Бюджетные правила как инструмент сбалансированной бюджетной политики

Кудрин А.Л.
к. э. н.
проф. Санкт-Петербургского государственного университета
председатель Совета фонда «Центр стратегических разработок»
Соколов И.А.
к. э. н.
завлабораторией исследований бюджетной политики Института
прикладных экономических исследований Российской академии
народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ

Для бюджетной политики любого государства актуальна задача поддерживать оптимальный — с точки зрения баланса интересов (между бюджетной устойчивостью и финансированием социально-экономического развития) — уровень расходов. К числу традиционных инструментов решения данной задачи относятся бюджетные правила¹, которые устанавливают количественные ограничения на отдельные бюджетные параметры: величину государственного долга, дефицит (в том числе структурный), расходы (в % ВВП, темпы роста), доходы (IMF, 2009. Р. 4-5). В дополнение к числовым показателям бюджетные правила могут устанавливать отдельные процессуальные нормы, направленные на внедрение надлежащей практики бюджетного планирования, повышение предсказуемости и прозрачности бюджетного процесса. В целом при правильной конструкции правила должны способствовать как предупреждению формирования рисков для бюджетной устойчивости, так и расширению возможностей бюджета адаптироваться к потребностям экономики с учетом цикличности ее развития.

Более того, бюджетные правила служат цели сдерживания политически мотивированных расходов (Schick, 2003). Как отмечают А. Алесина и А. Пассалакуа, существует несколько каналов негативного влияния политики на бюджетную устойчивость (Alesina, Passalacqua, 2015):

• неполная реализация контрцикличного характера бюджетной политики: во время спада государство финансирует за счет заимствований дополнительные расходы, направленные на стабилизацию экономики, однако не повышает налоги во время подъема, поскольку это создает риски для переизбрания политиков;
• из-за необходимости переизбрания политики вынуждены финансировать в первую очередь расходы, результаты которых видны для избирателя. При этом подавляющая доля расходов, как правило, относится к непроизводительным;
• попытки отдельных политиков отказаться от увеличения расходов могут не дать желаемого эффекта, поскольку другие политики могут воспользоваться расширенным доступом к бюджетному финансированию.

Именно поэтому бюджетные правила призваны стать инструментом «профилактики» проблем с возникающими в силу политических причин продолжительными периодами дефицита государственного бюджета и постоянного откладывания считающихся непопулярными мер по бюджетной консолидации.

Также бюджетные правила должны быть достаточно гибкими для реагирования на шоки. Согласно МВФ, гибкость может потребоваться для реагирования на резкие изменения в объеме выпуска и уровне инфляции, на волати л ьность процентных ставок и валютного курса, на другие непредвиденные шоки, например национальные бедствия (IMF, 2009. Р. 20).

Эволюция бюджетных правил в России

До введения в действие Бюджетного кодекса Российской Федерации (далее — Бюджетный кодекс) бюджетный процесс в стране осуществлялся в соответствии с Законом от 10.10.1991 г. № 1734-1 «Об основах бюджетного устройства и бюджетною процесса в РСФСР». Этот закон закрепил право устанавливать предельные размеры дефицита соответствующего бюджета. Предусматривался предел несбалансированности бюджета, который устанавливался как излишек/дефицит в форме абсолютной величины или процентной доли от прогнозируемых доходов. Также действовали законы о государственном внутреннем и внешнем долге, согласно которым определялись их предельные объемы на предстоящий финансовый год. Никаких конкретных количественных ограничений в отношении бюджетных параметров российское законодательство не предусматривало, поэтому можно считать, что прообраз появившихся позднее в российской практике бюджетных правил был закреплен законодательно только в 2000 г., со вступлением в действие Бюджетного кодекса. Последним были установлены ограничения на размер дефицита федерального бюджета, который не мог превышать суммарный объем бюджетных инвестиций и расходов на обслуживание государственного долга Российской Федерации; ограничения в части предельного объема государственных внешних заимствований Российской Федерации — он не должен был превышать годовой объем платежей по обслуживанию и погашению государственного внешнего долга РФ. В нем также закреплялись отдельные положения об использовании дополнительно поступающих доходов (сверх утвержденных законом о федеральном бюджете) на уменьшение размера дефицита федерального бюджета и выплаты долга без внесения изменений и дополнений в закон о федеральном бюджете.

Законодательное закрепление указанных выше ограничений в начале 2000-х годов стало особенно актуальным в условиях роста цен на нефть и поступления в федеральный бюджет дополнительных доходов. Так, если в 1998 г. средняя цена на нефть составляла около 12 долл./ барр., то в 2003 г. — уже 27,3 долл./барр.

Чтобы сдерживать инфляцию, растущую под воздействием притока иностранной валюты от продажи нефти по более высоким ценам, необходимо было найти неэмиссионные механизмы стерилизации избыточных валютных поступлений без значительного укрепления рубля. При высокой зависимости федерального бюджета от цен на нефть требовалось реализовать принципы контрциклического бюджета путем создания автоматического механизма, в рамках которого, с одной стороны, формировались бы государственные сбережения, а с другой — они использовались бы для приобретения валютной выручки от экспорта нефти.

Первая системная попытка решить данную задачу была предпринята в 2004 г., когда был создан Стабилизационный фонд (далее — Стабфонд)², предназначенный для накопления конъюнктурно высоких доходов от продажи нефти и их использования на поддержание стабильного уровня расходов бюджета и погашение внешнего долга в неблагоприятные иериоды. В Стабфонд предполагалось направлять дополнительные доходы федерального бюджета от вывозной таможенной пошлины на нефть и налога на добычу нефти, образующиеся за счет превышения цены на нефть над базовой ценой, установленной на уровне 20 долл./барр. Кроме того, в Стабфонд по общему правилу подлежали зачислению остатки средств федерального бюджета на начало года, включая доходы от размещения его средств.

Стабфонд рассматривался как часть средств федерального бюджета, подлежащая обособленному учету, управлению и использованию. Управление его средствами поручалось Минфину России с возможностью делегировать отдельные полномочия Центральному банку РФ. Размещать средства Стабфонда предполагалось в долговые обязательства иностранных государств, валюты которых имеют статус резервных. Расходовать средства Стабфонда можно было преимущественно на финансирование дефицита федерального бюджета при снижении цены на нефть ниже базовой, при этом предельный объем привлечения его средств в течение одного года законодательно не устанавливался. Иные направления расходования средств Стабфонда допускались лишь в случае, если его накопленный объем превышал 500 млрд руб.

Благодаря превышению фактической цены на нефть над базовой «ценой отсечения» объем Стабфонда сформировался на уровне 3,1% ВВП уже по итогам 2004 г. Относительно быстрое формирование финансовой «подушки безопасности» в условиях ожидаемой благоприятной динамики цен на нефть стало причиной точечных «ослаблений» изначальной конструкции бюджетного правила. В частности, Федеральный закон от 23.12.2004 г. JMb 173-ФЭ «О федеральном бюджете на 2005 год» предусматривал возможность использовать средства фонда на сокращение внешнего государственного долга Российской Федерации, а при превышении денежных остатков сверх 500 млрд руб. — и на текущие цели, в том числе на финансирование дефицита бюджета Пенсионного фонда и стимулирование инвестиционной деятельности. В конце 2005 г. стало очевидно, что «цена отсечения» 20 долл./барр. не позволяет полноценно финансировать все запланированные расходные решения, поэтому в Бюджетный кодекс были внесены изменения³ в части установления новой базовой цены на нефть, эквивалентной 197,1 долл. США за 1 т (27 долл./ барр.). Тем не менее в 2006 г. поступления в Фонд продолжали расти, в связи с чем на погашение внешнего долга дополнительно была направлена сопоставимая сумма (604,7 млрд руб.). К концу 2007 г. накопленный объем средств Стабфонда вырос до 3849,1 млрд руб., или 11,6% ВВП.

Несмотря на то что указанный объем Стабфонда выглядел достаточно скромно по сравнению с аналогичными фондами других стран, богатых сырьевыми ресурсами, сам факт быстрого и относительно «легкого» накопления средств в нем при практически полном погашении внешнего государственного долга создавал условия, когда на правительство стали оказывать политическое давление с целью начать использовать накопленные в Стабфонде средства «внутри страны». В результате часть этих средств уже в 2007 г. была перечислена в уставные капиталы институтов развития: имущественный взнос во Внешэкономбанк (ВЭБ) составил 180 млрд руб., в Инвестиционный фонд — 90 млрд руб. и в ГК «Роснано» — 30 млрд руб.

Было также принято решение о разделении Стабфонда на два фонда разного назначения. Аналогом Стабфонда стал Резервный фонд. Дополнительные доходы, превышавшие размер отчислений в него, должны были направляться в Фонд национального благосостояния (ФНБ), средства которого предназначались для обеспечения софинансирования добровольных пенсионных накоплений граждан и сбалансированности бюджета Пенсионного фонда РФ.

В целом Стабфонд за время своего функционирования успешно выполнял стерилизующую функцию, ограничивая избыточный рост расходов и денежной базы. Средства фонда в рассматриваемом периоде преимущественно использовались на погашение внешнего долга, что также способствовало укреплению бюджетной устойчивости и улучшению кредитного рейтинга страны. Таким образом, общий подход к осуществлению бюджетной политики в середине 2000-х годов основывался на идее «частичного сбережения сырьевых доходов в периоды интенсивной разработки недр и высоких цен на сырье и использования сбережений при сокращении добычи или падении цен» (Кудрин, 2006. С. 5).

Трансформация Стабилизационного фонда в два суверенных фонда и изменение концептуальных подходов к конструкции бюджетных правил ознаменовали второй этап функционирования бюджетных правил, который охватил период с 2008 по 2012 г. В основу их новой редакции была положена «концепция ненефтегазового бюджета». Нефтегазовые доходы, состоящие из НДПИ на углеводороды (нефть, газ горючий природный и газовый конденсат) и вывозных таможенных пошлин на нефть сырую, газ природный и нефтепродукты, подлежали обособленному учету и использованию. Ежегодно допустимая величина их использования (нефтегазовый трансферт) устанавливалась в рамках принятия федерального закона о федеральном бюджете в виде фиксированной доли в процентах к ВВП. На 2008-2010 гг. был предусмотрен «переходный период», в течение которого нефтегазовый трансферт должен был снизиться с 6,1% ВВП последовательно до 5,3%, 4,5 и с 2011 г. выйти на долгосрочный уровень 3,7% ВВП.

Нефтегазовые доходы, превышавшие величину трансферта, должны были поступать в Резервный фонд. При недостаточности нефтегазовых доходов для покрытия трансферта предполагалось осуществлять компенсацию из Резервного фонда⁴. Если нефтегазовые доходы превышали и нефтегазовый трансферт, и нормативный объем средств Резервного фонда, то они должны были направляться в Фонд национального благосостояния.

Данная редакция норм Бюджетного кодекса, посвященных использованию нефтегазовых доходов, вступила в силу с 2008 г., однако на практике большинство из них почти не применялось в связи с началом экономического кризиса. Были приостановлены некоторые нормы: о раздельном планировании нефтегазовых и ненефтегазовых доходов; о формировании и использовании нефтегазового трансферта; о величине и источниках формирования Резервного фонда и Фонда национального благосостояния; о зачислении доходов от управления средствами фондов в их доходы; нормы, определяющие величину ненефтегазового дефицита и предельный размер общего объема источников финансирования дефицита⁵. Все поступающие нефтегазовые доходы должны были использоваться для финансирования расходов бюджета.

Созданная система пополнения фондов посредством формирования нефтегазового трансферта просуществовала недолго, так как эта конструкция стала недееспособной: нефтегазовых доходов не хватило на финансирование расходов бюджета, образовавшийся дефицит стали покрывать за счет средств Резервного фонда. Соответственно перестал пополняться ФНБ, поскольку величина Резервного фонда ни в одном году рассматриваемого периода не превысила бюджетный норматив 10% ВВП; одновременно рос внутренний госдолг страны.

Впрочем, хотя с 2008 по 2012 г. Резервный фонд использовался как все другие остатки свободных средств на счетах федерального бюджета, он в основном выполнил свои функции по стабилизации и обеспечению сбалансированности федерального бюджета, позволив поддержать в период кризиса бюджетную и макроэкономическую стабильность в стране, не допустить сокращения расходов и неконтролируемого роста государственного долга. Средства ФНБ использовались на поддержку банковской системы и реального сектора экономики, что формально не противоречит принципам размещения средств фонда на долгосрочных депозитах ВЭБа. Преимущество действовавшего с 2008 г. бюджетного правила заключалось в его простоте: размер нефтегазового трансферта фиксировался в долях ВВП и не зависел от динамики цен на нефть. В то же время установление величины трансферта трудно обосновать с экономической точки зрения: подобные решения чрезвычайно подвержены субъективизму и лоббистскому давлению (Дробышевский, Синельников-Муры лев, 2012. С. 7). При устойчиво благоприятной ценовой конъюнктуре на рынке нефти неизбежно возникнут риски пересмотра его размера в сторону увеличения, что скажется на способности данного правила ограничивать расходы на безопасном с точки зрения бюджетной сбалансированности уровне.

Переход к третьей версии бюджетных правил датируется 2013 г.⁶ По мнению экспертов, эти бюджетные правила характеризовались большей комплексностью и гибкостью, так как учитывали накопленный опыт и должны были лучше реагировать на циклические колебания в экономике (Власов и др., 2013. С. 36). Спрос на более устойчивую конструкцию бюджетных правил возник сразу после выхода из кризиса 2008-2009 гг., поскольку необходимо «быть готовыми к аналогичным ситуациям и при любых ценах на нефть обеспечивать выполнение государственных обязательств» (Кудрин, 2011. С. 4).

В частности, в рамках новой версии бюджетных правил было решено отказаться от использования нефтегазового трансферта, фиксированного в процентах ВВП, поскольку в условиях хронического отставания темпов роста добычи и экспорта нефти и нефтепродуктов от темпов роста экономики это привело бы к падению нефтегазовых доходов ниже уровня, необходимого для покрытия трансферта, и недофинансированию расходов⁷. Фактически произошел возврат к механизму формирования Стабфонда со следующими модификациями:

• базовая цена на нефть, при превышении которой идет формирование Резервного фонда, была установлена не в абсолютном значении, а как средняя за последние 10 лет (при введении правила начали отсчет с 5 лет, ежегодно добавляя по одному году). Считалось, что этот вариант определения «цены отсечения» позволит сгладить влияние краткосрочных резких отклонений цены и адаптироваться к долгосрочным тенденциям;
• состав налогов, выступающих доходными источниками фондов, основывался на конструкции нефтегазовых доходов, в то время как в Стабфонд зачислялись только экспортные пошлины на сырую нефть и НДПИ на нефть. Нормативная величина Резервного фонда была снижена с 10 до 7% ВВП. Предельный объем расходов бюджета не должен был превышать расчетную величину доходов при базовой цене на нефть, увеличенную на 1% ВВП. В то же время не допускалось снижение расходов на очередной год, а также первый год планового периода по сравнению с объемом, утвержденным законом о бюджете на предшествующий год, без учета условно утвержденных расходов. Выполнение этой нормы при необходимости должно обеспечиваться за счет дополнительных нефтегазовых доходов или средств Резервного фонда.

Были заметно расширены направления использования средств Резервного фонда. Помимо уже традиционных — на покрытие дефицита федерального бюджета и досрочное погашение государственного долга, — стало возможным использовать дополнительные нефтегазовые доходы, которые ранее предполагалось направлять в Резервный фонд, для компенсации как выпадающих ненефтегазовых доходов, если фактически поступившие доходы окажутся меньше прогнозных, так и недополученных доходов от приватизации и государственных заимствований. Данная норма фактически сняла последние ограничения на направления расходования средств Резервного фонда, де-факто дезавуировав саму суть бюджетных правил.

Начавшееся во втором полугодии 2014 г. падение цен на нефть и ухудшение динамики экономического развития предопределили тренд к поэтапному ужесточению бюджетной политики, поскольку накопленных резервов стало устойчиво не хватать для финансирования расходов бюджета на прежнем уровне. Помимо расходования средств Резервного фонда, стал расти государственный долг Российской Федерации.

С 2015 г. Правительство РФ приостановило применение бюджетного правила, перейдя на «ручное» управление федеральным бюджетом, для чего пришлось отказаться и от трехлетнего бюджета: федеральный бюджет был принят только на 2016 г. Такое решение, с одной стороны, позволило гибко реагировать на возникающие внешние макроэкономические риски (падение цен на нефть, ослабление рубля, инфляционные процессы, экономические санкции), но, с другой стороны, ухудшило предсказуемость и понятность проводимой бюджетной политики, особенно в части инвестиционных расходов.

При существенном сокращении доходов федерального бюджета снизились темпы оптимизации расходов, что привело к увеличению дефицита бюджета, финансирование которого осуществлялось преимущественно за счет средств Резервного фонда. В итоге к началу 2017 г. Резервный фонд был практически исчерпан и уже не мог служить полноценным инструментом управления бюджетными рисками в обозримом будущем.

Сами бюджетные правила (в версии 2013 г.), хотя формально и считались действующими, не позволили обеспечить необходимую адаптацию бюджета к наблюдавшемуся резкому снижению цен на нефть в силу ряда причин:

• процикличность определения базовой цены на нефть, которая определялась как средняя за предыдущие 10 лет (на ретроспективной основе) и не позволяла обеспечить достаточную адаптацию бюджетных расходов к резко сократившимся поступлениям нефтегазовых доходов, наблюдаемым лишь в последнем году расчетного периода (2015 г.);
• несимметричность накопления и расходования средств, выражающаяся в возможности замещать недополученные ненефтегазовые доходы, поступления от приватизации и долговые заимствования за счет ранее накопленных в Резервном фонде нефтегазовых доходов. Напомним, что в 2013-2014 гг., в условиях рекордно высоких цен на нефть, в Резервный фонд было направлено менее 7% нефтегазовых доходов бюджета;
• высокая доля социально обусловленных и приравненных к ним обязательств в объеме расходов федерального бюджета. В рамках антикризисных мер 2009-2010 гг. были приняты долгосрочные обязательства (особенно значительным было увеличение пенсионных выплат), что затруднило снижение расходов после кризиса.

С 2004 г. в России последовательно сменились три версии бюджетных правил. Их эффективность должна была проявиться в долгосрочной перспективе, но на практике бюджетные правила пересматривались в среднем каждые два-три года, что свидетельствует о неустойчивости и неприспособленности их конструкции для решения стоящих перед ними задач. Более того, необходимо учитывать, что действие бюджетных правил, как и большинства мер экономической политики, имеет «пороговый» характер: они дают положительный эффект при достаточно высоком качестве институтов (квалифицированном и некоррумпированном государственном аппарате, прозрачности действий правительства, последовательности и ответственности при выполнении принятых управленческих решений и т. п.) и не приносят результатов (либо дают отрицательный эффект) при низком (Кудрин, Сергиенко, 2011. С. 10-11).

Бюджетное правило: версия 4.0

Текущая фаза долгосрочного бизнес-цикла повышает актуальность стимулирующей бюджетной политики, в то время как ухудшение условий торговли и автономное устойчивое сокращение нефтегазовых поступлений обусловливают необходимость балансировать бюджет при более низком уровне доходов. Ответом на эти вызовы могут стать переход к гибкому и контрцикличному бюджетному правилу, а также изменение подходов к формированию и расходованию средств суверенных фондов.

Новое бюджетное правило, примененное при составлении законопроекта о федеральном бюджете на 2018-2020 гг., сводится к определению предельного объема расходов федерального бюджета как суммы трех компонентов: 1) базового объема нефтегазовых доходов, рассчитанного при цене на нефть 40 долл. США за 1 барр. марки «Юралс» в ценах 2017 г. (начиная с 2018 г. подлежит ежегодной индексации на 2%), и привязанной к ней базовой цене на экспортируемый газ; 2) объема ненефтегазовых доходов, рассчитанных в соответствии с базовым вариантом среднесрочного прогноза социально-экономического развития Российской Федерации; 3) расходов на обслуживание долга⁸. Для переходного периода в 2018 г. объем расходов сформирован с учетом переходных положений бюджетных правил исходя из ограничений на объем первичного структурного (при цене нефти «Юралс» 40 долл./барр. в ценах 2017 г.) дефицита в пределах 1% ВВП⁹. При этом если объем средств ФНБ (объединенного суверенного фонда) на 1 января первого (и/или второго) года планового периода опускается ниже 5% ВВП, то предельный объем использования резервных активов на покрытие дефицитов федерального бюджета и бюджета Пенсионного фонда РФ не может превышать 1% ВВП, исходя из чего корректируется предельный объем расходов. Параметры расходов федерального бюджета, определенные на основе новой конструкции бюджетных правил, представлены в таблице 1.

Таблица 1

Основные параметры федерального бюджета на 2018-2020 гг.

Источник: Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О федеральном бюджете на 2018 год и на плановый период 2019 и 2020 годов».

Доходы в долях ВВП устойчиво сокращаются в основном за счет снижения нефтегазовых поступлений. Этот долгосрочный тренд определяется изменением условий торговли, ухудшением условий добычи и, как следствие, снижением доли нефтегазового сектора в ВВП. В итоге федеральный бюджет за три года недополучит 1,2% ВВП.

При подобной динамике бюджетных доходов применение новых бюджетных правил приведет к стремительному сокращению объема расходов: с текущих 18,1% ВВП до 15,9% ВВП уже в 2019 г. Реалистичность подобной бюджетной консолидации вызывает сомнения, особенно в условиях сохранения текущего законодательства, в первую очередь в социальной сфере. По нашим оценкам, оптимизация расходов федерального бюджета на оборону, правопорядок, госуправление, сокращение субсидий в реальном секторе в совокупности способны обеспечить сокращение расходов в ближайшие два-три года в объеме не более 1,0% ВВП, следовательно, еще столько же планируется сэкономить на социальной сфере, в первую очередь на пенсионном обеспечении (что без проведения пенсионной реформы приведет к снижению коэффициента замещения).

Очевидно, что новая конструкция бюджетных правил, накладывая чрезмерно жесткие ограничения на объем расходов федерального бюджета, не позволит обеспечить необходимый объем расходов для экономического развития и финансирования структурных реформ. Однако бюджетные правила выступают лишь инструментом бюджетной политики и не должны препятствовать решению стоящих перед ней задач.

Поэтому считаем, что уже в рамках бюджетного цикла следующего года можно несколько смягчить в правиле определение базовой цены на нефть: повысить ее значение с 40 до 45 долл./барр. в постоянных ценах. Как показано на рисунке 1, прогнозы цены на нефть от ведущих агентств и международных организаций в целом более оптимистичны, чем 40 или 45 долл./барр. марки «Юралс»¹⁰: обе цены ближе к нижней границе существующего в настоящее время консенсус-прогноза международных организаций относительно цен на нефть на ближайшие годы (50-60 долл./барр.).

На фоне динамики цен на нефть за последние 10-15 лет разница между 40 и 45 долл./барр. не представляется существенной: обе цены находятся заметно ниже средних многолетних значений, которые за последние 10 лет равнялись 84 долл./барр. и за 15 лет — 70 долл./ барр. Поэтому при «ослаблении» бюджетного правила — повышении базовой цены на нефть до 45 долл./барр. — ограничение останется достаточно жестким, при этом не препятствуя достижению целей долгосрочного устойчивого развития.

Еще одним временным послаблением в предложенной Минфином России конструкции бюджетного правила могла бы стать норма о допустимости увеличить предельные расходы на объем поступлений от приватизации в размере до 0,5% ВВП. Поступления от приватизации — недооцененный ресурс, так как он позволяет привлекать избыточные свободные финансовые ресурсы из национальной экономики или из-за рубежа, содействовать разгосударствлению (повышению конкурентоспособности и отказу от практики государственного патернализма), быть дополнительным источником временного финансирования дефицита федерального бюджета.

Реализация этих двух изменений в новом бюджетном правиле позволит более плавно сокращать расходы федерального бюджета и тем самым частично сохранить возможности для бюджетного маневра в пользу производительных направлений расходования бюджетных средств (см. подробнее: Кудрин, Соколов, 2017). Расчет бюджетных последствий от предлагаемых изменений бюджетного правила представлен в таблице 2 с использованием более консервативных (реалистичных) оценок макроэкономических условий на период 2019-2020 гг.

Таблица 2

Основные параметры федерального бюджета на 2019-2020 гг. с учетом предлагаемых изменений нового бюджетного правила

Источники: Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О федеральном бюджете на 2018 год и на плановый период 2019 и 2020 годов»; расчеты авторов.

Однако даже «смягченная» версия бюджетных правил не способна в полной мере решить проблему сокращения бюджетных расходов в среднесрочной перспективе, не говоря о более длительном временном горизонте. Для удержания расходов расширенного правительства на уровне не менее 34% ВВП в долгосрочном периоде (достаточном для реализации структурных реформ и создания условий для долгосрочного экономического роста темпами порядка 3,5-4,0% ежегодно; см.: Кудрин, Соколов, 2017) уже в ближайшем будущем предстоит реализовать меры, приводящие к поступлению дополнительных доходов в бюджет. В частности, необходимо завершить начатый в 2015 г. налоговый маневр в нефтегазовом секторе, предусматривающий снижение до нулевого уровня величины экспортной пошлины на нефть и нефтепродукты с одновременным повышением НДПИ (этот маневр позволит обеспечить дополнительные нефтегазовые доходы бюджета на уровне 0,3-0,5% ВВП в 2019-2020 гг. соответственно); провести системную работу по отмене неэффективных налоговых льгот, не отвечающих современным целям государства (эта мера способна обеспечить дополнительные поступления на уровне 0,2-0,3% ВВП ежегодно). Данные меры совместно с оптимизацией непроизводительных расходов позволят сформировать источник финансирования структурной перестройки в экономике и социальной сфере через бюджетные инструменты.

Однако рассматриваемая версия бюджетного правила (в официальном или «смягченном» варианте) имеет существенные внутренние не достатки, негативно сказывающиеся на устойчивости его применения. Основная проблема в отсутствии гибкости данной конструкции правила: при цене на нефть 55-60 долл./барр. в объединенном суверенном фонде к 2020 г. накопится уже около 10% ВВП и возникнет давление в сторону пересмотра базовой цены (как в 2005 г.). В подобных обстоятельствах крайне сложно запершить бюджетный маневр за счет дальнейшей оптимизации непроизводительных расходов («силовые», на социальное обеспечение).

Не менее важной является проблема отсутствия контрциклического характера действия правила. Так как ненефтегазовые доходы привязаны к ВВП и ведут себя проциклично, расходы на обслуживание долга ацикличны, а нефтегазовые доходы коррелируют с ценой на нефть (она экзогенна по отношению к структурному циклу российской экономики), ни один из компонентов правила не учитывает в должной мере цикличность российской экономики, а значит, не обеспечивает поддержку экономики в фазе спада (замещая сжатие рыночного спроса) и не сдерживает темпы роста в фазе подъема (избегая избыточного перегрева экономики).

Еще одна проблема в том, что правило ориентировано на сглаживание только шоков нефтегазовых доходов, вызванных изменением цены на нефть. Однако мировой опыт показывает, что ненефтегазовые доходы также могут быть восприимчивы к шокам изменения цены на нефть (главным образом налог на прибыль), а также иметь циклическую компоненту, не связанную с ценой на нефть. Таким образом, в бюджетном правиле должны быть учтены, во-первых, возможности иных шоков, чем изменение цен на нефть, во-вторых, все налоги, восприимчивые к шокам цен на нефть.

Четвертая проблема: при такой конструкции бюджетного правила расходы на обслуживание государственного долга всегда должны покрываться за счет новых заимствований. Такая тактика не несет бюджетных рисков, если в долгосрочной перспективе ставка по заимствованиям в среднем не превышает темпы роста ВВП, а в краткосрочной перспективе не ожидаются резкие скачки такой ставки, которые могут фактически ограничить доступ к долговому финансированию. Отметим, что оба допущения в российских условиях не вполне приемлемы. Такой подход возможен при уровне расходов на обслуживание госдолга в объеме до 1% ВВП в год, однако по мере роста госдолга и отставания темпов роста ВВП от реальной ставки по заимствованиям (что наблюдалось все последние годы) размер расходов на его обслуживание будет самовоспроизводиться и в долгосрочной перспективе (20-30 лет) может привести к образованию «снежного кома».

Международный опыт применения бюджетных правил

Бюджетные правила традиционно решают следующие задачи:

• поддержание долговой устойчивости стран через ограничение размеров долга и контроль за динамикой его уровня;
• обеспечение сбалансированного бюджета (нулевого дефицита), в том числе с учетом цикличности развития и сырьевой зависимости;
• предотвращение необоснованного роста расходов.

Можно выделить несколько типов бюджетных правил, исходя из решаемых ими задач.

Долговые правила, устанавливающие лимит по уровню государственного долга в процентах ВВП. Например, в странах ЕС установлен предельный уровень государственного долга в размере 60% ВВП. За пределами ОЭСР существуют аналогичные ограничения: например, в Пакистане с 2005 г. действует правило, в соответствии с которым отношение государственного долга к ВВП должно быть снижено до 60%, для чего долг должен ежегодно сокращаться не менее чем на 2,5% ВВП.

Проблема этого типа правил не только в сложности обоснованного выбора целевого значения долга, но и в том, что введение потолка государственного долга (без или вместе с потолком дефицита государственного бюджета) не выступает ни необходимым, ни достаточным условием обеспечения бюджетной устойчивости. Потолок государственного долга чувствителен к макроэкономическим изменениям (изменение долгосрочных темпов роста экономики, постоянные шоки сальдо первичного баланса государственного бюджета и т. д.), а значит, при установлении его фиксированной величины возникает риск, что данный порог может оказаться выше предельно допустимого уровня государственного долга.

Правила по бюджетному сальдо, устанавливающие следующие требования: обеспечивать сбалансированность бюджета (нулевой дефицит); не превышать установленное предельное значение дефицита бюджета; достичь профицита бюджета, как минимум в установленном размере. Подобные правила обычно выражаются в процентах ВВП. Недостаток данного типа правил в том, что бюджетная политика может носить проциклический характер. Его можно преодолеть за счет перехода к применению сбалансированного структурного сальдо бюджета, адаптированного к фазе экономического цикла. Это так называемые правила по бюджетному сальдо «второго поколения», которые используют целевые показатели, очищенные от цикличности (ориентация на достижение циклически скорректированного — в зависимости от стадии экономического цикла — баланса; использование странами — экспортерами сырья структурного баланса, скорректированного с учетом колебаний в уровнях доходов от продажи сырьевых товаров; использование несырьевого бюджетного баланса). Обычно подобные правила преследуют цель достичь устойчивости бюджета при обеспечении необходимой гибкости реагирования на шоковые изменения в экономике.

Наиболее интересным представляется опыт Швейцарии, которая ввела правило по поддержанию сбалансированного структурного бюджета после быстрого роста государственного долга в 1990-е годы (до 50% ВВП) (Geier, 2011). Правило начало действовать в 2003 г. и заключается в том, что расходы бюджета должны соответствовать его циклически скорректированным доходам. Последние рассчитываются на основе прогноза реальных доходов бюджета (Tt) и показателя фазы экономического цикла (k). Этот показатель представляет отношение реального потенциального ВВП, оцененного с помощью фильтра Ходрика—Прескотта (Y*), и фактического прогнозируемого реального ВВП (Y): k = Y*/Y Таким образом, максимально допустимые расходы правительства равны k х Tt. Заметим, что в фазе подъема (k < 1) это правило позволяет ограничивать рост расходов бюджета, придавая бюджетной политике контрциклический характер (относительное снижение расходов в период подъема экономики и их рост в период спада). После исполнения бюджета в соответствии с установленным планом остаток или недостаток средств учитывается на специальном счете (compensation account). Если счет отрицательный, то величина отрицательного остатка должна приниматься во внимание при определении расходов следующего периода. Если дефицит превышает 6% расходов бюджета, то он должен быть ликвидирован в течение ближайших трех лет за счет снижения предельного объема расходов бюджета. Под действие правила подпадают все бюджетные расходы, включая инвестиционные. Само бюджетное правило закреплено в конституции Швейцарии и не может быть изменено без проведения всеобщего голосования. В исключительных случаях конституция позволяет повышать потолок расходов, например, при продолжительной и глубокой рецессии экономики. При этом избыточные расходы отражаются на специальном счете (amortization account) и должны быть компенсированы в течение шести лет.

Подчеркнем, что страны, которые ввели более изощренные (комбинированные, «второго поколения») правила (Германия, Швейцария, Дания, Чили), чем простая привязка к уровню государственного долга (без или наряду с уровнем дефицита государственного бюджета), не имели долговых проблем после мирового кризиса 2008-2009 гг. Собственно, эти страны используют правила, основанные на коррекции первичного бюджетного сальдо на изменение уровня государственного долга.

Правила по бюджетным расходам, устанавливающие постоянные предельные значения по совокупным, первичным (непроцентным) или текущим расходам в абсолютном выражении, в виде темпов роста расходов или в процентах ВВП. Их недостаток в том, что действие данного типа правил краткосрочно по своей природе. Темпы роста расходов задаются на один или несколько лет вперед, при этом никаких долгосрочных ориентиров для бюджетной политики не устанавливается.

В обзоре МВФ (Cordes et al., 2015) показано, что эффективность правил подобного рода высокая, если правило закреплено в законе или соглашении правящей коалиции. Обычно такие правила ассоциируются с практикой контроля расходов, проведением контрциклической бюджетной политики и строгой бюджетной дисциплиной. Для данного типа правил МВФ рекомендует предусматривать достаточную гибкость, позволяющую реагировать на шоки (создание резервов на случай непредвиденных расходов и осуществление планирования на случай чрезвычайных обстоятельств) и в то же время обеспечивать «легкость практической реализации правил, доведение информации о них до широкой общественности, а также ведение мониторинга» (МВФ, 2009. С. 4).

В развитых странах ограничения на рост реальных расходов бюджета устанавливаются чаще, чем в развивающихся. Обычно они установлены в форме закона и относятся к бюджету центрального правительства. При этом нередко при установлении потолка расходов не учитываются их определенные статьи. Например, во Франции, Финляндии, Испании, Японии не учитываются расходы на выплату процентов по государственному долгу, в Хорватии, Эквадоре и Перу — капитальные расходы, в Израиле и Перу - расходы на национальную безопасность.

Практически все страны — экспортеры природных ресурсов имеют бюджетные правила, основанные на межвременном перераспределении доходов от экспорта через механизм стабилизационных фондов (Дробышевский, Синельников-Мурылев, 2012. С. 7). Узким местом для правил, основанных на привязке к ценам как индикатору изменения сальдо первичного баланса, выступает качество прогноза их динамики: цены на нефть зависят от многих факторов, поэтому для прогноза их будущего уровня используется метод «случайного блуждания» (Valdes, Engel, 2000).

Опыт применения бюджетных правил также показал, что их реализация характеризуется крайней неустойчивостью: они либо отменялись во время экономических спадов (Болгария, Аргентина, Бельгия, Испания), либо не смогли пережить хотя бы один политический цикл (Великобритания, Канада). Очевидно, что вряд ли можно успешно использовать бюджетные правила для поддержания фискальной устойчивости без изменения остальных бюджетных институтов.

Подходы и требования при выборе бюджетного правила

Выбор бюджетного правила для любой страны, включая Россию, зависит от ряда факторов. Во-первых, имеет значение характер воздействия государственных расходов на долгосрочный экономический рост в данной стране. Долговое финансирование при несовершенных рынках капитала может приводить к эффекту вытеснения частных расходов государственными из-за роста реальных процентных ставок. Налоговое финансирование сопровождается искажениями в стимулах для экономических агентов, в результате налогоплательщики теряют больше, чем сумма уплаченных налогов (за счет ухудшения структуры потребления). Выигрыш для благосостояния состоит в том, что государственные расходы могут создавать положительные внешние эффекты для экономики в целом. Поэтому в развитие идей Р. Барро (Вагго, 1990) и Д. Ашауэра (Aschauer, 1989) можно говорить о перестройке структуры бюджетных расходов в пользу направлений, которые обеспечивают положительные внешние эффекты, перекрывающие потери, вызванные отвлечением ресурсов на их финансирование. В работах: Кудрин, Соколов, 2017 и Шагас, Перевышин, 2013, получены оценки, согласно которым в России следует не столько снижать уровень государственных расходов (это должно быть соответственно учтено при конструировании бюджетных правил), сколько осуществить перераспределение в пользу производительных статей бюджета (в частности, инфраструктуры и человеческого капитала).

Во-вторых, важна способность фискальной политики сглаживать цикл. Здесь для российской экономики, в отличие от развитых стран, характерен более ограниченный доступ к заемным средствам как для бизнеса, так и для населения. Чем сильнее такого рода кредитные ограничения, тем больше сокращение государственных расходов во время экономического кризиса может увеличить глубину спада. Исследование М. Мамедли (2015) показало, что на российских данных за 2005-2015 гг. не подтверждается гипотеза перманентного дохода: россияне асимметрично реагируют на шоки для располагаемого дохода, сильнее сокращая потребление в периоды спада, чем увеличивая во время подъема. Таким образом, стимулирование российской экономики за счет государственных расходов может не быть достаточно эффективным, однако их резкое сокращение, вероятно, усугубит спад. В такой ситуации наличие бюджетных правил, которые позволяют финансировать бюджетные расходы даже при падении доходов госбюджета (что неизбежно при спаде экономики), дает возможность избежать углубления спада. Поэтому на практике целесообразно использовать правила, основанные на структурной сбалансированности государственного бюджета. Особенность экономики России и в том, что в условиях спада с ограничениями в доступе к заемным средствам может столкнуться не только частный, но и государственный сектор. Поэтому для нашей страны целесообразно создавать «подушку безопасности», накапливая средства во время подъема и расходуя во время спада.

В-третьих, российская экономика и государственный бюджет в значительной степени зависят от доходов от невозобновляемых (истощаемых) природных ресурсов, в частности нефти. При этом Россия относится к числу стран со средней значимостью природной ренты в экономике (рис. 2): доля экспорта природных ресурсов в ВВП для России находится на уровне Норвегии и Чили (колеблется в районе 20%), что существенно ниже, чем для стран Персидского залива (от 30 до 50%). Таким образом, бюджетное правило должно не только быть привязано к использованию природной ренты, но и учитывать колебания налоговых поступлений от обложения несырьевых секторов экономики.

Принимая во внимание международный и отечественный опыт использования бюджетных правил, представляется, что с учетом всех особенностей России и долгосрочных вызовов, стоящих перед ней, конструкция современных бюджетных правил должна соответствовать следующим требованиям (Гурвич, Соколов, 2016):

• поддержание стабильного (относительно постоянного) уровня расходов федерального бюджета независимо от волатильности цен на нефть и фазы долгосрочных сырьевых циклов;
• контрциклический характер действий на основе надлежащей гибкости и соразмерности реагирования на происходящие изменения в экономике;
• устойчивость и адаптивность к любым внутренним и внешним воздействиям, что позволяет рассчитывать на долгосрочное действие бюджетных правил.

Предлагаемая модификация бюджетных правил

Исходя из вышеизложенного, полагаем, что для России наиболее приемлема конструкция бюджетного правила на основе структурного баланса (сбалансированного на циклической основе бюджета¹¹), обладающего следующими характеристиками.

Учет структурных ненефтегазовых доходов

Так как Россия относится к числу стран со средней значимостью природной ренты для экономики, необходимо привязывать параметры бюджетного правила не только к ценам на ресурсы, но и к показателям, коррелирующим с базами налоговых поступлений от ненефтегазового сектора. Такой опыт, в частности, накоплен в Чили, где наряду с привязкой к цене меди и молибдена учитывается влияние динамики ВВП на все налоговые и неналоговые поступления в бюджет.

Для расчета структурных ненефтегазовых доходов применяются специальные статистические техники (как правило, фильтр Ходрика—Прескотта) расщепления ВВП на циклическую и структурную компоненты. Именно структурная компонента ВВП используется в качестве показателя, к которому привязываются налоговые и неналоговые поступления (для России речь идет о ненефтегазовых доходах), также называемые «структурными доходами». Поэтому структурные ненефтегазовые доходы (СННД) предлагается рассчитывать по формуле:

где: прогнозные ННД — величина поступлений ненефтегазовых доходов при прогнозном ВВП; прогнозируемый структурный ВВП — очищенный от циклических колебаний прогнозный ВВП.

В случае спада прогнозные ненефтегазовые доходы могут оказаться меньше рассчитанных структурных ненефтегазовых доходов и, следовательно, по бюджетному правилу потребуется нарастить общий дефицит для контрциклического финансирования расходных обязательств. Напротив, в ситуации экономического подъема положительная разница (излишек) между прогнозными и структурными ненефтегазовыми доходами должна быть направлена на погашение ранее накопленного долга.

Расчет «цены отсечения» (базовой цены) и определение нефтегазовых доходов

Мировой опыт показывает, что обычно используют один из двух подходов: по средним ценам за предыдущий период (например, в Мексике, Монголии) или по экспертным оценкам (например, в Чили). Основная проблема с расчетом по средним ценам в том, что при резком и значительном падении цены на нефть он приведет к завышению значения (что наблюдалось в России в 2014-2016 гг.). В свою очередь, экспертные оценки могут подвергаться сильному внешнему давлению: для финансового органа более приемлемы консервативные прогнозы «цены отсечения», в то время как отраслевые министерства заинтересованы в больших расходах, а значит, и в более высоких (оптимистичных) оценках базовой цены. Предлагаемый компромиссный вариант между двумя подходами — применение экспертных оценок «цены отсечения» на период бюджетного планирования при наличии формального ограничения сверху на уровне многолетней средней цены на нефть (например, за 30-летний период; см.: Гурвич, Соколов, 2016). Для расходования в планируемом финансовом году могут быть использованы только нефтегазовые доходы, рассчитанные по «цене отсечения». Доходы сверх этой цены направляются в резервные суверенные активы. Если фактическая цена на нефть окажется ниже «цены отсечения», то финансирование расходных обязательств будет осуществляться с использованием ранее накопленных резервов.

Возможность использовать долговое финансирование и обслуживание государственного долга

Помимо циклического сглаживания фискальная политика решает задачу содействия долгосрочному экономическому росту. Как правило, результаты производительных расходов отложены во времени, поэтому целесообразно финансировать эти расходы именно за счет долга, чтобы будущие поколения, получая выгоды от этих расходов, несли и бремя его погашения. В силу изложенного и при относительно безопасном для финансовой стабильности уровне государственного долга представляется возможным временно включить в правила расчета предельных расходов отдельной позицией расходы на обслуживание государственного долга — дополнительно к возникающим в связи с поддержанием уровня расходов федерального бюджета в объеме, суммарно равном величине структурных ненефтегазовых доходов и нефтегазовых поступлений по «цене отсечения».

Более того, поскольку величина расходов на обслуживание накопленного государственного долга зависит от решений, принятых ранее, нецелесообразно ограничивать исполнение этих обязательств посредством жестких бюджетных правил. Однако, чтобы не допустить эффект «снежного кома», оправданно удерживать расходы на обслуживание госдолга в пределах, по нашим оценкам, до 1,0-1,2% ВВП за счет проведения долговой политики, предполагающей размещение государственных облигаций с минимально возможной доходностью (на наиболее благоприятных условиях для осуществления заимствований). Планируемые расходы федерального бюджета будут ограничены сверху суммой структурных ненефтегазовых доходов и нефтегазовых доходов на уровне «цены отсечения». При этом на переходный период (как минимум, до завершения бюджетного маневра; см.: Кудрин, Соколов, 2017) предельные расходы могут быть увеличены на объем расходов на обслуживание государственного долга.

Дополнительно с целью придать правилам большую гибкость для адаптации бюджета к краткосрочным макроэкономическим и финансовым шокам можно предусмотреть две опции:

• право правительства при экстремальных шоках (сокращение реальной величины доходов федерального бюджета, например, не менее чем на 10-15% в течение одного года) краткосрочно (на один-два года) увеличивать структурный дефицит;
• ввести потолок ежегодного расходования суверенных резервов. Например, можно ввести ограничение по числу лет, на которые должно хватить накопленных ликвидных суверенных активов для финансирования расходных обязательств при среднесрочном падении цены на нефть (например, на три года — период составления федерального бюджета), или ввести ограничение на ежегодные траты не более 30% остатков средств в РФ на начало каждого года.

Переход к модифицированной версии бюджетных правил следует осуществлять поэтапно, с учетом размеров накопленных суверенных резервов, объема госдолга и, главное, завершенности бюджетного и налогового маневров, упомянутых выше.

Для периода 2019-2020 гг. может быть реализовано уже принятое бюджетное правило, «смягченное» за счет повышения базовой цены на нефть до 45 долл./барр. (в постоянных ценах) и дополнительного увеличения рассчитанных по правилу предельных расходов на величину поступлений от приватизации в размере до 0,5% ВВП.

Начиная с 2021 г. можно отказаться от «приватизационной надбавки» к расходам и перейти к нулевому первичному балансу, то есть расходы федерального бюджета (как планируемые, так и фактические) должны быть ограничены суммой структурных (очищенных от циклических колебаний экономического развития) ненефтегазовых доходов и нефтегазовых доходов на уровне «цены отсечения», а также расходов на обслуживание госдолга (не более 1% ВВП).

Впоследствии (предварительно, после 2024 г.) для обеспечения долгосрочной сбалансированности федерального бюджета можно ужесточить бюджетные правила за счет перехода к нулевому общему дефициту (отказа от учета величины расходов на обслуживание госдолга в предельных расходах) в границах пятилетнего периода. При недополучении доходов или необходимости увеличить расходы для контрциклической поддержки экономики можно временно повысить дефицит под обязательство погасить его в течение последующих четырех лет.

Эмпирическая проверка релевантности модифицированного бюджетного правила

Проведем анализ применения предлагаемого бюджетного правила¹² для России на ретроспективных данных 2007-2016 гг. Выбор этого периода обусловлен двумя причинами: с одной стороны, в течение последнего десятилетия можно наблюдать все три последовательно сменявшие друг друга версии бюджетных правил, а также периоды приостановки их использования; с другой — дискретные решения Правительства РФ по досрочному погашению внешнего долга за счет накопленных резервов (2005-2006 гг.) не относятся к рассматриваемому периоду и не вносят искажений в расчеты по предлагаемому бюджетному правилу.

Расчет нефтегазовых доходов

Для предлагаемого варианта бюджетного правила «цена отсечения» устанавливается на уровне минимальной из двух оценок — средней цены на нефть марки «Юралс» за предыдущие 30 лет и цены на основе консенсуса-прогноза по оценкам Всемирного банка и МВФ. Как видно на рисунке 3, использование скользящей средней при оценке многолетней (за предыдущий 30-летний период) цены на нефть приводит к сглаживанию краткосрочной волатильности в динамике нефтяных цен и тем самым позволяет предотвратить резкие колебания бюджетных расходов вслед за конъюнктурными изменениями в поступлении нефтегазовых доходов. На рисунке 4 показано, что динамика рассчитанных по предлагаемому правилу нефтегазовых доходов менее волатильна, чем прогнозных и фактических.

Расчет ненефтегазовых доходов

Для определения ненефтегазовых доходов по предлагаемому бюджетному правилу необходимо знать уровни прогнозного ВВП и структурного ВВП для планового года.

Разложение ВВП осуществляется с использованием фильтра Ходрика— Прескотта (Hodrick, Prescott, 1997) по следующей формуле:

Среди недостатков фильтра Ходрика—Прескотта отметим, что он «подгоняет» значения структурной компоненты под последние в рассматриваемом периоде наблюдения. Из-за этого при расчете структурного ВВП на соответствующий финансовый год желательно использовать прогнозные данные по ВВП на перспективу три—пять лет, но строго не менее последующих двух лет. В противном случае фильтр Ходрика—Прескотта автоматически приравняет структурный ВВП и прогнозный ВВП для планового года.

В целом с учетом специфики фильтра Ходрика—Прескотта для более точного выделения структурной компоненты ВВП необходимо использовать максимально длительный временной ряд. Причем внутри этого ряда должны присутствовать периоды экономического спада и подъема. Имеющиеся альтернативные методики разложения ВВП также не лишены недостатков (несимметричность циклических колебаний, невыявление структурных сдвигов и т.п.; см.: Enders, Walter, 2015). Иллюстративно на рисунке 5 продемонстрировано выделение структурной компоненты ВВП двумя методами — на основе фильтра Ходрика—Прескотта и с использованием линейного тренда. Как можно видеть, методика разложения ВВП с применением фильтра Ходрика—Прескотта лучше, чем иные подходы, в частности линейный тренд, очищает структурную компоненту от циклических колебаний.

Отметим, что точность оценок ненефтегазовых доходов с использованием предлагаемого подхода (на основе фильтра Ходрика—Прескотта) зависит от качества прогнозирования как ВВП, так и объемов ненефтегазовых доходов. На рисунке 6 показана динамика прогнозных (заложенных в первые редакции закона о федеральном бюджете на соответствующий год) и фактических значений ненефтегазовых доходов. Наибольшие расхождения в объеме поступления ненефтегазовых доходов в рассматриваемом периоде зафиксированы в 2008-2011 гг. (кризис и последующий выход из него), что было связано либо с заметной недооценкой, либо с переоценкой темпов роста ВВП в условиях резких макроэкономических шоков.

На рисунке 7 продемонстрировано, что неточности (просчеты) в прогнозировании приводят к смещению оценки структурных ненефтегазовых доходов, рассчитанных на основе предлагаемого в рамках бюджетного правила подхода. Так, ненефтегазовые доходы, рассчитанные по предлагаемому правилу на основе фактических значений ненефтегазовых доходов, относительно стабильны и в постоянных ценах незначительно колеблются около уровня 8,0 трлн руб. (в ценах 2016 г.). В то же время структурные ненефтегазовые доходы, рассчитанные по прогнозным значениям, сильно волатильны и процикличны, что противоречит самой логике предлагаемого правила (необходимости поддерживать относительно стабильный уровень расходов в постоянных ценах и проводить контрциклическое бюджетное регулирование). Таким образом, для обеспечения требуемой эффективности применения предлагаемого бюджетного правила особое внимание следует уделить повышению качества среднесрочного макроэкономического и бюджетного прогнозирования.

Расчет общего потолка расходов

Общий потолок расходов для предлагаемого варианта правила рассчитывался как сумма прогнозных структурных ненефтегазовых доходов, нефтегазовых доходов при «цене отсечения» и расходов на обслуживание государственного долга (рис. 8). Предлагаемое правило позволит обеспечить относительно устойчивый уровень расходов федерального бюджета при условии должного качества макроэкономического и бюджетного прогнозирования, особенно с точки зрения определения краткосрочной динамики цен на нефть и влияния шоков на экономику и бюджет. При переходе к предлагаемому правилу со второй половины 2000-х годов можно было бы предотвратить или хотя бы сдержать рост расходов федерального бюджета, объем которых так и не вернулся на докризисный уровень (около 14,0 трлн руб. в ценах 2016 г., или 16,3% ВВП) после преодоления последствий кризиса 2008-2009 гг. В результате планировавшиеся расходы начиная с 2010 г. стабильно превышали рассчитанные по правилу потолки расходов — как вследствие принятия Правительством РФ дискретных решений о реализации антикризисных мер в 2008-2010 гг. и 2015-2016 гг., так и по причине неизменно возраставших социальных обязательств и увеличения «силовых» расходов. Значит, риски бюджетной несбалансированности устойчиво накапливались с начала 2010-х годов. В свою очередь, предлагаемое бюджетное правило позволяет точнее учитывать цикличность экономического развития и обеспечить лучшую сбалансированность федерального бюджета благодаря адаптации к новым макроэкономическим условиям (кризисные проявления 2008-2010 гг. и 2014-2016 гг.) без ущерба для реализации бюджетом своей контрциклической функции.

Расчет уровней профицита/дефицита, государственного долга и размера суверенных фондов

Первичный профицит рассчитывался как разность между фактическими доходами и непроцентными расходами (в первом случае определенными по предлагаемым бюджетным правилам, а во втором — фактически сложившимися). Как можно видеть на рисунке 9, предлагаемое бюджетное правило позволяет успешнее стерилизовать конъюнктурные доходы в периоды относительно высоких цен (2007-2014 гг.) и оказывать дополнительную бюджетную поддержку в периоды низких цен на нефть (2016 г.), тем самым обеспечивая контрциклический характер бюджетной политики и соответственно большую гибкость, чем действовавшие ранее версии бюджетных правил.

Анализ динамики остатков средств накопленных суверенных резервов¹³ и уровня государственного долга федерального бюджета (рис. 10) показывает, что этот уровень по предлагаемому правилу был бы заметно ниже фактического. При этом размер суверенных резервов устойчиво накапливался бы в течение всего рассматриваемого периода и достиг 25% ВВП.

Проведенный анализ показал, что в последние годы выросли риски для бюджетной устойчивости. При использовании предложенного в статье варианта бюджетного правила видно, что бюджетные обязательства с 2010 г. превышают допустимые уровни с точки зрения обеспечения бюджетной сбалансированности. При этом постепенная модификация бюджетного правила (с переходным периодом) позволит лучше адаптировать бюджет к требованиям финансирования структурных преобразований в экономике при сохранении контроля над долгосрочной бюджетной устойчивостью. Важно понимать, что бюджетное правило должно не столько обеспечить ограничение расходов, сколько создавать возможности для их перераспределения от непроизводительных статей к производительным при поддержании требуемой сбалансированности. Учитывая устойчивое сокращение доли нефтегазового сектора и шоки экономики, не связанные с изменением цены на нефть, предлагаемое правило позволит в большей степени сглаживать динамику расходов, снизить накопление государственного долга и увеличить суверенные резервы, чем ранее применявшиеся версии.

¹ По данным МВФ, в 2015 г. более 90 стран применяли хотя бы одно бюджетное правило (IMF fiscal rules dataset. http://www.imf.org/external/datamapper/fiscalrules/map/map.htm).

² См.: Федеральный закон от 23.12.2003 г. 184-ФЗ «О внесении дополнений в Бюджетный кодекс Российской Федерации в части создания Стабилизационного фонда Российской Федерации».

³ Федеральным законом от 12.10.2005 г. № 127-ФЗ «О внесении изменений в статью 96.1 Бюджетного кодекса Российской Федерации».

⁴ Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О внесении изменений в Бюджетный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части использования нефтегазовых доходов федерального бюджета».

⁵ См.: Федеральные законы от 17 декабря 2009 г. № 314-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с Федеральным законом "О федеральном бюджете на 2010 год и на плановый период 2011 и 2012 годов"» и от 30 сентября 2010 г. № 245-ФЗ «О внесении изменений в Бюджетный кодекс Российской Федерации и иные законодательные акты Российской Федерации».

⁶ См.: Федеральный закон № 268-ФЗ от 25.12.2012 г. «О внесении изменений в Бюджетный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части использования нефтегазовых доходов федерального бюджета».

⁷ Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О внесении изменений и Бюджетный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части использования нефтегазовых доходов федерального бюджета».

⁸ См.: «Основные направления бюджетной, налоговой и таможенно-тарифной политики на 2018 год и на плановый период 2019 и 2020 годов».

⁹ Федеральный закон от 29.07.2017 г. № 262-ФЗ «О внесении изменений в Бюджетный кодекс Российской Федерации в части использования нефтегазовых доходов федерального бюджета».

¹⁰ За последние годы цена на нефть марки Urals торговалась со спредом до 4 долл. к цене нефти марки Brent, то есть эти цены различались на 1-2%.

¹¹ Применяется в Чили, Швейцарии, Германии, Великобритании и предполагает, что во время спада растет госдолг, а во время подъема он гасится за счет возросших доходов бюджета.

¹² Расчет выполнен для конструкции бюджетного правила на основе структурного первичного баланса (версии, рекомендованной к применению с 2021 г.).

¹³ Расчеты на основе данных о совокупных объемах накопленных резервов, то есть суммарно по остаткам средств в Резервном фонде и Фонде национального благосостояния в рассматриваемом периоде.

Список литературы / References

Власов С., Дерюгина Е., Власова Ю. (2013). Исследование устойчивости государственных финансов России в краткосрочном и долгосрочном периодах // Вопросы экономики. >J? 3. С. 33 — 49. fVlasov S., Deryugina Е., Vlasova Yu. (2013). The analysis of Russia's fiscal sustainability in the short- and long run. Voprosy Ekonomiki, No. 3, pp. 33 49. (In Russian).]

Гурвич E., Соколов И. (2016). Бюджетные правила: избыточное ограничение или неотъемлемый инструмент бюджетной устойчивости? // Вопросы экономики. № 4. С. 5—29. [Gurvich Е., Sokolov I. (2016). Fiscal rules: Excessive limitation or indispensable instrument of fiscal sustainability? Voprosy Ekonomiki, No. 4, pp. 5—29. (In Russian).]

Дробышевский С., Синельников-Мурылев С. (2012). Макроэкономические предпосылки реализации новой модели роста // Вопросы экономики. № 9. С. 4—24. [Drobyshevsky S., Sinelnikov-Murylev S. (2012). Macroeconomic preconditions of realization of a new growth model. Voprosy Ekonomiki, No. 9, pp. 4—24. (In Russian).]

Кудрин A. (2006). Механизмы формирования ненефтегазового баланса бюджета России // Вопросы экономики. № 8. С. 4 — 16. [Kudrin А. (2006). The mechanisms of forming of Russia's non-oil-and-gas budget balance. Voprosy Ekonomiki, No. 8, pp. 4 — 16. (In Russian).]

Кудрин A. (2011). Бюджет модернизации экономики России // Финансы. № 1. С. 3 — 10. [Kudrin А. (2011). The budget of modernization of Russia's economy. Finansy, No. 1, pp. 3 — 10. (In Russian).]

Кудрин А., Сергиенко О. (2011). Последствия кризиса и перспективы социально-экономического развития России // Вопросы экономики. № 3. С. 4 — 19. [Kudrin A., Sergienko О. (2011). Consequences of the crisis and prospects of Russia's social and economic development. Voprosy Ekonomiki, No. 3, pp. 4—19. (In Russian).]

Кудрин А., Соколов И. (2017). Бюджетный маневр и структурная перестройка российской экономики // Вопросы экономики. № 9. С. 5—27. [Kudrin A., Sokolov I. (2017). Fiscal maneuver and restructuring the Russian economy. Voprosy Ekonomiki, No. 9, pp. 5—27. (In Russian).]

Мамедли M. (2015). Гипотеза перманентного дохода, недальновидность потребления и ограничения ликвидности в России // Журнал экономической теории. № 4. С. 49—57. [Mamedli М. (2015). The hypothesis of permanent income, myopia of consumption, and liquidity constraints in Russia. Russian Journal of Economic Theory, No. 4, pp. 49 — 57. (In Russian).]

Шагас H., Перевышин Ю. (2013). Эконометрическое исследование факторов экономического роста (моделирование влияния государственных расходов на динамику ВВП). Препринт РАНХиГС. http://profil.ranepa.ru/docs/pubs/ pl76/546a3ce9b526f.pdf [Shagas N., Perevyshin Yu. (2013). Econometric study of factors of economic growth (Simulation of the impact of public expenditures on GDP dynamics). Unpublished manuscript, RANEPA. (In Russian).]

Alesina A., Passalacqua A. (2015). The political economy of government debt. NBER Working Paper, No. 21821.

Aschauer D. (1989). Is public expenditure productive? Journal of Monetary Economics, Vol. 23, No. 2, pp. 177-200.

Barro R. J. (1990). Government spending in a simple model of endogenous growth. Journal of Political Economy, Vol. 98, No. 5, pp. 103-126.

Cordes Т., Kinda Т., Muthoora P., Weber An. (2015). Expenditure rules: Effective tools for sound fiscal policy? IMF Working Paper, No. WP/15/29.

Geier A. (2011). The debt brake - The Swiss fiscal rule at the federal level. Working Paper of the FFA, No. 15.

Enders R., Walter D. (2015). Trends and univariate decompositions. In: Applied econometric time series (3^rH ed.). New York: Wiley, pp. 247-270.

Hodrick R., Prcscott Ed. C. (1997). Postwar U.S. business cycles: An empirical investigation. Journal of Money, Credit, and Banking, Vol. 29, No. 1, pp. 1 16.

IMF (2009). Fiscal rules: Anchoring expectations for sustainable public finances. Washington, DC.

Ravn M., Uhlig H. (2002). On adjusting the Hodrick—Prescott filter for the frequency of observations. Review of Economics and Statistics, Vol. 84, No. 2, pp. 371—380.

Schick A. (2003). The role of fiscal rules in budgeting. OECD Journal on Budgeting, Vol. 3, No. 3, pp. 7—34.

Valdes R.O., Engel Ed. M. (2000). Optimal fiscal strategy for oil exporting countries. IMF Working Papers, No. 00/118.