Проблема стабильности в неформальных системах денежного трансфера: нормы доверия или институты контроля?

Ляско А.К.
д. э. н., проф.
Института бизнеса и делового администрирования
Российской академии народного хозяйства
и государственной службы при Президенте РФ

Значительная часть финансовых операций в развивающихся экономиках осуществляется — полностью или частично — на началах неформального регулирования и неофициального принуждения к исполнению взятых на себя обязательств. К подобного рода неформальным финансовым институтам относятся ассоциации взаимного сбережения и кредита, связанные сельскохозяйственные кредиты, микрозаимствования, а также системы трансграничного перемещения денежных средств, осуществляющие свою деятельность параллельно официальным банковским каналам и операциям компаний, специализирующихся на международных денежных переводах (Moneygram, Western Union).

Если деятельность подобных неформальных учреждений фактически не контролируется официальными инстанциями, а в случае спорных ситуаций стороны не могут обратиться в суд, так как по неформальным денежным трансакциям отсутствует возможность независимой верификации обязательств, то возникает вопрос: каким образом неформальные денежные институты поддерживают стабильность и предсказуемость своих операций, координируют ожидания их участников и препятствуют проявлениям оппортунизма в неформальной среде финансовых обменов? Очевидно, что длительное существование и распространение «нерыночных институтов» (Besley, 1995) должно поддерживаться альтернативными (и чрезвычайно действенными) механизмами спецификации и защиты прав собственности участников неформальных денежных трансакций, которые не опираются на силу закона или официальную помощь государства. В настоящее время исследователи имеют довольно ограниченное представление о том, как работают внутренние неформальные механизмы, способствующие исполнению обязательств в неофициальных денежных трансакциях (Anderson et al., 2009). Поэтому в данной статье анализируются неформальные механизмы управления, ответственные за стабильное и длительное существование одной из неофициальных систем трансграничного денежного трансфера, называемой «хавала».

Цель статьи — исследовать вопрос о том, какие именно поддерживающие институты — доверия или социального контроля — оказывают определяющее воздействие на неформальные системы трансграничного перемещения (трансфера) ценности, которое обеспечивает их стабильность в отсутствие формального принуждения к исполнению финансовых обязательств. Убедительный ответ на этот вопрос может дать теоретико-игровое моделирование ситуаций трансграничного перемещения ценности с участием специализированных агентов, выполняющих функции финансовых посредников.

Как устроена система денежного трансфера «хавала»

Каковы причины, механизмы и масштабы функционирования параллельной системы трансграничного перемещения ценности хавала, которой до настоящего времени удается успешно противостоять попыткам тотального запрета или жесткого формального регулирования?

Хавала имеет чрезвычайно древнюю историю. Как предполагают современные исследователи, эта система зародилась в Древнем Китае, где чиновники, использовавшие ее старинный прототип, избегали необходимости перевозить крупные суммы налогов, собранных на местах, в столицу империи. Одновременно или несколько позже хавала стала использоваться в других странах Передней, Южной и Юго-Восточной Азии. Посредством неформальной системы взаимного зачета денежных требований купцы получали возможность не брать с собой в длительные странствия деньги или другие материальные ценности, что снижало риски международных и межрегиональных торговых операций (El-Qorchi, 2002; Liargovas, Repousis, 2011; Viles, 2008).

К настоящему времени система хавала трансформировалась в децентрализованную сеть международных частных денежных трансферов, которая призвана решать две основные задачи: во-первых, помогать предпринимателям избегать мер по ограничению движения капиталов, которые введены в ряде развивающихся стран, а во-вторых, способствовать быстрой, гарантированной и недорогой репатриации денежных средств, заработанных трудовыми мигрантами из стран Азии, Африки и Латинской Америки на территории Северной Америки, Европы и региона Ближнего Востока (El-Qorchi, 2002; Viles, 2008; Wang, 2011). Наиболее интересен факт, что древняя система перемещения ценности, которая должна была уйти в прошлое с развитием более современных и высокотехнологичных способов перевода денег, устояла в конкуренции с такими влиятельными соперниками, как системы перевода наличных средств (Western Union) или розничные банки с международным присутствием.

Хавала часто ассоциируется с традиционными сообществами, исповедующими ислам и укорененными в мусульманской культуре, хотя в действительности в этой неформальной практике нет ничего такого, что позволило бы связать ее с какой-то определенной религией или культурной традицией (Parandeh, 2009; Razavy, 2005; Viles, 2008). Данная система трансфера открыта для всех пользователей, независимо от их религиозных взглядов, этнического происхождения или культурных особенностей. Достаточно, чтобы они хотели осуществить перевод денег между двумя географическими пунктами, не используя для этого официальные каналы, но при этом сохраняя надежность, простоту и дешевизну осуществления операций.

Механизм деятельности системы неформального трансфера хавала достаточно громоздкий, задействованы четыре стороны: два посредника («хаваладар»), отправитель денежных средств и их получатель. Система действует следующим образом: клиент, желающий перевести деньги в определенную страну, приходит к посреднику-хаваладару и передает ему деньги. При этом он указывает, в каком городе или деревне должны быть получены эти деньги, и платит небольшую комиссию за услуги, обычно в пределах 2-3% от суммы перевода. Хаваладар сообщает клиенту кодовое слово или словосочетание (иногда определенный стих из Корана). Этот же код передается хаваладаром второму посреднику, оперирующему в регионе, где находится получатель платежа. Параллельно отправитель и получатель платежа также обмениваются кодом. Получателю остается прийти ко второму хаваладару и назвать код, после чего он или она получит причитающиеся деньги. Вся операция занимает сутки (редко двое, если речь идет об отдаленной местности или регионе, где идут военные действия). Если какие-то неформальные записи, касающиеся сумм трансфера, региона назначения, имен посредников или кодового слова и существовали на бумаге или в компьютерах хаваладаров, то они уничтожаются, как только деньги доставлены реципиенту. В отдельных странах данные о переводах должны сохраняться по требованию финансовых властей более длительное время — в частности, такой порядок действует в Великобритании (Passas, 2004а; 2004b), но фактически проверить со стороны их точность или адекватность не всегда представляется возможным. Это касается и личности отправителя денежных средств, поскольку он или она могут назваться вымышленными именами и ни один хаваладар в реальности не удостоверяет их личность. Поэтому в ряде государств (например, Индия) хавала запрещена, поскольку предполагается, что данные операции используются для незаконного уклонения от контроля за движением капитала или для отмывания средств, нажитых нечестным путем.

Описанные выше механизмы трансграничного трансфера ценности не предполагают физического вывода средств за пределы некоторой территории. Скорее, речь идет о многостороннем зачете встречных финансовых требований в рамках неформальной сети трансфертных операций (Passas, 2004а, 2004b; Viles, 2008), так как предполагается, что хаваладары систематически взаимодействуют друг с другом и обеспечивают регулярный перевод средств во встречных направлениях. В действительности автоматического зачета встречных требований может и не происходить, особенно если финансовые посредники обслуживают переводы гастарбайтеров, которые зарабатывают деньги в одних странах, а переводят их семьям, остающимся в других регионах. В случае крупных и систематических дисбалансов в системе неформальных переводов хаваладары улаживают отношения между собой посредством вспомогательных операций, организованных по официальным каналам. Распространенный способ сбалансировать счета между посредниками — притворные экспортно-импортные операции, оплачиваемые через обычные банковские счета. В подобных контрактах цены экспортируемых или импортируемых товаров существенно отличаются от рыночных в большую или меньшую сторону, в зависимости от того, у кого из партнеров по сделке должен образоваться избыток наличности, закрывающий дисбаланс (Lambert, 2002; Razavy, 2005; Shanmugam, 2004; Shehu, 2003; Van de Bunt, 2008). Поскольку большинство операций хаваладаров проходит в контексте экспортно-импортной или торговой деятельности, подобную практику легко встроить в повседневные посреднические операции. Обычно деньги для зарубежных переводов принимаются в магазинах, сувенирных лавках, туристических агентствах или пунктах обмена валюты (Parandeh, 2009; Shanmugam, 2004; Wang, 2011), для которых операции хавалы не основной вид деятельности. Подобные «серые» операции трансграничного трансфера еще больше размывают грань между «законными» посредническими сделками и денежными трансакциями, которые выпадают из поля регулирования национальных денежных властей и не подчиняются требованиям и нормативам, установленным для банков и иных легальных финансовых учреждений.

Оценки объемов операций, организуемых в сетях хавалы, естественным образом различаются, так как не существует надежной методики их подсчета. Международные организации, работающие под эгидой ООН, считают, что каждый год через каналы посредников-хаваладаров проходит от 100 млрд до 200 млрд долл. (Razavy, 2005; Schneider, 2010; Schramm, Taube, 2003). В основном это легальные заработки мигрантов, которые те отправляют семьям, оставшимся дома, в Южной или Юго-Восточной Азии, Восточной Европе, Африке или странах Центральной и Южной Америки. Мигранты, принадлежащие к разным этническим, религиозным и культурным сообществам, явно предпочитают неформальные каналы репатриации денег, которые чаще всего предполагают использование хавалы или физическую передачу наличных через доверенных лиц (Wang, 2011). Но даже эти оценки могут быть занижены, гак как, по некоторым данным, только мигранты, работающие в Саудовской Аравии, ежегодно репатриируют в страны проживания их семей 150 млрд долл., проходящих через хавалу (Shehu, 2003).

Координация и управление в неформальных системах денежного трансфера

Из приведенного выше описания неформальной системы трансграничного перемещения ценности можно сделать вывод, что ее непрозрачность и неконтролируемость могут нанести существенный урон интересам ее участников. Посредник-хавал а дар может сделать вид, что не получал некоторых денежных сумм. Другой посредник, в регионе получателя, может притвориться, что ничего не знает о намеченном переводе. Наконец, сами хаваладары, действуя в отношениях с партнерами на принципах отложенных платежей и последующего взаимного зачета требований, не могут полагаться на вмешательство судов и других официальных инстанций, если между ними возникнет конфликт. Сложное устройство системы переводов ценности, отсутствие письменных или электронных следов произведенных трансакций и общая непрозрачность неформальных денежных отношений препятствуют формальной защите прав собственности всех участников монетарных взаимодействий. Каким же образом системе хавала удается выживать на конкурентном рынке и поддерживать привлекательность своих операций на фоне повсеместно присутствующих, прозрачных и полностью легальных систем банковских переводов, специализированных компаний по осуществлению трансграничного движения денежных средств и мобильных систем денежного трансфера? Как эта неформальная система справляется с угрозой оппортунизма в рядах своих участников и делает обязательства сторон достоверными, несмотря на отсутствие возможностей по легальному принуждению к их исполнению посредством вмешательства органов финансового мониторинга или деятельности судов?

Ответ на первый вопрос заключается в том, что несмотря на кажущуюся громоздкость и неуклюжесть операций хавалы, эта система демонстрирует ряд свойств, притягательных для трудовых мигрантов, жителей отдаленных и неразвитых местностей и других групп населения, составляющих целевую аудиторию денежного трансфера с использованием неофициальных каналов. Прежде всего, хавала берется доставить деньги туда, где легальные банковские операции развернуты в недостаточном количестве из соображений, связанных с безопасностью или прибыльностью бизнеса. В зонах военных действий, на территориях, фактически неподконтрольных центральному правительству, в высокогорной местности и в дальних деревнях хавала часто выступает единственным способом отправки и получения денежных средств из-за рубежа, так как ближайшее отделение банка или официальной компании по переводу денег может находиться в десятках и сотнях километров опасного и труднодоступного пути. Жители подобных местностей зачастую не доверяют банковским учреждениям. Им также не хватает грамотности, чтобы разобраться во всех пунктах договора о перечислении средств, либо у них отсутствуют документы, необходимые для формальной верификации личности или легальности происхождения денежных средств (Razavy, 2005).

Деньги в системе хавала доставляются быстро и надежно, иногда в течение нескольких часов (El-Qorchi, 2002; Zagaris, 2007), и в пути с ними не происходит никаких неожиданностей, поскольку хаваладары заинтересованы в поддержании своей репутации надежных и эффективных посредников (Nakhasi, 2007; Razavy, 2005; Shanmugam, 2004; Viles, 2008). Деятельность структур хавалы обычно экономичнее, чем у конкурирующих банков или компаний по обеспечению перевода денежных средств, так как они часто используют действующие торговые точки, а все их накладные расходы могут ограничиваться стоимостью стола, стула и ноутбука (или смартфона) хаваладара. Это выражается в более привлекательных курсах обмена валют и комиссии за осуществление перевода (El-Qorchi, 2002; Liargovas, Repousis, 2011; Shanmugam, 2004; Viles, 2008; Zagaris, 2007). Перевод может осуществляться от имени вымышленного лица или под псевдонимом, поскольку хавала, в отличие, например, от систем мобильных платежей, не требует никакой регистрации. Посредники-хаваладары проявляют большую гибкость в учете специфических пожеланий клиентов и стараются поддерживать с ними персональные отношения, что выгодно отличает их от обезличенных банковских структур (El-Qorchi, 2002; Liargovas, Repousis, 2011; Passas, 2004a; Razavy, 2005; Zagaris, 2007). Подобного рода преимущества ценятся трудовыми мигрантами и другими незащищенными категориями клиентов, которые к тому же чувствуют культурную общность с традиционными посредниками на рынке денежных переводов. Отсутствие письменных обязательств сторон или необходимость осуществлять перевод денег из мелкого магазинчика на этническом базаре смущает их в меньшей степени, чем перспектива открыть банковский счет или заполнить бумаги в компаниях, занимающихся официальными денежными переводами за рубеж.

Второй вопрос, об источниках институциональной поддержки неформальных финансовых обязательств, присутствующих в системе, сложнее. Традиционно считается, что координация ожиданий участников хавалы и стабильность воспроизведения операций неформального денежного трансфера достигаются благодаря существованию норм взаимного доверия, предотвращающего оппортунизм на всех уровнях системы (Ballard, 2005; Lambert, 2002; Nakhasi, 2007; Passas, 2004b; Parandeh, 2009, Van de Bunt, 2008). Как отмечают исследователи неформальных денежных систем, доверительные ожидания возникают вследствие общности социального происхождения, религиозных верований, культурных установок и этнических связей между участниками хавалы (El-Qorchi, 2002; Razavy, 2005; Schramm, Taube, 2003; Shanmugam, 2004; Shehu, 2003). Доверительные отношения между клиентами и посредниками, а также между самими хаваладарами способствуют уверенности в конечной доставке фондов даже но устному распоряжению сторон, предотвращают обеспокоенность по поводу сохранности денег и позволяют в течение длительного времени не требовать возврата средств, транслированных в одностороннем порядке, так что между хаваладарами возникают некомпенсированные финансовые обязательства (Lambert, 2002; Razavy, 2005; Schramm, Taube, 2003; Shanmugam, 2004; Van de Bunt, 2008). Однако в деятельности этой системы принимают участие клиенты, имеющие разное этническое, религиозное и культурное происхождение, а это не позволяет с уверенностью считать, что стабилизирующую роль в финансовой системе играют отношения, укорененные в тесно связанных однородных социальных группах.

Альтернативным объяснением редкого проявления оппортунизма в неформальной структуре хавалы, хотя обязательства сторон невозможно формализовать и исполнить в принудительном порядке под давлением государства, можно считать диктат норм социального контроля. Будучи по своей природе неформальными и не связанными с системами официального принуждения к выполнению принятых обязательств, нормы социального контроля, тем не менее, чрезвычайно жестко регулируют поведение сторон в системах хавалы. При этом доверие предполагает, что экономические агенты не ожидают ущерба для своих интересов, несмотря на ситуацию уязвимости и неконтролируемости действий их партнеров (Mayer et al., 1995), социальный контроль, напротив, предполагает возможность экономических агентов влиять на намерения и действия партнеров, поскольку они разделяют общие цели и ценности (Das, Teng, 1998). Санкции, налагаемые социальными институтами, надежно предотвращают обман в системе даже при отсутствии официального регулирования и наблюдения за практикой неформального денежного трансфера (Anderson et al., 2009).

Социальный контроль за поведением участников хавалы может принимать множество форм. В наиболее открытых проявлениях нормы социального контроля предписывают разрыв отношений и остракизм по отношению к игрокам, которые демонстрируют оппортунистическое поведение и явным образом нарушают правила, принятые в системе перемещения ценности (Lambert, 2002; Razavy, 2005; Razavy, Haggerty, 2009; Van de Bunt, 2008). Стоит хаваладару притвориться, что он ничего не знает об осуществлении очередного платежа или что он не несет никаких обязательств перед другими посредниками по денежным операциям, как он рискует расторжением всех значимых социальных или экономических связей в своей среде. Так как подобное поведение делает невозможным дальнейшее ведение экономических операций (и даже проживание в определенной местности), никто из хаваладаров, дисциплинируемых нормами социального контроля, не предпринимает оппортунистических шагов. Неформальные финансовые обязательства предсказуемо выполняются даже в отсутствие материальных свидетельств совершенных хаваладарами трансакций.

Возможны и более мягкие проявления социального контроля. Так, посредники в неофициальных финансовых операциях скрупулезно выполняют взятые на себя обязательства, поскольку хотят укрепить свою репутацию и накопить более обширные выгоды от повторяющихся трансакций в интересах множества клиентов. Репутация, которая контролируется в сообществе хаваладаров неформальным путем, через частные мнения и накопленный опыт взаимодействий, становится наиболее важным активом, обеспечивающим возможность проводить операции денежного трансфера (Ballard, 2005; Nakhasi, 2007; Shehu, 2003; Viles, 2008). Клиенты и партнеры имеют дело с хаваладарами, обладающими безупречной репутацией, поскольку, по существу, передают им значительные денежные суммы под честное слово. Помимо этих самоподдерживающих инструментов регулирования экономического поведения, социальный контроль опирается и на общность норм и представлений в сообществах, практикующих перевод средств по линии хавалы. Наряду с повторяющимися персональными взаимодействиями и возникающими на их основе социальными связями, общие представления и ценности играют роль неформальных гарантий честного поведения участников (Razavy, 2005; Schramm, Taube, 2003; Van de Bunt, 2008).

Акцент на нормах социального контроля означает, что доверительные отношения в структурах хавалы, даже если они существуют, не оказывают решающего воздействия на стабильность системы и координацию ожиданий ее участников. Другими словами, проблема исполнения неформальных финансовых обязательств, как предполагается, гораздо эффективнее решается посредством опоры на институты социального контроля, нежели на взаимное доверие сторон. Но непосредственная эмпирическая проверка этого утверждения (например, при использовании масштабного опросника участников сделок хавалы) весьма затруднительна, поскольку в восприятии клиентов и хаваладаров нормы социального контроля неразрывно связаны с доверительными ожиданиями. В связи с этим выяснение вопроса о природе институтов, стабилизирующих работу неформальных систем трансфера ценности, должно основываться на других аналитических инструментах. В качестве одного из таких инструментов мы предлагаем теоретико-игровое моделирование процессов в системе хавалы на основе выбора эволюционно устойчивых стратегий, которые оказываются предпочтительными для агентов, опирающихся либо на нормы доверия, либо на институты социального контроля, либо на совмещение этих институциональных воздействий в определенном соотношении.

Подходы к моделированию деятельности неформальных систем денежного трансфера

Вместе с коллегами из Университета Бремена В. Эльзнером, К. Гребнером и Т. Хайнрихом мы сформулировали основные предпосылки, лежащие в основе такого рода модели. Она представляет собой итеративную игру типа «дилеммы заключенного», в которой сообщество агентов-хаваладаров взаимодействует между собой в рамках многосторонних горизонтальных трансферов, причем в каждом раунде игрок имеет возможность честно выполнить принятые на себя обязательства или нарушить их, проявив оппортунизм и присвоив текущий денежный платеж, предназначенный другому лицу. Наиболее предпочтительными в эволюционном плане стратегиями в такой игре будут варианты поведения агентов, максимизирующие их долгосрочную выгоду и способствующие укреплению их благосостояния, в то время как менее эволюционно приспособленные игроки будут постепенно терять начальный капитал и со временем вынуждены будут покинуть игру из-за своего разорения.

Доверительные ожидания в подобной системе моделируются как вероятность того, что посредник-хаваладар взаимодействует с другими посредниками, не имея информации о степени их честности (или намерениях проявить оппортунизм). Социальный контроль, напротив, ассоциируется с вероятностью того, что хаваладар откажется иметь дело с посредниками, которые в прошлом допустили нечестность по отношению к другим участникам сообщества (напомним, что информация о прошлом поведении хаваладара и репутационные сигналы, относящиеся к отдельным участникам взаимодействий, свободно распространяются в среде финансовых обменов). Другими словами, доверие предполагает желание взаимодействовать с партнерами, способными навредить интересам доверяющей стороны, хотя эта сторона не обладает информацией о возможных партнерах. В то же время социальный контроль проявляется в том, что участники обменов способны наблюдать за поведением партнеров и наказывать их за отступление от общепринятых социальных норм.

Если предположить, что хаваладар получает предложение вступить в сделку от партнера, с которым он не взаимодействовал раньше, возможны различные исходы событий, в зависимости от того, руководствуются хаваладары соображениями доверия или социального контроля. Наличие механизмов социального контроля предполагает, что хаваладар сначала проверяет, не взаимодействовал ли с кандидатом кто-либо из его знакомых. Если такие трансакции имели место и закончились проявлением оппортунизма, то хаваладар отказывается от поступившего ему предложения. Если информация отсутствует, то все зависит от степени доверия со стороны хаваладара: при высоком уровне доверия он решает попробовать взаимодействие с новым партнером, при низком — выбирает безопасный вариант и отказывается от сделки, чтобы не потерять доход. Игра типа «дилемма заключенного» описывает взаимодействие между агентами в том случае, если они согласились осуществить трансакцию.

Эволюционный механизм отбора наиболее приспособленных стратегий предполагает, что более успешные стратегии имеют тенденцию вытеснять менее успешные. Когда все взаимодействия завершились, агенты меняют свои стратегии в соответствии с процессами социального обучения (например, если они оказываются в составе 10 или 20% наименее успешных игроков с точки зрения сформированного дохода). Выбор их новой стратегии зависит от распределения стратегий в популяции, образованной из 10 или 20% наиболее успешных агентов.

Наблюдая за этим процессом, агенты начинают копировать более успешные стратегии, так что некоторые из них будут устойчиво преобладать в финальном распределении (или, что то же самое, будут иметь более высокую вероятность осуществления). Будут ли эти стратегии основываться на доверительных ожиданиях или на нормах социального контроля — важный эмпирический вопрос, ответ на который заранее не очевиден.

После окончательной операционализации модели можно будет предпринять серию итеративных взаимодействий между искусственными агентами, опирающимися либо на нормы доверия, либо на инструменты социального контроля, чтобы оценить, какие стратегии эволюционно стабильны в популяции экономических агентов. Дальнейшие исследования, как предполагается, позволят достичь существенного прогресса в поиске окончательного ответа на вопрос, какие именно институты ответственны за стабильное существование и соблюдение неформальных правил и обязательств в хавале.

Список литературы / References

Anderson S., Baland J.-M., Moene К. О. (2009). Enforcement in informal saving groups. Journal of Development Economics, Vol. 90, No. 1, pp. 14—23.

Ballard R. (2005). Coalitions of reciprocity and the maintenance of financial integrity within informal value transmission systems: the operational dynamics of contemporary hawala networks. Journal of Banking Regulation, Vol. 6, No. 4, pp. 319—352.

Besley T. (1995). Nonmarket institutions for credit and risk sharing in low-income countries. Journal of Economic Perspectives, Vol. 9, No. 3, pp. 115 — 127.

Das Т. K., Teng B.-S. (1998). Between trust and control: Developing confidence in partner cooperation in alliances. Academy of Management Review, Vol. 23, No. 3, pp. 491-512.

El-Qorchi M. (2002). Hawala. Finance and Development, Vol. 39, No. 4, pp. 31—33.

Lambert L. (2002). Asian underground banking scheme: A field note. Journal of Contemporary Criminal Justice, Vol. 18, No. 4, pp. 358—369.

Liargovas P., Repousis S. (2011). Underground banking or hawala and Greece-Albania remittance corridor. Journal of Money Laundering Control, Vol. 14, No. 4, pp. 313—323.

Mayer R. C., Davis J. H., Schoorman F. D. (1995). An integrative model of organizational trust. Academy of Management Review, Vol. 20, No. 3, pp. 709—734.

Nakhasi S. S. (2007). Western Unionizing the hawala? The privatization of hawalas and lender liability. Northwestern Journal of International Law and Business, Vol. 27, No. 2, pp. 475-496.

Parandeh S. C. (2009). Hawala: the fund transfer methodology that evades surveillance. Journal of Corporate Treasury Management, Vol. 3, No. 1, pp. 22-32.

Passas N. (2004a). Indicators of hawala operations and criminal abuse. Journal of Money Laundering Control, Vol. 8, No. 2, pp. 168-172.

Passas N. (2004b). Law enforcement challenges in hawala-related investigations. Journal of Financial Crime, Vol. 12, No. 2, pp. 112-119.

Razavy M. (2005). Hawala: an underground haven for terrorists or social phenomenon? Crime, Law and Social Change, Vol. 44, No. 3, pp. 277-299.

Razavy M., Haggerty K. D. (2009). Hawala under scrutiny: documentation, surveillance and trust. International Political Sociology, Vol. 2, No. 3, 139-155.

Schneider F. (2010). Turnover of organized crime and money laundering: some preliminary empirical findings. Public Choice, Vol. 144, No. 3/4, pp. 473 -486.

Schramm M., Taube M. (2003). Evolution and institutional foundation of the hawala financial system. International Review of Financial Analysis, Vol. 12, No. 4, pp. 405 420.

Shanmugam B. (2004). Hawala and money laundering: a Malaysian perspective. Journal of Money Laundering Control, Vol. 8, No. 1, pp. 37 - 47.

Shehu A. Y. (2003). The Asian alternative remittance systems and money laundering. Journal of Money Laundering Control, Vol. 7, No. 2, pp. 175 — 185.

Van de Bunt H. (2008). A case study on the misuse of hawala banking. International Journal of Social Economics, Vol. 35, No. 9, pp. 691 — 702.

Viles T. (2008). Hawala, hysteria and hegemony. Journal of Money Laundering Control, Vol. 11, No. 1, pp. 25-33.

Wang J. R. (2011). Regulating hawala: a comparison of five national approaches. Journal of Money Laundering Control, Vol. 14, No. 3, pp. 210—224.

Zagaris B. (2007). Problems applying traditional anti-money laundering procedures to non-financial transactions, "parallel banking systems" and Islamic financial systems. Journal of Money Laundering Control, Vol. 10, No. 2, pp. 157—169.