «после снятия ограничительных мер из-за распространения коронавируса работу в удаленном режиме продолжат около 5% жителей России»³.

Поэтому задачу получения достоверной количественной оценки существующей удаленной занятости следует решать одновременно с задачей ее прогнозирования. Поскольку в России основным институтом разработки такой оценки является государственная статистика, в первую очередь следует определить показатели, которые могли бы подлежать статистическому наблюдению. Такие показатели должны учитывать как законодательную базу, так и экономические особенности феномена удаленной занятости, и способствовать более достоверному прогнозированию. Конечно, при этом следует искать и другие, альтернативные методы оценки рассматриваемого явления.

Подходы к определению «удаленной занятости» и особенности ее видов

Между тем само понятие «удаленная занятость» (англ. «remote working») не получило однозначного научного толкования. В качестве его синонимов часто используют термины «дистанционная занятость», «удаленная работа», «дистанционная работа».

Как это бывает с некоторыми терминами, удаленная занятость может по-разному пониматься в экономических и юридических науках. Собственно юридической науке (трудовому праву) давно известен институт «надомной работы», а в 2020 г. был принят федеральный закон «О внесении изменений в Трудовой кодекс...»⁴, посвященный регулированию «дистанционной (удаленной) работы». Дистанционная работа определена в нем как «выполнение определенной трудовым договором трудовой функции вне места нахождения работодателя, его филиала, представительства, иного обособленного структурного подразделения (включая расположенные в другой местности), вне стационарного рабочего места, территории или объекта, прямо или косвенно находящихся под контролем работодателя, при условии использования для выполнения данной трудовой функции и для осуществления взаимодействия между работодателем и работником по вопросам, связанным с ее выполнением, информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети «Интернет», и сетей связи общего пользования».

Ниже термин «дистанционная (удаленная) работа» употребляется в значении, определенном Федеральным законом «О внесении изменений в Трудовой кодекс.». Термин «удаленная занятость» употребляется в более широком значении, включающем те дистанционные формы выполнения трудовой деятельности, которые не охвачены термином «дистанционная (удаленная) работа».

Росстат в свою очередь учитывает работу «на основе трудового договора о выполнении работы на дому с использованием сети «Интернет» (дистанционная работа)»⁵. При этом в годовом выборочном обследовании рабочей силы за 2019 г. (в квартальных обследованиях этих данных нет) из 67,1 млн. работающих по найму (всего) дистанционно работающих выявлено только 30 тыс. (менее 0,05%). Приходится согласиться с мнением, что это «очень мало и слабо отражает реальное положение дел»⁶.

В научной литературе удаленная (дистанционная) занятость (работа) определяется по-разному. Так, в законодательстве о внесении указанных изменений в Трудовой кодекс почти дословно воспроизводится определение А.В. Слепова, поддержанное А.А. Малышевым [2]: «под удаленной работой понимается выполнение определенной трудовым договором трудовой функции вне места нахождения работодателя, его филиала, представительства, иного обособленного структурного подразделения (включая расположенные в другой местности), а также вне стационарного рабочего места, территории или объекта, прямо или косвенно находящихся под контролем работодателя» [3]. Несколько устаревшим следует признать определение В.Б. Орлова и Е.И. Бураншиной: «Удаленная работа - это практика организации рабочего процесса, при котором постоянные или временные сотрудники работают у себя дома, вместо того чтобы ездить на работу в помещение нанимателя или заказчика» [4]; оно не охватывает использование «коворкингов».

Нет единого мнения о соотношении удаленной занятости и «фриланса». В ряде работ [1; 5] эти понятия практически отождествляются. Однако следует согласиться с В.Б. Орловым и Е.И. Бураншиной, что «удаленный работник и фрилансер -совершенно разные роли. Фрилансер для компании - поставщик с оплатой труда по результату. Он трудится по гражданско-правовым договорам. Фрилансер не является членом коллектива, не имеет доступа к корпоративным информационным ресурсам. В отличие от фрилансеров удаленные работники - штатные сотрудники» [4].

Очевидно, что формирование показателей, количественно характеризующих удаленную занятость, возможно на основе ее однозначного определения. Поскольку показатели по возможности должны стать объектом государственного статистического наблюдения, а потребности государства (отнюдь не науки) являются для статистики определяющими, в качестве базового целесообразно принять определение «дистанционной (удаленной) работы», установленное законом. Это, конечно, не исключает дискуссии об ином определении рассматриваемого понятия с точки зрения экономической науки.

Следует отметить, что установленное законом определение расширяет понятие «дистанционной работы» по сравнению с используемым Росстатом в настоящее время. Во-первых, если Росстат учитывает работу только «на дому», то закон считает дистанционной работу «вне стационарного рабочего места, территории или объекта, прямо или косвенно находящихся под контролем работодателя». Помимо дома, все больше распространяется труд в «коворкингах» [6; 7], а в теплое время года работа возможна в парках, скверах и иных общественных территориях. Во-вторых, если Росстат учитывает работу «с использованием сети «Интернет», то закон расширяет этот квалифицирующий признак, говоря об использовании «информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети «Интернет», и сетей связи общего пользования».

Установленным в законе определением дистанционной работы не охвачены все возможные виды удаленной занятости. Прежде всего, это упомянутая «надомная работа», известная как советской экономике, так и советскому трудовому законодательству: она и сейчас регулируется другими нормами Трудового кодекса. Традиционно для такой работы не нужен ни «Интернет», ни другие сети связи, использование которых, согласно закону, является квалифицирующим признаком дистанционной работы. Хотя Трудовой кодекс отделяет «надомную» работу от «дистанционной», следует обратить внимание на мнения ученых-юристов: так, О.В. Моцная считает, что надомный труд является разновидностью дистанционной занятости [8]. С экономической точки зрения эти виды труда раз личаются незначительно, тем не менее многое их сближает - прежде всего, влияние на систему расселения и на загрузку транспортной инфраструктуры.

В целях более точной оценки влияния удаленной занятости на социальноэкономическое развитие следует различать полностью удаленную и частично удаленную занятость. При полностью удаленной занятости посещение работником работодателя не предусматривается и расстояние между местами их нахождения, как правило, не имеет значения. Маятниковая трудовая миграция при этом отсутствует, и транспортная инфраструктура в этих целях не используется (за исключением случаев, когда работник трудится не дома, а в удаленном от дома «коворкинге»).

При частично удаленной занятости работник посещает рабочее место не каждый день. Маятниковая трудовая миграция приобретает специфический характер, а пределы возможного удаления места жительства от места работы расширяются (можно провести определенную аналогию с работниками, работающими в режиме «сутки через трое»). Таким образом, влияние роста разных типов удаленной работы как на систему расселения, так и на загрузку транспортной инфраструктуры существенно различается, и это должно учитываться при формировании показателей.

Удаленная занятость достаточно четко отграничивается от других форм территориального рассредоточения рабочих мест [9]. Как отмечено выше, к ней не относится «фриланс», или работа по договорам гражданско-правового характера (которая, однако, по своему экономическому содержанию часто неотличима от найма, имея при этом иную правовую форму). Кроме того, к ней не относится работа в подразделениях, удаленных от основного местоположения организаций. Задача статистического учета и прогнозирования указанных явлений при этом также остается актуальной.

Количественная оценка удаленной занятости и формирование системы показателей

В последние годы были предприняты достаточно удачные попытки оценки размеров распространения удаленной занятости. В России была проведена так называемая «перепись фрилансеров» [5], а ученые из Оксфордского университета разработали индекс OLI (Online Labour Index) [10]⁷, построенный на данных англоязычных ин-тернет-сервисов по предложению и поиску работы. Несмотря на недостатки (объединены дистанционные работники и «фрилансеры», не учтены иные способы поиска работников, в оценку не включен перевод действующих работников на дистанционный режим), индекс OLI неплохо показывает динамику спроса на удаленную работу, в том числе резкий рост такого спроса в период пандемии. В российских интернет-сервисах также отмечен подобный рост (например, «как подсчитали в hh.ru, в начале 2020 г. на вакансии с удаленным форматом работы приходилось около 2% всех предложений, к концу года их доля удвоилась и составляет 4-5%» [11]), однако, применяя подобный метод оценки в России, необходимо учитывать соотношение разных способов поиска работников, наряду с поиском с помощью интернет-сервисов.

Для статистического наблюдения в качестве базового показателя, количественно характеризующего удаленную занятость, целесообразно принять численность дистанционных (удаленных) работников, определяемую в соответствии с нормой федерального закона. Помимо декомпозиции показателя по занятиям, видам экономической деятельности и территориям, в его составе целесообразно выделить:

• численность работающих полностью удаленно и работающих частично удаленно. Для последних целесообразно рассчитывать долю рабочего времени, приходящегося на удаленную работу, в суммарной продолжительности рабочего времени и среднее количество поездок на работу в неделю;
• численность работников, регулярно использующих для удаленной работы «коворкинги».

В качестве дополнительного показателя целесообразно использовать численность иных лиц, работающих удаленно (надомных работников), также с декомпозицией по занятиям, видам экономической деятельности и территориям.

Практическая значимость статистических данных об удаленной занятости будет значительно выше, если они будут агрегированы не только по субъектам Федерации, но и по более мелким территориальным единицам (административным районам, муниципальным образованиям).

Заслуживает обсуждения вопрос о том, могут ли быть полезны для оценки удаленной занятости информационные ресурсы, находящиеся в распоряжении государственных органов. Так, Федеральная налоговая служба и Пенсионный фонд располагают сведениями о месте как работы, так и регистрации по месту жительства каждого легально работающего россиянина. Но сама по себе удаленность места жительства от места работы не говорит об удаленном характере работы (например, люди часто фактически живут не по месту постоянной регистрации, или рабочее место расположено не по юридическому адресу работодателя); кроме того, удаленно можно работать, проживая рядом с работодателем. Однако в случае, если каждый работодатель станет в отчетности указывать характер труда каждого работника (обычный либо дистанционный), сопоставление с имеющимися данными о местах жительства позволит получить в обезличенном виде информацию о географическом распределении удаленных работников. Это позволит, в частности, значительно точнее оценивать социально-экономическое положение территорий проживания удаленно занятых, которых местные органы власти фактически «не видят» как работающих.

Оценка потенциала распространения удаленной занятости

Следует различать оценку существующих размеров удаленной занятости и ее максимально возможный потенциал (предельный уровень), который можно оценить, и на значение которого влияет ряд факторов. Наименее сложной представляется оценка на тот период, в отношении которого известно влияние указанных ниже факторов. Прогнозирование предельного уровня на более отдаленные периоды представляется более сложной задачей, а точность такого прогноза на долгосрочную перспективу - пока невысокой.

Основным фактором, ограничивающим распространение удаленной занятости, является развитие технологий, определяющее возможность (либо невозможность) выполнения тех или иных трудовых операций удаленно. Поэтому наиболее точная оценка верхнего ограничения доли удаленно занятых может быть получена путем анализа такой возможности для каждой профессии (рода занятий).

В 2020 г. за рубежом были опубликованы новые исследования удаленной занятости. Так, в работе Дингеля и Неймана [12] на основе опросов в США работников около 1000 профессий была оценена доля работников, которые могли бы трудиться дома; для США она составила 37%. На основании данных Международной организации труда о структуре профессиональной занятости в разных странах мира они оценили эту величины и для ряда стран мира, в том числе для России их оценка составила 34%. В указанной работе также была выявлена прямая зависимость между ВВП на душу населения (с учетом ППС) и долей работников, которые могли бы трудиться дома. В работе европейских авторов [13] оценен потенциал удаленной работы для стран Европейского Союза (а также США, Швейцарии и Турции), причем дифференцированно для крупных агломераций, малых городов и сельской местности, а также выявлена прямая зависимость потенциала удаленной занятости от доли работников с высшим образованием. Применение такого подхода для России (с учетом размера ВВП на душу населения и доли работников, имеющих высшее образование - 33,7%⁸) дает приблизительную оценку потенциальной доли удаленных работников в диапазоне от 30% (сельская местность) до 40% (московская агломерация).

Использованный американскими исследователями метод представляется применимым для определения потенциала удаленной занятости, однако его необходимо дополнить учетом иных, кроме технологического, ограничивающих факторов.

Для оценки потенциала удаленной занятости в России целесообразно использовать Общероссийский классификатор занятий⁹, при этом нет необходимости детально обследовать все виды занятий: так, очевидно, что каменщик (код 7112) или мойщик окон (код 9123) не могут работать у себя дома (или в «коворкинге», а писатель (код 2641) - может. Но для ряда видов занятий (по крайней мере тех, которые имеют относительно массовый характер) возможность удаленного труда нуждается в изучении: например, могут ли служащие контактных информационных центров (код 4222) работать дома, или технология требует их работы в помещении контакт-центра?

Из видов занятий также возможно учесть те, которые имеют потенциал как для дистанционной, так и для надомной работы. Таким образом, предельный для этих видов уровень удаленной занятости можно оценивать раздельно.

Имеются и наработки по прогнозированию структуры занятости: как указывают А.Г. Коровкин и И.Б. Королев, «опыт прогнозно-аналитических исследований динамики сферы занятости и рынка труда ... позволяет осуществить инерционную оценку структуры занятого населения по видам занятий» [14]. При этом необходимо учитывать быстрое развитие науки и технологий, позволяющее расширять пределы возможного дистанционного управления техникой. Так, в будущем, возможно, «оператор моторизованного сельскохозяйственного оборудования» (код 8341) сможет из своего дома управлять трактором или комбайном. Поэтому при средне-и долгосрочном прогнозировании удаленной занятости ключевым является учет прогнозов научно-технологического развития.

Менее точным, но в то же время значительно менее трудоемким, является использование для оценки потенциала удаленной занятости не отдельных видов занятий, а групп занятий. Росстат, по результатам выборочных обследований рабочей силы, располагает данными о численности занятых по 34 группам занятий¹⁰.

Кроме технологического, существуют и иные факторы, ограничивающие потенциал удаленной занятости. Главным из них следует считать нежелание работников работать удаленно. Согласно аналитическому докладу ВЦИОМ и Social Business Group, среди тех, кто вынужденно перешел весной 2020 г. на удаленную занятость, 61% оценили свой опыт перехода отрицательно, и только 36% - поло-жительно¹¹. Мотивы негативной оценки можно разделить на преодолимые (например, «большой объем работы», «плохое качество интернета») и базирующиеся на глубинных психологических причинах («надоело сидеть дома», «в коллективе работать лучше», «необходимо разделять дом и работу»).

Важным является также вопрос снижения качества удаленной работы по сравнению с обычной. Так, Дингель и Нейман с точки зрения технологии оценивают потенциал удаленной работы в сфере образования («Education, Training») достаточно высоко: 0,85-0,98 (при максимуме 1,0) [12]. Перевод образовательной системы в весенний пик пандемии на дистанционный режим в России соответствует этим значениям, но при этом отмечено снижение качества такого образования [15]. Поэтому для отдельных социально важных видов занятий (например, в образовании, культуре и др.), помимо технологического ограничения их потенциала, следует определить такой уровень удаленной занятости, при котором качество оставалось бы на социально приемлемом уровне.

Следует выделить и фактор государственных ограничений, не позволяющих переводить многих работников на удаленную работу при наличии такой технической возможности. Например, работники, обслуживающие население в многофункциональных центрах «Мои документы», могли бы осуществлять прием граждан удаленно, но государство целенаправленно обеспечивает возможность для граждан общаться с ними лично. Требования к личному присутствию работников обязательны для множества занятий, чувствительных к обеспечению безопасности. Логично, чтобы существовали два уровня государственных ограничений - для обычной ситуации и для ситуации введения ограничений на особый период, вызванных чрезвычайными событиями и сходными правовыми режимами (в том числе режимом повышенной готовности, вводившимся в регионах России в 2020 г. в условиях пандемии коронавируса).

Отдельно следует выделить такое ограничение, как жилищные условия, не позволяющие работающему удаленно, например, использовать для работы отдельную комнату. На одного человека в России в среднем приходится немногим более одной комнаты¹² - столько же, сколько в Турции и Мексике (в США - 2,4 комнаты) [16]. А с 2005 по 2019 г. средний размер вновь построенной квартиры снизился в России с 84,5 до 73,2 кв. м, т.е. почти на 14%¹³.

Существуют и другие, менее распространенные факторы ограничения роста удаленной занятости (например, невозможность обеспечить информационную безопасность).

Представляется, что приведенные факторы, ограничивающие потенциал удаленной занятости, действуют в отношении как полностью, так и частично удаленной занятости (исключением могут быть ситуации, при которых в обязанности работника входит исполнение разных трудовых функций в разные дни). Но частично удаленная занятость может для значительной части работников быть привлекательнее полностью удаленной, поскольку позволяет сохранить чувство принадлежности к коллективу, развивать социальные связи и т.п.

Из основных указанных факторов три являются индивидуальными (технологический, снижение качества и государственные ограничения), т.е. действуют дифференцированно по видам занятий, и каждый из них необходимо учесть при оценке предельного уровня удаленной занятости для конкретного вида занятий. Что касается остальных факторов (нежелание работников и жилищные условия), то можно сделать допущение об их влиянии на все виды занятий в равной мере, и они могут быть учтены с помощью понижающих коэффициентов.

Представляется, что практический смысл имеет оценка двух уровней потенциала удаленной занятости:

Брутто-потенциал показывает максимально возможный уровень удаленной занятости, который практически может быть достигнут лишь в особый период. Из всех ограничений он учитывает лишь технологические ограничения. Его оценка практически значима, прежде всего, для планирования жизнеобеспечения и экономической деятельности в особые периоды.

Нетто-потенциал показывает экономически оправданный уровень удаленной занятости для обычной ситуации и учитывает все указанные выше ограничения. Его оценки целесообразно использовать для прогнозирования экономического развития и планирования развития инфраструктуры в целом.

Процедура оценки потенциала удаленной занятости может включать:

Шаг 1. Формулирование требований к математической точности оценки.

Шаг 2. Определение набора изучаемых видов (групп) занятий (с исключением видов, которые в силу незначительного количества занятых не влияют на точность).

Шаг 3. Категорирование отобранных видов (групп) занятий на: а) определенно не пригодные для удаленной работы; б) определенно пригодные для удаленной работы; в) требующие изучения.

Шаг 4. Изучение каждого вида (группы) занятий категории (в) с учетом индивидуальных ограничивающих факторов с определением коэффициента от 0 (удаленная работа невозможна) до 1 (удаленная работа возможна для всех занятых в течение всего рабочего времени).

Шаг 5. Определение в целях оценки нетто-потенциала понижающих коэффициентов P (по причинам нежелания работать удаленно) и R (по причинам неудовлетворительных жилищных условий) на основе социологических исследований и экспертных оценок.

Шаг 6. Определение брутто-потенциала удаленной занятости по формуле (1):

Имеется N видов занятий: i=1, 2, ..., N.

Каждому (i-му) виду (группе) занятий соответствует:

k_i - уровень потенциала удаленной работы (в интервале от 0 до 1) для данного вида (группы) занятий;

k_i = 0 - означает, что данное занятие (группа занятий) не может выполняться удаленно вообще;

k_i = 1 - означает, что все занятые данным видом (группой) занятий могут работать удаленно;

v_i - численность занятых i-м видом (группой) занятий.

K - уровень потенциала удаленной работы для занятых всеми видами (группами) занятий:

K = (∑^N_i=1 k_i × v_i)/∑^N_i=1 v_i

Если в качестве vi использовать не численность занятых, а долю (от 0 до 1), то:

K = ∑^N_i=1 k_i × v_i

Нетто-потенциал может быть оценен по формуле:

K = [(∑^N_i=1 k_i × v_i)/∑^N_i=1 v_i] P×R

Представляется, что данный алгоритм можно использовать на уровне как страны, так и отдельных территорий. При этом шаги 1-5 могут быть выполнены только на страновом уровне, а потенциал удаленной занятости на отдельных территориях (в субъектах Федерации, агломерациях, муниципальных образованиях) будет различаться вследствие разной структуры занятости. По мере накопления информации, индивидуальные коэффициенты для вида занятости и общие понижающие коэффициенты можно будет дифференцировать как по территориям, так и по типам поселений (крупный город / малый город / сельская местность).

В целях апробации предложенного алгоритма был проведен расчет брутто-потенциала по группам занятий для России. В связи с трудоемкостью определения значений уровня потенциала удаленной занятости, для 65155 тыс. рабочих мест из 71933 тыс. (90,6%, или для 31 группы из 35) были приняты коэффициенты, полученные на американском рынке труда Дингелем и Нейманом [12] (таблица).

Таблица

Расчет потенциала удаленной занятости по группам занятий

Источник: Расчеты автора на основе данных Росстата «Трудовые ресурсы».

Режим доступа: https://rosstat.gov.ru/labour_force; [12].

Расчет показал, что значение брутто-потенциала удаленной занятости в России равно 34,2%. Что касается нетто-потенциала, то определение понижающих коэффициентов P и R экспертным путем на уровне 40-45% позволяет оценить его на уровне 14-15%.

На первом этапе оценку нетто-потенциала удаленной занятости можно условно принять в качестве ее прогнозного значения в среднесрочной перспективе (3-5 лет). Впоследствии, когда появится временной ряд статистических показателей, прогноз можно уточнять с учетом динамики текущих показателей.

Не дожидаясь появления статистических данных, целесообразно проводить оценку существующего уровня удаленной занятости и другими методами: по данным интернет-сервисов по поиску работы или по опросам работодателей (подобно тому, как проводятся опросы о заинтересованности предприятий в удаленных подразделениях [17]). Полезно также на российских данных проверить выдвинутые зарубежными исследователями гипотезы о прямой взаимосвязи удаленной занятости с ВВП (на примере ВРП российских регионов) и с долей работников с высшим образованием. Подтверждение таких зависимостей, а также выявление новых, позволит получить более точные прогнозные оценки по отдельным территориям.

Долгосрочное прогнозирование удаленной занятости неотделимо от прогнозирования научно-технологического развития. В основном именно от научнотехнического прогресса зависит как занятость населения в целом, так и ее структура.

¹ Стратегия пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года, утверждена Постановлением Правительства РФ от 13 февраля 2019 г. № 207-р.

² Здесь и далее под «местом совместной работы (коворкингом)» понимается локация (помещение), где можно арендовать место для работы с помощью персональной вычислительной техники (компьютер или мобильное устройство) на необходимый период, как краткий (несколько часов), так и длительный.

³ Минтруд России дал прогноз, сколько людей останутся работать на «удаленке». Режим доступа: https://rossaprimavera. ru/news/3c1be38d

⁴ Федеральный закон от 08.12.2020 № 407-ФЗ «О внесении изменений в Трудовой кодекс Российской Федерации в части регулирования дистанционной (удаленной) работы и временного перевода работника на дистанционную (удаленную) работу по инициативе работодателя в исключительных случаях».

⁵ Выпуск «Обследование рабочей силы 2019», табл. 3.9 «Работающие по найму в возрасте 15 лет и старше по фактическому количеству рабочих часов в неделю на основной работе и видам трудового договора». Режим доступа: https://rosstat.gov.ru /compendium/document/13265

⁶ Удаленная работа сейчас и в 2021 году: что говорит трудовой кодекс. Режим доступа: https://habr.com /ru/company/habr_career /blog/520320/

⁷ Introducing the iLabour Project. URL: https://ilabour.oii.ox.ac.uk/

⁸ Выпуск «Обследование рабочей силы 2019», табл. 6.4 «Структура рабочей силы в возрасте 15 лет и старше по уровню образования». Режим доступа: https://rosstat.gov.ru/compendium/document/13265

⁹ ОК 010-2014 (МСКЗ-08). Общероссийский классификатор занятий (принят и введен в действие Приказом Росстандарта от 12.12.2014 № 2020-ст).

¹⁰ Трудовые ресурсы. Режим доступа: https://rosstat.gov.ru/labour_force

¹¹ Совместный аналитический доклад ВЦИОМ и Social Business Group. Режим доступа: https://wciom.ru/ analytical-reports/ analiticheskii-doklad/czifrovaya-gramotnost-i-udalennaya -rabota-v-usloviyakh-pandemii

¹² Расчеты автора выполнены по данным таблицы «Основные показатели жилищных условий населения». Режим доступа: https://rosstat.gov.ru /folder/13706

¹³ Расчеты автора выполнены по таблицам «Число построенных квартир и их средний размер»: Строительство в России. Стат. сб. M.: Росстат, 2016. C. 863; Строительство в России. Стат. сб. M.: Росстат, 2020. C. 863.

Литература / References

1. Сауткина В.А. Виртуальная занятость: новые возможности и риски // Социально-трудовые исследования. 2020. № 2 (39). С. 59. [Sautkina V.A. Virtual employment: new opportunities and risks // Social and labor research. 2020. № 2 (39). P. 59.]
2. Малышев А.А. Управленческие проблемы организации удаленной работы // Вектор экономики. 2020. № 4(46). С. 13. [Malyshev A.A. Administrative problems of the remote work organization // Vektor ekonomiki. 2020. № 4 (46). P. 13.]
3. Слепов А.В. Дистанционный труд. Как перевести офисных сотрудников на удаленную работу // Трудовые споры. 2013. № 6. Режим доступа: https://e.tspor.ru/313592 (дата обращения: 25.01.2021). [Slepov A.V. Remote work. How to transfer office employees to remote work // Trudovye spory. 2013. № 6.]
4. Орлов В.Б., Бураншина Е.И. Удаленная работа как новая реалия трудовых отношений: анализ факторов предрасположенности к удаленной работе // Вестник Югорского государственного университета. 2014. № 4 (35). С. 40-46. [Orlov V.B., Buranshina E.I. Remote work as the new reality of labor relations: analysis of factors predisposing to telework // Vestnik YUgorskogo gosudarstvennogo universiteta. 2014. № 4 (35). Pp. 40-46.]
5. Стребков Д.О., Шевчук А.В., Спирина М.О. Развитие русскоязычного рынка удаленной работы, 2009-2014 гг. (по результатам Переписи фрилансеров). Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики»; Лаб. экон.-социол. исслед. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2015. 225 с. [Strebkov D.O., Shevchuk A.V., Spirina M.O. Development of the Russian-language remote work market, 2009-2014 gg. (po rezul'tatam Perepisi frilan-serov) / Nac. issled. un-t «Vysshaya shkola ekonomiki». M.: Izd. dom Vysshej shkoly ekonomiki, 2015. 225 p.]
6. Мурадян С.С. Коворкинг — модель современного офиса //Молодые ученые в решении актуальных проблем науки. Сборник статей студентов, аспирантов и молодых ученых по итогам Всероссийской научно-практической конференции (с международным участием). Красноярск, 2016. С. 261-263. [Muradyan S.S. Coworking — a model of a modern office // V sbornike: Molodye uchenye v reshenii aktual'nyh problem nauki Sbornik statej studentov, aspirantov i molodyh uchenyh po itogam Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii (s mezhdunarodnym uchastiem). Krasnoyarsk, 2016. Рр. 261-263.]
7. Князева А.О. Развитие коворкинга в России. Проблемы и перспективы // Современное управление: векторы развития. Сб. научных трудов международной научно-практической конференции. 2018. С. 64-66. [Knyazeva A.O. Development of coworking in Russia. Problems and prospects // V sbornike: Sovremennoe upravlenie: vektory razvitiya // Sbornik nauchnyh trudov mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Kaliningrad, 2018. Рр. 64-66.]
8. Моцная О.В. Нетипичные формы трудовой занятости // Вопросы трудового права. 2009. № 8. С. 41. [Mocnaya O.V. Atypical forms of employment // Voprosy trudovogo prava. 2009. № 8. Р. 41.]
9. Yankov K.V. Territorial Workspace Dispersion as a Factor of the Spatial Development of the Economy // Studies on Russian Economic Development. 2018. Vol. 29. № 1. Pp. 50-55.
10. Kassi, Otto and Lehdonvirta, Vili. Online Labour Index: Measuring the Online Gig Economy for Policy and Research (August 21, 2018). Technological Forecasting and Social Change, Forthcoming, Available at SSRN: https://ssrn.com/ abstract=3236285 (accessed: 25.01.2021).
11. Тирская М. Петербуржцы массово ищут подработку и ждут пособий. РБК. Режим доступа: https://www.rbc.ru/spb_sz /02/01/2021/5fe46c3b 9a79476021043865 (дата обращения: 24.01.2021). [Tirskaya M. Peterburzhcy massovo ishchut podrabotku i zhdut posobij. RBK.]
12. Dingel, Jonathan I. and Neiman, Brent. How Many Jobs Can Be Done at Home? (April 2020). CEPR Discussion Paper No. DP14584, Available at SSRN: https://ssrn.com/ abstract=3594206 (accessed: 24.01.2021).
13. Cem Ozguzel, Paolo Veneri, Rudiger Ahrend. Potential for remote working across different places. (15 July 2020) Available at SSRN: https://voxeu.org/article/potential-remote-working-across-different-places (accessed: 23.01.2021).
14. Коровкин А.Г., Королев И.Б. Перспективная динамика занятости по видам занятий // В кн.: Стратегическое планирование и развитие предприятий. Материалы Шестнадцатого всероссийского симпозиума / Под ред. Г.Б. Клейнера. М.: ЦЭМИ, 2015. С. 82-84. [Korovkin A.G., Korolev I.B. Prospective dynamics of employment by type of occupation // V knige: Strategicheskoe planirovanie i razvitie predpriyatij. Materialy SHestnadcatogo vserossijskogo simpoziuma. Pod redakciej G.B. Klejnera. 2015. Pp. 82-84.]
15. Грунт Е.В., Беляева Е.А., Лисситса С. Дистанционное образование в условиях пандемии: новые вызовы российскому высшему образованию // Перспективы науки и образования. 2020. № 5(47). С. 45-58.
16. Где и как живут россияне сегодня // Ведомости. Режим доступа: https://www.vedomosti.ru/ partner/articles/2018/05/ 16/769674-rossiyane-menyayut (дата обращения: 25.01.2021). [Gde i kak zhivut ros-siyane segodnya // Vedomosti.]
17. Kuvalin D.B., Moiseev A.K., Lavrinenko P.A. Russian enterprises in spring 2017: Slow restoration of investment activity against a background of economic stabilization // Studies on Russian Economic Development. 2017. Vol. 28. № 6. P. 672-683.