О практичности количественной теории денег, или сколько стоит догматизм денежных властей

С. ГЛАЗЬЕВ
академик РАН
директор Института новой экономики Государственного университета управления

---

Догмат количественной теории денег

Макроэкономическая политика российских денежных властей в течение уже многих лет основывается на рецептах монетаристской теории, обосновывающей методологию административного регулирования количества денег в обращении как главного инструмента контроля над инфляцией. Российские денежные власти стараются следовать формулам из учебников количественной теории денег, отражающим теоретическую взаимосвязь между количеством денег и инфляцией в виде известного тождества:

РТ = MV, где: М - объем денежной массы; Р - цены; V - скорость обращения денег; Т - объем товарной массы.

Поскольку данное тождество доказать статистически невозможно, оно интерпретируется как аксиома, из которой выводятся важнейшие постулаты количественной теории денег. На этом основании формулируются рекомендации в отношении макроэкономической политики, исходя из прямо пропорциональной зависимости между приростом количества денег и темпом инфляции. Так, профессор А. Кудрин пишет: "Согласно классическому представлению об инфляции, рост цен связан с увеличением денежного предложения при неизменной скорости обращения денег. Без увеличения денег в обращении при неизменности скорости обращения, сохранении объема выпуска товаров и услуг общий уровень цен в стране остается неизменным, как бы ни менялись цены на отдельные товары... Речь идет о том, что при заданном количестве денег в обращении рост цен на одни товары должен сопровождаться их снижением на другие. При этом общий индекс цен останется неизменным" [1].

Между тем можно показать, что это утверждение, кажущееся монетаристам очевидным, в действительности является ложным. Оно отражает статичное состояние экономики в абстрактных моделях рыночного равновесия с нереалистичными предпосылками, в то время как в реальных экономических процессах не соблюдается. Рассмотрим типичные примеры изменения цен под влиянием НТП и злоупотреблений монополистов.

Инновации против инфляции

Предположим, что вследствие внедрения новой техники снижаются издержки производства некоторой группы товаров (услуг). При этом остаются неизменными институты денежного обращения, определяющие его скорость, и величина денежной массы. Предположим также, что при производстве рассматриваемой группы товаров заработная плата работников не меняется, а эффект от внедрения новой техники делится на снижение цены выпускаемой продукции и сверхприбыль, направляемую на дополнительное совершенствование технологии. Последнее вызовет дальнейшее снижение цены, которое может сопровождаться (или не сопровождаться) увеличением сбыта товаров (услуг) данной группы. В первом случае мы имеем одновременное снижение цен и повышение объема производства товаров при неизменном количестве денег и скорости их обращения. Во втором случае (когда спрос на данный товар неэластичен по цене) у потребителей возникает экономия денег. Если они их сберегают, то мы вновь имеем снижение цен при неизменности всех остальных переменных монетаристского тождества. И только если они тратят эти сэкономленные деньги на приобретение иных товаров, предложение которых неэластично по цене, справедливо утверждение, приведенное в статье А. Кудрина. На такие товары цены вырастут пропорционально снижению цен на инновационную продукцию. Если же предложение дополнительно покупаемых товаров эластично по цене, то их производство увеличится при некотором повышении цен на них в условиях неизменного количества денег и скорости их обращения. Но при этом нет никаких оснований полагать, что левая часть монетаристского тождества останется неизменной.

Для упрощения модели предположим, что новатор не приобретает новой техники, а сам ее изготавливает и совершенствует. Так делают многие производители современного оборудования и программного продукта. Тогда исключается эффект повышения цены на новую технику с ростом спроса на нее. В действительности во многих случаях, типичных для современной экономики знаний, наблюдается обратная ситуация - с расширением масштаба использования новой технологии издержки ее производства быстро снижаются (вплоть до нуля, как при тиражировании программных продуктов) при уменьшающемся объеме инвестиций в расчете на единицу эффекта. Это позволяет новатору выбрать стратегию максимизации рынка сбыта своих товаров, направляя весь получаемый эффект на снижение цены.

Данный пример наглядно иллюстрирует возможность снижения инфляции под влиянием НТП. При этом небольшой прирост денежного предложения, идущий на освоение новой техники, дает нарастающий антиинфляционный эффект, сопровождающийся расширением производства и сбыта соответствующих товаров. Именно этим объясняются типичные для динамично развивающихся стран случаи быстрого роста денежной массы при стабильных и даже снижающихся ценах. Например, в Китае в период бурного экономического подъема второй половины 1990-х годов цены снижались на фоне роста денежной массы на 17% в год [2].

Монополии как источник инфляции

Рассмотрим случай повышения цен монополистами при неизменном предложении товара (услуги). По-прежнему считаем неизменными условия функционирования других товарных рынков, стабильность институтов, определяющих скорость обращения денег и их объем, а также величину заработной платы, выплачиваемой работникам при производстве товаров данной группы. Предположим, что получаемую сверхприбыль монополист сберегает. Тогда вследствие повышения цены либо сократится предложение соответствующих товаров (если спрос на них эластичен по цене), либо потребителям придется платить больше. В первом случае будет наблюдаться повышение цен при снижении объема товаров при неизменной величине денежной массы; во втором - потребители будут вынуждены уменьшить спрос на другие товары. Если их производство неэластично по цене, то произойдет соответствующее снижение цен, что отвечает приведенному утверждению А. Кудрина. Если же оно эластично, то равновесие будет достигнуто при большем уровне цен и меньшем объеме производства товаров.

Данный пример отражает типичную для российской экономики ситуацию последовательного повышения тарифов на природный газ, электроэнергию и тепло, рост которых вдвое опережает инфляцию. Монополии в этих сферах ежегодно накапливают сверхприбыль, которая может направляться на инвестиции внутри страны или за рубеж. В последнем случае происходит рост цен при снижающемся объеме денежного предложения (при условии приобретения валюты у Центрального банка по фиксированному курсу, что соответствует нынешней ситуации избыточных валютных резервов). Именно такая картина наблюдалась в первой половине 1990-х годов: цены росли на фоне сжимающейся денежной массы при вывозе получаемой монополистами сверхприбыли за рубеж.

Охарактеризованный эффект повышения цен монополией следует дополнить эффектом снижения спроса на другие товары, так как потребители монопольно поставляемого товара вынуждены экономить на их приобретении. Этот эффект делится на снижение цены и объема предложения этих товаров и зависит от эластичности спроса и предложения по цене на них. Причем влияние снижения цен на данные товары может сбалансировать эффект повышения цен монополией только в случае неэластичности предложения соответствующих товаров по цене. Это возможно, например, если потребители, сталкиваясь с повышением тарифов на газ и электроэнергию, снижают платежи за воду и тепло, от поставки которых невозможно отказаться. Они могут также переключиться с платных медицинских или образовательных услуг на бесплатные. Но снижение платежей населения ниже уровня самоокупаемости производства соответствующих товаров придется компенсировать государственными субсидиями.

В общем случае в негосударственном секторе экономики повышение цен монополистами не будет компенсировано снижением цен продавцами других товаров, которые несколько сократят их предложение. Именно так реагировали российские товаропроизводители на уменьшение совокупного спроса в первой половине 1990-х годов. Это поведение отвечает закономерностям функционирования индустриальных систем с длинными цепочками технологической кооперации.

Изготовитель конечной продукции не может произвольно снижать цены, так как издержки производства определяются расходами на приобретение комплектующих у смежных предприятий, которые, в свою очередь, получают комплектующие у своих смежников. При производстве современной высокотехнологичной продукции общее число участвующих в технологической кооперации предприятий может достигать нескольких тысяч. В этой ситуации производитель конечной продукции ограничен в возможностях изменения ее цены величиной ожидаемой прибыли. При этом единственным общим для всей технологической цепочки издержкообразующим товаром является электроэнергия. Повышение тарифа на нее вынуждает всех участников производственно-технологической кооперации поднять цены на свою продукцию. Поэтому производители сложных изделий реагируют на снижение спроса на них соответствующим сокращением предложения товаров, а не снижением их цены.

Ограниченность догмата количественной теории денег

Как следует из приведенных примеров, утверждение, сформулированное в статье А. Кудрина, несмотря на кажущуюся монетаристам очевидность, в действительности соблюдается только в частных и довольно экзотических случаях, предполагающих неэластичность спроса и предложения товаров по цене. Конечно, в наших примерах тоже есть определенные условности, но они отражают достаточно типичные ситуации в современной экономике.

Так, под воздействием новых знаний цена единицы полезного свойства товара (услуги) может быстро многократно снижаться вне связи с изменениями параметров денежного обращения, не оказывая заметного влияния на цены технологически не связанных с ним иных товаров. Например, стоимость вычислительной операции в период становления современного технологического уклада в 1960 - 1985 гг. снизилась в 10 тыс. раз. В период его интенсивного развития в 1974 - 1992 гг. стоимость единицы полезного эффекта вычислительной техники снизилась в 20 раз [3], что сопровождалось быстрым расширением спроса на нее и соответствующим увеличением предложения. Другой пример: внедрение технологии использования стволовых клеток в медицине делает ненужным проведение ряда дорогостоящих хирургических операций. Здесь снижается цена услуги без увеличения объема предложения (если, конечно, все нуждающиеся в лечении ранее получали возможность проведения хирургической операции). Своевременная вакцинация населения позволяет резко уменьшить заболеваемость, что сокращает спрос на лекарства и медицинские услуги, - пример одновременного снижения цен и объемов предложения товаров.

Нетипичным в приведенных нами выше примерах является предположение о замораживании сверхприбыли новаторами и монополистами. В действительности они, конечно, направляют эти средства либо на инвестиции, либо на потребление, либо сберегают их. Если мы рассматриваем пример с новатором, то в первом случае продолжается снижение цен при увеличении спроса на инвестиционное оборудование, которое может привести к некоторому повышению цен на него. Утверждение А. Кудрина окажется верным, только если это повышение будет равно снижению цен на рассматриваемые товары благодаря применению данного оборудования. Здесь предполагаются монопольное положение продавца и его полная осведомленность об эффекте применения этого оборудования у конкретного потребителя. Кроме того, подобное поведение продавца возможно только в отсутствие антимонопольного законодательства.

В наших иллюстративных примерах реальный эффект снижения цен на товары намного превышает гипотетическое повышение цен на оборудование. Если новатор направляет сверхприбыль на потребление, то утверждение А. Кудрина будет справедливым, только когда это вызовет повышение цен на предметы потребления, равное снижению цен на рассматриваемые товары. Если сверхприбыль направляется на сбережения, это приведет к увеличению кредита (при условии, что сбереженная прибыль не вывозится за рубеж); в результате несколько увеличится спрос на товары, приобретаемые его получателями. Тогда зависимость между изменением цен на разные товары окажется более сложной, хотя она по-прежнему будет определяться эластичностью их спроса и предложения по цене. Если же сберегаемая сверхприбыль вывозится за рубеж и при этом валюта приобретается у Центрального банка при неизменном обменном курсе, то количество денег сокращается. В примере с новатором в этом случае будут происходить снижение цен и рост предложения товаров при сокращении объема денег в экономике.

Таким образом, вопреки мнению монетаристов, цены могут расти и снижаться при неизменности всех остальных переменных, включая объем денежной массы. При этом может происходить как увеличение, так и уменьшение предложения товаров в зависимости от содержания происходящих в экономике процессов. Внедрение новых технологий влечет за собой снижение цен, в то время как злоупотребления монополистов вызывают их повышение. Изменения в ценах на товары одной группы вовсе не обязательно должны компенсироваться противоположным изменением цен на товары других групп. Более того, можно утверждать, что такого рода компенсация возможна только в экзотических случаях неэластичности спроса и предложения товаров по цене, которым соответствует сугубо умозрительная ситуация бесконечного воспроизводства некоего равновесного состояния экономической системы.

Следовательно, монетаристское тождество отражает статичную ситуацию, которая теоретически может воспроизводиться как некоторое состояние рыночного равновесия в абстрактной математической модели. При внесении в нее зависимостей, отражающих реальные экономические процессы, переменные данного тождества могут изменяться независимо друг от друга. В реальности экономика никогда не воспроизводит состояния равновесия; в каждый момент времени она переходит в новое состояние со своими значениями переменных монетаристского тождества. Это обусловливает бессмысленность каких-либо его интерпретаций в целях выработки практических рекомендаций.

Сталкиваясь с проблемами практического применения количественной теории денег, монетаристы обычно "сваливают" все необъяснимые факторы на скорость их обращения. Нет сомнений, что приведенные выше примеры они попытаются опровергнуть путем теоретических спекуляций относительно изменения скорости обращения денег. Но, во-первых, для этого надо научиться ее измерять. Деление ВВП на объем денежной массы не может считаться корректным способом определения скорости обращения денег в силу известной условности самого показателя ВВП, отражающего лишь уровень коммерческой активности.

Во-вторых, перераспределение спроса между различными сегментами рынка будет оказывать разнонаправленное влияние на скорость обращения денег, результирующую которого тоже нужно научиться измерять в конкретных ситуациях. Так, если получаемую в вышеприведенных примерах сверхприбыль новаторы или монополисты будут тратить на спекулятивные операции, то скорость обращения денег будет увеличиваться, а если на строительство новых заводов - то уменьшаться.

В-третьих, переток денег между различными сегментами рынка происходит по различным каналам денежного обращения, каждому из которых свойственна своя скорость. В зависимости от того, какие из них будут использованы обладателями сверхприбыли, будет меняться и скорость обращения денег. Если они будут хранить свои средства на долгосрочных депозитах или направят их в пенсионные или страховые фонды, скорость обращения денег будет существенно меньше, чем в случае их хранения на текущих счетах.

Таким образом, ссылка на изменение скорости обращения денег, по существу, ничего в приведенных выше примерах не объясняет. Она может оставаться неизменной, как в них предполагается, а может меняться в любом направлении вне зависимости от изменения Других параметров монетаристского тождества в соответствии с поведением экономических агентов.

Догматизм денежных властей

Как следует из проведенного анализа, при неизменных параметрах денежного обращения темп инфляции прямо пропорционален весу монопольно повышаемых цен и обратно пропорционален весу снижающихся цен под влиянием новых знаний и технологий. Остальная часть экономики лишь демпфирует результирующий эффект монопольного и инновационного секторов. Очевидно, эти же эффекты будут наблюдаться и при снятии условия о неизменности денежной массы и скорости обращения денег. Данный вывод соответствует здравому смыслу, отражающему содержательное понимание экономических процессов. Если государство сдерживает рост цен монополистов и способствует повышению инновационной активности, то можно ожидать снижения цен и роста производства товаров даже при растущей денежной массе. И наоборот: если оно потакает монополистам в повышении цен и обеспечивает плохой инновационный климат, то надо ожидать высокой инфляции даже при снижающейся денежной массе.

Из сказанного выше не следуют какие-либо выводы в отношении воздействия роста денежной массы на инфляцию. Разумеется, изменения денежной массы и скорости обращения денег оказывают соответствующее влияние на динамику цен, но оно не носит характера линейной пропорциональной зависимости, как может показаться из монетаристского тождества. В реальной экономике это влияние опосредовано сложными процессами ценообразования, на которые воздействуют НТП, естественные и неестественные монополии, инфляционные ожидания и склонность к сбережениям экономических агентов и другие факторы.

Как ни странно, эта очевидная логика оказывается недоступной пониманию российских денежных властей, которые руководствуются догмами статической картины экономики, представленной в абстрактных монетаристских моделях. В результате догматического подхода к денежной политике реализуется ошибочная методология макроэкономического регулирования, и страна несет ощутимые потери.

Так, из монетаристского тождества делается практический вывод о борьбе с инфляцией на основе административного регулирования количества денежной массы путем ежегодного планирования приростов денежной базы. К сожалению, ни Центральный банк, ни правительство РФ не публикуют методики соответствующих расчетов, ограничиваясь общими рассуждениями об этой взаимосвязи и действуя, по сути, наугад, исходя из субъективных ощущений своих руководителей. Во всяком случае ранее использовавшиеся в этих целях линейные регрессии, моделирующие зависимость между приростом количества денег и темпом инфляции, изначально не имели содержательного смысла в силу высокой автокорреляции, а в последние годы утратили и формальный смысл, так как инфляция снижалась в условиях быстрого роста денежной массы и повышения уровня монетизации экономики.

Свидетельством ошибочности используемой методологии денежного планирования служат систематические ошибки в ежегодно определяемых исходя из целевого значения инфляции параметрах прироста денежной базы. Стремясь снизить инфляцию, Банк России постоянно недооценивает целевой уровень прироста денежной массы, занижая его прогнозную величину в полтора-два раза по отношению к реальному спросу на деньги по итогам соответствующего прогнозного периода. Эта системная ошибка влечет недомонетизацию российской экономики, что приводит к искусственному сдерживанию инвестиционной активности и замедлению экономического роста.

О неадекватности используемой российскими денежными властями методологии административного планирования денежного предложения написано много научных работ. Вследствие ее применения российская экономика в 1990-е годы понесла огромные потери [4]. И в настоящее время попытки количественного планирования денежного предложения оборачиваются искусственным замораживанием половины фонда накопления, привязкой экономики к зарубежным кредитным ресурсам, блокированием развития собственной кредитно-финансовой системы и торможением экономического роста.

Еще одно негативное для отечественной финансовой системы следствие проводимой денежной политики - быстрое вытеснение с рынка кредитования отечественных банков иностранными конкурентами. Количественное ограничение прироста денежной массы способствует завышению процентных ставок на российском рынке по отношению к денежным рынкам стран с гибкой денежной политикой. В результате наблюдается переориентация российских заемщиков на внешние кредитные ресурсы. Бурный рост внешних займов российских предприятий и банков, объем которых превысил 400 млрд долл. и приблизился к величине национальных валютных резервов, привел к доминированию иностранных кредиторов как источников денежного предложения: более половины денежной массы в российской экономике сформировано под иностранные кредиты.

Таким образом, рост иностранных кредитов блокирует развитие отечественной банковской системы. При этом российская экономика теряет сеньораж - эмиссионный доход, который присваивается иностранными кредиторами. Под экспорт наших природных ресурсов денежные власти ЕС и США эмитируют свои денежные ресурсы, которые затем ссужаются российским заемщикам под соответствующий процент. Банк России автоматически эмитирует под эти иностранные кредиты рубли, сокращая денежное предложение для внутреннего рынка и уступая российское денежное пространство зарубежным эмитентам.

Несмотря на многочисленные доказательства неадекватности административного планирования количества денег целям развития экономики, российские денежные власти с упорством, достойным лучшего применения, продолжают эту практику. Ссылаясь на одно малоизвестное дискуссионное исследование зависимости темпа инфляции от темпа роста денежной массы, проведенное апологетами Вашингтонского консенсуса, А. Кудрин повторяет вывод его авторов: "Для всей совокупности данных справедливость теории не вызывает сомнения: прямо пропорциональная зависимость между темпами роста денег и темпами инфляции в экономике очевидна и подтверждается статистически" [5]. К сожалению, он не знаком с результатами других, более глубоких исследований зависимости между динамикой денежного предложения и темпом инфляции на не менее представительных выборках, в которых показана ее статистическая незначимость.

Проведенный по статистике всех постсоциалистических стран анализ отношения объема денежной массы к ВВП развеивает любые иллюзии относительно необходимости ограничения денежной массы для успешного осуществления макроэкономической стабилизации [6]. Лидером по данному показателю является Китай, где объем М2 в последние три года в 1,5 раза превышает уровень ВВП. Следом (по данным 2001 г.) идут Чехия (73,7%) и Словакия (67,6%), за ними плотной группой (43-50%) следуют успешно реформируемые восточно-европейские страны (Словения, Хорватия, Польша) и не знавший экономических спадов Вьетнам.

Среди всех стран с переходной экономикой лишь Украина и Латвия показывают положительную корреляцию между темпами инфляции и отношением М2 к ВВП, а отрицательную - Польша, Словения, Китай (в этих трех странах она составляет более 80%), а также Румыния и Хорватия. Положительная корреляция между темпами инфляции и совокупным объемом денежной массы М2 выявлена в Украине и Румынии, а отрицательная - в Венгрии, Словении, Чехии, Словакии, Молдове, Азербайджане, Казахстане, Эстонии, Литве, Китае, Вьетнаме, а также в Латвии и России.

Исследования, выполненные экспертами Всемирного банка, также показали наличие вполне определенной обратной корреляции между количеством денег в обращении (денежная масса в процентном отношении к ВВП) и уровнем инфляции: чем меньше денег в обращении, тем выше темпы инфляции [7].

Объяснение обратной связи между объемом М2 и инфляцией весьма несложно. Ограничительная финансовая политика, направленная на сжатие агрегата М2, не влечет за собой сокращения объема денежной массы, а вызывает лишь ухудшение ее качества. Вместо ликвидных денежных агрегатов каналы денежного обращения наполняются финансовыми неликвидами, денежными суррогатами, различными долговыми обязательствами, накопление которых приводит к платежному кризису. Последний способствует углублению экономического спада, а он, в свою очередь, выступает важнейшим фактором инфляционных процессов, поскольку усиливает диспропорции между количеством денег в обращении, которое остается практически неизменным (несмотря на сжатие М2), и объемом их товарного покрытия.

Догматизм как форма прикрытия экономических интересов

Едва ли догматизм российских денежных властей, приводящий к колоссальным негативным последствиям, очевидным для большинства специалистов, можно объяснить исключительно интеллектуальной слабостью и зашоренностью их руководителей. Экономическая политика государства всегда связана с интересами властвующей элиты. Их результирующая проявляется в структуре распределения национального дохода, львиную долю которого получают хозяева энергосырьевых монополий, а также финансовые спекулянты, управляющие потоками иностранных инвестиций и кредитов.

Собственно, их интересы и обслуживают денежные власти, привязывая эмиссию рублей к приобретению иностранной валюты и ограничивая прирост денежной массы спросом на деньги со стороны обладателей валюты и сверхприбыльных секторов экономики, к числу которых относятся главным образом естественные монополии, экспортеры сырья и финансовые учреждения. Свидетельством тому является следующее рассуждение, приведенное А. Кудриным в той же статье (с отсылкой к классическим представлениям об инфляции) относительно снижения общего уровня цен при их росте на отдельные товары: "Наиболее часто встречающаяся ситуация на практике (наблюдается и в России) предполагает, что значительный рост цен на товары (услуги) естественных монополий сопровождается снижением темпов роста инфляции при замедлении прироста денежного предложения или снижении скорости обращения денег" [8].

По логике А. Кудрина, опережающий рост тарифов на услуги естественных монополий компенсируется "мудрой" политикой денежных властей, ограничивающих денежное предложение и замедляющих скорость обращения денег. Это утверждение означает, что немонетарную инфляцию (злоупотребления естественных монополий) денежные власти пытаются преодолеть монетарными методами за счет ограничения конечного спроса и замораживания сбережений. Жертвами этой политики становятся внутренне ориентированный сектор экономики, население и новаторы, которые сталкиваются с трудностями при привлечении кредитных ресурсов.

Нетрудно увидеть, что догматика количественной теории денег фактически используется для оправдания безудержного роста тарифов на услуги естественных монополий в частных интересах их руководителей и аффилированных с ними лиц. Планами правительства на ближайшие годы предусмотрено продолжение этой практики прямого злоупотребления естественных монополий своим доминирующим положением путем повышения тарифов на 25-30% в год. В 2011 г. тарифы на газ вырастут по отношению к 2006 г. втрое, на электроэнергию - вдвое. И в дальнейшем планируется столь же резкое их повышение в целях выравнивания прибыльности поставок энергоносителей на внутренний и внешний рынки.

Таким образом, догматизм денежных властей имеет конкретных заказчиков, заинтересованных в проведении данной политики. Это, во-первых, руководство естественных монополий, которое в своих корыстных интересах необоснованно повышает тарифы. Во-вторых, монополисты в топливно-энергетическом и химико-металлургическом комплексах, ежегодно вздувающие цены существенно выше темпа инфляции. В-третьих, иностранные инвесторы, получающие конкурентное преимущество по отношению к российским финансовым институтам вследствие разницы в условиях рефинансирования и занижения курса рубля.

Жертвой догматичной политики денежных властей становятся ориентированные на внутренний рынок отрасли обрабатывающей промышленности, сельского хозяйства, сферы услуг, а также банковский сектор, теряющий лучших заемщиков. В результате российская экономика все больше ориентируется на удовлетворение потребностей внешнего рынка в российских сырьевых товарах и иностранных инвесторов - в прибыльных спекуляциях с российской собственностью.

Следование догмам количественной теории денег в практике денежной политики приводит к систематической недооценке немонетарных факторов инфляции, с одной стороны, и роли увеличения производства товаров и услуг - с другой. Антиинфляционное значение НТП и повышения эффективности экономики вообще не принимается во внимание. Сама борьба с инфляцией сводится к простым административным методам количественного ограничения прироста денежной массы, принимая, по сути, ритуальный характер.

Вместо того чтобы направить выделенные институтам развития бюджетные средства на стимулирование инновационной и инвестиционной активности и добиться тем самым модернизации и повышения эффективности экономики, правительство РФ фактически замораживает их, используя институты развития как механизмы стерилизации денег в противоположность их целевому назначению. В результате высокие инфляционные ожидания, обусловленные административным повышением тарифов на газ, тепло и электроэнергию, усугубляются недостатком инвестиций для модернизации экономики. Как следствие, хронически высокая немонетарная инфляция сочетается у нас с деградацией экономики из-за искусственного ограничения спроса и инвестиций методами монетарного регулирования.

Любопытно, что в рассуждениях руководителей Банка России о "перспективах перехода к режиму таргетирования инфляции в Российской Федерации" ничего не говорится о таких антиинфляционных факторах, как НТП, рост производства, повышение эффективности, регулирование тарифов и антимонопольная политика [9]. По-видимому, антиинфляционная политика останется столь же бессистемной, малоэффективной и негативной по своим последствиям для развития экономики, что и прежде.

Отрыв денежной политики, основанной на догмах количественной теории денег, от реальных экономических процессов и правил ценообразования может привести к фатальным последствиям для российской финансовой системы. В условиях лавинообразно нарастающей эмиссии мировых валют, посредством которой денежные власти США, ЕС и Японии пытаются бороться с последствиями глобального кризиса мировой валютно-финансовой системы, следование указанным догмам оборачивается самоуничтожением национальной банковской системы. В ответ на приток иностранных кредитов Банк России сокращает внутреннее кредитование экономики, тем самым расчищая денежное пространство страны для экспансии иностранного капитала, вынуждая российские коммерческие банки переходить в зависимость от иностранных партнеров или уступать рынок.

В ситуации, когда более половины денежного предложения в России формируется на основе иностранных кредитов и инвестиций, А. Улюкаев и Е. Данилова говорят об "относительно слабой зависимости кредитных организаций от внешнего финансирования (внешний долг российских банков на 1 июля составил 131 млрд долл., что соответствует 19,7% активов банковской системы)" [10]. Между тем, согласно расчетам М. Ершова, в настоящее время "соотношение кредитов российскому нефинансовому сектору, предоставляемых национальными и иностранными банками, уже составляет примерно 65 к 35. При этом, если принимать во внимание внешние источники финансирования у самих российских банков (данный показатель к 1 июля 2007 г. превысил 130 млрд долл.), то соотношение внутренних и внешних источников ресурсов для российского реального сектора уже приближается к 50:50. Аналогично на межбанковском рынке доля кредитов, привлеченных от банков-нерезидентов, в общем объеме межбанковских кредитов возросла примерно с 70% в начале 2005 г. до почти 80% - к середине 2007 г." [11].

Угрозы, связанные с чрезмерной и усиливающейся зависимостью российской финансовой системы от иностранного капитала, очевидны - начиная от уязвимости перед глобальными финансовыми рисками и заканчивая утратой национального суверенитета в банковской сфере. Но приверженность догматам количественной теории денег не позволяет руководству Банка России объективно оценить эти угрозы. В другой статье А. Улюкаева и М. Куликова предпочтение явно отдается внешним источникам кредитования российской экономики перед внутренними. Они считают, что "плюсы" масштабного притока иностранного капитала "превышают минусы, но органам денежно-кредитного регулирования необходимо принять меры по его стерилизации" [12]. При этом предлагаемые авторами меры, по сути, направлены на вытеснение российских кредитных институтов иностранными.

Так, наращивая предложение своих ценных бумаг, Центробанк фактически изымает свободные денежные ресурсы у российских экономических агентов. К аналогичным последствиям приведет и "повышение депозитных ставок Центрального банка". Тем самым Банк России искусственно уменьшает инвестиционный потенциал российских предприятий, увеличивает стоимость кредита и снижает стимулы к инновациям.

Предлагаемое в той же статье "усложнение и удорожание выдачи банком ликвидности коммерческим банкам" [13], так же как и повышение нормы резервирования в условиях лавинообразно нарастающей эмиссии всех мировых валют для предотвращения кризиса ликвидности на соответствующих национальных рынках, означает, по сути, содействие прямому вытеснению российских банков иностранными конкурентами. При такой политике российские коммерческие банки ставятся в заведомо проигрышное положение по сравнению с последними: у них многократно хуже условия рефинансирования, выше стоимость денежных ресурсов и жестче ограничения.

Наконец, предлагаемое там же "привлечение иностранных и международных организаций к размещению своих ценных бумаг на внутреннем рынке" [14] довершает картину колонизации российской финансовой системы. Оставшиеся после всех мер стерилизации деньги российских экономических агентов предлагается вывезти из страны, посадив ее на "иглу" иностранных источников финансирования инвестиций.

Отметим, что МВФ и денежные власти США и ЕС сами не следуют догматике количественной теории денег и проводят политику гибкого денежного предложения, исходя из потребностей своих государств и экономик в денежных ресурсах. Но, навязывая догмы количественной теории денег другим странам, в том числе России, они подчиняют их экономическое развитие своим интересам.

Указанные негативные последствия проводимой в России денежно-кредитной политики убедительно показаны во многих исследованиях [15]. Мы же выявили ее теоретическую несостоятельность исходя из ее собственной теоретической основы. Продолжение такой политики в корне противоречит цели социально-экономического развития нашей страны, заявленной прежним и нынешним главами государства, - переводу российской экономики на инновационный путь развития.

Денежная политика для инновационного развития

Если руководство страны действительно ставит задачи модернизации экономики на основе НТП, формирования российского центра глобальной финансовой системы, опережающего экономического роста, то необходимо отказаться от попыток количественного регулирования денежной массы административными методами и перейти к рыночным методам организации денежного предложения.

Выше было показано, что при заданной динамике денежной массы цены могут и расти, и снижаться, как и масса товаров в зависимости от сочетания инновационной и монопольной составляющих в экономике. При доминировании первой рост денежного предложения до определенных пределов будет сопровождаться снижением цен и ростом производства товаров. При доминировании второй даже при сокращении денежной массы до определенных пределов будут наблюдаться рост цен и снижение предложения товаров.

Эти пределы не могут быть рассчитаны заранее - слишком велика сложность сочетания разнообразных нелинейных обратных связей, опосредующих взаимосвязь денежного предложения, инфляции, спроса и предложения товаров в инновационном и монополизированном секторах экономики. Во многом они зависят от институциональной среды, устанавливающей ответственность за возврат кредитов и формирующей каналы денежного обращения, тем самым влияя на его скорость. Поэтому в развитых и быстроразвивающихся странах со сложной структурой экономики денежное предложение регулируется не путем административного планирования количества денег, а косвенным образом, исходя из потребности экономики в деньгах для расширенного воспроизводства - через величину ставки процента по кредитам, предоставляемым денежными властями на рефинансирование коммерческих банков (ставки рефинансирования).

Снижение ставки рефинансирования увеличивает спрос на деньги со стороны хозяйствующих субъектов, заинтересованных в расширении производства и внедрении новых технологий. Одновременно растет денежное предложение, и вместе с ним увеличивается спрос на товары, вызывающий некоторое повышение цен. С определенного момента антиинфляционный эффект инноваций и роста предложения товаров перекрывается инфляционным эффектом увеличения спроса. Начинается рост инфляции, для торможения которого денежные власти повышают ставку процента. Это ужесточает требования к эффективности реализуемых инвестиционных проектов, ограничивает спрос на деньги и влечет за собой уменьшение денежного предложения. Вслед за этим снижаются конечный спрос и соответственно инфляционный эффект денежного предложения. Постепенно он начинает перекрываться антиинфляционным влиянием инноваций, осуществляемых предприятиями в целях снижения издержек и повышения эффективности производства для расширения сбыта товаров в условиях стагнации конечного спроса.

Охарактеризованный выше механизм описан без учета злоупотреблений монополий, которые могут создавать значимый инфляционный фон, определяющий последовательное повышение цен вне зависимости от количества денег. Это может обусловить одностороннее движение цен, характерное для современных развитых экономик. Применяемые в них меры денежной политики влияют не столько на общий уровень цен, сколько на темп их роста, который остается положительным даже при существенном повышении ставки рефинансирования.

Исходя из изложенного, следует существенно уточнить механизм разделения инфляции на монетарную и немонетарную составляющие. Используемые денежными властями линейные регрессионные зависимости, описывающие взаимосвязь между темпом роста денежной массы и инфляцией, по охарактеризованным выше причинам не могут считаться корректными. Поэтому методология, измеряющая немонетарную составляющую как необъясненный остаток в регрессионной зависимости инфляции от темпа роста количества денег, является неверной. Для оценки этой составляющей надо прямым счетом определить влияние повышения регулируемых цен монополий на рост общего уровня цен, для чего может использоваться межотраслевой баланс в сочетании с другими эконометрическими методами. Оставшаяся часть прироста цен будет результирующей двух факторов - инновационного и монетарного.

Впрочем, в силу чрезвычайной сложности и нелинейности обратных связей, опосредующих предложение денег и динамику цен, такого рода разложение инфляции по факторам является весьма умозрительным и едва ли может использоваться в макроэкономической политике. Для этого требуются более сложные математические модели, адекватно описывающие реальные процессы движения денег в экономике.

Новая методология денежно-кредитной политики должна опираться на следующие принципы.

1. Эмиссию денег надо вести не столько под прирост валютных резервов, сколько под спрос на деньги со стороны производственной сферы, то есть под залог векселей платежеспособных предприятий, эмитируемых на срок от одного до пяти лет. Главным каналом денежного предложения нужно сделать рефинансирование коммерческих банков, а основным регулятором - ставку процента (рефинансирования).

2. Борьба с инфляцией должна включать сдерживание роста цен на услуги естественных монополий (в идеале - замораживание тарифов на ближайшие годы), а также проведение жесткой антимонопольной политики.

3. Необходимо всемерное поощрение инновационной активности, включая венчурное финансирование, кредитование инвестиций посредством институтов развития, субсидирование НИОКР и применение других методов, детально описанных во многих монографиях [16].

4. Важно стимулировать распространение знаний, включая образование населения, развитие информационно-коммуникационных технологий, обеспечение бюджетного финансирования науки на уровне мировых стандартов.

5. Нужно восстановить нормы валютного регулирования и контроля для ограничения вывоза капитала и блокирования атак мегаспекулянтов.

Разумеется, перечисленные меры не претендуют на полноту описания системной политики инновационного развития. Цель настоящей статьи - доказательство неадекватности применяемой российскими денежными властями методологии административного количественного планирования денежного предложения задачам социально-экономического развития страны. Предложенная рыночная методология косвенного регулирования денежного предложения посредством ставки рефинансирования должна быть дополнена мерами промышленной, научно-технической, внешнеторговой, инвестиционной и другими составляющими экономической политики государства, ориентированными на повышение конкурентоспособности, модернизацию и рост российской экономики.

---

1 Кудрин А. Инфляция: российские и мировые тенденции // Вопросы экономики. 2007. N 10. С. 9.

2 Чжунго фачжань баогао (Доклад о развитии Китая). Пекин, 2000. С. 88.

3 Aures R.U. Trends in Factory Automatoin // IIASA Working Paper 22. 1987.

4 См. подробнее: Глазьев С. Ю. Центральный банк против промышленности России // Вопросы экономики. 1998. N 1-2; Глазьев С. Ю. О стратегии экономического развития России: Научный доклад. М.: Национальный институт развития, 2006.

5 Кудрин А. Указ. соч. С. 7.

6 Обучение рынку / Под ред. С. Ю. Глазьева. М.: Экономика, 2004.

7 Бузгалин А. В., Колганов А. И. Введение в компаративистику (Исследование и сравнительный анализ социально-экономических систем: методология, теория, применение к переходным экономикам). М., 1997.

8 Кудрин А. Указ. соч. С. 9.

9 Улюкаев А., Дробышевский С., Трунин Ц. Перспективы перехода к режиму таргетирования инфляции в РФ // Вопросы экономики. 2008. N 1. С. 47.

10 Улюкаев А., Данилова Е. Российский банковский сектор в условиях нестабильности па мировом финансовом рынке: проблемы и перспективы // Вопросы экономики. 2008. N 3. С. 14.

11 Ершов М. Как обеспечить стабильное развитие в условиях финансовой нестабильности // Вопросы экономики. 2007. N 12. С. 15 - 16.

12 Улюкаев А., Куликов М. Проблемы денежно-кредитной политики в условиях притока капитала в Россию // Вопросы экономики. 2007. N 7. С. 15.

13 Там же. С. 17.

14 Там же. С. 18.

15 Ершов М. Экономический рост: новые проблемы и новые риски // Вопросы экономики. 2006. N 12; Рогов С. М. Функции современного государства: вызовы для России: Научный доклад. М.: Институт США и Канады РАН, 2005; Сальников В. А., Галимов Д. И. Конкурентоспособность отраслей российской промышленности - текущее состояние и перспективы // Проблемы прогнозирования. 2006. N 2; Сапир Ж. Каким должен быть уровень инфляции? // Проблемы прогнозирования. 2006. N 3; Клавдиенко В. Стимулирование инновационной активности // Общество и экономика. 2006. N 7-8.

16 Голиченко О. Г. Национальная инновационная система России: состояние и пути развития. М.: Наука, 2006; Инновационный путь развития для новой России / Отв. ред. В. П. Горегляд / Центр социально-экономических проблем федерализма Института экономики РАН. М.: Наука, 2005; Глазьев С. Ю. Развитие российской экономики в условиях глобальных технологических сдвигов. М., 2007; Стратегия научно-технологического прорыва: Сб. науч. тр. / Под ред. Ю. В. Яковца, О. М. Юня. М.: МФК, 2001.