Национализировать нельзя оставить

А. Е. Шаститко
А. И. Мелешкина

Драматическое изменение условий хозяйственной деятельности в начале 2022 г. тесно связано с решением многих зарубежных компаний приостановить свою деятельность или совсем закрыть бизнес в России¹. В рамках данного исследования не рассматриваются подробно условия, которые привели к таким решениям, а также их мотивы в каждом отдельном случае.

Мы хотели бы обратить внимание на структурные альтернативы реакции российских органов государственной власти на решения иностранных компаний, в результате которых изменился, изменяется режим их деятельности в нашей стране. Побудительным мотивом обращения к указанному исследовательскому вопросу стало публичное обсуждение национализации и, или введения внешнего управления как ответа на решение той или иной иностранной компании о сворачивании бизнеса в России, с одной стороны, и презумпция целесообразности воздерживаться от необдуманных ответных действий — с другой.

Мы попытаемся упорядочить в первом приближении предметное поле исследования, которое еще несколько недель назад отсутствовало. Для этого, как нам представляется, можно использовать подходы новой институциональной экономической теории (особенно в части сравнительного анализа дискретных структурных альтернатив), а также технику оценки регулирующего воздействия, которая давно стала обязательной в России при обсуждении проектов нормативных правовых актов (НПА), но далеко не всегда включает предметный анализ возможных последствий — координационных и распределительных² — с указанием конкретных групп интересов.

Институциональные рамки реакции на сворачивание иностранными компаниями своей деятельности в России

Альтернативы ответной реакции органов государственной власти (в порядке возрастания степени «принудительности» по отношению к компаниям, принявшим решение приостановить свою деятельность в России) можно представить следующим образом.

1. Ускоренное банкротство — компания ликвидирует бизнес через сокращение сотрудников, продажу активов, прекращение хозяйственных связей с поставщиками (в первую очередь российскими) с соблюдением всех необходимых процедур, предусмотренных российским законодательством, в том числе связанных с завершением контрактных обязательств с контрагентами. Государство (регулятор) не предпринимает никаких специальных действий. Если все-таки в рамках этой альтернативы применяются штрафные (или иные) санкции, то, скорее всего, они попадают в категорию ошибок I рода в правоприменении (Шаститко, 2013), которые связаны либо с чрезмерным наказанием виновного, либо с признанием виновным того, кто не совершал правонарушение. Мы эту проблему обозначаем, но не рассматриваем.
   • Результат — компания со временем уходит с российского рынка. Сразу отметим, что этот вариант сопряжен с высокими (пусть даже предсказуемыми) трансакционными издержками всех сторон и значительными затратами времени.
2. Передача долей и прав в российском юридическом лице российским партнерам. Если у компании остались в РФ партнеры с долевым участием в бизнесе, то возможный сценарий — передача собственности в их доверительное управление на основании соответствующего договора (в том числе посредством заключения акционерного соглашения). Однако для этого сами договоры должны быть реалистичной — доступной с разумными издержками — альтернативой. Крайний случай в рамках данного варианта — продажа бизнеса на территории России частным лицам. Государство (регулятор) не предпринимает специальных действий, если только не возникает необходимость помочь в разработке и заключении подобных соглашений. Одна из очевидных проблем (но, разумеется, не единственная) связана с правом использовать соответствующие фирменные наименования и иные средства индивидуализации компании и производимой ею продукции как специфических активов, которые обладают свойством ограниченной оборотоспособности (причина — специфичность бренд-капитала) (De Vita et al., 2011). Способ решения проблем ограничений по бренду — переименование и перерегистрация компании с попыткой сохранить деловые связи, персонал и присутствие на российском рынке.
   • Результат — передача прав управления с сохранением де-факто присутствия компании на российском рынке. Этот вариант означает явный выигрыш российских выгодоприобретателей и отечественной экономики в целом.
3. Добровольная национализация. Указанный вариант предполагает выкуп государством акций иностранных компаний, которые хотят уйти с рынка. Один из подвариантов — выкуп акций государственными компаниями или компаниями с государственным участием. Этот вариант предусматривает бессрочную и безусловную передачу прав контроля (если только не будет достигнуто соглашение об обратном выкупе на определенных условиях). Одно из возможных препятствий — внешние ограничения (де-юре или де-факто) на подобные трансакции.
   • Результат — смена собственника. Высока вероятность ухода ключевых сотрудников (управленческое звено и технические специалисты). Вместе с тем успешная реализация данного варианта позволяет сохранить присутствие компании на российском рынке как минимум в кратко- и, возможно, в среднесрочной перспективе.
4. Принудительная национализация. В данном случае предполагается отсутствие юридически значимой оферты на продажу бизнеса со стороны уходящей компании. Соответственно корректировка ее правового статуса происходит по решению уполномоченного государственного органа. Этот вариант мы рассмотрим подробнее, так как именно с ним сопряжены наиболее драматические последствия.
   • Результат 1. Угроза принудительной национализации ведет к сохранению присутствия компании на российском рынке (как мы предполагаем, это ожидаемый правительством РФ исход). Однако в случае принятия рационального решения компании придется либо опереться на тщательный прогноз, либо принять интуитивное решение (в зависимости от временных ограничений и доступной информации), что, кстати говоря, может быть тесно связано с одной из моделей поведения, которые рассматриваются в последнем разделе данной статьи.
   • Результат 2. Принудительное назначение внешней администрации. При этом, согласно проекту федерального закона «О внешней администрации по управлению организацией» (одобрен 9 марта 2022 г. в составе второго пакета мер поддержки экономики России в условиях санкций), такая администрация отвечает за убытки, причиненные в ходе осуществления ею своих полномочий, только в случае умышленного нарушения или грубой небрежности. Соответственно если негативные последствия возникли из-за санкционного воздействия на компанию, то для внешней администрации правовая ответственность в пределах российской юрисдикции не наступает.
     • Результат 2.1. Отказ от прекращения деятельности организации и обязательство возобновить и (или) продолжить ее на территории РФ, в том числе в связи с планируемым отчуждением или передачей в доверительное управление акций (долей в уставном капитале) организации лицам, принявшим на себя такие обязательства.
     • Результат 2.2. Банкротство национализированной компании в результате разрушения бизнес-модели, в первую очередь в силу невозможности поддерживать необходимые контрактные отношения и/или отсутствия достаточных компетенций.
     • Результат 2.3. Продолжение функционирования национализированной организации в неопределенном временном периоде в зависимости от санкционного режима и политической обстановки.

Отметим, что при рассмотрении структурных альтернатив подразумевается, что есть материальные активы, контроль над которыми может быть передан от одних лиц другим.

Один из фундаментальных вопросов — презюмируется ли добросовестность иностранной компании, которая выходит с российского рынка? Если исходить из того, что она — жертва обстоятельств (тем более если есть сигналы о желании в обозримом будущем вернуться и/или не уходить совсем), то, скорее всего, применение данной презумпции наиболее обосновано. Однако в любом случае критически важный прикладной вопрос: кто, в какие сроки и как будет проводить оценку активов, в том числе являющихся результатами интеллектуальной деятельности? Каким образом эта оценка будет согласовываться/ утверждаться?

Упомянем также о различиях в «эффективности» достижения целей принудительной национализации (в данном случае речь идет о создании стимулов для отказа иностранных компаний от прекращения деятельности на территории России) в зависимости от организационно-правовой формы ведения бизнеса.

1. Учреждение на территории России ООО или ЗАО, АО со 100-процентной долей (или близкой к 100%) собственности иностранного инвестора. В силу специфики внутренних организационных и финансовых процессов возникает барьер для введения эффективной внешней администрации. Координационная деятельность управляющего звена иностранной компании может быть основана на высокоспецифических активах как с точки зрения человеческого капитала, так и с позиции каналов взаимодействия с поставщиками сырья и технологий.
2. Совместное предприятие — создание компании при участии в уставном капитале российского физического или юридического лица. Ее операционная и производственная деятельность возможна даже в случае приостановки инвестирования со стороны иностранного юридического/ физического лица. Уровень компетенций российской стороны и сохранение контрактов (всех или части) с поставщиками и сотрудниками предприятия позволяют продолжать производственно-сбытовую деятельность при уходе иностранного партнера. Тогда национализация активов может представлять интерес исключительно с точки зрения механизма замещения иностранных инвестиций средствами государственного бюджета, и, по сути, в ней нет необходимости.
3. Филиал или представительство — их материальное обеспечение осуществляется за счет имущества и активов головной компании. Представительства и филиалы не являются юридическими лицами. Они наделяются имуществом создавшим их юридическим лицом и действуют на основании утвержденных им положений (ст. 55 ГК РФ). При этом на практике сотрудники филиала могут обладать достаточным объемом компетенций для продолжения хозяйственной деятельности после его реорганизации. В таком случае результативность национализации активов зависит от хозяйственной самостоятельности филиала (де-факто) и величины трансакционных издержек в связи со сменой организационно-правовой формы хозяйствующего субъекта.
4. Схема франчайзинга (через концессионное соглашение) априори предполагает хозяйственную самостоятельность франчайзи, однако стратегии развития, анализа рынка, обучения и развития персонала (а также инструменты реализации этих стратегий) разрабатываются франчайзером. Таким образом, можно говорить о продолжении хозяйственной деятельности предприятия даже при выходе из франшизы (например, при смене бренда), однако поддержание эффективности этой деятельности потребует больших финансовых вливаний (в отсутствие координационной функции иностранного владельца франшизы, блокирующей возникновение отрицательных горизонтальных и вертикальных внешних эффектов). Иными словами, вероятно сохранение производства³, но снижение его эффективности в кратко- и среднесрочном периодах. Долгосрочные перспективы предприятий, функционировавших прежде в рамках франшизы, зависят от квалификации управляющего (столкнувшегося с необходимостью самостоятельно анализировать рыночную ситуацию, разрабатывать систему планирования и стратегию развития предприятия, включая ценовую политику и товарную номенклатуру, поддерживать, восстанавливать договоренности с сотрудниками и партнерами). Учитывая масштабы деятельности и профиль компаний, принявших решение об уходе с российского рынка, можно сделать выводы о высоком риске нехватки квалифицированных управляющих, а также финансовых ресурсов бюджета РФ для поддержания таких предприятий на плаву.

Возможные эффекты принудительной национализации

Остановимся подробнее на теме принудительной национализации производств, которые контролируются иностранными компаниями⁴. В первую очередь обратим внимание, что для предметного обсуждения вопроса о такой национализации необходимо определить:

• что именно предполагается национализировать и каков передаваемый пучок (набор) правомочий, который может иметь разные конфигурации⁵;
• к какой отрасли (отраслям) принадлежит рассматриваемое предприятие, какие виды активов используются, какие контракты применяются, в том числе ориентированные на международные суды (например, Стокгольмский арбитраж).

Действующий бизнес — это не только имущество с соответствующим комплексом прав на него (абсолютных и относительных), но еще и совокупность хозяйственных отношений, связей, в рамках которых происходит создание стоимости и на основе которых можно оценивать стоимость бизнеса. В данном случае важно, что вся совокупность активов и связей находится как минимум в двух юрисдикциях: в России и в стране происхождения национализируемой компании. Соответственно стран происхождения много и важных нюансов законодательства — тоже.

Вот почему далеко не всегда получение прав на имущественный комплекс и материальные активы означает приобретение собственно бизнеса (Григорьев и др., 2002). Всегда ли можно через принудительную национализацию решить вопрос не только о передаче прав на имущественный комплекс, но и о совокупности обязательственных прав? Как к этому отнесутся контрагенты? Кроме того, можно разделить две структурные альтернативы — национализацию и введение внешней администрации. Во втором случае необходима оговорка о том, что набор полномочий будет исключать, например, право на последующую продажу компании или содержать обязанность вернуть активы в приемлемом состоянии. Тогда, возможно, потребуется разработать процедуру с оформлением «акта приемки». Указанный вариант позволит не воспринимать внешнее управление как форму экспроприации активов.

При использовании модели принудительной национализации невозможно игнорировать возникающие риски:

• иски в международные юрисдикции, которые могут привести к аресту активов на территории РФ (итог — активы будут отданы пострадавшим компаниям) и к значительным судебным издержкам;
• снижение степени детализации и стандартов доказывания в принимаемых российскими судами решений по искам иностранных компаний к российским юридическим лицам в условиях учета санкций и принадлежности к списку компаний, которые ограничили работу в России⁶;
• многие иностранные предприятия в РФ «завязаны» на поставки из-за рубежа от головных компаний — сырья, комплектующих, оборудования, технологий. Разрушение производственно-хозяйственных связей, недостаток компетенций внешней администрации в части понимания и умения управлять конкретным бизнесом может означать невозможность поддерживать эффективность прежней бизнес-модели;
• банкротство национализированной компании в результате действий внешней администрации;
• долгосрочное уменьшение инвестиционной привлекательности российского бизнеса, постепенное снижение инвестиционной активности иностранных компаний, не входящих в реестр национализации.

Вопрос национализации иностранных активов рассматривался в ряде экономических исследований (Beacham, 1950; Re, 1952; Moran, 1973; Genova, 2010; Rosa, Perard, 2010; Gonzalez-Perez, Sosa, 2015). В них подчеркивается необходимость разработать механизм компенсаций для компаний, активы которых национализируются, во избежание нарушения коммерческого права. Кроме того, отмечено, что критически важно сохранить инициативы иностранных компаний в сфере социальной ответственности бизнеса⁷.

Выгоды и издержки принудительной национализации можно разделить на три категории (см. таблицу):

• монетизируемые (можно выразить в денежном выражении);
• квантифицируемые, но не монетизируемые (можно выразить в определенных величинах, но не в денежном выражении);
• качественные (невозможно приписать численные значения, но тем не менее игнорировать нет оснований).

Таблица

Анализ потенциальных издержек в результате принятия ФЗ «О внешней администрации по управлению организацией»

Источник: составлено авторами.

Вместе с тем отрицательные эффекты, возникающие в результате выхода иностранных компаний с российского рынка, можно смягчить за счет реализации стратегии импортозамещения. Подготовка планов соответствующих мероприятий в промышленности осуществлена в 2015 г. в соответствии с распоряжением Правительства Российской Федерации от 30.09.2014 № 1936-р «Об утверждении плана содействия импортозамещению в промышленности»⁸.

Анализ динамики доли импортной продукции в общем объеме товарооборота в РФ (на основании доступных данных Росстата) позволяет выделить две группы товаров: с низкой (рис. 1а) и высокой ее долей (рис. 16). Наиболее уверенно с точки зрения возможностей эффективного замещения (мощностями отечественных производителей) продукции уходящих с российского рынка компаний выглядят рынки строительных материалов, химической промышленности, пищевых продуктов и напитков. При этом в зоне высокого риска на фоне ухода с российского рынка компаний Stellantis (владеет Citroen, Fiat, Opel и Peugeot), Volkswagen и Skoda (принадлежит Volkswagen) находятся рынки легковых автомобилей, где доля импорта близка к 60%.

Доля импорта в оптовой торговле информационным и коммуникационным оборудованием на территории РФ в 2021 г. составила 64,58% в I кв. и 70,35% в IV кв.⁹ Низкая доля продукции отечественного производства в данной сфере существенно ограничивает возможности гибко реагировать на приостановку деятельности иностранных высокотехнологичных компаний в нашей стране, особенно в свете системной цифровой трансформации, в которую российская экономика вступила в последние десять лет.

В краткосрочном периоде переключение на продукцию китайских производителей — чуть ли не единственный способ сохранить технологическую стабильность в сфере телекома (так, замена продукции Cisco Systems на аналогичные устройства Huawei рассматривается в качестве меры реагирования на прекращение деловых операций первой компании в России). При этом такой сценарий развития событий связан со значительными издержками для всех участников сетевой инфраструктуры (центры обработки данных, системы безопасности). Кроме того, нельзя исключать вероятность вынужденного присоединения китайских компаний к антироссийским санкциям под давлением США. Соответствующие сигналы в области оказания банковских услуг и поставок запчастей для гражданских авиалайнеров уже поступают.

Экономическая политика в условиях множественной дестабилизации рынков

Последствия быстрого выхода иностранных компаний с российского рынка выражаются в разбалансировке спроса и предложения (условия дефицита продукции в краткосрочном периоде), потере российскими производителями значительной доли контрактов на поставку сырья и комплектующих, в высвобождении трудовых ресурсов, не обеспеченных рабочими местами, частичной утрате компетенций. Таким образом, как минимум три сферы экономики понесут урон в результате одновременных решений крупных иностранных компаний о выводе активов с территории РФ или приостановке инвестирования/ регулярной хозяйственной деятельности:

• рынки конечной продукции;
• рынки сырья и товаров промежуточного потребления;
• рынок труда.

Реакция регулятора на такого рода множественную дестабилизацию рынков должна быть основана на сопоставлении выгод и издержек альтернативных методов регулирования, согласно процедуре оценки регулирующего воздействия (ОРВ)¹⁰. В ходе экономического анализа последствий той или иной меры воздействия для групп интересов, к которым прямо или косвенно относится регулирование, может оказаться, что противодействие уходу компаний из России и (или) национализация зарубежного бизнеса сопряжены с большими издержками, чем другие альтернативы приведения рынков в состояние равновесия, стабильности (см. выше).

Отметим, что игнорирование принципов ОРВ, основанных на экономическом анализе выгод и издержек, а также на разработке компенсационных схем для групп интересов, благосостояние которых существенно снижается в результате принимаемой меры государственного регулирования, влечет за собой финансовые потери (как для регулятора, так и для участников рынка) и искажает стимулы компаний в части развития бизнеса. В то же время реализация ОРВ в российской практике характеризуется низким уровнем финансово-экономического обоснования выбора «лучшей из альтернатив» регулирования, а также прогнозирования и оценки рисков, создаваемых введением, изменением НПА (Шаулова, 2017; Арзамасов, 2019). Принятие поспешных государственных решений с практически отсутствующей возможностью маневров в случае аналогичной ответной реакции зарубежных юрисдикций на ФЗ «О внешней администрации по управлению организацией» может стать примером недооценки рисков в рамках процедуры ОРВ.

Проблема низкого качества ОРВ (в части экономического обоснования и управления рисками) при разработке мер регулирования стала следствием превалирования в российской экономической политике подхода «сверху-вниз», предполагающего использование методов макроэкономики без учета микроэкономических эффектов принимаемых изменений. Противоположный подход к выбору и разработке дизайна мер государственного регулирования соответствует концепции доказательной политики (Ениколопов, 2020) — он предусматривает обоснование предлагаемых вариантов нормативно-правового регулирования с помощью результатов научных исследований, научно установленных фактов, экономических моделей и широкой доказательной базы. Роль экономической теории для экономической политики повышается в условиях множественной дестабилизации рынков — инструменты статистики, эконометрики, риск-анализа и организации рынков позволяют расширить набор альтернатив, которые можно использовать для адаптации к шоковым условиям экономики.

В данном контексте использование инструментов национализации активов относится к мерам экономической политики 100-летней давности с ожидаемыми эффектами дестимулирования участников бизнеса как внутри страны, так и за ее пределами. При этом введение режима национализации в отношении активов иностранных компаний с высокой вероятностью приведет к более острым экономическим последствиям (чем во времена Советской России) в условиях цифровизации экономики, основанной на глобальных торговых отношениях и международной кооперации. Из-за недостатка информации у регулятора и самостоятельного поведения участников рыночных сделок могут возникать последствия, которые политиками не были просчитаны заранее¹¹. Масштабы издержек непредвиденных последствий нередко превосходят выгоды от принимаемого решения (Зиберт, 2003).

Следование принципу «новое — это хорошо забытое старое» в экономической политике в рамках текущей кризисной ситуации можно объяснить условиями жестких временных и ресурсных ограничений, а в отдельных случаях — отсутствием достаточного набора данных для получения эмпирических оценок. Совокупность этих факторов создает условия для предпочтения пигувианского подхода (Шаститко, Павлова, 2022) в экономической политике. (Основные идеи: наличие рыночного изъяна выступает достаточным основанием для государственного регулирования; выработка корректирующего механизма возможна без сравнительного анализа дискретных структурных альтернатив.) Но коузианский подход, требующий обосновать необходимость государственного вмешательства (и его масштаб), проигрывает, так как создает обязательства по оценке ущерба для всех участников рыночных отношений и разработке механизма его компенсации.

Между тем, на наш взгляд, в текущей ситуации могут сосуществовать разные модели принимаемых иностранными компаниями решений по аналогии с подходом Т. Эггертссона, который объясняет поведение индивидов, противодействующих улучшающим институциональным изменениям (Эггертссон, 2022; Шаститко, 2022).

• Модель 1 — следование экономическим целям, оценка выгод и издержек при сохранении/ сворачивании бизнеса на территории РФ.
• Модель 2 — принятие решения о сохранении/ сворачивании бизнеса исходя из ошибочной модели восприятия происходящего.
• Модель 3 — принятие решений на основе следования определенным ценностным установкам. В данном случае решение определяется приемлемостью тех или иных действий/ событий окружающей реальности.

Такие модели принятия решений могут существовать как индивидуально, так и в комбинации (например, «1 + 3» или «2 + 3»). Основное следствие данной классификации моделей поведения: использование универсального подхода регулятора ко всем компаниям, принявшим решение выйти с российского рынка, без учета мотивации и дальнейших перспектив возвращения на рынок со сменой бренда чревато ошибками регулирования и прежде всего долгосрочными отрицательными эффектами для конечного потребителя (консолидация рынков, рост цен и снижение качества товаров и услуг в случае ошибок администрирования внешнего управляющего).

Заключение

Как бы далее ни развивались события, на наш взгляд, сложившаяся ситуация, по сути, вызов для доказательной политики и возможностей осуществлять институциональное проектирование в условиях исключительно жестких временных ограничений. Без такой политики, как и взвешенной (пусть и неидеальной) оценки последствий выбора той или иной альтернативы, обеспечить эффективные решения на сужающейся ресурсной базе не представляется возможным. В основе подхода должен лежать сравнительный анализ дискретных структурных альтернатив, в рамках которого учитываются последствия принятых решений для различных групп интересов.

Важнейшее качество проводимой в условиях дестабилизации рынков экономической политики, необходимое для сохранения стимулов к размещению активов на территории РФ, — ее гибкость по отношению к различным вариантам решений о переформатировании деятельности иностранных компаний. Это подразумевает их сегментацию в соответствии с возможностями сохранить полностью или частично свою активность в РФ с обсуждением формы ведения бизнеса. Такого рода подход можно реализовать на основе ретроспективной экономической оценки деятельности компаний, их экономического и социального присутствия в России, прогнозных оценок возможностей сохранить и развивать бизнес в среднесрочной перспективе.

¹ Примерный список компаний из разных отраслей см.: https:  officelife.media news 31686-kakie-kompanii-ushli-iz-rossii-na-fone-konflikta-v-ukraine-polnyy-spisok-

² Напомним, что распределительные и координационные эффекты принципиально важны для исследования институтов (формальных и неформальных правил, а также обеспечивающих их соблюдение механизмов) с точки зрения условий как их формирования и изменения, так и функционирования.

³ Так, в России предприятия McDonald’s управляются тремя партнерами-франчайзи: ООО «Развитие РОСТ» управляет предприятиями McDonald’s в крупнейших аэропортах России; ООО «ГиД» — в Новосибирской, Томской, Кемеровской областях, Республике Алтай, Алтайском и Красноярском краях; ООО «Региональная Сеть Предприятий Питания» — в Свердловской области, Пермском крае, Оренбургской области, Башкортостане, Челябинской, Курганской, Тюменской областях, Татарстане, Республике Коми, Кировской области, Республике Марий Эл, Чувашии, Удмуртии (см.: https: mcdonalds.ru franchising). Остальные российские рестораны (более 80%) управляются ЗАО «Москва-Макдоналдс» и ООО «Макдоналдс». Эти юридические лица находятся под полным контролем международной корпорации McDonald’s Corporation (см.: https: mcdonalds.ru legal). Примечательно то, что в регионах Сибири рестораны продолжают свою работу, согласно решению ООО «ГиД» (см.: https: ksonline.ru 443762 restorany-makdonalds-reshili-ne-zakryvat-v-sibirskih-regionah ).

⁴ Приведем в этой связи мнение президента ГМК «Норильский никель» В. Потанина, которое он озвучил в интервью РБК 12 марта 2022 г.: «Я категорически против конфискации и национализации, то есть безвозмездного отъема собственности» (см.: https: www.rbc.ru business 12 03 2022 622b9f529a79470acd60a844?from=column_6).

⁵ Напомним о широко известном исследователям-институционалистам перечне элементов права собственности, предложенном А. Оноре (Honore, 1961).

⁶ Арбитражный суд Кировской области 3 марта 2022 г. отказал британской компании Entertainment One UK Limited в удовлетворении иска по защите интеллектуальных прав на том основании, что фирма зарегистрирована в стране, присоединившейся к санкциям против России (см.: https: kad.arbitr.ru Document Pdf a45fa!86-05bb-43b5-87d9-lf0d3b640142 bb9af9d9-9daf-4994-9b37-02510206cl8e A28-11930-202l_20220303_Reshenie.pdf?isAddStamp=True).

⁷ Тема социальной ответственности бизнеса при выходе приостановке деятельности иностранных компаний отражена в действиях сети предприятий быстрого питания McDonald’s, которая продолжает выплачивать заработную плату сотрудникам и сохраняет свои обязательства перед поставщиками и арендодателями, а также по благотворительным програ ммам в России (см.: https: www.msk.kp.ru online news 4660982 ; https: mcdonalds.ru events mcdonalds-work-current-situation?disable-redirect=true).

⁸ Отраслевые планы импортозамещения Минпромторга России, https: frprf.ru zaymy prioritetnye-proekty ?docs=334

⁹ По данным Росстата, https: fedstat.ru indicator 57826. Информация за предшествующие 2021 г. периоды отсутствует.

¹⁰ Приказ Министерства экономического развития РФ от 27 мая 2013 г. № 290 «Об утверждении формы сводного отчета о проведении оценки регулирующего воздействия, формы заключения об оценке регулирующего воздействия, методики оценки регулирующего воздействия».

¹¹ Так, по мнению Потанина, высказанному в упомянутом интервью РБК, мало кто ожидал введения санкций против валютных резервов Банка России и ФНБ и такого массового выхода иностранных компаний с российского рынка.

Список литературы / References

Арзамасов Ю. Г. (2019). Оценка регулирующего воздействия и риски в праве: опыт России и континентальной Европы Право. Журнал Высшей школы экономики. № 5. С. 4 — 31. [Arzamasov Y. G. (2019). Regulatory impact assessment and risks in law: Experience of Russia and Continental Europe. Pravo. Zhurnal Vysshey Shkoly Ekonomiki, No. 5, pp. 4 — 31. (In Russian).] https: doi.org 10.17323 2072-8166.2019.5.4.31

Григорьев Л. Э., Лучина Ю. В., Плаксин С. М., Самсонов В. Л., Шаньгина Е. С., Шаститко А. Е. (2002). Механизмы купли и продажи бизнеса. М.: Тейс. [Grigoriev L. Е., Luchina Y. V., Plaksin S. М., Samsonov V. L., Shangina E. S., Shastitko A. E. (2002). Mechanisms for buying and selling a business. Moscow: Teis. (In Russian).]

Ениколопов P. C. (2020). Доказательная экономика развития: Нобелевская премия по экономике 2019 года. Вопросы экономики. № 1. С. 5 — 17. [Enikolopov R. S. (2020). Evidence based development economics: Nobel prize in economic sciences 2019. Voprosy Ekonomiki, No. 1, pp. 5 — 17. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2020-1-5-17

Зиберт X. (2003). Эффект кобры. СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет экономики и финансов. [Siebert Н. (2003). The Cobra effect. St. Petersburg: St. Petersburg University of Economics and Finance. (In Russian).]

Шаститко A. E. (2013). Экономические эффекты ошибок в правоприменении и право-установлении. М.: Дело. [Shastitko А. Е. (2013). Economic effects of errors in law-making and law enforcement. Moscow: Delo. (In Russian).]

Шаститко A. E. (2022). Несовершенные институты и реформы (О книге Трауинна Эггертссона «Несовершенные институты. Возможности и границы реформ»). Вопросы экономики. № 2. С. 147—157. [Shastitko А. Е. (2022). Possibilities and limits of reform (On the book by Thrainn Eggertsson “Imperfect institutions. Possibilities and limits of reform”). Voprosy Ekonomiki, No. 2, pp. 147—157. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2022-2-147-157

Шаститко A. E., Павлова H. C. (2022). Коузианство против пигувианства: идеи, ценности, перспективы. Вопросы экономики. № 1. С. 23 — 46. [Shastitko А. Е., Pavlova N. S. (2022). Pigouvian vs. Coasian approach: Ideas, values, perspectives. Voprosy Ekonomiki, No. 1, pp. 23 — 46. (In Russian).] https: doi.org 10.32609 0042-8736-2022-1-23-46

Шаулова T. B. (2017). Оценка регулирующего воздействия: очередное увлечение или инструмент развития? Научные труды Северо-Западного института управления РАНХиГС. № 1. С. 139 — 143. [Shaulova Т. V. (2017). Regulatory impact assessment: Another hobby or a development tool? Nauchnye Trudy Severo-Zapadnogo Instituta Upravlenija RANEPA, No. 1, pp. 139 — 143. (In Russian).] https: doi.org 10.2139 ssrn.3826436

Эггертссон T. (2022). Несовершенные институты. Возможности и границы реформ. М.: Институт Гайдара. [Eggertsson Т. (2022). Imperfect institutions: Possibilities and limits of reform. Moscow: Gaidar Institute Publ. (In Russian).]

Beacham A. (1950). Nationalization in theory and practice. Quarterly Journal of Economics, No. 4, pp. 550 — 558. https: doi.org 10.2307 1884387

De Vita G., Tekaya A., Wang C. (2011). The many faces of asset specificity: A critical review of key theoretical perspectives. International Journal of Management Reviews, Vol. 13, pp. 329-348. https: doi.org 10.1111 j. 1468-2370.2010.00294.x

Genova A. (2010). Nigeria’s nationalization of British Petroleum. International Journal of African Historical Studies, No. 1, pp. 115 — 136.

Gonzalez-Perez М., Sosa S. (2015). Governments as owners: Nationalization of international business and social responsibility. Advances in Sustainability and Environment, Vol. 17, pp. 219-232. https: doi.org 10.1108 S2051-503020150000017018

Honore A. (1961). Ownership. In: A. G. Guest (ed.). Oxford essays in jurisprudence. London; New York: Oxford University Press, pp. 107—147.

Moran T. (1973). Transnational strategies of protection and defense by multinational corporations: Spreading the risk and raising the cost for nationalization in natural resources. International Organization, Vol. 27, No. 2, pp. 273—287. https: doi. org 10.1017 S0020818300003489

Re E. (1952). The nationalization of foreign-owned property. Minnesota Law Review, Vol. 1212, pp. 323-342.

Rosa J., Perard E. (2010). When to privatize? When to nationalize? A competition for ownership approach. Kyklos, No. 1, pp. 110 — 132. https: doi.org 10.1111 j.1467-6435.2010.00465.x