Теоретические и методологические основания самоорганизации социально-экономических систем

М.А. Дерябина

Самоорганизация — фундаментальное свойство любой сложной саморазвивающейся системы. Здесь ключевыми характеристиками служат сложность и развитие, то есть структура и изменения. Возникнув из осмысления сначала не самых сложных систем в сфере физико-химических, термодинамических, биологических и других естественных процессов, самоорганизация закономерно стала дисциплиной о типах поведения любых сложных систем Природы и Бытия. Можно назвать ряд сформировавшихся и признанных в теории методологических подходов к изучению феномена самоорганизации сложных систем. Это синергетическая модель «параметров порядка» и принципа подчинения Г. Хакена, термодинамические модели неравновесных процессов (теория диссипативных структур) И. Пригожина, модель самоорганизованной критичности (самоорганизация на «краю хаоса») П. Бака, модели сложных адаптивных систем М. Гелл-Манна, модель формирования и эволюции нестационарных структур в режимах с обострением А. Самарского и С. Курдюмова. Особая область знаний о самоорганизации сложных систем — агенториентированное моделирование — базируется на моделировании действий по определенным правилам агентов микроуровня и их влияния на показатели макроуровня сложных систем. Соответствующие модели могут объяснять такие критические состояния сложных систем, как войны, теракты, обрушение финансовых рынков (Gorodetskii, 2012). В целом при любом подходе к самоорганизации речь всегда идет о возрастающей сложности формообразований и об их объединении в эволюционирующие целостности (Князева, Курдюмов, 2018. С. 205—206).

Самоорганизация — это эндогенное свойство сложной системы, направленное на самопроизвольное становление и поддержание взаимной координации элементов в процессе повышения ее сложности и неравновесности (Хиценко, 2014. С. 25—26). Можно сказать иначе: самоорганизация есть становление «когерентного (взаимосогласованного) поведения элементов» системы (Князева, Курдюмов, 2018. С. 204). Далее будет показано, что сущностью процессов самоорганизации в конечном счете выступает упорядочение системы за счет формирования ее структур. «Мы называем систему самоорганизующейся, если она без специфического воздействия извне обретает какую-то пространственную, временную или функциональную структуру» (Хакен, 2014. С. 34)¹.

В большинстве трудов по самоорганизации (преимущественно в рамках синергетической теоретической парадигмы) процессы и модели, выявленные первоначально на естественно-природной основе, затем распространяются на понимание феномена человека, человеческой культуры и общества. Однако, относя гуманитарные системы к классу сложных саморазвивающихся, многие авторы улавливают их важное специфическое свойство: они несут в себе не только самоорганизующиеся начала, но и результаты «коллективного сотворения истории» действиями индивидуумов и человеческими поступками (Николис, Пригожин, 2017. С. 275—276). Поэтому существуют определенные различия между системами, целенаправленно создаваемыми людьми и возникающими и эволюционирующими только в результате самоорганизации. При этом специфические функции систем, созданных при участии человека, могут осуществляться и путем естественной самоорганизации (Хакен, 2014. С. 34).

Специфика гуманитарных систем, к числу которых относятся социально-экономические, заключается в том, что в их эволюции, помимо определенной внутренней структуры (самоорганизации), значимую роль играет жестко заданное внешнее окружение, внешняя среда, с которой система обменивается веществом, энергией и информацией. Далее, гуманитарные системы строятся в соответствии с желаниями, намерениями и проектами человека, которые, наряду с внешней средой, участвуют в определении контуров их эволюции. Здесь кроется внутреннее противоречие — различие между желательным и действительным поведением систем. Таким образом, к фундаментальным системным характеристикам самоорганизации добавляется своего рода телеологический аспект, абсолютно необходимый для анализа эволюции социально-экономических систем.

Выход из упомянутого противоречия методологически не так прост и не может основываться только на опыте прошлого как достаточной предпосылке предвидения будущего. Более того, суть человеческих поступков скорее исходит из непредсказуемости будущего как на уровне индивидуумов, так и в процессе «коллективного сотворения истории». Краткосрочное планирование общественной жизни, основанное на «непосредственной экстраполяции прошлого опыта», неизбежно грозит застоем и даже, как отмечал Пригожин, через какое-то время катастрофой. Рано или поздно ход истории это подтверждает. Поэтому «основным источником, позволяющим обществу существовать длительное время, обновляться и находить пути дальнейшего развития, являются его адаптационные возможности» (Николис, Пригожин, 2017. С. 275—280). Такой же подход обоснован в: Бак, 2017.

Представление социально-экономического пространства в виде большой саморазвивающейся системы укоренилось в современном научном дискурсе. Характерно, что в нем, как отмечается в: Дерябина, 2018а. С. 9, уже прослеживается некая эволюция подходов — от привычного линейного мышления и анализа, традиционно базирующегося на постоянно увеличивающемся числе параметров и объектов и соответственно все более усложняющихся моделях, до современных гетеродоксальных парадигм, отличных от теоретического мейнстрима. В современном обществе и в экономике возрастает потребность в целостном видении намечаемых изменений и траекторий реформирования отдельных элементов системы. Это особенно актуально в условиях расширяющегося многообразия моделей социально-экономического развития, связей, контактов и обменов между людьми и организациями, возникновения и преодоления кризисов. Такое видение эволюции социально-экономических систем тем более необходимо при существующей многовариантности и нелинейности векторов развития, диктуемой как фактором воздействия внешней среды, так и структурой самой системы.

Теоретические представления и описания самоорганизации

Теоретический анализ самоорганизации как единицы системного знания и общемировоззренческой категории выявляет ее взаимосвязь с общим пониманием эволюции и структуры системы. Причем, будучи фундаментальным свойством сложных систем вообще, самоорганизация выступает одной из важнейших характеристик и социально-экономических систем. Анализ таких систем предполагает широкий спектр понятий, категорий и процессов, на которые опирается самоорганизация. В свою очередь, самоорганизация экономики и общества предстает в различных конкретных проявлениях — как материальновещественная, пространственная, социальная, институциональная, управленческая (Дерябина, 2018с. С. 150). При этом для объяснения феномена самоорганизации как таковой важно выявить истоки ее самостийности, системной имманентности как непреходящей формы Бытия.

Большая часть теоретических подходов к самоорганизации исходит из идеи развития целого из характера взаимодействия его отдельных частей. Принципы такого взаимодействия могут быть различными, главное, чтобы они двигали систему по пути эволюции. В свое время наиболее отчетливо осмысление эндогенной природы самоорганизации проявилось в так называемой автопоэзийной теории, разрабатывавшейся преимущественно в социологии (Luhmann, 1984). Развивая теорию самоорганизации на примере социальных систем, Н. Луман выделяет ряд основополагающих принципов, определяющих границы и структуру системы. Самоорганизация при этом базируется на представлении системы в виде множества базовых элементов, одновременно и создаваемых ею, и создающих ее. В отличие от любой другой группировки, система способна производить и воспроизводить все свои составляющие части из себя самой. Далее, самоорганизация обеспечивает различие между тем, что находится внутри системы и составляет ее структуру, и тем, что относится к внешней среде (с которой система взаимодействует). На основе этих различий выстраиваются функциональные потребности и свойства системы. И, наконец, самое важное: в пределах своих границ система производит собственные структуры, в которых реализуется процесс самоорганизации.

Некоторые теоретические подходы к самоорганизации

Среди теорий, описывающих структуру и поведение сложных систем, особо отметим теорию самоорганизованной критичности Бака (2017). Автор показывает междисциплинарность науки о сложных системах и ее применимость в контексте социоэкономики, например в выявлении причин биржевых крахов или в демонстрации предсказуемости поведения таких различных сложных систем, как фондовый рынок и биосфера. Теория самоорганизованной критичности выявляет идентичность, общие свойства, внутреннее единство вроде бы не связанных друг с другом явлений, таких как деятельность нервной системы или экономическое поведение. Главными эмерджентными системными свойствами Бак считает следующие. Это, во-первых, прерывистое равновесие в развитии системы, когда длительные периоды относительного покоя время от времени нарушаются катастрофами различных масштабов (он называет их «лавинами»), например обвалы и ралли курсов акций². (Напрашиваются ассоциации с теорией диссипативного хаоса Пригожина. Модель самоорганизованной критичности иначе называют самоорганизацией «на краю хаоса».) Во-вторых, соотношение размеров таких катастроф, которые выражаются простой экспоненциальной формулой, когда, по сути, не требуется никаких специальных теорий для описания крупных событий: одни и те же силы отвечают как за текущее снижение индекса Доу-Джонса на пять пунктов, так и за «черный понедельник» 1987 г.³ В-третьих, самоподобие, внутренне присущее системе на любых масштабах. Автор приходит к выводу, что эти эмерджентные черты подтверждают самоорганизованную критичность, когда спонтанная эволюция различных сложных систем вплоть до критического состояния дает ключ к пониманию ее единого принципа⁴.

Центральные идеи теории самоорганизации (в рамках синергетической парадигмы) базируются на объяснении процессов спонтанного возникновения и упорядочения структур открытых нелинейных систем (пространственных, временных, пространственно-временных, функциональных). Методологически осмысление самоорганизации сформировалось, как уже упоминалось, в ходе изучения термодинамических и гидродинамических процессов (горения и теплопроводности). При этом основанием для теоретического продвижения стало (и остается) специально проработанное математическое описание их самоорганизации. Математические модели сначала были довольно простыми, но, как оказалось, прекрасно подходили для приемлемого адекватного отображения сложного поведения систем различной природы — в физике, химии, биологии, а затем и в экономике, социологии, экологии, вплоть до понимания общих закономерностей человеческого бытия. Язык математики выявлял «фундаментальную общность процессов рождения, усложнения, видоизменения и тенденций к распаду структур в самых различных областях действительности» (Князева, Курдюмов, 2018. С. 42 — 43, 208). В настоящее время теоретические принципы системной самоорганизации, исходно выведенные из естественных наук, успешно используются в системном анализе многих сфер Бытия, в том числе организации и эволюции человеческого общества.

Для всех подходов к самоорганизации характерно представление о ней «как своего рода формы жизни системы. Иными словами, самоорганизация имеет смысл только при наличии системы, ее структуры, ее элементов, взаимодействий между элементами системы, а также между системой и внешней средой. Наличие всех этих признаков системы абсолютно необходимо для ее формирования, организации и эволюции» (Дерябина, 2018с. С. 151).

Во всех толкованиях самоорганизации как имманентного свойства системы присутствует тезис о ее эволюции от хаотического состояния к порядку и наоборот. Самоорганизация, таким образом, предполагает выход системы из состояния равновесия и усиление хаотических состояний в качестве основы для будущего упорядочения на новых принципах (см. подробнее: Николис, Пригожин, 2017; Пригожин, Стенгере, 2014а).

Уровни описания системы

Большинство подходов к самоорганизации трактует и описывает систему как своего рода иерархию взаимосвязей макро- и микроскопического состояния. Было бы не только упрощением, но и явной методологической ошибкой отождествлять такую системную иерархию с хорошо известной традиционной иерархией структурных уровней организации и управления экономикой. При этом, как показано в: Занг, 1999. С. 306 — 309, системное и управленческое понимание иерархии содержательно все-таки связаны. Категории описания системы методологически применимы и к экономическому анализу, конечно, с определенной степенью условности. Так, синергетические понятия устойчивости и неустойчивости системы, как они трактуются в: Хакен, 1985, сопоставимы (но не тождественны) с экономической теорией всеобщего равновесия. Синергетические «параметры порядка» Хакена ассоциируются с макроэкономическими переменными воздействия на предпринимательскую среду, как это принято понимать в стандартной экономической теории. Теория самоорганизации методологически поддерживает актуальный аспект экономического анализа, а именно понимание динамизма и многомерности экономики как системы. «Современная теоретическая экономика для поиска объяснений ряда процессов, таких как динамика развития, выбор стратегии развития, переход к сетевой организации и усиление горизонтальной координации, нуждается в основаниях, которые дает анализ общества и экономики как открытой самоорганизующейся системы. Иными словами, распространение понятий и категорий самоорганизации на экономический анализ может прояснить природу многих современных трендов в экономике и обществе» (Дерябина, 2018с. С. 151). В целом стандартное теоретическое представление экономики как иерархии микро- и макроуровней внешне, казалось бы, укладывается в синергетическое понимание самоорганизации и эволюции сложных систем с их разделением на микро- и макроскопический уровни. Однако синергетическая парадигма опирается на собственные теоретические и методологические основания, более сложные, чем иерархические структуры управления.

Пригожин трактовал упорядочение системы как переход от хаоса к порядку (Пригожин, Стенгере, 2014а). Хаос на микроуровне служит фундаментом последующих преобразующих его макроскопических явлений, приближающих систему к равновесию. Пригожин был убежден в ограниченности традиционного описания системы как траекторий эволюции ее отдельных элементов. Так была создана теория ансамблей, объясняя которую, автор ссылался на наглядные примеры. В качестве примера «ансамблевого» подхода он приводил историю архитектуры, которая имеет в виду «не отдельные кирпичики, а здания в целом». Процесс старения, по его словам, «затрагивает не отдельные атомы и молекулы, а отношения между ними». В свою очередь, история в целом подразумевает не «изменение природы отдельных людей, а изменение отношений между ними» за счет «небывалого развития средств связи, которое привело к созданию глобальной коммуникационной сети». По Пригожину, нелинейное развитие предполагает понимание хаотических систем, их эволюции во времени, которое «достижимо только на уровне ансамблей» (Пригожин, Стенгере, 2014b. С. 131 — 146, 208). Эволюция системы выбирает свою траекторию из многих возможных вариантов (хаоса), то есть происходит отбор вариантов эволюции по конкретным характеристикам из их множества (ансамблей). Теория ансамблей послужила для Пригожина ключевым пунктом понимания динамики, или естественного упорядочения системы во времени.

Равновесие, хаос, «параметры порядка» и мезоуровень

Для понимания системного смысла самоорганизации можно исходить из тезиса о том, что система состоит из элементов, но «сумма частей системы не эквивалентна целому» (Занг, 1999. С. 306). Хотя это положение в принципе в системных исследованиях не оспаривается, его, однако, недостаточно, чтобы вникнуть в смысл самоорганизации как эндогенного свойства системы и ее структуры. Последняя появляется, когда между элементами системы происходят взаимодействия. Поэтому еще одним признаком структуры системы выступают их разные типы (см.: Дерябина, 2018с. С. 151 — 152). Простое взаимодействие элементов (по Пригожину, «межчастичное» взаимодействие) служит признаком самого наличия системы, а содержание, смысл этого признака — потенциальная энергия. Она остается потенциальной до тех пор, пока система и ее структура находятся в состоянии относительного равновесия. Более сложный тип взаимодействия элементов появляется уже в ходе динамических процессов и может быть обозначен как корреляция. Корреляции возникают, когда элементы системы оказывают воздействие друг на друга, сталкиваясь и сообщая друг другу некую информацию («общение», по Пригожину). В случае множества сталкивающихся элементов системы возникает поток корреляций — парные, тройные и более сложные. Элементы «помнят» о столкновении и соответственно меняют свой характер (подробнее см. в: Пригожин, Стенгере, 2014b. С. 138 — 140). Это уже не простое взаимодействие элементов с неким энергетическим потенциалом, а корреляции всего поведения системы, усиление динамизма и в результате нарушение ее равновесного состояния. Данные процессы не просто характеризуют структуру системы, но составляют содержание ее перехода от порядка к хаосу (Пригожин, Стенгере, 2014а. С. 211). Это главный смысл внутренних процессов в сложной системе, сам механизм возникновения самоорганизации как ее эндогенного свойства⁵.

Для самоорганизации социально-экономических систем указанные взаимодействия также методологически основательны. Происходящие в их рамках взаимодействия и взаимная координация (корреляции) элементов изменяют характер их макроэкономического поведения. В результате система переходит из равновесного состояния в неравновесное, от порядка к хаосу (и наоборот). Тем самым микроскопические кооперативные взаимодействия элементов системы макроскопически проявляются как самоорганизация (Зант, 1999. С. 291; Хиценко, 2014. С. 25—26).

Категория хаоса — одна из основных для самоорганизации. В рамках синергетической парадигмы самоорганизация трактуется именно как спонтанное упорядочение системы, то есть переход от хаоса к порядку. Главный содержательный аспект этого процесса заключается в формировании и последующей эволюции структур — пространственных, временных и функциональных. С их возникновением в системе закономерно формируется иерархия ее макро- и микроскопического состояния.

Иерархия макро- и микроскопического уровней системы предполагает два совершенно разных по смыслу проявления хаоса (Пригожин, Стенгере, 2014b. С. 208—209). Микроскопический уровень образует основание системы, состоящее из множества ее первичных структурных элементов. На этом уровне царит «динамический» (по Пригожину) хаос. В эволюции системы он составляет среду и основу для макроскопических воздействий, нацеленных на преобразование и упорядочение микроскопического хаоса. Это воздействие толкает систему к равновесию. Оно реализуется за счет специфических внутренних механизмов системы — «параметров порядка» (по Хакену). При этом важно, что эндогенная склонность сложных систем к самоорганизации проявляется таким образом, что системы под воздействием этих параметров («величин») «ведут себя так, как если бы они управлялись небольшим числом степеней свободы» (Хакен, 2014. С. 132 — 133). Параметры порядка, таким образом, обеспечивают упорядочение хаотического поведения отдельных элементов и подсистем сложной системы (Хакен, 1980. С. 231—235). С помощью небольшого числа этих параметров направляется и корректируется поведение большой системы. Параметры порядка подчиняют поведение системы «особым образом, который гарантирует возникновение макроскопической структуры через самоорганизацию» (Хакен, 2014. С. 126)⁶. Техника исключения «быстро убывающих переменных носит название принципа подчинения (адиабатической аппроксимации) Хакена» (Занг, 1999. С. 266—267). Поэтому даже очень сложные системы могут быть сведены к очень простым.

Иными словами, механизмы параметров порядка способствуют поиску новых траекторий движения системы к равновесию путем упорядочения первоначального хаоса. Последнее, в свою очередь, осуществляется через формирование структур системы. Для понимания и фиксирования смысла этих системных процессов Хакен ввел в число уровней самоорганизации системы (наряду с микро- и макроскопическим) понятие мезоскопического уровня, где формируются структуры, а значит, реально возникает самоорганизация (Хакен, 2014. С. 65 — 66). Здесь уместно напомнить о методологическом отличии поддерживающих друг друга, но изначально разных подходов к пониманию структуры системы с ее уровнями самоорганизации, с одной стороны, и иерархии уровней управления и организации экономики — с другой. В мезоэкономическом анализе исследуются объекты управления экономикой, отличные от ее микро- и макроуровней (Клейнер, 2001), в анализе самоорганизации сложных систем речь идет о представлении онтологического понимания уровней эволюции и самоорганизации системы.

Методология параметров порядка — одна из главных в системном анализе и важна для системного экономического анализа. А на мезоуровне самоорганизации системы с помощью параметров порядка из огромного множества характеристик микроскопических элементов (упоминавшийся динамический хаос, по Пригожину) выявляются существенные для образования структур самоорганизующейся системы. То, что Хакен методологически обозначал как мезоуровень, Пригожин называл ансамблями, подчеркивая структурную сторону объединения элементов системы (Пригожин, Стенгере, 2014b. С. 131 — 146, 208). Принципиально, что внутренние механизмы, порождающие порядок в неравновесных системах, отличаются от механизмов, которые упорядочивают системы, находящиеся в равновесии (Хакен, 2014. С. 133).

Для анализа самоорганизации значимы оба типа механизмов. Эволюция каждой саморазвивающейся системы последовательно проходит стадии равновесия и неравновесия (находится в состоянии «самоорганизованной критичности», по Баку). Интенсивность процессов самоорганизации непосредственно зависит от удаленности системы от состояния равновесия. Любая равновесная система в процессе эволюции и накопления информации неизменно подходит к некоему «энтропийному барьеру», препятствующему простому восстановлению ее первоначального состояния (Пригожин, Стенгере, 2014b. С. 140). Описанные выше корреляции во взаимодействии элементов и подсистем «запускают» переход от порядка (равновесное состояние) к хаосу. Множество других корреляций одновременно порождают обратный процесс — переход от хаоса к порядку, причем оба процесса в конечном счете компенсируют друг друга (Пригожин, Стенгере, 2014а. С. 211). Таким образом, система продолжает эволюционировать в процессе самоорганизации на основе синтеза порядка и хаоса, в поиске состояния максимально возможной устойчивости (Николис, Пригожин, 1979. С. 22, 287). Иерархия уровней самоорганизации в состоянии устойчивости (порядка) сохраняется. Однако когда наступает обратный процесс, то есть распад сложной системы на более простые, она эту устойчивость теряет (хаос). Дальнейшая эволюция системы требует, чтобы после достижения максимально хаотичного состояния вновь начиналось упорядочение и возникла новая иерархия уровней самоорганизации, основанная на новых элементах, новых структурах и новых взаимодействиях (подробнее см. в: Бранский, Пожарский, 2002).

Уровни формирования структур самоорганизации социально-экономических систем

Самоорганизация системы в смысле формирования ее структур описывается в: Хакен, 2014, как процесс, протекающий на различных взаимосвязанных уровнях. При этом на микроскопическом уровне локализуются самоценные сами по себе, мелкие, детальные свойства всего множества элементов системы. Потенциал микроскопических элементов позволяет им постоянно формировать разнообразные макроскопические состояния с новыми свойствами (Хакен, 2014. С. 34). Но собственно процесс самоорганизации системы начинается, когда зарождаются и начинают формироваться ее структуры. Как показывает Хакен на основе анализа взаимосвязи самоорганизации и информации, для совершения таинства самоорганизации (появления новых макроскопических состояний) требуется пренебречь многими мелкими подробностями микроскопических элементов. Это необходимо, в свою очередь, чтобы существенно сократить объем информации для выявления особенностей поведения элементов системы, которые принципиально важны для формирования ее структур. Такой отбор микроскопических частей и элементов системы реализуется не стихийно, а в соответствии с упомянутым выше «принципом подчинения» Хакена. На основе исключения части переменных системы ее поведение обусловливает гораздо меньшее число степеней свободы. Следовательно, количество параметров порядка реально функционирующих сложных систем (в том числе социально-экономических) оказывается гораздо меньше, чем число «подчиненных» микроскопических элементов (подробнее см. в: Хакен, 2014. С. 77, 79).

Упорядочение сложной системы влечет за собой исключение некоторой части неустойчивых микроскопических переменных и состояний. Сохранение равновесия осуществляется за счет меньшего числа параметров (Занг, 1999. С. 265—268). Таким образом, «принцип подчинения» Хакена составляет основу синергетического подхода к анализу эволюции и самоорганизации сложных систем. Методологически важен вытекающий отсюда вывод: нарушение принципа подчинения неизбежно приводит к нарушению устойчивости системы из-за возникновения хаотического движения, при котором микроскопические элементы перестают полностью подчиняться параметрам порядка (Хакен, 1980. С. 375).

Онтологическая значимость мезоскопического уровня сложных систем определяется тем, что на нем осуществляется процесс конкретного упорядочения системы по параметрам порядка и происходит главное в процессе самоорганизации — образование структур системы. Как отмечает Хакен, во многих случаях ее можно (и достаточно) анализировать только на мезоскопическом уровне. Он объясняет это тем, что формируемые на нем структуры уже несут необходимую информацию об эволюции системы и ее самоорганизации (Хакен, 2014. С. 66, 80). Дело в том, что на мезоуровне происходит сокращение, сжатие потока информации, в результате сохраняется только имеющая значение для формирования структур⁷.

Самоорганизация есть процесс «спонтанного упорядочивания (перехода от хаоса к порядку), образования и эволюции структур» (Князева, Курдюмов, 2018. С. 220). Указанные процессы адекватно описывают самоорганизацию социально-экономических систем. Поэтому рассмотрение пространственных, временных и функциональных структур в экономике может методологически опираться на мезоэкономический системный анализ⁸.

В экономических системах процессы эндогенной самоорганизации фактически всегда соседствуют с факторами «коллективного сотворения истории». В разные периоды соотношение этих двух начал может меняться, особенно если речь идет о краткосрочных периодах. Для понимания долгосрочных трендов развития сложной и нелинейной современной экономики необходимо осознать формирование и эволюцию названных выше видов структур самоорганизации. Более того, реальную эволюцию социально-экономических систем можно оценить именно по эволюции структур, что не всегда оказывается простой задачей для анализа. «В целом синергетический анализ эволюции социально-экономических систем, их организаций и структур... наблюдает эту сложность: периодичность, чередование ускорения и замедления процессов, формирования или, напротив, распада структур, а также стирания различий между ними» (Дерябина, 2018с. С. 154).

Пространственные структуры

Пространственные структуры социально-экономических систем наиболее просто наблюдать и непосредственно отслеживать как признаки самоорганизации⁹. Необходимо учитывать, что в случае пространственных структур сильный фактор специфического воздействия может существенно деформировать естественные, эндогенные процессы самоорганизации, искажая их общий вектор. Вместе с тем пространственные структуры, будучи одной из ключевых составляющих самоорганизации, имеют относительно устойчивую природу. Их можно распознать как в процессе формирования системы, так и в форме возникающей ее новой организации. Сформировавшиеся пространственные структуры на различных отрезках времени всегда были важным признаком самоорганизации социально-экономической системы, общего вектора ее развития. «На индустриальном этапе в рамках суверенных экономик складывались различные, но достаточно устойчивые типы пространственных структур в форме тех или иных иерархий — в материальном производстве, в финансовом секторе, в принципах организации управления» (Дерябина, 2018b. С. 34). Пространственные структуры мировой экономики (как системы) строились на взаимодействии суверенных экономик. Вектор системного развития определяли суверенные пространственные структуры.

На этапе постиндустриального развития происходит мощный качественный сдвиг в пространственных структурах социально-экономической системы (подробнее см. в: Смородинская, 2015). Смысл происходящих изменений заключается в постепенном отходе от жесткой иерархичной модели организации производственно-хозяйственных и рыночных связей и в последовательном формировании нового способа производства, основанного на сетевом укладе производственных и хозяйственных взаимодействий. Формируется то, что в новой системе организации мировой и суверенных экономик принято называть распределенным производством (Смородинская, Катуков, 2017).

Хакен, говоря о «пространственной зависимости переменных системы», специально останавливался на формировании и эволюции пространственных структур при воздействии на них параметров порядка, что позволяет не просто отслеживать рост первых, но и получить «скелет возникающих структур» (Хакен, 2015b. С. 75—77). Чтобы задавать возможные «скелеты» и траектории эволюции пространственных структур, параметры порядка нельзя выбирать произвольно, они должны соответствовать нелинейному характеру системы. В случае произвольного изменения значений параметров устойчивое состояние системы может стать неустойчивым^{10 11}. Наблюдаемые изменения пространственной перестройки экономической системы на постиндустриальном этапе последовательно проходят стадию распада структур, выполнивших свою историческую миссию, далее наступает упорядочение хаотического состояния системы, и, наконец, формируются структуры с новыми устойчивыми свойствами. Основной наблюдаемой формой пространственных структур и одновременно механизмом перехода к новым структурам мезоскопического уровня стали стоимостные цепочки¹¹. Наиболее явно процессы пространственного рассредоточения (распределения) происходят в рамках глобальных стоимостных цепочек.

Не следует, однако, считать формирующиеся новые пространственные структуры исключительно феноменом постиндустриального развития. Они исподволь готовились всем ходом развития и теоретического осмысления длительных трендов хозяйственной практики, мировой торговли, разделения труда. В отличие от обычных «размещенческих» факторов, основанием для формирования современных пространственных структур стала их трактовка как изначального выбора микроэкономическими агентами хозяйственных предпочтений и стремления выстраивать новые связи в соответствии с ними (подробнее см. в: Пилясов, 2011. С. 6—7). Некогда устойчивые теоретические представления об ограниченной мобильности отдельных факторов производства и полной мобильности товаров уступили место пространственному объяснению стоимостных цепочек, в том числе глобальных. В 1970-е годы новые взгляды на организацию международных экономических отношений, мировой торговли органично вплетались в концепции и инструменты новой теории организации промышленности (Пилясов, 2011. С. 10 — 12). Известна теория общего равновесия П. Кругмана, в которой пространственное распределение объяснялось действием микроэкономического механизма (микрорешения фирм, производителей и работников) (Krugman, 1979, 1991)¹².

В настоящее время глобальным (и суверенным) стоимостным цепочкам — пространственным структурам — свойственны принципиально новые характеристики, отличные от традиционной рыночной кооперации (Смородинская, Катуков, 2017. С. 73—75, 83 — 87). Ракурс анализа рыночной координации переместился от традиционного обмена конечной продукцией между фирмами к выявлению координируемых ими цепочек. В рамках пространственных межфирменных сетей организуются потоки добавленной стоимости между участниками, цепочки этих операций вовлекают многие компании одной страны или группы стран. При этом рыночная координация также выходит за рамки отдельных фирм, так как все участники заинтересованы в организации производства мирового уровня. Только таким образом можно наладить организацию, обеспечивающую цепочки увеличения потока добавленной стоимости — от начала производственно-хозяйственного процесса вплоть до конечного потребителя (см. также: Ореховский, 2016).

В рамках стоимостных цепочек последовательные стадии производства не перекрываются организационно и юридически границами соответствующих корпораций, а «распределяются» по фирмам и странам, где эти производства обеспечивают более высокую эффективность. Возникает сложная распределенная бизнес-сеть, формируемая юридически самостоятельными, но функционально связанными звеньями. Как показано в: Смородинская, Катуков, 2017. С. 77—78, 94, первоначальный импульс исходит от инициатора всей цепочки, который не объединяет эти звенья иерархически (как в случае традиционных промышленных корпораций и холдингов, что и по сей день наблюдается в России), а выступает координатором единого бизнес-процесса. Это означает, что в постиндустриальной экономике утверждается новый тренд: пространственная структура экономической системы меняется от стоимостных цепочек до распределенного производства, от хаотического переходного состояния до новой устойчивости. На месте бывших иерархий возникает новый горизонтальный сетевой уклад.

В России организационную структуру реального сектора все еще определяет продолжающееся перераспределение прав собственности, когда любое существенное изменение материально-вещественных пропорций и кооперационных связей закрепляется соответствующей организацией прав владения и распоряжения. Кооперацию выстраивают не субъекты рынка, а собственники активов, хотя в основе сделок часто могут лежать соображения оптимизации производственно-хозяйственных связей. Чтобы достроить цепочку кооперационных связей, ее необходимо закрепить соответствующим оформлением перегруппировки прав собственности на требуемые активы. Вот конкретный пример.

Архангельский целлюлозно-бумажный комбинат в целях расширения производственно-хозяйственного профиля за счет включения в него стадии готовых продуктов (в данном случае производства гофрокартона и гофротары) приобрел 100% ООО «Европак» — производителя соответствующего ассортимента упаковочных материалов. Предполагаемое дальнейшее расширение холдинга также связывают с покупкой недостающих активов¹³.

В России пока нет надежных правовых оснований и соответствующего прецедентного права для оформления гибких распределенных пространственных структур. В сфере хозяйственных и правовых отношений крайне низок уровень доверия. Разумеется, велик риск картельных соглашений, неформальных договоренностей, отказа от намерений. При этом необходимость развивать горизонтальные производственно-хозяйственные связи никем не оспаривается. Возможно, своего рода переходным этапом к горизонтальной производственно-хозяйственной кооперации, а в дальнейшем — к становлению элементов сетевого уклада и распределенного производства станет практика создания территориальных и отраслевых кластеров.

Но было бы неосмотрительно делать вывод о некоей «недоразвитости» организации реального сектора в России по сравнению с утверждающимся сетевым укладом на Западе. Большая территория страны, относительное несовершенство транспортной инфраструктуры и логистических навыков, а также последовательно проводившийся в течение многих десятилетий курс на «специализацию и концентрацию производства» создали в России соответствующие устойчивые принципы организации промышленности, в том числе территориальной. По сей день приходится выбирать между огромными издержками на создание полного комплекса современной инфраструктуры, которая позволяла бы реализовывать разнообразные варианты производственной кооперации и осуществлять гибкий выбор между ними, и логичной организацией в рамках реально существующих крупных производственно-хозяйственных комплексов. В силу масштабов производства и преобладания крупных организационно-хозяйственных форм неизбежно повышается значимость иерархических принципов системной организации. Пространственные структуры систем такого типа закономерно отличаются от складывающихся в постиндустриальной экономике западных стран. В системной эволюции задействованы не только элементы материально-технического и хозяйственного потенциала, но и научная, образовательная инфраструктура, социальная сфера, культурная среда и др. Поэтому для России и в обозримом будущем во взаимодействии иерархического и распределенного типов организации пространственной структуры социально-экономической системы будет сохраняться приоритет первого.

Временные структуры

Из всех структур самоорганизации временные структуры наиболее сложно наблюдать. Их трудно идентифицировать и вычленить из общего структурного поля системы как содержательно, так и технически. Хотя для понимания эволюции и динамики сложных социально-экономических систем роль временных структур чрезвычайно важна, они остаются одним из дискуссионных элементов системного анализа. Описанные выше пространственные структуры всегда существуют и эволюционируют во времени — в процессе идентификации и осознания цели, создания соответствующей организационной структуры, в ходе реализации цели и начала поиска следующей. Если говорить о формировании пространственных бизнес-сетей, то они всегда развиваются во временном измерении.

В рамках синергетической теоретической парадигмы большое значение придается объяснению временных структур. Модус времени — неизбежный способ существования и функционирования системы, предполагающий ряд обязательных характеристик. Упрощенное («вульгарное», по выражению М. Хайдеггера) понимание временных структур как физической последовательности прошлого, настоящего и будущего свойственно линейным представлениям о развитии. Как показано в: Гуц, 2019, современная теория времени исходит из более сложных предпосылок трактовки модуса времени. Синергетическая парадигма, в противовес линейному подходу, исследует временные структуры системы под более широким углом зрения — с позиций близости или отдаленности от точки нарушения равновесия в ее развитии (эволюции). Вообще активность процессов самоорганизации системы всегда зависит от ее удаленности от состояния равновесия. Связи в системе лишь относительно устойчивы — в рамках того или иного периода времени. Поэтому относить структуры к «старым» или «молодым» в теории времени принято в зависимости не от момента их появления, а от срока их существования в системе. Молодые структуры приходят из будущего, старые зарождаются в прошлом. В соответствии с этим настоящее всегда состоит из элементов прошлого и будущего. Получается, что старые структуры не просто коренятся в прошлом. Главное для них — то, что они «медленно уходят». Молодые структуры, напротив, «быстро сгорают» (подробнее см. в: Князева, Курдюмов, 2018. С. 121).

Целостная концепция модуса времени в эволюции системы, синергетическая по своей сути, выстроена в философии Хайдеггера (1997). В соответствии с этой концепцией прошлое — это следы прежних, но не исчезнувших процессов, составляющих своего рода «память» системы. Будущее же, по Хайдеггеру, — это множество возможных, но еще не наступивших траекторий эволюции системы. В соответствии с этим в каждый данный момент подлинное время представляет собой не простую последовательность, а вечное присутствие, сосуществование временных структур. В работе «Бытие и время» Хайдеггер говорит о некоей «временности» (Zeitlichkeit), которая «временит исходно из будущего» (Хайдеггер, 1997. С. 331)¹⁴.

Для понимания роли временных структур в системном анализе их необходимо рассматривать в связи и в соотношении с другими структурами самоорганизующейся системы. «Структуры разного возраста имеют разный темп эволюции. В этой связи невозможно произвольно объединить или разъединить структуры системы. Временные структуры органически привязаны к организационным (пространственным) и функциональным тенденциям эволюции системы. Поэтому сложная структура системы представляет собой некую суперпозицию ряда структур разного возраста, конкретные области локализации которых определенным образом взаимно перекрываются» (Дерябина, 2018b. С. 156)¹⁵. Как показано в: Князева, Курдюмов, 2018. С. 153 — 156, при анализе временных структур эволюционно развивающейся нелинейной системы необходимо, во-первых, увидеть в ее сегодняшнем состоянии звенья и сегменты, в которых процессы в данный момент протекают так, как они шли во всей системе в прошлом. Во-вторых, нужно видеть также элементы и сегменты, в которых уже сейчас процессы идут так, как они будут идти во всей системе в будущем. Современные концепции системного анализа включают анализ «временности» структур самоорганизации. Идеи «эффекта колеи», path dependence учитывают преемственность развития, представляют сложность переплетения временных структур социально-экономических систем на различных этапах их эволюции.

Если такой временной детерминизм хорошо вписывается в анализ временных структур настоящего, то понять временные структуры будущего намного сложнее. Дело в том, что они уже присутствуют в настоящем в качестве собственного прошлого. Для настоящего это как бы проект, возможность свершиться, когда-то наступить. Именно так ими оперировал Хайдеггер. Задача подобного временного детерминизма заключается в том, чтобы создать определенные границы, рамки возможного в проектировании эволюции социально-экономической системы.

С аналогичных позиций исследуются процессы самоорганизации в человеческих сообществах в рамках синергетической теоретической парадигмы. Так, в: Николис, Пригожин, 2017. С. 278—280, представлена схема пространственного развития во времени условной социально-экономической системы в промышленности. Эволюция системы рассматривается как чередование неких автономных процессов, ограниченных различными параметрами. Этап беспрепятственной эволюции время от времени изменяется под «специфическим воздействием» в результате внедрения «нового вида деятельности или какой-либо иной инновации» (авторы называют такое внешнее вмешательство «планированием»). Переменные системы, распределенные в пространстве случайным образом, перестраиваются в организованную картину. В таком состоянии система остается в течение неопределенно долгого времени, пока не произойдет очередное сильное возмущение. Авторы фиксируют возможность большого числа решений и сложных бифуркационных явлений. 

Главное, они видят и предвкушают «очень интересный результат»: если в какой-то момент в систему вводится новый вид деятельности, то в дальнейшем он будет расширяться и стабилизироваться в пространственных структурах системы. Однако если такой в принципе успешный вид деятельности попытаться внедрить в другое время, то результат может быть негативным — «инновация может полностью регрессировать. Этот результат иллюстрирует опасность краткосрочного узкого планирования, основанного на непосредственной экстраполяции прошлого опыта» (добавим — еще и чужого). Статические методы определения перспективы «грозят обществу застоем, а через какое-то время катастрофой». Временные структуры социально-экономических систем оказываются важнейшим необходимым аспектом их эволюции, они живут независимо от действий агентов «коллективного сотворения истории».

Исторически не очень длительный опыт развития инновационной экономики уже подтверждает пространственно-временные представления о структурной эволюции социально-экономических систем. Так, в рамках очень крупных промышленных проектов важные решения нередко принимают с помощью механизмов нейросетей. В банковском деле с очевидностью обозначились черты надвигающейся революции, которая приведет к отказу и от наличных расчетов, и даже от таких сравнительно молодых продуктов, как банковские карты. Подобных опорных точек в развитии системы, «подсказываемых» из будущего, можно назвать множество. Их следует своевременно улавливать и учитывать, приступая к разработке любых программ социально-экономической модернизации, при подготовке всех крупных проектов. Поэтому модус времени абсолютно необходим для максимальной реализации потенциальной энергии общества. Такой подход вписывается в «контуры грядущей гуманитарной цивилизации человечества», опирающейся на принципы системной самоорганизации (Евстигнеева, Евстигнеев, 2016. С. 181 — 186). Если продолжить и конкретизировать эту мысль, то следует признать, «что в наступившей эпохе эволюция экономики и общества будет основываться на синергетических принципах. Это доказывают... реальные изменения в производственной, финансовой и социально-экономической сфере стран Запада и России» (Евстигнеева, Евстигнеев, 2010. С. 5).

Функциональные структуры

Анализ этих структур системной самоорганизации в рамках синергетической теоретической парадигмы имеет свои особенности. Структуру мезоуровня сложных систем нередко отождествляют исключительно с институтами, а совокупность и пространство функционирования последних трактуются в популярном сейчас мезоэкономическом анализе как главное содержание и основание мезоуровня (см., например: Кирдина, Чэндлер, 2017а). Для некоторых конкретных аспектов и целей экономического анализа такой подход, возможно, адекватен. Однако корректный синергетический анализ социально-экономических систем позволяет увидеть гораздо более сложную картину. Если понимать самоорганизацию на мезоуровне как обретение системой ее структуры и связывать упорядочение с упоминавшимся максимальным сокращением, сжатием избыточной информации, то методологически необходимо рассматривать все структуры в комплексе, когда их функциональные аспекты существуют в неразрывной взаимосвязи с другими структурами самоорганизации. При таком подходе мезоуровень системы выступает совокупностью взаимно поддерживающих, перекрывающих друг друга структур.

«Социально-экономические системы, безусловно, относятся к классу сложных не просто потому, что они состоят из большого или очень большого числа элементов, а потому, что сложным является их поведение. Сложное же поведение требует сложных норм его структурирования» — пространственного, временного и функционального (Дерябина, 2018b. С. 157). При этом «на передний план выходит поиск главных особенностей, существенных для образования структур и позволяющих обобщать, группировать элементы системы и находить нормы их упорядоченного функционирования». Эти нормы и есть институты. Хакен называл их «мезоскопическими переменными». В качестве их возможных примеров для экономических и социальных систем он приводил соответственно «денежные потоки» и «число людей, разделяющих определенные взгляды» (Хакен, 2014. С. 65 — 67). Поэтому задача мезоэкономического анализа — выявить институты, адекватные организации и функционированию экономики как сложной системы. Можно сказать и словами Хакена: «Мы отчетливо сознаем, сколь тонкое понятие сложность» (Хакен, 2014. С. 26—28).

Функциональные структуры, представленные институтами, изначально связаны (взаимно перекрываются) с пространственными и временными структурами, причем только в таком представлении становится понятна их собственная специфика, их задача — формирование рамок, ограничений, предпочтений и стимулов функционирования элементов системы и их взаимодействий. Функциональные структуры обеспечивают нормы устойчивых состояний в процессе эволюции системы. Таким образом, «экономика для своего функционирования объективно нуждается в мезоэкономических структурах и механизмах, обеспечивающих ее устойчивый скоординированный рост» (Кирдина-Чэндлер, Маевский, 2017. С. 12). Система через функциональные структуры постоянно осуществляет поиск таких норм и правил.

Именно благодаря институциональному содержанию, способности вырабатывать и поддерживать нормы упорядоченного взаимодействия элементов системы функциональные структуры нередко занимают ключевые позиции в комплексном экономическом анализе. Мезоуровень как уровень формирования структур «базируется на представлении об экономике как сложной самоорганизующейся системе. Здесь мезоуровень экономики определяется как система устойчивых социально и материально обусловленных структур взаимосвязей и правил совместного функционирования составных частей экономической системы, которые обеспечивают ее воспроизводство и динамику развития в долгосрочной перспективе. Поэтому исследования мезоуровня позволяют увидеть те особенности структурного устройства экономики и механизмов ее развития, которые не улавливаются в микро- и макроэкономике» (Кирдина-Чэндлер, 2017Ь. С. 26). Точнее — в микро- и макроэкономическом анализе.

Институты — неотъемлемая часть мезоуровня, представленная функциональными структурами. Но это далеко не весь мезоуровень социально-экономической системы, который определяет целостность эндогенного процесса ее самоорганизации. Институты как функциональные структуры живут и эволюционируют в пространственных и временных структурах системы, их свойства взаимно перекрываются и дополняются, создавая единое пространство ее самоорганизации и эволюции.

Исследование описанных структур самоорганизации социально-экономических систем, помимо теоретического продвижения, имеет и практическое значение. Оно помогает понять смысл свойств системы, которые определяют направление и характер ее эволюции, а значит, и границы возможного в реформировании. За каждым типом структур стоят определенные свойства системы. Так, организацией производственно-хозяйственных взаимодействий оперируют пространственные структуры. Временные структуры помогают понять и адекватно установить вектор развития. Функциональные структуры поддерживают единые и непротиворечивые нормы, правила и организационные формы эволюции системы (и ее элементов). Понятно, что анализировать процессы и результаты самоорганизации следует по всей совокупности возникающих новых свойств реформируемой системы.

Заявленный в России «рывок» в развитии, связанный со сменой экономической модели, намечено пройти в исторически короткие сроки. При этом контуры новой модели пока не во всем ясны. Для существенного концептуального продвижения предстоит методологически осмыслить не только эмпирический опыт мирового экономического прогресса, но и особенности включения России в постиндустриальную экономику. Пока следует признать, что у нас нет четкого представления о соотношении концептуальных подходов к решению поставленной задачи и инструментальных методов практических преобразований. Синергетическая теоретическая парадигма, наверное, способна хотя бы отчасти прояснить возможности и ограничения в решении этих проблем.

Опираясь на теоретические и методологические основания самоорганизации, можно выделить некоторые объективные требования к выработке общей концепции системного социально-экономического реформирования в России. Прежде всего следует исходить из того, что предполагаемую траекторию эволюции сложных социально-экономических систем невозможно задавать полностью произвольно. Резкий (тем более насильственный) слом эндогенных процессов самоорганизации неминуемо приведет к растрате ресурсов и потенциальной энергии общества. Важно, чтобы традиционные российские монополистические корпорации (иерархии) не препятствовали развитию свойственных инновационному этапу сетевых форм координации и кооперации в реальном секторе, форм производственно-хозяйственных взаимодействий, которые максимизируют потоки добавленной стоимости. Формирование и поддержка новой траектории развития социально-экономической системы должны опираться на соответствующие структуры ее эндогенной самоорганизации.

Статья подготовлена на основе доклада на заседании секционного совета научного направления «Теоретическая экономика» Института экономики РАН (29.11.2018 г.) в рамках государственного задания по теме «Феномен мезоуровня в экономическом анализе: новые теории и их практическое применение».

¹ «Под специфическим внешним воздействием мы понимаем такое, которое навязывает системе структуру или функционирование» (Хакен, 2014. С. 34).

² «Прерывистое равновесие — это идея о том, что эволюция происходит скачками, а не путем медленного, но неуклонного движения вперед...» (Бак, 2017. С. 163).

³ См. вступительную статью Г. Малинецкого «Чудо самоорганизованной критичности» к работе Бака (2017. С. 39, 42, 43 — 44).

⁴ Показательно, что многие ученые и исследователи из разных областей знаний, включая даже специалистов в области геополитики, ознакомившись с книгой Бака, переосмыслили свое понимание событий и явлений окружающего мира. А ряд руководителей крупных компаний признали, что смогли понять причины преуспевания своего бизнеса, опираясь на теорию Бака.

⁵ Описанные эндогенные истоки системной самоорганизации, выводимые из взаимодействия микроэлементов экономики, используются в теории экономической синергетики, последовательно развивавшейся Л. И. и Р. Н. Евстигнеевыми. Так, в своей монографии «Экономика как синергетическая система» они, солидаризируясь с Пригожиным, описывают синергетические начала эволюции систем следующим образом: «В синергетике используется термин „короткие взаимодействия" для множества коротких линейных взаимодействий — содержания хаоса на микроуровне. Их противоположность — „длинные взаимодействия". Короткие взаимодействия гасятся, но прежде продуцируют длинные взаимодействия, способные образовывать более или менее стабильные корреляционные связи» (Евстигнеева, Евстигнеев, 2010. С. 20—21).

⁶ Характеризуя особенности эволюции сложных социальных и экономических систем, Хакен оценивал основополагающую роль этих механизмов самоорганизации, подчеркивая, что «даже небольшие изменения в связях и ограничениях, называемых параметрами управления, могут вызвать серьезные изменения в общей структуре многих систем» (Хакен, 2015а. С. 362).

⁷ Синергетический принцип подчинения, обусловливающий сжатие информации, методологически отличается от хорошо известного в макроэкономическом анализе принципа агрегирования, укрупнения экономических показателей за счет их объединения.

⁸ Это не умаляет значимости методов анализа уровней социально-экономических систем с позиций стандартного подхода к организации и управлению экономикой.

⁹ Пространственные структуры системы по внешним признакам и по сути отличаются от территориальных. Под последними обычно понимают географическое размещение реального производства, населения, природных ресурсов, климатических зон, городских агломераций и т. д. Для территориальных структур, в отличие от пространственных, упоминавшийся выше специфический фактор воздействия определяющий. Важно, что в ходе длительной эволюции этих структур системные процессы самоорганизации рано или поздно обнаруживают себя (Князева, Курдюмов, 2018. С. 87 — 88).

¹⁰ В ситуациях, когда «специфическое воздействие» необходимо, возникает мотивированная потребность соответственно изменить «скелет» пространственных структур и найти новую траекторию эволюции системы. В динамичных активных средах (в частности, социально-экономических) в результате таких воздействий могут возникать смешанные пространственно-временные структуры (Хакен, 2015b. С. 75 — 77).

¹¹ В глобализированной экономике последовательные стадии производственно-хозяйственного цикла выходят за границы не только отдельных фирм, но и стран. Близкие по смыслу термины: цепочки поставок, продуктовые цепочки, ценностные цепочки, цепочки добавленной стоимости и др. Ключевым словом для всех этих понятий выступают цепочки как пространственная (организационная) устойчивая связь экономических агентов.

¹² Объясняя с помощью микроэкономического механизма и процессы формирования международных пространственных структур, Кругман утверждал, что страна может отказываться от изменения пространственной дислокации технологий как решений отдельных фирм (сами по себе они могут не быть рациональными) (Пилясов, 2011. С. 22; Brezis et al., 1993).

¹⁴ Хайдеггер и другие авторы в научной литературе по теории времени используют эту терминологию в качестве рабочей, хотя сам временной детерминизм можно проследить еще в античной философии.

¹⁵ В своей концепции экономической географии Кругман отмечает колоссальные эффекты зависимости сложившегося размещения производительных сил в пространстве от прошлого пути (Пилясов, 2011. С. 20; Krugman, 1987. Р. 41 — 55).

Список литературы / References

Бак П. (2017). Как работает природа: теория самоорганизованной критичности. М.: URSS. [Bak Р. (2017). How nature works. The science of self-organized criticality. Moscow: URSS. (In Russian).]

Бранский В. П., Пожарский С. Д. (2002). Социальная синергетика и акмеология. Теория самоорганизации индивидуума и социума в свете концепции синергетического историзма. СПб.: Политехника. [Bransky V. Р., Pozharsky S. D. (2002). Social synergy and acmeology. The theory of self-organization of the individual and society in the light of the concept of synergistic historicism. St. Petersburg: Politechnika. (In Russian).]

Гуц A. K. (2019). Время. Машина времени. Параллельные вселенные. М.: URSS. [Guts А. К. (2019). Time. Time machine. Parallel universes. Moscow: URSS. (In Russian).]

Дерябина M. A. (2018a). Экономика как система: поиск мезоуровня в рамках синергетической парадигмы Вестник Института экономики РАН. № 4. С. 9 — 18. [Deryabina М. А. (2018а). Economics as a system: The search for the mesolevel within the synergetic paradigm. Vestnik Instituta Ekonomiki RAN, No. 4, pp. 9 — 18. (In Russian).]

Дерябина M. A. (2018b). Методологические основания исследования мезоуровня экономики как сложной системы Журнал институциональных исследований. Т. 10, № 3. С. 30 — 39. [Deryabina М. A. (2018b). Methodological foundations of mesoeconomics as a complex system. Journal of Institutional Studies, Vol. 10, No. 3, pp. 30 — 39. (In Russian).]

Дерябина M. A. (2018c). Самоорганизация: теоретические и методологические основания в оптике синергетической парадигмы Общественные науки и современность. № 6. С. 149 — 161. [Deryabina М. А. (2018с). Self-organization: Theoretical and methodological foundations in the optics of the synergetic paradigm. Obshchestvennye Nauki і Sovremennost, No. 6, pp. 149 — 161. (In Russian).]

Евстигнеева Л. П., Евстигнеев P. H. (2010). Экономика как синергетическая система. М.: Ленанд. [Evstigneeva L. Р., Evstigneev R. N. (2010). Economy as a synergetic system. Moscow: Lenand. (In Russian).]

Евстигнеева Л. П., Евстигнеев P. H. (2016). Стратегия экономического развития России: Теоретический аспект. М.: Ленанд. [Evstigneeva L. Р., Evstigneev R. N. (2016). Strategy of economic development of Russia. Theoretical aspect. Moscow: Lenand. (In Russian).]

Занг В.-Б. (1999). Синергетическая экономика. Время и перемены в нелинейной экономической теории. М.: Мир. [Zhang W.-B. (1999). Synergetic economics. Time and change in nonlinear economics. Moscow: MIR. (In Russian).]

Кирдина-Чэндлер С. Г. (2017a). Эволюция социально-экономических систем на мезоуровне: пределы многообразия Очерки по экономической синергетике. М.: ИЭ РАН. С. 47—67. [ICirdina-Chandler S. G. (2017а). The evolution of socioeconomic systems at the meso-level: Limits of diversity. In: Essays on economic synergetics. Moscow: IE RAS, pp. 47—67. (In Russian).]

Кирдина-Чэндлер С. Г. (2017b). Мезоуровень: новый взгляд на экономику? Научный доклад. М.: Институт экономики РАН. [ICirdina-Chandler S. G. (2017b). The meso-level: A new look at economics? Working Paper. Moscow: IE RAS. (In Russian).]

Кирдина-Чэндлер С. Г., Маевский В. И. (2017). Методологические вопросы анализа мезоуровня в экономике Журнал институциональных исследований. Т. 9, № 3. С. 8—23. [ICirdina-Chandler S. G., Maevsky V. I. (2017). Methodological issues of the meso-level analysis in economics. Journal of Institutional Studies, Vol. 9, No. 3, pp.8—23. (In Russian).]

Клейнер Г. Б. (ред.) (2001). Мезоэкономика переходного периода: Рынки, отрасли, предприятия. М.: Наука. [Kleiner G. В. (ed.) (2001). Mesoeconomy of transition period. Markets, branches and enterprises. Moscow: Nauka. (In Russian).] 

Князева Е. Н., Курдюмов С. П. (2018). Основания синергетики: Синергетическое миро-видение. М.: Книжный дом «Либроком». [Knyazeva Е. Н., Kurdyumov S. Р. (2018). Foundations of synergetics: Synergetic worldview. Moscow: Librokom. (In Russian).]

Николис Г., Пригожин И. (1979). Самоорганизация в неравновесных системах. М.: Мир. [Nicolis G., Prigogine I. (1979). Self-organization in non equilibrium systems. Moscow: Mir. (In Russian).]

Николис Г., Пригожин И. (2017). Познание сложного: введение. М.: Ленанд. [Nicolis G., Prigogine I. (2017). Exploring complexity. An introduction. Moscow: Lenand. (In Russian).]

Ореховский П. A. (2016). Концепт «фирмы» в свете «нового духа капитализма»: Л. Болтански и Э. Кьяпелло: сети и новые классы Общественные науки и современность. № 4. С. 21 — 35. [Orekhovsky Р. А. (2016). Concept of “the firm” in light of “new spirit of capitalism”: L. Boltanski and E. Chiapello: Networks and new classes. Obshchestvennye Nauki і Sovremennost, No. 4, pp. 21 — 35. (In Russian).]

Пилясов A. H. (2011). Новая экономическая география (НЭГ) и ее потенциал для изучения размещения производительных сил России Региональные исследования. № 1 (31). С. 3—31. [Pilyasov А. N. (2011). New economic geography and its contribution to the studies of placement of productive forces in Russia. Regionalniye Issledovaniya, No. 1 (31), pp. 3 — 31. (In Russian).]

Пригожин И., Стенгере И. (2014а). Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М.: Editorial URSS. [Prigogine I., Stengers I. (2014a). Order out of chaos. Moscow: Editorial URSS. (In Russian).]

Пригожин И., Стенгере И. (2014b). Время. Хаос. Квант: К решению парадокса времени. М.: Editorial URSS. [Prigogine I., Stengers I. (2014b). Time. Chaos. Quantum. Moscow: Editorial URSS. (In Russian).]

Смородинская H. B. (2015). Глобализированная экономика: от иерархий к сетевому укладу. М.: ПЭ РАН. [Smorodinskaya N. V. (2015). Globalized economy: From hierarchy to network. Moscow: IE RAS. (In Russian).]

Смородинская H., Катуков Д. (2017). Распределенное производство и «умная» повестка национальных экономических стратегий Экономическая политика. Т. 12, № 6. С. 72 — 101. [Smorodinskaya N., Katukov D. (2017). Dispersed model of production and smart agenda of national economic strategies. Ekonomicheskaya Politika, Vol. 12, No. 6, pp. 72 — 101. (In Russian).]

Хайдеггер M. (1997). Бытие и время. M.: Ad Marginem. [Heidegger M. (1997). Sein und Zeit. Moscow: Ad Marginem. (In Russian).]

Хакен Г. (1980). Синергетика. M.: Мир. [Haken H. (1980). Synergetics. Moscow: Mir. (In Russian).]

Хакен Г. (1985). Синергетика: иерархия неустойчивостей в самоорганизующихся системах и устройствах. М.: Мир. [Haken Н. (1985). Synergetics: Hierarchy of instabilities in self-organizing systems and devices. Moscow: Mir. (In Russian).]

Хакен Г. (2014). Информация и самоорганизация: макроскопический подход к сложным системам. М.: URSS; Ленанд. [Haken Н. (2014). Information and selforganization. A macroscopic approach to complex systems. Moscow: URSS; Lenand. (In Russian).]

Хакен Г. (2015a). Синергетика: Принципы и основы. Перспективы и приложения. Часть 1: Принципы и основы: Неравновесные фазовые переходы и самоорганизация в физике, химии и биологии. М.: URSS; Ленанд. [Haken Н. (2015а). Synergetic: Introduction and advanced topics. Part I. An introduction. Nonequilibrium phase transitions and self-organization in physics, chemistry and biology. Moscow: URSS; Lenand. (In Russian).]

Хакен Г. (2015b). Синергетика: Принципы и основы. Перспективы и приложения. Часть 2: Перспективы и приложения: Иерархии неустойчивостей в самоорганизующихся системах и устройствах. М.: URSS; Ленанд. [Haken Н. (2015b). Synergetics: Introduction and advanced topics. Part II: Advanced topics. Instability hierarchies of self-organizing systems and devices. Moscow: URSS; Lenand. (In Russian).]

Хиценко В. Е. (2014). Самоорганизация: элементы теории и социальные приложения. М.: Книжный дом «Либроком». [Hitsenko V. Е. (2014). Self-organization: Elements of the theory and social application. Moscow: Librokom. (In Russian).]

Brezis E., Krugman P., Tsiddon D. (1993). Leapfrogging in international competition: A theory of cycles in national technological leadership. American Economic Review, Vol. 83, No. 5, pp. 1211-1219.

Gorodetskii V. I. (2012). Self-organization and multiagent systems: I. Models of multiagent self-organization. Journal of Computer and Systems Sciences International, Vol. 51, No. 2, pp. 256-281.

Krugman P. (1979). Increasing returns, monopolistic competition, and international trade. Journal of International Economics, Vol. 9, pp. 469 — 479.

Krugman P. (1987). The narrow moving band, the Dutch disease, and the competitive consequences of Mrs Thatcher. Journal of Development Economics, Vol. 27, pp. 41-55, 47.

Krugman P. (1991). Increasing returns and economic geography. Journal of Political Economy, Vol. 99, No. 3, pp. 483 — 499.

Luhmann N. (1984). Soziale Systeme. Grundriss einer allgemeinen Theorie. Frankfurt am Main: Suhrkamp.