Формализация макроэкономики и ее последствия для денежно-кредитной политики

В то время как ранние макроэкономисты представляли собой инженеров, пытающихся решить практические проблемы, макроэкономисты последних десятилетий больше интересовались разработкой аналитических инструментов и теоретических принципов. Инструменты и принципы, однако, с трудом находили практическое применение... Существенный разрыв между макроэкономической наукой и макроэкономической инженерией должен быть унизительным для всех нас, работающих в этой сфере.

Грегори Мэнкью

профессор Гарвардского университета

Экономисты, и в особенности макроэкономисты, любят воспринимать себя как ученых, чья профессия связана с социальными достижениями, ведь экономика предназначена для решения проблем эффективного распределения ресурсов в обществе. Однако современная экономическая теория по своей академичности находится ближе к физике или математике, чем к социальным наукам. Чем занимаются современные макроэкономисты? Они формулируют теории с математическим описанием., собирают огромные массивы данных, применяют эконометрические методы, чтобы прийти к эмпирическим выводам, которые, как считается, должны быть свободными от предубеждений и идеологии. По сути же значительная часть экономической науки представляет собой лишь оболочку математической теории. Полноценной академической работой за рубежом считается труд, состоящий из формулировки лемм и теорем, их доказательства, а также выработки методов построения и проверки формальных моделей. Стремление следовать стандартам точности, логики и абстракции, принятым в математике, вызвано желанием получить такие же неопровержимые результаты, как в точных науках. Дж. Стиглер, нобелевский лауреат и лидер Чикагской школы, однажды даже заметил, что "без математики мы опустились бы до уровня социологов и им подобных..." (1). Целью нашей работы является выявление последствий формализации и математизации макроэкономической теории для денежно-кредитной политики.

Формализация экономической науки

Математизация и формализация экономической теории являются феноменом второй половины XX в. Формалистская революция началась в 1930-е годы, ее движущей силой стали исследования немецкого математика Д. Хилберта. От него традиция математического моделирования тянется к Дж. фон Нейману и ультраформалистской школе Н. Бурбаки во Франции, к которой принадлежал будущий нобелевский лауреат Ж. Дебре. Однако изначально макроэкономика возникла не как ответвление математики, а скорее как прикладная наука, близкая к инженерии. По выражению Г. Мэнкью, "Бог спустил макроэкономистов на Землю не для того, чтобы они предлагали и проверяли изящные теории, а для решения практических проблем" (2) .

Задачи, стоявшие перед первыми макроэкономистами, носили неординарный характер. Макроэкономическую теорию и ее "отца" - Джона Мейнарда Кейнса - породила Великая депрессия 1930-х годов. Экономический спад беспрецедентного масштаба вынудил экономистов искать прагматичные решения возникших проблем; от эффективности их анализа зависела жизнеспособность капиталистической системы в целом. В результате первые макроэкономисты больше напоминали инженеров, изобретающих технические решения. Они еще не назывались макроэкономистами - сам термин "макроэкономика" появился в академической литературе только в 1940-е годы.

По выражению нобелевского лауреата П. Самуэльсона, до Второй мировой войны экономическая теория была "спящей принцессой, ожидающей вдохновляющего поцелуя Джона Мейнарда Кейнса... но... экономика также ожидала и вдохновляющего поцелуя математики" (3). Становление формализма началось в 1950-е годы, после того как в 1947 г. Самуэльсон опубликовал свою докторскую диссертацию "Основания экономического анализа" (4), а в 1954 г. К. Эрроу и Ж. Дебре предложили доказательство равновесия в конкурентной экономике (5). Довоенные экономисты с пренебрежением встретили их работы, поскольку вместо традиционной вербальной экономической аргументации они были наполнены математическими выкладками. С тех пор использование математического инструментария в неоклассической экономике стало резко нарастать.

В середине XX в. точные науки достигли больших успехов и способствовали серьезным прорывам в технической сфере. Всеобщее восхищение физикой укрепило развитие экономической теории по пути технических наук. Как пишет известный экономист-историк М. Блауг, "экономика желала выглядеть точно так жее, как физика... Это привело к математизации, математическому моделированию, формальному моделированию, а в результате - к преклонению перед технической стороной анализа и формальной элегантностью" (6).

С 1970-х годов, когда стало возможным создание сложных математических моделей на первых компьютерах, макроэкономическая теория претерпела полную формалистскую трансформацию. Содержание экономического образования свелось к постижению языка математики, а суть экономической науки - к идеологическому оправданию выводов новой классической макроэкономики вместо объяснения феноменов реальной экономики. Засилье формализма - так можно охарактеризовать состояние современной западной академической науки. В ней преобладает подход, базирующийся на формальных доказательствах теорем в рамках математических концепций и характеризующийся чрезмерным вниманием к абстракциям и моделям. Объекты анализа большинства экономико-математических моделей абсолютно оторваны от реальности. Как метко выразился яркий представитель формализма К. Эрроу (получивший совместно с Дж. Хиксом Нобелевскую премию по экономике за вклад в общую теорию равновесия и теорию благосостояния), "математика пользуется популярностью, потому что она имеет тенденцию доказывать теории, представляющие сугубо математический, а не общенаучный интерес" (7). Главные задачи экономической науки - осмысление реальных экономических процессов и разработка мер экономической политики - остаются на заднем плане или же вовсе отсутствуют (8) .

Макроэкономика в студенческой аудитории: чему мы учим будущих экономистов?

Преподавая экономическую науку в студенческой аудитории, важно понимать цели экономического образования. Прежде всего студенты должны знать принципы эффективной макроэкономической политики. Преподаватели воспитывают студентов, которые становятся следующими поколениями избирателей и будут влиять на политику будущего правительства. Подобно высшим должностным лицам в органах власти, студенты, как правило, проявляют незначительный интерес к макроэкономической теории в форме изящных математических моделей. Вместо умозрительных построений их больше интересует, как работает реальный мир и как влияет на экономику проводимая государственная политика. Редкий студент увлекается "наукой ради науки": единственное применение теоретических знаний, которое он сможет найти, - карьера в академической среде.

Обратимся к учебникам, на базе которых осуществляется преподавание экономической теории в вузах. В таблице 1 представлены самые популярные с точки зрения общемировых тиражей учебники по макроэкономике. В России автор насчитал более 130 учебников по экономической теории, однако все они являются модификациями западных учебников. Примечательной особенностью перечисленных изданий является тот факт, что по крайней мере один из авторов каждого учебника был связан с Массачусетским технологическим институтом (Massachusetts Institute of Technology - MIT). Более того, все переведенные в России популярные учебники написаны его профессорами или выпускниками. Они продолжают традиции макроэкономического анализа профессоров MIT П. Самуэльсона и Р. Солоу. Основвная теория, содержащаяся в этих учебниках, представляет собой модификацию IS-LM модели. Другие известные учебные пособия, не перечисленные в таблице 1, опираются на ту же теоретическую разработку. В учебниках представлено несколько тем, прежде всего теория делового цикла. Краткосрочные колебания и долгосрочный экономический рост рассматриваются сквозь призму неоклассического кейнсианского синтеза, а также анализируется роль ожиданий в денежно-кредитной политике. Все без исключения авторы отдают предпочтение "правилам" экономической политики и объясняют деловой цикл в духе раннего кейнсианства.

Применение "правил" является чуть ли не единственным вкладом новой классической макроэкономики в разработку мер денежно-кредитной политики. Аргументы, основанные на анализе роли рациональных ожиданий, нельзя считать бесспорными. На вопрос: "Какие примеры экономических теорий Вы могли бы привести, доказательства несостоятельности которых были наиболее очевидными, но экономическая наука их не отвергла?" М. Блауг ответил: "Школа рациональных ожиданий и неоклассическая экономика. Их выводы о том, что государственная политика не может воздействовать на реальный выпуск, доходы и занятость в экономике, опровергаются вновь и вновь. И ведущие проповедники и последователи классической ортодоксальной экономики действительно признают существование противоречащих ей фактов. Тем не менее новая классическая макроэкономика по-прежнему преподносится во всех учебниках и по-прежнему существует множество макроэкономистов, убежденных в том, что классическая экономика базируется на прочном фундаменте, а люди руководствуются рациональными ожиданиями" (9). Опросы участников докторских программ американских университетов показали, что 51% исследователей считают важным неоклассическое предположение о рациональном поведении, 25% респондентов - гипотезу рациональных ожиданий. В то же время изучать феномены реального мира - ценовые жесткости и издержки ценообразования - полагает необходимым соответственно только 14 и 5% (10) .

Большинство статей в престижных экономических журналах на тему неоклассической экономики представляют собой нагромождение математических уравнений. Под сложностью технического анализа, как правило, скрывается полное отсутствие каких-либо новых идей (11). Известный разработчик новой классической макроэкономики профессор Т. Сарджент на одной из лекций в Чикагском университете на вопрос студента о возможности экономической интерпретации рассмотренной им математической модели признался, что таковой не имеется. После чего простодушно заявил, что несет ответственность лишь за алгебру, а за экономической трактовкой следует обратиться к его коллеге, нобелевскому лауреату Р. Лукасу (12) .

В погоне за безупречностью математических моделей макроэкономисты разработали настолько формальный аналитический инструментарий, что утратили способность влиять на экономическую политику. В качестве примера можно привести модели конкуренции и финансовой стабильности, разработанные в целях обоснования денежно-кредитной политики. К числу наиболее известных относятся модели общего равновесия финансовых посредников и рынков (general equilibrium models of financial intermediaries and markets), модели агента (agency models), пространственной конкуренции (models of spatial competition), шумпетерианской конкуренции (Schumpeterian competition models) и инфекции на банковском рынке (contagion models). Они допускают различные комбинации конкуренции и финансовой стабильности.

В традиционных моделях конкуренция и стабильность несовместимы, в то время как в остальных они дополняют друг друга. В моделях общего равновесия с неполными контрактами и шумпетерианских моделях инноваций эффективное распределение финансовых ресурсов возможно только в условиях комбинации совершенной конкуренции и нестабильности. При моделировании несовершенств финансовых посредников и рынков для стимулирования совершенной конкуренции валсна концентрация, а с точки зрения повышения благосостояния общества в целом стабильность нежелательна (13) .

Какие выводы и прикладные рекомендации могут извлечь денежные власти из подобного анализа? Увы, практически никаких. Набор противоречащих друг другу моделей не позволяет создать осмысленной картины происходящего в экономике. Например, обзор моделей конкуренции и финансовой стабильности маститых профессоров Ф. Аллена из Университета штата Пенсильвания и Д. Гэйла из Нью-Йоркского университета заканчивается следующим выводом: "Наш анализ предполагает, что проблема денежно-кредитного регулирования и его влияния на конкуренцию и финансовую стабильность сложна и многоаспектна. Для проведения разумной политики требуется внимательное изучение всех факторов как на теоретическом, так и на эмпирическом уровне" (14). К сожалению, большинство современных моделей в духе концепции общего равновесия не подходят для выработки рекомендаций для экономической политики. Когда Р. Лукаса спросили, , что бы он сделал, если бы его назначили членом Совета экономических консультантов при Президенте США, он ответил: "Подал бы в отставку" (15) .

Влияние современной макроэкономики на деятельность центральных банков

Какое же воздействие оказывают последние достижения макроэкономической теории на денежно-кредитную политику? Соответствующие свидетельства о характере анализа, доминирующего в ведущем Центробанке мира - ФРС США, оставили А. Блайндер и Л. Мейер. Спустя два года после ухода с поста зам. председателя ФРС США профессор Блайндер выпустил книгу "Деятельность центрального банка в теории и на практике" (16). Л. Мейер, уйдя в 1996 г. с должности профессора экономики в Вашингтонском университете, в течение шести лет прослужил одним из управляющих ФРС США. Его опыт получил отражение в книге "Срок в ФРС: взгляд инсайдера", вышедшей в 2004 г. (17) По прочтении этих книг создается однозначное впечатление: при разработке мер денежно-кредитной политики последние научные достижения новой классической и новой кейнсианской школ вообще не учитываются.

Как правило, анализ профессиональных экономистов, работающих в центральном банке, великолепен с содержательной точки зрения, однако в нем невозможно найти и следа современной макроэкономической теории. В академических кругах подобный анализ воспринимается как примитивный и устаревший, в духе 1970-х годов, однако именно он оказывается наиболее пригодным для решения практических задач. Г. Мэнкью отмечает, что анализ в стиле неоклассического кейнсианского синтеза 1970-х годов, игнорирующий академическую литературу, характерен для экономистов, занимающих высшие должности в мировых центральных банках (18) .

Важным вкладом макроэкономической теории в разработку мер денежно-кредитной политики считается концепция Ф. Кюдланда и Э. Прескотта, получившая название "согласованная во времени политика" центрального банка. В академической литературе она находит отражение в противопоставлении "правил" и дискреционной экономической политики. В 2004 г. Кюдланду и Прескотту была присуждена Нобелевская премия по экономике "за вклад в развитие динамической макроэкономической теории: проблемы временной согласованности экономической политики и детерминант деловых циклов". Под политикой, согласованной во времени, они понимают политику, при которой власти оптимизируют свою деятельность в каждый период времени. Идея Кюдланда и Прескотта проста: предугадывая инфляционные "сюрпризы" властей, частный сектор стремится их опередить и принять компенсирующие меры, в результате чего действиям властей присуща невысокая эффективность (19) .

Исследования проблемы временной несогласованности, проведенные в первой половине 1980-х годов, скорректировали выводы, полученные Кюдландом и Прескоттом. В частности, анализ экономического равновесия при низкой инфляции с позиции теории повторяющихся игр показал, что в определенных условиях ценовая стабильность может сохраняться, несмотря на проведение властями дискреционной политики. Если денежным властям удается завоевать в глазах частного сектора безупречную репутацию борца с инфляцией, дискреционная политика не будет провоцировать инфляционные ожидания.

Главный экономист МВФ в 2001-2003 гг. К. Рогофф предложил институциональное решение проблемы временной несогласованности. Чтобы достичь баланса между доверием к центральному банку (или ограниченностью возможностей властей) и гибкостью его политики (эффективностью стабилизации), денежно-кредитную политику необходимо делегировать политически независимому институту. По мнению Рогоффа, если руководство центрального банка возглавит консервативный экономист, который даже в большей степени не приемлет инфляцию, чем общество в целом, благосостояние граждан будет расти (20) .

В практическом плане концепция согласованной во времени денежно-кредитной политики нашла отражение в двух рекомендациях:

1. наделить центральный банк автономией от правительства и тем самым снять с него обязанность стимулировать экономический рост;
2. установить конечной целью деятельности центрального банка поддержание ценовой стабильности путем таргетирования инфляции.

Однако положения макроэкономики о взаимосвязи инфляции и независимости центрального банка не универсальны: в этой области имеются известные исключения. Наиболее часто упоминаемое - статус ФРС США. В данном случае (как и в ряде других развитых стран) независимость центрального банка не является необходимым и обязательным условием снижения инфляции. В эпоху А. Гринспена Соединенные Штаты, несмотря на целый ряд шоков на мировом, фондовом и нефтяном рынках, добились выдающихся успехов в области макроэкономической политики. А. Блайндер и Р. Рейс (оба ныне работают в Принстонском университете) наградили его званием "самый великий глава центрального банка, который когда-либо жил". Отметим, что за все время пребывания у власти Гринспен избегал любых публичных обязательств, предпочитая гибкость ответственности. В 2003 г., выступая на симпозиуме ФРС США, он объяснил свой выбор: "Некоторые критики утверждают, что такой подход к политике слишком недисциплинирован - субъективен, дискреционен и труден для объяснения. ФРС США должна, как полагают некоторые, проводить операции, исходя из более формальных критериев, привязывая свои действия к предписаниям правил денежно-кредитной политики. Однако весьма сомнительно, чтобы подобный подход привел к улучшению экономических результатов... Правила по своей природе просты, и, когда в окружающей экономической среде возникает существенная неопределенность, они не могут заменить парадигмы управления риском, которая намного лучше подходит для проведения политики" (21). Опытным путем Гринспен показал, что центральный банк способен поддерживать стабильность в макроэкономической среде, обладая значительными дискреционными возможностями.

Аналогичные выводы можно сделать и применительно к политике центральных банков других развитых стран. В эпоху ценовой стабильности эмпирическая связь между инфляцией и независимостью центрального банка почти исчезла. На рисунке 1 приведено взаимоотношение средней инфляции в развитых странах в 1996-2006 гг. и степени автономности центральных банков. Зависимость инфляции от институционального статуса центральных банков со временем сходит на нет. По сравнению с 1970-ми годами корреляция между двумя переменными значительно уменьшилась и за последнее десятилетие составляет всего -0, 16. В развивающихся странах эмпирическая связь выглядит еще более неопределенной: коэффициенты статистической значимости слишком малы.

Современная макроэкономическая теория повлияла на денежно-кредитную политику и с точки зрения популяризации таргетирования инфляции. Под полнофункциональным таргетированием инфляции понимают четкое институциональное обязательство центрального банка по достижению ее целевого ориентира. Центральные банки развивающихся стран чаще придерживаются облегченного таргетирования инфляции, когда помимо инфляции целями политики выступают валютный курс, денежные агрегаты и другие номинальные переменные. За последнее десятилетие денежно-кредитная политика во всем мире претерпела значительные изменения. Почти все развитые страны в настоящее время используют полнофункциональное таргетирование инфляции или опираются на неявный якорь ценовой стабильности. Из всех развитых стран только Соединенные Штаты не заявляют о своем якоре денежно-кредитной политики. Развивающиеся страны постепенно переходят от политики фиксированных курсов к облегченному инфляционному таргетированию. Поскольку при таргетировании инфляции центральный банк принимает на себя обязательство по достижению целевого ориентира прироста цен, этот метод приближается к правилам денежно-кредитной политики. Нынешний глава ФРС США Б. Бернанке даже назвал его "ограниченной дискрецией" (constrained discretion) (22) .

Однако нельзя утверждать, что институциональные изменения, связанные с популяризацией таргетирования инфляции, способствовали улучшению макроэкономической среды и повышению эффективности денежно-кредитной политики. В прошлом целевой ориентир инфляции и целевой валютный курс оказывали наибольшее влияние на темп прироста цен, а целевой денежный агрегат - на волатильность ВВП. Со второй половины 1990-х годов макроэкономические различия между номинальными якорями денежно-кредитной политики практически сошли на нет. Некоторые экономисты объясняют достижения денежно-кредитной политики в 1990-2000-е годы отсутствием шоков совокупного предложения, которые пережила мировая экономика в 1970-е годы. Но вряд ли можно говорить, что рост нефтяных цен в первой половине 2000-х годов был намного меньше, чем в 1970-е годы. Как показывает наш анализ, в ценах 1969 г. 1 баррель нефти марки "Брент" стоил в 2006 г. чуть менее 10 долл., в то время как в 1980 - 1983 гг. его стоимость достигала 13 долл.

С точки зрения эффективности денежно-кредитной политики страны, таргетирующие инфляцию и таргетирующие денежное предложение, характеризуются незначительными различиями. В таблице 2 приведена дискрептивная статистика по развитым и развивающимся странам с "чистыми" режимами в условиях независимого "плавания" валютного курса. В связи с тем, что вариация в выборке велика, в качестве показателя для сравнения была выбрана медиана - характеристика середины множества. Видно, что в группе развивающихся стран темпы экономического роста и инфляция находятся почти на одном уровне. Более сложное в статистическом плане исследование Л. Болла из Университета Джонса Хопкинса и Н. Шеридана из МВФ, основанное на большой выборке стран, показывает, что факт внедрения инфляционного таргетирования не помогает объяснить снижение инфляции в последнее десятилетие (23) .

Итак, должны ли мы благодарить Кюдланда и Прескотта за поддержание устойчиво низкой инфляции в мире во второй половине 1990 - первой половине 2000-х годов? Нам представляется, что нет: практический опыт центральных банков позволяет списать их аргументы в архив экономической истории.

Значение академической науки для макроэкономической политики

Приходится констатировать, что новая классическая и новая кейнсианская школы не внесли существенного вклада в выработку макроэкономической политики. Более того, академическая наука оказывает слабое влияние и на содержание учебных курсов: в студенческих аудиториях звучат лекции в духе раннего кейнсианства и оглашаются постулаты учебников массачусетской традиции макроэкономического анализа.

Новые классические экономисты оказались успешными в критике больших кейнсианских макроэкономических моделей и основанных на них рекомендаций для правительств. Они привлекли внимание к роли ожиданий и правилам денежно-кредитной политики, которые продолжают усердно изучаться посредством методов математического моделирования. Новые кейнсианские экономисты, в свою очередь, разработали более совершенные модели, объясняющие, почему слабая адаптация заработной платы и цен не в состоянии уравновесить рынки. Кроме того, они создали концепцию рыночных несовершенств, с помощью которой объясняются краткосрочные колебания делового цикла. Взаимодействие двух этих школ носит сегодня во многом: академичный, интеллектуальный характер, далекий от решения конкретных проблем.

Тенденции развития мейнстрима академической науки накладывают свой отпечаток на экономическое образование и загоняют в узкие рамки будущие поколения исследователей, не давая им возможности выйти за пределы формалистской парадигмы. В этой связи показателен доклад

Комиссии о докторском экономическом образовании, сформированной по инициативе Американской экономической ассоциации. Хотя он вышел в свет 15 лет назад, выводы доклада актуальны по сей день: тенденции формализма в западной науке только укрепляются. В комиссию входили люди небезызвестные: А. Крюгер, К. Эрроу, О. Бланшар, А. Блайндер, К. Гольдин, Эд. Лимер, Р. Лукас, Дж. Панцар, Р. Пеннер, П. Шульц, Дж. Стиглиц и Л. Саммерс. Перед ними была поставлена двуединая задача: выяснить, что происходит в экономическом образовании и как применяются результаты научных исследований на практике. Комиссия пришла к выводу, что экономическое образование вооружает докторантов хорошими математическими навыками и инструментами анализа, однако не дает понимания сути экономических проблем и институтов, а также не учит тому, как практически применять приобретенные навыки и инструменты. "Вызывает озабоченность степень, в какой докторское экономическое образование оказалось чрезвычайно оторванным от реальных экономических проблем", - заявила глава комиссии А. Крюгер (нынешний первый заместитель директора-распорядителя МВФ) (24). Комиссия выяснила, что завышенные требования к знанию математики и статистики являются зачастую непреодолимым барьером для творчески мыслящих экономистов, в то время как докторские степени могут достаться физикам или математикам, не способным ориентироваться в простейших экономических вопросах. Складывается парадоксальная ситуация: чтобы получить за рубежом степень доктора экономики, совсем не обязательно в ней разбираться.

Другой аспект западного экономического образования выявили Д. Коландер и А. Кламер, которые провели в 1987 г. исследование среди участников докторских программ десяти ведущих американских университетов. Докторантам был задан вопрос: что требуется для успеха в академической программе? 43% респондентов заявили, что знание экономической литературы не является условием профессионального успеха, а 68% опрошенных сделали аналогичный вывод в отношении понимания реальных экономических процессов. В то же время умение пользоваться моделями и владение математикой являются важными соответственно для 65 и 57% обучающихся (25). Спустя 17 лет, в 2004 г., Коландер повторил исследование, чтобы сопоставить результаты. Хотя важность математического моделирования уменьшилась, успешная защита докторской, по мнению респондентов, зависит не столько от знания и понимания экономики, сколько от нахождения решения проблем, специализации и связей с профессурой.

Неудивительно, что далеко не каждый выпускник способен применить свои навыки и инструменты анализа в стенах центрального банка. П. Волкер, председатель Совета директоров ФРС США в 1979 - 1987 гг., приводит характерный эпизод на встрече со студентами Йельского университета. В ходе опроса его интересовало, кто из студентов собирается пойти на государственную службу. Из 357 человек лишь один ответил, что имеет такие планы. Волкер замечает: "Я всегда думал, что, возможно, он неправильно понял вопрос в анкете" (26) .

Приходится констатировать, что перспективы экономического образования и академической науки, пропитанных духом формализма, выглядят далеко не радужными. Дж. М. Кейнс в "Эссе об убеждениях" наивно полагал, что "если бы экономисты могли отзываться о себе как о скромных, компетентных людях, находящихся на одном уровне с дантистами, это было бы роскошно" (27). Он выражал надежду, что экономическая профессия разовьется в полезный, прикладной и ординарный труд. Однако его идеи оказались утопичными: современные макроэкономисты походят на астрофизиков-математиков, чей язык абстракций непонятен большинству людей и чья работа представляется неким миром формул, теорем и доказательств, оторванным от земной реальности. В результате многие студенты утратили желание изучать экономику, превратившуюся в формалистскую и техническую дисциплину.

Некоторые академические ученые, такие, как Г. Мэнкыо, имеющие возможность влиять на государственную политику в качестве правительственных консультантов, лелеют надежду, что синтез двух ведущих экономических школ приведет к прогрессу в науке благодаря разработке совершенных макроэкономических моделей. Однако, на наш взгляд, прогресс может быть достигнут только за пределами формалистской науки, способствующей развитию абстрактных исследований. Как выразился Кейнс, "под прикрытием тщательного формализма" можно сделать "выводы, которые, будучи выражены понятным языком, были бы немедленно отвергнуты разумом" (28). "Наука ради науки" не способна изжить себя, поскольку экономисты-математики, доминирующие в западной науке, не в состоянии отказаться от моделирования, которое их кормит. Восстановить прикладной характер исследований могут только кризисы, которые и породили макроэкономику как науку.

(1) Цит. по: Parker R. Can Economists Save Economics? // American Prospect.1993. Vol. 4, Issue 13. P. 148-160.

(2) Mankizv G. The Macroeconomist as Scientist and Engineer: NBER Working Paper 12349. June 2006. P. 1.

(3) Цит. по: Тумилович М. Формализм, экономическое образование и экономическая паука // Эковсст. 2003. Т. 3, N 1. С. 108.

(4) Samuelson P. Foundations of Economic Analysis. Cambridge: Harvard University Press, 1947.

(5) Arrow K., Debreu G. Existence of an Equilibrium for a Competitive Economy // Economctrica. 1954. Vol. 22, No 3.

(6) Blaug M. The Problems with Formalism. Challenge, 1998.

(7) Цит. по: Тумилович М. Указ. соч. С. 116.

(8) Подробное обсуждение растущей роли математики в экономической теории приводится в статье: Доу Ш. Математика в экономической теории: исторический и методологический анализ // Вопросы экономики. 2006. N 7.

(9) Blaug М. Op. cit.

(10) Colander D. The Making of an Economist II: Middlcbury College Economics Discussion Paper 20. September 2004. P. 13.

(11) По этому поводу нобелевский лауреат Р. Коуз в своей ипаугурационной речи саркастически заметил: "В годы моей юности то, что звучало глупо на словах, можно было спеть. В современной экономике это можно выразить математически".

(12) Тумилович М. Указ. соч. С. 103.

(13) Обзор моделей, посвященных противостоянию конкуренции и финансовой стабильности, см. в работе: Allen F., Gale D. Competition and Financial Stability // Journal of Money, Credit, and Banking. 2004. Vol. 36. P. 453-480.

(14) Allen F., Gale D. Op. cit.

(15) Colander D. The Lost Art of Economics. Essays on Economics and Economic Profession. N.Y.: Edward Elgar, 2001. P. 8.

(16) Blinder A. Central Banking in Theory and Practice / Lionel Robbins Lectures. Massachusetts: The MIT Press, 1998.

(17) Meyer L. A Term at the Fed: An Insider's View. N.Y.: Harper Publishers, Inc., 2004.

(18) Mankiw G. Op. cit. P. 1G.

(19) Подробнее см.: Балашова Е. Финн Кгодланд и Эдвард Проскотт: движущие силы экономических циклов (Нобелевская премия 2004 г. по экономике); Замулин О. Концепция реальных экономических циклов и ее роль в эволюции макроэкономической теории // Вопросы экономики. 2005. N 1.

(20) Rogoff К. The Optimal Degree of to an Intermediate Monetary Target // Journal of International Economics. 1985. Vol. 18. P. 1169-1190.

(21) Greenspan A. Monetary Policy under Uncertainty: Remarks at a symposium sponsored by the Federal Reserve Bank of Kansas City. Jackson Hole, Wyoming, 2003. August 29.

(22) Bernanke В. Constrained Discretion and Monetary Policy: Remarks before the Money Marketeers of New York University. New York, 2003. February 3.

(23) Ball L., Sheridan N. Docs Inflation Targeting Matter? / Bcrnankc В., Woodford M. (cds.) The Inflation-Targeting Debate. University of Chicago Press, 2005.

(24) Krueger A. Report of the Commission on Graduate Education in Economics // Journal of Economic Literature. 1991. Vol. 29, No 3. P. 1035-1053.

(25) Colander D., Klamer A. The Making of an Economist // Journal of Economic Perspectives. 1987. Vol. 1, No 2.

(26) Volcker P. The Human Factor and the Fed //' Colander D., Dcwcy D. (eds.) The Art of Monetary Policy. Armonk, 1994. P. 24.

(27) Keynes J. M. Essays in Persuasion. N.Y.: Norton, 1931.

(28) Цит. no: Chick V. On Knowing One's Place // Economic Journal. 1998. Vol. 108, No 451. P. 1859-1869.