Пандемический кризис как вызов экономическому анализу и политике

Широв А. А.

Особенности экономической динамики и политики в период пандемического кризиса

Экономические потрясения, обрушившиеся на мир в 2020 г., имели в своей основе особую природу, не свойственную всем кризисам, с которыми сталкивалось человечество в последние десятилетия. Прежде всего следует отметить, что этот кризис не был непосредственно связан с бизнес-циклом, а его глубина прямо определялась жесткостью мер, которые применялись правительствами для противодействия пандемии нового коронавируса COVID-19.

С течением времени медики накапливали все больше информации о новом вирусе, механизмах его распространения и воздействия на здоровье человека. К марту-апрелю 2020 г. спокойное отношение к происходящему сменилось паническими настроениями как в обществе, так и в правящих кругах большинства крупных экономик мира.

В значительной степени эти настроения были усилены расчетами по ряду эпидемиологических моделей как за рубежом [1], так и в России [2; 3]. Многие эксперты сходятся во мнении, что именно апокалиптические цифры возможных смертей от новой коронавирусной инфекции подтолкнули правительства разных стран к введению жестких карантинных мер (локдауна^{1 2}).

Развитие пандемии и введение жестких карантинных мероприятий поставили перед экономистами ряд новых и достаточно сложных вопросов. Попробуем обозначить ключевые из них.

1. Как следует оценивать влияние локдауна на экономическую динамику внутри годового цикла и по году в целом?
2. Какие задачи являются наиболее приоритетными для оценки эффективности политики, проводимой правительством в период пандемии?
3. В какой степени междисциплинарные исследования могут способствовать выстраиванию эффективной экономической политики в период борьбы с эпидемией?

Для начала попробуем очертить механизмы принимавшихся решений и их влияние на экономику. Распространение коронавируса по миру началось с перемещения заразившихся граждан, поэтому основными мерами, принятыми властями на первом этапе, стали ограничения на свободное трансграничное перемещение людей. С точки зрения послезнания можно констатировать, что эти действия в большинстве стран были запоздавшими. Однако они в той или иной степени затронули транспорт, который и стал первой отраслью экономики, пострадавшей в глобальном масштабе. Например, по данным ИКАО, мировой пассажирооборот на авиационном транспорте в марте 2020 г. снизился на 52,9% по сравнению с уровнем аналогичного месяца 2019 г. Следующим пострадавшим сегментом стала мировая торговля, которая испытала ограничения, связанные с трансграничным движением товаров. По данным ВТО, снижение мировой торговли товарами во втором квартале 2020 г. составило 14,3%. И наконец, когда пришло понимание того, что исключительно трансграничными мерами пандемию не остановить, настало время для ограничений внутренней экономической активности [4].

Теперь обозначим ключевые особенности пандемического кризиса. Это даст нам возможность более эффективно исследовать его последствия и оценить результативность мер экономической политики. Можно выделить следующие отличия пандемического кризиса от классического циклического спада:

1. отсутствует период нарастания кризисных явлений. Пандемический кризис в экономической области начинается с ограничений, принимаемых властями в отношении деятельности секторов экономики (в случае локдауна - остановка большинства производств и значительной части сектора услуг);
2. длительность и острота основной фазы кризиса определяется периодом ограничительных мер и их составом;
3. выход из кризиса сопровождается взрывным ростом спроса, гораздо более сильным, чем в случае обычного кризиса. Этот подскок спроса тем сильнее, чем длительнее локдаун;
4. в остальном выход из пандемического кризиса сходен с тем, что наблюдается в рамках циклического кризиса и определяется балансировкой спроса, предложения и цен на новых уровнях.

Последний пункт позволяет сделать предположение о том, что экономическая политика на стадии выхода из пандемического кризиса может практически не отличаться по своему характеру от действий в рамках классического циклического кризиса. Ее действие должно быть направлено на максимально быстрое преодоление последствий сжатия спроса и уменьшения доходов населения.

На примере динамики розничного товарооборота (рис. 1) можно проследить стадии коронакризиса в российской экономике. Отметим, что вплоть до апреля 2020 г. никаких признаков ухудшения спроса не наблюдалось. Темпы экономического развития не могли быть признаны удовлетворительными, но никаких кризисных проявлений в этот период не просматривалось (I - стадия, развитие в рамках классического бизнес-цикла).

Кризис в экономической сфере начался после соответствующих решений о самоизоляции, основная масса которых пришлась на последние дни марта 2020 г. В результате, например, спад розничного товарооборота в апреле по сравнению с аналогичным месяцем 2019 г. составил 22,6%. Низкий уровень спроса сохранялся и в мае на фоне продолжения локдауна (II - стадия, острая фаза пандемического кризиса) [5].

Отмена жестких ограничений на передвижения и экономическую деятельность приводит к резкому всплеску спроса (III - стадия реализации отложенного спроса). Происходит это прежде всего потому, что в условиях закрытия предприятий торговли отложенный в течение нескольких месяцев спрос реализуется за несколько недель. Например, продажи легковых автомобилей в апреле 2020 г. сократились до 39 тыс. шт. (при среднем месячном значении 128 тыс. шт. за январь-март 2020 г.). Но уже в июне продажи составили 123 тыс. шт., а в июле - 142 тыс. шт., что примерно на 10 тыс. выше, чем в июле 2019 г.

Следует учитывать, что отложенный спрос концентрируется не только у населения. Трудности, связанные с логистикой, приводят к сокращению у производителей запасов, которые восстанавливаются по мере открытия экономики, что поддерживает спрос на промежуточную продукцию. Компании, которые не могли в силу ограничений выполнять регулярные заказы, также завершают заключенные контракты, что способствует активному восстановлению показателей производства.

Быстрый рост спроса после окончания карантина может создать у аналитиков и властей иллюзию быстрого восстановления экономической активности. В то же время этот импульс ограничен во времени, и если не будет поддержан дополнительными мерами экономической политики, то экономика выйдет на «плато», динамика на котором будет обеспечиваться более низким, чем докризисный, балансом спроса и предложения.

По итогам 2020 г. российская экономика испытала спад на уровне 3%, что существенно лучше большинства оценок, появившихся в начале кризиса. На пике кризиса, во втором квартале, снижение ВВП в России (-8%) оказалось существенно меньше значений, наблюдавшихся в крупнейших экономиках мира. Причин для этого было несколько. Во-первых, в силу искусственного характера торможения экономической активности важную роль играла жесткость карантинных мер. В России относительно слабо была ограничена деятельность в сельском хозяйстве, строительстве, оборонно-промышленном комплексе, базовых сырьевых производствах. Во-вторых, наиболее сильный удар кризиса пришелся на сектор непроизводственных услуг, а его доля в России примерно на 10 проц. п. ниже, чем в большинстве развитых экономик Европы. В-третьих, сырьевой характер российского экспорта является естественным демпфером в условиях глобальных кризисов, так как спрос на энергоносители снижается существенно меньше, чем на конечную продукцию. Примечательно, что физическая динамика российского экспорта во втором квартале, даже несмотря на действие сделки ОПЭК+, показала положительную динамику на 0,3%. В-четвертых, низкие параметры потребительского и инвестиционного спроса в период перед кризисом естественным образом снижали потенциал спада экономики.

Теперь остановимся на ключевых особенностях экономической политики, проводимой в период коронакризиса. Прежде всего, основой антикризисных мер стали действия, направленные на сохранение занятости и доходов населения. Прямую поддержку получили семьи с детьми, официально занятые сотрудники пострадавших секторов экономики, пенсионеры. Необходимо отметить, что по этому направлению средства были доставлены до целевых групп достаточно быстро и эффективно. Косвенным свидетельством этого является позитивная динамика реальных зарплат и пенсий. Однако серьезного спада реальных доходов избежать все-таки не удалось. Значительно пострадали доходы тех, кто в минимальной степени зависит от государства: предприниматели, работающие в среднем и малом бизнесе, а также занятые в теневом секторе экономики [6]. Их доходы может поддержать только растущая экономика.

Другим направлением поддержки стали действия в отношении системообразующих компаний: субсидии, госгарантии и отсрочки по уплате налогов. Неожиданно эффективной оказалась мера по снижению страховых взносов для малого и среднего бизнеса [7].

Выбирая механизмы поддержки экономики правительство действовало достаточно осторожно в отношении накопленных резервов. В частности, лишь отчасти были задействованы механизмы стимулирования спроса, практически не использовались средства Фонда национального благосостояния (ФНБ). При этом номинальные расходы федерального бюджета за 2020 г. увеличились более чем на четверть по отношению к уровню 2019 г. Создается ощущение, что постепенно мы получаем конструкцию, которая позволяет осуществлять финансирование текущего бюджета за счет внутренних заимствований у банков, при этом появляется возможность для эффективного использования ими свободной ликвидности и развития внутреннего рынка долговых бумаг. Дальнейшее активное использование такого механизма может потребовать определенных изменений в денежно-кредитной политике. В частности, по мере исчерпания свободной ликвидности в банковском секторе источником покупки облигаций могут стать кредиты центрального банка. В свою очередь ФНБ может стать своеобразным «бюджетом развития», средства которого тратятся на макроэкономически значимые проекты долгосрочного характера. Эта ситуация также поддерживается относительно мягкой денежно-кредитной политикой.

В целом можно констатировать, что меры поддержки экономики, апробированные в период кризиса 2008-2009 гг., показали свою эффективность и в период коронакризиса с той лишь разницей, что в 2020 г. потребовалось направить значительный объем средств на поддержку медицинского сектора. Однако в отличие от кризиса десятилетней давности не потребовалось использовать значительных ресурсов для поддержки банковской системы и системообразующих предприятий при выплате внешних долгов.

На выходе из кризиса меры поддержки экономики будут во многим сходны с теми, которые применяются и на выходе из конъюнктурных кризисов. При этом важно как можно быстрее преодолеть негативные последствия коронакризиса с целью перехода к мерам по обеспечению устойчивости долгосрочного экономического развития страны [8].

Подходы к анализу экономической динамики в период коронакризиса

Главной проблемой экономического анализа в период коронакризиса стала невозможность обосновать его начало с помощью традиционного инструментария экономического прогнозирования, которым пользуются эксперты во всем мире. Вряд ли возможно создать такую модель, которая бы смогла описать как процесс зарождения эпидемии, так и ее влияние на развитие экономики.

В связи с этим ключевые аналитические задачи в период пандемии должны быть связаны с сопровождением экономической политики.

Как показала практика, одним из наиболее важных направлений анализа в период пандемического кризиса является оценка потенциального спада как в целом по экономике, так и в разрезе отдельных видов экономической деятельности. Для этого на первом этапе оценивался спад в месяце жесткого локдауна, а затем, в предположении о его длительности, оценивалась возможная динамика по году (таблица).

Таблица

Оценка помесячной и годовой динамики по видам экономической деятельности

Источник: расчеты ИНП РАН.

Имея оценки динамики спада активности по отдельным видам экономической деятельности, можно перейти к оценкам полного изменения параметров валового выпуска в рамках года, внутри которого содержался пандемический кризис с жестким локдауном.

Следует отметить, что длительность локдауна может быть оценена не только с помощью медицинских расчетов, но и на основе точки неприемлемого экономического ущерба - такого момента, когда объем средств для парирования экономических последствий кризиса станет неприемлем с точки зрения соотношения выделяемых средств и имеющихся возможностей государства. По оценкам Лаборатории макрофинансовых исследований и прогнозирования ИНП РАН, точка неприемлемого ущерба наступала после 2-2,5 мес. жесткого локдауна. Определялась она тем, что в период до 2 мес. банковская система может за счет свободной ликвидности парировать рост просроченной задолженности. В дальнейшем продолжение роста плохих долгов потребует существенной поддержки со стороны Центрального банка [9]. При этом масштаб такой поддержки мог бы превысить антикризисный пакет, выработанный Правительством РФ.

Оценки возможного спада по отдельным видам экономической деятельности позволяют перейти к расчетам снижения производства с учетом полных эффектов (рис. 2). Для этого целесообразно использовать методологию оценки мультипликативных эффектов с использованием таблиц «затраты-выпуск» [10].

Можно отметить, что к лидерам спада с учетом прямых и косвенных эффектов относится строительство. В реальности, по итогам 2020 г. строительная отрасль продемонстрировала околонулевую динамику. Стоит напомнить, что в 2009 г. спад строительной деятельности составил 13,2%. И это естественно, так как строительство зависит, во-первых, от экономической деятельности всех секторов экономики и их вложений в инвестиционную деятельность, во-вторых, от доходов населения, которые влияют на спрос на жилье.

Причиной более благоприятной динамики в строительстве в 2020 г. стала политика поддержки этого сектора экономики за счет как продолжения крупных инвестиционных проектов, в том числе в рамках национальных проектов, так и поддержки строительства социальных объектов и спроса на жилье за счет введения льготной ставки по ипотечным кредитам. В результате вводы жилья в 2020 г. превысили аналогичные показатели предыдущего года.

Однако в целом оценки спада производства по видам деятельности отражали фактически сложившуюся ситуацию в экономике, а сама методология их расчета позволяла гибко реагировать на новые данные о карантинных мероприятиях в тех или иных видах деятельности.

Дополнительные возможности, которые предоставляет методология «затраты-выпуск», - это оценки изменения занятости при тех или иных параметрах изменения выпуска. Поскольку такие расчеты основываются на приростной трудоемкости, то их нельзя воспринимать как прямые оценки изменения занятости. В реальности рынок труда является менее гибким, как в связи с поддерживающими действиями государства, так и с поведением предпринимателей, которые понимают, что кризисы проходят, а квалифицированных работников найти очень непросто. Скорее, это оценки того, какая численность занятых в тех или иных секторах оказывается под угрозой увольнения.

Согласно данным рис. 3, в наибольшей степени под угрозой увольнения находились занятые в сфере услуг, именно им адресовались меры социальной поддержки во II кв. 2020 г.

Один из выводов, полученных в процессе расчетов возможных изменений параметров производства и занятости в условиях кризиса 2020 г., состоит в том, что официальные таблицы «затраты-выпуск», формируемые Росстатом, достаточно корректно отражают систему межотраслевых связей, фактически сложившуюся в российской экономике. В поддержку этого тезиса говорят выполнявшиеся в ИНП РАН расчеты на уровне отдельных компаний и корпораций из различных секторов экономики.

Следует также упомянуть, что при определенной настройке методология «затраты-выпуск» успешно применялась и для аналогичных расчетов на уровне регионов и даже отдельных крупных муниципалитетов. Для этого было достаточно данных о пространственной структуре производства и занятости, которые в дальнейшем были основой корректировки расчетов на уровне страны и регионов.

Следующим направлением экономического анализа в период коронакризиса была оценка эффективности различных направлений экономической политики. Понятно, что в условиях парирования негативных последствий кризиса применяется широкий диапазон мер по поддержке экономики, но важным является и оценка их возможного воздействия не только на отдельные секторы, но и на экономику в целом (рис. 4).

Как и следовало ожидать, наибольший эффект имеют банковские механизмы поддержки, которые за счет кредитного плеча позволяют обеспечивать до 6,1 руб. на каждый потраченный рубль в случае поддержки кредитования населения и до 4,6 руб. на каждый рубль поддержки кредитования экспорта. Однако понятно, что в период кризиса поддержка кредитования имеет крайне ограниченный масштаб. Прежде всего потому, что и предприятия, и население испытывают существенные финансовые проблемы, которые не дают возможности эффективно воспользоваться заемным финансированием даже с государственной поддержкой. Вместе с тем можно сказать, что действия по поддержке жилищной ипотеки сыграли существенную положительную роль при формировании ВВП в 2020 г.

Высокую эффективность в период кризиса имеют прямые субсидии на поддержку устойчивости бизнеса. Такие субсидии обладают высоким мультипликатором не только потому, что позволяют поддержать производственную деятельность, но и сохранить бизнес. В связи с этим каждый рубль такой поддержки, по нашим оценкам, формирует до 3,4 руб. дополнительной добавленной стоимости.

Поддержка кредитования инвестиционных проектов за счет субсидирования ставок имеет сравнительно меньший мультипликатор (2,5 руб. дополнительного роста ВВП на 1 руб. увеличения расходов по направлению) в связи с высокой долей импорта в структуре финансирования инвестиционных проектов, кроме того, эффекты такой меры поддержки, в отличие от потребительского кредитования, могут быть растянуты во времени. Тем не менее, большой объем средств, которые могут быть эффективно использованы в этом же направлении, и их позитивное влияние на среднесрочный потенциал экономического роста делают субсидирование ставок по потребительским кредитам одним из ключевых направлений антикризисной политики.

Достаточно высоким мультипликатором обладает механизм государственных закупок, который позволяет поддержать финансово-экономическое состояние предприятий за счет увеличения государственного спроса. Кроме того, такая мера позволяет ускорить обновление машин и оборудования в социальной сфере и секторе государственного управления.

Меры прямой поддержки населения посредством субсидирования цен или прямых выплат также имеют относительно низкие мультипликаторы, но обладают большой емкостью, т.е. при относительно меньшем мультипликаторе макроэкономический эффект может быть очень значительным в связи с возможностью задействования больших объемов поддержки. При этом субсидирование цен на отдельные виды продукции обладает большим мультипликатором, чем ничем не обусловленная поддержка населения, так как во втором случае существенная часть средств может быть использована на покупку импортной продукции.

Наименьшим мультипликатором из всех рассмотренных обладает прямая поддержка экспорта, которая в условиях кризиса, по нашим оценкам, будет недостаточно эффективной с точки зрения формирования дополнительных доходов в экономике.

Междисциплинарные исследования и выводы для экономической политики

Пандемия нового коронавируса COVID-19, наряду с тяжелейшими социальными и экономическими последствиями, стала фактором объединения научного сообщества в поиске наиболее эффективных решений, способных смягчить последствия кризиса и дать возможность властям адекватно реагировать на изменение ситуации в медицинской сфере и экономике.

Одним из направлений стало совмещение расчетов в рамках экономических и медицинских моделей. Примерная схема такой системы расчетов приведена на рис. 5. Ее особенность состоит в том, что связь экономического и медицинского блоков осуществляется по двум каналам. Первый, наиболее важный, связывает изменение численности выводимых из карантина работников по видам деятельности с изменением базового репродуктивного числа [11], которое напрямую влияет на численность заболевших.

Большинство медицинских моделей используют в качестве основного фактора изменение базового репродуктивного числа, которое напрямую связано с уровнем экономической активности, а значит, может быть увязано с экономической динамикой по видам деятельности.

Второе направление взаимодействий - это нагрузка на медицинскую систему, которая возрастает по мере роста числа заболевших. Соответственно, зная предельную емкость коечного фонда, можно оценивать необходимость продления карантинных мероприятий в отношении тех или иных видов экономической деятельности.

Сочетание методов медицинского и экономического анализов и прогнозирования является весьма перспективным направлением междисциплинарных исследований, способных ответить на вопрос о приоритетности действий в условиях пандемии, повысить эффективность управления экономикой и системой здравоохранения. В то же время по этому направлению исследований существуют и серьезные проблемы. Перечислим основные из них.

1. Медицинские модели являются высокочастотными, т.е. дается прогноз с шагом в день, реже неделю. Экономические модели, как правило, оперируют месячной, квартальной и годовой статистикой.
2. Эпидемиологические модели очень сильно зависят от качества данных, которые подлежат постоянному пересмотру в связи с изменением параметров учета больных и умерших, числа тестирований и ряда других факторов. В результате прогнозные оценки постоянно пересматриваются, правильнее сказать, что с высокой частотой меняются и сами модели.
3. Наиболее совершенные пандемические модели используют мультиагентный подход, когда население делится на отдельные группы, в то время как экономические модели оперируют, в основном, численностью занятых по видам деятельности. В результате при медицинских расчетах не учитываются различные характеристики контактности работников, занятых в различных секторах экономики.

Описанные проблемы осложняют взаимодействие медицинских и экономических моделей, но не делают подобные междисциплинарные расчеты неприменимыми на практике. В действительности такие расчеты могут являться важным аргументом при принятии решений об ужесточении или ослаблении режима ограничений. Следует лишь понимать ограничения, существующие в такого рода модельных построениях.

Еще одним элементом междисциплинарных исследований в данной области может быть подключение к системе анализа ряда характеристик психологического состояния общества по отношению к действиям властей по противодействию пандемии. Как показывает ряд исследований, реакция общества на пандемию и карантинные мероприятия может иметь длительный негативный характер, мешающий формированию позитивной экономической повестки в период после окончания кризиса [12]. В этих условиях важным аспектом становится задача оценки изменения неравенства в результате пандемического кризиса и его влияние на социальную стабильность в обществе [13].

Заключение

Пандемия нового коронавируса привела к развитию новых направлений экономического анализа и ряда междисциплинарных исследований. В целом, к настоящему моменту сформированы ключевые направления экономического анализа, позволяющие повышать эффективность мер в области экономической политики, направленных на минимизацию негативных последствий пандемического кризиса.

С точки зрения эшелонирования фокуса внимания к различным аспектам кризиса можно выделить следующие этапы (рис. 6):

• в период карантина основной задачей экономического анализа является оценка возможного спада экономической активности с учетом длительности карантинных мероприятий;
• важное значение для оценки длительности карантина может иметь расчет точки неприемлемого экономического ущерба, при котором экономические последствия кризиса по своему масштабу начинают перекрывать потери социально-медицинского характера;
• в период ослабления карантинных мероприятий по видам деятельности важно оценивать число вновь возвращающихся к работе граждан и влияния этого фактора на заболеваемость и нагрузку на систему здравоохранения;
• в период восстановления экономики важное внимание должно быть уделено оценке эффективности мер антикризисной политики в целях максимально быстрого преодоления негативных последствий кризиса.

Характер пандемического кризиса и механизмов реагирования на него властей позволяет говорить о том, что наиболее эффективными методами экономического анализа в данном случае могут быть инструменты макроструктурного анализа и прогнозирования, в частности расчеты, базирующиеся на использовании методологии «затраты-выпуск». В то время как использование агрегированных макроэкономических расчетов ограничено в своих возможностях из-за ярких структурных особенностей кризиса, вызванных различными подходами к ограничению экономической активности в зависимости от вида экономической деятельности.

Для более эффективного использования междисциплинарного подхода к анализу пандемии требуется разработка методологии приближения принципов моделирования на медицинском и экономическом уровнях, создания единых принципов оценки медико-экономической ситуации на различных стадиях развития кризиса.

¹ Автор выражает благодарность Д .А . Ползикову и Д .М . Ксенофонтову за помощь и полезные советы при написании данной статьи.

² Под локдауном понимается период жесткого карантина, при котором останавливается практически вся экономическая активность, вводятся ограничения на свободное передвижение граждан.

Литература / References

1. Adam D. Special report: The simulations driving the world's response to COVID-19, Nature 580, 316-318 (2020).
2. Макаров В.Л., Бахтизин А.Р., Сушко Е.Д., Агеева А.Ф. Моделирование эпидемии COVID-19 — преимущества агент-ориентированного подхода // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. 2020. Т. 13. № 4. С. 58-73. [V.L. Makarov, A.R. Bakhtizin, E.D. Sushko, and A.F. Ageeva. Modeling the COVID-19 epidemic: Advantages of an agent-based approach // Ekon. Sots. Peremeny: Fakty, Tendentsii, Prognoz. 2020. Vol. 13. No 4. S. 58-73.] DOI: 10.15838/esc.2020.4.70.3
3. Ксенофонтов Д.М. Сценарное моделирование эпидемиологических эффектов экономической политики // Научные труды: Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН. М: МАКС Пресс, 2020. С. 242-265. [D.M. Ksenofontov. Scenario modeling of the epidemiological effects of economic policy // in Institute of Economic Forecasting, Russian Academy of Sciences: Scientific Proceedings. Moscow: MAKS Press, 2020). Pp. 242-265.] [in Russian].
4. Baker McKenzie: Supply Chains Reimagined: Recovery and Renewal in Asia Pacific and Beyond [Электронный ресурс]
5. Акиндинова Н.В., Домбровски М., Широв А.А., Белоусов Д.Р., Воскобойников И.Б., Гурвич Е.Т. Перспективы восстановления экономического роста в России (по материалам Круглого стола в рамках XXI апрельской международной научной конференции НИУ ВШЭ) // Вопросы экономики. 2020. № 7. С. 5-50. [N.V. Akindinova, M. Dombrovski, A.A. Shirov, D.R. Belousov, I.B. Voskoboinikov, and E.T. Gurvich. Prospects for the recovery of economic growth in Russia (based on the materials of the Round Table in the framework of the XXI April International Scientific Conference of the National Research University Higher School of Economics) // Vopr. Ekon. 2020. No. 7, Pp. 5-50.]
6. РАНХиГС: «Общество и пандемия: уроки борьбы с пандемией COVID-19 в России». [RANEPA: Society and the Pandemic: Lessons from the Fight against the COVID-19 Pandemic in Russia.]
7. Институт экономики роста им П.А. Столыпина. Трансформация экономической модели в период пандемии COVID-19 в мире и опыт России по снижению страховых взносов для МСП, как ключевой шаг на пути к восстановлению экономики.
8. ИЭ РАН: «Предложения по мероприятиям в сфере экономической и социальной жизни страны после завершения активной фазы борьбы с коронавирусом»  [Stolypin Institute for the Economics of Growth. The Transformation of the Economic Model during the COVID-19 Pandemic in the World and Russia's Experience in Reducing Insurance Premiums for SMEs as a Key Step towards Economic Recovery.]
9. Головнин М.Ю., Никитина С.А. Каналы воздействия пандемии COVID-19 на экономику России // Вестник Института экономики РАН. 2020. №. 5. С. 9-23. [M.Yu. Golovnin and S.A. Nikitina. Channels of the impact of the COVID-19 pandemic on Russia's economy // Vestn. Inst. Ekon. Ross. Akad. Nauk. 2020. No. 5. Pp. 9-23.]
10. Саяпова А.Р., Широв А.А. Основы метода «затраты-выпуск»: учебник для вузов. М.: МАКС Пресс, 2019. 336 с. [A.R. Sayapova and A.A. Shirov. Fundamentals of the Input-Output Method: Handbook. Moscow: MAKS Press, 2019.] [in Russian].
11. Linka K., Peirlinck M., Kuhl E. The reproduction number of COVID-19 and its correlation with public health in terventions, medRxiv 2020.05.01.20088047
12. Нестик Т.А. Психологические последствия пандемии и ресурсы жизнеспособности в условиях глобальных рисков // В сб.: Глобалистика-2020: Глобальные проблемы и будущее человечества. Сб. статей Международного научного конгресса. Москва, 2020. С. 808-813. [T.A. Nestik. Psychological consequences of a pandemic and resources of viability in the context of global risks // in Globalistics-2020: Global Problems and the Future of Mankind. Proc. Int. Sci. Congress. Moscow, 2020. Pp. 808-813.] [in Russian]
13. Ahmed F., Ahmed N., Pissarides C., Stiglitz J. Why inequality could spread COVID19 // Lancet Public Health. 2020. 2 April.