Несводимость и макроэкономика (полемические заметки по поводу статьи а. Рубинштейна ""Группы и их интересы": приглашение к дискуссии")

Позиция А. Рубинштейна отражает новый подход к экономике, вытекающий из логики постмодерна. Идеология постмодерна кардинально меняет традиционное миропонимание, в котором за последние два тысячелетия утвердились идеи каузальности, линейности, неизменности традиций, социальной иерархии, абсолютного приоритета объективного над субъективным. Им на смену пришли идеи вероятности и неопределенности, нелинейности, эволюции, политического и экономического либерализма, очень сложного взаимодействия Бытия и Человека. Если прежнее общество адаптировалось к объективному - природе, ресурсам, вообще всему, что воспринималось как объективное, то современное общество строится на взаимодействии, на формировании общественных целей и приоритетов.

Массовые взаимодействия как основной механизм функционирования и развития всех сфер жизнедеятельности общества не просто повышают социальное значение индивида, но превращают его в главный фактор социальной эволюции. Эволюция приобретает синергетические свойства, то есть протекает в исторически конкретном, необратимом времени, подчиняясь динамическим законам становления, а не консервативным социальным институтам, опирается на образование сложных открытых систем и их самоорганизацию, на физическую и социальную информацию, на свободу общественного и индивидуального выбора. Мир синергетики - это нелинейное субъективно-объективное пространство, в котором риски не менее важны, чем ресурсы. Оно постоянно пребывает в режиме становления, движения от равновесия к неравновесным состояниям и бифуркациям. В этом пространстве соединены случайное и закономерное, хаотичное и упорядоченное.

Осваивать и развивать экономическую синергетику интересно и необходимо с точки зрения адекватной оценки рыночной трансформации и перспектив российского общества и экономики. Не так давно на Ученом совете Института экономики РАН обсуждалась наша монография "Экономический рост: либеральная альтернатива" (1), в которой были изложены результаты исследования синергетической природы экономической системы России и выявлены некоторые принципы и направления рыночной трансформации. Если говорить о методологии, то мы попытались применить синергетическую логику к анализу макроэкономики не как отдельного структурного уровня рынка и свойственных ему институтов централизации, но как целостной сложной открытой рыночной системы, способной к эволюции согласно принципам самоорганизации. Синергетика все больше проникает в научные исследования, обнаруживая свое принципиальное единство с постмодерном.

Приведем в качестве примера последнюю монографию А. Некипелова (2). Вне культуры постмодерна не могла бы возникнуть или, если бы возникла, не могла быть реализована идея рассмотрения экономики как системы, сводимой к отношениям "субъект - субъект" (робинзонада). Такой подход выходит за рамки традиционно принимаемого приоритета объективного перед субъективным и адекватного ему отношения: "объект - субъект". Это разные логики. Одна отвечает идеологии модерна, другая - постмодерна.

Еще один пример - книга В. Маевского десятилетней давности (3). В ней по-новому трактуется проблема соотношения макро- и микроуровней рынка. Автор пытается выявить способность к эволюции целостной экономической системы, предлагая для этого понятие "макрогенерация". По мнению автора, граница между уровнями проходит не по соотношению рынка как объекта централизации и государственной политики, не по линии размежевания конкурентного рынка и системы институтов макроуровня, а по линии, отделяющей фирму (частный бизнес) и рынок. Предполагается, что для частного бизнеса рынок является внешней, хотя и внутрисистемной средой. Именно в этой среде формируется макрогенерация, связывающая фирму и макроэкономику в целом, среду и систему институтов макроэкономики. Внешняя и внутренняя открытость фирмы служит источником неопределенности не только для отдельной фирмы, не только для национального конкурентного рынка (среды), но и экономической системы в целом. Надеемся, что на очереди у автора исследование экономики как целостной сложной системы "рынок - государство".

Обсуждая статью А. Рубинштейна и заодно его доклад (4), хочется выделить два особенно важных, на наш взгляд, момента.

Во-первых, проблему соотношения конкурентного рынка и государства впервые предложено рассматривать как проблему макроэкономической по своим механизмам системной эволюции. При этом применен, по сути, синергетический принцип соединения в сложную открытую систему компонентов разной природы, что позволило автору рассматривать внутреннее поведение системы с точки зрения ее самоорганизации.

Во-вторых, была выдвинута идея социальной динамики, то есть динамики, в которой суммируются траектории экономического роста разных взаимодействующих субъектов. Правда, мы полагаем, что концепция социодинамики, изложенная в свое время в монографии А. Рубинштейна и Р. Гринберга (5), была более многовекторной. В ней социодинамика рассматривалась сквозь призму расширения предмета рыночной макроэкономики. Такое расширение отвечает адекватному для постмодерна превращению макроэкономики в ядро целостной системы секторов жизнедеятельности общества: экономики, политики, социальной сферы и всего комплекса естественных и гуманитарных наук. В статье и докладе категория социодинамики связывается с анализом взаимодействия только двух механизмов регулирования экономического роста - рыночного и политического.

Нам кажется, что важно видеть в постмодерне единую эпоху трансформации коммуникативного общества в либеральное общество социального консенсуса. Если не соединять исторический подход с теологическим видением, то смысл перемен, наступивших в мире в конце XX в. и связанных с взрывным процессом индивидуализации морали и идеологии, просматривается плохо. Что такое рынок и государство позднего постмодерна? Важной составляющей этого вопроса является проблема потребностей, их механизмов, их отношения к социодинамике. Нам кажется, что А. Рубинштейн очень вовремя выдвинул эту проблему, описав ее как проблему взаимодействия государства и структурных уровней рынка.

Дилемма "рынок - государство" в аспекте объективной логики формирования потребностей известна давно. Своеобразие авторского подхода состоит в том, что удалось отойти от традиции, в рамках которой участие государства в формировании структуры потребностей рассматривается исходя из анализа полезности (специфики потребительной стоимости) товаров. А. Рубинштейн анализирует публичные товары, не сводимые к чисто рыночному конкурентному структурированию потребностей (автором предложен термин "несводимость"). По его мнению (с которым мы согласны), проблема потребностей не должна абстрагироваться от типа государства. Специфика социально-политического устройства общества прямо связана с типом рынка и адекватными этому типу механизмами потребления. Причем предполагается, что происходит становление все более сложных типов рынка, а значит, меняются и системы потребностей. Роль государства тоже изменяется, хотя и не становится слабее.

В демократическом обществе, о котором пишет А. Рубинштейн, государство выступает в качестве института, обеспечивающего социально-политическое равновесие классов. В экономике этому соответствует то обстоятельство, что самым глубоким основанием формирования потребностей являются факторные и товарные рынки, спрос и предложение объединяют рынки в единую систему. Государство формирует узкий спектр публичных - социально-политических и военно-промышленных - потребностей. При этом компетенция государства в сфере потребления гораздо шире, чем реализация его потребностей: оно выступает также в роли политического (правового) регулятора функционирующего рынка.

Можно считать, что потребности в демократическом обществе достаточно традиционны, хотя оптимизируется рынок с точки зрения единства предложения и спроса, и в эту лавину включен поток потребностей. Парадоксально, что Парето-оптимум предполагает стремление к выравниванию структуры потребностей на основе их индивидуализации, но именно благодаря этому достигается равновесие предложения и спроса - единственная агрегированная форма оборота дохода и оборота капитала, которая соединяет их в обороте ВВП.

В макроэкономической плоскости обороты дохода и капитала не могут быть разделены, несмотря на то, что такое разделение диктуется социально-экономической (классовой) структурой общества, а значит, и субъектами рынка. Напротив, рынок работает как интеграционный механизм, и это не только не уберегает его от хозяйственных кризисов, но и всякий раз подготавливает их. Задача "уберечь" во многом ложится на государство, что и ведет в конце концов к разделению рынка на микро- и макроуровни.

Появление указанных уровней изменило систему оборотов дохода и капитала. Создание целостной системы институтов макроуровня, таких, как центральный банк и двухуровневая система банков, госбюджет и государственный долг, позволило сформировать вертикальный, то есть охватывающий оба структурных уровня рынка, агрегированный финансово-денежный оборот со специализированными фондовыми и денежными рынками. Внутри финансово-денежного сектора стали решаться новые для рынка задачи: системность оборота капитала как единство его микро- и макроуровней, отделение оборота капитала от оборота дохода, структурирование финансово-денежного оборота как непрерывного круговращения фаз расширенного воспроизводства капитала: капитал - инвестиции - сбережения - денежные спрос и предложение - доход - заработная плата - занятость. Таким образом, рынок, в котором различаются микро- и макроуровни, неизбежно обогащается новыми - валютно-денежным и финансовым - рынками. В этих условиях изменяются и состав потребностей общества, и его механизм. В частности, важную роль начинают играть социальные потребности, а государство развивает политический механизм их формирования.

Кроме того, рынок стал нормативным - появились предельные нормы эффективности капитала, процентной ставки, инфляции, налоговой ставки, соотнесенные с предельной нормой потребления, которая, в свою очередь, увязывается с общей динамикой дохода, заработной платы и занятости. Стратегическая компонента, обусловленная расщеплением рынка на микро- и макроуровни, стала государственным (политическим) регулятором рынков спроса и предложения, придав им усложненный по сравнению с прежним конкурентным рынком механизм формирования потребностей. Во-первых, их пропорции стали складываться внутри структурной двухуровневой вертикали, обособив потребности несводимые, смешанные, частные не только с точки зрения особенностей потребительной стоимости, но и четко выявив "адресатов", то есть субъектов социально-экономической структуры потребления. Во-вторых, вертикаль потребностей связала разные их группы не только со своими социально-экономическими субъектами, но и с отдельными оборотами, выделив тем самым условия воспроизводства каждой из групп потребностей, представленных единством воспроизводства и социально-экономических функций, по отношению к которому должны были определяться потребительские приоритеты.

Впоследствии государство почти полностью взяло на себя регулирование оборота инвестиций и инвестиционных потребностей, а тем самым и выбор типа экономического роста; частный капитал как субъект смешанных потребностей стал спонтанным регулятором оборота ВВП; массовый потребитель определился как субъект индивидуального потребления и регулирования оборота доходов населения.

В отличие от равновесия спроса и предложения на микроуровне, финансово-денежный оборот, в силу своей системной макроэкономической природы, характеризуется динамическим параметрическим равновесием, или стремлением экономического роста к оптимальной матрице параметров (мультипликаторов - по Кейнсу). На конкурентном рынке формируются фазы воспроизводства частного капитала, которые затем агрегируются в оборот ВВП (с фазовым делением) (6). В рамках же макроэкономического финансово-денежного оборота, в соответствии с новой приоритетной фазой инвестирования, формируются финансовый и денежный контуры экономики. Именно эти структурные уровни становятся исходным условием перерастания макроэкономики как структурного уровня конкурентного рынка в целостную рыночную макроэкономику. Структурные уровни связаны иерархией параметров (тогда еще не вошел в обиход термин "подчинение параметров порядка"), которые Кейнс назвал мультипликаторами.

Кейнс обосновал следующую иерархию структурных уровней и соответствующих мультипликаторов: прирост инвестиций в производство в единицах предельной эффективности капитала (с инвестиционным мультипликатором), прирост кредитно-денежной эмиссии в единицах предельной номинальной ставки процента (с мультипликатором - предельной эффективностью капитала), прирост сбережений как функция предельной налоговой ставки на доход (с мультипликатором - процентной ставкой), прирост предельной склонности к потреблению (с мультипликатором - налоговой ставкой на доход), прирост общей занятости как функция изменения доли занятости в первом подразделении ВВП (с мультипликатором - предельной склонностью к потреблению), прирост фонда заработной платы (с мультипликатором занятости).

В описании структурных уровней обращают на себя внимание два момента. Во-первых, соподчинение структурных уровней осуществляется в рамках определенной последовательности переменных и параметров, причем переменные более высокого структурного уровня становятся параметрами следующего структурного уровня. Таким образом, в экономической системе действует циклическая причинность, включающая в себя вероятность и неопределенность. Механизмом цикла у Кейнса выступают ожидания конъюнктурных сдвигов на товарных и финансовых рынках. Во-вторых, параметрическое равновесие предполагает взаимодействие "объект-объект": экономика эпохи Кейнса еще не имела экономических субъектов макроуровня - она их только создавала, опираясь на политические функции государства.

С возникновением макроструктурного уровня, надстроенного над конкурентным микроэкономическим рынком, становление современного сложного рынка не заканчивается. Кейнсианство и монетаризм - это исторические ступени развития демократической рыночной экономики и демократического государства в направлении создания институтов субъект - субъектных отношений.

Поначалу государство ограничивалось ролью экономико-политического институционального субъекта несводимых потребностей. Их структура определялась таким образом, чтобы государство могло свободно выбирать тип экономического роста, то есть определенного сочетания динамики капитала, дохода и ВВП. В перспективе ситуация означала формирование макроэкономической кооперации государства и финансового капитала как институционального субъекта оборота финансового капитала.

В системе оборотов первичной макроэкономики обозначилась самостоятельная функция денежного капитала, ядром которого стала бюджетно-денежная система, регулируемая государством. В рамках финансового капитала, отделившегося от денежного, главную роль начинают играть прямые крупные программные инвестиции. В них на кооперативных началах участвуют сильные инвесторы, включая банки и финансовые фонды наряду с крупным капиталом и государством.

Пока рынок свободной конкуренции не приобрел характера особого макроэкономического институционального субъекта, еще нельзя говорить о развитой макроэкономике, которая становится не просто надстройкой над микроэкономикой, а самостоятельным типом развитой глобальной экономики со своей системой оборотов, равновесием, динамическим потенциалом и потребностями. Однако уже сейчас, когда формируется глобальная рыночная макроэкономика и государство проявляет свойства стратегического социально-экономического субъекта, действующего в кооперации с крупным финансовым капиталом, складывается институциональный субъект микроуровня - современный конкурентный рынок макроэкономики. Он регулирует оборот производительного капитала, имеющего региональный характер, в тенденции это - капитал с внедренным в него конкурентным универсальным банком и инвестиционной кластерной системой.

На начальной стадии развития рыночной макроэкономики формируется система отношений централизации, в рамках которой государство есть субъект, а конкурентный рынок - объект, среда хаотичного дискретного процесса множественных линейных взаимодействий. Поэтому функцией рынка свободной конкуренции является включение частного капитала и частного дохода в параметрическое (вертикальное) равновесие, или общее рыночное равновесие (равновесие капитала, дохода и продукта). Государство сформировало свой банк - валютно-денежный, оставив прежний универсальный коммерческий банк в сфере рынка свободной конкуренции, подчинив коммерческие банки валютно-денежному (центральному) банку, ставшему элементом бюджетно-денежной системы страны. Таким образом был обеспечен рыночный приоритет потребностей государства.

Встает вопрос: если существует принцип несводимости потребностей для уровня макроэкономики, почему следует предполагать "сводимость" потребностей для конкурентного рынка? Этот вопрос поставлен в работе А. Рубинштейна. Его ответ таков: потребности, складывающиеся в сфере конкурентного рынка, не нуждаются в несводимости, они индивидуализированы. Их материальной базой является доход населения. Особую группу составляют "смешанные" потребности, формирующиеся в сфере частного бизнеса, их материальный источник - капитализированный доход. Этот вид потребностей выражает условия возмещения и накопления частного капитала. Для обеих групп потребностей (в той мере, в какой их механизмом являются спрос и предложение) характерна тенденция к стандартизации. Стандарты представляют собой локализацию потребностей внутри общего пространства Парето-оптимума. Распадение исторически первого Парето-оптимума на совокупность локальных оптимумов обусловливает необходимость их суммирования в рамках суммарного оптимума. Механизм здесь простой: товарные рынки теперь входят в общую систему рынков. В этой системе складывается иерархия рынков во главе с рынком финансового капитала.

Разделяя виды потребностей по их материальной базе и, что важно, по субъектам потребления, А. Рубинштейн называет одни потребности конкурентного рынка смешанными, а другие - частными не по признаку единства видов товарного покрытия, материальной базы и субъекта. Главным принципом классификации становится место каждой данной группы потребностей в централизации, или распределение субъектов централизации. Точно так же при выделении несводимых потребностей учитывается в первую очередь не состав потребностей по потребительной стоимости, а их субъект - государство. То есть осуществляется выделение группы потребительных стоимостей на основе и в рамках механизмов государственной монополии. Поэтому набор несводимых потребностей отвечает традиционным функциям государства и их масштабу.

На наш взгляд, такой угол зрения сужает тему. Автор пытается сохранить традицию индустриальной эпохи, которая неактуальна как с точки зрения глобализации, так и с точки зрения содержания процессов рыночной трансформации. Дело тут не в самих потребностях как наборах полезностей, а в изменении механизма централизации, в изменении соотношения государства и рынка. Современный механизм и состав субъектов и объектов потребления нужно связывать с системой оборотов финансового, денежного, а также производственного регионального капитала.

Во-первых, всем уровням потребления нужна несводимость в целях более или менее точного соответствия потребностей и социально-экономической структуры общества, или социально-экономических субъектов потребления.

Во-вторых, отпадает необходимость стандартизации потребления, так как выравнивается не структура потребления, а его возможности. Участие индивида, как и всех других рыночных субъектов, в системе оборотов предполагает, что индивид обладает теми же функциями, что и производитель и государство - потребителя, производителя, эмитента, инвестора. Реализация функций подчиняется свободному выбору субъектов потребления.

В-третьих, ограничение свободы выбора проистекает из принятого типа экономического роста по величине капиталоемкости.Это ограничение трудно обойти не только индивиду, но и всем другим субъектам потребления. В связи с этим имеет значение развитие механизмов демократии, реализующих возможность влияния всех субъектов потребления на формирование общественных целей, а значит, и на выбор типов экономического роста.

В-четвертых, по мере роста социальных и духовных потребностей сама цивилизация все больше сближается с человеком. Это ставит духовную и социальную сферы потребления на один уровень с материальным потреблением.

В-пятых, нужно отметить новую роль региональных рынков, это - современная ниша рынка свободной конкуренции, а значит, и последовательной индивидуализации потребностей.

Сказанное выше характеризует, по нашему мнению, не только общую историческую перспективу развития потребностей, но и соответствующие тенденции российской рыночной трансформации. Поскольку, как говорилось выше, исторические этапы становления современной системы потребностей связаны с типом государства, то встает вопрос об изменении последнего в связи с образованием системы потребностей в ходе рыночного реформирования.

Монетаристская политика создала систему обеспечения государства как макросубъекта дополнительными степенями свободы, расширив сферу и усовершенствовав структуру бюджетно-денежных отношений. Но монетаризм не ведет к кардинальным переменам отраслевого состава товарных рынков. Скорее изменяется соотношение отраслевых и финансово-денежных рынков, и вместе с этим повышается уровень эффективности и темпов экономического роста. Монетаризм обладает возможностью поддерживать высокие темпы роста, варьируя способы вовлечения в экономику интенсивных и экстенсивных факторов. Высокая реактивность общественного производства на финансово-денежную политику свидетельствует о том, что накоплено достаточно устойчивое основание в виде взаимосвязанной системы комплексов отраслей (топливно-энергетического и сырьевого; инвестиционного; потребительского). Повышение доходов населения и адекватное увеличение уровня потребления обусловливается также содержанием бюджетно-денежной политики, даже если это косвенная обусловленность, вытекающая из включения в экономику внешних факторов или выбора того или иного типа экономического роста.

Наше государство, делая (в отличие от монетаризма) ставку на социальные факторы развития, тем не менее до сих пор не предъявило обществу внятной концепции развития. Известны предложения "вывести за скобки" экономику эпохи социализма и начать все с чистого листа: либо вернуться к досоциалистическому периоду и пройти путь от первоначального накопления капитала до развитой рыночной экономики, либо считать экономический спад переходом большой экономики имперского типа в малую экономику развивающейся страны. Есть еще один отчасти "реставрационный" подход, который и осуществляется на деле. Он состоит в усилении механизмов централизации и государственного управления на основе модернизации экономики таким образом, что наращиваются и системные рыночные связи, о которых мы говорили выше, и проникновение государства в качестве регулятора во все сферы рыночной макроэкономики.

Первые два рецепта непригодны в силу изначально высокого уровня промышленного развития российской экономики и необходимости адекватного ему выхода из кризиса. При сложившейся кризисной ситуации (экономического спада не только до экономического дна, но глубже - до социального дна, когда стоит проблема выживаемости для большей части населения) не просматриваются качественно новые тенденции развития. Третий рецепт не реалистичен для рыночной макроэкономики, ибо он предполагает просто взрывное увеличение группы несводимых потребностей государства. Остается четвертый - синергетический - вариант.

Параметрическое кейнсианское равновесие содержит теоретические предпосылки понимания макроэкономики как части глобальной мировой системы. X. Мински со своими коллегами (участниками семинара по финансовому кейнсианству) создал теорию контуров, или сопряженных, но автономных оборотов финансов и денег. Контур - не простой оборот, он имеет свой институциональный макросубъект: денежный контур - "Большое правительство", финансовый контур - "Большой банк". Отсюда следует, что макроуровень разрастается в систему оборотов, при этом происходит перестройка системы оборотов макроуровня в иерархическую структуру, где государство перестает быть монопольным лидером.

Наши исследования привели к выводу, что эти предположения нужно дополнить следующими моментами: во-первых, число контуров должно равняться трем: третий контур составляют региональные-товарные рынки, упорядоченные в рамках системы инвестиционных кластеров; во-вторых, иерархию структурных контуров следует дополнить формированием адекватного трехуровневого банка, включающего, помимо центрального и регионального универсального коммерческого банка, инвестиционный банк; в-третьих, во всех группах потребностей должны занять свое место финансовые и денежные потребности, что подразумевает включение оборота дохода населения в оборот денежного капитала, а следовательно, уменьшение жесткой функциональной зависимости динамики доходов населения от заработной платы и пенсий, а последних - от производительности труда; в-четвертых, государственная монополия на формирование потребностей в рамках крупных инвестиционных программ должна превратиться в олигополию, сопряженную с коллективным (на макроуровне) формированием несводимых потребностей и развитием механизмов внутренней конвергенции государства и финансового капитала.

Становится очевидным, что вместе с ослаблением монополии государства принципиально меняется взаимодействие рыночных и политических механизмов формирования структуры потребностей. Прежде всего, каждый из оборотов возглавляется своим институциональным макросубъектом. Так, макросубъектом оборота финансового капитала становится макроэкономическая кооперация субъектов прямых крупных программных инвестиций. Для оборота денежного капитала такую роль играет система банков (инвестиционного, валютно-денежного, коммерческого). Государство участвует в деятельности банковской системы, что дало основание X. Мински назвать макросубъектом оборота денежного капитала "Большое правительство". Во главе регионального коммерческого оборота производительного (по Маршаллу - промышленно-торгового) капитала стоит региональный универсальный коммерческий банк, собирающий вокруг себя не только мелкий и средний бизнес, но и разного рода региональные рынки, объединенные с помощью универсального коммерческого банка в целостную кластерную систему.

Проблема индивидуализации потребностей по-разному проявляется для разных макросубъектов рынка, а значит, и для разных оборотов: финансового, денежного и производительного регионального капиталов. Поэтому процесс индивидуализации следует считать общесистемным качеством рыночной макроэкономики. Каждый из макросубъектов является открытой, а потому неопределенной системой, формирующей разные по своей природе риски. В целом система макросубъектов участвует в процессе упорядочивания неопределенности (хаоса). Так, сфера регионального уровня - это сфера неопределенности, вызываемой вторжением случайности. Бюджетно-денежная система сталкивается с неопределенностью, в основании которой лежит разброс вероятности возможных траекторий развития экономики и общества. Сфера финансового капитала - это область потенциальных рисков, органически присущих крупным долговременным программным инвестициям. Действительные риски формируются в процессе реализации долговременных инвестиционных программ.

Индивид обладает особым, не институциональным, а субъективным качеством, поэтому он как бы дистанцирован от системы оборотов. Его присутствие в этой системе запускает процесс индивидуализации - расщепления институциональных субъектов и включения в экономику хаоса, без которого была бы невозможна избирательность и свобода выбора для всех структурных и институциональных компонентов рыночной макроэкономики. Формирование индивидуальных потребностей можно интерпретировать как эмерджентное системное качество экономики. Их стандартизация является продуктом не индивидуальной воли, а ее реакцией на стремление упорядочить рынок, идущее со стороны институциональных макросубъектов.

А. Рубинштейн придает большое значение индивиду не только в экономической, но и в политической сфере. Мы имеем в виду выдвинутое им понятие политических механизмов экономики. Нужно отметить как серьезный вклад в теорию развернутое доказательство самой постановки проблемы о государстве, погруженном вместе со своими политическими механизмами в рынок. Вместе с тем именно в этом вопросе особенно рельефно просматривается ограничительная интерпретация поставленной проблемы как проблемы централизации, а не нового, сравнительно недавно установившегося исторического типа рыночной макроэкономики. Так, автор довольно изящно расправляется с "концепцией двоемыслия" в соотношении индивидуальных и несводимых потребностей, противопоставляя ей связь структуры потребностей с существованием разных интересов у разных групп населения. Однако разграничение интересов внутри социально-экономической структуры общества сводится А. Рубинштейном к отношениям централизации - вне связи с потребностями как феноменом системы оборотов и рыночной иерархии.

С политическим механизмом образования потребностей (в сумме трех видов) А. Рубинштейн связывает идею социодинамики. Социодинамика вовлекает в свою орбиту те же отношения централизации, что и структура потребностей, но при этом она содержит идею структурной устойчивости потребностей при всей силе государственного влияния на экономику. Автор показывает, что устойчивость разных уровней потребления (несводимые, смешанные, индивидуальные потребности), которая обеспечивается вопреки государственной монополии, опирается на политический механизм формирования структуры потребностей. Причем подчеркивается, что этот механизм отвечает принципам демократического государства. Идея социодинамики представляется чрезвычайно плодотворной. Между тем тут есть свои нерешенные проблемы. Дилемма простая: придя на рынок свободной конкуренции, то есть в микроэкономику, государство должно либо утратить свойство макросубъекта (для соучастия в Парето-оптимуме), либо трансформировать рынок свободной конкуренции в какую-то иную модель рынка. Автор пошел по второму пути.

А. Рубинштейн выдвинул идею разделения потребностей индивида на частные, смешанные и социальные. Такая классификация позволяет автору описать взаимодействие макро- и микросубъектов потребления с точки зрения функциональных возможностей централизации. Видимо, из логики автора вытекает интересное размежевание видов потребностей индивида на экзогенные и эндогенные. Вполне допустимо интерпретировать социальные потребности как чисто экзогенные для индивида; чисто эндогенными можно считать частные потребности, тогда как смешанные могут быть как экзогенными, так и эндогенными. Такое деление формирует потенциал спроса на конкурентном рынке исходя не из разрастания и модернизации индивидуальных потребностей, а из функциональной зависимости всех видов потребностей от инвестиций и инвестиционной политики. Причем если субъектом формирования структуры потребностей рынка (а тем самым - и общества) остается индивид, то распределение потребностей между государством и индивидуальным массовым потребителем определяется, с одной стороны, отношением (принятием или неприятием) индивида к этим разного рода потребностям. С другой стороны, государство, опираясь на экзогенные и смешанные потребности, способно приемлемым для себя образом изменять частные потребности и в целом всю структуру потребностей. Остановимся на этом подробнее.

Указанное деление потребностей превращает индивида в открытую систему и переводит механизм формирования потребностей из воспроизводства индивида в сумме его трех ипостасей (физического, социального и духовного субъекта) в систему взаимодействия индивида со всеми структурами рынка и общества. Структура потребностей, таким образом, становится неопределенной. С точки зрения индивидуального существования духовные, социальные и материальные потребности упорядочиваются исходя из примата духовных потребностей, при этом следом за "рейтингом" духовных потребностей стоит индивидуальная оценка социальных потребностей, а на последнем месте оказываются материальные потребности. Смена иерархии индивидуальных потребностей становится механизмом приспособления индивида к обществу, а для государства появляется возможность формировать индивидуальные потребности, опираясь на идеологию.

Как отмечалось выше, спрос на рынке получается уже не суммированием индивидуальных функций спроса, основанных на доходах населения. Происходит перестройка рынка: образуется общий потенциал спроса как функции инвестиций. Если это так, то только чисто теоретически ("при прочих равных условиях") можно предположить сохранение спонтанной тенденции конкурентного рынка к оптимуму по Парето, но это уже будет более сложное товарное равновесие внутри высокоразвитой диверсифицированной экономики с достаточно полным набором отраслей.

Появление государства на конкурентном рынке внутри системы рынков макроэкономики в качестве субъекта централизации неизбежно вызовет не менее глубокие, чем это обусловливает система статусов индивида, изменения, но только со знаком "минус".

Во-первых, станет легко достижимым уменьшение доли потребления за счет спроса, основанного на доходах населения. Это зависит от государственного выбора капиталоемкости экономического роста, то есть потребности в инвестициях на один процент экономического роста. При этом принятие общественностью такого типа экономического роста может быть обеспечено чисто идеологическим информационным давлением на индивида. Во-вторых, государство неизбежно станет катализатором спонтанной тенденции конкурентного рынка к монополизации. Такая тенденция опирается на механизм формирования макрогенераций, исследованный В. Маевским. Государство превращает эту тенденцию в жесткий вектор развития рынка, причем с устойчивой невосприимчивостью к неопределенности и нелинейности. Более того, каталитическое воздействие на тенденцию к монополизации усиливается под влиянием уровня зрелости конкурентных отношений. На зрелом конкурентном рынке распределение дохода от реализации по прибыли дополняется его распределением по эффективности активов и пассивов. Такая тенденция имеет серьезные перспективы, особенно если учесть развитие рынка капитала и рыночного оборота национального богатства.

А. Рубинштейн говорит о стабильности экономики и экономического роста в условиях взаимодействия двух механизмов формирования потребностей - экономического и политического. В качестве механизма стабилизации предполагается использовать сферу распределения ресурсов как исходную сферу столкновения групповых интересов и приведения их к равновесию. Автор придает большое значение равенству норм замещения трех видов потребностей (социальных - смешанными, смешанных - частными). Одновременно предполагается равенство и с нормативами замещения товаров, предназначенных для потребления того или иного вида. Предполагается цепочка зависимостей: "ресурсы - приоритеты - система потребностей", оптимизированных на основе двух первых стадий согласований. В упомянутом докладе автора читаем: "При этом решение задачи определения величины общественных расходов и объема производства самого блага основывается на исходно заданных ресурсных условиях и системе приоритетов, устанавливающих порядковые соотношения для всей совокупности несводимых интересов общества" (8) .

Вызывает сомнение надежность предложенного механизма согласования ресурсов, приоритетов и потребностей. Во-первых, если в систему равновесия производства и потребления вводится фактор порядковых соотношений потребностей и интересов, система потребностей тем самым оказывается неопределенной. Равенство норм замещения не срабатывает как механизм равновесия на рынке уже потому, что централизация как особый тип макроэкономики не имеет в своем арсенале нелинейных способов обнаружения и уменьшения экономических рисков. Во-вторых, равновесие потребностей и ресурсов функционально обусловливается выбором типа экономического роста, о чем говорилось выше. Насколько общество свободно в таком выборе? Например, каковы перспективы смены экспортно-сырьевого типа экономического роста российской экономики на инвестиционный или социально ориентированный тип? Нам представляется необходимым ответить на эти вопросы, чтобы сделать аргументированный вывод о приемлемых для индивида, общества и государства способах формирования системы потребностей.

(1) См.Плискевич Н. М. У истоков синергетической парадигмы экономического роста // Экономическая паука современной России. 2006. N 4. С. 145 - 155.

(2) Некипелов А. Становление и функционирование экономических институтов. М.: Экономиста, 2006.

(3) Маевский В. И. Введение в эволюционную макроэкономику. М.: Япония сегодня, 1997. (4) Рубинштейн А. Я. К вопросу расширения "чистой теории общественных расходов". М.: Институт экономики РАН, 2007.

(5) Гринберг Р. С, Рубинштейн А. Я. Экономическая социодинамика. М.: ИСЭПРЕСС, 2000.

(6) Этот оборот, 1) соответствии с приоритетом фазы реализации, распадается па предложение и спрос.

(7) То есть на стадии создания макроэкономики как специфического структурного уровня рынка свободной конкуренции.

(8) Рубинштейн А. Я. К вопросу расширения "чистой теории общественных расходов".