«Капитал» как ключ к решению современных экономических проблем

А. В. Бузгалин

(Офлайн-дополнение к дискуссии о возрождении спецсеминара по «Капиталу» К. Маркса)

Марксизм не имеет монополии на истину, но его игнорирование в научных исследованиях и в учебном процессе недопустимо.
В. Садовничий (2018)

Маркс занял достойное место в ряду мыслителей прошлого, и наша обязанность — применять его исторический метод для анализа современных проблем и оценки вариантов будущего развития. Но мы понимаем, что для более спокойной и всесторонней оценки теории Маркса необходимо продолжить исследования — хотя бы в течение следующих 100 лет.
А. Белых, В. Мау (2018)

Поводом для написания этой статьи стали два разноплановых, но значимых для меня события. Первое — публикация в журнале «Вопросы экономики» важного материала — обзора круглого стола, посвященного феномену «Спецсеминар по „Капиталу"» (Автономов и др., 2018). Напомню: круглый стол прошел в рамках Международного форума «Маркс-XXI», который состоялся в МГУ имени М. В. Ломоносова в мае 2018 г. и был посвящен 200-летию со дня рождения мыслителя. Символично, что в круглом столе приняли участие многие мэтры отечественной экономической науки.

Вторым событием стал телефонный разговор с замглавного редактора журнала «Вопросы экономики» о феномене спецсеминара. Совершенно неожиданно для меня в продолжение темы практической актуальности «Капитала» он задал столь же важный, сколь и трудный для автора вопрос о... роли исследования превращенных форм в решении проблемы связи марксистской классической политической экономии и неоклассики. Суть этой проблемы в следующем. Современные продолжатели Марксовой традиции, апеллируя к тому, что сегодня экономическая наука (так называемое «основное течение», мейнстрим) ограничивается исследованием превращенных форм, не дают при этом доказательства того, что исследуемые в рамках этой линии отношения есть именно превращенные формы, а не нечто иное. Позволю себе два комментария в качестве офлайн-участника круглого стола.

Содержание и превращенные формы капиталистической системы, или Еще раз о взаимосвязи «Капитала» и «экономике»

Известно, что авторы большинства работ, выполненных в рамках неоклассической теории, исходят из того, что экономическая наука решает задачу оптимального использования ограниченных ресурсов рациональным (максимизирующим полезность) индивидом. Более того, в главном и основном мейнстрим остается теорией, которая (если отвлечься от «науки ради науки») ищет ответ на один вопрос: как из денег сделать еще больше денег или как потратить имеющиеся деньги с максимальным эффектом (увеличить продажи или прибыль от комуфляжных костюмов https://zvz.com.ua/odezhda-i-obuv/muzhskaya-odezhda/, продать максимально выгодно товар и т. п.). И как таковая эта теория, безусловно, востребована практикой, где все живущие по правилам капиталистической системы акторы — собственники капитала (в том числе человеческого) и наемные работники, производители и потребители — в пространстве-времени своей экономической жизни решают именно эти задачи. Вопрос о том, зачем таким акторам иная (марксистская) экономическая теория, мы на время отложим. И зададим другой: объясняют ли «Капитал» и продолжающие его работы XX — начала XXI в. реалии жизнедеятельности рыночных акторов, и если да, то как?

Ответ на последний вопрос прост только в первом приближении. В самом деле, предшествующая Марксову анализу прибавочной стоимости всеобщая «формула» (знатоки «Науки логики» Гегеля и логики «Капитала» в данном случае использовали бы категорию «видимость») капитала означает, что деньги путем актов купли и продажи превращаются в деньги с приростом, с прибылью. Здесь классическая политическая экономия (в том числе домарксовая) и неоклассика совпадают. Другое дело, что дальше возникает теоретическая и практическая проблема: как при условии эквивалентного обмена можно из 100 фунтов получить 110?

Практика отвечает на этот вопрос ежедневно, ежечасно и в массовом масштабе. Если оставить вслед за Марксом грабежи, войны и иные нелегитимные способы добычи денег в стороне, то остается инвестировать в производство и там 100 фунтов превратятся в 110. Марксисты объясняют это способностью человека создавать прибавочное богатство и, в условиях товарного производства, прибавочную стоимость; неоклассика — способностью капитала создавать прибыль.

На первый взгляд, эти теоретические объяснения абсолютно несовместимы. Это суждение, однако, правомерно, только если пытаться их формально интегрировать. Но если использовать метод восхождения от абстрактного к конкретному, разворачивая систему категорий, где каждая последующая обогащает и вместе с тем в чем-то отрицает предыдущую, где древо истины растет и изменяется (росток не похож на желудь, молоденький дубок — на росток, могучее дерево — на то, каким оно было десятилетия назад, и т. д.), то картина меняется.

Как известно, Маркс, продвигаясь от абстрактного — простейшего акта обмена товаров, выявляющего их общность как продуктов частного конкретного и одновременно общественного абстрактного труда, — ко все более и более конкретному — деньгам, всеобщей формуле капитала, теории прибавочной стоимости, воспроизводству, кругообороту и обороту капитала и т. д., приходит в конце к следующему выводу. «Действительность» (результат «отрицания отрицания» в движении «сущность — явление — действительность»; мы вновь используем язык Гегеля) капиталистического мира состоит в том, что прибавочная стоимость предстает как результат всего капитала, а не прибавочного труда наемного работника, и тем самым прибавочная стоимость превращается в прибыль. Более того, Маркс показывает, что это превращение прибавочной стоимости в прибыль есть не фикция, не выдумка, а объективный результат специфического устройства системы капиталистических производственных отношений — социального пространства, в котором содержание дано только в превращенных формах, то есть формах, создающих видимость иного, чем на самом деле, содержания.

Это превращение можно образно уподобить театру, в котором артист, надевая шкуру медведя, далее в пространстве спектакля перенимает образ его действий и действует соответствующим образом: рычит, косолапит, пугает детей... Содержанием жизнедеятельности артиста, создаваемым спектаклем, становится «медведскость». Этому верят зрители и в этом должен быть уверен и сам артист до тех пор, пока он находится в пространстве-времени спектакля (иначе зритель произнесет знаменитую фразу Станиславского — «Не верю!»).

Так же и акторы капиталистической экономики, попадая в пространство-время «спектакля», который мейнстрим называет «Рынок», начинают не просто верить, а на практике убеждаться в истинности не только превращенных форм, но и содержания, которое эти формы представляют. Представляют же они видимость того, что прибыль создана капиталом, а ценность определяется полезностью. В этом акторов рынка убеждают даже не столько университетские профессора, сколько сама жизнь, где главная задача потребителя — подешевле купить максимально престижную вещь, где главная задача производителя — подороже и побольше продать, где большинство наемных работников не могут стать собственниками чего-то большего, чем товары, покупаемые на зарплату... Отсюда — из объективности превращенных форм — и вытекает объективное основание для генерации теоретиком того содержания, которое докажет, что данная форма (прибыль как продукт капитала) отнюдь не превращенная, а самая что ни на есть истинная рефлексия действительного содержания, описываемого теорией предельной полезности и ее необходимым alter ego — теорией предельной производительности.

Возникает вопрос: как доказать (если это вообще возможно), что прибыль — это превращенная форма прибавочной стоимости, создаваемой трудом наемного работника, а не продукт всего капитала? Отвечу коротко: как практики поведения и действий, цели и мотивация акторов, участвующих в реализации различных форм функционирования рыночных трансакций, доказывают правомерность теорий предельной полезности и предельной производительности, так и практики акторов, осуществляющих изменения в содержании капиталистического способа производства, содействующих его генезису, прогрессу и — далее — самоотрицанию, доказывают правомерность марксистской теории капиталистической экономики.

Эта пространная формулировка требует некоторых пояснений. Наиболее сложна вторая часть утверждения, ибо здесь нам вслед за Марксом и его последователями придется апеллировать к практикам, которые для большинства читателей как бы не существуют. Речь в данном случае пойдет о таких практиках, как: буржуазные революции и реформы, приведшие к трансформации натурального хозяйства и внеэкономического принуждения в рыночно-капиталистическую систему; борьба за восьмичасовой рабочий день, организация забастовок (вплоть до всеобщих забастовок солидарности); создание профсоюзов, выдвигающих не только экономические, но и политические требования; иные действия по реформированию капиталистической системы в направлении ее социализации...

В отличие от мейнстрима, марксистская теория показывает не только возможность, но и экономическую необходимость всех этих шагов, ибо в соответствии с ее положениями прибавочная стоимость (и ее превращенная форма — прибыль) есть продукт эксплуатации наемных работников. Передача ее части (прогрессивный подоходный налог и т. и.) обществу есть шаг к ограничению рынка и капитала, соответствующий не только массовому представлению о социальной справедливости (что само по себе означает продвижение по пути разотчуждения, а значит — прогресса (Булавка-Бузгалина, 2018)¹, но и развитию производительных сил и прежде всего человеческих качеств. В этом же направлении будут «работать» реформы, направленные на расширение производства общественных и сокращение производства частных благ (например, растущая социализация, а не коммерциализация образования), и т. и.

Еще раз подчеркну: конечно, социализация капитализма, как и происходящая в рамках этого процесса передача части прибыли наемным работникам, сами по себе не доказывают, что прибавочная стоимость есть продукт эксплуатации и что прибыль не есть продукт всего капитала. Прямые практические доказательства (через «эксперимент», позволяющий верифицировать или фальсифицировать факт) тут невозможны в принципе. «Микроскоп» в рамках марксистской теории и методологии заменяется силой абстракции, а на место проверки формул фактами приходит «проверка» системы категорий общественно-исторической практикой. Последняя доказывает или опровергает правоту сложной теоретической конструкции, в которой верной или ошибочной может оказаться только вся система категорий, ибо истина конкретна, а конкретное («действительное целое» — в терминологии Гегеля) есть «не результат... а результат со своим становлением» (Гегель, 2000. С. 9).

Продолжим и выделим важнейшие основания считать правомерными исходные посылки теории в рамках марксистской парадигмы (в частности, правомерность теории товара, а не только стоимости).

1. Теоретически строго выведены новые категории как разрешение противоречий прежних, при постоянном обращении к общественным практикам как источнику «нахождения» реальных отношений, которые разрешают на деле выделенное теоретически противоречие.
2. Практики в конечном счете дают историческое подтверждение правомерности теоретической системы, отражающей всю систему практик, а не отдельные факты, которые в условиях капитализма в большинстве случаев есть не что иное, как превращенные формы. Доказательством правоты марксизма в полемике с нашими оппонентами поэтому может быть только торжество предсказанных марксизмом практик.

Мы приходим к банальному, но принципиально важному выводу: теория марксизма дает объяснение существующим явлениям и подтверждается практиками, но эти практики (прежде всего социализации капитализма) и объяснения (указывающие на его историческую ограниченность) прямо противоречат интересам экономических акторов, которые в условиях рыночной экономики (используем термин мейнстрима) концентрируют в своих руках основное богатство и экономико-политическую власть. Может быть, поэтому «основное течение» экономической теории, уже давно и много раз объявившее марксизм ошибочным или в лучшем случае безнадежно устаревшим, не устает настаивать на этом снова и снова? Самое удивительное, что этот вопрос задают даже представители «либерального марксизма»².

Вернемся к вопросу о превращенных формах и «Капитале». Именно указанные выше практики — прежде всего практики тех или иных социально-экономических реформ — доказывают правомерность и необходимость использовать в общественной деятельности выводы теорий стоимости, прибавочной стоимости ит. и., развитых в «Капитале». Эти же практики доказывают, что теории предельной полезности и предельной производительности отражают превращения, которые создаются практиками рыночно-капиталистической экономики. И как таковые — еще раз подчеркну — они востребованы и полезны, но только для решения задач оптимального функционирования в рамках не изменяемой глубоко рыночной системы. «Капитал» же нужен для другого...

Зачем акторам рыночной экономики нужна марксистская экономическая теория?

Глубокое изучение «Капитала» и выросшей из него марксистской политической экономии последнего столетия позволяет дать ответы на ряд вопросов собственно о содержании современной экономики — ответы, которые трудно (если вообще возможно) найти вне этой теоретической парадигмы.

Первый и главный, как ни странно, — это вопрос о системе целей и ценностей общественного развития, где на первом месте окажутся свободное гармоничное развитие человека в диалоге с обществом и природой, а прибыль и иные формы денежного богатства будут квалифицированы как фетиши, созданные определенной — основанной на товарно-капиталистической системе отношений отчуждения — системой общественных отношений. Погоня за этими фетишами лишь на определенном этапе общественного развития содействовала социально-экономическому прогрессу и чем дальше, тем больше становится для него препятствием. Соответственно такой ответ окажется адекватным для человека (общественной организации, кооператива, творческого коллектива, социального движения и иного актора, действующего в направлении социализации капитализма, разотчуждения), который будет на практике стремиться совершать поступки, реализуя главный императив Всемирного и иных социальных форумов: «Люди, а не прибыль!».

Эти теоретические положения значимы (и это доказано практикой) для институтов современной экономики, которые ориентируются на создание бесплатных для пользователя общественных благ (образование не как коммерческая услуга, а как общественная деятельность и система отношений, формирующая гармонично развивающуюся личность; общедоступное здравоохранение и т. д.), для деятельности творческих ассоциаций, создающих не интеллектуальную частную собственность, а культурные феномены, являющиеся собственностью каждого на все (институты open source, copy left и т. и.), для институтов, отстаивающих интересы создателей прибавочной стоимости, а не тех, кто ее присваивает (профсоюзы, левые организации и движения)...

Более того, если не приятие, то хотя бы знание этой системы категорий и их практических имплементаций будет полезно и для акторов рыночной экономики, которые ищут компромисс между производством прибыли и некоммерческой составляющей бизнеса (это иногда называют социально ответственным бизнесом).

Наконец, знание трудовой теории стоимости и вытекающей из нее теории прибавочной стоимости, на мой взгляд, будет важно и для тех, кто считает не просто главной, а единственной задачей бизнеса и обслуживающих его структур производство прибыли, которая, «естественно», создается капиталом и предпринимательскими способностями. Важно, ибо и «врага» надо знать и понимать.

Впрочем, как было показано, «Капитал» — не только теория эксплуатации и политико-идеологически окрашенные императивы. Даже оставаясь в поле «чистой науки» и абстрагируясь от наиболее острых выводов «Капитала» (именно таким был легальный марксизм начала XX в., и таково сегодня течение, называющее себя «либеральным марксизмом»; см., например: Гайдар, May, 2004а; 2004b; Красникова, 2012; Мамедов, 2018), можно и должно использовать это величайшее произведение экономической мысли для решения широкого круга исследовательских и образовательных задач. На некоторые из них мы указали выше.

Отсюда следует достаточно ожидаемый вывод: вводный курс марксистской политэкономии, включающий как «классику», так и политэкономию капитализма XXI в., обязательно нужен всем студентам экономических специальностей, включая тех, кто хочет в дальнейшем заниматься сугубо практической деятельностью, содействуя приросту денежных доходов акторов экономики³. Для тех же, кто намерен всерьез заниматься фундаментальными проблемами экономической теории, требуется спецсеминар по «Капиталу», формирующий мощный методолого-теоретический аппарат, который необходим любому ученому-экономисту, в том числе тому, кто считает «Капитал» ошибочным.

¹ Поскольку в настоящее время в дискурсе экономистов прогресс встречается гораздо реже, чем обсуждение проблематики устойчивого развития и т. и., считаю целесообразным рекомендовать читателю, желающему получить представление о дискуссиях по проблеме прогресса и его современном понимании, с учетом экономико-социо-культурных составляющих, обратиться к работам не только экономистов (см., например: Нижегородцев, 2017), но и обществоведов (см., например: Момджян, 2016; 2018; Булавка-Бузгалина, 2018).

² «Иногда складывается впечатление, что экономисты мейнстрима относятся к Марксу, как принцесса к юноше-медведю в сказке Е. Шварца „Обыкновенное чудо“. Она долго разыскивает его, а при встрече говорит: „Я докажу вам, как вы мне безразличны. Умру, а докажу"» (Белых, Мау, 2018. С. 59).

³ Из учебников, изданных в последнее время, для этих целей могут быть использованы: Максимцев и др., 2016; Бузгалин и др., 2018.

Список литературы / References

Автономов В. С., Аузан А. А., Григорьев Л. М., Колганов А. И., Нуреев Р. М., Худокормов А. Г., Шаститко А. Е., Курдин А. А. (2018). Роль изучения «Капитала» К. Маркса в формировании российских экономистов (Круглый стол в МГУ имени М. В. Ломоносова) Вопросы экономики. № 8. С. 102 — 117. [Avtonomov V. S., Auzan A. A., Grigoryev L. М., Kolganov А. Г, Nureev R. М., IChudokormov A. G., Shastitko А. Е., ICurdin А. А. (2018). The role of Marx’s “Capital” studies in the formation of Russian economists (The roundtable discussion at Lomonosov Moscow State University). Voprosy Ekonomiki, No. 8, pp. 102 — 117. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2018-8-102-117

Белых А. А., Мау В. А. (2018). Маркс-XXI Вопросы экономики. № 8. С. 57—87. [Belykh A. A., Mau V. А. (2018). Marx-XXI. Voprosy Ekonomiki, No. 8, pp. 57—87. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2018-8-57-87

Бузгалин А. В., Колганов А. И., Барашкова О. В. (2018). Классическая политическая экономия: марксистская версия. М.: УРСС. [Buzgalin А. V., Kolganov А. I., Barashkova О. V. (2018). Classical political economy: Marxist version. Moscow: URSS. (In Russian).]

Булавка-Бузгалина Л. A. (2018). Маркс-ХХІ. Социальный прогресс и его цена: Диалектика отчуждения и разотчуждения Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. № 5. С. 73 — 84. [Bulavka-Buzgalina L. А. (2018). Marx-XXI: Social progress and its price: Dialectics of alienation and disalienation. Vestnik Moskovskogo Universiteta. Seriya 7. Filosofiya, No. 5, pp. 73 — 84. (In Russian).]

Гайдар E., May В. (2004a). Марксизм: между научной теорией и «светской религией» (либеральная апология) (начало) Вопросы экономики. № 5. С. 4—27. [Gaidar Е., Mau V. (2004а). Marxism: Between scientific theory and “secular religion” (liberal apology) (The beginning). Voprosy Ekonomiki, No. 5, pp. 4—27. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2004-5-4-27

Гайдар E., May B. (2004b). Марксизм: между научной теорией и «светской религией» (либеральная апология) (окончание) Вопросы экономики. № 6. С. 28 — 56. [Gaidar Е., Mau V. (2004b). Marxism: Between scientific theory and “secular religion” (liberal apology) (The end). Voprosy Ekonomiki, No. 6, pp. 28 — 56. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2004-6-28-56

Гегель Г. В. Ф. (2000). Феноменология духа Пер. с нем. Г. Г. Шпета. М.: Наука. [Hegel G. V. F. (2000). Phenomenology of spirit. Moscow: Nauka. (In Russian).]

Красникова E. B. (2012). Социально-экономический портрет российской модели капитализма. М.: ТиРу. [Krasnikova Е. V. (2012). Socio-economic portrait of the Russian model of capitalism. Moscow: TiRu. (In Russian).]

Максимцев И. А., Миропольский Д. Ю., Тарасевич Л. С. (ред.) (2016). Евразийская политическая экономия. СПб.: Изд-во СПбГЭУ. [Maksimtsev I. A., Miropolsky D. Yu., Tarasevich L. S. (eds.) (2016). Eurasian political economy. St. Petersburg: SPbGEU Publ. (In Russian).]

Мамедов О. Ю. (2018). Нерыночный драйвер смешанной экономики Terra Economicus. Т. 16, № 1. С. 6 — 19. [Mamedov О. Yu. (2018). The non-market driver of a mixed economy. Terra Economicus, Vol. 16, No. 1, pp. 6 — 19. (In Russian).]

Момджян К. X. (2016). Гипотеза общественного прогресса в современной социальной теории Вопросы философии. № 10. С. 36 — 46. [Momdzhyan К. Kh. (2016). The hypothesis of social progress in modern social theory. Voprosy Filosofii, No. 10, pp. 36 — 46. (In Russian).]

Момджян К. X. (2018). О возможности и критериях общественного прогресса Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. № 5. С. 51 — 57. [Momdzhyan К. Kh. (2018). On the possibility and criteria of social progress. Vestnik Moskovskogo Universiteta. Seriya 7. Filosofiya, No. 5, pp. 51 — 57. (In Russian).]

Нижегородцев P. M. (2017). Методология «Капитала» К. Маркса и понятие общественного прогресса Вопросы политической экономии. № 4. С. 55 — 61. [Nizhegorodtsev R. М. (2017). The methodology of К. Marx’s “Capital” and the concept of social progress. Voprosy Politicheskoy Ekonomii, No. 4, pp. 55 — 61. (In Russian).]

Садовничий В. A. (2018). Маркс и математика (выступление на Международном форуме «Маркс-ХХІ». М.: МГУ, 16 мая) Вестник Московского университета. Серия 7: Философия. № 5. С. 3 — 8. [Sadovnichy V. А. (2018). Marx and mathematics (speech at the International forum “Marx-XXI”. Moscow: Moscow State University, May 16). Vestnik Moskovskogo Universiteta. Seriya 7: Filosofiya, No. 5, pp. 3 — 8. (In Russian).]