Стратегические ориентиры инновационной политики

Инновационная стратегия: затраты и результаты

В развитых странах от 70 до 95% прироста ВВП производится за счет новых знаний, воплощенных в технике и технологиях. Эти страны используют инновации как эффективное средство реструктуризации производства, поддержки его конкурентоспособности, формирования новых сегментов рынка высоких технологий.

Доля России на мировом рынке наукоемкой и высокотехнологичной продукции уже несколько десятилетий составляет примерно 0,3%. При этом аналогичный показатель в Германии составляет 7,6%, в США - 13,5%, в Китае - 16,3% [1]. Российские компании расходуют на инновации гораздо меньше средств, чем их иностранные конкуренты в соответствующих секторах. Осознание отставания в этой области произошло еще в середине 1990-х годов. Но принятые меры кардинально ситуацию не изменили.

Особенно интенсивные усилия по улучшению ситуации с техническим прогрессом и встраиванию инноваций в воспроизводственные контуры общественного производства стали предприниматься с середины первого десятилетия этого века. Были учреждены новые и обновлены старые институты развития. Начали реализовываться гораздо более ресурсно- и организационно обеспеченные программы модернизации практически всех сфер жизнедеятельности российского общества. Одним из заметных шагов в этом направлении было принятие в 2011 г. «Стратегии инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 года» (Распоряжение Правительства Российской Федерации от 08.12.2011 №2227-р), а также государственной программы Российской Федерации «Развитие науки и технологий» на 2013-2020 годы (Постановление Правительства РФ от 15 апреля 2014 года №301).

Важное место в инновационном подъеме страны отводится принятой и в настоящее время реализуемой Государственной программе вооружений на период 2011-2020 гг. Из выделенных 23 трлн. руб. на эту программу 3 трлн. руб. будут направлены на модернизацию производства. С учетом роли ОПК в производстве продукции гражданского назначения реализация указанной программы должна придать мощный стимул модернизации всей системы общественного производства страны [2-3].

В России в 2012 г. доля внутренних затрат на научные исследования и разработки в ВВП составила 1,12% (в США - 2,77%, в Китае - 1,84%; в среднем по странам ОЭСР - 2,33%). Предполагаемый ее рост составит к 2020 г. 3% [4-5].

Конечной целью всех мероприятий по активизации и интенсификации использования инновационных факторов развития общественного производства является формирование мощного высокотехнологичного и наукоемкого комплекса, образующего ядро производственной системы страны, способного обеспечить решение насущных проблем, стоящих и прогнозируемых в обозримой перспективе перед обществом и государством, для устойчивой и поступательной эволюции национальной экономики и упрочения надежных геостратегических позиций национальных производителей и государства в целом на международных рынках и мировой арене.

Целевые установки в различных интерпретациях используют термины «наукоемкие и высокотехнологичные производства», поэтому любые планы и программы в этой сфере должны начинаться с четкого определения вышеназванных категорий. В соответствии с международными классификациями к высокотехнологичным видам экономической деятельности относят производство фармацевтической продукции, офисного оборудования и вычислительной техники, аппаратуры для радио, телевидения и связи, изделий медицинской техники, средств для измерений, оптических приборов и аппаратуры, часов, летательных аппаратов, включая космические. К категории наукоемкой принято относить продукцию, в издержках производства или в объеме продаж которой доля затрат на НИОКР составляет не менее 3,5-4,5%. Эта доля не является общепризнанной и варьируется в различных методиках и у отдельных авторов (см., например, [2; 6]).

Росстат проблему выделения высокотехнологичной продукции решил достаточно просто: к этой группе относится продукция, при производстве которой используются результаты НИОКР, соответствующих приоритетным направлениям развития науки, технологий и техники Российской Федерации [7]. Отсутствие четкого и операционального определения современных высоко- и среднетехнологичных, а также наукоемких производств осложняет установление границ анализа и создает трудности при формировании целевых установок инновационной политики.

Из данных статистики трудно понять, насколько прогрессивны в техническом отношении реализуемые инвестиционные проекты в промышленности. С одной стороны, доля затрат на технологические инновации имеет тенденцию к росту. Но их содержание «размыто» из-за нечеткости определения высокотехнологичных и наукоемких производств и отраслей. Это создает возможности для широкой трактовки фактов. Так, показатель объема инновационных товаров, работ и услуг, связанных с нанотехнологиями, с 2009 по 2010 г. возрос с 1,074 млрд. руб. до 53,403 млрд. руб., т.е. почти 50 раз [1].

Доля расходов на НИОКР в затратах на технологические инновации в российских компаниях не имеет устойчивой тенденции к росту. Составив в 2005 г. 15,7% и в 2009 г. - 27,3%, она понизилась в 2011 г. до 14,9% при среднем значении показателя за этот период - 18,5% (рассчитано по данным [8]). Аналогичным образом ведет себя показатель отношения затрат на технологические инновации к инвестициям: 11,5% - в 2005 г., 10,8% - в 2007 г., 16% - в 2009 г., 15,9% - в 2011 г. при среднем значении за период 13,2% (рассчитано по данным [8]). Объясняется это тем, что отечественные инвесторы в рамках стратегии догоняющей модернизации ориентируются отнюдь не на прорывные технологические решения, а на проверенные проекты, привлекательные по финансово-экономическим и инжиниринговым показателям. На данном этапе развития страны надежность получения коммерческой выгоды путем заимствования новых технологий преобладает над стремлением к реализации передовых, но рискованных технических решений. По результатам исследования, проведенного Институтом менеджмента инноваций НИУ ВШЭ, для крупных российских компаний пока принципиально важны инновации, связанные с совершенствованием уже существующих на рынке продуктов и технологий (это отметили 87% опрошенных компаний крупного бизнеса [9]).

В создании и производстве высокотехнологичной продукции чрезвычайно высок уровень международной кооперации. Ее стимулируют высокая капиталоемкость и стремление к разделению рисков. Российские производители настолько медленно и трудно включаются в этот процесс, что многие необходимые стране направления высокотехнологичных производств в России в настоящее время отсутствуют. Так, в стране до сих пор не налажено производство элементной базы для автоматизированных систем управления технологическими процессами. Прекращен выпуск широкой номенклатуры оборудования, включая буровые насосы, вибросита, долота, верхние приводы, поршневые газовые компрессоры, судовые двигатели и др. Решение проблем модернизации производства осложняется крайне низким уровнем станкостроения и в целом машиностроения. Собственно технологические проблемы усугубляются финансовыми: и российские, и иностранные кредиты под доступные ставки получить трудно [10].

За период 2009-2011 гг. в структуре затрат на технологические инновации в промышленном производстве доля расходов на приобретение машин и оборудования возросла с 51,2 до 60,9%, а расходы на исследования и разработки снизились с 27,3 до 14,9% [8].

Государство предпринимает значительные усилия, направленные на организационную, ресурсную, налоговую и прочие меры поддержки процессов технологической модернизации. Но чем системнее и масштабнее такая поддержка, тем более экономно предприятия и организации расходуют свои средства на реализацию задач инновационного развития. При усилении в последнее десятилетие государственной поддержки в результате учреждения таких институтов развития, как Роснано, Российская венчурная компания, ВЭБ-Банк развития, особые экономические зоны, собственные расходы промышленных предприятий в структуре затрат на технологические инновации снизились с 77,3% в 2005 г. до 69,6% в 2011 г. [8].

Показатели инновационной активности предприятий промышленности остаются в течение последнего десятилетия практически на неизменном уровне. Если с 2000 по 2005 г. этот показатель равнялся 10,02%, то в период с 2006 по 2011 г. он опустился до 9,45% [1]. (Для сравнения: этот показатель составляет в Швеции 49,6%, Финляндии - 52,5, Бельгии - 53, Германии - 71,8% [1]).

Отсутствие явно выраженной позитивной динамики демонстрирует показатель отдачи затрат на технологические инновации. Если с 2000 по 2005 г. отдача от вложений в технологические инновации возросла с 3,1 до 4,3 руб. на рубль вложенных средств, то в период с 2005 по 2011 г. она уменьшилась с 4,3 до 3,9 (рассчитано по [8]).

Следует подчеркнуть, что по количеству разработанных в России передовых технологий позитивные сдвиги очевидны (за 2012 г. создано на 16% больше инноваций, чем в 2011 г.), однако отечественные разработки в промышленности осваиваются слабо. До коммерческого использования доведено менее 20% новых технологических решений, и только половина из них конкурентоспособна на глобальном рынке [1].

Если попытаться проследить зависимость между темпами роста промышленного производства и погодовыми приростами затрат на технологические инновации, то такую связь обнаружить весьма трудно при том, что невозможно отрицать ее существование.

В развитых странах значительный вклад в технологическое развитие вносит малый инновационный бизнес (МИП). Значительная часть технических изобретений получила свое развитие в промышленных МИП. Количество промышленных МИП, осуществляющих технологические инновации, возросло с 673 в 2000 г. до 1276 в 2011 г., т.е. увеличилось почти в два раза [8], что не соответствует объему ресурсов, направляемых на поддержку роста их числа.

Факты с очевидностью доказывают, что выбранная и реализуемая инновационная политика не приносит желаемых результатов. Считается, что России в наследство от СССР досталась довольно развитая национальная инновационная система (НИС). В действительности из-за отсутствия или неразвитости ряда ключевых звеньев, в условиях рыночной экономики обеспечивающих продвижение нововведений по инновационной цепи от идеи до рыночного продукта, российская НИС, несмотря на все попытки ее модернизации, остается инертной и малопродуктивной.

В последние 20 лет и исследователи, и государственные деятели многих стран уделяют возрастающее внимание проблемам формирования НИС (см., в частности, [11-19]). Политика формирования российской НИС должна учитывать, что технологическая отсталость российского общественного производства, архаичная организация и низкий уровень управления, накопившиеся в период относительно автаркического развития СССР и усилившиеся в 1990-е годы, предопределили естественный выбор отечественным бизнесом стратегии догоняющего развития, основанной на копировании и заимствовании лучших технологических решений и хозяйственных моделей организации и управления [14]. В технологическом обновлении нуждаются, по крайней мере, две трети отраслей и сфер хозяйства; на это потребуется не менее 15 лет [20, с. 7].

Естественной реакцией на проблемы продвижения инноваций является рост числа региональных инициатив в создании корпораций развития, нацеленных на инвестиции в передовые, как правило заимствованные, технологии. Показательно, что даже такие регионы, в которых исследовательские и вузовские центры занимают прочные позиции (Татарстан, Красноярский край, Калужская, Новосибирская, Томская и ряд других областей), не используют потенциал своих инновационных систем, а понимая их слабость, руководствуясь современной ситуацией и объективными потребностями бизнеса, создают корпорации развития, нацеленные на инвестиционные проекты в рамках политики догоняющей модернизации.

Главное предназначение таких корпораций - способствовать привлечению в регионы инвестиций с целью строительства значимых для территории предприятий. Их деятельность направлена на формирование индустриальных площадок (парков), где корпорации берут на себя затраты по организационному сопровождению проектов и созданию инженерной инфраструктуры [21-24]). При этом речь не обязательно должна идти о финансовой поддержке. Не менее важны общеэкономические и институциональные условия работы компаний, инвестирующих в передовые производства.

Признание закономерности подобной стратегии изменяет требования к формированию НИС. Необходимо внести коррективы в этапы ее создания. Первоочередными должны стать те звенья НИС, которые обеспечивают инвестиционную стадию инновационной деятельности. Ранние же стадии инновационного цикла в сложившихся обстоятельствах продуктивно работать не могут. Доведение результатов отечественных поисковых и прикладных исследований до стадии коммерциализации может быть осуществлено только в рамках программ специальной целевой поддержки. Для каждой из таких программ необходима разработка специальных механизмов компенсации отсутствующих или недостаточно развитых элементов сложной системы создания, освоения и использования инноваций. Недостаточный уровень зрелости существующих социально-экономических условий не позволяет сделать инновационный процесс непрерывным и имманентно присущим национальному общественному производству.

Ранние стадии инновационного цикла необходимо поддерживать в работоспособном состоянии. Однако не следует перенасыщать их финансовыми ресурсами, которые по вышеназванным причинам неспособны обеспечить должной отдачи. Это подтверждается тем, что такие организации, как Роснано, РВК, технополис Сколково, бизнес-инкубаторы, технопарки и пр., до сих пор не могут добиться ожидаемого от них масштаба инновационной активности и значимого влияния на процесс модернизации общественного производства не оказывают.

От российских предприятий требуют один тип инновационной активности (с охватом стадии НИОКР), а они упорно демонстрируют совершенно другой. Наблюдаемые процессы развития в экономике и обществе показывают, что субъекты производства, сообразуясь с уровнем развития общественного производства, выбирают такую линию поведения, которая призвана в исторически короткий срок ликвидировать отставание страны (технологическое, организационное и пр.) от мировых лидеров. «Для коренной технологической модернизации основных отраслей народного хозяйства страны, по грубой оценке, потребуются дополнительные ежегодные инвестиции в размере не менее 2 трлн. руб. (по условиям 2013 г, когда общие инвестиции в основной капитал страны составили 13,2 трлн. руб.)» [20, с. 8].

Можно долго агитировать за развитие венчурного инвестирования, пропагандировать деятельность бизнес-ангелов, выращивать малые инновационные фирмы, тратить баснословные суммы на прорывные проекты в передовых сферах научного поиска, но если условия для подобной деятельности не созрели, то от затраченных сил и ресурсов трудно будет ожидать какой-то отдачи.

Национальная инновационная система и глобальные рынки

В работе [14] на основе анализа возможных вариантов построения российской НИС предложена «стратегия промежуточных институтов». Соглашаясь с автором в главном, а именно - в необходимости исходить в процессе формирования современной НИС из реального положения вещей, следует дополнить его программу следующим замечанием. Успех подобной программы полностью определяется способностью выхода страны на конкретные рынки высокотехнологичной и наукоемкой продукции. Этот принципиальный момент практически полностью выпадает из поля зрения разработчиков инновационной политики.

М. Кастельс аргументированно показал, что инновационный характер современного общественного производства - это в значительной мере результат взаимодействия между макроисследовательскими программами и большими рынками [25, с. 76]. Подобные программы, являясь источником создания качественно новых продуктов и услуг, способствуют формированию новых направлений потребительского спроса. Рост объемов сбыта такой продукции не только обеспечивает быструю окупаемость, но и позволяет увеличивать расходы на НИОКР для постоянного совершенствования продукции и обновления ее номенклатуры. Этот процесс с определенного момента превращается в самовоспроизводящийся в расширяющемся масштабе. Он достаточно хорошо изучен и не нуждается в дополнительных комментариях. Поэтому уделим внимание другой стороне этой взаимосвязи.

Формирование современной институциональной структуры инновационного развития, как показывает опыт стран, успешно решивших указанную проблему, осуществилось не только благодаря твердости и последовательной реализации соответствующих национальных программ. В значительной мере это результат внешнего принуждения в процессе вхождения соответствующих стран в систему глобальных рынков. Наглядный пример - вступление России в ВТО. Допуск на рынки в рамках такой организации предполагает выполнение определенных экономических, социальных и политических условий. При этом речь идет не только о рынках продукции, но и о рынках капитала. Назовем условно подобные рынки лимитированными. Возможности выхода на соответствующие лимитированные рынки и использование открывающихся в этой связи перспектив получения добавочных прибылей определяются далеко не только финансово-экономическими показателями деятельности национальных хозяйственных систем.

В работах [26-28] показано, что развитие капитализма за последние пятьсот лет в решающей степени определялось «формированием политических структур, наделенных широкими и сложными организационными возможностями для контроля над социальной и политической средой накопления капитала в мировом масштабе» [28, с. 54]. В этой связи расчет на то, что экономически эффективная коммерциализация некоего изобретения или обладание уникальной инновационной продукцией сами по себе достаточны для создания принципиально нового рынка или формирования рыночной ниши, в рамках которых фирма - представитель определенной страны легко займет свое место и обеспечит получение сверхдоходов, является чрезмерно оптимистичным. Свободный рынок является свободным только для тех участников рынка, которые оказались допущенными на него.

Система подобного допуска в современном мире достаточно сложна и многоступенчата. Прежде всего, она определяется позицией ведущей экономической и военно-политической державы мира - США. Кроме того, имеют важное значение решения группы ведущих стран G-7. Принимаемые этим пулом решения транслируются, трактуются, дополняются, видоизменяются и конкретизируются многочисленными международными организациями и союзами, такими как ВТО, Всемирный банк, OECD, Европейский союз, различными региональными объединениями наподобие АСЕАН и т.п.

Влияние на экономические процессы вышеназванных неэкономических факторов, безусловно, имеет свои рациональные пределы. Но в определенные периоды времени их воздействие на экономику оказывается сильнее любых прочих критериев эффективности, учитываемых при оценке тех или иных вариантов развития событий. Исторический опыт показывает, что приобретение подобных «организационных возможностей было в большей степени результатом позиционных преимуществ в меняющемся пространственном устройстве капиталистического мира-экономики, чем инноваций как таковых», -пишет Дж. Арриги со ссылкой на Ф. Броделя [28, с. 54]. Однако Ф. Бродель в этой связи еще более категоричен, утверждая, что инновации вообще не играли никакой роли в последовательной пространственной смене центра системных процессов накопления, имея в виду поочередное перемещение мировых экономических центров мира в последние пять столетий от Венеции через Амстердам и Лондон в США [27, с. 71].

Говоря про инновации, М. Вебер, Ф. Бродель, и Дж. Арриги неявно полемизируют с К. Марксом, для которого инновации означали прогресс производительных сил. Это -прогресс как бы в очищенном виде. В реальности появление нового действующего «игрока» на поле прогресса должно быть санкционировано группой ведущих старых «игроков» после проверки возможностей, намерений и ценностной диспозиции «новичка», дабы не разрушить действующую мировую экономическую систему. Именно для этого его характеристики пропускаются через сито действующих формальных и неформальных институциональных структур и, по результатам оценки, выносится окончательный вердикт допуска на рынок или рынки.

Ставшие уже классическими примеры Германии и Японии, преодолевших послевоенную разруху и уверенно вошедших в когорту развитых стран, объясняются не только продуманной политикой их национальных элит, но в не меньшей (если не в большей) мере допуском на рынки продукции (включая высокотехнологичную), контролируемые США и Великобританией. Фактически в результате своего поражения Германия и Япония получили под патронатом США, пусть в урезанном и дозированном виде, то ради чего они начали войну - допуск на самые высокодоходные и перспективные рынки, хотя и не смогли получить на них господствующего положения.

Точно так же Тайвань, Гонконг, Сингапур, Южная Корея и ряд других стран при выполнении определенных, в первую очередь политических, условий, реализация которых способствовала (как одно из следствий) результативности инновационной политики, смогли интегрироваться в систему высокодоходных рынков. Выход на подобные рынки сразу обеспечивал соответствующей стране рост всех значимых экономических и социальных показателей развития, включая такой важнейший из них, как производительность труда.

В отечественной литературе показатель производительности труда часто связывают с интенсификацией производственного процесса, новейшим оборудованием, совершенствованием системы управления производством и пр. В реальности не меньшее (если не большее) значение имеет специфика рынков, на которые ориентируется общественное производство конкретной страны и которые детерминируют через экономические регуляторы совокупность факторов, влияющих на показатели производительности труда.

Вполне мыслима ситуация, когда отдельный производитель по каким-то причинам не допускается на лимитированные рынки или же испытывает трудности преодоления фильтров вхождения на них. Более того, если речь идет о крупном экономическом агенте, например, о большой стране с весомым по глобальным меркам экономическим потенциалом, то ее руководство может выбирать из двух альтернатив: приложить усилия для интеграции в сложившиеся лимитированные рынки, находящиеся под контролем ведущих на данный момент времени стран, или же, мобилизовав наличный политический и экономический потенциал, создать новый рынок под собственным контролем. Примером такой политики могут служить колониальные приобретения европейских стран в XVI-XIX вв. Несмотря на складывавшийся единый мировой рынок под контролем последовательно сменявших друг друга держав-гегемонов («центров мир-экономики» в терминах Броделя [27] и Валлерстайна [29]), периферия этого образования имела свою национальную сегментацию под контролем Португалии, Испании, Голландии, Франции, Германии, Бельгии и пр.

Аналогичную политику проводила и Россия. Разраставшееся Московское царство за пару веков увеличило свою территорию в разы, а принявшая от него эстафету империя распространила свои владения на три материка - от Восточной Европы до Северной Америки. Тем не менее в силу известных исторических причин этот сегмент мирового рынка не смог обрести самостоятельного значения. Не имеет смысла перечислять приобретения и потери в ходе попыток его создания. Отметим только , что сильнейший удар по его развитию был нанесен Первой мировой войной и Октябрьской революцией 1917 г.

Значимой попыткой СССР создать весомый сегмент мирового рынка можно считать формирование общего рынка социалистических стран (на самом деле это был квазирынок с доминированием политических, а не экономических регуляторов) со спорадическими попытками включения в него отдельных развивающихся стран (Албании, Югославии, Кубы и т.п.). Распад СССР в 1991 г. уничтожил социалистический квазирынок, а процессы последующих двух десятилетий привели к эрозии и бывшего единого рынка СССР. Парадоксально, но факт: сегодня, строя рыночную экономику, возведенную на уровне деклараций в незыблемое кредо государственной политики, сама эта политика постоянно разрушает основы рынка, сужая масштабы инициативной экономической деятельности.

Экономика России несопоставима по масштабам, номенклатуре продукции, а тем более, по роли в мировой экономике, с СССР. Трезво оценивая реальные возможности и перспективы национального хозяйства, нам приходится интегрироваться в существующие лимитированные рынки, выполняя предъявляемые к нам требования (например, требования ВТО).

Заметим, что все экономики, перешедшие в разряд квазиразвитых, прошли путь, образно говоря, «врастания» в рынки развитых стран и «вырастания» из них. Эти экономики смогли стать на первых порах частью некоторого локального рынка развитых стран - прежде всего США и ЕС. Согласившись «играть» по правилам признанных экономических лидеров и заручившись доверием деловых и политических кругов этих стран («наступив, тем самым, на горло» собственным национальным амбициям), Китай, Тайвань, Гонконг, Сингапур и др. были допущены вначале на рынки примитивной продукции, а позже, доказав свою надежность, политическую лояльность (в случае с Китаем - отказ от политики конфронтации), верность обязательствам и формальным и неформальным требованиям ведения бизнеса и политики, смогли стать значимыми действующими акторами на этих рынках.

Стратегия России, несмотря на свою узость из-за сосредоточенности на энергоресурсах, в целом была правильной, обеспечивая врастание в мировой энергетический рынок с перспективами занятия ведущих позиций на нем. Однако далеко не завершив этого процесса, Россия попыталась диктовать свои условия странам-лидерам. Это особенно наглядно проявилось в разногласиях с ЕС относительно выполнения требований третьего энергопакета Европейской энергетической хартии.

Ситуация усугубилась после присоединения Крыма и событий на востоке Украины. Рынки ведущих стран стали для российского бизнеса гораздо менее благоприятными, не говоря о закрытии ряда из них (включая рынки капитала) для отечественных производителей. Новые экономические и политические реалии осложняют процесс модернизации. Если сформировавшиеся в 2014 г. тренды не будут изменены, то России придется усваивать новшества, например, через страны БРИКС или другие, еще менее доступные каналы, т. е. во вторую очередь после них и в третью - после развитых стран. Если подобная перспектива станет реальностью, то догоняющая модернизация превратится в модернизацию с нарастающим отставанием.

Итак, мы видим, что политическая организация экономического пространства в современных условиях является весьма значимым фактором модернизации. Следовательно, вектор последней должен определяться оценкой потенциальных рынков по критериям благоприятности перспектив для российского бизнеса. В свою очередь процесс формирования НИС должен быть тесно увязан с планами российской экспансии на конкретных рынках и подстраиваться под эти планы.

Коррекция приоритетов инновационного развития страны

Проведенный анализ инновационной политики позволяет сделать вывод о необходимости ее коррекции.

Во-первых, необходима ревизия приоритетов научно-технического и инновационного развития (НТИР) страны. Они должны не только содержать предметное описание целей, включать материальное их воплощение в конкретных товарах и услугах, но и увязываться с потенциальными рынками, на которые должны ориентироваться организации бизнеса. Разрабатываемые в настоящее время в России прогнозы научно-технического развития не содержат серьезного анализа рынков и интереса для бизнеса не представляют. Современные реалии таковы, что приоритеты НТИР должны выявляться на пересечении, с одной стороны, множества вариантов возможных научно-технологических прорывов и изобретений и с другой - перспективных вариантов стратегий вывода продукции на соответствующие лимитированные рынки.

Во-вторых, именно в рамках отобранных стратегий выхода на конкретный лимитированный рынок следует формировать инновационную инфраструктуру, кото -рая должна быть целеориентированнной вдвойне, направленной не только на выпуск инновационной продукции, но и на вывод продукта на конкретный рынок. На стадии целеполагания следует решать: 1) какие и в каком объеме нужны (и нужны ли вообще, если дешевле, надежней и проще приобрести все необходимое за рубежом) научные лаборатории, инжиниринговые фирмы, технопарки, бизнес-инкубаторы и пр.; 2) содействие каких институтов развития необходимо для успеха бизнеса; 3) какие формы частно-государственного партнерства наиболее подходят для решения поставленных задач; 4) отсутствие каких экономических стимулов и регуляторов препятствует достижению конечных целей и т.д.

Очевидно, что сформированная в рамках такого подхода инфраструктура может стать стартовой площадкой для целой серии нововведений, ускоряя доведение до потребителя соответствующей продукции. Более того, формирование НИС начнет осуществляться снизу - от задач коммерциализации результатов конкретных разработок, т. е. естественным путем. В дальнейшем накопление подобных элементов инновационной инфраструктуры, их практическая селекция, объединение, взаимодействие и развитие в ходе решения новых, более сложных задач послужат формированию работоспособной и эффективной НИС.

В-третьих, задачей ближайшего этапа является перенос центра тяжести с поддержки институтами развития ранних стадий инновационной деятельности и российских прикладных разработок на поддержку инвестиций в технологическое заимствование. «... Масштабные инвестиции нужны, в первую очередь, для реиндустриализации, обеспечивающей выполнение уже объявленных программ модернизационного характера» [20, с. 8].

На переживаемом в настоящее время этапе модернизации производства, экономики и всего российского общества должно сконцентрироваться на освоении передовых технологий и методов и форм работы с современными практиками функционирования производства и общества. Целью должно быть не столько собственное инновационное творчество (всегда сопряженное с опасным усугублением нашего отставания, риском потерь и утрат, непозволительных в условиях геополитической гонки), сколько получение скорейшего доступа к лучшим мировым образцам, их усвоение и освоение. Только достигнув уровня технологического развития передовых стран и завоевав собственные устойчивые позиции в международном инновационном разделении труда, можно будет развернуть в полном масштабе деятельность по завершению формирования и запуску комплексной национальной инновационной системы.

Фактически эта стратегия уже реализуется. Трудно назвать хотя бы один крупный успешный инновационный и инвестиционный проект, который бы реализовывался без участия зарубежных технологий, ноу-хау, иностранных специалистов и без участия международных капиталов. Наряду с приведенными выше примерами, можно сослаться на опыт разработки и производства российского Суперджета и работы над новым самолетом МС-21 или строительство спортивных объектов и создание инфраструктуры для проведения Олимпиады в Сочи.

Приоритет инвестиционной стадии в заимствовании проверенных инноваций предполагает временное ограничение финансирования группы институтов развития, ориентированных на поддержку финишных стадий НИОКР, прототипирование и создание опытных производств. И напротив, необходимо усилить роль в процессе модернизации и увеличить ресурсные возможности инвестиционных институтов, таких как эффективно действующий в этом направлении ВЭБ - Банк развития. При этом не стоит сосредоточивать огромные ресурсы «под крышей» одной, пусть и эффективной, организации. Предпочтительнее иметь несколько организаций, специализирующихся на инвестиционной поддержке приоритетных производств и отраслей. Но вместе с тем желательно, чтобы эти организации координировали свои программы и усилия. Поэтому в такой роли могут выступать дочерние структуры ВЭБ, способные не только обмениваться опытом, но и при необходимости объединять ресурсы на перспективных направлениях инвестирования.

В этой связи необходимо особенно четко сформулировать требования к ВЭБ как к ведущему институту развития в процессе объективно сложившихся условий эволюции общественного производства на современном этапе, предельно конкретно очертив цели, методы, формы и условия поддержки высокотехнологичных отраслей и производств.

Банку следует установить тесные контакты (может быть, в форме постоянно действующего координационного совета) с корпорациями развития в регионах для подготовки качественных проектов, реализуемых на партнерских условиях и имеющих весомый народнохозяйственный эффект.

Решая вопрос о поддержке проектов, базирующихся, хотя бы частично, на отечественных научных и технических результатах, следует выбирать для реализации такие из них, которые отвечают, по крайней мере, следующим требованиям:

• они находятся на передовых рубежах науки и направлены на решение актуальнейших задач социально-экономического развития страны;
• результаты этих исследований образуют основу крупных международных проектов или входят в них как составная часть;
• коммерциализация результатов исследований позволяет получить российским производителям весомую часть потенциального рынка соответствующей продукции;
• для реализации результатов российских разработок или научно-технических результатов, полученных международным коллективом при участии российских ученых, создается научно-производственный консорциум с возможным привлечением международных капиталов;
• на начальных стадиях своей работы (в первые три-пять лет) такой консорциум должен действовать на основе частно-государственного партнерства.

Последовательная реализация указанных требований будет способствовать становлению на базе консорциумов предприятий - центров кристаллизации новых технологий, формируя, тем самым, структуру возникающей высокотехнологичной инновационной отрасли.

В-четвертых, «пробуксовка» инновационной политики связана с ошибками в выборе форм и методов поддержки инновационной деятельности. Обладая по современным меркам огромным научно-исследовательским потенциалом, российские власти уже четверть века не могут добиться его результативного и эффективного включения в производственные цепочки для выпуска современной наукоемкой и высокотехнологичной продукции. Российские институты развития действуют методом проб и ошибок, пытаясь нащупать вектор модернизации. Отсутствие значимых результатов пытаются компенсировать постоянным обращением к новым формам поддержки инноваций, создавая и поддерживая иллюзии, что введение в оборот методов открытых инноваций, дорожных карт, форсайта, краудсорсинга и т.п. вот-вот сдвинет с мертвой точки нашу застывшую инновационную политику.

На самом деле, стоит задуматься, насколько приложимы все эти хорошо зарекомендовавшие себя в условиях совершенно другой социально-экономической реальности формы и методы к реалиям российской переходной экономики, характеризующейся отсутствием, незрелостью или неработоспособностью ряда важнейших институциональных структур. Отсутствие ясного понимания современных задач, форм, методов и возможностей достижения целей политики модернизации наглядно проявилось в попытке мобилизации потенциала академической науки путем учреждения Федерального агентства научных организаций (ФАНО). Единственная внятно озвученная причина создания этой бюрократической надстройки заключалась будто бы в наведении порядка в использовании академического имущества. При этом никаких конкретных и осмысленных целей реформа РАН не сформулировала. Авторство этой реформы до сих пор неизвестно (все потенциальные ее творцы категорически открещиваются от какого бы то ни было отношения к ней). Нельзя же серьезно в качестве целей работы РАН считать нормативы по числу публикаций на одного работающего, индексы цитирования, количество публикаций в иностранных журналах и пр. Все подобные критерии призваны оценивать деятельность ученых и научных организаций в процессе реализации конкретных исследовательских целей и задач. Но как раз подобные задачи перед РАН до сих пор никто не поставил. В этой реформе давно отбракованные принципы получили новое воплощение: «движение - все, цель - ничто»; «средства оправдывают цель»; «неважно, что и зачем, важно только как».

Представляется, что реформу РАН можно было осуществить неформально и в более современном ключе. Основой ее можно было бы считать реализацию следующих основных требований:

1. необходимо быстро, эффективно и максимально выгодно использовать передовые разработки, имеющиеся пока в институтах РАН;
2. учитывая особенности современного этапа развития общественного производства, необходимо добиться установления прямых связей между институтами РАН и ведущими российскими промышленными и производственными организациями;
3. для установления таких связей достаточно использовать хорошо зарекомендовавшую себя в мировой практике форму научно-производственного консорциума, не требующую никаких законодательных новаций.

И отечественный, и зарубежный опыт свидетельствует, что подобные взаимодействия при надлежащей организации могут быть чрезвычайно продуктивны.

В развитых странах дано уже действует форма объединения производственных и научных структур в виде научно-производственного консорциума. Аналогичный опыт был накоплен в СССР, где достаточно успешно работали научно-производственные объединения (НПО) и межотраслевые научно-технические комплексы (МНТК). Речь ни в коем случае не идет о возвращении к старым методам соединения науки и производства по советским лекалам. Консорциум по самой своей природе отличается от жесткой структуры двух вышеназванных советских типов объединений.

Сама организационно-правовая форма консорциума позволяет организации участвовать в деятельности нескольких разнопрофильных объединений, включаясь в систему сетевых научно-производственных связей, способствуя тем самым нахождению сферы максимально эффективного применения результатов научных исследований и параллельно обеспечивая процесс диффузии технологии производства нового продукта или услуги. Формирование консорциумов должно быть тесно связано с решением важнейших проблем, возникающих на пути реализации основополагающих целей развития страны и жизнедеятельности общества и его членов. Сложность и масштабность этих проблем делает обязательным объединение в рамках целевой организации усилий науки и производства.

Создаваемые под широкопрофильную, масштабную и приоритетную для страны научно-техническую проблему (жилищную, транспортную, энергетическую, демографическую и пр.) консорциумы должны стать осевыми структурами при разработке государственных целевых программ и базовыми организациями в рамках государственно-частного партнерства.

---

Литература

1. Индикаторы инновационной деятельности: 2014. Стат. сб. М: НИУВШЭ, 2014.

2. Инновационный менеджмент в России: вопросы стратегического управления и научно-технической безопасности /Под ред. В.Л. Макарова, А.Е. Варшавского. М.: Наука, 2004.

3. Военно-промышленный комплекс России. Структурные показатели 2000-2011 гг. М.: ТС-ВПК, 2012.

4. Индикаторы науки: 2014. Стат. сб.

5. Стратегия инновационного развития РФ на период до 2020 года. Электронный ресурс. Режим доступа: http://economy.gov.ru/minec/activity/sections/innovations/doc20120210_04

6. Балацкий Е.В., Екимова Н.А. Доктрина высокотехнологичных рабочих мест в российской экономике. М.: Эдитус, 2013.

7. Указ Президента Российской Федерации от 7 июля 2011 г. № 899.

8. Официальный сайт государственного статистического агентства РФ. http://www.gks.ru (раздел промышленность: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/publications/ catаlog/doc_1139918730234).

9. Управление исследованиями и разработками в российских компаниях. Национальный доклад. ИМИ НИУ ВШЭ. 2011.

10. Лятс К. Остров Россия: есть ли у нас шансы на импортозамещение. Электронный ресурс. Режим доступа: http://daily.rbc.ru/opinions/economics/07/11/2014/545b87a5cbb20fd0b12218ce#xtor=AL-[internal_traffic]--[rbc.ru]-[editors_choice]-[vertical]-[item_3

11. Industrial Development Report, Capability Building for Catching-Up. Historical, Empirical and Policy Dimensions. Vienna: UNIDO, 2005.

12. Голиченко В., Голиченко О. Национальная инновационная система России: состояние и пути развития. М: Наука, 2006.

13. Кокорев Р. Роль институтов в диверсификации РФ. 2008. Электронный ресурс. Режим доступа: Http://www.un.org/esa/policy/eitconference/2apram_report_kokorev_rus.pdf

14. Полтерович В.М. Проблема формирования национальной инновационной системы // Экономика и матем. методы. 2009. № 2.

15. Иванов В. Инновационная парадигма XX века. М.: Наука, 2011.

16. Инновационная политика: Россия и мир: 2002-2010/Под ред. Н.И. Ивановой и В.В. Иванова. М.: Наука, 2011.

17. Гохберг Л.М., Зинченко С.А., Китова Г.А., Кузнецова Т.Е. Научная политика: глобальный контекст и российская практика. М.: ВШЭ, 2011.

18. Lundvall. National Innovation System: Analytical Focusing Device and Policy Learning Tool // Working paper. R2007:004.2007

19. Дежина И., Киселева В. Государство, наука и бизнес в инновационной системе России. Научные труды ИЭПП. №115Р. М.: ИЭПП, 2008.

20. Аганбегян А.Г., Ивантер В.В. Текущая экономическая ситуация в России: траектория развития и экономическая политика //Деньги и кредит. 2014. №4.

21. Андреас Клар. Производство: высокотехнологичные компоненты — выпуск в России возможен. «Ведомости». 24.10.2014. Режим доступа: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/555761/vysokotehnologichnye-komponenty-vypusk-v-rossii-vozmozhen#ixzz3H57ZKill

22. Лабыкин А Локализованные турбины //Expert Online. 28 окт. 2014. http://expert.ru/2014/10/28/lokalizovannyie-turbinyi/

23. КичановМ. Индустриальный подход. http://expert.ru/siberia/2014/46/industrialnyij-podhod/

24. Краснова В. Просверлили дыру в Россию // Эксперт. 2014. № 43 (920). Электронный ресурс. Режим доступа: http://expert.ru/expert/2014/43/prosverlili-dyiru-v-rossiyu/

25. Кастельс М. Информационная эпоха. М., 2000.

26. Вебер М. История хозяйства. Город. М.: Канон-пресс-Ц. Кучково поле, 2001.

27. Бродель Ф. Динамика капитализма. Смоленск: ТОО «Полиграмма», 1993.

28. Арриги Дж. Долгий двадцатый век. М.: ИД Территория будущего, 2006.

29. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб: Университетская книга, 2001.