ПОСТКЕЙНСИАНСКАЯ МЫСЛЬ

Введение. Подходы к политической экономии, отражающие посткейнсианскую мысль, отчасти относятся к этой рубрике по историческим причинам, а отчасти из-за логических ассоциаций. Посткейнсианство это очень обширная епархия. Пересечения на каждом конце широкого спектра взглядов маргинальны, отражая мало общего кроме враждебности к неоклассической теории мэйнстрима и его методологии.

Некоторые посткейнсианцы стремятся синтезировать главные течения. Другие считают это глубокой ошибкой, или цитируя Джоан Робинсон, мать-основательницу, ложной попыткой заменить "один ящик трюкачеств" на другой. Посткейнсианство должно воспользоваться ситуацией и выдвинуть специальный метод разработки политической экономии, подход с позиций "средств, соответствующих целям", который сам является всеохватывающей структурой на методологическом уровне.

В этом очерке сперва обсуждаются исторические истоки посткейнсианской мысли; потом он касается подходов к ряду проблем, которыми политэкономы занимаются, по крайней мере, со времен физиократов и Адама Смита: теорий стоимости, распределения, ценообразования, накопления, роста и цикла, и роли денег и финансовых посредников, особенно касаясь эндогенного или экзогенного характера денег. Посткейнсианская мысль принадлежит к традиции, которая полагает, что raison d'etre политической экономии - это ее значение для политики.

Все эти проблемы, связанная с ними методология, особое видение экономики, связанное с каждым из течений, переплетены. Очерк сосредоточен на истоках, пионерах и проблемах. Полный список участников приводится в работах: Eichner and Kregel [1975], Hamouda and Harcourt [1988], Arestis [1992], Lavoie [1992].

Классические корни. Новая теория Кейнса вернулась назад от неоклассической экономики к темам и подходам наших предшественников-классиков. По ходу дела, многим, что составляло интегральную часть системы Кейнса, особенно его маршаллианскими ответвлениями, пожертвовали. По крайней мере, это сделали посткейнсианцы, симпатизирующие точке зрения экономистов-классиков и Маркса. Исключением являются два выдающихся американских посткейнсианца - Сидней Вайнтрауб и Пол Дэвидсон - чьи построения представляют собой амальгаму Маршалла и Кейнса, и которые враждебны Марксу, Михаилу Калецкому и Пьеро Сраффе.

Для посткейнсианской мысли важным аспектом классической экономики является организующая концепция прибавочного продукта - его создания, извле3. "Экономист" N 4 чения, распределения и использования. Это сердцевина их системы и ее современного аналога. Она логически соответствует взгляду на экономический процесс как динамическую, развивающуюся, прогрессирующую органическую систему, в противоположность более статичной, распределительной системе, характеризовавшей неоклассическую экономику, пока не появилась ее теория роста в 1950-х. С концепцией прибавочного продукта связано понятие классового общества, иногда классов населения, иногда дохода классов, иногда того и другого вместе. Классы выполняют разные функции. Каждый из них трактуется как однородный. При этом не возникает необходимости начинать с изолированного, индивидуального экономического агента современного анализа.

С концепцией прибавочного продукта связана теория долгосрочного периода, отражающая центр гравитации системы (естественные цены Смита, цены производства Маркса, нормальные, равновесные цены - (и объемы выпуска) -долгосрочного периода Маршалла). Эти концепции порождают тот взгляд, что общая теория относится только к анализу взаимосвязей доминирующих, устойчивых сил, действующих в обществе. Его современными аналогами является работа Сраффы по стоимости и распределению, и интерпретация долгосрочного периода Пиранджело Гареньяни, так же как и трактовки кейнсианской революции, данные Джоном Итуэллом, Маррэем Милгэйтом и Колином Роджерсом.

Маршаллианско-кейнсианские корни. В содержании связи Маршалл-Кейнс, обращает на себя внимание система мысли Маршалла, как Кейнс понимал ее, и в рамках которой он полагал, что действует вплоть до публикации "Трактата о деньгах" в 1930 г. Основными ее ингредиентами были: акцент на долгосрочном периоде; дихотомия между деньгами и реальностью; априорная логическая необходимость для экономики находиться в положении долгосрочного равновесия закона Сэя, чтобы количественная теория денег была объяснением общего уровня цен. Кейнс должен был освободиться от этих трактовок, чтобы написать теорию экономики, в которой производство осуществляется ради денег. Она образует систему общей теории.

Эффективный спрос достигается на пересечении функций совокупного спроса и совокупного предложения, и является состоянием, которое обычно предполагает некоторую вынужденную безработицу. Задает тон денежная ставка процента (это цена, по которой очищается денежный рынок, а не рынок сбережений и инвестиций). Неопределенность является постоянным фоном для принятия наиболее важных экономических решений, особенно тех, что касаются инвестиций и накопления финансовых активов для биржевых и прочих целей. Функция потребления относительно стабильна, в то время как инвестиционная функция изменчива. Они связаны мультипликатором Кана-Мида. Наконец (для большинства посткейнсианцев это является искажением), общий уровень цен объясняется маршаллианским анализом краткосрочного периода на уровне экономики в целом. Для американских посткейнсианцев в особенности это является отправным пунктом их собственного вклада.

Теория накопления Кейнса. Все теории накопления, подпадающие под нашу рубрику, либо начинают с теории Кейнса, либо содержат ее важные компоненты. Определенные детали анализа Кейнса обычно жестко критикуются. Появляющиеся в итоге рецепты смешивают те же самые компоненты более приемлемым образом. Даже в ее собственных рамках теория Кейнса неприемлема. Он смешивал такие аспекты накопления как его фонд и поток, назвав свое главное понятие предельной эффективностью капитала (МЕС).

Капитал это фонд, а был он инвестициями, т. е. потоком, и, таким образом, он преимущественно занимался предельной эффективностью инвестиций (MEI). Суждения Кейнса о том, почему более высокая норма накопления связана с более низким значением MEI, так что краткосрочное равновесие потока инвестиций достигается, когда MEI = i (где i это ставка процента), были либо бездоказательны, либо не доведены до конца. Кейнс предполагал растущие предельные издержки производства и (обычно) ценообразование на уровне предельных издержек.

Если мы рассмотрим более высокие значения накопления в данной ситуации, то увидим более высокие цены предложения и более низкие значения MEI. Это означает, что отдельно взятые свободные конкуренты, по существу, обладают рациональными ожиданиями; они как бы используют в своих расчетах не рыночную цену капитальных благ (которую знают), а конечную цену равновесия. Иначе их совокупная деятельность не принесет те общие темпы производства капитальных благ, которые обеспечивают соответствующую цену предложения и величину MEI, равную i.

Во-вторых, Кейнс утверждает, что поскольку мы не знаем будущее, то мы имеем обыкновение проектировать настоящее в будущее, если у нас нет серьезных оснований не делать этого. В этой схеме более высокий уровень инвестиций связан с более высокими продажами, ценами, прибылью, выпуском и занятостью, хотя инвестиционный анализ Кейнса предполагает, что долгосрочные кривые ожидаемого спроса на рассматриваемую продукцию остаются стабильными, тогда как кривые будущего краткосрочного предложения, связанные с возможными уровнями инвестиций, движутся теперь далее вправо. Это подразумевает более низкие ожидаемые цены, и более низкую ожидаемую квазиренту для теперешних инвестиционных проектов, вызывая, таким образом, более низкие значения MEI.

Но если бы Кейнс был правдив перед собой, то кривые ожидаемого спроса двигались бы тоже. Предсказанные более низкие цены не обязательно будут таковыми. Кейнс применял статический анализ для изучения динамического процесса, упрек, который впервые сделал Калецкий в 1936 г., в своем обзоре общей теории на польском языке (см. в Targetti and Kinda-Hass [1982] первый перевод на английский работы Kalecki [1936]), а в последующем Джоан Робинсон и Томом Асимакопулосом.

Они ответили обоснованием двустороннего отношения между накоплением и прибыльностью - реальные инвестиции являются главным фактором текущих прибылей, тогда как текущая прибыль является главным фактором ожидаемой прибыли, которая, в свою очередь, определяет планируемое накопление при данных финансовых условиях и долгосрочных ожиданиях. Это основы теории распределения, накопления, роста и цикла Калецкого, и анализа, предпринятого Джоан Робинсон с помощью ее знаменитого "бананового" графика (Robinson [1962a, 48]). Мы говорим о них ниже, следуя нашему объяснению теорий стоимости, распределения и ценообразования. Пасинетти (Pasinetti [1997]) остается верен формулировке Кейнса.

Он подчеркивает, что MEI вскоре стала идентифицироваться с предельным продуктом капитала, а инвестиции стали трактоваться как процесс "углубления" в ответ на различные значения i. Пасинетти доказывает, что Кейнс этого не утверждал - он только говорил, что в данной ситуации более низкое значение i приводит к тому, что большая часть наличного портфеля проектов кажется прибыльной независимо от порядка их подразумеваемой капиталоин-тенсивности. Дэвидсон (Davidson [1972]) также принял анализ Кейнса, но последовал альтернативному варианту изложения им своей теории через описание инвестиционных проектов по их чисто текущей стоимости NPV.

Посткейнсианские теории стоимости, распределения и ценообразования.

Теперь мы разберем посткейнсианские теории стоимости, распределения и ценообразования, рассматриваемые, обычно на уровне ценового лидера. Обе группы теорий - стоимости и распределения - возникли из неудовлетворенности концепциями спроса и предложения. Критикуемые и выдвигаемые в качестве альтернативы теории являются макроэкономическими. Они появились, потому что одним из первых эмпирических наблюдений с теоретическими выводами классической политической экономии было то, что в условиях свободной конкуренции существует тенденция к образованию единой нормы прибыли во всех видах деятельности. В связи с этим встают две проблемы анализа: каково происхождение и что определяет размер охватывающей всю систему (в терминологии Сраффы) нормы прибыли, к равенству с которой тяготеют индивидуальные нормы прибыли? Наиболее ясные и утонченные ответы на эти вопросы в классической традиции были даны Марксом. Он подчеркнул, что конечным источником стоимости является труд воспроизводства в системе, характеризующейся производством товаров посредством товаров (в отличие от систем, характеризующихся полезностью и редкостью, как в противоположной традиции). (Ави Коэн (Cohen, [1989]) призывает "чуму на оба ваши дома" при анализе этих двух традиций, не принадлежащих к миру единого товара.)

Необходимо установление связи между воплощенными в товарах трудовыми стоимостями, созданными в сфере производства, и ценами производства в сфере распределения и обмена. Последние содержат как свой компонент общую норму прибыли, и являются центром гравитации всей системы. Есть и другая важнейшая теория распределения, альтернативная по отношению к неоклассическому объяснению с позиций предельной производительности доходов капитала и труда и доли зарплаты и прибыли в национальном доходе. Калдор называл ее кейнсианской (Kaldor [1955-6]). Он был не первым, кто попытался выдвинуть подобную теорию. Калецкий задолго до этого утверждал, что "капиталисты могут принять решение... инвестировать больше в данный период, чем в предшествующий, но они не могут принять решение заработать больше ... вследствие чего их инвестиционные... решения... определяют прибыль, ... а не наоборот" (Kalecki [1971, 78-9]). Калдор возводит их (инвестиций - прим. перев.) истоки к истории про "неистощимый источник" "Трактата о деньгах" (Keynes [1930]). Джоан Робинсон предложила ясное объяснение теории Калецкого в выпуске "Оксфордского бюллетеня" (1977 г.), посвященного его памяти.

Рассмотрим простейший случай, при котором нет потребления рантье, сбережений рабочих, государственного или внешнего секторов экономики. Прибыль (П) точно равна инвестициям (I), причем причинность выглядит как I > П. Версия Каддора лучше всего известна в литературе. Общей чертой этих концепций является то, что они отмечают в пределе различное сбереженческое поведение (saving behavior) получателей зарплаты и прибыли; а также кейнсиа-нско/калецкианское утверждение, что инвестиции являются ведущими, а сбережения ведомыми, а не наоборот, как в неоклассической традиции. В теории Каддора механизм, парадоксальным образом, является долгосрочным и относится к экономике полной занятости. Калдор утверждал, никогда не будучи полностью последовательным, что растущее народное хозяйство должно характеризоваться полной занятостью в долгосрочном периоде. Запланированные сбережения могут быть приведены к равенству с запланированными инвестициями (и с их долей в доходе на уровне полной занятости), если распределение дохода таково, что соответствует величине и пропорции будущих сбережений.

Процесс, посредством которого достигается равенство, зависит от эмпирически обоснованных Калдором условий - таких, что в то время как краткосрочные денежные цены и номинальная зарплата устойчивы, в связи с чем для уравнивания сбережений с инвестициями требуются изменения в доходе, в долгосрочном плане цены проявляют тенденцию к большей гибкости, чем зарплата. Эти характерные изменения продолжаются до тех пор, пока не будет обеспечено новое равенство. Здесь подразумевается, что современные наемные работники имеют уровень реальной заработной платы выше минимума средств существования (в отличие от классиков и Маркса). В широком спектре возможной доли дохода они пассивно принимают то, что остается на их долю после того как капиталисты-получатели прибыли реализуют свое "право первой ночи". Это прямо противоположно прежним сценариям, когда заработная плата должна была быть обеспечена, а прибавочный продукт, доступный для прибыли (а также для накопления и потребления рантье) составляло то, что оставалось. Подобное было возможно только в мире, где не действует закон Сэя.

Другие теории под этим заголовком (посткейнсианских - прим. перев.) касаются краткосрочного периода и не ограничены условием полной занятости. Сбережения уравниваются с инвестициями путем изменения уровня активности и распределения дохода, когда прибыль изменяется относительно издержек на заработную плату. Это устойчивое состояние, которое обычно демонстрирует вынужденную безработицу. (В наиболее развернутых моделях отводится роль правительству и внешнему сектору.)

Наиболее строгим выражением современной классической теории является "Производство товаров посредством товаров" Сраффы. Его модель по форме похожа на модель затраты-выпуск Леонтьева, но ее концептуальная интерпретация иная. Сраффа показывает, что когда производство осуществляется с прибавочным продуктом, а ставка заработной платы (w) и норма прибыли (г) даны в явном виде, то мы должны знать с самого начала значение одной из этих переменных распределения. (Экономисты-классики и Маркс выбрали (w), сам Сраффа выбрал (г): "Норма прибыли как коэффициент имеет значение, которое не зависит от любых цен, и она вполне может быть "задана" до того, как будут зафиксированы цены. В силу этого, она вполне может быть определена извне системы производства, в особенности уровнем денежной ставки процента" (SrafFa [1960, 33])).Он показал, как цены производства и значение другой переменой распределения определяются одновременно. Цены производства являются центрами гравитации в конкретных обстоятельствах времени, вокруг которых колеблются рыночные цены - или, возможно, к которым они стремятся, но какова главная интерпретация - неясно. (Современные работы предполагают, что они вовсе не обязательно делают то, или другое.)

Сраффа начинает с возобновляющейся, однотоварной модели, затем проводит нас через модель не возобновляемую или с добавлением к ресурсам (земля и рента) концепцию совместного производства (чтобы проанализировать капитальные блага длительного пользования вместо шерсти и баранины Маршалла. Он завершает обсуждением выбора технологий и инвестиционным решением. Он показывает возможность переключения, разрушающего концептуальные основания добропорядочной кривой спроса на "капитал" в неоклассической традиции.

Величина надбавки. Существует много концепций величины надбавки на издержки. Версия, предложенная Альфредом Эйхнером (Eichner [1976]), наиболее известна (исключая теорию "степени монополизма" Калецкого). Он связывает ее с инвестиционными планами и финансовыми потребностями фирм в олиго-полистических отраслях. Поскольку в его инвестиционной функции есть дефект (это в основном инвестиционная функция Кейнса), то мы возьмем здесь как представительную модель долгосрочного периода Адриана Вуда (Wood [1975]). Это модель устойчивого состояния фирмы в олигополистической отрасли. Его устойчивость состоит в том, что ожидания относительно величин соответствующих переменных предполагаются оправдавшимися. Это частичный анализ -уровень совокупного спроса задан и фирма борется за оптимальную долю спроса на продукцию отрасли за счет других фирм.

Фирма руководствуется стремлением, чтобы ее доход от продаж рос как можно быстрее, при условии двух ограничений, сформулированных как граница возможностей и финансов. Первая отражает то, что в данной ситуации существует конечное замещение между величиной прибыли от оборота и ростом дохода от продаж, так что увеличение роста требует, чтобы прибыль сжималась либо урезанием цены, либо увеличением издержек продаж (или тем и другим вместе). Предполагая существование одной лучшей технологии и данные внешние финансовые условия, каждая величина темпов роста продаж требует особой величины прибыли, чтобы финансировать создание мощностей, которые сделают ее возможной. Пересечение двух границ определяет прибыль, соответствующую наивысшим возможным темпам роста. Введение возможности выбора технологий порождает набор пересекающихся границ, по одной для каждой технологии. Поскольку граница возможностей движется вовне с замедляющимся темпом - большие инвестиции на единицу продаж снижают издержки убывающими темпами, тогда как финансовые границы пропорционально развертываются веером - группа точек прибыли и темпов роста образует гнутую кривую, содержащую комбинацию максимальной прибыли и темпов роста.

Анализ Вуда проходит в логическом времени "золотого века" - ожидания реализовались, нет никаких несовместимостей. Попытка поставить проблему в историческом времени - неоправдавшиеся ожидания определяют, что произойдет дальше, используется анализ поколений оборудования Солтера (Salter [1960. 1966]), - может быть найдена в работах (Harcourt and Kenyon [1976], Sardoni, [1992]). Различие логического и исторического времени проведено благодаря Джоан Робинсон (Robinson, 1962a, 23-29). Главный результат состоит в демонстрации того, что установление цены, которая финансирует программу накопления, одновременно показывает, что накопление необходимо для обеспечения ожидаемых будущих продаж, и что наличные мощности все еще прибыльны (в том смысле, что они покрывают переменные издержки) и могут внести вклад в производство для обеспечения будущих продаж. Фредерик Ли (Lee 1998) излагает историю посткейнсианской теории цены с ее ранних времен до нынешнего дня.

Посткейнсианская теория накопления: Моисей и пророки. Теперь подготовлена сцена для разбора посткейнсианских теорий накопления. Их появление стимулировалось пионерным вкладом Харрода в изучение экономической динамики, сделанным непосредственно перед и после второй мировой войны. Ретроспективно мы видим, что Харрод вновь открыл в рамках кейнсианства проблему системной нестабильности капитализма, которую Маркс раскрыл в своем анализе схем воспроизводства. Маркс поставил вопрос: какие условия должны быть удовлетворены в его схеме двух подразделений период за периодом, чтобы совокупный спрос и совокупное предложение, а также их композиция совпали? Тем самым ставился вопрос о невозможности достичь этого в ходе принятия капиталистами решений относительно производства, занятости и накопления.

По существу Харрод пришел к тем же результатам. Он выявил долгосрочные дестабилизирующие последствия денежного разрыва между запланированными сбережениями и инвестициями, когда происходит абстрагирование от краткосрочных стабилизирующих эффектов в связи с предположением, что инвестиции, запланированные в каждый период, немедленно осуществляются. Далее, несмотря даже на то, что планы осуществились, уровень и темпы роста дохода, позволяющего уровнять запланированные сбережения с запланированными инвестициями, могут быть таковы, что если бы деловые люди знали их наперед, то они, прежде всего, не стали бы планировать эти уровни инвестиций. Поскольку функции сбережений и инвестиций находились в таком соотношении, что ситуации избыточного спроса (предложения) отражались справа (слева) от равновесного положения, то система давала совершенно ложные сигналы относительно того, что делать дальше. Если только система не растет уже гарантированными темпами (gw) (темпы роста, позволяющие осуществить ожидания и планы), она будет стремиться отклониться от них. Все это происходит независимо от того, совпадают или нет gw с естественными темпами роста (gn), потенциальными темпами роста, предполагаемыми свойствами производственной сферы экономики.

Солоу и Свои толковали взгляды Харрода как подразумевающие фиксированный коэффициент капиталоемкости, и задавались вопросом: ответственен ли он за происходящее в результате нарушение порядка. Как кейнсианцы-пионеры, они предполагали, что всеведущее правительство будет брать на себя головоломки эффективного спроса. Затем они задались вопросом позволит ли в долгосрочном периоде маршаллианский "динамический принцип замещения, всегда наблюдаемый в работе", чтобы конкурентный ценовой механизм дал соответствующие сигналы относительных цен. При этом методы производства, избранные в ходе накопления капитала, были бы таковы, чтобы gw приблизились к gn. Ответом было "да", по крайней мере для простейших моделей с одним, "всецелевым" товаром. Эти выводы привлекли внимание теоретиков роста из Кембриджа (Великобритания), которые уже относились с подозрением к гладким вариантам непрерывного замещения, и хотели привнести в науку более реалистичный подход с позиций "книги жизни". (Он давно уже был "домашним" для Массачусетского Технологического института (MIT) и в других местах в ином контексте.)

Теоретики Кембриджа (Великобритания) не желали исключить из картинки концепции совокупного и эффективного спроса. В своих работах они, по большей части, оставались в границах теорий устойчивого роста, учась ходить, прежде чем бегать, за исключением Калдора, который использовал свой механизм распределения, чтобы уравнять gw с gn.

Калецкий, Джозеф Стейндл и Роберт Гудвин пошли другим путем, который в конце концов оказался близким с путями Калдора и Джоан Робинсон. Калецкий первоначально развивал теорию циклов без тренда, но ко времени своей последней работы (1968) по этим темам он утверждал, что тренд и цикл неразделимо смешаны: "долгосрочный тренд [является] лишь медленно изменяющимся компонентом в цепи краткосрочных ситуаций... [а не] независимой единицей" (Kalecki, 1971, 165).

Этот взгляд развивался независимо Гудвиным с 1940-х гг., достигнув зрелости в его "Цикле роста", и в работе Добба 1967 г. Festschrift. Гудвин использовал модель "жертва-хищник" Вольтера, в которой аналогия "симбиоза двух популяций - частично взаимодополняемых, частично враждебных - полезна для ... понимания ... динамических противоречий капитализма, особенно когда они сформулированы в ... марксистской форме" (Goodwin, 1967, 1982, 167). Он проанализировал борьбу вокруг зарплаты и прибыли и ее обратную связь с реальными переменными в экономике, породившую растущую литературу.

Гудвин не был удовлетворен. Он хотел интегрировать эффективный спрос и взаимозависимость производства. Обе линии мысли объединились во впечатляющее целое в работе (Goodwin and Punzo, 1987). Эта эклектичная книга отражает влияние Маркса, Шумпетера, Кейнса, фон Неймана, Джоан Робинсон, Сраффы и Калецкого, достижения теории катастроф, концепцию "бифуркации" и биологическую аналогию, заимствованную из модели "жертва-хищник" Вольтера. Гудвин сконцентрировался на природе эволюционных структур, которые время от времени испытывают скачки и разрывы. Это был его ключ к циклическому развитию экономик, характеризующихся взаимозависимостью производства.

Джоан Робинсон (Robinson, 1962a) синтезировала эти идеи в своей "банановой диаграмме". Из теории распределения Калецкого он вывела отношение между реальным накоплением и достигнутой прибыльностью; из теории Кейнса функцию "оптимизма", соотносившую желательное накопление с ожидаемой прибыльностью, которая в свою очередь являлась функцией достигнутой доходности в ситуации данных финансовых условий и долгосрочных ожиданий. При возможных предположениях относительно формы и положения двух кривых, процедура итераций переводит экономику в стабильную точку пересечения, в которой ожидаемое и желательное достигается. Это ее версия гарантированных темпов Харрода gw. Это не решение проблемы Харро-да (или Домара); нет причин, по которым gw совпадает с gn. Нет и механизмов, способных приблизить темпы к gn. Даже если экономика достигла бы gw, ничто не гарантирует, что она не отклонится от этих темпов в какой-то точке будущего, потому что ни от какого отношения нельзя ожидать, чтобы оно оставалось стабильным во времени.

Когда Джоан Робинсон обсуждала Общую Теорию через двадцать пять лет после ее публикации, то она заявила об изменении метода, лежавшего в основе ее анализа в работах (Robinson 1956 и 1962а).

"Краткосрочный период существует здесь и сейчас, с конкретным фондом наличных средств производства. Противоречия этого положения определят, что же произойдет дальше. Долгосрочное равновесие не достигается на какую-то дату в будущем: это воображаемое состояние дел, в котором нет противоречий в положении, существующем здесь и сейчас" (Robinson 1962b, 690).

Суммируя, следует отметить, что указанные идеи представляют собой критику, прежде всего, постановки теоретических проблем как поиска наличности и уникальности равновесия. Они сами определяются группой факторов, независимых от тех, что отвечают за второй аспект - стабильность, локальную и глобальную. Похожим образом, развенчивается и процедура, применяемая для отделения тренда от цикла, вновь с независимыми факторами для каждого из них. Это прекрасный отправной пункт для обсуждения посткейнсианской методологии и метода.

Посткейнсиаский метод. В истории посткейнсианской мысли проявляются два главных взгляда на метод. Все чаще исследователи выделяют так называемых неорикардианцев в отдельный класс. Я не согласен с этим. Критика неоклассической экономики и позитивный вклад Сраффы являются составными частями исторического и логического развития посткейнсианства, особенно когда осознается их марксистская подкладка. Неорикардианцы заняли позицию (по вопросам метода), которую они считают общей для всех течений политической экономии до 1920-х гг. В этот период экономисты-неоклассики, включая Хайека, начали осознавать непоследовательность концепции предельного продукта капитала и ее связи с методом анализа долгосрочного периода.

Утверждается, что они отреагировали изменением вопросов, которые задаются, и метода, которым анализируется, временное равновесие, как это сделал, например, Дж.Р. Хикс в Стоимости и Капитале. Существенная идея неорикардианцев состоит в том, что общая теория может быть написана, только касаясь характеристик долгосрочных положений. Она должна отражать конечные результаты отношений, формируемых доминирующими, устойчиво действующими в экономике силами. Задача экономиста в том, чтобы определить их, тщательно выявив их отношения друг с другом. Это, - утверждают они, - было общим для Смита, Маркса, а также Маршалла, который подогнал "новые" теории спроса и предложения к старому методу, поместив нормальные цены и объемы выпусков долгосрочного равновесия в сердце своих Принципов. Вывод состоял в том, что чтобы быть настоящей революцией, взгляды Кейнса должны отражать теорию долгосрочного периода. Гареньяни, Итуэлл, Милгэйт, Роджерс и Кришна Бхарадваж обращаются к отрывкам из Общей Теории, которые - как они утверждают - подтверждают это. Теория краткосрочного периода не играет своей собственной соответствующей роли, в отличие от анализа специфических ситуаций на различных уровнях абстракции.

В противоположность этому, Калецкий, Калдор, Джоан Робинсон и их ученики, а также Пол Дэвидсон со своими последователями (при том, что сами теории различаются значительно) утверждают, что долгосрочный метод не подходит как начало описательного анализа. (В доктринальных дискуссиях даже Джоан Робинсон - наиболее упорный сторонник альтернативной точки зрения - отводила ему свою роль. Если можно показать, что гипотеза или трактовка демонстрирует непоследовательность при идеальных условиях, то это придает законность критике этого подхода, его концепций и интуитивных догадок, также как и теорий.) Дескриптивный анализ мы должны начать с данного краткосрочного периода с его унаследованных исторических обстоятельств и соответствующих ожиданий. Долгосрочные ожидания и факторы, далее, подходят для принятия некоторых текущих решений, например об инвестициях, ценообразовании, краткосрочных ожиданиях и факторах, а также для других текущих решений, например, о производстве и занятости.

Действие развертывается от одного краткосрочного периода к другому. (Мы осуществили упрощение; если мы применяем краткосрочный анализ, то часть текущей деятельности является результатом решений, принятых в прошлом, а некоторые текущие решения относятся к деятельности в будущие краткосрочные периоды. Это взгляд, который привел Кейнса к отказу от анализа временных периодов, поскольку он отчаялся найти определяющую единицу времени, к которой можно было бы подогнать все соответствующие взаимосвязи.) Последнее время в нашей дисциплине наблюдается элемент конвергенции взглядов, поскольку такая философия лежит в основе работ по зависимости тренда даже когда теория является неоклассической. Работы Гудвина и Хаймана Минского с одной стороны, и Бриана Артура и Пола Дэвида - с другой, все могут быть помещены в эту рубрику.

Эти новые явления проводят связь со старыми подходами к методу. Кейнс, следуя Маршаллу, утверждал, что решение о том, какая переменная (или отношение) рассматривается как эндогенная (определяемая), а какая экзогенная (определяющая), является совершенно произвольным при любом абсолютном критерии. В этом решении, как говорится, своя рука владыка.

"Целью нашего анализа не является предоставить машину или метод слепой манипуляции, который выдаст безошибочный ответ, а снабдить себя организованным и аккуратным методом мышления о конкретных проблемах; а после того как мы пришли к предварительным выводам путем изоляции одного за другим осложняющих факторов, мы должны вернуться назад и позволить, насколько мы это можем, чтобы развились вероятные взаимодействия этих факторов между собой. Это природа экономического мышления" (Keynes 1936, 1973а, 297).

Выдающиеся примеры включают Пасинетти, чья работа в течение более чем 20 лет над многосекторной моделью роста привела к созданию в 1981 г. "Структурных изменений и экономического роста" (простое изложение которой сделано в 1993 г.). Пасинетти интегрирует макроэкономические агрегаты Кейнса с производственной взаимозависимостью классиков, Маркса и Сраф-фы. Он дает тщательный, детальный очерк условий сбалансированности, требующихся для поддержания роста на уровне полной занятости в многосекторной модели, в которой: спрос на товары во времени следует соответствующим кривым Энгеля; происходит технический прогресс; а на более поздних стадиях анализа экономика становится открытой, торгуя, заимствуя и предлагая займы остальному миру. (Сходство с приемом изложения в томах втором и третьем Капитала не является надуманным.) Наиболее широко известное изложение его взглядов дано в книге (Pasinetti 1962), в которой он приходит к "замечательному выводу", что г = g/sc. Он оказался исключительно здравым, по мере того, как были добавлены осложняющие обстоятельства - международная торговля, государство, финансовые посредники, эндогенно определенные коэффициенты сбережений - и некоторые комментаторы безуспешно попытались оспорить обобщенный характер выводов.

Другим важным вкладом является вклад Маглина в литературу по инфляции как выражении социального конфликта (Marglin 1984). (Роуторн (Rowthorn 1977) приходит к тем же выводам.) У Маглина кейнсианско-маркси-стский взгляд на жизнь, но он решительно маршаллианец по методу. Его главной целью является выявление отношений долгосрочного "равновесия" -пересечения долгосрочных процессов, к которым подходят с позиций краткос-ро^ных положений, и которые остаются "определенными" до и после того, как они были достигнуты. Его главный вывод состоит в том, что устойчивая инфляция является тем средством, с помощью которого рабочие и капиталисты делят разочарование в своих ожиданиях в итоге нелегкого, но поддерживаемого ими перемирия.

Посткейнсианская мысль стремится отправляться от наблюдений над реальным миром. Их группой являются знаменитые "стилизованные факты" Калдора: широкие эмпирические обобщения, которые остаются более или менее справедливы для долгосрочных периодов исторического времени и требуют специфических теорий и соответствующих моделей для объяснения. Сам Калдор стал пионером теории "кумулятивной каузальности", глубокой идеи, усвоенной им от учителя - Эллина Янга (и Гуннара Мюрдаля); Янг обратил внимание Калдора на то, что экономической жизни устойчиво присуще наличие динамической, возрастающей доходности. Калдор использовал эти идеи и его ударение на межрегиональных взаимосвязях, чтобы анализировать последствия различных специфических периодов экономической истории. Контраст между аксиоматикой теории равновесия мэйнстрима с одной стороны, и посткейнсианской теорией кумулятивной каузальности - с другой, может быть проиллюстрирована аналогией с волчьей стаей. Первый подход мыслит бегущую вперед стаю. Если какие то из волков вырываются вперед или отстают, то в игру вступают влиятельные силы, чтобы вернуть их в стаю. Однако второй подход выделяет те влиятельные силы, которые вынуждают тех, кто покинул стаю, все более и более уходить вперед или все более и более отставать, по крайней мере для долгосрочных периодов времени. Тем самым отвергается концепция равновесия, и особенно долгосрочного равновесия, как не представляющего пользы для описания.