Логика экономической концепции Г. Я. Сокольникова

М. ВОЕЙКОВ
доктор экономических наук
завсектором Центра социальной политики ИЭ РАН

---

Первые годы нового века при всем громадном отличии от 20-х годов прошлого века имеют и много общего. Общее состоит, прежде всего, в том, что сегодня Россия, как и тогда, переходит к стабильному развитию в условиях рыночной экономики, погружается в стихию рыночных, товарно-денежных отношений и, стало быть, сталкивается с фундаментальной проблемой: следует ли продолжать спокойное и спонтанное развитие, равномерно плыть по волнам рыночной стихии, надеясь, что кривая рыночного саморазвития выведет туда, куда надо? Или же корабль российской экономики, погрузившись в океан рыночной стихии, должен иметь четкий курс и твердо его держаться, подчиняясь твердой руке капитана - государства? Нужен ли России (и возможен ли) резкий поворот в сторону четко поставленной амбициозной задачи?

Если Россия будет спокойно эволюционировать в лоне стихийной рыночной экономики, то есть ли у нее шанс стать вровень с самыми экономически развитыми странами, занять достойное место на мировом рынке, где все уже давно захвачено и поделено? А если Россия мобилизуется и осуществит резкий поворот в своей экономической политике, отодвинет рыночные ценности на второй или третий план, то сможет ли она сохраниться как демократическое и стабильное государство, предоставляющее всем достаточные стимулы для развития и обогащения? Эти две реальные альтернативы экономической политики (эволюционная и мобилизационная) и ныне стоят перед руководством страны. Известно, что в конце 1920-х годов была выбрана мобилизационная стратегия (альтернатива), которая и осуществлялась почти весь советский период. Дискуссия между сторонниками этих двух альтернатив в 1920-е годы велась в разных плоскостях. В начале десятилетия споры велись между приверженцами финансового и производственного, в середине 20-х годов - равновесного и планового, в конце - генетического и телеологического подходов. К сожалению, до сего дня эта масштабная дискуссия в нашей литературе освещена слабо или, лучше сказать, односторонне.

Одной из ведущих фигур дискуссии того времени был нарком финансов Г. Я. Сокольников, Личность и деятельность Григория Яковлевича Сокольникова (1888 - 1939) воспринимается сегодня по-разному. Для одних он талантливый революционер, большевик из ближайшего ленинского окружения, участник Октябрьской революции, крупный партийный и государственный деятель Советской России. Для других - выдающийся реформатор, создатель червонца, крепкого советского рубля, "красный Витте", как его иногда называли в эмигрантской прессе. Для третьих - принципиальный социалист, активный участник внутрипартийной оппозиции, борец со сталинизмом, что и послужило причиной его трагической гибели в 1939 г. К этому можно добавить, что Сокольников был высокообразованным человеком, блестящим интеллектуалом, в совершенстве владевшим несколькими европейскими языками, автором многочисленных научных трудов. Он близко дружил не только с Н. И. Бухариным и М. Н. Тухачевским, но и с Б. Л. Пастернаком и Д. Д. Шостаковичем(1).

Аргументы против монополии внешней торговли

В нашей экономической литературе прочно утвердился образ Г. Я. Сокольникова как творца советской денежной реформы 1922 - 1924 гг., создателя устойчивой денежной системы. Конечно, это его великое дело и великая заслуга. Но сводить деятельность и научное наследие Сокольникова только к этой реформе, пусть и блестяще проведенной, будет неверно и несправедливо. Если последовательно читать его работы(2), то становится ясно, что мы имеем дело не только с выдающимся финансовым реформатором.

Из всех талантов и качеств Сокольникова мы бы выделили его талант экономиста, причем не только экономиста-практика, крупного специалиста в области финансов, но и прежде всего теоретика (3) . Об этом свидетельствует, например, его анализ монополии внешней торговли.

Из ряда работ В. И. Ленина следовало, что монополия внешней торговли для тех условий и того времени есть единственно разумный вариант действий. Оказывается, была и другая, не менее разумная позиция, с которой выступал Сокольников. Суть ее сводилась к следующему. Внешняя торговля нужна Советской России не только для обеспечения развития промышленности, но и для насыщения потребительского рынка. На последнем основными агентами были крестьяне (не забудем, что они составляли более 80% населения страны), которые производили не только зерно, но и сырье для промышленности. Нужно было что-то продавать крестьянам, чтобы заинтересовать их в развитии своего производства. Государственная промышленность после Первой мировой и Гражданской войн была не в состоянии удовлетворить крестьянский спрос. Для удовлетворения этого спроса и для развития самой промышленности следовало развивать внешнюю торговлю. Однако государственные органы не могли знать в деталях все потребности крестьянской массы, поэтому возможны были ошибки при закупке на мировом рынке тех или иных товаров. "Где гарантии, - пишет Сокольников, - что заграничные товары будут закуплены на выгодных условиях, куплены именно те, которые крестьянину нужны, в сохранности крестьянину доставлены и выгодно и своевременно реализованы. Где гарантии, что обратная операция вывоза будет совершена на таких же условиях и что реализация этого колоссального числа продаж в России и во всех странах мира с разнообразнейшей валютой (притом во многих странах совершенно неустойчивой) даст реально ощутимую выгоду государственному хозяйству Советской России? Таких гарантий нет..."(4). При монополии внешней торговли эти ошибки или убытки вынуждено было покрывать государство. Частный же торговец находится ближе к потребительской массе, стало быть, лучше знает ее потребности и, главное, все убытки несет за свой счет.

Логика Ленина была иной. Он считал, что при отсутствии монополии внешней торговли на мировой рынок будут выходить, во-первых, частник и, во-вторых, государственные тресты и предприятия сами по себе. В первом случае, по Ленину, наживаться будут "целиком и исключительно" нэпманы. Ибо если в России лен стоит 4 руб. 50 коп., а в Англии - 14 руб., то нэпман "мобилизует вокруг себя все крестьянство самым быстрым, верным и несомненным образом"(5). Во втором случае, когда государственные тресты будут выходить на внешний рынок самостоятельно, может быть нарушена единая ценовая политика. У трестов внешнеторговых специалистов нет, кроме того, они могут начать конкурировать между собой на внешнем рынке, сбивая цены. Логика Ленина верна, но следует разделять государственные тресты, которые должны выходить на внешний рынок только через Наркомат внешней торговли, и частника, который торгует на свой страх и риск. "Монополия внешней торговли по целому ряду ввозных статей, - пишет Сокольников, - не имеющих решающего экономического значения, может быть без всякого ущерба снята"(6). Относительно первой причины, наживы частника, логических возражений нет и быть не может. Но вся рыночная экономика устроена таким образом, что кто-то всегда и везде на чем-то наживается. У Ленина здесь, как и во многих других хозяйственных вопросах, сказалась двойственность: с одной стороны, допускался частник и частный интерес к наживе; с другой - его интерес везде ограничивался каким-то пределом. Эта двойственность вообще была характерна для НЭПа. Противники монополии внешней торговли, очень авторитетные в партии люди (Н. Бухарин, Г. Пятаков, Г. Сокольников и др.), были более последовательны в своем отношении к НЭПу.

Таким образом, Сокольников был против монополии внешней торговли по крайней мере по двум причинам. Первая: торговля на мировом рынке - весьма рискованное дело: можно потерять больше, чем получить. Он даже предлагал "вспомнить, что товарообмен "провалился" даже во внутренней торговле"(7). Вторая причина - большая заинтересованность крестьянства и других мелких производителей в интенсификации своего производства. Крестьянин, получая за свой товар валюту, будет с большим интересом развивать производство. Для крестьянина и кустаря открывается "возможность от потребительского хозяйства перейти к производству на товарный рынок, к производству для обмена"(8). Значит, крестьяне и другие частные производители будут платить больше налогов, пополняя бюджет страны. Все это подводит под налоговую систему "совсем иной фундамент"(9).

И все это, в конце концов, создает основы для перехода к твердой советской валюте. Таким образом, Сокольников в вопросе монополии внешней торговли исходил из необходимости упорядочения всего финансового хозяйства как необходимого условия создания твердого рубля, что представляется вполне разумной точкой зрения для условий рыночной экономики.

Проблема самостоятельности волостных бюджетов

В собрании работ Сокольникова имеется масса интересных и важных вопросов, которые не всегда привлекают к себе достойное внимание исследователей и комментаторов. Такова, например, проблема формирования волостных бюджетов. Казалось бы, перед нами просто организационно-технический вопрос, не представляющий никакого интереса в теоретическом, общефилософском смысле. Конечно, формирование и развитие местных бюджетов и сегодня, а может быть именно сегодня, представляет собой серьезную проблему. Но еще острее этот вопрос стоял в начале 1920-х годов. Ведь в царской России местных, а тем более волостных бюджетов просто не было. Земство делало лишь первые шаги и серьезной роли в финансовом отношении не играло. Вся Россия рассматривалась как вотчина дома Романовых.

Революция ликвидировала эту царскую вотчину и дала полную самостоятельность местным властям. Затем Гражданская война и политика "военного коммунизма" потребовали полной централизации. Как писал Сокольников, "если в 1918 г. наступила децентрализация, доведенная до абсурда, то затем ее сменила централизация, доведенная до пределов, в которых она теряла свое практическое оправдание"(10). Нужно было искать разумную пропорцию между централизованным управлением и местной самостоятельностью прежде всего в финансовом отношении. Одним из важнейших моментов этой пропорции было создание волостных бюджетов. "Ничего подобного, - писал Сокольников, - не существовало в старой России, и грань между новой и старой Россией как раз проводится по этой линии создания волостного бюджета и обеспечения действительной финансовой автономии и самоуправления внизу"(11). Речь шла о том, что часть расходов, которые ранее осуществлялись из централизованного бюджета, переносилась на местный, в том числе волостной, уровень. Следовательно, нужно было часть доходов (налогов) оставлять в местных бюджетах. "Волость, - говорил Сокольников в 1923 г., - получает круг общественных дел, над которыми ей придется трудиться, и в то же время она получает известную финансовую автономию, приобретает налоговую и доходную компетенцию, становится клеточкой, ячейкой нашего общественного советского организма"(12). И несколько дальше такой вывод: "Волостной бюджет - это один из устоев, на которые должна опираться советская система упорядоченных финансов, и только в том случае, если будет создан этот солидный устой, можно будет сказать, что наш государственный бюджет и местный бюджет стали достаточно прочными, что они могут выдержать те или иные испытания, от которых мы зарекаться не можем. Это нужно иметь в виду"(13). Можно лишь добавить, что это "нужно иметь в виду" и сегодня, ибо проблема соотношения федерального и местных бюджетов есть ключевая проблема формирования демократической системы государственного управления в современной России.

Денежная реформа

Конечно, главное, чем славен Сокольников, - это денежная реформа 1922 - 1924 гг., создание устойчивого советского рубля (червонца). Об этой реформе написано уже много, мы лишь кратко напомним основные ее моменты.

Начнем с хронологии. В результате Первой мировой и Гражданской войн эмиссия денежных знаков к 1921 г. приобрела колоссальные размеры. Сокольников приводит такие данные выпуска бумажных денег: на 1 января 1915 г. - 2946 млн. руб., 1916 г. - 5617 млн, 1917 г. - 9103 млн, 1918 г. - 27, 3 млрд, 1919 г. - 6, 8 млрд, 1920 г. - 225 млрд, 1921 г. - 1, 1 трлн, 1922 г. - 17, 5 трлн, 1923 г. - 2, 6 квадриллиона, 1924 г. - 178, 5 квадриллиона руб. (14) . И тем не менее денег в стране не хватало, цены росли быстрее. Например, с декабря 1921 г. по март 1922 г. среднемесячный рост эмиссии составлял 69%, а рост цен - 102%. В обращение, как пишет 3. В. Атлас, "выпускались денежные знаки купюрами в 1, 5 и 10 млн. руб."(15). Ленин в ноябре 1922 г. признавал: "Удастся нам на продолжительный срок, а впоследствии навсегда, стабилизировать рубль - значит, мы выиграли. Тогда все эти астрономические цифры - все эти триллионы и квадриллионы - ничто. Тогда мы сможем наше хозяйство поставить на твердую почву и на твердой почве дальше развивать"(16).

Теперь о хронологии самой реформы. В октябре 1922 г. был издан декрет, согласно которому Государственный банк начал выпускать банковские билеты (банкноты) в червонцах с золотым содержанием на уровне дореволюционной золотой монеты. Обычные деньги (совзнаки) обращались параллельно с червонцами до 31 мая 1924 г. Далее, 10 апреля 1924 г. было принято решение о выпуске казначейских билетов по соотношению 10 рублей за 1 червонец. И, наконец, 7 марта 1924 г. вышел декрет об обмене до июня этого года совзнаков на червонцы и казначейские билеты. В результате в СССР была создана устойчивая, полновесная валюта, которая котировалась на многих мировых биржах.

При описании денежной реформы и роли в ней Сокольникова часто ограничиваются хронологией и ставят на первое место золотое обеспечение рубля, которое так энергично отстаивал Сокольников. И действительно, об этом он начал говорить еще в 1920 г. Меньшее внимание обращают на другую составную часть реформы: достижение сбалансированного бюджета. Потребность перевода рубля на золотое обеспечение осознавалась и до Сокольникова. Л. Н. Юровский писал: "Червонец был "придуман" в том смысле, что "придумывается" всякая реформа. Но вместе с тем он не мог не быть придуман, потому что условия нового хозяйствования... стихийно толкали на определенный путь"(17). Так что приписывать Сокольникову особые заслуга в изобретении золотого червонца не надо. Это было почти общее место у многих, кроме тех, кто считал, что в социалистическом хозяйстве деньги вообще не нужны. Его заслуга в другом. Сокольников считал, что золотое обеспечение нужно вводить не в любое время, а когда будет достигнута известная сбалансированность бюджета, то есть когда доходы бюджета равняются его расходам и доходы от эмиссии не превышают, по крайней мере, доходов бюджета по другим источникам. Только тогда появляются реальные возможности создать крепкую валюту. "Те, - говорил Сокольников в докладе на Московской партийной конференции в марте 1922 г., - которые толкуют о том, чтобы мы перешли на золотую валюту немедленно в условиях нашей нищеты - голодной катастрофы, развала нашей промышленности и сельского хозяйства, - те толкают нас в яму и больше никуда"(18).

При этом надо учитывать одну особенность. В ходе финансовой реформы 1922 - 1924 гг. речь шла об обеспечении рубля золотом, а не о свободном размене бумажного рубля на золото. Этот момент Сокольников специально разъяснял в марте 1923 г.: "Не нужно ставить своей задачей возвращение к режиму циркуляции золотой монеты внутри страны; наоборот, в циркуляции золотой монеты внутри страны должно видеть наиболее злого врага нашего бумажно-денежного обращения"(19). И несколько позже добавлял: "Мы не ставим своей задачей возвращение к системе золотого обращения, а хотим провести систему золотого обеспечения денег, что не одно и то же"(20). Обеспечение рубля золотом в тех условиях означала размен банкнот (червонцев) на золото лишь в межгосударственных отношениях, а также приобретение и продажу золота за червонцы на свободном рынке(21). Стало быть, червонец легко менялся по устойчивому курсу на основные иностранные валюты и свободно обращался на рынке. В этом состояла его привлекательность.

Для пояснения обратимся к истории. Как уже говорилось, во времена "военного коммунизма" проводилась колоссальная эмиссия денежных знаков, что вело к катастрофическому обесценению денег. В этих условиях многие партийные работники заговорили о ликвидации денег вообще, тем более что при коммунизме денег и быть не должно. Даже Ленин в этой связи писал: "РКП будет стремиться к возможно более быстрому проведению самых радикальных мер, подготавливающих уничтожение денег"(22). Хотя впоследствии Ленин несколько трансформировал свою точку зрения, общий дух неприятия денег сохранялся на протяжении всего периода "военного коммунизма". Например, сессия ВЦИК 18 июля 1920 г. признавала, что "деятельность Наркомфина, выразившаяся ...в стремлении к установлению безденежных расчетов для уничтожения денежной системы, в общем соответствует основной задаче хозяйственного и административного развития РСФСР"23). Но в этот период Сокольников еще не возглавлял финансовое ведомство. Более того, даже в таких условиях всеобщего отрицания денег он был одним из немногих, кто устно и письменно с этим не соглашался. Выступая на I Всероссийском съезде Советов народного хозяйства в мае 1918 г., он заявил: "Я, конечно не согласен с т. Смирновым, который подходит с убеждением, что при социализме деньги не нужны, и поэтому мы можем смотреть спокойно, как наш рубль обесценивается, и, в конце концов, он сам себя обесценит, и тем лучше это, потому что деньги сами себя уничтожают. Конечно, это точка зрения, доведенная до абсурда"(24). Сокольников разъяснял, что нельзя ставить знак равенства между деньгами и советскими денежными знаками. "Вытеснение советских знаков из товарооборота, - писал он, - не означало уничтожения денег, а означало лишь "оденьжение" товаров". Раз товарное хозяйство сохраняется, оно "приспособляет для роли денег наиболее подходящий товар - муку, овес, масло, соль"(25). Однако таких трезвых и грамотных голов в ту эпоху было немного.

С переходом к НЭПу, естественно, встал вопрос о денежном хозяйстве. Однако многие партийные деятели продолжали утверждать, что деньги в социалистическом народном хозяйстве в принципе не нужны. Временно их можно использовать по причине существования частного сельского хозяйства и мелкой частной промышленности. Но как только эти сектора экономики будут обобществлены, нужда в деньгах сама собой отпадет. И как раз большая эмиссия и обесценение рубля, ставя в невыгодное положение частного производителя, будут служить инструментом в "классовой борьбе пролетариата". Так быстрее можно прийти к коммунизму. Позиция Сокольникова была принципиально иной. Он считал, что поднять промышленность и социализированный сектор экономики можно только на основе развития крестьянского хозяйства, которое поставляет сырье для промышленности и сельскохозяйственный продукт для городских рабочих и служащих. Значит, надо стабилизировать денежное хозяйство и укреплять рубль. Следовательно, нужно прекращать эмиссию.

Эмиссию можно сократить, если в бюджет будут поступать доходы, то есть налоги от промышленных и других государственных предприятий (транспорт, почта и т. д.). Во время "военного коммунизма" такого рода поступлений практически не было, вместо налога были продразверстка и бесплатные услуги коммунального хозяйства. Сокольников во многих своих работах и выступлениях показывает, как после перехода к НЭПу удалось наладить сбор налогов и поступление средств от госпредприятий в бюджет страны. Именно в создании бездефицитного бюджета, а не только в золотом обеспечении, лежит корень денежной реформы 1922 - 1924 гг. Этого многие не понимали. Ленин писал Сокольникову (в письме от 22 января 1922 г.): "Не могу согласиться с Вами, что в центре работы - перестройка бюджета.

В центре - торговля и восстановление рубля"(26). Сегодня можно признать, что в этом вопросе позиция Сокольникова была более правильной. Сокольников приводит подробные данные о росте доли денежных доходов в бюджете. Так, в январе 1922 г. сумма денежных доходов бюджета по отношению к эмиссии составляла 10%, то есть "эмиссия дала в 10 раз больше, чем все поступления от налогов и доходов денежного характера". В феврале того же года это процентное соотношение было 19, 3, в марте - 21, 4, в апреле - 29, 4, в мае - 35, 5, в июне - 38, 5. "Таким образом, - делает вывод Сокольников, - в общем количестве денежных ресурсов эмиссия, возможно, будет с ноября занимать уже менее 50%"(27). И только когда доходы от эмиссии в процентном отношении сравнялись с другими поступлениями в бюджет, можно было серьезно ставить вопрос о введении золотого червонца. Пожалуй, именно это - создание бездефицитного бюджета - сыграло главную роль в денежной реформе.

Налоги и государственные предприятия

Проблемой налогов Сокольников занимался много и упорно. Вообще, во всех экономических делах, которыми ему приходилось заниматься, он проявлял не только обширные знания, ум, страсть, но и настойчивость. Ведь чтобы отстоять и осуществить рациональные перемены в советской действительности, генетически лишенной экономического здравого смысла, надо было иметь, кроме всего прочего, элементарное упорство. Так обстояло дело и с налогами. С переходом к НЭПу центральные и местные власти стали проявлять необыкновенную изобретательность, придумывая все новые и новые налоги. Например, Новоторжский уезд ввел "подушный налог с дуги катающихся на масленице", были налоги "за право посещения базара", за "увеселительный вечер молодежи", за "семейный вечер". На Кубани ввели налоги за регистрацию актов гражданского состояния: брак - 25, 15 и 5 руб. в зависимости от благосостояния граждан, рождение - 5 руб., смерть - бесплатно(28). В конце концов налоговая система оказалась очень запутанной и неэффективной. Стало создаваться впечатление, пишет Сокольников, что каждый месяц будут возникать все новые и новые налоги, что этому не будет конца. "Теперь, - продолжает Сокольников, - надо категорически сказать, что этот период окончился... В течение всего предстоящего 1923/24 г. не должно быть больше введено ни одного нового налога... Вся задача переносится теперь на внутреннее улучшение, на наибольшую рационализацию той налоговой системы, которая была построена наскоро, наспех; вся задача состоит в улучшении налоговой системы, для того чтобы, с одной стороны, обеспечить наибольшую ее приемлемость и удобство для трудящихся масс, с другой стороны - обеспечить выгодность и экономичность ее с точки зрения интересов государства"(29). Думается, эти положения и сегодня выглядят весьма актуально для России.

В процессе создания бездефицитного бюджета большое значение имела организация правильного налогового хозяйства. Надо было заставить крестьян и частных предпринимателей, а также государственные предприятия регулярно платить налоги. Мы и сегодня видим, что для любого правительства это не очень простая задача. Тем более это сложно было сделать в начале 1920-х годов, после Первой мировой и Гражданской войн, после продразверстки, в условиях почти полного отсутствия налогового аппарата, практического опыта и теоретической запутанности вопроса. Действительно, частные хозяйства, прежде всего крестьянские, охотно шли на уплату строго определенного налога после продразверстки, в ходе которой забиралась почти вся продукция. Теоретически было ясно, что облагать налогом частный сектор экономики правильно и нужно. Но как быть с государственными предприятиями?

Надо иметь в виду, что первые послереволюционные большевики были принципиальными социалистами (а Сокольников, наверное, входил в их первую десятку), которые в своих практических хозяйственных действиях стремились руководствоваться теорией, а не простым стечением обстоятельств. Марксистская теория гласила, что в новом, социалистическом обществе не должно быть товарного хозяйства, денег и, стало быть, налогов. Эту позицию вполне разделял и Сокольников. Еще в 1922 г. он писал, что "социализм и денежное хозяйство несовместимы друг с другом в том смысле, что в обществе, целиком и полностью построенном на социалистических началах, нет надобности в деньгах... Однако в переходную эпоху... деньги необходимы и неизбежны"(30). Государственный сектор экономики тогдашними большевистскими руководителями рассматривался как социалистический сектор, социалистический уклад. И возникал резонный вопрос: зачем же государственные предприятия будут платить налоги тому же самому государству? Зачем государству платить налоги самому себе? На это Сокольников отвечал, что промышленность наша хотя и государственная, но "не есть само государство". "Это совершенно разные вещи. Промышленность есть собственность государства, предприятие поручено группе уполномоченных, которые руководят этим предприятием, но ведь в том-то и выражается принадлежность промышленности государству, что доходы от этой промышленности должны идти в распоряжение государства"(31).

Формально тут все правильно, но есть и другая сторона проблемы. Если государственное предприятие "поручено группе уполномоченных", то, следовательно, это предприятие работает как бы на условиях аренды. Ведь "группа уполномоченных", да и весь коллектив предприятия, должны иметь стимулы для эффективной работы. Поэтому Сокольников прав, что часть прибыли должна в виде налога поступать государству, а другая часть прибыли оставаться на предприятии.

И вот эта проблема распределения прибыли государственного предприятия и была ахиллесовой пятой всей советской экономической практики. Государственные предприятия не имели достаточных материальных стимулов для эффективной работы. Косыгинская реформа 1965 г. как раз должна была разрешить эту проблему. Но если предприятие остается государственным, проблема в принципе не имеет решения. Тем более если речь идет о "социалистическом" предприятии. Действительно, в идеальном случае обложение налогом государственного предприятия в пропорциях, способствующих его эффективной работе, должно быть точно таким, как и на частном предприятии. Создавать какой-либо особый налоговый механизм специально для государственных предприятий нереально, да и бессмысленно. В 1920-х годах это понимали. Например, будущий советский академик Е. С. Варга писал о государственных предприятиях на хозяйственном расчете в 1923 г.: "Эти тресты, наподобие самостоятельных капиталистических предприятий, обязаны все получаемые от государства товары и услуги оплачивать золотым рублем и вести правильную бухгалтерию"(32). В самом деле, если предприятие обязано работать прибыльно, то никакой принципиальной разницы в механизме налогового обложения государственных и частных предприятий быть не должно.

Далее Сокольников пишет: "В чем выражается теперь то, что промышленность поддерживает Советское государство? Это может выражаться только в том, что промышленность уплачивает налог в пользу государства"(33). Это верно, но ведь налоги "в пользу государства" уплачивает и частное предприятие. В чем тогда разница между государственным и частным предприятием? Мы видим, что логика развертывания товарного и денежного хозяйства, логика рыночной экономики вела к исчезновению государственных предприятий, сидящих на бюджетном финансировании. Все предприятия должны были работать на принципах коммерческого расчета.

Следует сказать несколько слов о различиях между коммерческим и хозяйственным расчетом, как они понимались в 1920-е годы. К сожалению, в нашей экономической литературе на это различие не обращают внимания(34). Его четко сформулировал в те же 1920-е годы Ф. И. Михалевский: "К одним предприятиям предъявляются требования безубыточности (хозрасчет), к другим - прибыльности (коммерческий расчет)"(35). Иными словами, хозрасчет - это работа предприятия на условиях самоокупаемости, когда полученный доход полностью покрывает все издержки производства. Прибыль здесь не существенна и не играет никакой стимулирующей роли. Можно обойтись вообще без прибыли, лишь бы окупились затраты. Коммерческий расчет - это работа с прибылью и ради прибыли. Однако развитие НЭПа привело к свертыванию коммерческих начал в работе предприятия, ибо они приходили, как писал Я. А. Кронрод, в противоречие с потребностями развивающегося социалистического уклада и устранялись. Хозрасчет и хозрасчетные предприятия оставались на протяжении всех лет советской власти, и все эти годы вокруг показателя прибыли шли нескончаемые дискуссии. Предприятия же на коммерческом расчете должны были бы конкурировать на рынке, в том числе и между собой, и поддерживать рыночное равновесие. Тогда был бы создан нормальный рыночный механизм.

Те предприятия, которые были на хозрасчете, должны были переводиться на коммерческие начала, по существу - становиться арендными. Сокольников начал прокладывать эту теоретическую тропу, но затем ее затоптали, и весь советский период проблема распределения прибыли предприятия оставалась "крепким орешком" для хозяйственной практики. И косыгинская реформа 1965 г. этот орешек разгрызть не смогла.

Общий взгляд на хозяйство. "Диктатура" Наркомфина

Конечно, Сокольников, как человек, отвечающий за финансы и бездефицитный бюджет, строго следил за расходованием государственных средств и ожесточенно боролся со стремлением разных ведомств и организаций получать дополнительное финансирование.

Например, согласно плану, Волховстрою было выплачено по годовой смете на 1923/24 г. 12 млн. руб. Затем оказалось, что Волховстрою надо еще 16 млн. руб. Против этого дополнительного расхода Сокольников решительно возражал. "Наркомфин, - говорил он на III сессии ЦИК СССР, - протестует и говорит: "Соблюдайте план". Мы боремся за соблюдение плана. Ведь мы не предусматривали, что на Волховстрой нужно будет истратить лишних 16 млн. руб. С кого мы их возьмем? "(36).

Такая жесткая финансовая политика в экономии государственных средств породила обвинения Наркомфина в диктатуре. На них Сокольников отвечал, что во времена "военного коммунизма" тоже была диктатура, но не Компрода, а хлеба. Ныне же, во времена НЭПа, пришло время "диктатуры денег".

За всем этим можно увидеть не просто стремление к экономии и сохранению бездефицитного бюджета, а более глубокую проблему. Кто и что обусловливает развитие экономики? Сокольников отвечает - деньги. То есть в рыночной экономике определяющим началом является прибыльность, закон стоимости. Он определяет пропорции производства. Пожалуй, одним из немногих, кто разглядел суть проблемы и выступил яростным критиком такой политики, был Л. Д. Троцкий. В 1925 г. он писал: "Надо покончить с трехлетней традицией фактического руководства хозяйством через Наркомфин, для которого все пути хороши, раз они поддерживают червонец, и который по этому одному не склонен слишком внимательно присматриваться, где кончается капитализм и где начинается социализм"(37). И несмотря на то что Троцкий и его сторонники впоследствии были репрессированы, его политика активно проводилась с конца 1920-х годов на протяжении всего времени советской власти. У Сокольникова же была другая позиция. И не случайно тот же Троцкий в другом тексте 1925 г. назвал Сокольникова "теоретиком экономического разоружения пролетариата перед деревней"(38).

И, пожалуй, последнее, но по важности - даже главное. Во всех своих работах Сокольников описывал классический механизм рыночного хозяйства. Во многих работах он постоянно ставит вопрос: что существеннее - план или деньги (по-современному - рынок)? Он пишет, например: "Что значит формула - сначала хозяйственный план? Это значит, что мы сначала говорим, что нам нужно такое-то количество стали, меди и т. д. И вот когда мы выработаем такой хозяйственный план, тогда для его выполнения, для получения необходимых материалов мы напечатаем столько-то денег. Мы можем, конечно, напечатать эти деньги, но получим ли мы действительно за эти деньги все то, что нам нужно? Никоим образом. Волей-неволей нам надо перевернуть положение..."(39). И чуть дальше: "Надо исходить не из учета наших потребностей, возможностей и т. д., а надо исходить, прежде всего, из учета тех ресурсов, которые мы действительно имеем. Это очень неприятная точка зрения, очень жесткая точка зрения, но это есть единственно трезвая точка зрения..."(40). Итак, развитие, по Сокольникову, происходит "совершенно обратным порядком", чем это предлагали "производственники и плановики". "Государство, - писал Сокольников, - становится на почву рынка, вводит у себя отношения, строя их по типу рыночных"(41).

Имеется еще один аспект этой проблемы. "Порядок" Сокольникова предполагает первенствующее значение финансовых и денежных потоков над материально-вещественными. По его мнению, надо прежде всего обеспечить финансовую сбалансированность, за которой и будет следовать динамика материально-вещественных пропорций. В начале 1920-х годов такая логика, совершенно естественная для рыночной экономики, хотя и оспаривалась некоторыми "плановиками и производственниками", но могла провозглашаться и даже проводиться в жизнь Наркомфином. С середины 1920-х годов ситуация резко меняется. Усиление планового начала, необходимость развития в первую очередь тяжелой промышленности привели к тому, что соблюдение финансовых пропорций отодвинулось на второй план. Все последующие годы советской власти на первом месте всегда оказывались материально-вещественные нужды производства. Один из активных участников экономической реформы 1965 г. В. К. Ситнин вспоминал, как он после окончания в 1928 г. института попал на работу в Госплан, где в то время шла разработка кредитной реформы 1930 - 1931 гг. Идея этой реформы была связана с тем, что "денежные и кредитные отношения являются чуждыми для социализма категориями, противоречащими плановому началу". Поэтому в основу проекта реформы была положена конструкция, согласно которой "движение финансовых ресурсов должно было пассивно следовать за движением материальных ресурсов. Распределение же материальных средств должно было определяться прямыми плановыми директивами, являться результатом решений центральных и местных плановых органов"(42). Такая схема надолго утвердилась в советской экономической практике.

Итак, проследим логику экономического процесса по Сокольникову. Сокольников полагал, что создание крепкого рубля поведет к развитию крестьянского хозяйства, что даст толчок развитию легкой промышленности, которое в свою очередь позволит развивать машиностроение для легкой промышленности и затем - тяжелую промышленность. Это был "обратный порядок" Сокольникова. Но обратным он был по отношению к предложениям "плановиков и производственников", которые полагали необходимым сперва развивать тяжелую промышленность, а потом все остальное. Однако "порядок" Сокольникова есть классическая схема развития капиталистической экономики вообще, схема, по которой столетиями развивались почти все европейские страны. Но могла ли Советская Россия развиваться по этой классической схеме?

Это важный вопрос для всей темы. Что значит "стать на почву рынка"? Это значит: развивать капиталистические начала, и Сокольников прямо пишет о государственном капитализме. Но может ли быть полноценным государственный капитализм без капиталистов? Ведь руководители предприятий должны иметь стимулы для эффективной работы, их доходы должны быть увязаны с этой эффективностью. По сути дела, они должны были бы превратиться в советских капиталистов. Но советская власть до этого дело не доводила, распределения продукта по капиталу не было. Значит, государственный капитализм был усеченным, ненастоящим. Это противоречие между необходимостью развития товарно-денежного хозяйства, рыночной экономики и советской политической системой, где доминировали социалистические императивы равенства, было свойственно всему советскому периоду и в конце концов сгубило советскую экономику.

Но логика экономической концепции Сокольникова строга и очевидна: если поставлена задача экономического развития на рыночных началах, то рынок надо отстаивать последовательно и в полном объеме. Следует создать не только крепкий рубль и бездефицитный бюджет, но и предприятия, работающие на коммерческом расчете, платящие налоги, реагирующие на рыночную конъюнктуру, стремящиеся к прибыльности и т. д. Одно органично связано с другим. Не может быть крепкого рубля и эффективной финансово-кредитной системы в отсутствие рыночного саморегулирования. В этом состояла экономическая концепция Сокольникова. Однако его логика не вписывалась в советскую политическую систему.

---

Анализируя работы Сокольникова, мы пытались показать, что его экономическая мысль отнюдь не сводится к проектированию денежной реформы 1922-1924 гг. Сокольникова можно отнести к "правым большевикам" (Н. Бухарин, А. Рыков и др.), хотя, как известно, он примыкал к "левой оппозиции"(43). К. Радек в августе 1927 г. совершенно определенно относил Сокольникова к правому крылу ЦК партии, равно как и А. Рыкова, М. Калинина и К. Ворошилова(44). А Л. Троцкий, выступая на заседании ЦКК партии в том же 1927 г., называл Сокольникова в ряду левых оппозиционеров: X. Раковского, В. Антонова-Овсеенко, А. Иоффе, Г. Пятакова, Е. Преображенского и других(45). Но при более глубоком изучении работ Сокольникова убеждаешься, что его экономические построения выходили даже за пределы платформы "правых большевиков". Его безупречная экономическая логика была куда "правее".

В советской экономической литературе, хотя и в очень упрощенных формулировках, в целом правильно определяли место Сокольникова в экономических дискуссиях 1920-х годов. Так, 3. В. Атлас обозначил две противоборствовавшие концепции денежной системы и денежной политики как "марксистско-ленинскую и буржуазно-оппортунистическую". Из первой концепции вытекало, пишет Атлас, "полное подчинение всего механизма денежной системы как общим задачам планового ведения хозяйства, так и конкретным целям экономической политики социалистического государства". Против такого подхода, пишет он далее, "активно боролся Сокольников, возглавлявший в те годы финансовое ведомство и опиравшийся на группу буржуазных экономистов-финансистов" (46). Но дело в том, что Сокольников боролся за сохранение нормального функционирования денежной системы, сторонники же "социалистических методов и форм", по существу, опрокидывали финансово-денежное хозяйство, превращали его в ничто. Та структура финансово-денежного хозяйства, которую выстраивал Сокольников, была единственно разумна и действенна. Но она оказалась не нужна административно-командной системе, которая создавалась с конца 1920-х годов. Поэтому Сокольникова отстранили, а финансово-денежное хозяйство из инструмента экономического регулирования превратилось в механизм счета. Сокольников был слишком хорошо образован, умен и принципиален, чтобы быть винтиком административно-командной системы. И именно поэтому сегодня многие его теоретические построения весьма актуальны. По крайней мере, они заставляют задуматься о сегодняшнем и завтрашнем дне России.

---

1. По воспоминаниям жены Сокольникова, известной писательницы Галины Серебряковой, Шостакович, приезжая в Москву из Ленинграда, часто жил у них в квартире, ночуя на диване в столовой или в кабинете мужа.
2. Все основные работы Сокольникова недавно переизданы: Сокольников Г. Я. Финансовая политика революции: В 2-х т. М.: Общество купцов и промышленников России, 2006. К сожалению, это издание портят полное отсутствие каких-либо комментариев и наличие значительного количества опечаток, порой довольно существенных.
3. Ленин даже высказывал опасение, что Сокольников может увлечься "теоретической линией", к которой у него есть "слабость" (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 133).
4. Сокольников Г. Я. Указ. соч. Т. 1. С. 126.
5. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 336.
6. Сокольников Г. Я. Указ. соч. Т. 1. С. 127-128.
7. Там же. С. 126.
8. Сокольников Г. Я. Указ. соч. Т. 1. С. 127.
9. Там же. С. 128.
10. Там же. Т. 2. С. 48.
11. Там же. С. 49.
12. Сокольников Г. Я. Указ. соч. Т. 2. С. 438.
13. Там же. С. 51.
14. Там же. С. 430-431.
15. Атлас З. В. Социалистическая денежная система. М.: Финансы, 1969. С. 207-208.
16. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 283.
17. Юровский Л. Я. На путях к денежной реформе. М., 1924. Цит. по: НЭП и хозрасчет. М.: Экономика, 1991. С. 208.
18. Сокольников Г. Я. Указ. соч. Т. 1. С. 143.
19. Там же. Т. 2. С. 90.
20. Там же. Т. 1. С. 404.
21. Сокольников отмечал, что "иногда продажа золота со стороны частных лип превышает покупку, а иногда и наоборот" (Там же. Т. 2. С. 379).
22. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 122.
23. Постановления и резолюции сессии ВЦИК VII созыва. М., 1920. С. 66.
24. Сокольников Г. Я. Указ. соч. Т. 1. С. 41.
25. Там же. С. 133-134.
26. Ленин В. PL Полн. собр. соч. Т. 54. С. 132.
27. Сокольников Г. Я. Указ. соч. Т. 1. С. 195.
28. Там же. Т. 2. С. 13-14.
29. Сокольников Г. Я. Указ. соч. Т. 1. С. 430.
30. Там же. С. 13-14.
31. Там же. С. 297.
32. Варга Е. Финансы и новая экономическая политика // Ежегодник Коминтерна. Справочная книга на 1923 год. Пг. -М., 1923. С. 375.
33. Сокольников Г. Я. Указ. соч. Т. 1. С. 299.
34. Например, такой специалист по истории отечественных финансов, как 3. В. Атлас, умудрился написать, что в связи с НЭПом осуществлялся перевод промышленных предприятий на хозрасчет, "который именовался коммерческим расчетом" (см.: Атлас З. В. Указ. соч. С. 192). Этот во многих других отношениях весьма компетентный автор, оказывается, не только плохо изучил фактическую сторону дела, но и не смог уловить саму суть проблемы.
35. Михалевский Ф. И. Политическая экономия. М. -Л.: Московский рабочий, 1928. С. 392.
36. Сокольников Г. Я. Указ. соч. Т. 1. С. 474.
37. Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР, 1923 - 1927: В 4-х т. / Ред. - сост. Ю. Фельштинский. М.: ТЕРРА, 1990. Т. 1. С. 160.
38. Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР, 1923 - 1927. Т. 1. С. 165.
39. Сокольников Г. Я. Указ. соч. Т. 1. С. 218.
40. Там же. С. 219.
41. Там же. С. 306.
42. Ситнин В. К. События и люди. Записки финансиста. М: Деловой экспресс, 2007. С. 50 - 51.
43. См.: Генис В. Л. Упрямый нарком с Ильинки: вступ. ст. // Сокольников Г. Я. Новая финансовая политика: на пути к твердой валюте. М.: Наука, 1991. С. 31.
44. Радек К. Итоги августовского Пленума // Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923-1927. Т. 4. С. 74.
45. См.: Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР, 1923 - 1927. Т. 3. С. 94.
46. Атлас З. В. Указ. соч. С. 249.