Влияние потребительского кредитования на объем и волатильность потребления

А. В. Мишура
Е. А. Сипкина
Я. А. Стадникова

В мире кредитование домохозяйств банками растет активнее других его сегментов. Этот тренд поощряют правительства с целью стимулировать краткосрочный рост совокупного спроса, что отвечает стремлениям банков извлекать дополнительный доход. С конца 2000-х годов среднегодовой прирост отношения кредитования домохозяйств к ВВП составил в развивающихся странах 1,9 и. и., в том числе в России — 1 и. и. (см.: Garber et al., 2024).

Дискуссия о развитии потребительского кредитования в России и его возможных негативных последствиях ведется давно. Однако этот вопрос обычно рассматривают с точки зрения стабильности банковской системы. Мы подходим к нему с позиции анализа, представленного в работах: Mian et al., 2017; Mian, Sufi, 2018; Garber et al., 2024, где авторы проводят собственные исследования и обобщают выводы других ученых для многих стран — как развитых, так и развивающихся. В них описываются тенденция роста банковского кредитования домохозяйств в последние десятилетия и ее влияние на экономический цикл, структуру экономики, динамику и стабильность потребления населения и в конечном счете — на благосостояние. Согласно распространенным теориям потребления, домохозяйства могут использовать банковские кредиты для сглаживания потребления, приобретения жилья и товаров длительного пользования (ТДП), оплаты инвестиций в человеческий капитал, что в итоге увеличивает их благосостояние. Однако при этом нередко отмечают избыточность кредитования населения и его существенные негативные последствия.

Мы пытаемся выяснить, насколько применимы такие положения к России, может ли рост потребительского кредитования в стране вызвать аналогичные последствия. Согласно результатам указанных работ, в США и других странах кредитование населения выступает существенным фактором подъемов и спадов экономики (наиболее яркий пример — мировой финансовый кризис 2008—2009 гг.). В России оно, возникнув вместе с формированием современной финансовой системы в постсоветский период, еще не приобрело таких масштабов, чтобы оказывать сопоставимое влияние. Однако другие последствия — увеличение волатильности потребления, снижение его уровня у части населения в силу высоких затрат на обслуживание кредитов, углубление неравенства в потреблении, изменение структуры выпуска, занятости и цен в пользу неторгуемых товаров и услуг — вероятно, присутствуют в отечественной экономике. Привлекательность данного сегмента кредитования для банков связана с его более высокой рентабельностью (Банк России, 2019b), а сильная концентрация и монопольные тенденции в российском банковском секторе могут усугублять эти последствия.

Обзор литературы

Авторы работы: Mian, Sufi, 2018, утверждают, что экспансия спроса домохозяйств, подпитываемая кредитованием, не только порождала или усиливала экономические циклы в разных странах с 1970-х годов, но и была одной из причин глобальной рецессии 2008—2013 гг. Суть в том, что за фазой экономического подъема, поддержанного ростом спроса домохозяйств за счет банковских кредитов, следует фаза спада на фоне его сокращения, особенно глубокого в случае большой задолженности домохозяйств и сопутствующего кризиса в банковском секторе. В последние десятилетия в мире наблюдается рост кредитования населения банками под влиянием макроэкономических или регуляторных факторов (динамику отношения кредитов или задолженности домохозяйств к ВВП см. в: Mian et al., 2017). Авторы утверждают, что для расширения предложения банками кредитов населению ключевое значение имеет увеличение финансовых ресурсов кредитной системы за счет как избытка сбережений на международных финансовых рынках (из-за тенденции развивающихся экономик экспортировать капитал в развитые страны), так и роста неравенства и большего накопления сбережений у богатых домохозяйств внутри стран (см.: Mian et al., 2017; Mian, Sufi, 2018). Этому благоприятствовали процессы финансовой либерализации и дерегулирования, начавшиеся в мире в 1970 —1980-е годы. Также отметим роль избыточного оптимизма кредиторов, недооценку ими рисков в условиях развития финансовых инноваций и даже сознательные злоупотребления (см.: Bahadir et al., 2020; Garber et al., 2024).

На такой рост предложения кредита активно откликаются домохозяйства, особенно не самые обеспеченные, увеличивая свое потребление и покупки. С этой точки зрения они склонны к «перекредитованию», то есть к слишком большому, относительно социального оптимума, росту заимствований при смягчении условий кредитования, тоже из-за избыточного оптимизма. Подобные поведенческие особенности населения в отношении спроса на кредиты могут не только усиливать, но и порождать экономические колебания. Наращивание задолженности домохозяйств в фазе подъема служит предиктором экономического спада не только в развитых, но и в развивающихся странах (хотя в меньшей мере).

Рост задолженности сам по себе через какое-то время начинает влиять на сокращение потребления (см.: Bahadir et al., 2020; Garber et al., 2024). В ответ на произошедшее по какой-либо причине первоначальное снижение спроса менее обеспеченные домохозяйства с большой задолженностью в период спада еще сильнее сокращают спрос и потребление, что выступает важным элементом формирования цикла. Невыплаты кредитов такими домохозяевами часто вызывают банковский кризис, что углубляет спад. Другими словами, причинно-следственные связи направлены именно от роста предложения кредита домохозяйствам к формированию циклов подъемов и спадов. При этом рост кредитования фирм таких последствий не имеет (см.: Mian et al., 2020). Наиболее существенные колебания потребления вызывает кредитование в странах с высоким уровнем неравенства, когда большее количество домохозяйств с невысоким доходом сначала имеет ограниченный доступ к кредитованию, а затем, при его облегчении, активно занимает и потребляет (см.: Bahadir et al., 2020). Этот вывод может быть релевантен и для России, где отмечается высокое неравенство.

В фазе роста кредитования также наблюдается изменение структуры цен, выпуска и занятости в экономике. Торгуемые потребительские товары можно импортировать, а неторгуемые необходимо произвести на местном рынке, в силу чего их относительная цена растет, как и выпуск и занятость в их производстве. Обратные изменения в фазе спада кредитования происходят лишь частично, что связано с жесткостью цен и зарплат и с банковскими кризисами (см.: Mian, Sufi, 2018). Поэтому такие циклы экономических спадов и подъемов, усиливаемые или порождаемые чрезмерным ростом предложения кредита населению, создают долгосрочные искажения в экономике. Основное из них — изменение структуры выпуска и занятости в пользу торговли, услуг, строительства, то есть неторгуемых товаров, в ущерб торгуемым секторам с большим потенциалом роста продуктивности и инновационности. Вместе с усилением волатильности это замедляет долгосрочный экономический рост, то есть краткосрочные выгоды активизации спроса в фазе подъема оборачиваются долгосрочным торможением. Поэтому авторы работы: Mian, Sufi, 2018, задаются вопросом: не стоит ли ограничивать кредитование домохозяйств регуляторными мерами?

В работе: Garber et al., 2024, авторы изучили последствия масштабной программы кредитования государственными банками госслужащих в Бразилии, запущенной в 2011 г., и выявили, что к 2016 г. наблюдались существенный рост задолженности домохозяйств, подпавших под ее действие, особенно финансово неграмотных, увеличение волатильности их потребления и снижение его среднего уровня. Используя обширные микроданные о бразильских заемщиках, они опровергают гипотезу о сглаживании потребления домохозяйств за счет кредитования в пользу гипотезы об избыточном заимствовании из-за поведенческих искажений недальновидных, финансово неграмотных заемщиков, ориентированных на немедленное потребление. Значительную роль в этом играла агрессивная реклама займов госбанков, а не смягчение условий кредитования. В результате потребление заемщиков сначала растет, а затем сокращается, что может означать снижение полезности за рассматриваемый период.

Рост потребительского кредитования в России также привлекает внимание исследователей. Нас прежде всего интересовали публикации, в которых рассматривалось его влияние на потребление и благосостояние россиян. В работе: Верников, Курышева, 2022, утверждается, что в стране произошло «укоренение жизни в долг как социальной нормы» с акцентом на показном потреблении за счет кредитования. В этом заинтересованы и банки, и государство. Доступность кредитов и их реклама толкают многих к принятию долговых обязательств. Авторы описывают основные факты, касающиеся масштаба и динамики кредитования населения в России. Особенно интересен вывод, сделанный по данным Банка России, что с 2013 по 2020 г. объем погашения долга и процентов по всем кредитам домохозяйств превышал объем выданных кредитов, то есть население выплачивало банкам больше денег, чем получало от них. Соответственно деятельность последних приводила к снижению потребления.

М. Мамедли и А. Синяков (2018) на основе данных обследования финансов домашних хозяйств обнаружили, что они не готовы увеличивать долговую нагрузку в период падения доходов, то есть редко используют кредиты для сглаживания потребления. О. Кузина и Н. Крупенский (2018) на основе различных макроэкономических данных и опросов населения заключили, что из-за относительно высоких ставок и небольших сроков кредитования потребительские кредиты в России создают большую нагрузку на бюджеты домохозяйств, чем в развитых странах, несмотря на сравнительно низкое отношение задолженности к доходу. Авторы работы: Колесник и др., 2021, выявили влияние изменения условий предложения кредита населению на потребление в разрезе разных групп домохозяйств, предположив, что при смягчении условий кредитования население может как брать новые, так и рефинансировать старые кредиты, при этом сначала потребление растет, а через два года снижается.

Мамедли (2015) отметила, что потребители в России в 2005—2015 гг. не сглаживали потребление в достаточной степени. Е. Бессонова и А. Цветкова (2023b) обнаружили, что в период пандемии 2020 г. структура потребительского кредитования сместилась в сторону менее обеспеченных домохозяйств, возможно, в попытке сгладить потребление. В исследованиях Л. Ниворожкиной (2014, 2015, 2016) выявлено, что нагрузка от ранее взятых кредитов не снижает значимо потребление всех домашних хозяйств, однако она существенно влияет на малообеспеченные домохозяйства; указано на значительный вклад доходов от кредитования населения в прибыль банковской системы в условиях низкой конкуренции среди банков.

А. Петайкина (2023) на данных RLMS за 2006—2019 гг. обнаружила негативное влияние процентных ставок на динамику потребления. Это может означать, что их изменение отражается на объемах кредитования, используемого для финансирования потребления. Аналогичный результат получен в работе: Чурбанов, Розмаинский, 2022, где также утверждается, что потребители на постсоветском пространстве склонны вести себя недальновидно из-за узкого горизонта планирования. Иными словами, склонность потреблять сейчас, не откладывая на потом, — следствие высокой неопределенности будущего.

В нашей работе мы оцениваем влияние на потребление не самих ставок, а непосредственно объемов кредитования, поскольку не только первые определяют условия потребительского кредитования и его популярность у населения. В исследовании Всемирного банка (2019) о закредитованности населения России резюмируется, что рост потребительского кредитования в банковском и микрофинансовом сегментах вызывает тревогу на фоне сокращения реальных доходов населения в 2017—2018 гг., хотя явных признаков кризиса задолженности не было. Условия кредитования населения «искусственно создают благоприятную картину финансовой доступности заемных средств», в результате «заемщики с низким уровнем доходов демонстрируют высокую финансовую уязвимость» (Всемирный банк, 2019. С. 6). Указано на недостаточную финансовую грамотность ряда заемщиков, которые часто берут долгосрочные кредиты на краткосрочные цели¹.

Это текущие, а не инвестиционные расходы (покупка ТДП, ремонт жилья, первоначальный взнос по ипотеке, разовые крупные инвестиции в образование или здоровье).

Банк России и его исследователи также уделяют внимание этому вопросу, в основном с точки зрения рисков для финансовой стабильности банков (Банк России, 2019а). Они высказывают озабоченность применительно к заемщикам с низким уровнем дохода, рисковым поведением, характеризующимся недостаточной финансовой грамотностью; вызывает опасения чрезмерная ориентация банков на них (Банк России, 2017). Банк России осознает, что высокая долговая нагрузка смещена на низкодоходные группы². Он отмечает, что не следует стимулировать «излишнее вовлечение таких домохозяйств в финансовую сферу (будь это банковские кредиты или микрозаймы)» (Бессонова, Цветкова, 2023а. С. 24). Здесь необходимы соответствующие меры макропруденциальной политики.

Основным инструментом с 2013 г. являются надбавки к коэффициентам риска в зависимости от типа кредита, которые учитываются банками при расчете нормативов достаточности капитала. В 2019 г. Банк России ввел дополнительные надбавки к ним в зависимости от показателя долговой нагрузки заемщика. С начала 2023 г. введены макропруденциальные лимиты, которые ограничивают возможность предоставления займов закредитованным заемщикам³. Эти меры время от времени корректируются. Также Банк России последовательно принимает меры по снижению долговой нагрузки заемщиков микрофинансовых организаций (МФО; Банк России, 2021). Тем не менее рост потребительского кредитования продолжался до середины 2024 г., особенно за счет автокредитов и по кредитным картам⁴.

Оценка влияния потребительского кредитования на потребление, структуру цен и выпуска в России

Для России, как и для других развивающихся стран, характерна тенденция активного роста кредитования домохозяйств. С самого начала формирования рыночной финансовой системы в постсоветский период кредитование населения постоянно расширялось, за исключением эпизодов кризисов и спадов. По мере развития финансового рынка процедуры кредитования постепенно упрощаются, что способствует его большему проникновению среди населения.

Используются поквартальные данные о потреблении домашних хозяйств и об объемах потребительского банковского кредитования (см. сайты Росстата, ЕМИСС и Банка России). Потребительскими считаем все кредиты, выданные населению, включая РОБ-кредиты, автокредиты, кредитные карты, но за вычетом жилищных. Мы изучаем период с начала 2009 по I кв. 2024 г., так как для него имеются необходимые данные. В этом промежутке наблюдается три случая существенного спада кредитования: финансовый кризис 2014—2015 гг., «ковидный» шок 2020 и санкционный шок 2022 г. (рис. 1).

Значение кредитования для населения также возрастало: отношение первого к объему потребления последнего выросло с менее 10 до около 20% за рассматриваемый период (рис. 2). Это существенная величина, которая в значительной мере отражает долю товаров и услуг, приобретаемых домохозяйствами в долг, который затем нужно будет выплатить.

Наша задача — оценить роль потребительского кредитования в России, его влияние на потребление, структуру экономики и цен на основании макроданных. Насколько важным фактором динамики потребления населения страны оно является, о каком его влиянии на потребление можно говорить?

Зарубежные исследования, упомянутые выше, выявляют последствия экспансии кредитования населения в среднесрочном периоде (несколько лет) и основаны на ее вариации между странами или штатами США. Вариация между регионами России в динамике кредитования очень низкая, особенно с 2015 г., поэтому мы пытаемся уловить аналогичные, но более краткосрочные последствия изменения его объемов.

Мы рассматриваем потребительский спрос как важный канал, через который банковский кредит влияет на реальную экономику.

Оценка влияния кредитования на потребление и структуру цен на поквартальных данных

Поквартальные данные позволяют оценить краткосрочное влияние кредитования населения на потребление в целом и в разрезе децилей по доходам, а также на структуру цен. С использованием индекса потребительских цен (ИПЦ) переходим к реальным показателям объемов кредитования и потребления, корректируем на сезонность (метод X-13ARIMA-SEATS). Поскольку ряды нестационарные, переходим к темпам роста в логарифмах, тестируем их на стационарность.

Мы не согласны с исследователями (см.: Bahadir et al., 2020), которые предполагают, что кредитование влияет на потребление только в следующем квартале. Получение кредита увеличивает потребление немедленно, и наши результаты это подтверждают. Так как оно может зависеть от собственной динамики, динамики кредитования и доходов, в том числе с лагами, мы оцениваем ARDL-модель, где зависимой переменной является темп роста потребления, а объясняющими — темпы роста кредитования и реальных доходов. Также включаем фиктивные переменные II и III кв. 2020 г., поскольку в этот период произошло сначала резкое сокращение, а затем — восстановление кредитования и потребления из-за «ковидного» шока; неучет этого фактора приведет к ложным выводам о том, что потребление в эти кварталы бурно реагировало на изменение объемов выданных кредитов. Два других крупных шока этого периода — кризис конца 2014 — начала 2015 г. и начало специальной военной операции (СВО) в 2022 г. мы отдельно не учитываем, поскольку в этих случаях именно снижение объемов кредитования, вызванное скачками ключевой ставки, могло влиять на динамику потребления (их учет не меняет результаты принципиально).

Поскольку объемы кредитования потенциально могут быть эндогенными, например, рост потребления может вызвать рост спроса на кредиты, мы используем также метод инструментальных переменных (IV). В качестве инструмента для темпов роста кредитования применяем прирост усредненной по кварталам однодневной ставки MIACR в качестве замещающей переменной для ключевой ставки⁵. Расчеты показывают, что темпы прироста кредитования, если исключить из рассмотрения «ковидный» период, на 60% описываются динамикой ставки MIACR, когда прирост ставок по кредитам вслед за ключевой ставкой вызывает спад объемов выданных кредитов, и наоборот. Поэтому можно заключить, что данный инструмент отражает динамику кредитования, учитывая, что вряд ли вариации объема потребления влияют на ключевую ставку. Результаты оценивания представлены в таблице 1.

Таблица 1

Оценка влияния потребительского кредитования на потребление в России, 2009—2024 гг. (поквартальные данные)

Примечание. Модели проходят все необходимые тесты, автокорреляция остатков и гетероскедастичность отсутствуют. В IV-модели инструментами для темпов прироста кредитования являются приросты ставки MIACR. Все переменные скорректированы на инфляцию и сезонность. *** р < 0,01, ** р < 0,05, * р < 0,1.

Источник: расчеты авторов.

Колебания кредитования значимо влияют на потребление: рост кредитования на 10% за квартал приводит к росту потребления примерно на 2%, что полностью соответствует 10—20%-ной доле кредитования в потреблении в этот период. Отметим, что среднее абсолютное значение прироста кредитования по кварталам — около 8%, а среднее колебание потребления — 2%. Получается, что динамика кредитования выступает основным фактором изменения потребления от квартала к кварталу, кроме сезонности и общей тенденции к росту. Так, снижение ставок по кредитам ведет к росту объемов кредитования, которое превращается в потребительские расходы в этом же квартале.

Темпы прироста доходов не влияют значимо на динамику потребления. Население либо сглаживает колебания доходов за счет кредитования и ранее сделанных сбережений, либо, наоборот, заимствует больше при росте доходов. В обоих случаях колебания доходов отражаются на темпах роста потребления не напрямую, а через кредитование. Чтобы выяснить, сглаживает оно колебания потребления или усиливает их при колебаниях доходов, мы используем две стратегии.

1.    Если кредитование позволяет населению сглаживать потребление, то падение доходов в данном квартале приводило бы к росту спроса на кредиты и объемов их выдачи, и наоборот. Если кредитование усиливает колебания потребления, то должно проявиться положительное влияние динамики доходов на динамику кредитования. Это подтвердилось при оценке ARDL-модели зависимости темпов роста кредитования от темпов роста доходов населения. Результаты показаны в таблице 2. Выявлено положительное влияние доходов на динамику кредитования, которая также зависит от изменения ключевой ставки, особенно в кризисные периоды.

Таблица 2

Оценка влияния доходов на потребительское кредитование в России, 2009—2024 гг. (поквартальные данные)

Примечание. Модели проходят все необходимые тесты, автокорреляция остатков и гетероскедастичность отсутствуют.

Переменные скорректированы на инфляцию и сезонность. *** р < 0,01, ** р< 0,05, * р < 0,1.

Источник: расчеты авторов.

2.    На данных поквартального выборочного обследования домашних хозяйств Росстата⁶ оцениваем ARDL-модель зависимости темпов роста потребления каждой доходной децильной группы от темпов роста ее доходов и темпов роста потребительского кредитования в стране в целом (табл. 3). Так как данных о кредитовании по децильным группам нет, для каждой группы мы принимаем вместо них изменение общих условий кредитования в стране.

При включении в спецификацию динамики доходов для большинства децильных групп динамика условий кредитования становится незначимой (отражает объемы кредитования общестрановые, а не этой группы), но при исключении доходов кредитование оказывает значимое влияние на потребление третьей—девятой групп. Другими словами, динамика доходов отражает динамику заимствований у банков. Наиболее склонны брать кредиты и увеличивать за счет этого потребление средние децильные группы (но это не средний класс). Очевидно, десятая группа в кредитах не нуждается, а возможности их взять у первой и второй групп ограничены. Средние децильные группы при росте доходов и смягчении условий кредитования активно берут кредиты, увеличивая зависимость потребления от колебаний доходов.

Динамика кредитования — основной фактор краткосрочных колебаний потребления. Объемы кредитования увеличиваются при смягчении ставки и других условий и незамедлительно приводят к росту потребления, видимо, в значительной мере за счет покупок автомобилей, ТДП и дорогостоящих услуг. Свидетельств в пользу сглаживания потребления за счет кредитования нет. Наоборот, население склонно брать больше кредитов при росте доходов, особенно средние децильные группы, а банки — больше их выдавать с учетом ключевой ставки и других условий. На макроуровне потребительское кредитование в России выступает фактором дополнительной волатильности потребления, а не его сглаживания, что соответствует выводам исследователей по данным для других стран.

Рост кредитования может изменять структуру экономики, занятости и цен в пользу неторгуемых товаров и услуг и товаров, которые домохозяйства склонны чаще приобретать за счет заемных средств. Согласно: Mian et al., 2020, это служит доказательством влияния спроса домохозяйств, обусловленного расширением предложения кредита, на структурные характеристики экономики. В поквартальной динамике структура производства вряд ли может заметно измениться, в отличие от цен. С помощью ARDL-модели оцениваем, как динамика кредитования влияет на изменение цен на услуги относительно цен на товары, предполагая, что это отражает изменение соотношения цен неторгуемых и торгуемых товаров. Также проверим, как рост кредитования влияет на относительные цены непродовольственных товаров и алкогольной продукции, предполагая, что заемные деньги тратятся больше на их покупку. Учитывалась и динамика доходов, но она оказалась незначимой. Результаты представлены в таблице 4.

Таблица 4

Оценка влияния потребительского кредитования на структуру цен в России, 2009—2024 гг. (поквартальные данные)

Примечание. Модели проходят все необходимые тесты, автокорреляция остатков и гетеро-скедастичность отсутствуют. Темпы прироста кредитования скорректированы на инфляцию и сезонность, относительные цены — на сезонность. *** р < 0,01, ** р < 0,05, * р < 0,1.

Источник: расчеты авторов.

Выявлено, что 10%-ный рост выданных кредитов в среднем увеличивает разрыв темпов роста цен на услуги и товары на 0,6%, непродовольственных и продовольственных товаров — на 0,2, а относительные цены алкоголя — на 0,5% в том же квартале. Рост потребления за счет заемных средств влияет на структуру цен в экономике в краткосрочном периоде в том же квартале.

Оценка влияния кредитования на потребление и структуру экономики и цен на годовых и региональных данных

Годовые и региональные данные Росстата о потреблении домашних хозяйств и об объемах потребительского банковского кредитования (см. сайты Росстата, ЕМИСС и Банка России) можно использовать для оценивания его влияния на потребление и структуру цен в годовой динамике, а также на структуру экономики и занятости, поскольку информация об этом доступна только в годовом разрезе. Все показатели нестационарны, поэтому используем темпы прироста, которые проходят различные тесты на стационарность для панельных данных⁷.

Динамика кредитования населения имеет низкую межрегиональную вариацию (на 85% общая для всех регионов), что не позволяет отделить влияние изменения объемов кредитования от других общестрановых шоков, и модели, включающие фиксированные эффекты года, не смогут выявить влияние кредитования на какие-либо переменные. Поэтому оценки проводим в два этапа. На первом подтверждаем на годовых данных влияние кредитования на потребление без включения фиксированных эффектов времени. В полученных моделях остатки демонстрируют кросс-секционную зависимость, поскольку отсутствие эффектов времени не дает возможности учесть различные общестрановые факторы. Это делает оценки неэффективными, при этом нельзя применить динамическую панельную регрессию. Частично проблему можно решить за счет использования робастных стандартных ошибок, учитывающих кросс-секционную зависимость и автокорреляцию.

На втором этапе, зная, как динамика кредитования влияет на потребление, оцениваем влияние изменения последнего на структурные переменные. Динамика потребления имеет большую межрегиональную вариацию, что позволяет оценивать модели динамической панельной регрессии с включением эффектов времени для учета общих макроэкономических шоков.

Объемы полученных потребительских кредитов составляют 10 — 20% объемов потребления в этот период. Поскольку часть полученных кредитов выплачивается в этом же году или идет на погашение ранее взятых кредитов, ожидаем, что 10%-ный рост кредитов приводит в среднем к росту потребления примерно на 1% в этом году, что и подтвердилось.

Используем три метода оценки: обычную модель с фиксированными эффектами регионов (ГЕ); метод инструментальных переменных (IV; инструмент — динамика усредненной однодневной ставки MIACR) с робастными стандартными ошибками, устойчивыми к кросс-секционной зависимости; применимый обобщенный МНК (FGLS), учитывающий внутригрупповую гетероскедастичность и автокорреляцию ошибок (табл. 5).

Таблица 5

Оценка влияния потребительского кредитования на потребление в регионах РФ, 2009—2022 гг.

Примечание. Все переменные скорректированы на инфляцию. *** р < 0,01, ** р < 0,05,  * р < 0,1

Источник: расчеты авторов.

Вывод о том, что 10%-ный годовой рост кредитования приводит к росту потребления в этом году на 1%, представляется подтвержденным и соответствует доле кредитования в потреблении. При этом средний темп прироста реальных объемов кредитования за год в абсолютном значении — 22%, а потребления — 4%. Таким образом, расчеты показывают, что в годовой динамике около половины колебаний потребления вызвано колебаниями объемов потребительского кредитования. Кроме того, обнаружено, что в последующие два года прирост объемов кредитования влияет на потребление значимо и негативно, что, очевидно, вызвано необходимостью выплачивать ранее взятые кредиты. В эти два года уменьшение потребления нивелирует около половины прироста потребления в год взятия кредитов. Здесь наши результаты подтверждают выводы работы: Ваhadir et аl., 2020, что в России, как и во многих других развивающихся странах, рост кредитования домохозяйств сначала ведет к значительному увеличению потребления, а затем, в период от нескольких кварталов до четырех лет, — к его сокращению. Таким образом, на годовых региональных данных подтверждено, что кредитование является существенным фактором волатильности потребления.

На втором этапе оцениваем влияние динамики потребления на структуру цен, выпуска и занятости. В таблице 6 приведены оценки методом динамической панельной регрессии Ареллано —Бонда. Они учитывают эффекты времени и проходят все необходимые тесты.

Таблица 6

Оценка влияния динамики потребления на структуру цен в регионах России, 2009—2022 гг. (панельные данные)

Примечание. Динамическая панельная регрессия, метод Ареллано —Бонда, используются двухшаговый обобщенный метод моментов с поправкой Виндмейера, согласно рекомендациям в: Нообтан, 2009; системный обобщенный метод моментов; трансформация — первые разности. Темпы прироста кредитования скорректированы на инфляцию. *** p <0,01, ** p <0,05, * p <0,1.

Источник: расчеты авторов.

Как видим, относительные цены услуг, в частности общественного питания, чувствительны к изменению потребления в годовой динамике. Реакция цен на динамику потребления оценивается как более сильная, если не включать в оценивание эффекты времени; тогда обнаруживается чувствительность относительных цен непродовольственных/продовольственных товаров и алкоголя, которая не выявлена, если включать эффекты времени (не показано). Относительные цены чувствительны к динамике потребления, а значит, и кредитования.

Далее проверим, как изменение объемов потребления, вызванное шоками кредитования, влияет на структуру экономики, меняя ее в пользу неторгуемых товаров (см.: Mian et al., 2020). В соответствии с нашей статистикой торгуемыми товарами можно считать продукцию обрабатывающей промышленности, сельского, лесного хозяйства и рыболовства. Добывающий сектор исключим из рассмотрения из-за роли природной ренты. Остальные отрасли будем считать неторгуемыми, в их число входят различные виды услуг и строительство. В таблице 7 приведены оценки методом динамической панельной регрессии Ареллано —Бонда с учетом эффектов времени.

Таблица 7

Оценка влияния динамики потребления на структуру ВРП и занятости в регионах России, 2009—2022 гг. (панельные данные)

Примечание. Динамическая панельная регрессия, метод Ареллано —Бонда, используются двухшаговый обобщенный метод моментов с поправкой Виндмейера, согласно рекомендациям в: Нообтан, 2009; системный обобщенный метод моментов; трансформация — первые разности. Темпы прироста кредитования скорректированы на инфляцию. *** р < 0,01, ** р <0,05, * р <0,1.

Источник: расчеты авторов.

Выявлено, что рост потребления увеличивает долю производства неторгуемых товаров в структуре выпуска за пределами сектора добычи, но не соответствующую долю занятых в их структуре. Эффект более выражен, если не включать в оценку эффекты времени. Также на годовых панельных данных не обнаружено, что снижение доходов ведет к росту кредитования, так как их влияние на него положительное, если эффекты времени не включены, и незначимое, если включены (не показано). Повышение доходов ведет к росту кредитования в годовой перспективе и в региональном разрезе, поэтому вряд ли последнее сглаживает колебания доходов, что ранее обнаружено на поквартальных данных.

Заключение

Наше исследование показало, что потребительское кредитование в России выступает фактором дополнительной волатильности потребления, а не его сглаживания. При росте доходов и смягчении условий кредитования население активно берет потребительские кредиты и сразу направляет их на потребление, особенно это касается средних децильных групп, тем самым увеличивая колебания своего потребления при изменении доходов. Это также оказывает влияние на структуру цен: дополнительное потребление за счет кредитов изменяет ее в пользу услуг, непродовольственных товаров и алкоголя. Потребительское кредитование в России влияет и на структуру выпуска в пользу неторгуемых товаров и услуг, что видно на годовых данных в региональном разрезе.

Рост потребления в год взятия кредитов сменяется его статистически заметным снижением в последующие два года, что нивелирует половину эффекта первоначального роста потребления. При этом его волатильность растет, что вызывает сомнения в увеличении полезности для домохозяйств. Возможно, она действительно повышается, если кредиты позволяют оплачивать инвестиции в человеческий капитал и ТДП. Однако из-за сильной волатильности подобных трат, связанной с резкими изменениями условий кредитования и с политикой банков, подобная стратегия не выглядит оптимальной с точки зрения полезности для домохозяйств. Таким образом, по крайней мере до 2024 г. Россия развивалась в рамках общемирового тренда роста потребительского кредитования с его последствиями, усугубленными изменчивостью условий и объемов кредитования.

¹ В данном контексте под ними мы понимаем потребительские расходы, которые понадобится совершать снова еще до того, как будет выплачен кредит, взятый на их оплату.

² https:  www.cbr.ru Content Document File 145947 presentation_31-03-2023.pdf

³ https: www.cbr.ru analytics finstab bki

⁴ https: www.cbr.ru analytics finstab bki ; https: www.cbr.ru statistics bank_sector sors

⁵ ЦБ РФ преследует операционную цель по поддержанию MIACR вблизи ключевой ставки, поэтому данный показатель точно отражает ее изменения, но в то же время не фиксирован на протяжении периодов ее постоянства.

⁶ https: rosstat.gov.ru compendium document 13271

⁷ Например, тест Harris—Tzavalis (1999) подходит для наборов данных с большим количеством кросс-секций и относительно небольшим числом наблюдений во времени, Breitung (2000) — для небольших по размерам панелей, Maddala and Wu (1999) Panel Unit Root — для данных с различающимися по кросс-секциям авторегрессионными коэффициентами, Pesaran (2007) Panel Unit Root используется также для панельных данных с возможной кросс-секционной зависимостью переменных.

Список литературы / References

Банк России (2017). Потребительское кредитование в России: перспективы и риски на основе обследований финансов домашних хозяйств. Аналитическая записка Департамента исследований и прогнозирования. [Bank of Russia (2017). Consumer lending in Russia: Prospects and risks based on household finance survey. Analytical note of the Bank of Russia Research and Forecasting Department.]

Банк России (2019a). Анализ тенденций на рынке кредитования физических лиц в 2015—2019 годах на основе данных бюро кредитных историй. Информационноаналитический материал Департамента финансовой стабильности. [Bank of Russia (2019а). Analysis of consumer lending trends in 2015—2019 based on credit history bureau data. Information and analytical commentary of the Bank of Russia Department of Financial Stability.]

Банк России (2019b). Ускоренный рост потребительских кредитов в структуре банковского кредитования: причины, риски и меры Банка России. Доклад, июнь. [Bank of Russia (2019b). Accelerated growth of consumer loans in the structure of bank lending: Reasons, risks and measures of the Bank of Russia. A report, June. (In Russian).]

Банк России (2021). Анализ динамики долговой нагрузки населения России в II —III кварталах 2020 года на основе данных бюро кредитных историй. Информационно-аналитический материал. [Bank of Russia (2021). The dynamics of the Russian household debt burden in 2020 Q2—Q3 based on the credit history bureaus' data. A report. (In Russian).]

Бессонова E., Цветкова A. (2023a). Финансы российских домохозяйств в 2022 году. Аналитическая записка. М.: Банк России. [Bessonova Е., Tsvetkova А. (2023а). Finances of Russian households in 2022. Analytical Note. Moscow: Bank of Russia. (In Russian).]

Бессонова E. В., Цветкова A. H. (2023b). Финансовое поведение домохозяйств в период пандемии. Вопросы экономики. № 8. С. 123 — 146. [Bessonova Е. V., Tsvetkova А. N. (2023b). Russian households’ finances during the pandemic. Voprosy Ekonomiki, No. 8, pp. 123 — 146. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2023-8-123-146

Верников А. В., Курышева А. А. (2022). Жизнь взаймы: институциональные аспекты и их измерение. Вопросы экономики. № 10. С. 138 — 156. [Vernikov А. V., Kurysheva А. А. (2022). Household debt: An institutionalist perspective and empirical assessment. Voprosy Ekonomiki, No. 10, pp. 138 — 156. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2022-10-138-156

Всемирный банк (2019). Закредитованность населения в России. Вашингтон. Всемирный банк. [World Bank (2019). Household over-indebtedness in Russia. Washington, DC.]

Колесник Д. П., Пестова А. А., Мамонов M. E. (2021). Шоки предложения банковского кредитования и потребление домашних хозяйств в России. Вопросы экономики. № 9. С. 24 — 50. [Kolesnik D. Р., Pestova A. A., Mamonov М. Е. (2021). Credit supply shocks and household consumption in Russia. Voprosy Ekonomiki, No. 9, pp. 24-50. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2021-9-24-50

Кузина О. E., Крупенский H. А. (2018). Перекредитованность россиян: миф или реальность?. Вопросы экономики. № И. С. 85 — 104. [Kuzina О. Е., Krupenskiy N. А. (2018). Over-indebtedness of Russians: Myth or reality? Voprosy Ekonomiki, No. 11, pp. 85 — 104. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2018-11-85-104

Мамедли M. O. (2015). Гипотеза перманентного дохода, недальновидность потребления и ограничения ликвидности в России. Журнал экономической теории. № 4. С. 49—57. [Mamedli М. О. (2015). Permanent income hypothesis, myopia and liquidity constraints in Russia. Zhurnal Ekonomicheskoi Teorii, No. 4, pp. 49 — 57. (In Russian).]

Мамедли M. О., Синяков A. A. (2018). Финансы домохозяйств в России: шоки дохода и сглаживание потребления. Вопросы экономики. № 5. С. 69 — 91. [Mamedli М. О., Sinyakov А. А. (2018). Consumer finance in Russia: Income shocks and consumption smoothing. Voprosy Ekonomiki, No. 5, pp. 69 — 91. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2018-5-69-91

Ниворожкина Л. И. (2014). Воздействие потребительского кредитования на уровень неравенства и бедности домохозяйств. Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Серия: Общественные науки. № 4. С. 76 — 83. [Nivorozhkina L. I. (2014). The impact of consumer credit on inequality and household poverty. Izvestiya Vuzov. Severo-Kavkazskii Region. Social Science, No. 4, pp. 76 — 83. (In Russian).]

Ниворожкина Л. И. (2015). Воздействие потребительского кредитования на условия формирования человеческого капитала у детей из малообеспеченных семей. Учет и статистика. № 1. С. 88 — 94. [Nivorozhkina L. I. (2015). The impact of consumer lending on the conditions of formation of low-income families’ children human capital. Uchet i Statistika, No. 1, pp. 88 — 94. (In Russian).]

Ниворожкина Л. И. (2016). Воздействие кредитования на потребление домашних хозяйств: экономико-статистическое исследование. Вопросы статистики. № 1. С. 47—53. [Nivorozhkina L. I. (2016). Impact of consumer crediting on household consumption: Economic and statistical study. Voprosy Statistiki, No. 1, pp. 47—53. (In Russian).] https: doi.org 10.34023 2313-6383-2016-0-1-47-53

Петайкина А. Д. (2023). Анализ влияния положительных и отрицательных шоков дохода на потребление домашних хозяйств. Экономическое развитие России. Т. 30, № ЕС. 39 — 46. [Petaykina A. D. (2023). Analysis of the impact of positive and negative income shocks on household consumption. Ekonomicheskoe Razvitie Rossii, Vol. 30, No. 1, pp. 39 — 46. (In Russian).]

Чурбанов С. Г., Розмаинский И. В. (2022). Эмпирический анализ гипотезы перманентного дохода на данных постсоветской России. Журнал Новой экономической ассоциации. № 2. С. 76 — 93. [Churbanov S. G., Rozmainsky I. V. (2022). Empirical analysis of the permanent income hypothesis based on post-Soviet Russia data. Journal of the New Economic Association, No. 2, pp. 76 — 93. (In Russian).] https: doi.org 10.31737 2221-2264-2022-54-2-4

Bahadir B., DeK., Lastrapes W. D. (2020). Household debt, consumption and inequality. Journal of International Money and Finance, Vol. 109, article 102240. https: doi.org 10.1016 j.jimonfin.2020.102240

Garber G., Mian A., Ponticelli J., Sufi A. (2024). Consumption smoothing or consumption binging? The effects of government-led consumer credit expansion in Brazil. Journal of Financial Economics, Vol. 156, article 103834. https: doi.org 10.1016 j.jfineco.2024.103834

Mian A., Sufi A. (2018). Finance and business cycles: The credit-driven household demand channel. Journal of Economic Perspectives, Vol. 32, No. 3, pp. 31 — 58. https: doi.org 10.1257 jep.32.3.31

Mian A., Sufi A., Verner E. (2017). Household debt and business cycles worldwide. Quarterly Journal of Economics, Vol. 132, No. 4, pp. 1755 — 1817. https: doi.org 10.1093 qje qjx017

Mian A., Sufi A., Verner E. (2020). How does credit supply expansion affect the real economy? The productive capacity and household demand channels. Journal of Finance, Vol. 75, pp. 949 — 994. https: doi.org 10.1111 jofi.12869

Roodman D. (2009). How to do xtabond2: An introduction to difference and system GMM in Stata. St at a Journal, Vol. 9, No. 1, pp. 86 — 136.