К. Менгер и Дж. М. Кейнс о неопределенности и спросе на деньги: неожиданные параллели

А. В. Ковалев

Дискуссии об инструментах монетарной политики занимают значимое место в современной экономической науке. Поиск нестандартных вариантов такой политики — вплоть до прямой покупки центральным банком небанковских корпоративных облигаций, начавшийся в конце прошлого столетия в Японии на фоне неэффективности привычных мер регулирования, распространился после глобального финансового кризиса 2008 г. и на другие страны.

Количественное смягчение, нулевые (позже отрицательные) ставки процента, иные нешаблонные меры воспринимались как логичное развитие политики стимулирования инвестиционного спроса в соответствии с кейнсианскими рецептами, однако не привели к ожидаемому восстановлению экономики, достигая в лучшем случае целей поддержки выборочных сегментов и агентов — как правило, финансового рынка и финансовых институтов. Что касается спроса на долгосрочные реальные активы, то он оказался неэластичным к попыткам разогреть экономику из-за неверия фирм в перспективность проектов: реальные процентные ставки к 2012 г. в развитых экономиках находились в отрицательной зоне, но при этом доля инвестиций в ВВП была существенно ниже, чем в странах Восточной Азии и Восточной Европы (Hoffman, 2014). Аналогично, неожиданным образом отреагировали на политику стимулирования в 2020 г. и финансовые рынки: вопреки мнению, что снижение дисконтной ставки в США до 0,25 % и нормы обязательных резервов до нуля в совокупности с программой поддержки спроса приведет к оживлению, фондовые биржи рухнули¹. Неспособность монетарных регуляторов влиять ни на процентные ставки, ни даже на объем денежной массы заставила ряд авторов сделать вывод о переходе прерогативы регулирования предложения денег из сферы денежно-кредитной в сферу макропруденциальной политики (Бурлачков и др., 2018).

Экономики многих стран оказались в ситуации, близкой к ликвидной и инвестиционной ловушкам, как они понимаются в традиционной макроэкономике. Продолжающиеся колебания в выборе инструментов воздействия на хозяйственную систему в очередной раз вынуждают обратиться к экономической теории, поскольку только исходя из корректного ответа на вопрос о факторах спроса субъектов хозяйствования на деньги можно выработать правильную монетарную политику.

В рамках кейнсианского канона стимулирование ориентировано в первую очередь на передаточный механизм спекулятивного мотива спроса на деньги. В важной, но необоснованно не приведшей к серьезному обсуждению статье И. Розмаинскому (2013) на основе внимательного прочтения Кейнса удалось пересмотреть значение мотива предосторожности, посредством которого проявляется ощущение неопределенности, свойственное субъектам хозяйствования, и предложить на этой основе формулировку теории суррогатных средств накопления.

Нам представляется, что традиция рассматривать спрос на деньги по мотиву предосторожности как реакцию на неопределенность возникла задолго до Кейнса, эту идею предложил основатель австрийской школы К. Менгер. В научной литературе взгляды посткейнсианской теории, воспринявшей идеи кейнсианства в «Кейнсовой» трактовке, и австрийской школы обычно противопоставляются из-за многочисленных разногласий, но парадокс заключается в том, что обе традиции в своих теоретических построениях опираются на радикальную неопределенность как одно из базовых допущений (Ковалев, 2019), что неизбежно должно влиять на некоторые аспекты понимания спроса на деньги. Будучи одним из наиболее авторитетных авторов в денежной теории, Менгер известен в первую очередь разработкой эволюционной теории происхождения денег (Менгер, 2005). Работы 1890-х годов, в которых он формулирует основы теории ценности денег, выделяет факторы спроса на деньги и высказывает практические идеи для монетарной политики, не получили широкой известности из-за отсутствия переводов с немецкого языка. Статьи эти в оригинальном виде были включены Ф. Хайеком в 4-й том избранных сочинений Менгера (Hayek, 1936). Представляется интересным и важным сравнить представления Менгера и Кейнса о спросе на деньги.

Роль и функции денег

Одно из ключевых методологических положений кейнсианства — рассматривать экономику как денежную экономику в противовес предшествующим экономистам, чей неоклассический подход суммировал в названии своей книги А. С. Пигу: «Деньги — вуаль». Принято считать, что отказ от идеи нейтральности денег позволил Кейнсу связать денежный и товарный рынки и построить «общую» теорию экономических феноменов, а также подвергнуть критике количественную теорию денег.

Однако объединять всех экономистов докейнсовой эпохи в вопросе игнорирования роли денег в экономических процессах представляется абсолютно неправомерным. Австрийская школа всегда основывалась на анализе именно денежной экономики: «[Практически все цены суть цены денежные... функция денег есть функция ценового индикатора» (Menger, 1909. Р. 94; здесь и далее, если не указано иное, перевод мой. — А. К.). Вместе с тем различное отношение Менгера и Кейнса к происхождению и базовой функции денег не обещает сближения авторов в иных вопросах теории денег.

По Менгеру, деньги, по своей сущности, — это средство обращения. Они возникли эволюционным путем в результате человеческих действий, но не замыслов. Все остальные функции либо производны, либо необязательны. Функцию масштаба меновой ценности деньги выполняют, поскольку оценка товаров именно в деньгах наиболее проста в практическом осуществлении, но в принципе измерять ценность всех благ можно не только в деньгах, а в любом ином товаре (Менгер, 2005. С. 278). По той же причине деньги представляют собой предпочтительный инструмент сбережения части имущества, однако «деньгам, как таковым, не следует приписывать функции „масштаба" или „хранителя ценностей", потому что это свойства акцидентальные и в понятии денег они не содержатся» (Менгер, 2005. С. 281).

Кейнс видит в деньгах в первую очередь счетную единицу. «[Д]еньги как единица счета, в которой выражаются долги, цены и общая покупательная сила, представляют собой первоначальное понятие теории денег» (Keynes, 1930. Р. 3). Он не отрицает важности функции средства обращения, считая, что благо, используемое как согласованное средство обмена, может стать деньгами благодаря сохранению общей покупательной силы, однако одной лишь функции средства обращения недостаточно, чтобы объяснить возникновение денег: если вся сущность денег сводится к функции средства обращения, это недалеко уводит от состояния бартера; термин «деньги» в полном смысле слова может относиться только к счетным деньгам, которые возникают в момент придания им статуса узаконенного средства платежа государством (Keynes, 1930).

Д. Гогохия (2016) предложил интересную интерпретацию подходов Менгера и Кейнса, сходных в вопросе свойства денег выступать средством накопления, которое, с его точки зрения, оказывается основным для понимания сущности денег. Он обращает внимание, что, по Кейнсу, любой товар длительного пользования обладает ликвидностью и может использоваться в качестве инструмента накопления, однако в процессе отбора денег значение имеет не степень ликвидности того или иного товара (L) и издержки его содержания (с) сами по себе, а их разность (L - с) — и деньги представляют собой такую форму «богатства, накопление которой и, соответственно, растущий спрос не встречают противодействия со стороны растущих издержек содержания» (Гогохия, 2016. С. 80). Менгер также при рассмотрении происхождения денег из товарного мира одну из центральных ролей отводит свойству товара быть ликвидным (он называет это «способность к сбыту»), и при этом важную роль имеют невысокие (стремящиеся к нулевым) издержки содержания.

На наш взгляд, такая трактовка позиций Менгера и Кейнса не в полной мере соответствует их взглядам. Размышления обоих авторов о значимости денег в качестве инструмента накопления имеют значение только когда речь идет о стадии выдвижения какого-то товара на роль денег, а вот выполнение уже состоявшимися деньгами функции средства накопления ставится ими под сомнение. Менгер в качестве основного фактора выдвижения того или иного товара на роль денег выделяет способность к сбыту (ликвидность), а при анализе факторов, обусловливающих способность товара к сбыту, выделяет возможность спекуляции, то есть накопления товара в целях будущей перепродажи, что созвучно возможности расширять спрос на данный товар без существенного роста издержек хранения. У Кейнса нет описания логики возникновения денег, но косвенно, критикуя концепцию С. Гезелля, он указывает на важность соотнесения степени ликвидности и издержек содержания именно при выборе «денежного актива». Он предупреждает о бесполезности попыток лишить деньги премии за ликвидность посредством обязательного марочного сбора за продолжение их нахождения в обороте, поскольку ликвидность присуща различным активам — и в случае роста издержек хранения одного из них (денег) на эту роль выдвинутся «суррогаты: кредитные деньги, долговые бессрочные обязательства, иностранная валюта, ювелирные изделия и драгоценные металлы» (Кейнс, 1993. С. 498), в результате чего вместо одних денег мы получим иные.

Что касается накопления в деньгах, то, по Кейнсу (1998), такое действие в нормальных экономических условиях сродни сумасшествию; хранение богатства в денежной форме представляется алогичным, поскольку деньги — единственный актив, не приносящий дохода: «[Р]ешение приберечь наличные деньги отнюдь не принимается независимо ни от чего, в частности, независимо от оценки тех выгод, которые обещает отказ от ликвидности. Оно вытекает из сопоставления преимуществ. Поэтому необходимо знать, что лежит на другой чаше весов» (Кейнс, 1993. С. 359). Накопление в деньгах и спрос на деньги являются у Кейнса различными феноменами — он неоднократно подчеркивает, что следует разделять накопление богатства (сбережение) и спрос на деньги, и даже помещает анализ данных феноменов в различные разделы «Общей теории...»: «Понятие тезаврирование может рассматриваться как первое приближение к понятию предпочтение ликвидности. В самом деле, если бы мы захотели просто поставить „тезаврирование" на место „склонности к тезаврированию", то это не внесло бы существенных изменений в дальнейшие рассуждения. Но если подразумевать под „тезаврированием" фактическое увеличение накопления наличных денег, то это уже не лучший вариант. Более того, этот вариант чреват серьезными заблуждениями, если он дает основание думать, будто „тезаврирование" и „нетезаврирование" суть простые альтернативы» (Кейнс, 1993. С. 358).

Менгер также напрямую указывает на абсурдность накопления в деньгах: «Исследование потребностей экономики в деньгах часто основано на распространенном заблуждении, что накопление как можно большего количества наличных денег особенно выгодно» (Menger, 1909. Р. 109). Накопление в деньгах и спрос на деньги для Менгера, как и для Кейнса, неравнозначные понятия — запас денег абсолютно необходим: «Как только товар или ряд таких товаров стали широко используемыми средствами обмена... в дополнение к существующему спросу на эти товары для целей потребления и технического производства возникает еще спрос для посреднических целей» (Menger, 1909. Р. 107). В развитой денежной экономике деньги (даже бумажные) выполняют важнейшую функцию средства обращения не только в момент обслуживания сделки, но и в каждый момент своего нахождения в качестве запаса у их владельца, обеспечивая в желаемый момент времени возможность обмена на любое благо.

Что действительно обеспечивает сходство подходов Менгера и Кейнса к спросу на деньги, так это понимание денег как института, направленного на преодоление неопределенности, — и если в отношении взлядов Кейнса данный тезис общеизвестен, то подход Менгера требует подтверждения, хотя на него указывали и Дж. Хикс (Hicks, 1976), и Э. Штрайсслер (Streissler, 1973), и Д. Лэйдлер (Розмаинский, 2013. С. 34). В «Основаниях...» само возникновение денег он трактует как средство устранения принципиальной неопределенности хозяйствования. В русском переводе «неопределенность» теряется: «Это затруднение [поиск контрагента обменной сделки] оказалось бы непреодолимым и создало бы тяжелые препятствия для разделения труда и производства благ на неизвестного покупателя, если бы в самой природе вещей не существовало средства... которое устраняет указанное выше затруднение» (Менгер, 2005. С. 258; курсив мой. — А. К.), но в оригинальном немецком тексте «производство благ на неопределенный рынок, для неопределенной продажи (ungewissen Verkauf)» (Menger, 1871. S. 251). В статье «Деньги» Менгер отмечает: «Сумма денег, которая используется для осуществления платежей, представляет собой только сравнительно небольшую часть необходимых денежных средств для людей, а другая часть — в виде резервов различного типа — для обеспечения против неопределенности будущего» (Menger, 1909. Р. 110).

Понимание неопределенности у рассматриваемых авторов тоже одинаково — это принципиальная непредсказуемость будущего. Сходство подходов к неопределенности посткейнсианства и австрийской школы подчеркнула профессор В. Чик в интервью составителям сборника по макроэкономике (Snowdon et al., 1994. Р. 403). Согласно Кейнсу, как отмечает Розмаинский, «неопределенность будущего означает, что мы не можем предсказать будущие результаты нашего выбора даже при помощи вероятностных распределений, потому что у нас нет научной основы для вычисления соответствующих вероятностей» (Розмаинский, 2013. С. 33).

В экономической литературе распространено мнение, что лидеры маржиналистской революции придерживались одинаковых взглядов, в частности, на присущую рыночной системе полноту информации, доступную каждому субъекту хозяйствования, и отсутствие неопределенности. В Вальрасовой парадигме, где теория выступает в форме модели, действительно нет места неопределенности: после определения аукционистом равновесной цены блага на рынке появляются как по мановению волшебной палочки. Подход Менгера радикально отличается (Ковалев, 2008): у него неопределенность тесно сопряжена с концепцией времени и процессом преобразования благ высших порядков в блага первого порядка, которые непосредственно удовлетворяют человеческие потребности. Основная неопределенность экономической системы связана с необходимостью сегодня предугадать, сколько и какого качества потребительских благ потребуется потребителям завтра. Ни один из владельцев благ высшего порядка не уверен в будущих результатах производственного процесса: «Владеющий ста мерами зерна располагает этим благом с такой уверенностью относительно его количества и качества, какую только может дать вообще непосредственное обладание благами. Наоборот, располагающий таким количеством земли, семян, удобрения, рабочих рук, сельскохозяйственных орудий и т.д., которое требуется для производства ста мер хлеба, может случайно получить больше ста мер, но может получить и меньше, может даже и совершенно не получить урожая; сверх того, ему придется считаться и с некоторой неизвестностью относительно качества продукта» (Менгер, 2005. С. 82). Неопределенность превращается в радикальную, будучи дополненной еще двумя факторами: неизвестностью относительно того, появятся ли вообще те или иные потребности, а если да — то в какой мере; а также неполным познанием причинной связи между благосостоянием и всеми элементами производственного процесса, хотя развитие культуры и уменьшает последнее. То обстоятельство, что в подходе Менгера блага высших порядков приобретают свой характер благ от будущих потребностей, а свою ценность — от прогноза (!) будущих потребностей, ведет к неизбежности колебаний их ценности в зависимости от изменения ожиданий относительно будущего.

Принцип методологического субъективизма и рассмотрение всех экономических явлений на базе идеи субъективной ценности распространяется у Менгера и на неопределенность, которая есть состояние разума, а не мира; отражает индивидуальное понимание мира каждым человеком. Такое австрийское понимание неопределенности, когда «у экономического агента отсутствует полнота знания о самой структуре экономической проблемы, с которой он сталкивается», логично назвать структуралистским в противовес параметрической неопределенности, когда структура проблемы понятна, но «ех ante отсутствует знание о значениях, которые конкретные переменные примут ex post» (Langlois, 1998. Р. 118). В первом случае в отличие от второго принципиально неизвестны возможные будущие состояния мира, и невозможно их представить в терминах вероятностного распределения.

От неопределенности — к мотивам спроса на деньги

Сходство анализируемых авторов в понимании денег как инструмента против неопределенности неизбежно ведет и к сходству в объяснении мотивов спроса на деньги, при этом временной приоритет Менгера неоспорим: его работы опередили труды Кейнса на четыре десятилетия.

В спросе на деньги по Кейнсу выделяют три базовых мотива: трансакционный (для сделок), из предосторожности и спекулятивный. Трансакционный спрос представляет собой «потребность в наличных деньгах для текущих сделок потребительского или производственного характера» (Кейнс, 1993. С. 356) и складывается из мотива, связанного с доходом, обусловленного перманентностью расходования и дискретностью получения, и коммерческого мотива, обусловленного необходимостью обеспечивать оплату издержек по ведению бизнеса до получения дохода от продажи продукции. Величина первого типа спроса зависит от величины дохода и частоты его получения и расходования, второго — от объема выпуска продукции (дохода) и числа посредников в цепочках доставки продукции до конечных ее потребителей, наконец, оба (частично и спрос из предосторожности) — от дешевизны и надежности способов получения наличности (краткосрочных займов) и издержек хранения денег (Кейнс, 1993. С. 375 — 376). Мы намеренно подчеркнули, что от тех же факторов, что и трансакционный спрос, зависит только часть спроса из мотива предосторожности. Последний основан на желании «обеспечить в будущем возможность распоряжаться определенной частью ресурсов в форме денежной наличности» (Кейнс, 1993. С. 356) и представляет собой резерв для всякого рода случайностей, требующих внезапных расходов, или появления неожиданных перспектив выгодных покупок, а также в стремлении сохранить имущество, ценность которого фиксирована в деньгах, для покрытия в последующем денежных обязательств (Кейнс, 1993. С. 376). Если низкие ставки по заимствованиям действительно уменьшают предпочтение ликвидности для неожиданных расходов, то сохранение ценности долговых активов, наоборот, ставится под угрозу — низкие ставки ведут к «перегреву» фондового рынка, создают неопределенность в отношении перспектив поддержания ценности акций и облигаций и неспособность предсказывать в терминах вероятностных распределений. Мы абсолютно солидаризируемся с трактовкой Розмаинского: для этой части спроса из предосторожности ключевым объясняющим фактором выступает именно общее ощущение неопределенности (Розмаинский, 2013. С. 32, 34). Наконец, спекулятивный мотив Кейнс обозначил желанием иметь денежный резерв, чтобы «с выгодой воспользоваться лучшим по сравнению с рынком знанием того, что принесет будущее» (Кейнс, 1993. С. 356), и он находится в отрицательной зависимости от процентной ставки.

Еще два важных аспекта касаются реакции денежного спроса на институциональные изменения и на изменение экономической политики. Во-первых, развитый рынок долговых обязательств сокращает спрос из предосторожности, но увеличивает колебания спекулятивного спроса; во-вторых, «большое увеличение количества денег в состоянии внести столь большую неопределенность в перспективы, что усилится предпочтение ликвидности, связанное с мотивом предосторожности» (Кейнс, 1993. С. 356-357).

Согласно конвенциональному мнению, вклад Кейнса в денежную теорию заключается в увязке через спекулятивный мотив спроса на деньги со ставкой процента, в доказательстве ошибочности допущения количественной теории денег об устойчивости скорости обращения денег. Сторонники посткейнсианской школы дополняют этот вклад рассмотрением денег как самого ликвидного актива длительного пользования в структуре портфеля активов. Однако аргументы, применяемые Кейнсом, можно обнаружить у Менгера, причем в его работах присутствуют не только те же мотивы спроса на деньги (хотя и без употребления соответствующих терминов), не только идея об ошибочности механистической количественной теории, но и догадка о сформулированной в современном посткейнсианстве концепции «суррогатных средств накопления» (Розмаинский, 2013).

У Менгера спрос на деньги основан на их функции средства обращения: упорядоченное и прогнозируемое управление с неизбежностью требует, чтобы «каждое отдельное хозяйство... управляло денежными средствами (деловой учет или кассовый учет для домашних хозяйств)... каждое хозяйство обязано хранить запас этих [денежных] товаров специально для целей посредничества, а затем и для других целей, связанных с функцией средства обмена... как бы небольшой склад соответствующих товаров» (Menger, 1909. Р. 107). Как и Кейнс, он выделяет мотивы делового сообщества и домохозяйств, анализируя факторы спроса на деньги с позиций отдельных предприятий и с точки зрения всего народного хозяйства.

Спрос на деньги в отдельном хозяйстве должен не только удовлетворить потребности хозяйств при нормальных условиях, но и обеспечить возможность продолжить деятельность в ненормальных условиях, и зависит от природы и сферы бизнеса (Menger, 1909. Р. 108):

• размера хозяйства;
• степени его рыночности/ натуральности. В вертикально интегрированном предприятии, когда комплектующие производятся структурными подразделениями, степень потребности в средствах обращения ниже, чем в ситуации, когда такая комплектация приобреталась бы у независимых производителей;
• периодичности выплат в системе управления расходами: в хозяйстве с ежедневной выплатой зарплаты и арендной платы спрос на деньги будет меньше;
• структуры капитала: у хозяйства с преобладанием оборотного капитала денежный резерв всегда более доступен, чем у хозяйства со значительной долей фиксированного капитала, а значит, и спрос на деньги меньше;
• роли денег в хозяйстве: меньшее хозяйство, которое накапливает/реинвестирует или проводит коммерческие кредитные операции, поглощает больше денег, чем хозяйство, где деньги используются только в качестве средства обмена.

Все рассмотренные факторы соответствуют трансакционному спросу, но далее речь идет об ином: спрос зависит также от типа управления бизнесом: «Предприятия одного и того же типа и одного и того же масштаба часто имеют очень разные денежные запасы, в зависимости от того, насколько высоким или низким считают их управляющие уровень защиты от сбоев в деловых операциях» (Menger, 1909. Р. 108). На наш взгляд, здесь Менгер говорит о той части спроса из предосторожности, которая связана с необходимостью иметь резерв в деньгах для защиты от случайностей, при этом подчеркивает важность учета издержек хранения денег: формирование излишних денежных запасов чревато потерей «процентов на капитал, если денежные средства хранятся в больших суммах на беспроцентных счетах или под относительно низкие процентные ставки в банках» (Menger, 1909. Р. 108). Кроме этого, отказ от наличных денег ограничивает средства, которые будут доступны «в других целях для расширения деловых операций или некоторых иных желательных усилий» (Menger, 1909. Р. 108). Мы полагаем, что такую формулировку Менгер использует для обозначения спекулятивного спроса на деньги.

Напомним, что Кейнс выводит основания данного мотива из желания иметь резерв, который можно использовать для извлечения выгоды за счет лучшего по сравнению с рынком знания «того, что принесет будущее» (Кейнс, 1993. С. 356). Указание на то, что данный вид спроса на деньги отрицательно зависит от ставки процента, а также иллюстрация Кейнсом данного мотива с помощью покупки облигаций как альтернативы хранению активов в денежной форме, привели исследователей творчества Кейнса к толкованию спекулятивного спроса как основанного исключительно на процентных ставках и фондовом рынке. Действительно, учитывая отрицательную связь со ставками процента цен акций/облигаций, активность субъектов экономики на фондовом рынке позволяет ярко демонстрировать соответствующие колебания спроса на деньги. Однако достаточно обратиться напрямую к тексту Кейнса, чтобы увидеть, что варианты вложения «спекулятивных» денег фондовым рынком не ограничены — можно, например, воспользоваться лучшим по сравнению с рынком знанием будущего спроса и инвестировать в какой-либо старт-ап! Тем более нельзя опираться при объяснении спекулятивного спроса на фондовый рынок в условиях неразвитости/отсутствия данного рынка. Представляется, что в период становления рынка ценных бумаг в Австро-Венгрии Менгер использовал употребленный выше оборот именно для обозначения спекулятивного спроса, к тому же он четко выделял таковой в качестве отдельного вида спроса на деньги. Один из известных современных экономистов австрийской школы Р. Гаррисон размышляет в аналогичном русле (хотя и ошибается на предмет неупотребления термина «спекулятивный спрос» Менгером, что подтверждает недостаточное знакомство исследователей со статьями о деньгах 1880 — 1890-х годов). Если для Кейнса альтернативой хранению богатства в денежной форме выступали облигации, то для Менгера такой альтернативой выступают товары: «Спекулятивный спрос — Менгер не использовал этот термин — должен отражать спекуляции со стороны держателя денег, предоставляющие ему возможность осуществлять обмены» (Snowdon et al., 1994. Р. 391).

Переход к анализу на уровне всего народного хозяйства смещает акцент в сторону спроса на деньги из предосторожности. Коммерческая неэффективность и неуклюжесть в управлении, в основе которых лежит недостаток опыта управленцев, проявляются в излишних запасах наличных денег, что оказывает неблагоприятное воздействие не только на сами эти хозяйства, но и на другие, которые сталкиваются с недостатком свободных денег при колебании потребности в деньгах при изменениях конъюнктуры. Менгер отмечает в решении данной проблемы роль банков как социальных институтов — не только в принятии на себя и профессиональном выполнении функции осуществления платежей в экономике, но и в полезном образовательном эффекте как для управления денежными средствами, так и для управления в целом (Menger, 1909. Р. 109).

Тем не менее деньги, непосредственно задействованные в тот или иной момент времени для обслуживания обращения товаров, представляют собой только небольшую часть спроса на деньги — другая часть находится в запасах, связанных с неопределенностью, — и при этом в интересах бесперебойного функционирования экономики запасы должны быть доступны в любой момент времени, даже если неопределенные платежи, по которым они сформированы, фактически не осуществляются (Menger, 1909. Р. 110). Чтобы подчеркнуть степень неопределенности, ввиду которой хранятся суммы наличных денег, Менгер сравнивает «редкие и необычные опасности», из-за которых создаются резервы, с наличием в домашнем хозяйстве инструментов (молотков и плоскогубцев), огнетушителя или запаса лекарств у здорового человека — ценность всех этих предметов проявляется не только во время их непосредственного использования, они обеспечивают преимущество потому, что имеются и доступны для использования при наступившем необходимом случае. Представляется, что именно неопределенность как невозможность определить степень будущей необходимости того или иного актива, вызванная принципиальной неспособностью определить вероятность наступления того или иного события из-за отсутствия когнитивных инструментов, и выступает для Менгера ключевым фактором мотива спроса на деньги из предосторожности.

В этом смысле он считает бесперспективной концепцию скорости обращения денег, причем в отличие от Кейнса, критика которого основана в большей степени на спекулятивном мотиве, Менгер концентрируется исключительно на мотиве предосторожности. Определить потребность экономики в деньгах, исходя из количества товарных сделок, невозможно; концепция скорости обращения имеет смысл только для той части денег, которая соответствует спросу на деньги для сделок, но денежные средства в отдельных хозяйствах не расходуются (и их не планировали расходовать) немедленно, иногда даже находясь «в кассах» десятилетиями, они при этом выполняют свои функции денег. Прогнозировать по изменению скорости оборота потребность экономики в деньгах равносильно суждению о потребности в плоскогубцах по частоте, времени и скорости их использования в хозяйстве.

Действительно значимым представляется Менгеру то, что общая потребность экономики в деньгах не есть результат механического суммирования спроса отдельных хозяйств, но требует учета функций банковских институтов, сокращающих спрос на наличные за счет клиринга, замещения полновесной монеты банкнотами и особенно благодаря созданию эластичного денежного предложения, приспосабливающегося к изменяющимся потребностям национальной экономики в деньгах (Menger, 1909. Р. 112). Развитие методов оплаты, кредитования, хранения активов повышает гибкость финансовой системы для удовлетворения потребностей в средствах платежа и финансовых резервах. Менгер выступает за допущение неполноценных (серебряных и даже бумажных) денег в оборот только в незначительных размерах: «Хорошие деньги, которые необходимы для упорядоченной торговли в стране, придают ценность плохим деньгам, циркулирующим наряду с ними. Золото определяет ценность одновременно обращающихся плохих денег, пока существует узко ограниченное количество этих плохих денег» (Menger, 1892b. Р. 247). Он в целом не одобряет наращивания денежной массы. В процессе подготовки денежной реформы в Австро-Венгрии, будучи привлечен в качестве эксперта, Менгер при обсуждении вопроса о выборе денежной единицы и масштаба цен выступил против перехода от гульдена к кроне и выравнивания ее золотого содержания с немецкой маркой или французским франком, аргументируя это тем, что подобные изменения в денежном предложении из-за инерционности мышления и привычек населения приведут к росту неопределенности и вызовут пересмотр хозяйственными субъектами величины предупредительных, а возможно, и спекулятивных денежных балансов, что может привести к серьезным нарушениям хозяйственных процессов. Кроме того, учение Менгера нормативно (Comarasca, 2018), в вопросах соблюдения государством гарантий гражданам он чрезвычайно щепетилен: даже получение государственных доходов от лотереи, основанной на человеческой слабости, он считает аморальным, что уж говорить о нанесении людям ущерба путем недостаточной обеспеченности банкнот драгоценными металлами или уменьшения содержания его в монетах — это «подрывает все моральные чувства добра и зла» (Streissler, 1994. Р. 103).

Некоторые дополнительные вопросы теории денег

В небольшой главе 8 статьи «Деньги» Менгер высказывает важнейшие идеи о деньгах как средстве накопления и активе длительного пользования. Явление накопления по своей природе старше обмена, а тем более обмена товарно-денежного. Чтобы быть средством накопления, товар должен быть долговечен, иметь низкие издержки хранения, не терять потребительских качеств и своей меновой ценности — и ничто не предопределяет, что инструмент накопления должен совпадать со средством обмена. В истории экономики немало примеров, когда средствами обмена выступали одни товары (например, скот, рабы), а накопление осуществлялось в форме драгоценных камней, драгоценных металлов, жемчуга. На более высоких ступенях развития, когда на роль денег выдвинулись драгоценные металлы и начали чеканить монеты, к ним перешла и функция агента накопления. Объясняется это не просто совпадением требуемых для обеих функций свойствами, но и наличием внутренней связи между функционированием определенных товаров в качестве денег и выбором их в качестве средства накопления. Накапливать богатство предпочтительнее в деньгах, потому что «те, кто накапливает иные виды торгуемых товаров... должны применять их против общего средства обмена, в то время как те, кто накапливает общее средство обмена, избегают усилий, неопределенности и экономических потерь при обороте» — и наоборот, возможность накопления «обусловливает дополнительную товарность, способность денежного товара к сбыту» (Menger, 1909. Р. 56; курсив мой. — А. К.).

От накопления денег до капитализации, по мнению Менгера, «требуется только один шаг — дополнительное намерение получить доход». Важно отметить, что хозяйству конца XIX — начала XX в. еще не присущ развитый фондовый рынок и чтобы получать доход и обеспечить себя необходимыми в будущем средствами производства, производитель должен накапливать активы в производственных целях. Делать это можно в тех или иных товарах, но предпочтительный инструмент — деньги. Кроме того, деньги используются не только в целях капитализации (прироста), но и просто для «сохранения активов от вымирания, перенесения активов в будущие экономические периоды», поскольку позволяют преобразовать товары с менее устойчивой ценностью в актив со стабильной ценностью (Menger, 1909. Р. 57). Если же деньги теряют ценность, то их место в качестве средства сохранения ценности может занять любой товар, причем иногда для «инвестирования» в суррогаты достаточно даже не падения ценности денег, а неблагоприятных ожиданий относительно устойчивости их будущей ценности, ведущих к резкому росту спроса на иностранную валюту.

Наконец, если, по Кейнсу, для снятия неопределенности достаточно просто наличия денежных контрактов (Кейнс, 1993. С. 407), то у Менгера процесс снижения неопределенности (напомним, что она касается в первую очередь необходимости прогнозировать будущий спрос) основан в том числе на обеспечении деньгами возможности экономического расчета (Menger, 1909. Р. 71—72, 94), поэтому монетарная политика должна быть направлена на обеспечение устойчивой ценности денег, не допуская ни ее удешевления, ни удорожания (Сйа1оирек, 2003): «Дорожающие деньги не меньшая аномалия для национальной экономики, а в некоторых отношениях — даже более губительная, чем обесценивающиеся деньги» (Menger, 1892а. Р. 206).

Схожесть теоретической трактовки денежных проблем в австрийской школе и кейнсианстве не стала препятствием для радикальных разногласий в вопросе оценки желаемой монетарной политики. Возможно, наиболее ярким противопоставлением выглядит статья Хайека (1991а, 1991b, 1992), в которой он возлагает на Кейнса ответственность за проповедование политики полной занятости, инспирированной инфляцией. Впрочем, внимательное прочтение данной статьи показывает, что оценка Хайека не столь однозначна. Во-первых, он неоднократно указывает, что последователи имеют к данной трактовке куда большее отношение, чем сам Кейнс. Во-вторых, политическая и социально-экономическая ситуация конца 1920-х — начала 1930-х годов, когда Кейнс формулировал свои выводы для экономической политики, представляла собой «специфический опыт Великобритании» и отличалась от послевоенной. Мысли Хайека об нецелесообразности сохранять довоенный паритет фунта при возврате золотого стандарта коррелируют с мнением Кейнса, высказанным в «Валютной политике мистера Черчилля». Выбранный Кейнсом инфляционный способ решения экономической проблемы низкой конкурентоспособности британской экономики из-за высокой реальной зарплаты, ставшей следствием завышенного курса фунта, был обусловлен не в последнюю очередь политическими ограничениями — невозможностью проводить дефляционную политику. Наконец, падение ожидаемой прибыльности инвестиций в сочетании с крахом фондового рынка предопределили однонаправленное действие мотива предосторожности и спекулятивного мотива, что обусловило нежелание хозяйственных субъектов инвестировать в долгосрочные активы и потребовало сместить акцент от монетарных инструментов воздействия на процентные ставки и инвестиционную активность к прямым фискальным рычагам стимулирования спроса. Однако вряд ли можно говорить о такой же ситуации недоверия к будущему в более поздний период. Все это приводит Хайека к выводу, что «есть серьезные основания полагать, что он [Кейнс] не одобрил бы действий своих последователей в послевоенный период» (Хайек, 1991а. С. 60). Увы — ставшая для политиков притягательной возможность не соблюдать бюджетную дисциплину со ссылкой на солидный научный подход Кейнса привела к безудержной инфляции в последующие десятилетия.

Еще один важный нюанс заключается в том, что в различных ответвлениях кейнсианства (за исключением пост-) фактор неопределенности и мотив спроса на деньги из предосторожности не стали основанием для макроэкономической теории (Розмаинский, 2013. С. 33). Более того, отрицание количественной теории денег сочетается с продолжением анализа концепции «общего уровня цен». В теории цикла австрийской школы ключевым объясняющим фактором выступает произвольность монетарной политики в условиях частичного резервирования, которая через искажение процентных ставок и относительных цен ведет к нарастанию неопределенности в предпринимательской среде и к дезорганизации распределения ресурсов. При этом исследователи отмечают взаимное интеллектуальное обогащение школ за счет принятия концепций: австрийская школа заимствовала у посткейнсианцев анализ структуры денежно-долговых платежей, в обратном направлении последовал анализ процесса формирования денежных цен (Snowdon et al., 1994. Р. 352), а сочетание подходов школ к анализу циклов позволяет повысить достоверность результатов (Peniaz, 2018).

Сравнение подходов Менгера и Кейнса к анализу денег демонстрирует сходство многих аспектов теорий.

1. Невзирая на различное отношение к происхождению и базовой функции денег, оба рассматривают деньги как инструмент преодоления неопределенности, при этом сходно понимают неопределенность как принципиальную непредсказуемость будущего.
2. Оба рассматривают те же мотивы спроса на деньги: трансакционный (при этом анализ факторов данного мотива у Менгера более обстоятелен), из предосторожности (при этом ключевым фактором данного мотива у обоих выступает неопределенность) и спекулятивный (у Кейнса иллюстрируемый через потенциальные операции на фондовом рынке, у Менгера — как спрос для потенциального расширения деловых операций).
3. Оба отрицают количественную теорию денег.
4. Оба выступают за осторожную монетарную политику, обосновывая ее ограниченность тем, что инфляционная неопределенность может радикально изменить спрос на деньги из предосторожности.
5. Оба рассматривают деньги как наиболее ликвидный актив длительного пользования в структуре портфеля активов, причем Менгер четко указывает на то, что в случае неустойчивости ценности денег экономические агенты расширяют использование суррогатных инструментов сохранения ценности.

Менгер за несколько десятилетий предвосхитил многие идеи Кейнса. Почему же в истории экономической мысли глубокие идеи Менгера прошли относительно незамеченными? Мы предлагаем несколько объяснений. Во-первых, отсутствие переводов статей Менгера о деньгах на английский в сочетании с недостаточной распространенностью немецкого языка в экономической науке и ограниченным проникновением идей австрийской школы в прусские университеты после «спора о методах». Во-вторых, представление И. Фишером количественной теории в виде формулы (тождества) способствовало росту ее популярности, а критиковавшееся Менгером исключение из рассмотрения значительной части не вовлеченной в оборот денежной массы затушевывалось смещением акцента анализа в плоскость сравнительной статики. В-третьих, доработанная Мизесом денежная теория австрийской школы с анализом искажений посредством монетарной экспансии процентных ставок и рассогласования производства получила гневную отповедь Кейнса (Keynes, 1914). Наконец, принципиальное противостояние Хайека и Кейнса в дискуссиях 1930-х годов на фоне лавинообразного роста популярности кейнсианской доктрины отодвинуло идеи австрийской школы на второй план в панораме экономической мысли. Представляется, что пришло время признать приоритет Менгера в рассмотрении многих аспектов денежной теории. Разделяемые Менгером и Кейнсом реалистичные предпосылки анализа — рассмотрение экономики как денежной и принципиальная непредсказуемость будущего — открывают перспективы для переоценки целей, возможностей и выработки действенных инструментов монетарной политики.

¹ https: www.finanz.ru novosti aktsii polnaya-katastrofa-birzhi-po-vsemu-miru-rukhnuli-posle-snizheniya-stavki-frs-1029001628

Список литературы / References

Бурлачков В. К., Тихонов А. О., Головнин М. Ю. (2018). Базельские стандарты банковской деятельности и формирование денежного предложения. Вестник Института экономики Российской академии наук. № 6. С. 161 — 171. [Burlachkov V. К., Tikhonov А. О., Golovnin М. Y. (2018). Basel banking standarts and money supply. Vestnik Institute Ekonomiki Rossiyskoy Akademii Nauk, No. 6, pp. 161 — 171. (In Russian).]

Гогохия Д. Ш. (2016). Теория денег: от К. Менгера до Дж. М. Кейнса. Вестник Института экономики Российской академии наук. № 6. С. 76 — 90. [Gogokhiya D. S. (2016). Theory of money: From C. Menger to J. M. Keynes. Vestnik Instituta Ekonomiki Rossiyskoy Akademii Nauk, No. 6, pp. 76 — 90. (In Russian).]

Кейнс Дж. M. (1993). Общая теория занятости, процента и денег Кейнс Дж. М. Избранные произведения. М.: Экономика. С. 224 — 518. [Keynes J. М. (1993). General theory of employment, interest and money. In: J. M. Keynes. Selected works. Moscow: Ekonomika, pp. 224 — 518. (In Russian).]

Кейнс Дж. M. (1998). Общая теория занятости Истоки. Вып. 3. М.: ГУ—ВШЭ. С. 280—292. [Keynes J. М. (1998). General theory of employment. In: Istoki [Origins], Vol. 3. Moscow: HSE Publ., pp. 280—292. (In Russian).]

Ковалев A. B. (2008). Допустима ли трактовка маржинализма как единой научной школы? Проблемы современной экономики. № 3. С. 135 — 140. [Kavaliou А. V. (2008). Is marginalism considered to be a unified school? Problemy Sovremennoy Ekonomiki, No. 3, pp. 135 — 140. (In Russian).]

Ковалев A. B. (2019). Дебаты Кейнса и Хайека: переосмысление в свете современной макроэкономики. Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия Экономика. № 2. С. 283 — 308. [Kavaliou А. V. (2019). Keynes vs. Hayek debates: Rethinking in the light of contemporary macroeconomics. St Petersburg University Journal of Economic Studies, No. 2, pp. 283 — 308. (In Russian).] https: doi.org 10.21638 spbu05.2019.206

Менгер К. (2005). Основания политической экономии Менгер К. Избранные работы. М.: Территория будущего. С. 57—286. [Menger С. (2005). Principles of economics. In: C. Menger. Selected works. Moscow: Territoriya Budushchego, pp. 57—286. (In Russian).]

Розмаинский И. В. (2013). Роль мотива предосторожности в теории Кейнса и концепция суррогатных средств накопления. Terra Economicus. Т. И, № 1. С. 30 — 38. [Rozmainsky I. V. (2013). The role of precautionary motive in Keynes’s theory and conception of surrogate stores of value. Terra Economicus, Vol. 11, No. 1, pp. 30 — 38. (In Russian).]

Хайек Ф. A. (1991a). Безработица и денежная политика. Правительство как генератор «делового цикла». Экономические науки. № И. С. 57—66. [Hayek F. А. (1991а). Unemployment and monetary policy. Government as a generator of business cycle. Ekonomicheskie Nauki, No. 11, pp. 57—66. (In Russian).]

Хайек Ф. A. (1991b). Безработица и денежная политика. Правительство как генератор «делового цикла». Экономические науки. № 12. С. 39 — 48. [Hayek F. А. (199lb). Unemployment and monetary policy. Government as a generator of business cycle. Ekonomicheskie Nauki, No. 12, pp. 39 — 48. (In Russian).]

Хайек Ф. A. (1992). Безработица и денежная политика. Правительство как генератор «делового цикла». Экономические науки. № 1. С. 91 — 95. [Hayek F. А. (1992). Unemployment and monetary policy. Government as a generator of business cycle. Ekonomicheskie Nauki, No. 1, pp. 91 — 95. (In Russian).]

Chaloupek G. (2003). Carl Menger’s contributions to the Austrian currency reform debate (1892) & his theory of money. Paper presented at the 7^th ESHET Conference, Paris, France, 30.01 — 01.02.2003.

Gomarasca P. (2018). The love of money: On Menger and Keynes. Ethics and Economics, Vol. 15, No. 2, pp. 17-31.

Hicks J. (1976). Some questions of time in economics. In: A. M. Tang, F. M. Westfield, J. S. Morley (eds.). Evolution, welfare and time in economics: Essays in honor of Nicholas Georgescu-Roegen. Eanham, MD: Lexington Books, pp. 135 — 151.

Hoffman A. (2014). Zero-interest rate policy and unintended consequences in emerging markets. The World Economy, Vol. 37, No. 10, pp. 1335 — 1482. https: doi.org 10.1111 twee.12199

Keynes J. M. (1914). Review: Theorie des Geldes und der Umlaufsmittel by Ludwig von Mises; Geld und Kapital by Friedrich Bendixen. Economic Journal, Vol. 24, pp. 417—419. https: doi.org 10.2307 2222004

Keynes J. M. (1930). A treatise on money. Vol. 1—2. London: Macmillan & Co.

Langlois R. (1998). Risk and uncertainty. In: P. Boettke (ed.). The Elgar companion to Austrian economics. Cheltenham: Edward Elgar.

Menger C. (1871). Grundsatze der Volkswirthschaftslehre. Wien: Wilhelm Braumuller.

Menger C. (1892a). Der Ubergang zur Goldwahrung. In: F. A. Hayek (ed.). The collected works of Carl Menger, Vol. IV, pp. 189—224.

Menger C. (1892b). Aussagen in der Valutaenquete. In: F. A. Hayek (ed.). The collected works of Carl Menger, Vol. IV, pp. 225—286.

Menger C. (1909). Geld. In: F. A. Hayek (ed.). The collected works of Carl Menger, Vol. IV, pp. 1-124.

Hayek F. A. (ed.) (1936). The collected works of Carl Menger, Vol. IV: Schriften uber Geldtheorie und Wahrungspolitik. London: Percy Lund, Humphries & Co.

Peniaz O. (2018). Minsky’s financial instability hypothesis versus Austrian business cycle theory. Procesos de Mercado, Vol. 15, No. 1, pp. 155 — 184.

Snowdon B., Vane H., Wynarczyk P. A. (1994). Modern guide to macroeconomics: Introduction to competing schools of thought. Aidershot: Edward Elgar.

Streissler E. W. (1973). Menger’s theories of money and uncertainty: A modern interpretation. In: J. R. Hicks, W. Weber (eds.). Carl Menger and the Austrian school of economics. Oxford: Oxford University Press, pp. 164 — 189.

Streissler E. W., Streissler M. (eds.) (1994). Carl Menger’s lectures to Crown Prince Rudolf of Austria (1876). Aidershot: Edward Elgar.