Стратегия развития России

Вопрос о стратегии развития России вновь требует пристального внимания. И для того имеются многообразные основания. За годы реформ облик экономики страны изменился, притом кардинально. Во многих отношениях правомерно говорить о другой стране, другой России по сравнению с той, какая была еще пятнадцать лет назад. Сменилась политическая система. Страна приступила к строительству конкурентного общественно-экономического уклада и стала активно участвовать в мировой системе разделения труда и конкуренции.

На смену общественной (государственной) собственности пришла частнохозяйственная. Господствующие высоты в экономике занимают теперь предприятия частной или смешанной формы собственности. По численности занятых и по объемам инвестиций в основной капитал на долю этих предприятий приходится соответственно 63 и 76%.

Осуществлены реформы банковской, бюджетной, налоговой, административно-управленческой систем. Обеспечена относительная конвертируемость рубля. По накопленным золотовалютным запасам Россия занимает одно из ведущих мест в мире. На протяжении последних лет страна заканчивает бюджетный год с заметным профицитом. Из года в год, устойчиво снижаются долговые обязательства государства перед мировыми финансовыми организациями.

Создаются условия для развития предпринимательства и частной инициативы. Существенно изменилась и социальная структура общества - появился влиятельный слой новых собственников. И во многом другом можно заметить отличительные сдвиги.

Вместе с тем нерешенными остаются фундаментальные задачи, необходимостью решения которых обосновывались реформы. Более того, приходится признать, что по важным для развития страны направлениям экономика уступает своему дореформенному аналогу. Речь идет об источниках и темпах экономического роста, качестве отраслевой структуры, росте производительности труда, эффективности используемого производственного аппарата страны, уровне заработной платы, покупательной способности и дифференциации доходов населения, эффективности и качестве государственного управления, уровне социально-политической стабильности, масштабах криминализации и коррупции в экономике и во всей общественной жизни.

Самые тяжелые последствия либеральные реформы вызвали в социальной сфере, вследствие чего в России образовалась сегодня двухслойная экономика. В одной раскрывается верхний слой социальных отношений, тогда как в другой отражается реальное, внутреннее их содержание. Эти две экономики представляют не одну, а как бы две России, проецируя на реальную жизнь два столь непохожих ее социально-экономических образа.

Согласно исследованиям Института социально-экономических проблем народонаселения РАН, население первой России, на долю которой приходится не более 15% численности, аккумулирует в своих руках около 85% всех сбережений, 57 - денежных доходов, 92 - доходов от собственности и 96% всех средств, расходуемых на покупку иностранной валюты.

Столь глубокого социального расслоения населения не знала ни одна из современных стран мира. Положение усугубляется еще и тем, что наряду с по - душевой дифференциацией произошло не менее глубокое социальное расслоение экономического пространства России. Разрыв между наиболее и наименее экономически обеспеченными регионами страны по показателю подушевого регионального продукта составляет 60-кратную величину, по объему инвестиций на душу населения - 150 раз, по уровню потребления - 30, по уровню безработицы - 24 раза и т. д.

Если сравнить эти данные с аналогичными показателями отдельных стран Европейского союза, то там они в 10 и более раз ниже. По-видимому, объединенные европейские страны имеют ныне гораздо большую степень целостности и единства, чем отдельные регионы в границах единой России.

Столь стремительное социальное расслоение не могло не вызвать социально-психологического шока у большей части населения России. И не случайно уже в первые годы экономических реформ стал формироваться ранее неизвестный социальный фактор вживания в катастрофу. Его наиболее значимыми проявлениями стали два социальных феномена - социальная апатия и социальная агрессия.

В результате ошибок, допущенных в процессе реформирования, возникла крайне нерациональная хозяйственная система, функционирование которой качественно отличается от нормальной конкурентоспособной экономики. К числу наиболее очевидных проявлений аномальности нашего системного устройства относятся: глубочайший разрыв между производственной и финансовой сферами; значительное и устойчивое превышение процентной ставкой уровня эффективности применения капитала в производстве; принявшее характер эпидемии разграбление активов многих предприятий их управляющими и отдельными акционерами; недопустимо высокий уровень криминализации хозяйственной деятельности.

Надеяться в этих условиях на то, что стандартные для системы рыночной регуляции меры экономической политики, снятие сохранившихся ограничений свободы хозяйственной деятельности, а также частные структурные реформы способны нормализовать ситуацию, - значит заниматься самообманом.

Надо прямо сказать: деформации сложившейся хозяйственной системы в России уходят своими корнями в грубые просчеты, допущенные при реформировании отношений собственности, а также при использовании налоговой системы, сдерживающей экономический рост и усиливающей уровень социальной дифференциации населения, реализации предложенной Минфином и Центральным банком денежной политики, ориентированной на бюджетный профицит и стерилизацию денежной массы, ориентации российской экономики на сырьевой экспорт и др.

Как показывает практика, одной из корневых причин разрушения экономики явилась реализованная модель приватизации. В процессе ее осуществления были допущены две принципиальные ошибки:

одновременно с приватизацией воспроизводственных активов предприятий их новым хозяевам была предоставлена возможность приватизации и присвоения рентного дохода;

новый "класс" менеджеров-директоров и управляющих акционированными предприятиями был, по существу, выведен из-под общественного контроля и юридической ответственности за эффективность использования своих активов. Тому в немалой степени способствовало то, что государство - как один из стратегических собственников промышленных и других предприятий - устранилось от управления принадлежащим ему имуществом.

Сложилась парадоксальная ситуация: собственник оказался вне управления принадлежащим ему имуществом общехозяйственного значения. Но это обстоятельство, по-видимому, мало смущает наших реформаторов. Только частная собственность, утверждают они, может обеспечить существенный рост эффективности производства, создать подлинные стимулы к повышению конкурентоспособности производства и постоянному обновлению ассортимента выпускаемой продукции, расширению масштабов научно-технического прогресса. А главное, создать столь необходимое для рыночной экономики чувство хозяина.

К сожалению, такого рода воззрения опровергаются реалиями экономической действительности. Чтобы убедиться в этом, достаточно проанализировать макроэкономические и социальные итоги масштабной приватизации в базовых отраслях российской экономики: энергетике, нефтяной и газовой промышленности, угледобыче, лесном хозяйстве и деревообрабатывающей промышленности, промышленности строительных материалов, машиностроении, сельском хозяйстве.

Одной из фундаментальных причин провала либеральных реформ в России следует также признать стратегическую недооценку реформаторами роли труда и, прежде всего, его интеллектуальной составляющей.

Традиционно наша страна отставала и отстает от развитых стран по производительности труда. За годы реформ это отставание не только не было ликвидировано, но заметно усилилось. Так, если в сфере производительности к началу 1990-х гг. наше отставание от США составляло 4-4, 5 раза, то теперь разрыв не в нашу пользу - в 5, 5-6 раз.

В данном случае, однако, дело не только в этом. Экономисты знают, насколько важно соотношение между заработной платой и производительностью для организации стимулирования экономики и прогрессивных сдвигов. Этот рычаг, используемый всеми развитыми странами, после реформ у нас не действует. В результате возник крупный перекос, деформирующий всю систему социально-трудовых отношений, включая мотивацию труда и его производительности.

Важно четко понимать, что если по производительности труда отстаем от США в 5-6 раз, то по заработной плате - в 10-12 раз и более. Наша заработная плата является низкой не вообще, а недопустимо низкой даже по отношению к относительно низкой производительности труда. Поэтому постоянными ссылками на низкую производительность труда нельзя оправдать столь низкий уровень заработной платы.

При этом вполне уместным было бы высказать здесь одну принципиальную поправку. Дело в том, что наш ВВП при нынешней системе его расчетов занижен в 1, 8-2, 2 раза. Это идет и по линии чрезмерного укрепления валютного курса рубля и заниженности объемов валового накопления, и линии розничной продажи и платных услуг населению и т. д. Так что нынешние методы расчета производительности заведомо дают заниженную оценку. А следовательно, и оцениваемое соотношение российской и американской производительности труда, по-видимому, следует признать заниженным как минимум в 1, 5 раза.

Все это дает основания считать, что сегодня у нас нет более важной задачи, чем обеспечение удвоения или даже утроения средней заработной платы, размера пенсий и пособий. При этом такое увеличение следует рассматривать не как результат удвоения ВВП, а как необходимое его условие, поскольку речь идет о восстановлении экономически обусловленного и социально справедливого соотношения между уровнем производительности общественного труда и величиной заработной платы.

Другая, не менее острая проблема долгосрочного развития - хроническая диспропорциональность между первичным и перераспределенным доходом. Дело в том, что в отличие от многих других стран в монетарном исчислении основной вклад в прирост совокупного чистого дохода России вносит природная рента - от использования земли, территории страны и недр, ее природных ресурсов, магистральных трубопроводов, средств сообщения (транспорт и современные средства связи), монопольного положения производителей важных видов сырья и продукции, пользующихся повышенным спросом на внешнем рынке.

На долю ренты приходится сегодня 75% общего дохода, на долю труда - в 15 раз, а капитала примерно - в 4 раза меньше. Иначе говоря, почти весь тот рост ВВП, какой обеспечивает ныне Россия, обусловлен рентой от использования ее природно-ресурсного потенциала, ее земли. Трудовой потенциал общества, таким образом, используется в процессах воспроизводства с беспрецедентно низким коэффициентом полезного действия. И это та стратегическая проблема, которая требует первоочередного внимания государства.

Со стороны же распределения проблема в том, что рентный поток доходов в своей подавляющей части и сегодня не попадает в государственную казну, а идет в карман тех, кто незаконно приватизировал рентный доход России. В определяющей мере это следствие действующей у нас налоговой системы. Главной составляющей налоговых доходов, как это ни парадоксально, является труд, а более точно - фонд оплаты труда, ибо так строится у нас система бухгалтерского учета и калькуляции, исчисления налогооблагаемой базы. В результате получается, что около 70% налоговых доходов прямо или опосредованно связано с фондом оплаты труда. Но в то же время, как уже отмечено, наша заработная плата одна из самых низких в мире. Отсюда непостижимый парадокс: самый угнетенный фактор производства, труд, якобы опосредует основную часть дохода России.

На самом деле указанный парадокс есть результат хронической диспропорции между первичным и вторичным распределением чистого дохода. Отсюда и проистекает столь неоправданно высокая нагрузка на трудовые доходы предприятий и населения, что свидетельствует о крайне низкой эффективности системы налогообложения. Она угнетает инвестиционное и инновационное развитие народного хозяйства, сдерживает рост заработной платы и конечного спроса, искусственно увеличивает затраты на производство отечественной продукции, снижает ее конкурентоспособность, стимулирует сокращение рабочих мест в экономике.

Серьезным тормозом на пути экономических преобразований выступает нынешняя политика наших денежных властей. Накопленные резервы Центрального банка в своей значительной части не работают на развитие экономики. Денежные власти западных стран, например тех же США и Японии, придерживаются иных принципов. Определяющими в бюджетной политике этих стран являются не профицит бюджета или монетаристское снижение инфляции, а целевые установки законодательной власти о направлениях долгосрочной социально-экономической политики государства. Задача сведения дебета с кредитом в такой постановке является производной, рассматриваемой обычно в качестве технической, инструментальной части бюджетного процесса.

Бюджет в этих странах служит механизмом, определяющим первичную структуру финансовых потоков. Это позволяет национальным финансовым властям контролировать процесс создания всей денежной базы, опираясь на сугубо внутренние "эмиссионно-бюджетные рычаги", что резко снижает зависимость этих стран от мировой конъюнктуры.

Между тем в российской экономике при формировании денежной базы бюджетные приоритеты не превышают одной пятой части объема денежной базы, что почти в 5 раз меньше, чем аналогичная доля в США.

Одним из спорных вопросов явилось формирование стабилизационного фонда. По идее его авторов, это должен быть неприкосновенный резерв правительства на случай возможного падения цен на нефть. Поэтому и источником его образования являются отчисления от фактических доходов от экспорта нефти сверх некоторого их нормативного уровня. Сегодня в стабилизационном фонде аккумулирована масса ликвидных финансовых ресурсов, размер которых приближается к 10% ВВП.

Но все эти огромные средства используются не на развитие российской экономики и погашение государственного долга перед западными кредиторами. Все большая их часть используется не ради внутренних капиталовложений, а сугубо монетаристским образом, путем размещения в финансовых фондах западных стран. Таким образом, эти средства начинают работать на развитие западных экономик, а не России.

При этом Министерство финансов РФ считает, что использование валютных поступлений от экспорта нефти и газа на развитие нашей экономики недопустимо, поскольку это вызовет огромный рост инфляции. У нас, как считает руководство этого ведомства, нет материального покрытия под поступающую в страну валютную массу; следовательно, эквивалентное наполнение нашей экономики рублями приведет страну к финансовому кризису.

Практика использования фонда свидетельствует об обратном. Общая величина долга России за два последних года увеличилась с 186 млрд. долл. до 274, 7 млрд. долл. т. е. в 1, 5 раза. Снижается лишь размер государственного долга (со 106 до 86 млрд. долл. за рассматриваемые два года). Но более быстрыми темпами растет размер долга частного сектора экономики - с 80 до 188, 5 млрд. долл., т. е. в 2, 4 раза. Наши частнохозяйственные структуры берут займы не внутри страны, а за рубежом - у западных банков и инвесторов. Величина этих заимствований превышает размер стабилизационного фонда. Но если кредиты западных банков используются нашими бизнесменами внутри страны, не вызывая инфляции, то почему она должна вдруг вспыхнуть, если те же самые доллары, но заимствованные у стабилизационного фонда, будут использованы у себя дома?

Почему бы Центральному банку не выдать часть средств стабилизационного фонда на более выгодных условиях нашим предпринимателям и банкирам? Почему не использовать часть валютных ресурсов фонда на закупку за рубежом столь необходимых для нас заводов с передовыми технологиями, новейшего оборудования и транспортных средств? Никакого роста инфляции в этом случае не будет. Но при этом страна получит колоссальный импульс для своего развития. Непонятно, в чьих интересах создавался стабилизационный фонд, кто определяет столь явно направленную против России политику использования его средств.

Рассматривая перспективы развития, нельзя не задумываться над тем, какое место в нынешнем противоречивом и непростом мире займет Россия. При этом следует помнить об объективной реальности - Россия в ее современных границах занимает самую холодную и неуютную часть планеты. Вот почему одна из важнейших задач состоит в том, чтобы найти ответ на вопрос: как обустроить наш евразийский Север?

В Западной Европе, США и Японии для обеспечения принятых стандартов жизни расходуют от 3, 5 до 6 т условного топлива на человека в год. Нам необходимо 18 т для аналогичных социальных стандартов. Сегодня Россия добывает около 8 т условного топлива на человека в год. Сопоставление этих цифр показывает, что в обозримом будущем обеспечить американские жизненные стандарты не сможем. Однако, более значимым для нас является не подражание и стремление к уровню и образу жизни других, а ориентация на свои внутренние возможности, накопленный исторический опыт совместного проживания многочисленных народов на нашей общей громадной территории. И каждый из народов находил на ней свое место, где мог реализовать себя. Мы вместе обустраивали общую территорию, возводили наш общий мост, соединяющий теперь два центра экономической силы современности - Европу и Азию.

Россия, занимающая север Евразийского материка, - это в первую очередь всем необходимая и самая короткая связь между странами Атлантического и Тихоокеанского регионов: авиационная, железнодорожная, автомобильная, морская, оптико-волоконная. Создание транспортной инфраструктуры, способной обеспечить товарные потоки, связывающие два самых быстро развивающихся региона планеты - Западную Европу и страны Тихоокеанского региона, вот достойный проект, реализация которого всколыхнула бы всю страну, создала бы мощные стимулы для нашего развития, укрепления экономической и оборонной мощи.

Решением этой задачи уже занимаются. Но, увы, без нас, в обход России. И мы можем опоздать. Это будет тем более обидно, что основа транспортной инфраструктуры уже существует в нашей стране. Прежде всего, это Транссибирская железнодорожная магистраль. Но еще более важное значение имеет для нас Великий полярный морской путь. Это самая короткая дорога, соединяющая два океана; самый ближний выход в Европу западным провинциям Канады и США. Наконец, морские перевозки во много раз дешевле сухопутных. Это откроет путь к неиспользуемым кладовым минеральных ресурсов, которые пока еще скрыты огромными непроходимыми пространствами.

Так шаг за шагом будет формироваться новое индустриальное лицо России, заработают простаивающие мощности оборонных предприятий, окажется востребованным научный потенциал страны, всколыхнется жизнь на ныне замирающих территориях и в отраслях промышленности.

Главным сдерживающим фактором нашего развития является нынешний хозяйственный механизм, который не позволяет эффективно использовать огромные резервы экономики, ущемляет труд, инвестиции и инновации, тормозит решение комплекса накопившихся жгучих социальных проблем.

Итак, на что мы должны делать ставку? Прежде всего, на высокий уровень образованности и профессиональной подготовленности наших кадров. На поддержку развития нашей науки и наукоемких производств, новую промышленную политику, ориентированную на прорывные технологии, создание высоко конкурентных новых поколений техники. И здесь не обойтись без создания своих мощных вертикально интегрированных корпораций по типу мировых транснациональных корпораций.

Мы должны с большим вниманием использовать опыт передовых стран в создании наиболее благоприятных экономических возможностей для использования творческого интеллектуального труда. В этом плане мы явно недоучитываем роль интеллектуальной ренты для будущего развития. Более того, без развития науки у России нет будущего. Поэтому расходы на науку и образование должны быть среди приоритетных статей бюджета.

Важно повышение эффективности использования природно-ресурсного потенциала. По запасам основных видов природных ресурсов Россия - одна из самых богатых стран в мире. Она занимает первое место в мире по запасам нефти, газа и леса на душу населения, второе - по запасам угля и железной руды, третье - по запасам пресной воды и т. д.

Природная составляющая национального богатства России в расчете на душу населения в сопоставимых оценках в 5 раз превышает аналогичный показатель для Норвегии и Канады, в 6 раз - для США, в 20 раз - для таких европейских стран, как Германия, Великобритания и Франция, в 38 раз - для Японии и в 80 раз - для Китая.

Россия является крупнейшей экологической кладовой планеты. Природная ее экосистема в 2, 2 раза превышает природные экосистемы США, Канады, Австралии, Бразилии. В то время как экологический потенциал России вносит положительный вклад в мировое экологическое равновесие (+3, 3%), вклад США отрицательный (-4, 5%). Без России сегодня невозможно найти удовлетворительного решения проблемы экологического равновесия в мире.

Наиболее рельефно судьбы современного взаимозависимого мира отражают следующие проблемы: усиление социальной дифференциации стран и народов мира; деградация природной среды, сопровождающаяся ростом крупных экологических катастроф; резкое обострение проблемы энергетической безопасности; кризис мировой финансовой системы и др.

Опыт глобализации демонстрирует ряд новых, весьма примечательных явлений: замещение рынка свободной конкуренции рынком ТНК; появление наднациональной корпорации, которая осуществляет координацию работы нефтяных компаний-экспортеров, контролирует объемы производства и цены на нефть, т. е. непосредственно влияет на процесс взаимодействия капитала и природной ренты. Этот процесс заслуживает особого внимания.

Сегодня в общественном сознании укоренилось ложное представление об источниках национального богатства страны. Главный упор обычно делается на капитал как на определяющий фактор получения доходов. Ресурсы же, заимствуемые человеком у природы, считаются как бы бесплатными. Поэтому если износ капитала закономерно включается в издержки производства, то "износ" природных ресурсов вообще не учитывается. Отсюда заведомо завышенная оценка капитала в добавленной стоимости при почти нулевой оценке природных ресурсов. При таком подходе обоснованной объявляется монополия на высокотехнологические производства продукции с высокой долей добавленной стоимости в странах "золотого миллиарда", сконцентрировавших у себя большую часть международного капитала. Развивающиеся или отсталые страны, располагающие огромным ресурсно-природным потенциалом и сравнительно небольшим объемом капитала, также якобы закономерно получают существенно меньшую долю мирового дохода. При этом скрывается истинное положение вещей - всевозрастающая роль антропогенной нагрузки на природный потенциал планеты и, соответственно, крайне заниженная его доля в формировании мировой добавленной стоимости.

Правительства западных стран постоянно подчеркивают, что мировая капиталистическая система гарантирует свободу обмена основными факторами производства. Эти гарантии опираются на законы и рыночные регуляторы. Допустим, что это так. Но в любом случае существует одно принципиальное исключение из норм и правил, действующих на рынке: цены труда и капитала не уравновешиваются ценой природных ресурсов. А это нарушает принцип эквивалентного обмена в условиях конкурентного рынка.

Отсюда неизбежны различия в стартовых условиях для отдельных субъектов рыночных отношений, что не может не усиливать дифференциацию населения и стран по уровню дохода. Социальный мир, свобода и равенство для всех становятся идеологическим прикрытием постоянно усиливающейся зависимости малоимущих слоев населения от прихоти властных структур, выражающих интересы богатых.

Корневой причиной возникающего в результате этого противоречия является существующее в капиталистическом обществе решение проблемы собственности на природные блага. Ни одно из западных правительств никогда не посягало на частную собственность на землю и природные ресурсы. Это "священная корова" капитализма. Поэтому он не способен устранить противоречия между социальным миром человека и неравенством базовых условий его жизнедеятельности.

До последнего времени этот феномен оставался вне поля зрения политиков и экономистов. Но теперь два весьма существенных обстоятельства, имеющих сугубо прикладное значение, объективно обнажили суть нерешенной до сих пор проблемы.

Первое из них связано с быстрыми темпами развития таких стран, как Китай и Индия, потребность которых в нефти стала быстро расти.

Второе заключается в том, что страны-экспортеры нефти давно искали подходящий повод для установления, как они говорят, более справедливого соотношения между предпринимательским доходом и рентой. Такой случай им представили быстроразвивающиеся азиатские страны. И они сумели достойно им воспользоваться.

Акция стран ОПЕК оказалась отнюдь не единовременным актом, который легко можно было списать на изменение конъюнктурных факторов. Так, кстати, думало в начале скачка цен на нефть большинство экономистов. Но на самом деле произошло планомерное выравнивание соотношения цен факторов производства в пользу природной ренты.

Экономический рост в странах Азии лишь смягчил этот процесс, позволил преодолеть ценностной перелом не так болезненно, как могло быть при менее благоприятных внешних условиях. Но при любом ходе событий, пускай даже на несколько лет позже, этот дефект мирового рынка был бы устранен.

Поэтому то, что произошло с нефтью, нельзя расценивать с позиции тенденций текущей рыночной конъюнктуры, как, к сожалению, делает наше правительство. Возврата к старым, низким ценам на нефть не будет. Могут быть колебания цен чисто конъюнктурного свойства, что и наблюдается в последнее время. Вот это первое, что наши реформаторы должны были бы иметь в виду, когда создавали ненужный для нашей экономики стабилизационный фонд.

Второй урок, который нам преподнесла глобализация, - возрастающая роль научно-технического прогресса, и прежде всего определяющей его компоненты - интеллектуального потенциала в мировом экономического развитии.

Суть проблемы в следующем. Человечество столкнулось с труднопреодолимой проблемой - отсутствием достаточных научных заделов, использование которых позволило бы нам практически решать проблему замещения традиционных источников энергии новыми.

Нужен переход к новой институциональной организации процесса научного поиска. Речь идет о его интеграции, когда объединяются усилия, интеллектуальная мощь многих мыслителей вокруг лидера нового научного направления, имеющего крупное народнохозяйственное значение.

Так, собственно, происходило у нас и ранее. Огромный опыт в этом плане был накоплен в СССР при создании атомной бомбы, ракетного оружия и в других областях науки и техники. В настоящее время, во многом используя наш опыт, работают крупные исследовательские лаборатории и центры в США и других западных странах. Этот опыт уже сам по себе является наглядным примером проявления объективного процесса замещения индивидуального разума коллективным.

Новое время, новые задачи выдвигают и новые формы интеграции творческого труда ученых. Но здесь мы, как бывало и в прошлом, остановились на полпути. А решение этой задачи имеет для развития нашей страны первостепенное значение.

Среди других, не менее важных для будущего развития нашей страны проблем, следует выделить следующие:

• отказ от сырьевой концепции и перевод экономики на рельсы научно-технического развития;
• ориентация механизма управления на первоочередное развитие внутреннего рынка;
• решительный разворот хозяйственного механизма к человеку, первоочередному решению социальных проблем;
• полномасштабная реформа заработной платы и доходов населения, новая налоговая реформа, работающая на человека, на экономическое развитие;
• отказ от безответственной политики разрушения исторически сложившихся укладов жизни людей: сохранение национального многообразия должно быть поставлено выше любой экономической доктрины;
• переход к системе управления национальным имуществом.

Земля, природные блага должны быть общественным достоянием. Каждый гражданин нашей страны должен пользоваться правом равного доступа к природному потенциалу России. Огромная роль в решении этого вопроса отводится рентной системе налогообложения.

Надо исходить из того, что все элементы экономической системы страны, в том числе налоговая, должны подчиняться единой стратегии развития России как социального государства, опирающегося на высокотехнологичную и конкурентоспособную экономику.