Экономические последствия пандемии COVID-19: критический обзор прогнозов в публикациях СМИ и информационно-аналитических докладах в контексте теории и практики управления кризисной ситуацией

Саймонс Грег

В первые месяцы 2020 г. становилось все очевиднее, что в мире формируется масштабный кризис, обусловленный пандемией печально известного коронавируса COVID-19. Правительства стран изо всех сил пытались, многие безуспешно, справиться с возникшим кризисом, нанесшим серьезный ущерб жизнедеятельности человека и обострившим напряженность отношений на национальном и международном уровнях [1-3]. Проблемы, создаваемые или усугубляемые вирусом, часто рассматривались механически, в чем проявлялась ортодоксальность знания [4] и что порождало ограничения как в понимании политиками кризиса, так и в действенности попыток справиться с ним.

Цель статьи - представить выборку эмпирически ориентированных материалов из публикаций СМИ и информационно-аналитических докладов по данной проблеме, охватывающих экономические последствия пандемии коронавируса, включая прямые и косвенные ее эффекты. Предпринята попытка определить, как проблема коронавирусной пандемии рассматривается в указанных докладах, которые написаны с позиций формулирования и решения задач антикризисного управления. В связи с этим возникает вопрос о сути концептуального подхода с позиций антикризисного управления к оценке влияния государственной политики в отношении коронавируса на существующие экономические условия и о более долгосрочных прогнозах.

Управление кризисной ситуацией¹

У слушателей, которым рассказывают об «управлении кризисной ситуацией», возникает множество разнообразных образов и ожиданий [5]. Такое управление подразумевает не только смягчение влияния кризиса, но и активные действия по его предотвращению [6]. Существует множество определений кризиса. Для целей этой статьи воспользуемся следующим: кризис - это событие, вероятность возникновения которого мала, но в случае возникновения оно может оказать чрезвычайно негативное влияние на соответствующий объект, например, организацию. Причины кризиса, как и способы его разрешения, сразу не могут быть поняты и выявлены; тем не менее, к его разрешению следует приступить как можно быстрее. Наконец, влияние кризиса может быть изначально не очевидным для всех вовлеченных в него или подверженных его влиянию сторон [6, с. 5].

С точки зрения управленческого подхода к противодействию кризису, внимание исследователей и практика стали сосредоточиваться на вопросах управления непрерывностью (устойчивостью) бизнеса, эффективности групп кризисного менеджмента и управления репутацией [7, с. 418]. Важно отметить, что выбор подхода к управлению кризисной ситуацией учитывает как материальные (вещественные), так и нематериальные (информационные и психологические) факторы. Кризисная ситуация неизменно приводит к политическому призыву действовать в урегулировании данного события путем инициации и мобилизации поддержки заинтересованных сторон. При этом необходимо учитывать этические особенности поведения в кризисной ситуации. Роль этики в обосновании моральных и поведенческих аспектов управления кризисом и в конечном счете осознанного выбора действий велика: просчеты могут привести к трагическим последствиям. В условиях кризиса конфликты ценностей могут породить нерешительность или непоследовательность в принятии решений, что снизит эффективность мер реагирования [8]. Этически корректное управление кризисной ситуацией способствует повышению уровня доверия и сотрудничества вовлеченных сторон и приводит к обратному результату в случае, когда вопросы этики недооцениваются.

Учитывая, что в данной статье рассматриваются последствия пандемии коронавируса, исследования конкретных кризисных ситуаций в истории общественного здравоохранения могут служить хорошими иллюстрациями для извлечения уроков, не повторять прошлых ошибок. Одним из таких наглядных примеров является эпидемия SARS (тяжелого острого респираторного синдрома) в 2002 г. - первой глобальной пандемии XXI в. [9].

Метод и подход к анализу эмпирического материала

Если цель качественного изучения - охватить сложность объекта исследования [10, с. 2], то эмпирический материал следует анализировать, опираясь на теорию фреймов. Согласно Р.М. Энтману [11, с. 2], фреймы и их использование суть «выбор и выделение некоторых аспектов событий или проблем и установление связей между ними с целью сформулировать конкретную интерпретацию, оценку и (или) решение, связанные с этим событием или проблемой». Фреймы, или когнитивные рамки - эффективное средство передачи аудитории ощущения кризиса и предложений способов его разрешения. Их использование помогает выделить кризисную ситуацию из общего круга событий, внося ясность и понимание в условиях сложного клубка взаимодействий внутри человеческого сообщества [12], в данном случае - сформировать методическую основу обзора литературы. Такой обзор является базовым элементом всех типов исследований, направленных на развитие знаний, и, возможно, импульсом будущих исследований и теорий [13, с. 339; 14].

Если структурированный обзор литературы предполагает резюме различных исследований и получение на этой основе некоторой совокупности выводов [15], то систематический обзор «представляет собой конкретный, тщательно определенный подход к обзору литературы», который следует применять только в случае, если в распоряжении имеется действенный инструментарий обобщения литературных источников [16, с. 638]. В данной статье автором использован полуструктурированный метод обзора литературы [17; 18], позволяющий в массиве публикаций в СМИ и информационно-аналитических докладов о пандемии COVID-19 и связанной с этим трансформации экономического порядка выделить рамки собственно кризисной ситуации.

Политика управления кризисом COVID-19

С. Джеппесен и Дж. Миклиан [19] утверждают, что пандемия не создала какого-либо качественно нового кризиса, скорее, она ярче и выпуклее высветила для широкой общественности и глобальной аудитории в целом различные кризисы (экономический, социальный, политический, экологический и т.д.), которые существовали ранее . Кроме того, пандемия COVID-19 проиллюстрировала тот основной факт, что инструменты политики и власти остаются в руках государства конкретных стран и, несмотря на риторику о глобальной солидарности, признаки таковой слабо прослеживались во время текущего кризиса. Более того, так называемые демократические лидеры за короткое время наделили себя значительной автократической властью [1]. Учитывая характер и масштабы такого рода нарушения привычного хода дел, пандемия была охарактеризована как трансформирующее событие.

Дж. Фишман [20] назвал пандемию «черным лебедем» (крайне маловероятным, но чрезвычайно разрушительным событием) - термином, который хорошо вписывается в существующие в научной литературе концепции кризиса [5; 6; 21; 22], но при этом не слишком корреспондируется с тем обстоятельством, что до кульминации кризиса были тревожные сигналы, которые затем создали для лиц, принимающих решения, ряд проблем управленческого и организационного характера.

Эти проблемы связаны с конкретными действиями в отношении кризисной ситуации, в частности вопросов социальной справедливости и морального соображения при выборе вводить-ли карантин или нет, широкого использования средств отслеживания контактов или массового тестирования, обязательном или добровольном ношении масок [23]. Кроме того, возникает дилемма о приоритете конкретных общественных ценностей, что создает альтернативные издержки и может привести к ограниченности или непоследовательности действий, включая обмен информацией, касающихся урегулирования кризиса пандемии COVID-19.

Например, Швеция (хотя такая дилемма существовала и в других странах) стояла перед выбором приоритетов между поддержанием здоровой экономики и обеспечением (сохранением) общественного здоровья (граждан) и безопасности. На такой выбор и связанные с ним колебания политиков оказывает влияние «ортодоксальность» существующих подходов и практик или группового мышления относительно приоритетов ценностей и действий [4]. Как следствие, формируется тенденция попытки реального применения способов решения проблем разрозненно, хотя фактически они взаимосвязаны и влияют друг на друга.

Пандемия COVID-19 - чрезвычайно сложный кризис, включающий множество проблем - от здоровья, экономики до политики и общественных коммуникаций [24]. Существенным потенциальным препятствием для политиков и практиков при формулировании и реализации мер кризисного управления применительно к пандемии коронавируса является качество взаимоотношений с общественностью. В случаях, когда доверие общества к чиновникам и властям невысоко (например, в ряде стран постсоветского пространства), а восприятие существующего общественного договора (что государство требует от своих граждан и наоборот) неоднозначно, то степень соблюдения населением и бизнесом санкционированных правительством мер может существенно варьировать [25]. Уроки, которые здесь необходимо иметь в виду, включают рекомендацию Л. Сведин [8] принять во внимание роль этики и ее влияние на эффективность оперативных мер в рамках реализации политики управления кризисной ситуацией. Отмеченная тенденция характерна для местного и национального уровней принятия решений, на международном и глобальном уровнях можно наблюдать другие тенденции.

Последствия пандемии COVID-19 привели к принудительной изоляции стран, однако глобальная конкуренция, которая существовала до этой пандемии, а также геополитическая и политическая напряженность усилились [2; 26; 27]. Конкуренция между США и Китаем, похоже, усилилась до такой степени, что самопровозглашенная США роль глобального лидера стала подвергаться сомнению. В результате появились размышления и разработки аналитиков, предполагающие необходимость верификации этой роли США. Одновременно возникли вопросы относительно возможности Китая принять на себя бремя эффективного (с учетом международных политических и экономических факторов) глобального лидера².

Существуют прогнозы, предполагающие, что пандемия станет причиной ослабления внутри США, поскольку она уже разрушила идею американской исключительно-сти³. Из этого логически следует, что пандемия может создать цепной эффект, провоцируя или активируя другие кризисы (такие, как геополитический), когда вовлеченные в эти кризисы стороны занимают оборонительную и наступательную позиции по отношению к новой реальности. Стало ясно, что мантра мультикультурализма и глобализации, основанная на либеральных ценностях, пришла к внезапному концу в странах, которые принимали эти ценности в качестве центральных до пандемии, в итоге приведших к череде соответствующих потрясений и кризисов. Далее перейдем к рассмотрению финансовых и экономических реалий и последствий пандемии, а также к попыткам властей разных стран разрешить кризис.

Экономические последствия COVID-19 в зеркале СМИ и информационно-аналитических докладов

Л. Гринин и А. Коротаев [27, с. 4] утверждают, что «пандемия стала главным триггером экономического кризиса, и это случилось впервые за почти два с половиной столетия истории мировых экономических кризисов». Кроме того, было высказано предостережение о недопустимости перерастания этого мирового экономического кризиса в рецессию, при которой пандемия еще более усугубит существующие экономические проблемы [27-29]. Это подтверждает актуальность сформулированного в работе [7] тезиса о возрастании значения устойчивости бизнеса как внутриполитического фактора в контексте и в концептуальных рамках управления кризисной ситуацией. Что касается экономических последствий пандемии, они проявились очень скоро и были весьма значительными.

Поскольку глобальные последствия и дальнейшие потрясения, вызванные пандемическим кризисом, продолжают оказывать разрушительное воздействие на экономику и финансовые системы государств, их экономическая безопасность оказывается под угрозой [30]. «В настоящее время мы переживаем глубокий экономический и финансовый кризис, самый резкий спад в мировой экономике со времен Великой депрессии 1930-х годов», пишет Дж. Вуллвебер [29, с. 46] (см. также [31, с. 129]). Он же отмечает уникальный характер кризиса COVID-19, который вызвал шок со стороны как спроса, так и предложения [29, с. 2]. Китайский экспорт сократился на 13% в феврале 2020 г., к середине мая 2020 г. за период всего за девять недель около 39 млн. американцев потеряли работу. Международный валютный фонд (МВФ) прогнозировал снижение мирового ВВП на 3% в 2020 г. и выдавал многочисленные прогнозы отрицательной экономической динамики на национальном уровне [27, с. 5-6]. В течение марта 2020 г. индекс Доу-Джонса упал примерно на 37%, что превысило показатель мирового финансового кризиса 2008-2009 гг. [29, с. 2]. Власти государств уделяли приоритетное внимание экономике и стремились стимулировать промышленность (сохраняя рабочие места), используя антикризисные программы стимулирования: Великобритания израсходовала на эти цели 39 млрд долл.; Италия - 28 млрд долл., Катар - более 23 млрд долл. [28, с. 5]. Это доказывает не только финансовую, но и политическую роль роста денежных расходов как средства смягчения последствий пандемии для экономики и общества.

Рост долга вследствие экономических и финансовых потрясений, вызванных пандемией COVID-19, также является серьезным источником беспокойства правительств, предприятий и населения. Например, согласно прогнозу МВФ, совокупный государственный долг стран мира увеличится на 6 трлн долл., что означает его рост от 105% мирового ВВП до 122% мирового ВВП [31, с. 129]. Обеспокоенность ростом государственного, корпоративного и частного долга в результате пандемии находит свое отражение в многочисленных сообщениях мировых СМИ. Так, газета Financial Times сообщила, что за первые девять месяцев 2020 г. правительства и компании увеличили свои заимствования на 15 трлн долл., что характеризуется как подстегивание «долгового цунами», которое приведет к ужасным последствиям в буду-щем⁴. В других публикациях в СМИ изложены примеры, иллюстрирующие потерю розничными продавцами деловой уверенности, несмотря на приближение традиционно пиковых периодов в торговле, например в Соединенном Королевстве⁵. Государственные расходы значительно сократились по сравнению с предыдущим годом из-за сочетания государственной политики (закрытие предприятий для «контроля» над вирусом) и страха общества перед вирусом.

В различных статьях в СМИ приведены новости об опустошении сбережений у населения в результате пандемии, например, в США 30% домохозяйств в крупных городах исчерпали сбережения из-за пандемии⁶, а у безработных заканчиваются сбережения, накопленные ранее во время пандемии⁷. Один из главных сюжетов - проблема растущей бедности, очень серьезной, учитывая, что только в Великобритании в период пандемии бедными стали почти 700 тыс. чел.⁸. Но если Великобритания воспринималась как пример неэффективного управления кризисной ситуацией, то Новая Зеландия, напротив, во всем мире считалась образцом хорошего управления, однако и она испытывает проблемы роста бедности в результате финансовых последствий COVID-19⁹. Негативные экономические последствия пандемии по-разному сказались на конкретных социальных группах, пострадавших в результате коронавирусной пандемии, а также нашли свое отражение в выборе властями стратегий управления кризисной ситуацией.

Бинарный (альтернативный) подход к оценке приоритетов угроз (с оценкой соответствующих альтернативных издержек) породил аналогичные подходы к уменьшению ожидаемого или нанесенного ущерба. В том числе - распространенную практику локдаунов (карантина), которая используется многими странами мира, но с ограниченной эффективностью в терминах торможения распространения вируса при росте общественного сопротивления этому подходу. Одним из действующих лиц, критикующих политику изоляции, является Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), которая предупредила, что карантин следует рассматривать лишь как крайнюю меру, а не как способ реагирования на вспышку вируса на начальной стадии. Представитель ВОЗ д-р Д. Набарро заявил, что «у карантина есть одно последствие, значимость которого Вы никогда и никогда не должны преуменьшать, а именно - бедные люди становятся намного беднее». Карантин также отрицательно сказывается на экономике стран, в которых туризм является одним из основных источников дохода; а череда карантинов влечет за собой большой экономический ущерб и подрывает мировую эко-номику¹⁰. Потенциально рискованный и при этом неэффективный характер политики локдауна можно проиллюстрировать примером от обратного - опытом Южной Кореи, которая никогда не вводила карантины и в которой к концу 2020 г. ВВП существенно возрос¹¹. Этот положительный опыт Ю. Кореи, контрастирующий с существующей ортодоксией знания и практики, доминирующей в европейских странах и США, а также другие уроки, вероятно, игнорируются. К концу 2020 г. появились публикации, в которых признавалась недостаточно эффективной реакция национальных правительств для достижения ими же поставленных задач и целей, в том числе неготовность инфраструктуры и психологической подготовки, разрозненность и размытость отдельных мер реагирования, неснижаемый уровень международных конфликтов и отсутствие глобальной солидарности и сотрудничества. В совокупности эти составляющие и аспекты выявили слабые стороны деятельности многих правительств и органов власти¹². Это, по сути, квинтэссенция краткосрочных оценок, информационноаналитических докладов и прогнозов в СМИ, общеполитических и научно-популярных изданиях относительно последствий пандемии и принятых ответных мер.

Существуют также долгосрочные оценки и прогнозы относительно финансового и экономического кризисов, в которых преобладают довольно мрачные тона. В соответствии с одним из этих прогнозов, мировая экономика переживает затишье перед бурей, по двум причинам. «Во-первых, вот уже несколько месяцев политики и основные СМИ концентрируют, причем успешно, свои действия на усилении порождаемого ими же страха перед последствиями COVID-19 до новых, все более высоких уровней. Согласно другому прогнозу, обе стороны ведут себя так, как будто экономика возвращается на путь восстановления, и улучшение уже налицо»¹³. Использование карантина считается очень рискованной мерой, способной вызвать непредсказуемые изменения и события, которые могут разрушить экономику и общество. С этой проблемой связана угроза надвигающегося глобального долгового кризиса (начавшегося до пандемии, но усугубляемого пандемией), который требует широкомасштабной программы смягчения долгового бремени в разгар пандемии¹⁴, когда текущий кризис налицо, а надвигающийся кризис только начинает проявляться. Это сформировало представление об угрозе долгосрочных негативных экономических последствий, вызванных неэффективными политикой и решениями по управлению кризисной ситуацией и усугубляемые продолжающейся пандемией¹⁵.

Публикации, представленные в вышеприведенной выборке, в своем подавляющем формируют образ негативных текущих и долгосрочных экономических и финансовых последствий ошибочных решений политиков, которые усугубляются материальными и психологическими условиями пандемии. Это ставит под сомнение политические призывы к действиям, а также компетентность и легитимность правящего политического истеблишмента, который пытается снять ответственность с себя, переложить ее на другие стороны коронакризиса (например, «нарушителей карантина»).

Выводы

В начале статьи был поставлен вопрос: Какие основные фреймы управления кризисной ситуацией формируются в результате восприятия и оценки воздействия текущей государственной политики в отношении коронавируса на экономические условия, и каковы более долгосрочные прогнозы? Анализ представленной выборки публикаций дает однозначный ответ на этот вопрос. Все стороны кризиса используют для своих оценок понятие (концепцию) «управления кризисной ситуацией» в контексте соответствующего определения, приведенного выше в статье. Совершенно очевидно, что как материальные (физические), так и нематериальные (информационные и психологические) аспекты кризиса проявляются одновременно и во взаимосвязи друг с другом. Правительства и органы власти, по-видимому, утрачивают способность задавать рамки информационных представлений и когнитивных выводов относительно сконструированной ими картины их же реальных усилий в области управления кризисной ситуацией и достигнутых результатов действий против пандемии COVID-19. Это также означает, что их текущая свобода выбора действий на дальнейшем этапе может быть ограничена.

Публикации в СМИ и информационно-аналитические доклады создают в целом впечатление о низкой эффективности усилий на местном, национальном и глобальном уровнях, направленных на поддержание ценности экономического и финансового здоровья страны, в отличие от ценности сохранения здоровья человека и человеческой жизни. Существует общая точка зрения, согласно которой пандемия не является самостоятельным источником экономических и финансовых потрясений, она лишь усугубила риски уже весьма уязвимой глобальной системы, устойчивость которой десятилетиями нарушалась различными финансовыми шоками и отсутствием реформ, столь необходимых для ее большей устойчивости. Долгосрочные прогнозы, как правило, рисуют очень мрачную картину, и в качестве действенного средства смягчения последствий воздействия коронавируса на общество и сохранения гегемонии Западной цивилизации в будущем предлагают реализовать давно назревшие финансовые и экономические реформы. Это означает, что экономический кризис, усугубленный последствиями коронакризиса COVID-19, все быстрее приобретает черты серьезного политического и социального кризиса.

¹ От редакторов русского перевода: Понятие «управление кризисной ситуацией», или «управление кризисом» существенно отличается от широко используемого российскими экономистами термина «антикризисное управление», что обусловливает соответствующие значительные различия в планировании и практической реализации комплекса мер по смягчению (снижению рисков) кризиса. Подробнее об этом см: Б.Н. Порфирьев. Переменчивый мир кризисов: современные концепции и тенденции развития // Мир перемен. 2004. № 2; Б.Н. Порфирьев. Государственное управление в кризисных ситуациях: мировой опыт и Россия. М.: Научный эксперт. 2006. 40 с.

² Akif Kirecci, M. New Geopolitics in a Post-Coronavirus World // Politics Today. https://politicstoday.org /new-geo-politics-in-a-post-coronavirus-world, 3 June 2020 (accessed 31 July 2020).

³ Davis W. The Unravelling of America // Rolling Stone. https://www.rollingstone.com/ politics/political-commen-tary/covid-19-end-of-american -era-wade-davis-1038206/, 6 August 2020 (accessed 8 August 2020).

⁴ Wheatley J. Pandemic Fuels Global ‘Debt Tsunami’ // Financial Times. https://www.ft.com /content/18527e0c-6f02-4c70-93cb -c26c3680c8ad, 18 November 2020 (accessed 23 December 2020).

⁵ Strauss D. UK Retailers See Little Respite From COVID Gloom Over Festive Period // The Financial Times. https://www.ft.com /content/06f4f4df-7881-430e- 9d5e-86745d389661, 1 December 2020 (accessed 1 December 2020).

⁶ Morrison C. Over 30% of Big-city Households Depleted Savings Due to Pandemic Losses // Washington Examiner. Over 30% of big-city households depleted savings due to pandemic losses (washingtonexaminer.com), 10 September 2020 (accessed 11 September 2020).

⁷ Krishan N. The Unemployed are Running Out of the Savings They Built up Earlier in the Pandemic // Washington Examiner. The unemployed are running out of the savings they built up earlier in the pandemic (washingtonex-aminer.com), 28 October 2020 (accessed 18 December 2020).

⁸ Butler P. Almost 700, 000 Driven into Poverty by COVID Crisis in UK // Study Finds. The Guardian. https://amp.theguardian.com /society/2020/nov/30/ almost-700000-driven-poverty- covid-crisis-uk-study, 30 November 2020 (accessed 18 December 2020).

⁹ Hurley B. & Stock R. COVID-19: From Comfortable Retirement to Living in a Motorhome // New Zealanders Unprepared for Financial Crisis Shock of Coronavirus, Stuff, Covid-19: From comfortable retirement to living in a motorhome, New Zealanders unprepared for financial shock of coronavirus | Stuff.co.nz, 27 September 2020 (28 September 2020).

¹⁰ Hurley B. & Stock R. COVID-19: From Comfortable Retirement to Living in a Motorhome // New Zealanders Unprepared for Financial Crisis Shock of Coronavirus, Stuff, Covid-19: From comfortable retirement to living in a motorhome, New Zealanders unprepared for financial shock of coronavirus | Stuff.co.nz, 27 September 2020 (28 September 2020).

¹¹ White E. & Buseong K. South Korea Virus Response Underpins Sharp GDP Jump // Financial Times. https://www.ft.com /content/40a8320e-72a8-4294 -b0e5-787d8f9b897f, 27 October 2020 (accessed 23 December 2020).

¹² Hall B., Ghazan G., Dombey D., Fleming S., Ghiglione D., Johnson M., Jones S. & Mallet V. How Coronavirus

Exposed Europe’s Weaknesses // Financial Times. https://www.ft.com /content/efdadd97-aef5-47f1-91 de-fe02c41a470a, 20 October 2020 (accessed 23 December 2020).

¹³ Wolff E. Global Economy: The Calm Before the Storm. KenFM. https://kenfm.de/ global-economy-the-calm-before-the-storm/, 15 September 2020 (accessed 18 December 2020).

¹⁴ Stiglitz J. & Rashid H. A Global Debt Crisis is Looming — How can we Prevent it? // The Guardian https://www.theguardian.com/ business/2020/ aug/03/global-debt-crisis-relief- coronavirus-pandemic, 3 August 2020 (accessed 4 August 2020).

¹⁵ Wolf M. The Threat of Long Economic COVID Looms // Financial Times. https://www.ft.com/content/9a0c784-712e-4bf9-b994-55f8d63316d9, 20 October 2020 (accessed 23 December 2020); Reinhart C. & Reinhart V. The Pandemic Depression: The Global Economy Will Never be the Same, Foreign Affairs. https://www.foreignaffairs.com /arti-cles/united-states/2020-08-06 /coronavirus-depression-global-economy/, September/October 2020 (accessed 7 August 2020).

Литература / References

1. Heisbourg F. From Wuhan to the world: How the pandemic will reshape geopolitics // Survival: Global Politics and Strategy. 2020. 62(3). Pp. 7-24.
2. Simons G. The Corona Virus pandemic and global transformations: Making or breaking international orders? // Outlines of Global Transformations: Politics, Economics, Law. 2020. Vol. 13. № 5. Pp. 20-37.
3. Suisheng Z. Rhetoric and reality of China’s global leadership in the context of COVID-19: Implications for the US-led world order and liberal globalization // Journal of Contemporary China. DOI: 10.1080/10670564.2020.1790900 (2020).
4. Simons G. Swedish government and country image during the international media coverage of the Coronavirus pandemic strategy: From bold to pariah // Journalism and Media. 2020. 1. Pp. 41-58.
5. Porfiriev B. and Simons G. (Eds.). Crises in Russia: Contemporary management policy and practice from a historical perspective. Farnham: Ashgate, 2012.
6. Crandall W.R., Parnell J.A. and Spillan J.E. Crisis management: Leading in the new strategy landscape. 2^nd Edition. Thousand Oaks (CA): Sage, 2014.
7. Smith D. and Elliot D. (Eds.). Key readings in crisis management: Systems and structures for prevention and recovery. Oxon: Routledge, 2006.
8. Svedin L. (Ed.). Ethics and crisis management. Charlotte (NC): Information Age Publishing, 2011.
9. Olsson E-K. and Lan X. (Eds.). SARS from East to West. Lanham (MD): Lexington Books, 2012.
10. Hyett N., Kenny A. and Dickson-Swift V. Methodology or method? A critical review of qualitative case study reports // International Journal of Qualitative Studies on Health and Well-Being. № 9(1). DOI: 10.3402/qhw.v9.23606 (2014).
11. Entman R.M. Projections of power: Framing news, public opinion, and U.S. foreign policy. Chicago: University of Chicago Press, 2014.
12. Coombs W.T. Applied crisis communication and crisis management: Cases and exercises. Thousand Oaks (CA): Sage, 2014.
13. 1Snyder H. Literature review as a research methodology: An overview and guidelines // Journal of Business Research. 2019. № 104. Рр. 333-339.
14. Gough D. Weight of evidence: A framework for the appraisal of the quality and relevance of evidence // Research Papers in Education. 2007. № 22(2). Рр. 213-228.
15. Armitage A. and Keeble-Ramsay D. The rapid structured literature review as a research strategy // US-China Education Review. 2009. № 6(4). Рр. 27-38.
16. Bearman M., Smith C.D., Carbone A., Slade S., Baik C., Hughes-Warrington M. and Neumann D.L. Systematic review methodology in higher education // Higher Education Research & Development. 2012. № 31(5). Рр. 625-640.
17. Pawar A.V. and Spence S.A. Defining thought broadcast: Semi-structured literature review // British Journal of Psychiatry. 2003. № 183. Рр. 287-291.
18. Mullins S. and Spence S.A. Re-Examining thought insertion: Semi-structured literature review and conceptual analysis // British Journal of Psychiatry. 2003. № 182. Рр. 293-298.
19. Jeppesen S. and Miklian J. Introduction: Research in the time of COVID-19 // Forum for Development Studies. 2020. № 47(2). Рр. 207-217.
20. Fisman J. «This is different» — The Coronavirus pandemic as a «transforming event» // Israel Journal of Foreign Affairs. 2020. № 14(1). Рр. 3-7.
21. Boin A., McConnell A. and Hart P. ‘t. Governing after crisis: The politics of investigation, accountability and learning. New York: Cambridge University Press, 2008.
22. Boin A., Hart P. ‘t, Stern E. and Sundelius B. The politics of crisis management: Public leadership under pressure. New York: Cambridge University Press, 2005.
23. Macer D. (Ed.). Eubios Journal ofAsian and International Bioethics // Eubios Ethics Institute. 2020. 30(5). Pp. 197-272.
24. Figus A. Coronavirus COVID-19, a complex issue between health, economy, politics, and communication // Geopolitical, Social Security and Freedom Journal. 2020. № 3(1).
25. Laruelle M., Alexseev M., Buckley C., Clem R.S., Goode J. P., Gomza I., Hale H.E., Herron E., Makarychev A., McCann M., Omelicheva M., Sharafutdinova G., Smyth R., Wislon Sokhey S., Triotsky M., Tucker J.A., Twigg J. and Wishnik E. Pandemic politics in Eurasia: Roadmap for a new research subfield // Problems of Post-Communism. DOI: 10.1080/10758216.2020.181204 (2020).
26. Cho C. (Ed.). Crisis andfragility: Economic impact ofCOVID-19 and policy responses. Sejong-si: Korea Institute for International Economic Policy, 28 December 2020.
27. Grinin L. and Korotayev A. COVID-19 Pandemic, Geopolitics and Recession // Working Paper. № 4. Moscow: International Centre for Education and Social and Humanitarian Studies, June 2020.
28. Cherkaoui M. The shifting geopolitics of the Coronavirus and the demise of neoliberalism (Part two). Reports, Doha: Aljazeera Centre for Studies, 22 March 2020.
29. Wullweber J. The COVID-19financial crisis, globalfinancial instabilities and transformations in thefinancial system. Berlin: Finanzwende/Heinrich Boll Foundation, 2020.
30. Kozicki B., Gornikiewicz M. and Walkowiak M. The impact of CO VID-19 pandemic on the economic security of Russia and European countries // European research Studies Journal. 2020. XXIII(3). Pp. 324-332.
31. Dobrescu P. and Ciocea M. This time is different. The globalisation of uncertainty // Romanian Journal of Communication and Public Relations. 2020. 22(1)(49). Pp. 129-136.